Бессмертные

Она была прекрасна. Огромные тёмные глаза, полные той робости, которая манит и обещает счастливцу океан чувств. Широкие бёдра, тонкая талия и большая грудь — как далека эта фигурка от модных стандартов. И как сногсшибательна!

А её «здравствуйте, мистер Джобс»! От мягкого голоса внутри напряглась невидимая струна, басовито загудела, разливая по телу Марка подзабытые сладкие волны предвкушения.

Дикая роза, случайно попавшая в оранжерею с идеальными пустоцветами. Пока не срезанная. Пока благоухающая.

Марку захотелось немедля ощутить её аромат.

Как давно он не желал чего-то с таким волнением, как давно не горело тело от нахлынувшего возбуждения! И он считал, что идеально владеет собой? Фикция, самообман! Иллюзия, порожденная скучающим разумом.

С трудом взяв себя в руки, Марк поздоровался и пригласил девушку в кресло напротив.

Та несмело улыбнулась в ответ, спрятала глаза за длинными ресницами и присела на самый край. Одёрнула подол ярко-красного платья. Маленький пожар в сумерках сдержанного, тёмных тонов интерьера. Сцепленные на сумочке пальцы, стиснутые колени — в каждом жесте усмиряемая порывистость. Дрожащие уголки пухлых розовых губ. Алые были бы лучше. Хотя... Нераскрытый бутон, которым можно насладиться не спеша, отгибая лепесток за лепестком…

О, это редкое блаженство — чувствовать и ощущать так полно!

— Мисс Амалия Делавер, победительница ежегодной Всемирной Лотереи Бессмертия, — Марк говорил, смакуя каждое слово. Такие, как она, — из низшего сословия — всегда сомневаются, до последнего. Пускай же уверится, что происходящее — не сон и не розыгрыш. — Я рад, что вы пришли именно ко мне.

Он с удовлетворением отметил, что голос не дрогнул и прозвучал как полагается: дружелюбно и располагающе.

— Фу-ух... Спасибо, успокоили вы меня, мистер Джобс.

Амалия расслабилась. Бледные щеки вспыхнули румянцем, и она наконец-то взглянула прямо. Всего на миг позволила переполнявшему её торжеству полыхнуть в глазах и улыбке, но что это был за миг! У Марка пересохло во рту, и сердце стукнуло с перебоем. Голова слегка закружилась от мысли, что совсем скоро Амалия, это воплощение юности и страсти, будет его.

Незаметно прочистив горло, Марк продолжил:

— Итак, мисс Делавер, как и любой желающий пройти процедуру «сохранения», вы обязаны посетить психолога. Спрашивайте обо всем, что волнует вас в предстоящем шаге, в том числе и детали процедуры. Я постараюсь ответить на все вопросы и помогу вам определиться с будущим.

Амалия округлила глаза:

— С будущим? А чего с ним определяться? Вроде и так всё ясно-понятно.

Марк едва сдержал улыбку. Простые грубоватые фразы, сказанные ласковым, шелковистым голоском звучали невероятно мило и забавно.

— Ой, мистер Джобс, видели бы вы, как меня провожали, — Амалия хохотнула. — Ну чисто на другую планету отправляют. Родители и счастливы, и плачут. Подружки напутствия выдают. Ага, будто знают, как оно и что здесь. И тоже чуть не рыдают — так хотят местами со мной поменяться. Один только Алекс, жених мой, всё смурной ходил. Не верит в наше будущее. Я говорю, разве плохо, что жена у тебя ещё двадцать лет молодая будет, а он не верит. За всё, говорит, платить надо.

Амалия вопросительно посмотрела на Марка.

— Да, платить приходится за всё, — кивнул Марк с лёгким вздохом.

Наличие жениха было неприятно, но не критично. А Алекс — умный парень, если сообразил, что стал лишним элементом — не из этого пазла.

Амалия нахмурилась, и тонкая морщинка пролегла меж тёмных росчерков бровей. Наклониться бы и разгладить её...

