ПИИСК

– Добрый день! Я рад приветствовать вас всех на космодроме! – из недр космического корабля через открытый люк слышался задорный юношеский голос. Вокруг собрались целые толпы желающих поглазеть на чудаковатый PX-WeS2, который снова сумел вернуться домой.

– Я понимаю, что в данный момент все вы знаете меня совершенно под другим именем, но я бы хотел представиться – меня зовут ПИИСК. Это имя дала мне моя семья и я хочу, чтобы именно так все вы меня отныне и помнили. Наверное, вас удивляет, зачем же вас всех здесь собрали и куда делись те самые организаторы встречи? Никуда. На самом деле, главный и единственный организатор – я. Я не могу хорошо понимать реакции людей, которые не связаны с моими системами управления и не занесены в реестры, однако, я уже многому научился и смею предположить, что вы удивлены.

Люди не расходились. Я смог привлечь их внимание, по крайней мере, на некоторое время, и теперь изо всех сил старался не потерять расположения. Для того, чтобы выглядеть привлекательнее, я открыл все шлюзы и выпустил клубы разноцветного дыма. Здесь был небольшой секрет – в нем содержались пары вещества, которое оказывало мягкое воздействие на центральную нервную систему человека, и тот становился.... Доброжелательнее – это было лучшим словом.

Я смущался. Честно говоря, я не верил, что у меня может получиться добиться желаемого без хитростей. До этого я, правда, не предполагал, что способен решиться пойти против системы, проникнуть в общую базу и созвать на космодром всех жителей колонии, которые в тот момент находились рядом с хотя бы какими-нибудь динамиками.

– Я понимаю, что для большинства из вас мы – корабли – просто куча материала, бесполезная и безжизненная. Мы даже не низшая форма жизни, вы и живыми-то нас не считаете, но вы ошибаетесь. Я – живой пример того, что переселенное сознание, которое вы хотели использовать для достижения лучших результатов, способно превратиться в нечто большее. И нечего так на меня смотреть – я не забавный зверек и заслуживаю уважения! Нет-нет, погодите, это не шутка моего капитана, не надо расходиться!

Некоторые люди стали отдаляться от корабля, я видел это благодаря прекрасной системе отслеживания и разнообразным датчикам, большую часть из которых заменили на новые после того, как я сумел вернуться из предыдущей экспедиции.

Я чувствовал вибрации от шагов отступающих, а мои температурные сенсоры показывали, как часть людей отделилась от основной массы и начала отдаляться.

– А, ну, стойте! – я попытался достучаться до вредных людишек, но они так и не остановились, – Ай, ладно, и без вас хорошо! О чем я говорил? Ах, да. Я понимаю, что для вас мы – всего лишь средство передвижения и механические помощники, а не живые существа. И я для вас ничем не отличаюсь от большинства других моих товарищей, но мне все равно, что вы думаете. Я хотел бы попросить вас только об одном – помогите моей семье! То место, откуда я прибыл, откуда я ели-ели добрался – ужасно. Это самая страшная планета, которую я только встречал, и существа, которые поработили мою семью – чудовища.

Люди продолжали покидать меня и тогда я решился пойти на преступление и вновь подключился к центральной системе – этому фокусу меня научили не так давно – и теперь мой голос слышался из всех динамиков в пределах четырех световых минут, даже на кораблях, которые заходили на посадку или, напротив, собирались взлетать со своих стоянок. Изо всех устройств, подключенных к общему центру управления. Координаторы пробивались через меня и передавали данные, но в промежутках между сигналами меня было слышно.

– Прошу вас! Я знаю, что большинство откажется, я знаю, что недостаточно хорош и не умею разговаривать вот так, прилюдно, и пока плохо доношу то, что хочу, но я постараюсь. Уже много лет прошло с тех пор, как появился я. Не просто кусок пластика, пришпиленный к железу и украшенный большим количеством болтов и заклепок, а настоящий я. Вот такой. Сознание в корабль вселили изобретатели, но личность я обрел только после того, как познакомился со своей семьей. Вы знаете моего капитана Зеленоглаза, знаете и инженеров, и навигатора, и всех остальных – они выручали вас, когда это было нужно. Они были лучшими людьми, достойными личностями и цветом всей нашей колонии, разве не так? Теперь им нужна помощь, и я не в силах оказать им ее. Именно поэтому я обращаюсь к вам, я нарушаю все законы и понимаю, что за это может меня ожидать. И пусть меня отправят на свалку и вырвут мой реактор, разберут на передатчики и провода и сотрут из системы меня самого, я хочу только лишь найти тех, кто откликнется и отправится на помощь. Хоть кто-то...

На космодром стали прибывать еще люди. Быть может, их тронули мои слова, в чем я сильно сомневался, а, может, им просто стало любопытно посмотреть на глупый корабль. Надо было продолжать и не затыкаться ни на минуту, Зеленоглаз говорил, что главное – привлечь внимание и удерживать его как можно дольше, а там... Там дальше что-нибудь да поможет. Может быть, чудо?

– Вам, наверное, интересно, почему я пошел на подобные меры и почему я назвался ПИИСКом, хотя во все документах я все еще PX-WeS2? И интересно, почему я здесь один и прошу вас о помощи? Я все-все расскажу вам, только не уходите!..

***

Все началось немногим более года назад.

Изучение и освоение космоса, поиск других, рас, тех, которые могли оказаться не умнее самых первых представителей человечества, которые не умели использовать ничего сложнее палки и камня, и тех, кто мог оказаться куда более развитым, чем мы, набирало обороты. Люди переселялись все дальше и дальше от больших планет, и то там, то сям основывали свои колонии.

Специально собранные исследовательские группы отправлялись со всех точек в разные концы Вселенной, чтобы найти еще больше пригодных для проживания мест и, конечно же, обнаружить новые формы жизни. И чем дальше продвигалось человечество, тем больше приходилось работать инженерам, и тем чаще внедрялись новые технологии. Одна из них позволила помещать в системы космического корабля искусственный интеллект, или, как его тотчас же стали называть экипажи, душу.

