Formula: Earth One
Меня каждый раз пробирала небольшая дрожь по телу, когда я входил в ангар и видел эту белую громаду из титана и углеродного композита — свой болид Kenshin, апогей инженерной мысли. Он уже почти готов к скорой гонке и сегодня проводят его последнюю предполетную подготовку. Шелестя надетыми одноразовыми бахилами я прошёл к болиду.
По стоявшему на ящике с инструментами мобильному телевизору нашего старшего техника показывали вечерний выпуск новостей. Сам техник возился где-то в недрах космического корабля и гремел гаечными ключами.
А что думает по этому поводу сам Мамору, пилот японского болида Kenshin, мы узнаем прямо сейчас! — безумно быстро, но с идеальной артикуляцией проговорила репортер, поднося микрофон к немного смущенному пилоту.
Да, действительно... это большая честь для меня выступать второй раз в межпланетной гонке Formula Earth One, — ответил Мамору с маленького экранчика телевизора многомиллионной аудитории международного телеканала Overall.
На этот раз вы точно доберетесь до финишной планеты? Ведь вы...
Я уже знал, что отвечу репортерше. Второй раз слышать свои реплики и собственный голос, который я так не любил, не хотелось, и я щелкнул по кнопке телевизора.
Старший техник, видимо, услышал, что я выключил его телевизор и, наконец, выбрался из крохотного люка болида. Испачканный изумрудной сверхпроводящей пастой, он залихватски поправил усы и улыбнулся.
Добрый вечер, мистер Мамору!
Он пожал мне руку, но я не ощутил его мужественного крепкого рукопожатия. Сегодня рука опять болит, наверное, из-за предстоящего полета.
Привет, Томо. Всё хорошо? Как идёт подготовка?
Да мы уже всё закончили! Ребята молодцы — справились точно в срок, впрочем, как обычно. Я их уже отпустил, но решил всё проверить сам.
Томо расстегнул свой стерильный антистатический белоснежный комбинезон и неуклюже начал из него выбираться.
Надо же, а ведь здесь почти всё белое. Спецодежда белая, стены и пол белые, болид — и тот белый. Даже я сегодня пришел в белой футболке поло и белых хлопковых брюках. От всего этого было так ярко, что меня слепило.
Щурясь, я снова кинул взгляд на Kenshin. Без преувеличения, этот японский болид был самым красивым. Недаром над ним работали вместе все наши автомобильные корпорации. Благодаря этому он нёс в себе не только самые передовые технологии, но и представлял собой настоящий образчик современного искусства — в его дизайне четко прослеживалось влияние идеологии Кодо. Идеально просчитанные линии стремительного силуэта, элегантно бликующие поверхности дерзких изгибов изоляционных панелей. Да, точно, так и должен выглядеть космический болид победителя.
Помню болид российского пилота, он был похож на гипертрофированный истребитель последнего поколения. Его грубый угловатый вид внушал страх соперникам, да что там, он напугал бы любое живое существо, если бы оно встретилось на финальной планете. Европейский же болид, построенный на средства Евросоюза, был испещрен изображениями флагов стран-участниц союза и напоминал, скорее, локомотив скоростного поезда. А болиды братьев-шейхов из Эмиратов выглядели словно космические Роллс-Ройсы — лишь в них покрытие из золота выполняло не только роль теплоизолятора, но и демонстрировало их отношение к этому миру. Будто это поможет им достичь цели...
До завтра, мистер Мамору! В семь ноль-ноль будем готовить болид к транспортировке на космодром.
Да, я помню. Доброй ночи. Ой, стой! Томо, у тебя один ус... изумрудный, не забудь отмыть.
Уходя, Томо включил свой мини-телевизор и вновь возникшие голоса интервьюируемых накануне гонки пилотов постепенно удалились вместе с его шаркающими шагами.