Марк опомнился:

— Нет, нет, я не про деньги. Не беспокойтесь. Выигрыш покрывает все расходы, в том числе и последующее медицинское обслуживание. Я имел в виду небольшие неудобства, с которыми сталкивается любой «сохраняющийся». Полагаю, вы в курсе, зачем нужна страховка?

— Ну... вдруг чего, так бесплатно вылечат.

— Вы правы. Давайте остановимся на этом моменте подробнее. Он очень важен.

— Как скажете, — Амалия пожала плечами и, сев поудобней, принялась оглядывать кабинет.

— Природе или, если желаете, Создателю было угодно сделать нас смертными, ограничить наше существование пятью десятками циклов обновления клеток. На самом деле всё сложнее... у каждого органа свой цикл, но суть не в том... Главное, что учёные придумали, как продлить жизнь…

Привычные слова рассыпались, ускользали, и Марк умолк, в открытую любуясь Амалией.

Восхищённо приоткрыв рот, та осмотрела массивные шкафы с книгами, потом погладила бархатистую обивку кресла и, прищурившись, остановила взгляд на столе, разделявшем их с Марком. Судя по движению пальцев, столешницу из натурального дуба она тоже хотела потрогать.

Марк поймал себя на том, что готов часами сидеть вот так, впитывая благоговение и восторг, исходящие от Амалии. Этим она напоминала Софи. Фотография дочери всегда стояла рядом, и малышка целый день задорно смеялась ему. Беспечные кудряшки, раскинутые руки — она любила весь мир и щедро делилась своими чувствами. Рядом с ней Марк оживал.

Теперь будет ещё и Амалия…

Марк только сейчас понял, что начал «оттаивать». До конца его нынешнего «сохранения» остался всего год, и, похоже, он будет восхитительным. А ведь за ним ещё более потрясающий – между «сохранениями»! От удовольствия Марк даже прикрыл глаза. Впереди ждало яркое, насыщенное жизнью время, которое он каждый раз мечтал растянуть, но… Снова и снова выбирал растягивание самой жизни.

Марк встряхнулся.

— Итак, мисс Делавер, вы знаете, что придумали учёные? – спросил он.

Амалия оторвалась от созерцания картины в тяжелой резной раме.

— Э-э... Остановить деление клеток?

— И вы опять совершенно правы. Остановить деление. На двадцать лет человек словно застывает в том возрасте, когда провёл процедуру. И «сохраняться» можно несколько десятков раз! Чудесно, вы согласны?

— Наверное... Вам виднее.

Марк предпочел не заметить маленькую дерзость.

— Конечно, мисс Делавер. Так что смею заверить, это, действительно, чудесно. Но... Всегда есть какое-то «но», верно?

— Да уж... — Амалия помрачнела. — Мне-то ничего, а родители постареют и...

Она опустила глаза, но сжатые губы и два ярких пятна на скулах выдавали бурлившие эмоции. Горечь, через секунду сменившаяся злостью…

Наверняка подумала о тех, кому потеря родителей еще несколько сотен лет не грозит. Например, ему, Марку. Что ж, она права. У его матери с отцом впереди еще половина тысячелетия. Для простых людей – невообразимый срок.

Сам Марк в триста сорок «сохранился» на двадцать восемь. Его жене, Диане, триста, но она считает, как и большинство, — циклами, — и потому ей всего двадцать два. Могло быть и двадцать один, но пришлось целый год потратить на рождение дочери.

Из-за малышки Софи они тогда впервые крупно поссорились, и Диана целый месяц не общалась с ним. Не то чтобы они горячо любили друг друга и ссора была чем-то из ряда вон выходящим. Скорее, наоборот. Марк, вообще, не верил, что после стольких лет брака у кого-то остаётся хотя бы привязанность. Да и в целом, длинная жизнь, как длинная дорога, чёрт знает, куда ведёт, но ты идёшь и идёшь, теряя по пути самое важное: мечты, чувства, желания...

А что до Дианы, то поругались они из-за её эгоистичного желания вырастить дочь «снаружи», в репликаторе. Марк же настаивал на естественном вынашивании, но все его доводы о проблемах «искусственников», весь опыт и арсенал психолога разбивались об упрямство жены.