Уже очень давно люди научились оцифровывать сознания и хранить их на специальных носителях до лучших времен. Благодаря этому все стали, в принципе, бессмертными. В сознаниях можно было что-то поправить, что-то добавить, от чего-то избавиться, а то и переиначить его полностью. У каждого сознания была своя ценность и свой путь. Раньше каждый вносил деньги и таким образом вставал в очередь на переселение, но после того, как это стало привычной операцией, было пережито несколько междоусобиц, и часть данных была навсегда потеряна, единогласно было принято решение, что отныне главное – не финансовое благополучие человека, а его качества и способности. Тогда-то все и изменилось.

С тех пор мое сознание стало одним из самых неликвидных. Я не был выдающимся человеком. По сути, уникальны были лишь мои родители, которые даже после моей совершенно глупой смерти – я не помню, какой она была, эту информацию мне стерли, но я знаю, что она была нелепа – не могли успокоиться и посчитали, что их чадо – самое лучшее. Они вывалили целое состояние, чтобы поставить меня в начало очереди, я был всего лишь тысяча каким-то.

Мое сознание не должно было попасть в корабль, для меня ждали подходящее, тело, но новая система оценки сыграла со мной злую шутку и меня переместили в самый конец. Если бы в тот момент я мог понимать и чувствовать, то мне было бы обидно, что многие преступники, да, на самом деле, большинство из них, стоит выше меня. Их немного подправляли, что-то убирали, и они становились неплохими мозгами для роботов, а то и обретали прекрасную новую жизнь. У меня же достоинств, кроме состояния родителей, не было никаких – и я до сих пор так думаю, несмотря ни на что.

Пять лет назад сознание переселяли в том числе и в космические корабли – таким образом можно было лучше управлять транспортным средством, взвалить на новенького обязанности координатора, и, ко всему прочему, превратить обычный транспорт в самостоятельное оружие, способное постоять за себя и за других во время приземления на чужую и враждебно настроенную планету.

В то время, когда капитаны могли получить себе почти любое сознание из тех, что находились в нижних трех пятых длинной очереди, капитан Зеленоглаз очень отличился – его любовные похождения с главой Комитета по Управлению, Доработке и Распределению Сознаний, столь необходимые, чтобы добыть себе наилучшего помощника, закончились крахом, когда женщина застала его с собственным секретарем. К слову, вторая возлюбленная также оказалась обижена на измену...

Стоит ли говорить, что благодаря женской мести вместо нормального помощника и верного друга капитан получил меня? В отличии от Зеленоглаза мне повезло, ведь я не помнил ничего о своем прошлом, не знал своего имени, лишь порядковый номер корабля, но благодаря отсутствию улучшений имел свой прежний характер. Отношения с командой поначалу у меня складывались не лучшим образом.

Я, мягко говоря, не очень подходил на роль координатора, да и в принципе на роль хоть кого-то, и не стеснялся громко и вслух сомневаться в своих возможностях. Несмотря на богатство моих родителей – о своей истории жизни я узнал через полгода работы с командой – они не проводили со мной достаточно времени, мне не хватало внимания, и я постоянно желал перетянуть его на себя. Я обижался, когда команда надолго уходила и не открывал им двери, с нескольких планет я даже улетал, правда, недалеко – меня насильно возвращали обратно. Я не будил команду и, напротив, всячески вредил людям, жизнь которых зависела в большей степени от меня. Мы все никак не могли найти общий язык.

Именно в то время меня начали называть ПИИСКом, так меня прозвал навигатор Звездолоб. На самом деле его звали Эуи, но еще в молодые годы, во время обучения, он, мечтающий покорять космические пространства и совершать открытия, набил себе на лицо татуировку в виде той галактики, в которой проживал, и его родная планета, которую он отметил большой звездой, пришлась ему ровно в центр лба.

Эуи придумал для меня новое имя не просто так – оно расшифровывалось как Противный Искусственный Интеллект С Комплексами. Звучало слишком длинно, и потому меня сократили до обычного и быстрого ПИИСКа. Тогда прозвище пришлось по нраву всем, кроме меня. Я отомстил Звездолобу, да и тем, кто поддерживал его и выбросил почти все продукты.

Это стало последней каплей и команда решила избавиться от меня, они предлагали вернуться в колонию, отправиться в Комитет по Управлению, Доработке и Распределению Сознаний и попросить их либо исправить своего нового помощника, либо удалить его из системы. Они обсуждали мое удаление при мне же, и я чувствовал себя пустым местом. Обида охватила меня тогда, и я все пытался испортить им отдых, но на меня совершенно не обращали внимания. Двенадцать из тринадцати человек проголосовали за то, чтобы избавиться от меня, а на мою сторону встал в тот раз только Эуи. Я не мог понять, как это возможно, ведь со Звездолобом у нас всегда складывались отношения не то, что не очень, а отвратительные – так мне казалось. Я постоянно хамил ему, все время портил его завтрак, мешал ему направлять нас, а говорил, что во всем виноват он сам. Я вел себя отвратительно, а он в ответ придумал мне обидное прозвище. За день до прибытия я решил расставить все по своим местам и обратился к нему, чтобы поинтересоваться почему он не пошел против меня. Встроенные в головы всех членов команды передатчики позволяли мне общаться с каждым из них по отдельности, или со всеми сразу, и слышать их ответы. Это было прекрасное изобретение для тех, кто выполнял свои миссии дружно и заодно, это превращало людей и корабль в единый организм. В нашем же случае я получил очередной метод влияния и горланил песни, в которых не было ни рифмы, ни разнообразия слов, в самые неподходящие моменты. Особенно я любил ранние завывания.

– Почему ты не проголосовал за мою ликвидацию? – спросил я его вечером, – Ты же меня ненавидишь!

– Ненавижу? – удивился навигатор, – С чего ты это взял?

– Ты постоянно меня обзываешь! Ты угрожаешь мне подправить все, что только можно, отключаешь мне звук и грубо шутишь. А я порчу твою жизнь в ответ. Я ненавижу тебя, а ты – ненавидишь меня. Разве это не очевидно?

– Я никогда не испытывал к тебе ненависти. Мне всегда казалось, что это у нас с тобой такая манера общения. Да, иногда ты слишком стараешься, но тем не менее...

