Почти живые

Зонд-сеятель прибыл в систему Антереса спустя три тысячи лет после старта с верфей Трансплутона.

В самом начале пути, достигнув одной десятой скорости света под непрерывным давлением пучка когерентного излучения, направленного на него с одной из ледяных комет облака Оорта, он свернул парус-отражатель и впал в кому свободного падения на многие столетия, пробуждаясь лишь на считанные минуты для определения своего положения относительно радиомаяков-квазаров и выполнения необходимых для коррекции курса маневров. Время от времени, обнаружив себя в одной из точек, координаты которых были определены управляющей им программой как приоритетные, зонд оттормаживался и превращался в одно из небесных тел одной из звездных систем, сквозь которые лежал его путь – вот как сейчас.

Зонд лег в дрейф, раскинув на сотни километров невесомые полотнища коллекторов солнечной энергии и усиленные магнитными полями воронки концентраторов вещества – тоже со стенками толщиной ровно в одну молекулу. Спустя полгода его масс-фильтры накопили достаточно рассеянных в пространстве системы Антареса атомов водорода, и крошка-принтер на борту зонда ожил. Одну за другой, безо всякой спешки, он печатал миниатюрные детали, которые, будучи собраны воедино крошечными паукообразными роботами, образовали еще один принтер – почти такой же, но с большей апертурой приемной камеры.

Теперь дело пошло гораздо быстрее.

Скоро был готов еще один принтер, побольше, потом еще один и еще, пока, наконец, очередной собранный из ничего принтер не оказался достаточного размера для того, чтобы напечатать детали корабля-собирателя. Один за другим крошечные по космическим меркам кораблики с простейшими электромагнитными двигателями покидали камеру готовой продукции в чреве принтера и устремлялись вглубь системы, на периферии которой дрейфовал теперь зонд. Обратно они возвращались с полными бункерами вещества, пригодного для эффективной дезинтеграции с последующим использованием полученных компонентов в синтезе и печати любых потребных для выполнения миссии зонда предметов, инструментов и материалов, из которых все увеличивающаяся армия роботов строила некое сооружение, несопоставимое по масштабу с более чем скромными размерами самого зонда.

Это продолжалось долгие годы.

Потом среди рассеянного облака комет на краю системы красного гиганта проснулся от очень долгого сна человек.

 

***

Марк проснулся от холодного сна в привычно низкой и длинной, словно горизонтальный пенал, гибернационной камере. Он лежал на правом боку в позе эмбриона. Именно в этом положении он просыпался каждый раз по прибытии. Большой палец его правой руки, как и всегда, был у него во рту, а ладонь левой привычно прикрывала гениталии. Было холодно, и от его разгоряченного процедурой пробуждения тела явственно поднимался пар. Стены камеры покрывал иней сконденсированной морозом влаги от его дыхания и испарений с поверхности кожи.

Тело было неподатливым, затекшим после долгих лет спячки. Суставы утратили гибкость и отзывались на попытки согнуть и разогнуть конечности тупой ноющей болью. Сердце с трудом прокачивало сквозь себя сгустившуюся за время холодного сна кровь. Легкие никак не могли расправиться, дыхание было поверхностным и не приносило чувства удовлетворения вздохом. Все было как всегда. Марк привычно поморщился, когда в тело впились, спустившись с потолка камеры, гибкие хоботки инъекторов, которые впрыскивали в полости суставов синтетическую синовиальную жидкость, наполняли сосуды обогащенной дезагрегантами плазмой, обновляли пленку сурфактанта в слипшихся за годы сна альвеолах в легких.

В горло скользнули щупальца зондов, спрыснули стенки желудка физиологическим раствором в смеси с протеиновым бульоном, расправляя складки слизистой, растягивая сморщенный временем орган, и Марк почувствовал голод, когда железы слизистой желудка наконец заработали, выбросив в просвет органа первую, «аппетитную», порцию желудочного сока. Проникшие с противоположного конца пищеварительного тракта микроирригаторы тем временем орошали внутренность его кишечника культурами бактерий-сапрофитов взамен тех, что не сумели пережить межзвездный перелет. Теперь ему не грозила смерть от обезвоживания, вызванного профузным поносом – по крайней мере, до следующего скачка «Богуслава» сквозь пространство.