Однако разрешение на ребенка выдали именно ему, так что Диане пришлось смириться.

— Да, мисс Делавер, — Марк подпустил в голос сочувствия, — циклы не бесконечны, родные стареют. Но такова жизнь — все мы смертны... Лучше давайте вернёмся к вашему счастливому билету. Мы закончили тем, что учёные останавливают обновление клеток на двадцать лет. Отсюда вытекает один небольшой минус — любая рана, даже царапина, отказывается заживать. Но, как я уже сказал, это простая неприятность, не более, поскольку в стоимость «сохранения» включена страховка и вы всегда можете обратиться в наш Центр за профессиональной медицинской помощью.

Он сделал паузу, давая Амалии время проникнуться осознанием собственной значимости. Да, теперь её будут холить и лелеять, и то, что раньше казалось невозможным, стало близко, только руку протяни.

И заключи договор.

Марк не сомневался, что договор-то Амалия подпишет, — да и кто бы в здравом уме отказался от такого подарка небес? — однако ему был нужен совсем другой контракт. Ради него все старания.

Если приема не хватит, то после как раз обед и можно будет продолжить разговор в ресторане. Только не в Центре. Лучше на нейтральной территории, где не будет коллег и, главное, Филиппа. Этот беспринципный нахал три года назад увёл у Марка такую же победительницу лотереи. Но та даже не сравнится с Амалией. О нет, эту крошку надо запеленать так, чтоб на нее не подействовало дьявольское обаяние Филиппа. Наигранное, кстати. Внутри он такой же мертвец, как и все «бессмертные».

Амалия кусала губку и напряженно размышляла. Вдруг вскинула на Марка внимательный взгляд:

— Мистер Джобс, а можно обменять выигрыш на деньги?

— Сожалею, мисс Делавер, но в условиях Лотереи чётко прописано, что выигрыш нельзя ни передать третьему лицу, ни обналичить. Кстати, страховку тоже. В данном случае она неотделима.

Амалия невесело усмехнулась:

— Ха, неотделима... Ваши умники сверху придумали замечательный способ заработать на бедняках, ага. Но меня не проведёшь, мистер Джобс, не-ет, — Амалия погрозила ему пальцем, и Марк прикусил щеку, чтобы не рассмеяться. «Умники сверху» уже обманули и её, и всех, кто поверил в случайность Лотереи. — Я не наивная простушка, как Сара. Знаете, была у нас соседка — вроде неприметная такая, — но как пела! Так вот, вздумалось ей певицей заделаться. Ну, ясно-понятно, «сохраниться» надо, а денег — только на процедуру. Вот Сара и «сохранилась» без этой вашей дорогущей страховки. Да разве ж она кукла в коробке? Тут палец порезала, там ушиблась, а через полгода простудилась... Всё продала, чтоб вылечиться.

Амалия замолчала, но Марк знал, что история на этом не кончилась. У глупцов, продливших жизнь без страховки, не бывает счастливого финала. Невозможно прожить двадцать лет без травм и болезней, а медицина для «сохранившихся» стоит безумно дорого — тем, кто и на социальную-то еле наскребает, её просто не потянуть. Так что рано или поздно несчастные оставались ни с чем и тогда либо просто умирали, либо кончали с собой. Такая вот защита от случайных людей. Жестокая, но необходимая.

Марк хотел уже вернуть разговор в нужное ему русло, но не понадобилось: Амалия оказалась цепкой особой. Она в упор посмотрела на Марка:

— Мистер Джобс, вы чего-то о будущем упоминали?

— Конечно. Давайте обрисуем перспективы. Как «сохранившаяся» вы получите полный пакет гражданина, включающий в себя бесплатную квартиру в элитном районе и комплект медицинских услуг. Кроме того, для каждого впервые «сохраняющегося» назначается наставник. Обычно это кто-то из родственников. Однако в данном случае никого из вашей родни взять не получится, поэтому скорее всего назначат меня. Наставничество длится не более года — этого хватает, чтобы новичку вникнуть во все тонкости и правила новой жизни. Вы же понимаете, что длинная жизнь диктует свои условия? То, что хорошо для короткоживущих, не подходит «бессмертным». Мотылёк и гренландская акула живут по-разному, согласны?