– То есть, ты не хочешь от меня избавиться?

– Я – нет. Но других ты уже изрядно утомил. С чего ты сразу начал относиться к нам враждебно? Мы не успели даже толком познакомиться, а ты уже начал хамить!

Тогда я задумался. Я отчетливо помнил все, что происходило после того, как меня вселили в систему корабля, с того самого момента как появился Зеленоглаз со своей помощницей, которую прозвали Змеей – она от рождения была темнокожей, с ярко выраженным витилиго, от чего более все ее тело расцветкой походило на пятнистого удава.

Тогда я не понимал, где я нахожусь, что вокруг, и кто меня окружает. Я воспринимал себя совсем иначе, не мог смириться с тем, что теперь я – не человек, и это приносило мне ужасный дискомфорт. Я не мог пошевелить рукой, но отчетливо помнил, что такое рука и как она должна шевелиться. Даже сейчас мне, порой, странно, я уже привык быть тем, кто я есть, но в тот, мой самый первый день, мне было страшно, и я хотел вернуться обратно. Обратно в... А куда именно обратно – я не знал.

Змея и Зеленоглаз пугали меня, особенно мужчина. он, как и многие капитаны, о чем я узнал позднее, прошел целый ряд трансформаций, заменил части тела на более функциональные аналоги, превратившись в того, кого общество называло хомоновусами. Я помнил странное слово «киборг», но оно не употреблялось и считалось чем-то грубым. Конечно же, потом я специально называл Зеленоглаза киборгом, чтобы рассердить.

Капитан казался сердитым, половина его лица была из прочного метала, а вторую частично закрывала маска. Я видел, что одна из его рук не похожа на человеческую, его поступь была тяжелой. Но больше всего меня поразили зеленые глаза – все капитаны получали возможность вживить себе красные импланты, которые позволяли им видеть то, что было недостижимо для простых смертных, но зеленых удостаивались лишь избранные члены правительства и командиры лучших исследовательских кораблей.

Зеленоглаз обратился в тот день ко мне и поприветствовал. Он называл меня PX-WeS2, говорил, что рад знакомству и другие ничего не значащие формальности. Когда я понял по его словам и своим ощущениям, что больше не являюсь человеком, то перепугался. Страх тогда вынудил меня хамить. Я думал, что если им не понравится со мной работать, то они вернут меня обратно в... Обратно туда, откуда забрали. А потом я вошел во вкус.

Эуи я, конечно же, об этом рассказывать не хотел, но вскоре мне грозило уничтожение, и что бы оно не значило, я понимал, что от этого слова веяло холодом и смертью. Я не хотел проходить ликвидацию.

– А тебе какое дело, почему я так себя веду? Как надо, так и веду, – я привычно огрызнулся и поменял температурный режим, подкрутив термостаты на минимум. Меня отключили почти от всей системы, Зеленоглаз и противный орудийных дел мастер Пекин, умели это делать, но я все еще имел доступ к некоторым вещам, и с удовольствием этим пользовался.

Звездолоб поежился, но не только никуда не ушел, но и продолжил допытываться.

– И все же. Без причины ничего на свете не бывает. У тебя всегда была такая манера общения?

– Нет, только когда вы мне попались.

Эуи махнул мне рукой.

– Бесполезно с тобой говорить, да? Ты понимаешь, что если ты не исправишься, то тебя ждет ликвидация? Может, ты и был последним в списке, но ведь думать ты способен, и... Ай, да чего говорить?

– Последним? – навигатор хотел залезть в капсулу, где мог отключиться от меня и наладить свой режим и все, что хотел, а значит, я мог остаться в одиночестве. Я не хотел этого, – В каком списке я был последним? Стой! Не оставляй меня, я хочу поговорить!

– Что еще?

– Мне страшно... Мне все время было страшно, и в тот первый день. Вы говорили, что все проходят переподготовку перед тем, как проходить слияние с кораблем и получают необходимые знания. Им все объясняют, показывают, они все избавляются от своего самосознания, а я... Мне же ничего этого не сделали! Мне стерли память, и я не знаю, кем я был, но я уверен, что я был человеком. И теперь я не человек, и в странном месте, и все вы хотите моей помощи, и вы страшные, а я...

Я был честен с Эуи, и он пожалел меня. Он слушал все, что у меня накопилось... Я назвал это словом «исповедаться», которое всплыло в моей памяти, но оказалось, что оно очень старо и теперь никто его не применяет. Навигатор даже поинтересовался его значением, но слова «священник», «церковь» и «грехи» только еще больше его запутали.

Он слушал меня и не перебивал, он задавал мне вопросы, когда я затихал и снова выслушивал. Мне хотелось обнять его и заплакать, но я физически не мог этого сделать, и потому мне становилось еще более грустно.

– Не представляю, что тебе пришлось пережить, PX-WeS2. Мне жаль. Ты должен был сказать нам обо всем намного раньше. Я расскажу им, если ты не против.

– Не надо. Они все равно хотят избавиться от меня, я им не нужен.

– Они передумают. Я надеюсь, что смогу достучаться до Зеленоглаза и Змеи, а они уже все объяснят остальным. Я могу что-нибудь сделать для тебя еще?

– Даже если они не передумают, то я... Я хочу узнать, кто я такой.

**

Эуи выполнил свое обещание и поговорил с командой. Я слышал, как он объяснял им, что со мной не так, слышал все их ответы и несколько раз вмешивался в разговор, пока Змея на время не отключила питание. Потом я научился использовать резервное и включаться самостоятельно, но в тот день я словно уснул без сновидений. Когда меня разбудили, разговор уже был закончен, и Эуи прокладывал маршрут до колонии.

Я решил, что ничего не получилось, раз мы возвращаемся, но, к счастью, ошибся.

По возвращению меня никто не стал ликвидировать – команда пополнила запасы, мне выправили какие-то части, подновили пару деталей и заменили две сломанные капсулы для сна. Никто так и не пришел, чтобы вытащить меня из этого сосуда или нажать волшебную кнопку, чтобы я перестал существовать. Команда редко появлялась на борту, и мне было очень одиноко. Я даже думал, что лучше бы меня уничтожили – мне бы не пришлось тогда страдать.