Мелодичный сигнал заставил его вздрогнуть; зонды и иглы покинули его тело. Марк прислушался к себе. То, что он услышал – а вернее, то, что он слышать перестал – вполне его удовлетворило. Он перестал чувствовать биение собственного сердца; из груди ушла удушливая тяжесть, и каждый вдох перестал приносить боль. Тело возвращалось в рабочий режим, вновь становясь незаметным для хозяина, как удобная разношенная домашняя одежда или обувь.

Воспоминание о доме заставило Марка нахмуриться. Их с Мартой жилище в перенаселенном муравейнике давно покинутой, задыхающейся в собственных миазмах  отравленной человечеством Земли не вызывало у него никакой ностальгии. Напротив, он был страшно рад вырваться из плена вынужденных ритуалов, порожденных необходимостью уживаться с тысячью соседей по кластеру гигаполиса. Разнородные обычаи, культурные традиции, все то, что составляло наследие слившихся в единый народ наций – все было принесено в жертву унификации, стершей разницу между индивидуумами и превративших всех их в граждан, у которых осталось одно на всех право, в котором они были равны. Право подчиняться закону.

Происхождение, расовая принадлежность, цвет кожи, возраст и пол – ничто из этого больше не имело смысла. Все были равны перед законом. У всех были равные возможности – то есть никаких возможностей сверх того минимума, которое гарантировало Глобальное Государство. Минимум удобств, достаточный для того, чтобы обеспечивать потребности в гигиене, развлечениях и сне. Минимальный пакет услуг здравоохранения, которого хватало на поддержание организма в пригодном для нужд Государства состоянии. Минимальный по калоражу суточный паек, удовлетворяющий нижней границе нормы для одного отдельно взятого организма – а уж поправку на пол, возраст и физические возможности каждого из граждан система, ведающая социальными благами, делала автоматически.

Одинаковость и единообразие стали добродетелью, гарантировавшей стабильность в обществе. Культивирование инакости, подчеркивание различий не то что не поощрялись – нет, они были признаны противозаконными и преступными, ибо могли привести к внутренней вражде между гражданами Государства, которые конституционно были равны. Всего два поколения запретов сделали их равными во всех остальных отношениях. Марк, как и его партнер Марта, не помнил своих корней. Государство начинало заботиться о своих гражданах сызмальства, не позволяя биологическим родителям посадить опасные зерна инакомыслия в их жадно впитывающий информацию мозг.

Уживаться, чтобы выжить – таков был лозунг, под которым прошли последние их годы на материнской планете. Это были изматывающе-однообразные годы – череда дней и ночей, ни один из которых ничем принципиально не отличался от остальных. Они несказанно рады были бежать из удушливых объятий родной планеты, когда рулетка дифференциальной машины выбрала их пару кандидатами на роль капитана корабля-ковчега колонизационного флота Земли и его помощника. Они успешно прошли отбор, и вот теперь, спустя тысячелетия после отправления с Земли, прибыли к очередному пункту своего назначения.

Марк выбрался из криокамеры и, пошатываясь, зашлепал босыми ногами по прохладным плитам пола сагитального коридора, который связывал воедино систему из двигательных установок ковчега, его трюмов и кают команды с центром управления корабля, или, говоря проще, ходовым мостиком. Сейчас, после выхода «Богуслава» из автоматического режима полета, присутствие капитана на мостике делалось обязательным. Корабль, разбудив капитана и его помощника, заполнил атмосферой ту часть корабля, которая необходима была команде для нормального функционирования. Обогреватели работали на полную мощность, но пока не смогли полностью изгнать из коридоров, кают и рубки остаточного эха стылого холода абсолютного нуля, который царил на борту «Богустлава», открытого для вакуума, долгие годы полета.

На мостике его ждали.

Марта, голышом, как и он сам,  сидела в уютной чашке пилот-ложемента, откинувшись на упругую спинку и закинув стройные ноги на пульт, что было абсолютно недопустимо по инструкции. Блаженно щурясь, она с наслаждением вдыхала аромат свежесваренного кофе, чашку которого держала в ладонях.

- Вот чего мне больше всего не хватало во сне! – воскликнула она вместо приветствия, когда мембрана люка разошлась, впуская на мостик Марка вместе с порцией прохладного воздуха из не нагревшихся еще коридоров корабля. Ее васильковые глаза сияли, и вся она просто лучилась энергией и счастьем.

Марк отнял у нее чашку и сделал глоток. Кофе был великолепен – синтезаторы «Богуслава» работали на отлично. Осушив чашку в еще один глоток, Марк задумчиво осмотрел ее дно, по которому лениво перемещалась почти настоящая кофейная гуща.