— Ага. А акула отличается от эндолитов.

— Эндолитов?

— Не слыхали? Во дела! А там как раз о делении клеток… Но не буду рассказывать, сами гляньте.

— Обязательно, — Марк невозмутимо улыбнулся на детские попытки Амалии уколоть его. «Розочка» ещё не поняла, что сменила лодку и те, на кого раньше были направлены её шипы, стали попутчиками. Он продолжил: — После сохранения вам будет предложен перечень вакансий. Ваша обязанность — выбрать одну из них... Заметьте, работа не социальная. Она, конечно, простая, соответствует уровню вашего образования, однако оплачивается хорошо...

— Значит, я смогу вылечить родителей? — перебила его Амалия. — А может и... «сохранить»?

— Лечить — пожалуйста, а вот «сохранить» — увы, нельзя. «Бессмертный» имеет право продлить жизнь только супругу и ребёнку.

— Да, я в курсе, но подумала, а вдруг... Ладно, чего уж… – Амалия разочарованно махнула рукой и тут же с надеждой спросила: – А на новостной канал есть вакансии?

— Эм… Нет. Но, думаю, при большом желании устроиться вы сможете. Только позже, после учёбы.

— Это хорошо. А то у папы слух пропал десять лет назад, после болезни, так мы все передачи смотрим с сурдопереводом... Ну, где руками и губами рассказывают... Иногда даже звук не включаем, незачем вроде как. — Амалия коротко рассмеялась. — Как по-вашему, возьмут меня в сурдопереводчики?

Напряженный взгляд выдавал волнение, с которым она ждала ответа.

— Я бы взял... Губы у вас очень... выразительные.

Амалия смущенно потупилась.

— Я иногда мечтала, чтоб оказаться там... — пробормотала она. Увидев, что Марк слушает и серьёзен, продолжила уже уверенней: — Хочу папе только хорошие новости передавать. Случилась, например, катастрофа, а я говорю, что все выжили. Или показывают последнего медведя, а я сообщаю, что в заповеднике удалось увеличить популяцию. Я правильно сказала, да? Популяция?

— Правильно. Только это же неправда.

— Ну и что! А я хочу, чтоб правдой было! И вообще, как будто нам только правду говорят. Одна грязь! А так, хотя бы глухим кусочек радости.

Марк открыто любовался сверкающими глазами Амалии и украдкой — её бурно вздымающейся грудью.

Что у Дианы, что у Виктории, последней любовницы, грудь едва нащупывалась, а под одеждой так и вовсе не проглядывала. И что за импотент придумал такую моду? Впрочем, в какой-то мере повинны и «сохранения»: организм не выдерживал излишних нагрузок, в том числе и жирной, обильной пищи.

Амалия глубоко вздохнула. Марк моргнул и нехотя отвел взгляд — ложбинка, колыхнувшаяся в вырезе платья, так и манила прикоснуться.

Пожалуй, пора переходить к следующей фазе. Самой увлекательной.

— Хотите чаю? — предложил Марк. — У меня и печенье есть.

Он вышел в соседнюю комнату. Тут было его убежище, его личное логово, в которое он не пускал никого, кроме Софи.

Легким нажатием на панель он сделал перегородку прозрачной — Амалия должна считать, что ему нечего скрывать. Чувствуя на себе её внимательный взгляд, неторопливо налил мятного чаю. Вернувшись, составил с подноса чашки и вазочку печенья и мягко улыбнулся:

— Угощайтесь...

Амалия взяла чашку осторожно, двумя руками, словно боясь раздавить тонкий фарфор. Отпила и, поперхнувшись, закашлялась. Марк сделал вид, что рассматривает её дело, лежащее на столе.

Собственно, изучать здесь было нечего. Обычная история обычной девушки из бедных слоев: стандартные курсы чтения, счёта и письма, соцработа у неё и родителей… А вот это редкость. Чтобы у каждого из семьи была работа, постараться надо... Дальше... Родители к сорока годам получили разрешение на рождение ребёнка. Значит, сейчас им по шестьдесят. Что ж, беспокойство Амалии за их здоровье понятно... На троих — однокомнатная квартира в рабочем районе, а общего семейного заработка едва хватает на оплату коммунальных, повседневные нужды и еду. Судьба миллионов.