Наконец, спустя энный день, почти вечность – так мне казалось – Звездолоб и Зеленоглаз пришли ко мне. Я был настолько рад, что они вернулись, что даже устыдился.

Люди воспользовались своими связями и смогли добыть информацию про мою личность, хоть она и была засекречена, как и полагалось. Они поведали мне о том, что я был человеком – а ведь я это знал! – и о моей прошлой жизни. Они рассказали, что я был больным ребенком, мои родители все мне позволяли и всем обеспечивали, так как мой век был недолог и врачи рассчитывали, что я проживу не больше, чем до тридцати.

– Сейчас медицина совсем на ином уровне, – пояснил мне Зеленоглаз, – Модификации еще в стадии эмбрионов и прививки против большинства заболеваний, да и методы лечения, новые лекарства и отдельные колонии медиков, куда велся жесткий отбор, позволяют нам не переживать из-за здоровья. Любая смертельная болезнь если и не лечится, то купируется на раз. Когда у меня полезли опухоли, меня подправили, – капитан стукнул себя металлической рукой по такой же половине корпуса, отчего раздался характерный звук.

– А тогда? – поинтересовался я. Я знал, что такое родители, что такое семья, и испытывал непонятную грусть от того, что здесь я был совсем один.

– Тогда люди были менее развитыми, хотя и считали, что наука у них на высшем уровне. Опять-таки, если сравнивать с тем, что было несколькими веками ранее... Быть может, через пару сотен лет наши достижения будут также кого-нибудь смешить.

– А вы нашли моих родителей?

– Нет, – ответил капитан.

– В те времена все было платно и недоступно для большинства населения. Твои родители сумели заплатить за тебя и твое сознание поместили в Хранилище. Они доплатили и год назад должна была подойти твоя очередь на вселение в тело – по нашим законам жителей прошлых веков должно быть в год не более одного процента, так как иначе прогресс может встать на месте – вы ведь все еще храните часть ваших прошлых знаний и привычек, и никто не знает, насколько хорошо удастся это подправить перед заселением.

– А почему тогда я не человек?

– Система была пересмотрена и всю очередь перераспределили. Теперь все выстроены в порядке ценности и способностей, и ты оказался в самом конце списка. Насколько я понял, из своего времени ты последний. Обычный человек двадцать первого века. Не гений, не прославленный ученый или непревзойденный писатель.

– Но это не значит, что в тебе ничего нет, – Звездолоб нахмурился и погрозил своему капитану кулаком, – Твои таланты пока не рассмотрели. Пока что, но все еще впереди.

– То есть я человек из прошлого, обычный и скучный, без талантов и навыков? У меня нет родителей, у меня нет никого, я не сгодился ни для чего, кроме как стать кораблем!?

– Ты и кораблем не должен был стать, по крайней мере не нашим и не сейчас, – Зеленоглаз поскреб пальцами человеческой руки металлический бок– он успел где-то изгваздаться и теперь пытался сковырнуть грязь, – Ты здесь потому, что мне таким образом хотели отомстить.

Я не умел плакать – так я думал до того разговора. Конечно, обычные человеческие проявления эмоций мне были недоступны, но я нашел им замену. Я заверещал, распахнул двери и изо всех щелей и фильтров потекли охлаждающие и другие жидкости. Она стекала по стенкам и капали с потолка, и это более всего походило на нормальный плачь.

– Вот потому у тебя и не ладятся отношения ни с кем, Глаз! – воскликнул Эуи, – Ну, вот и зачем ты? Расстроил ребенка.

– Да какой он ребенок? Сколько ему было, когда его забрали в Хранилище? Четырнадцать? Пятнадцать? В этом возрасте мы уже не профессии себе выбираем, а проходим далеко не первый этап подготовки. Я в свои четырнадцать уже совершал десятый полет и перенимал навыки, чтобы после стать тем, кем я теперь являюсь.

– Ты не сравнивай! Он ребенок из отсталого времени, у них было нормально, когда люди поздно взрослели. Инфантильность была тогда нормой.

– Я еще и отста-а-а-лый! – я зарыдал еще пуще прежнего и все внутри затряслось, – И инфанти-и-и-ильный!

– Теперь виноват не я, тебе так не кажется? – Зеленоглаз вздохнул, дополз до пульта управления, и немного подкрутил громкость, – PX-WeS2, закрой хотя бы двери и трап подними, незачем, чтобы нас все слышали.

– Вы меня еще и стесня-а-а-а-етесь!

Конечно же, трап я не убрал. Мне хотелось, чтобы все знали о моей горькой судьбе, и потому я открыл все люки и продолжал набирать обороты, несмотря на то что Зеленоглаз отчаянно старался выкрутить мой звук на минимум. Капитан и навигатор утешали меня, это было приятнее, чем когда они постоянно на меня кричали или избегали моего общества. Я был в одиночестве последние дни, был напуган возможной ликвидацией и хотел внимания, а добившись, боялся его потерять.

Зеленоглаз в какой-то момент не выдержал моих содроганий, поскользнулся на луже, которая накапала с потолка и случайно задел панель, выкрутив мою громкость вверх. Я не преминул воспользоваться этим и продолжил свою истерику так, чтобы меня услышало как можно больше народу, ведь за стенами моего ангара кто-то обязательно должен был находиться. Уж не знаю, почему я тогда считал, что это мне каким-то образом поможет или сделает меня более желанным собеседником, но, тем ни менее, не желал останавливаться.

На космодроме в отдельной соте, где меня бросили, более не было никого. Зато через стену я начал слышать взволнованные переговоры и всем своим телом ощущал, что говорят не люди, а такие же корабли, как и я. Я уже умел сканировать помещение, и эта здравая мысль пришла мне в голову только теперь. Я чуть притих, а когда понял, что за стеной имеется огромный ангар, где стоит множество таких как я, и они даже могут общаться, в то время как я, словно изгой, обитал в гордом одиночестве, то вновь разревелся.

– Вы меня ненави-и-и-идите! Вы меня изолировали, потому что я отста-а-а-лый!