Я выключил половину сверхъяркого освещения и присел на упакованные в плёнку энергетические картриджи, которые завтра утром погрузят в мой Kenshin. Люблю оставаться один поздними вечерами в этом ангаре. Никто не мешает, а тишина здесь идеальная. Вот уже два месяца мы находимся в небольшом космогородке неподалеку от Байконура — здесь Комитет изучения планет построил отдельный соревновательный космодром. Я здесь бывал уже пару лет назад — именно столько времени нам дают на модернизацию и восстановление болидов после гонки. И я совершенно одинок сегодня. Моя семья будет следить за мной по телевизору из префектуры Хоккайдо, из маленькой уютной квартиры в Саппоро с видом на Тойохара Парк. Если бы я сейчас был там, то, наверняка, пошел бы гулять со своей дочкой и кормить уток хлебом. Было бы тепло и звенели цикады. Но сегодня меня ждёт лишь тревожная ночь в апартаментах космогородка, где на время подготовки к старту размещается вся наша команда инженеров и техников. Уснуть рано не смогу, посижу пока здесь.
Я бы тоже мог стать победителем, мог достичь финальной планеты два года назад. Тогда Комитет изучения планет в качестве таковой выбрал экзопланету Росс 128b. Ах, как она была красива в свете своей звезды. Но не только мастерство управления, технологии, мощь болида и развитые навыки навигации в кротовых норах приводят тебя к победе. Ещё есть множество случайностей, неизведанных опасностей и человеческий фактор. Интересно, что из этого больше всего привлекает зрителей? Недаром, всего лишь за несколько лет Formula Earth One стала самым транслируемым, самым рейтинговым соревнованием и шоу в мире.
Ещё в детстве на уроках географии и астрономии учителя нам рассказывали о приоритетном направлении исследования вселенной — об изучении потенциально пригодных для жизни планет земного типа. Организация объединенных наций тогда сформировала особый Комитет изучения планет, который должен был разработать эффективную программу исследования. И он её разработал. Как же все тогда поразились, когда программа исследования космоса была представлена в виде... международной гонки. Но это был ловкий умелый ход их лучших маркетологов. На тот момент уже многие страны стояли на пороге собственных планетарных открытий, было немало бизнесменов, разрабатывающих на коммерческой платформе свои многоразовые шаттлы для постоянных космических полетов. Гонка, названная Formula Earth One, сделала их соперниками и их же объединила. Кстати, победителю гонки предоставлялась уникальная возможность назвать планету. Обычно, конечно, все называли планеты своим именем.
Принять участие в гонке мог каждый. Ну не каждый, а тот, кто мог потратить на разработку и постройку сверхсовременного космического корабля бюджет небольшого государства. Поэтому в гонке стали участвовать увлеченные миллиардеры и гонщики, за спинами которых стояли их государства.
Реализовать техническую сторону гонки и разработать для неё целый космодром было невероятно сложно. Суть же гонки была предельно проста. С космодрома пилоты на своих скоростных болидах по очереди отправляются на орбиту, где выстраиваются на своего рода стартовой черте, на безопасном друг для друга расстоянии. Затем атмосферу стремительно рассекает световая ракета и яркой вспышкой знаменует о начале состязания. Хорошо помню этот фиолетово-розовый взрыв и резкую перегрузку, вдавившую меня в пилотское кресло.
Однако, чтобы стать победителем, необходимо не только первым добраться до финальной планеты, но и обязательно взять её пробы грунта или воды, если планета вдруг окажется океанидом. Это обязательное для победы в гонке условие Комитета изучения планет. Поэтому каждый из болидов несёт на себе дополнительное оборудование для забора проб. У кого-то это миниатюрные автоматические планетоходы, у кого-то всепогодные дроны — здесь уже каждая команда старается проявить смекалку и установить самое надежное и максимально функциональное спецоборудование. Вот в моем болиде установлен дрон-амфибия. Если присмотреться, можно увидеть небольшой люк в носовой части корабля — именно в этом отсеке он и находится. Дрон снабжен фото- и видеоаппаратурой высокого разрешения, имеет усиленную защиту от самой суровой непогоды и может на высокой скорости погружаться под воду. Я сам занимался его проектированием, горжусь этой электронной пташкой.