Амалия рассеянно повертела в руке печенье, наконец откусила и с удивлением посмотрела на него. Прожевала, прислушиваясь к ощущениям.

— Обалденная штука!

— Разве?

Марк прикусил язык, внутренне чертыхнувшись на собственную несдержанность. Как всё-таки досадно быть выбитым из колеи какой-то девчонкой! Но и приятно… Он попытался замять свой промах:

– Да, вкусное печенье. Марципановое… А я, знаете ли, привык. Впрочем, скоро и для вас оно станет повседневным и, возможно, ничем не примечательным.

— М-м… Никогда!

Амалия взяла ещё одно печенье. Марку понравилось, как она ест: с аппетитом, но не жадно, наслаждаясь каждым кусочком. Пожалуй, это менять не стоит.

Ну всё, пора.

— Амалия... Вы не против, если я буду звать вас по имени? Хорошо... Что ж, мечта ваша вполне осуществима… Не знаю, правда, позволят ли вам транслировать, что вздумается, — Марк добродушно усмехнулся. — Но стать сурдопереводчиком или даже диктором, при должном усердии, конечно, вы сможете.

Забыв про печенье, Амалия всем телом подалась вперед.

— Если не передумаете, то через двадцать лет пройдёте необходимые курсы и…

— Погодите-погодите! — Амалия подпрыгнула и замахала руками. — О чём вы? Какие двадцать лет?! Я не могу так долго! Родители-то, поди, не вечные. Нет-нет-нет, как подзаработаю на курсы, так и сразу… А то что же получается, я, как булочка в криозаморозке, а они плесенью покрывайтесь? Не годится, мистер Джобс! Вы только дайте мне хорошую вакансию, денежную. Я, вообще, где угодно могу работать! Знаете, какая я выносливая?

Марк спокойно выслушал тираду Амалии,

— Выносливая, значит? А вы разве в грузчики решили податься?

Марк откинулся в кресле, мысленно просчитывая дальнейшие слова. Раз Амалии так важно время, то обычное объяснение не подходит. Кое-что придётся утаить.

— И в грузчики пошла бы, кабы на социалке не гроши платили, — хмуро буркнула Амалия.

— Не сердитесь, — Марк улыбнулся. — Я же обещал вам помочь и слово сдержу. Все будет хорошо. Вот, посмотрите список вакансий. Здесь сразу и оплата указана.

Амалия жадным взглядом впилась в лист, переданный Марком.

— Хм, чего-то маловато. У меня прям сейчас всего раза в три меньше выходит. Не очень-то она и денежная, ваша хвалёная работа.

— Неужели? — Марк в первое мгновение опешил, но тут же сообразил, в чем дело, и с легкой улыбкой пояснил: — Амалия, это за месяц. Зарплата за месяц.

Амалия ошарашенно посмотрела на него.

— За месяц?! Не за год? Вот так крендель с маком…

Сглотнув, она опять уставилась в список. Губы её зашевелились, неслышно произнося написанное. Марк, конечно, знал каждую строчку — не так уж их и много, — но ему казалось, что он читает по выразительным розовым губкам. Вот «домработница», вот «няня»… А это «горничная»… Может статься, что из Амалии, действительно, неплохой сурдопереводчик получится.

Дойдя до конца списка, Амалия чуть помолчала, потом спросила:

— Неужели за это столько платят?

В нежном голоске прорезалась хрипотца, и у Марка по телу пробежали мурашки. Скрывая волнение, он отпил чаю. Ему самому мята не повредит.

— Амалия, вы слышали о прошлогодней победительнице Лотереи? Регина — девушка из простой семьи, которая никогда не смогла бы «сохраниться». А теперь она блистает в обществе. Ей не приходится думать о том, что она будет есть на следующий день, не приходится работать до изнеможения и выбирать, кому из семьи этой зимой купить тёплые сапоги... А ведь Регина не так красива, как вы. Я конечно, субъективен, однако поверьте мне, как мужчине.