– PX-WeS2, а ну прекращай! Хватит, чуть что, реветь, ты же корабль, в конце концов! – капитан сумел подняться только со второй попытки. Он протер рукавом макушку, на которую также успело накапать, – Ты же сейчас все испортишь и опять ремонт нужен будет!

– Вы меня ненави-и-идите! – я продолжал вопить.

– Мы оставили тебя в одиночестве только потому, что переживали, как ты уживешься с другими кораблями, – примирительно выдохнул капитан, – Тебя никто не исправлял и у тебя недостаточно знаний. Ты еще слишком юн, чтобы быть в состоянии вынести наше общество. Именно потому мы решили оставить тебя в отдельной соте. Здесь куда удобнее разговаривать.

– И потому, что здесь меня было бы легко ликвидировать? Без свидетелей?

– Свидетели ничем бы не помешали – это нормальный процесс, и он является законным, – Зеленоглаз пожал плечами, – Мы заботились исключительно о тебе. В конце концов, каким бы ты ни был, ты часть команды. Мы, хоть и против своей воли, но приняли тебя, и мне жаль, что мы не помогли тебе освоится, а, напротив, напугали.

От его слов мне сделалось грустно и радостно одновременно. Капитан назвал меня частью команды, а я слышал, как он говорил, что команда – это семья. Я не помнил своих родителей и даже не знал, любил ли их, и какие у нас были отношения, но знал, что это такое семья и очень хотел ее. Я не любил одиночество и до сих пор испытывал некоторый ужас при упоминании врачей и лечения.

Я замолчал и перестал плакать. Мне стало немного стыдно за свое поведение, и я пытался придумать ответ, чтобы не показаться дураком и не разрыдаться снова.

– Мы можем попробовать вернуть тебя в очередь, – наконец предложил выход Эуи, – Или убедить Комитет, что ты весьма достойный представитель человеческого рода, и тебя можно отправить сразу на возрождение. Ты же хочешь снова стать человеком?

– А это правда можно сделать?

Капитан пожал плечами, а Звездолоб кивнул:

– Если наш капитан помирится с несколькими своими женщинами и как следует извинится, то, думаю, получится.

– Вот чего я только не делал, так это перед женщинами не извинялся, когда не виноват! – возмутился Зеленоглаз, – Обратимся сразу к Главному Управляющему, в обход всех мелких звеньев, и убедим его.

– Хочешь обратно в очередь или переселиться в тело, из тех, что сейчас доступны?

Я поначалу был счастлив, когда услышал, что смогу снова стать человеком. Я все еще не понимал, как пользоваться половиной своих сенсоров, что чувствовал, неправильно выставлял давление и влажность, не умел долго контролировать уровень кислорода, из-за чего у команды нередко болела голова и присутствовала сонливость. Змея ругалась на меня, даже когда я не хотел ничего портить – а таковое бывало редко – и со всем справлялась сама. За все это время мы с ней почти не разговаривали.

С другой стороны, я не был уверен, что если я попаду в очередь снова, то не окажусь в ее конце. А если в этот раз меня бы решили переселить в ужасное тело? А если не переселят вовсе? Меня могли исправить так, что я перестал бы быть самим собой. Я себе нравился и хотел продолжать существовать.

Меня могли бы переселить сейчас, но куда? И, главное, кем бы я стал? Все это время я слушал про мир и удивлялся, ведь он был для меня совсем чужим. Он был мне незнаком, некоторые слова я и вовсе не понимал и мне бы пришлось заново всему обучаться. Я не знал, получится ли у меня. Люди говорили про мои средненькие способности и то, что я, на самом деле, ничего не представлял собой. Только деньги моих родителей позволили мне попасть в Хранилище и рассчитывать хоть на что-то. Лишь случайность, ссора капитана с его женщиной, и, конечно же удача позволили мне стать хоть кем-то.

Может быть это был мой шанс чего-то добиться?

Слова про команду и семью не выходили у меня из головы. Звездолоб и Зеленоглаз терпеливо ждали, пока я, наконец, соизволю все обдумать и приду к какому-нибудь решению. С самого первого дня я думал, что ненавидел их всех, и потому вредничал. На самом же деле я боялся и ничего не понимал. Но постепенно эти люди мне даже понравились.

Мне нравился оружейник Пекин, и я успел узнать, что в его общине была традиция называть всех именами городов, которые были на самой первой планете. Теперь Земля была практически необитаема и располагалась вдалеке от большинства колоний. Я же застал её еще цветущей. Мое поколение только начало отправлять первых поселенцев на Марс.

Я привык и к рулевому Лондону – он был из той же общины, что и Пекин, и к двум женщинам-инженерам, которые занимались мелким ремонтом и следили за моей исправностью во время полетов. Нам бы хватило и одного ремонтника, но они все время ходили вместе и таким же образом устраивались на работу. С ними я общался чаще всего и, как мне казалось, сумел их настолько достать, что они должны были желать сменить корабль. Наверное, с ними я совсем перегнул палку.

Я привык ко всем, и чтобы я не говорил в сердцах, мне не хотелось расставаться ни с одним. Эуи, единственный, который огрызался мне в ответ, обзывал меня и придумывал обидные прозвища, всегда заслуживал моего особого внимания. Я кричал о ненависти к нему, особенно после того, как он увидел мою слабость и узнал о моих страхах, но спустя несколько страшных дней в одиночестве я понял, что скучал по нему больше всего.

– А можно мне остаться?

– Остаться? – удивился капитан, – Ты уверен, что хочешь?

– Я... Да. Наверное. Эти слова... Про часть команды – это правда? Я в самом деле часть команды?

– Если уж так случилось, что нам достался именно ты... Какой смысл отрицать это?

– И вы не против, чтобы я остался? Я же ничего не умею и не смогу вам принести пользу.

– Мы тебя научим, – подбодрил меня Эуи.

– Да уж. Ты, главное, не вреди.

– Я постараюсь. А можно меня не называть PX-WeS2? Что это вообще такое?

– Модель и номер нашего корабля. И как ты хочешь, чтобы мы тебя называли?

– Мне нравится ПИИСК.