- И что же говорит нам судьба? – спросила Марта; глаза ее смеялись.

- Ничего нового, – пожал плечами Марк. – Кроме того, что все у нас будет хорошо. Но и в этом нет никаких откровений.

- Все, как всегда, – с притворным сожалением вздохнула Марта. – За тем исключением, что от этого постоянства не устаешь.

Марк обнял ее, зарывшись лицом в копну пахнущих полевыми цветами рыжих волос; она в ответ обвила его тонкими гибкими руками и поцеловала, как он любил – долго и глубоко.

- Где мы сейчас? – спросил Марк много позже.

- Не знаю наверняка, но похоже, это Антарес, – откликнулась Марта, заказывая синтезатору новую порцию кофе и стандартный комплект униформы. – Он должен быть следующим пунктом нашего вояжа.

Его беззаботность всегда удивляла и возмущала Марка. Впрочем, сам он, предпочтя положенной по регламенту штатной проверке курса и систем корабля столь желанные объятия подруги, тоже был хорош, и уже далеко не в первый раз. Впрочем, философски рассуждал он, коли со столь вопиющим нарушением протокола их проносило раньше, пронесет и теперь. Повода думать иначе у него не было. Автоматика «Богуслава» не подводила их еще ни разу – в противном случае они давно превратились бы в облачко молекулярной пыли, рассеянной по миллионам кубических миль пространства где-то среди звезд.

Это и впрямь был Антарес.

Обзорные экраны показывали гигантскую красную звезду вокруг которой неспешно вращался второй член дуэта – голубой карлик. Корона гиганта достигала бы орбиты местного Юпитера, буде таковой здесь бы оказался. Огромная звезда, расширяясь по мере выгорания водорода,  давно поглотила внутренние планеты своей системы и теперь опасно подбиралась щупальцами протуберанцев к ожерелью газовых гигантов, которые вели хоровод вокруг нее по квазисатурнианской орбите. Разогретые атмосферы гигантов вели активную эмиссию составляющих их газов в окружающее пространство, создав разреженное газовое кольцо, простирающееся по их совместной орбите.

Согласно предположениям ученых далекой Земли, подтвержденных расчётами мощных вычислительных машин, газовый состав этого гигантского бублика позволял предположить, что условия на согретой огромным солнцем поверхности некоторых из спутников медленно испаряющихся гигантов близки к тем, что потребны для выживания человеку – пусть и в крайних, экстремальных их проявлениях. Поэтому древний Антарес, прошедший долгий путь по главной последовательности диаграммы Герцшпрунга – Рассела, стал одной из запланированных остановок на долгом межзвездном пути «Богуслава». И вот теперь корабль одну за другой оживлял дремавшие во время перелета системы, и в какой-то момент, совсем уже скоро, для принятия некоторых решений ему могло потребоваться присутствие людей.

Некоторое время Марк и Марта, уютно устроившись в превращенном в любовное гнездышко ложементе, любовались огромной мохнатой от протуберанцев красной звездой. Попутно Марк вполглаза знакомился с информацией о системе Антареса, которую «Богуслав» собрал к моменту их пробуждения на основании данных от пространственных сканеров, масс-спектрометров и химических анализаторов, обработанных могучими машинами корабля.

Все это, впрочем, было весьма поверхностной и приблизительной оценкой в плане пригодности системы для засева земной жизнью. Поэтому Марк, пользуясь капитанским приоритетом, отдал «Богуславу» приказ к началу проведения непосредственно полевых исследований. Для этого ему пришлось распечатать ангары, а вместе с ними – целый флот, вызвав из цифрового небытия настоящую армаду скаутов и мобильных лабораторий, бомбовых зондов и атмосферных разведчиков, которые в считанные недели, оставшиеся до запланированного пробуждения колонистов, смогут собрать всю необходимую для успешного освоения звездной системы информацию о ней.

Могучие принтеры «Богуслава» справились с этой задачей за пару часов, которые Марк и Марта, любуясь через интерком-систему корабля все удлиняющимися стройными рядами свежераспечатанных корабликов под сводами столь же свежих ангаров, провели на мостике. Марк снова и снова удивлялся, сколь мало зависит в работе этой четко отлаженной системы от присутствия человека. Ему каждый раз казалось, что «Богуслав» прекрасно справился бы с подобной задачей самостоятельно. Роль, отведенная теми, кто тысячелетия назад отправил «Богуслав» вместе с десятками подобных ему кораблей в странствие среди звезд, капитану и команде, оставалась для Марка не вполне ясной. Впрочем, когда Марта обняла его покрепче, прильнув своим горячим телом к его мускулистому торсу, все мысли мгновенно выветрились из головы капитана.