— Но она же проститутка!

— Нет, вовсе нет! Регина ухаживает за растениями в оранжерее мистера Зорянски. Но, как вы верно подметили, за эту работу не платят большие деньги. И потому основная обязанность девушки — быть спутницей мистера Зорянски.

— То есть она содержанка?

— Кто-то называет и так.

— Ага, поняла... За это и деньжищи... Но можно ведь и отказаться, да? Всё равно в богатеньком доме зарплата будет больше, чем на социалке, а, мистер Джобс?

— Больше. Только при заключении контракта все обязанности прописываются и, поверьте, никто не согласится… м-м, как бы это сказать… использовать должность впустую.

— Ха!

Амалия возмущённо вскинула брови, но с ответом не нашлась. Марк добавил:

— Кстати, я знаю мистера Зорянски. Порядочный мужчина, приятный в общении и, по-моему, они с Региной влюблены друг в друга.

Тут Марк покривил душой, но раз девушкам так важны чувства, он готов и сам в них поверить.

— У меня уже есть любимый, — отрезала Амалия.

Маскируя неудовольствие, Марк с энтузиазмом воскликнул:

— Так замечательно же! Если вы вступите в брак, то со временем и мужа сможете «сохранить». Кроме того, по истечении двадцати лет подадите заявку на рождение ребёнка. Вы же хотите ребёнка, Амалия? Не каждый удостаивается такого счастья — а это счастье, поверьте мне, — однако, как «бессмертная» вы его дождетесь точно.

Амалия озадаченно молчала, и Марк, закрепляя успех, перешёл на мечтательный тон:

— Вы только представьте... Двадцать лет молодости, шикарной жизни, рядом здоровые родители, а после — своя семья... Малыш... Денег хватит на учёбу — и вам, и вашему мужу. Получите образование, станете уважаемыми людьми с достатком и возможностью как минимум ещё тридцати «сохранений». Это плюс шестьсот лет жизни.

Амалия слушала, широко распахнув глаза и оцепенев.

А он всё говорил и говорил, щедро расписывая открывающиеся возможности и делясь привлекательными подробностями из жизни высшего общества.

Наконец выдохся. Смочив горло, выжидающе посмотрел на Амалию. Та опустила голову. Потом дрожащей ладонью потёрла лоб и, не глядя на Марка, спросила:

— А если... не все двадцать лет... спутницей?

— Мне очень жаль, но вряд ли кто-то из мужчин согласится на краткосрочный контракт. Минимум — лет пять.

— Ну, так уже лучше…

Марк не стал говорить, что оставшиеся пятнадцать лет всё равно придётся отрабатывать, просто с другим покровителем. Зачем печалить девушку, если она торопится? Родители-то, и правда, стареют.

Амалия молчала, хмурясь и покусывая губки. Те стали настолько яркими, что Марк не мог спокойно смотреть на них — безумно хотелось попробовать.

Он весело улыбнулся и хлопнул по столу.

— Ах, Амалия! Как вы мне симпатичны! Уж простите, но красавицы обычно пользуются своей внешностью, крутят нами, мужчинами, как вздумается. А вы не такая — уж я-то вижу... И знаете что? Я готов пойти вам навстречу и предложить свою кандидатуру.

Амалия с подозрением прищурилась, но Марк, будто не заметив, продолжал:

— У меня есть замечательная дочка. Ей уже пять. Хороший возраст, чтобы учиться читать, как думаете?

Как он и рассчитывал, Амалия растерялась от резкого поворота и лишь молча, неуверенно кивнула.

— Вот и я так считаю. Вы же справитесь за год? Должны справиться. Софи умная девочка и заниматься будет с радостью. Поэтому предлагаю вам контракт всего на год. Меньше нельзя, да и за меньшее время вы не заработаете достаточно...

— Хей, погодите, мистер Джобс. Что-то я не уловила. Так я только дочку вашу учить буду? Или… ещё чего?