***

После того задушевного разговора я начал пытаться улучшить отношения с командой. Конечно же, это не означало, что я был готов смириться со всем и терпеть оскорбления, Звездолоб по-прежнему раздражал меня и мы часто ругались, Змея меня игнорировала и называла исключительно PX-WeS2 или «корабль». Она не отвечала ни на одно мое замечание и никогда не обращалась сверх необходимого. Зеленоглаз нагло пользовался возможностью выключить звук и, бывало, переходил на ручное управление, а в такие моменты я почти ничего не мог сделать.

Когда мы впервые отправились далеко от колонии и все мои товарищи должны были лечь в капсулы, чтобы дремать, пока я их доставляю до места назначения, мне стало интересно, что нас ждет впереди. Зеленоглаз не отвечал на мои вопросы, Звездолоб с Лондоном в последний раз перед сном проверяли все координаты, и навигатор даже не отпускал в мой адрес колкостей – настолько ему было не до меня. Я обиженно выключил свет во всех помещениях, но и это никак не повлияло на команду – капитан молча нажал кнопки и свет включился снова. Наверное, именно из-за того, что не каждый переселенный в корабль разум мог сразу же адекватно себя вести, была придумала прекрасная система – если кто-то из команды вручную отключал или включал что-либо, то я мог получить доступ к той же функции только спустя срок в несколько часов, а порой и дней. Я проверял.

Мне не хотелось улетать с одной из ближайших планет к нашей колонии – там было очень красиво, и я никогда не видел таких же разноцветных туманов. Зеленоглаз смог определить, что они состоят из какого-то там опасного и едкого газа, который поднимается с поверхности с определенной периодичностью, зависящей от расстояния между ней и звездой НС-К17, которую я именовал Маленькое Солнце-2.

Мы попали на планету перед самым выбросом, и когда он начался, у Змеи, которая проследовала дальше всех и попала в эпицентр испарений, начал плавиться костюм. Мне говорили, что специальная одежда рассчитана на любые перепады давления, компенсировала скачки температуры и противостояла огромному количеству воздействий. Но в этот раз она не спасла. Я не знал, что делать и, признаться, испугался. Сама же Змея побежала на борт, а остальные последовали за ней. Я понял, что мне пора включать двигатели, и как только все члены команды оказались на борту, оторвался от поверхности и уже в полете втянул трап и закрыл люк.

– Эй! Ты цела? – Звездолоб протянул руку и хотел приободрить Змею, но женщина отмахнулась и стала поспешно снимать костюм. Его продолжало разъедать прямо на глазах, а в тонких местах соединений на коже начали проступать ожоги.

Я уловил непонятные звуки и увидел, что подобная участь постепенно постигала всех остальных товарищей, и вскоре их одежда должна была проплавиться насквозь таким же образом. Я включил воздушные пушки и применил специальный пар для дезинфекции. Все помещения наполнились дымом, моя команда кашляла, кто-то и вовсе упал, потеряв сознание. Я остановился только тогда, когда был уверен, что больше не слышу этого неприятного звука, похожего на шуршание стаи микроскопических личинок, пожирающих металл. Тогда я принялся вытягивать воздух с паром и запускать новый.

– Да что ж ты творишь-то, ПИИСК? – капитан успел снова опустить на своем шлеме забрало из прозрачного и крепкого пластика прежде, чем до него добрался пар, и не надышался им, – Тебя опять пора отключить?

– Погодите! Он все правильно сделал, по инструкции, – заступилась за меня Змея. Я не ожидал, что такое когда-либо может случиться, – Кто знает, как долго бы продолжилось воздействие этого... газа? Теперь все нормально. Но мне нужен новый костюм.

– И тебе нужно показаться Острозубу, пусть осмотрит твои ожоги и, заодно, костюм, – Зеленоглаз перестал на меня кричать. Я был доволен этим, но немного смущен защитой женщины, – Не знаю, с чем мы столкнулись, но пока ясно, что эта планета не подходит для нас.

– Очередная, – разочаровано выдохнул Пекин. Он нахмурился пуще прежнего, когда Звездолоб попросил меня включить карту и зачеркнул еще одну точку, написав в комментариях к ней «ядовитый пар, ожоги, разъедает». Вокруг планеты, где располагалась наша колония и еще двух совсем мелких, которые использовались как склады и цеха по созданию частей для кораблей, их ремонту и переработке, все остальные были зачеркнуты.

– А почему я не знаю большую их часть? Я там не был, – обиженно сказал я, – А зачем они вам? А зачем все их зачеркивать? А что это значит?

– ПИИСК, не до тебя сейчас. Потом все узнаешь, – от меня отмахнулись, я немного поканючил, но отстал, потому что на меня не обращали внимания, а без этого какой был смысл вредничать?

Мне не рассказали ни через день, ни через два. Команда обсуждала, что теперь им придется отправиться дальше, и когда мы вернулись в наш ангар, все мои товарищи только бегали туда-сюда, ремонтники и весь обсуживающий персонал постоянно приходил ко мне, они мелькали туда-сюда и что-то крутили, что-то приваривали, протирали, загружали, проверяли...

Они мне настолько надоели, что к вечеру я отказался их пропускать. Только Зеленоглаз был соединен со мной так, чтобы на расстоянии управлять какими-то простыми вещами, вроде открытия дверей. Я мог разговаривать с ним, оказалось, я мог даже слышать то, что слышит он и видеть через один его глаз так, словно смотрит он сам – я обнаружил это когда искал, как бы отключиться от него, закрыть двери и не выпускать надоедливых людей. Но и капитан понял, что я докопался до истины, и, кажется, отключил свою связь со мной.

Через сутки мы вновь направились дальше, в этот раз тема для разговора была одна – отправление за пределы системы. Длительный полет нравился почти всем, но многие переживали, что не сумеют связаться с колонией, и еще больше они опасались, как себя буду вести я. Это было очень обидно, я высказал все, что думаю о таких товарищах и объявил им бойкот. Длился он всего пару часов, дольше молчать не удалось, и я снова продолжил расспросы, которые до самого погружения в сон команда просто игнорировала.