Потом они вместе пошли будить команду.

 

***

- Как ты думаешь, они о чем-нибудь догадываются? – спросила Марта, когда Марк в ручном режиме, как того требовала инструкция, настраивал процедуру «побудки».

- Они никогда не догадаются, если мы сами им не скажем, – ответил Марк и запустил программу печати. – А мы не скажем им никогда.

Загудели, разогреваясь, механизмы биопринтеров, и в их печатных камерах, внутренность каждой из  которых в точности повторяла вид камер гибернационных, в которых просыпались снова и снова Марк и его подруга, форсунки-распылители выдали первые струи самоорганизующегося протеина, и смотровые окна заволокло мелкодисперсной туманной взвесью. Спустя несколько минут интенсивность распыления уменьшилась, и неясные массы, которые едва угадывались в наполнившем камеры тумане, начали обретать вполне определенные антропоморфные очертания.

Горячий пар, наполнивший камеры, вытеснили, частично осадив на стенках и потолке, потоки холодного воздуха; атмосфера в камерах прояснилась, и стали видны лежащие в позе эмбрионов свежеотпечатанные тела членов команды «Богуслава». Неподвижные, словно статуи, изваянные из почти настоящей плоти, с почти настоящей кровью в почти настоящих сосудах.

Почти живые.

Для того, чтобы они ожили по-настоящему, оставалось сделать совсем немного.

Марк удостоверился, что процесс печати был успешно финализирован во всех пятиста случаях. Потом отдал команду на имплантацию сознаний, и петабайты информации, из которых слагались личности членов команды, хлынули из корабельных хранилищ в подготовленные для их приема тела-носители. Несколько мгновений ничего не происходило. Потом легкие, едва различимые в свете флюоресцентных ламп облачка пара разом взлетели над бледными до прозрачности, словно высеченными из мрамора лицами.

Еще раз.

Еще.

Марк услышал вздох облегчения, вырвавшийся из груди подруги, и понял, что и сам давно уже задерживает дыхание. Втянул сквозь плотно сжатые зубы стерильный воздух корабля, невольно приспосабливая собственное дыхание к единому ритму, в котором дышали теперь уже не просто слепленные из технического белка тела, нет – дышали члены его, Марка, команды. Теперь они были настоящими. Он смотрела на всех них глазами десятков телекамер, установленных над изголовьями их лож. Лица их были безмятежны, но безмятежность эта больше не была безмятежностью статуй.  Мышцы рук и ног непроизвольно подергивались; грудные клетки размеренно поднимались и опускались в такт дыханию; глазные яблоки двигались под веками все быстрее.

Команда спала и видела сны.

- Лея… Конрад… Анатоль… Майя… Алекс… Жаннет…

Марта, скользя рукой по мембранам пока закрытых дверей, двигалась вдоль ряда камер, вглядываясь в лица спящих и называя одно за другим их имена. Она помнила всех. В глазах у нее стояли слезы.

Ритуал повторялся без изменений снова и снова – в который уже раз? Марк потерял счет звездам, у которых делал остановку их корабль за время своего кажущегося теперь бесконечным путешествия. Он мог бы вспомнить название каждой из них, но не видел в этом смысла – так же, как все чаще переставал находить смысл в своей работе, которая превратилась в бесконечное повторение одних и тех же действий при одних и тех же обстоятельствах. Возможно, впрочем, что она всегда именно таковой и была –  просто прежде он не обращал на это внимания, гордый от осознания собственной значимости, пока в какой-то момент не понял, наконец, что должность его формальна, всемогущество фиктивно, а обязанности, налагаемые статусом, совсем немногим отличаются по значимости своей от обязанностей свадебного генерала.

Продолжая делать свою работу, он все реже мог ответить себе на вопрос, кому и для чего она нужна. Прямо сейчас он не был уверен, что такой ответ у него вообще имеется. Поэтому он сделал то, что привык делать за десятки пробуждений с момента отправки в путь – открыл двери «криокамер» и одного за другим разбудил пятьсот человек, которые не были настоящими людьми, но даже не догадывались об этом.