Посижу ещё немного в своём пилотском кресле и пойду спать. Забираться в болид было неудобно — он был уже установлен на мобильную платформу с множеством колёс-роликов. Завтра в семь утра в ангар приедет тягач и уже вместе с платформой отправится на космодром.
Панель приборов в кабине была опечатана главным техником - предполетные требования безопасности. На стикере с печатью оставлена размашистая, как его усы, подпись: “Т. Акияма”. Установленное на гидравлических компенсаторах перегрузки сиденье было в меру жёстким и имело боковую поддержку, как на спортивных автомобилях. Но при этом было очень удобным — в таком один раз устроился и уже не захочешь выбираться обратно. Все элементы управления были под рукой, всё было максимально эргономично спроектировано. Ох, сколько часов мы потратили на эргономику, сколько занимались макетированием кабины. Но оно того стоило.
“На этот раз вы точно доберетесь до финишной планеты?” — всё звучал в моей голове вопрос репортера из новостей. Если бы я знал. Завтра узнаю, завтра все узнают. Вообще, в гонке тогда победил я. Всегда буду так считать. Да, я не добрался до финишной планеты, но я был первым. Я первым увидел Росс 128b. Теперь она, конечно, именуется Диего. Красивая планета, правда, сплошь каменная и безжизненная.
Никто из гонщиков не знает, доберется ли он до финишной планеты. Алекс тоже не знал. Также он не знал, что может вообще не вернуться из этой гонки. Каждый из нас может не вернуться, но Алекс теперь понимает это лучше всех. А моя рука всё болит. Дурацкие фантомные боли.
Выйдя из кротовой норы, я был лидером гонки. Вторым шёл Алекс. У него был не самый быстрый болид, не самый современный. Но Алекс всё это успешно компенсировал своим многолетним опытом космических полётов, он настоящий ас космической авиации, он легенда. Уже рассчитывая траекторию захода на посадку, я услышал сигнал бедствия и узнал позывной Алекса — на его болиде начался пожар. Бортовая система пожаротушения не смогла ликвидировать возгорание.
Иногда мне снятся те минуты кошмара, которые испытал Алекс. Мне снится, что я — это он. Я нахожусь в десятке световых лет от Земли, на неизведанных задворках галактики, где никто никогда до этого не бывал, и я заперт в куске металла с ограниченным запасом кислорода, который стремительно пожирается пламенем. И я даже не сомневаюсь в том, погибну или нет, я лишь думаю от чего я умру раньше — от того, что задохнусь или от того, что сгорю заживо. А может быть всё случится одновременно? И меня никто никогда не похоронит, мой болид станет навсегда моим оплавленным гробом. Потом мне кажется, что я начинаю задыхаться от дыма, заполняющего мой скафандр и мои лёгкие, и я просыпаюсь. После таких пробуждений у меня обычно сильнее болит рука.
Тогда я даже не задумывался — пойти ли мне на помощь Алексу или же продолжить гонку и победить. Я быстро запрограммировал автопилот и встал на параллельный болиду Алекса курс. Без его мастерства я бы не справился, просто не смог бы ему помочь — на таких скоростях болиды уже не предусматривают стыковку, это могло закончиться гибелью нас двоих. Но Алекс смог идеально сравнять скорость, и я состыковался. В этот момент мимо нас промчался болид, так быстро, что мы не поняли кому он принадлежал. Как потом выяснилось, это был Диего Родригес, наш пуэрториканский соперник.