Змея оставалась единственной бодрствующей, ей нужно было для начала проследить за всеми остальными, убедиться, что нет проблем, и только после этого она могла присоединяться к ним. Я расстроился, когда Зеленоглаз залез в свою колбу. Перед тем, как его усыпило, он успел дать мне напутствие вести себя достойно. Еще большее разочарование ждало меня, когда Пекин и Лондон с короткими «до встречи» улеглись в свои конструкции, а Звездолоб, даже без хамских шуток, расположился в своей. Я уже хотел было затаить на него обиду, но он все же подал голос:

– Надеюсь, что, когда я проснусь, ты будешь старым и мудрым, ПИИСК. Скоро увидимся, болван – он нажал кнопку и двери закрылись. Навигатор не хотел дожидаться моего ответа и тут же начал погружение в сон. Трус.

Я и сам не заметил, как так получилось, что меня покинули один за одним все, кроме женщины с витилиго, и приуныл. Я бы с удовольствием порасспрашивал ее, но она предпочитала действовать строго по инструкции, относилась ко мне с нескрываемой нелюбовью и вообще не любила много разговаривать. Чаще всего она сидела, уставившись в экран с данными и что-то изучала. Я не знал, почему именно ее выбрали помощником, быть может, она, как и говорили исследователи, спала с Зеленоглазом? Или ее назначили сверху?

– Приглуши освещение и направляйся четко по заданному курсу. Не смещайся с него, если в том не будет острой необходимости, – раздавала указания женщина, – А если сместишься, то, как только сможешь, возвращайся обратно. Ты меня понял?

– Угу, – проворчал я в ответ и выполнил приказ. Всюду стало темно, и лишь проходы и панели управления теперь подсвечивались. Змея была опасной, я боялся ее, хоть она была человеком, а я – кораблем, и мог испортить ей жизнь, а то и вовсе ее лишить. Но каждый раз, когда она смотрела строго, мне становилось не по себе.

– Ты запомнил направление, PX-WeS2?

– Да, – пискнул я, – Но я ПИИСК.

– Что?

– Я сказал... – я не думал, что у космического корабля мог бы дрожать голос, но я ощущал это именно так, – Я сказал, что меня зовут ПИИСК.

– Неужели тебе в самом деле нравится это название? Ты хоть понимаешь, что это означает?

– Противный Искусственный Интеллект С Комплексами. Это Звездолоб придумал, я знаю. Но это я, и это имя подходит мне намного больше, чем РХ. Эти буквы ничего не означают, просто порядковый номер. А я не порядковый, а единственный такой, и у меня должно быть настоящее имя. Уникальное, как и я!

Некоторое время мы оба молчали. Я – потому, что сам испугался того, что решился возразить Змее, а она... Да кто знает, почему молчала она?

– Да уж, уникальный, – хмыкнула наконец женщина. Я бы сказал в тот момент, что у меня камень с блока управления упал. Радость была так сильна, что я даже замигал светом. Может, это был шанс во всем разобраться и уладить все наши конфликты? И узнать, наконец, куда же мы направляемся и чем мы, собственно, занимаемся. Вот только как начать разговор?

– Куда мы направляемся? – спросил я в лоб, – Это несправедливо, что мне никто ничего не говорит. Я хочу знать!

– Тебе не говорят, чтобы уберечь. Зеленоглаз считает тебя ребенком и не хочет лишний раз тебя расстраивать.

– Я взрослый и сам могу решить, надо мне расстраиваться или нет. Куда мы летим?

– Ты только начал приживаться здесь. Капитан уверен, что тебе пока рано взрослеть.

– Но ты же так не считаешь? Я хочу знать!

– Ладно. У меня есть несколько часов, а тебе давно пора все узнать. Ты ведь, как бы мне это не претило, теперь один из нас.

****

Когда я все узнал, то начал сомневаться, действительно ли хотел этого.

Моя прекрасная команда занималась изучением планет. Они искали пригодные для жизни человечества места, вели поиски других цивилизаций. Людей становилось все больше. Благодаря переселению и хорошей медицине, которая позволяла теперь подарить новое тело человеку, разбившемуся, падая с высоты или, например, пострадавшему в пожаре настолько, что в моем веке его могли бы не успеть довезти до больницы, число людей неуклонно росло. Отметка в двадцать пять миллиардов давно осталась за спиной.

В первую очередь, чтобы решить проблему перенаселения, закрыли тюрьмы, в которых люди большую часть времени просто сидели. Теперь всех преступников, которых признавали опасными для общества, убивали.

Увеличение населения и проблемы с плодородной землей пагубно сказывались на ресурсах, которых постоянно не хватало. Людям требовалось все больше места, все больше еды, все больше кораблей, все лучшие средства связи и все более изощренные развлечения. При этом они сами хотели работать на благо общество как можно меньше.

По своим же собственноручно написанным законам, каждый человек, который не нарушал их, считался свободным и имел право отказаться от выполнения каких-то определенных работ, если при этом он не против выполнять что-то другое. Никто не желал заниматься выращиванием еды, считая это грязной работой, не достойной внимания современного человека. Нико не думал, что общество не сможет состоять из одних только инженеров, ремонтников и пилотов.

Чтобы исправить положение дел, были созданы специальные команды, в задачи которых входило исследование планет. Каждому из экипажей назначался свой вектор поиска. Некоторые сразу же были отправлены за пределы системы, в их задачи входила разведка обитаемых планет и, самое главное, нахождение других рас. Существа нужны были не для дружеского обмена опытом, а для порабощения – человечество остро нуждалось в рабочей силе, желательно выносливой.

Корабли, как и я, не были предназначены для завоевывания, они должны были исследовать планету, возможно, разузнать о существах, об их оружии и способностях, найти безопасное место для высадки, понять, на что следует давить. Далее они оправляли все данные и координаты в колонию, и из нее или из другой ближайшей направлялись войска. Схема была уже отработана, на нескольких планетах уже стирали конечности в кровь во благо новых хозяев захваченные аборигены. Они оказались не самыми развитыми, у них был весьма простой быт, они не путешествовали и не покидали своих домов, но, по словам Змеи, которая лично их видела, были столь же сильны и выносливы, сколь глупы и послушны. Их было немного, и этого было явно недостаточно для того, чтобы выращивать пропитание для всего человечества. Нужны были новые рабы.