— И то, и другое. Вы же не забыли, за что платит работодатель? Кстати, очень удобно будет, если меня назначат вашим наставником...

Амалия поджала губы и подняла руки в останавливающем жесте:

— О-кей, мистер Джобс, я всё поняла... Значит, год, а дальше учусь и подыскиваю другую работу.

Она была столь серьёзна и сосредоточена, что на мгновение Марку стало неловко за её доверчивость и собственную ложь. Хотя тот же Филипп заявил бы, что умолчание — не ложь. Но это же Филипп! А Марк трезво оценивал свои действия: совершенно точно зная, что после «сохранения» Амалия изменится и продлит контракт, он не просто позволял ей заблуждаться, но и поддерживал в этом заблуждении.

Чтобы прогнать неприятное чувство, тяжестью осевшее в груди, Марк прошёлся по границе правды:

— Лишь бы вы смогли учиться.

— Смогу, — Амалия криво усмехнулась. — При рождении мне вместо денег любознательности отвалили. В двойном размере!

Легче не стало, и Марк отвел глаза. С фотографии на столе ему весело и хитро улыбалась Софи.

Внезапно зазвонил телефон, и на экране высветилась смазливая физиономия Филиппа. Подождёт — до обеда ещё полчаса. Марк уже хотел сбросить вызов, но вдруг заколебался. Филипп тоже в курсе сколько времени и знает, что у Марка приём. Что за срочность?

— Извините, Амалия, я на минутку отлучусь.

— Ага...

Марк перешёл в личную комнату и, плотно притворив дверь, ответил на звонок:

— В чем дело, Филипп? У меня пациент.

— О да, мисс Амалия Делавер, — голос Филиппа патокой сочился из трубки. — Видел её в новостях, соблазнительная штучка. Надеюсь, она не заключит контракт с тобой прямо сейчас.

Марк поморщился. Повернулся к стеклянной перегородке и ободряюще улыбнулся Амалии. Та обозначила ответную улыбку краешками губ и, взяв печенье, взглядом спросила — можно ли?

Марк кивнул ей и поторопил приятеля:

— Слушай, мне некогда. Говори, зачем звонил.

Филипп чуть помолчал и потом совершенно другим тоном, серьёзным и озабоченным, сказал:

— Марк, ко мне сейчас приходили твоя жена и Софи...

В горле разом пересохло. Марк будто очутился посреди пустыни, и жаркий воздух высушил его изнутри, оставив пустую оболочку.

— … догадываюсь, что с тобой они не согласовали, — продолжал Филипп. — Диана напрямую не ответила, но я же знаю, как ты любишь дочь.

Филипп замялся, но Марк и так всё понял. Только верить отказывался. Такого просто не могло случиться с ним… С его Софи...

Хриплым чужим голосом он спросил:

— На «сохранение»?

— Да. Марк, мне очень жаль, но я ничего не смог сделать. Софи была очень решительно настроена. Упрямством в мать пошла... Да и Диана хорошо промыла ей мозги, обе ничего не желали слушать. Софи хочет быть маленькой принцессой...

— Я убью тебя... — выдохнул Марк. — Ты мог позвонить мне, когда они только пришли!

Филипп разозлился.

— Не мог! И ты прекрасно это знаешь!

Он отключился. Марк невидящим взглядом уставился сквозь стекло. Мысли словно испарились. Звенящая тишина наполнила голову.

Несколько секунд он простоял истуканом, пока вдруг не спохватился — ведь ещё можно успеть! Диана, конечно, торопится и наверняка заранее договорилась о процедуре, но им ещё на два этажа подняться надо. Минут пять есть!

Если только Филипп позвонил сразу после их ухода...

Холодеющими пальцами Марк набрал Софи. Гудок, второй… Ответила Диана.

— Марк, — начала она напористо, — Софи уже пять, и она сама вправе решать, когда ей «сохраняться». Это был её выбор!

— Диана, милая, — Марк заговорил спокойно, как с пациентом, хотя внутри всё вскипело от бешенства. — Я знаю законы и вовсе не против выбора дочери. Но ведь и ты знаешь, что произойдёт...