Потом они все вместе обедали в обширном покое кают-компании, шутили, смеялись, любовались видами звездной системы Антареса, которые передавали на борт «Богуслава» камеры снующих от планеты к планете скаутов, и строили планы на ближайшее время, которое всем им предстояло провести вместе, пока здешний газовый тор не будет заселен выходцами с Земли – а для этого всем им предстояло как следует поработать. В первую очередь – с колонистами.

При всей значительности своих размеров «Богуслав» был кораблем весьма скромных по космическим меркам размеров. Его трюмы и технические помещения при всем желании неспособны были вместить ни самих колонистов в необходимом для освоения целой звездной системы количестве, ни тем более оборудования для обеспечения их сохранности в столь долгом пути.

Но чего на борту «Богуслава» было в изобилии – так это принтеров всех типов и размеров.

Из распечатанных фальшпанелей вокруг огромных, с промышленного масштаба апертурами приемных камер, принтеров для отвода чересчур любопытных глаз были собраны огромные внешние «трюмы», в которых, согласно легенде, дожидались отправки на миры обетованные миллионы пребывающих в состоянии холодного сна колонистов. На оптическую иллюзию и компьютерное моделирование, призванное «улучшить» передаваемое внешними камерами изображение, не надеялись, предпочитая перестраховаться.

Космос полон случайностей, и команда «Богуслава» не могла допустить, чтобы из-за какой-то досадной оплошности, вроде пролета одного из вспомогательных кораблей сквозь эфемерную громаду ненастоящих отсеков ковчега, среди колонистов, обнаруживших обман, началась массовая истерия – или, того хуже, мятеж. Мятеж, главный кошмар Глобального Государства, стал бы здесь, вдали от прародины человечества, абсолютно гибельным для всех вовлеченных в него сторон. За десятки прошлых пробуждений команда ковчега достигла в искусстве обмана настоящего совершенства.

Когда все было готово, была распечатана первая партия колонистов.

 

***

Сотня растерянных мужчин и женщин с неуловимо одинаковыми лицами, совершенно ошалевшие от внезапности перехода от покоя небытия к суете скорой высадки, растерянно толклась в шлюзовой камере, ожидая погрузки в челнок. Марк при помощи инженеров и специалистов по безопасности проводил предполетный инструктаж. Колонисты слушали вполуха; все их внимание было поглощено огромным красным глазом близкой звезды, который с любопытством заглядывал в панорамные окна стыковочного узла, окрашивая багрянцем внутренние помещения корабля и лица людей.

Крупный мужчина с решительным выражением лица и засевшим глубоко внутри глаз испугом, явный лидер этой партии поселенцев, обратился к Марку:

- Можем ли мы рассчитывать на поддержку экипажа ковчега и его ресурсы, капитан?

- На первых порах – несомненно, – ответил Марк. – Однако упор в планировании своей деятельности вы в первую очередь должны делать на собственную автономность. «Богуслав» не может оставаться в пространстве Антареса вечно. У него своя миссия, и эта звезда – лишь одна из многих на его долгом пути.

- Каким временем мы располагаем? – спросил колонист.

- Достаточным для того, чтобы закрепиться на новом месте. Мы не уйдем, пока не убедимся, что ваше выживание не зависит больше от нашего здесь присутствия. Ваша группа в самом выгодном положении относительно остальных –  по сравнению с теми партиями, которые еще не… эээ, разморожены, у вас есть изрядная фора для обустройства колонии и выявления всех возникающих при этом проблем, устранить которые, вне всякого сомнения, поможет команда «Богуслава». У каждой из последующих партий поселенцев времени для этого будет оставаться все меньше.

Колонист сдержанно кивнул.

- Мы рассчитываем на вашу помощь, капитан.

Он вернулся к своим людям.

Марк наблюдал, как напряженные и растерянные лица людей по мере того, как их лидер делится с ними полученной от капитана информацией, расслабляются и озаряются светом надежды. Страх, порожденный неопределенностью будущего, отступал – хотя бы на время. Страх будущего был проблемой даже для таких сильных людей, как будущие поселенцы лун и планет Антареса. Их личности были скопированы с психоматриц, которые тщательно отбирались на Земле среди амбициозных, уверенных в себе людей с явными лидерскими качествами – таких, кому явно было тесно в жестких рамках ограничений, наложенных Глобальным Государством на гражданские свободы в интересах обеспечения стабильности в обществе.