Пристыковавшись к болиду Алекса, я попытался проникнуть в кабину пилота. Люк, отделявший меня от Алекса частично заклинило — видимо, металл заметно расширился от нагрева. Рукоятка люка была раскалена. Мой кевларовый скафандр с нанокерамическим покрытием дал мне фору по времени и защитил меня от жара пламени. Но в итоге не смог защитить мою руку. Я открыл люк и помог Алексу. Но внутренняя подкладка перчатки моего скафандра вплавилась в руку. Все в копоти и грязном поту, мы смотрели как Диего совершает посадку.
До Земли мы добрались уже без приключений. Сразу же на космодроме нас встретила бригада службы спасения — эвакуировали в госпиталь, где мы провели последующие три тяжёлых недели. Алексу пересадили около двадцати процентов искусственной кожи, но выглядит он сейчас очень даже неплохо. А вот мою руку спасти не удалось, теперь вместо неё протез. Я даже не знал, что протезы научились делать так здорово. Новая рука даже на ощупь тёплая, а вблизи не каждый отличит её от настоящей. Только вот болит сильно. Руки уже нет, а она продолжает болеть.
Проснулся я в шестом часу от телефонного звонка куратора прямо в кабине болида, где и уснул.
Мамору! Где тебя носит?! Почему ты не в городке?!
Эм.. Доброе утро, в смысле здравствуйте, Марк.
Марк Такеда был куратором нашей гоночной команды от Японии. Но это только раз в два года, а вообще он был главным астрофизиком в Азиатском космическом агентстве. Очень серьезный дядька, бывший военный.
Мы все здесь тебя обыскались! Где ты вообще? Ты должен пройти предполетный медосмотр.
Виноват, мистер Такеда! Я в нашем ангаре, всё хорошо. Санчасть тут рядом с пит-лейном — я как раз сейчас туда направляюсь и пройду осмотр.
Больше так не делайте, Мамору! Встретимся на медосмотре. Конец связи.
Надо же, я вырубился прямо в кресле. Зато выспался вроде даже хорошо, тело всё только затекло. Вылезая из кабины, я чуть не растянулся в проскальзывающих по полу бахилах. Затем сходил умыться в стерилизационную комнату и отправился в санитарную часть космодрома. Проходя по пит-лейну, я невольно заглядывал в ангары команд, во многих из которых уже начинали подготовку к транспортировке болидов.
Пока я проходил осмотр, Kenshin уже везли из ангара к месту запуска. На гонке этого года целых тринадцать участников. Часть болидов уже была у стартового стола. Трибуны болельщиков постепенно заполнялись, огромные экраны рядом с ними были включены и транслировали стартовую площадку.
В восемь утра началась традиционная жеребьевка стартов. Она совершенно не влияет на исход гонки — всего лишь распределяет порядок запусков болидов и выход на орбиту. Но жеребьевку обожают журналисты и зрители, ведь она сопровождается конференцией пилотов, на которой мы любим помериться своим чемпионским гонором и как следует попаясничать, заводя публику.
Также на конференции комиссар гонки официально сообщает координаты финальной планеты. Как оказалось, сегодня мы соревнуемся за Kepler 22b. Планета обещает быть океанидом — в таком случае мне не нужно будет совершать посадку, для победы достаточно прийти первым и взять пробы с помощью дрона, находясь на орбите.
Мне досталось тринадцатое место, последнее. Придется ждать всех. Как же я не люблю быть последним. Даже на экзаменах в университете я всегда старался выходить и отвечать первым — меньше страха, меньше сомнений.
После жребия и распределения очередности полетов журналисты задают нам вопросы. Я уже знаю какие вопросы будут заданы мне. Совершенно неинтересно. Однако журналисты подготовили и новые темы для обсуждения.
Скажите, Мамору, почему Алекс Шоу не участвует в гонке в этом году?
Понимаете, у Алекса теперь семья, в прошлом году у него родилась двойня. С учетом его прошлого не самого удачного опыта, он решил не рисковать жизнью главы семейства.
То есть он просто боится. А вы? Почему вы не боитесь? У вас же тоже есть семья.