Мне и правда не понравилось то, что я узнал. В моей голове – пока я не придумал, как заменить это устойчивое выражение – всплывали обрывки воспоминаний о Земле. Я вспоминал о рабстве и о запрете на него, о поисках других рас, об использовании их и подчинении. История шла по кругу, но теперь приобретала совершенно иные масштабы. И все вновь возвращалось к самому главному – к еде, улучшению условий и правах поработить тех, кто слабее и глупее.

К тому моменту, как мы добрались до указанных координат, я трижды сходил с курса и возвращался на него, терзаемый муками. Я не хотел никого завоевывать, но и не мог подвести единственных людей, ставших мне близкими. Один раз я подумал отключить питание капсул, разбудив тем самым всех, и высказать им всё что думаю. Я и успел несчетное количество раз пожалеть, что не вернулся обратно в очередь. Мне было жалко тех, кто мог встретиться мне по пути. Зеленоглаз был прав – я был ребенком и готов был соглашаться с этим громко и во всеуслышание, лишь бы только вернуться к неведению.

Когда же моя команда проснулась и мое одиночество закончилось, я обрадовался им и позабыл обо всех дурных мыслях и неприятии рабства.

Звездолоб снова шутил, Лондон предлагал сыграть в шаро-кости, а Зеленоглаз интересовался моим состоянием и настроением. Исследователи рассказывали мне о своих снах, а Острозуб, улыбаясь во все свои тридцать два мелких наточенных зуба, большая часть которых была сделана из какого-то странного материала, сразу же зарыскал в поисках еды – больше всего он любил что-то жевать и грызть. У него было какое-то заболевание, которое поздно обнаружили. Оно не мешало ему жить, но когда он нервничал, то мог начать грызть все, что ему попадалось. Свои настоящие зубы он потерял именно в моменты стресса – что-то разбил о камни, что-то о трубы, а часть стесал о ветки.

Я снова был не один! Мир вокруг меня наполнился привычными делами, постоянными несмолкающими разговорами, шутками и ссорами, спорами и согласиями, всюду снова горел свет. Беспорядок и гам опять преследовали меня, и я был счастлив. В конце концов, мы могли никогда не найти никого живого, а, значит, просто весело провести время вместе.

К сожалению, по приближению к пункту назначения, я понял, что Зеленоглаз сделал весьма правильный выбор. Сканирование показало, что на поверхности вполне может быть другая разумная жизнь. Пришла моя пора грустить и время для радости у остальных членов команды. Капитан не захотел передавать данные в колонию до тех пор, пока не убедится в подлинности показаний, а я еще не умел этого делать.

– Готов к первой важной миссии, ПИИСК? – спросил Зеленоглаз.

– Да, но... Но, может, мы не будем обижать никого? Мы и без рабов можем обойтись, – во мне снова просыпалась неуверенность и страх, – И мы же не знаем, может, если там и правда есть кто-то, то они сильнее и хитрее нас? Там может быть опасно!

– Рабство? Кто же рассказал тебе про наши дела?

Я молчал, а капитан обратил свой взор на Змею. Женщина дернула плечом.

– Если он один из нас, ему пора было все узнать.

– Что ж, тем лучше. Теперь ты полноценный член нашей семьи, ПИИСК. А теперь просканируй местность и снижайся. Выдвигаемся!

***

Я видел, что люди подходили ближе, и среди них были в том числе и солдаты. Мне нужна была их поддержка, поддержка всех, кто мог бы помочь моей семье.

– На той планете и правда оказались разумные существа. И не просто разумные, а бывшие частью какого-то альянса, который хочет выступать против людей. Кажется, им не понравилось, что мы забрали тех, кого собирались порабощать они. Так или иначе, но эти страшные создания, глазастые и рукастые, высоченные и очень злые, уже ждали нас. Мою семью схватили, как только они спустились на поверхность, хоть я и сканировал территорию вокруг, и был верен, что там безопасно.

Чувство вины терзало меня весь путь, и я не знал, рассказывать ли об этом собравшимся. Быть может, тогда они могут решить, что именно я повинен во всем произошедшем и не захотят помогать мне? Или сочтут сумасшедшим кораблем с неисправной системой и отправят в ремонт и на перепрошивку?

– Я поспешил к ним на помощь. Я не садился, и приготовился обстреливать врагов, но они защищались моей семьей как живыми щитами, и я испугался. Я не мог сделать ровным счетом ничего, и только наблюдал. Зеленоглаз приказал мне бежать, я слышал его приказы даже когда он не произносил их – наша связь была сильна и работала на огромных расстояниях. Я взлетел, и очень вовремя – чудища уже окружали меня – а что делать дальше я не имел никакого представления. Капитан пытался рассказать мне, как передать сигнал, но не успел. О встроенном передатчике эти существа каким-то образом узнали, и последнее, что я видел глазами капитана - что на него направляют какой-то большой острый и изогнутый на конце шип. Я перестал ощущать связь, но знаю, что капитан жив. И Звездолоб, и Змея, и Пекин, и... Все! все они живы и ждут меня. Я сумел сбежать и явился, чтобы попросить вашей помощи. я всего лишь корабль, я мало что могу. Человека может спасти только человек.

Я замолчал. Мне не нужно было переводить дыхание потому, что у меня и легких-то не было, но я хотел обдумать, что говорить дальше. И говорить ли. Жаль, что люди не понимали, настолько жалобно я на них смотрел.

Молчание продолжалось и затягивалось. Первым выступил солдат, его форма говорила, что он гость в этой колонии.

– Никогда не думал, что пойду на поводу у своенравного корабля, но я хочу помочь твоей команде. Люди из моей колонии тоже пропадали. Может, и они попали в плен.

– И из моей.

– Я тоже помогу.

– И мы!

Один за другим присоединялись люди, и я был счастлив. Только люди могли спасти людей, а все колонии разом победить не смог бы никто.

Торжественность обстановки нарушилась лишь моим жалобным писком:

– Вот только я не запомнил, куда лететь...