С колонистами уже поработали корабельные психологи; опасных случаев футуршока выявлено не было, с остальными же успешно справлялись гипнопедия и транквилизаторы. Все шло в штатном режиме. Первопоселенцы под руководством инструкторов занимали места в челноках, которые должны были доставить их в подготовленные роботами форпосты, равномерно распределенные в толще газового тора на поверхности каменистых лун, ледоритов и астероидов, вовлеченных совместным тяготением планет-гигантов в общий орбитальный хоровод.

Именно здесь, приняв эстафету у команды «Богуслава», колонистам предстояло в дальнейшем самостоятельно, своими силами продолжать окультуривание планетной системы Антареса. Вероятность того, что красный гигант, завершая свою эволюцию, превратится в сверхновую, была ускользающе невелика. Вероятность же того, что это фатальное для этой звездной системы событие произойдет в течение ничтожного по галактическим меркам временного промежутка, отведенного человечеству на расцвет и угасание, стремилась к нулю. У колонистов было более чем достаточно времени на то чтобы укрепиться здесь, оставить потомство и поколение за поколением укреплять, расширять и множить человеческое присутствие в этой части Вселенной.

Серия мягких толчков сообщила капитану, что челноки отстыковались от «Богуслава», взяв курс на внутреннее пространство системы Антареса. Информация от корабельных вычислителей говорила о том, что большие принтеры корабля после всестороннего анализа первой партии распечатанных колонистов, признанной вполне успешной, запущены на полную мощность. Теперь они смогут выдавать по десять тысяч колонистов в сутки. Большие партии будут разделены на меньшие, по тысяче человек в каждой. Каждая тысяча по рандомному принципу будет разделена на сотни; с каждой сотней будет работать своя группа корабельных специалистов. В дальнейшем именно такими ячейками по сто человек и будут засеваться пригодные для жизни малые миры Антареса.

Такая стратегия была обусловлена ограниченностью емкости информационных хранилищ «Богуслава», которые способны были вместить в себе оцифрованные копии всего тысячи колонистов. И, если простым комбинированием последовательностей нуклеотидов в синтезируемых биопринтерами цепочках ДНК еще можно было обеспечить минимальное разнообразие фенотипов распечатанных колонистов, то со слепками личностей ничего подобного сделать было нельзя.

Гипнотерапия и работа психологов гарантировали определенные расхождения в воспоминаниях одних и тех же сознаний, многократно повторенных в сотнях копий. Однако это касалось почти исключительно имен, мест и дат, оставляя неизменными основную последовательность значимых для каждой конкретной личности событийных потоков. Поэтому единственным действенным механизмом профилактики футуршока от встречи с собственной копией, да еще и многократно повторенной, неизбежного при столь малом разнообразии личностных матриц в столь больших человеческих массах, являлось принудительное разобщение этих масс – хотя бы на первых этапах колонизации.

В первые годы колонизации, когда основной задачей поселенцев станет выживание в негостеприимных условиях слишком холодных, слишком горячих, слишком ядовитых, слишком жидких и прочих не слишком соответствующих человеческим представлениям о комфорте миров, ячейкам будет не до частых и тесных контактов друг с другом. Когда же у колонистов появится время на общение с соседями, потомки каждой из партий с перемешанными генами, а главное – уже со своими собственными, не размноженными на принтере личностями, дадут необходимое для выживания вида генетическое разнообразие.

Возможно, никто ничего и не заметит. А если и заметит, вряд ли об этом станет известно где-то еще за пределами системы Антареса. К тому времени «Богуслав» уйдет далеко по своей звездной дороге, а к моменту, когда – и если – колонистов Антареса навестят подобные им члены других колоний, которыми Земля в чванливой попытке самоутверждения засевала все звезды, до которых только могла дотянуться – к тому времени память о подлом обмане канет в Лету.

Время – сильнейшее из лекарств.

«Богуслав» оставался на своей орбите у края системы Антареса долгих пять лет, пока все запланированные двадцать миллионов колонистов не обрели в здешней системе свой новый дом. Человеческие поселения, пока еще разобщенные и сосредоточенные на своем выживании, были основаны на тысячах больших и малых миров внутри кольцевидного газового облака. Через несколько лет, если все пойдет по плану, у них появится время на установление коммуникаций между колониями, и вливание свежей крови в каждую из них подарит поселенцам второе дыхание. Кто знает – быть может, через несколько столетий молодая гордая раса шагнет к ближайшим звездам, чтобы встретиться там с другими потомками Земли?