Потому что дочка попросила, чтобы я назвал какую-нибудь из планет в этом мире её именем.
Журналист попустился, убрал микрофон и замолчал. Наверное, потому, что он не может этого сделать и никогда не сможет. А я могу.
Выход болидов на орбиту благополучно завершился. Визор в моём пилотском шлеме дополнял реальность компьютерной графикой — каждый из пилотов видел воображаемую стартовую черту, информационные маркеры над болидами соперников с краткой справкой о каждом из них, а также общее время отсчета до старта.
... четыре, три, два, один. Яркая фиолетово-розовая вспышка озарила атмосферу. Гонка началась. Меня резко вжало в кресло.
Из кротовой норы я вышел практически одновременно с болидом Диего Родригеса. Я резко затормозил, от перегрузки меня чуть не вырвало собственным желудком, а ремни безопасности впились в мою грудь так, что я услышал хруст. Из моего носа обильно текла кровь. Но я успел изменить траекторию и избежал столкновения со скоплением астероидов. Диего не успел. Один из небольших астероидов врезался в правую консоль его болида и сразу же лишил полноценного управления. Чудом, но мы вылетели из скопления каменных глыб и нашему взору открылось настоящее чудо — лазурная сфера Кеплера, нашей финальной планеты этой гонки.
Болид Родригеса заметно снизил скорость. В визоре своего шлама я увидел мигающий сигнал тревоги с координатами.
Да что же это такое! Почему опять я?! — крикнул я небесно-голубой планете с бирюзовыми переливами.
Пока никого из соперников не было видно, я сбавил скорость. Помочь ему? Или нет? За нами еще одиннадцать пилотов, кто-нибудь его обязательно подберёт. А если нет? Если они поступят также, как поступил Диего два года назад? Да нет, не все же такие. Но... быть может кто-то и остановится, но будет уже поздно — любое повреждение внешней оболочки влечёт риск разгерметизации болида. Диего погибнет мучительно, а скопление астероидов со временем разобьет его болид на куски, и он будет вместе с ними вращаться по орбите до конца дней Вселенной. Нет, это просто домысел, кто-то обязательно его подберёт. Я должен прийти первым, я обязан выиграть гонку. Обещал же дочке назвать планету её именем. Когда ещё у меня будет такая возможность? И кем я буду, если не смогу выполнять данные обещания? Может быть меня больше не выберут пилотом через два года. Тогда я никогда больше не смогу сделать это. А Диего всё равно неприятный человек. Человек.
Какая же ты скотина, Мамору... — сказал я себе и начал идти на сближение с Родригесом.
Болид El Santo продолжал рассыпаться на глазах, пока я осуществлял стыковку. Повреждения были настолько сильными, что шлюз было уже невозможно открыть. Мы отключили двигатели, и я принял решение выйти в открытый космос, чтобы открыть болид снаружи и помочь выбраться Диего.
Родригес уже успел облачиться в скафандр для работы в условиях открытого космоса, я подождал пока он защёлкнет гермошлем, не без труда открыл кабину и протянул руку. На всякий случай я подцепил его скафандр к шнуру лебедки своего болида, защищавшего нас от бездны космоса — тонкой нити, длинной несколько метров, дававшей нам надежду вернуться домой через десятки световых лет.
На несколько секунд мы замерли, безмолвно глядя на огромный голубой шар, который мы уже никогда не сможем наделить именем. В этот момент мимо нас промчался болид одного из братьев-шейхов — Халиба. Он не поинтересовался нужна ли нам помощь и смело отправился к планете. Вот он, новый победитель гонки.
Всё произошло очень быстро. Не успев проникнуть в нижние слои атмосферы, болид Халиба взорвался ярчайшей зеленой вспышкой, озарившей наши шлемы. В этот момент из эпицентра взрыва вокруг всей планеты прошёл импульс, обнаживший сотовую пространственную структуру.
Это же...
Защитное поле.
Что же это, Мамору?
Это жизнь, Диего.