И никто из них так и не поймет, что их культура имеет местом своего происхождения приемную камеру биопринтера.

Снова и снова Марк провожал партии колонистов, и время от времени отвечал на одни и те же вопросы, которые задавал ему с теми или иными вариациями лидер каждой из ячеек. Чаще это были мужчины, иногда, когда при имплантации слепка разума возникали из-за сбоя в программах досадные недоразумения – женщины. Их лица, черные, красные, белые, желтые, сливались в его памяти в лишенное отличительных черт, признаков пола и отметок возраста общее лицо колониста, которое временами снилось ему по ночам. Тогда он просыпался в уютных объятиях Марты и подолгу смотрел во мрак, думая о нравственности своих поступков. Потом вставал и отправлялся делать свою работу.

- Почему мы не даем им биопринтеров? – спросил его как-то Алекс, один из биоинженеров «Богуслава». – Всего один стандартный биопринтер и часть нашей базы личностей, и у них появилась бы возможность стремительно умножить численность населения в каждой из колоний. Разве это не пошло бы на пользу виду?

- Вспомни Землю, – ответил Марк. – Кому пошло на пользу тамошнее перенаселение?

- Ну, оно по меньшей мере стало причиной экспансии, – пожал плечами Алекс. – Если бы не перенаселение, разве бы мы оказались сейчас здесь?

Некоторое время Марк пристально разглядывал собеседника, раздумывая над тем, где покоится сейчас прах его оригинала, и над тем, сколько еще копий талантливого биоинженера Алекса в эту самую минуту ведут подобные разговоры под светом совсем других звезд. В такие моменты его просто разрывало от невозможности указать подобным самоуверенным идиотам их истинное место в системе мира. Он сдержался и на этот раз.

- Наличие биопринтера рано или поздно посеет зерно сомнения в истинности происхождения их собственных тел и в уникальности личности каждого из колонистов. Ведь у них там нет психологов и гипнопедов, способных скорректировать каждую из личностей так, чтобы добиться разнообразия, необходимого для психологической стабильности в колонии. Футуршок еще никто не отменял. На ранних этапах колонизации именно идеальная психосовместимость, а не увеличение численности – залог выживания вида у чужой звезды.

Для экипажа это правило явно работало. За время несения «Богуславом» вахты на периферии системы между членами команды ни разу не возникало разногласий. Сформировавшиеся однажды пары сохраняли свои отношения, и после того, как была распечатана, откорректирована и отправлена к месту поселения последняя партия колонистов, у корабельных психологов совершенно не осталось работы.

Пришло время двигаться дальше.

На прощальной вечеринке, традиционно предваряющей погружение команды в холодный сон, Марк поднял бокал за свою команду. Он вглядывался в знакомые лица людей, ставших за годы звездных вахт его семьей, чувствуя ответственность за каждого из них и легкую грусть от того, что совсем скоро им придется расстаться – пусть только на время, необходимое «Богуславу» на то, чтобы достичь следующей звезды на их маршруте.

Во сне это время пролетит незаметно.

Салон наполняло наложенное на пульсирующий электронный ритм разноголосие, время от времени перекрываемое треском помех и шорохом статики. Так звучал теперь эфир пространства Антареса. Радиопереговоры сотен человеческих форпостов, тысячи голосов, за которыми стояли миллионы разумных существ, заселивших этот участок пространства, стали гимном гению безымянного руководства Глобального Государства, которое когда-то в тщеславном порыве осмелилось бросить вызов пространству и времени.

Марк не был уверен, что государство, давным-давно пославшее его к звездам, равно как и сама Земля, все еще существуют. Сколько бы сканеры корабля не тралили межпространственный эфир, они так и не сумели поймать ни единой передачи с прародины человечества. Изредка межзвездные вихри доносили обрывки трансляций музыки и развлекательных программ с одного из колонизированных миров, которые «Богуслав» оставил позади, и эти звуки и образы бальзамом ложились на душу капитана.

Другой награды он не искал.

Чуть позже, когда было допито вино и поглощены восхитительные яства, которыми в изобилии потчевала экипаж, подключившись к синтезатору пищи, квазиразумная библиотека корабля, пришло время прощаться. Капитан и его помощник лично проводили каждого из членов своей команды в его собственную гибернационную камеру. Было пожато множество рук, и множество пахнущих вином поцелуев оставили свой след на множестве губ и щек. Наконец двери камер закрылись, и распылители заполнили внутренне пространство парами гипнотика, погрузившего членов команды в сон.

Где-то в недрах «Богуслава» машины сняли слепок с личности каждого из спящих людей, записав новую копию, обогащенную воспоминаниями о событиях у Антареса, поверх старой. Потом в камерах включилось дезинтегрирующее поле, и тела членов экипажа распались молекулярным прахом. Жерла системы очистки всосали невесомую пыль, оставшуюся от их тел, и отправили ее в реакторы корабля, сделав ее частью круговорота энергии.

- Вот и все.

Марта плакала каждый раз, когда им приходилось расставаться с командой. Марк обнял ее вздрагивающие плечи.

- Мы разбудим их у новой звезды.

- Конечно.

Марта улыбнулась ему сквозь слезы.

Они оставались вместе еще один день и еще одну ночь по корабельному времени – сутки по времени далекой Земли. Потом Марк уложил подругу в гибернационную камеру, поцеловав на прощание.

- До скорой встречи, – шепнула ему Марта.

- До встречи, любовь моя, – ответил ей Марк.

Он закрыл камеру и запустил протокол. А потом сквозь прозрачное окно следил за тем, как засыпает его любимая; как расслабляются черты ее прекрасного лица; как замедляется дыхание. Когда дыхание и сердцебиение остановились окончательно, он проследил за тем, чтобы новая копия личности Марты перекочевала в хранилище.

Потом легким движением руки обратил тело подруги в прах.

 

***

За долгие годы пути Марк почти смирился с мыслью, что на многие парсеки вокруг он – единственный настоящий человек среди множества миллионов созданных на принтерах копий. Для того, чтобы не сойти с ума, он раз и навсегда запрограммировал принтеры «Богуслава» на то, чтобы распечатка тела Марты и имплантация ее личности всегда происходила до момента его собственного пробуждения. Ему невыносима была сама мысль о том, что он один на борту корабля, который ему предстоит населить марионетками. Тем острее он ощущал одиночество в моменты, когда действительно оставался на борту «Богуслава» один.

К счастью, подготовка корабля к старту не занимала много времени.

Разрушать – не строить; поэтому процесс деконструкции ненужных более структурных элементов корабля совсем не долог. Коллапсируют в себя фальшивые трюмы. Глотки приемных камер больших принтеров утилизируют балки и стрингеры корпуса, которые не пригодятся в межзвездном перелете. Корабль стремительно уменьшается в размерах, превращаясь в весьма компактное суденышко, основной объем в котором занимает межзвездный двигатель и топливо, в которое процесс обратной печати превратил большую часть корабля.

Убедившись в том, что координаты точки финиша предстоящего межзвездного прыжка выставлены автоматикой «Богуслава» верно, Марк запустил протоколы консервации корабля и отправился в криокамеру, бросив последний взгляд на мохнатый шар Антареса. С чувством выполненного долга он вытянулся на лежаке, прислушиваясь к сладкой боли в мышцах и наслаждаясь последними мгновениями яви перед тем, как глубокий сон свернет его тело в привычное эмбриональное положение.

Потом пустил усыпляющий газ.

Когда тело Марка остыло, автоматика корабля сняла копию его личности, обновив архив. Потом в дело вступили распылители, и то, что осталось от капитана, через несколько минут отправилось в реакторы «Богуслава». Корабль включил маршевый двигатель и взял курс в открытый космос.

По мере разгона корабль продолжал изменяться. Все больше слагающих его отсеков преобразовывалось принтерами в рабочее тело двигателя, и все меньше оставалось массы самого корабля. К моменту, когда двигатель выработал весь запас топлива и отстрелился за пределами гелиосферы Антареса, «Богуслав» снова стал тем, чем был до момента прибытия в систему Антареса.

Межзвездным зондом-сеятелем.

Пылинкой в бескрайнем океане звезд.

В какой-то момент почти все его оставшиеся принтеры поглотили друг друга, расщепив ненужную больше массу в атомарную пыль, и остался только один из них – самый маленький. Он спрятался в теле межзвездного зонда рядом с тщательно экранированным от всех видов излучения банком памяти, в котором безмятежно, не видя снов, спали тысячи оцифрованных человеческих разумов, и межзвездный скиталец погрузился в долгий-предолгий сон, чтобы проснуться уже в лучах новой звезды.

Впереди у него был еще очень долгий путь.