— А что произойдёт? — перебила его жена. — Ты же сам говорил, какой это чудесный возраст. Вот и пускай Софи задержится в нём!

— Проклятье, Диана! — Марк не выдержал. — А ещё я говорил, что нельзя так рано «сохраняться»! И то, чем чудесен возраст Софи... чем чудесна она — всё пропадёт! Дело ведь не в милом личике и ямочках на щёчках... Диана, Диана... — он зашептал, сглатывая застрявший в горле ком. — Остановись, прошу тебя. Разве я часто тебя о чём-то прошу? Но в этот раз... Остановись. Давай снова всё обсудим, я поговорю со Софи, расскажу, как процедура на мозг влияет. Софи поймёт! Она такая умница... А ещё я няню ей нашёл… Диана, дай Софи хотя бы читать научиться! Она ведь все буквы уже знает. «Сохраним» чуть позже, прошу тебя! Диана?

В телефоне висела тяжелая тишина. Потом Диана вздохнула:

— Поздно, Марк. Процедуру уже начали.

Марк окаменел. Пальцы до хруста сжали телефон. Диана неестественно высоким, противным голосом говорила, что её родители тоже «сохраняли» с пяти лет и ничего страшного с ней не случилось, что все подруги делают так же, говорила о том, что родители они единожды и следует растянуть это время, насладиться, но Марк не слушал.

Как выдержать эти двадцать лет? Как смотреть в глаза дочери, по-прежнему весёлые, но без искорок любопытства? Как прожить двадцать лет без детских заковыристых «почему?» и «зачем?»? Он ведь не успел рассказать, почему день сменяет ночь, отчего желтеют листья и зачем кошке усы. Он много чего не успел...

В кабинете негромко стукнуло, и Марк очнулся. Телефон уже молчал, Диана отключилась. А прямо на Марка смотрела Амалия, не мигая и не отрываясь.

Марк натянуто улыбнулся, затемнил перегородку, и шаркая, как старик, вялыми ногами, направился к двери. Там остановился. Следовало привести себя в порядок.

В конце концов, пройдут двадцать лет, и его Софи вернётся. Его умненькая, пытливая девочка, которой до всего есть дело и у которой сотни вопросов обо всём на свете. И вообще, хуже, если бы нейронные связи продолжали создаваться... Взрослый запертый в детском теле... А так… Что ж, он наберётся терпения. И подготовится.

Придётся, конечно, потрудиться, вытаскивая Софи из затянувшегося «пятилетия» — за двадцать лет существующие связи из ниточек превратятся в канаты. Попробуй, расшевели их крепкую сеть. Чудовищно, безумно, просто дьявольски крепкую сеть!

Чёрт! Какая же Диана дура! Инфантильная трёхсотлетняя дура! И убеждать её бесполезно. Надо будет объяснить всё дочери. Да, Софи поймёт. Должна понять!

Улыбаться не было сил, и Марк вошёл в кабинет с деловым видом.

Амалия сидела, как царица на троне, — уверенная и спокойная. Значит, решилась. Ну, хоть это радует. Теперь подписать согласие на «сохранение» и тут же контракт. Сначала на год, а там... Даже на законных основаниях продлить не составит труда, поскольку Софи не сможет учиться, как раньше, — легко и быстро… Если вообще сможет…

Сердце сжалось в незнакомом болезненном спазме. Чёртово «оттаивание»! Зачем вместе с удовольствием оно несёт тоску и отчаяние?

Чтобы потянуть время, Марк допил остывший чай. Почувствовав, что уже способен говорить, с улыбкой развёл руками:

— Верю, что вы великодушно простите меня за отлучку. И все же... Амалия, вы сходите со мной в ресторан? Я бы хотел загладить вину.

— Не стоит, мистер Джобс. Я же не слепая, вижу, что вы расстроены.

Марк с трудом удержался от ругательства. Видит она, как же! Он показывает только то, что желает показать. Всё эта прозрачная хреновина, вместо нормальной стены! Каким же он был идиотом, каким самодовольным индюком, велев установить такую...

Ладно, к чёрту самобичевание! Лучше воспользоваться тем, что девушки любят утешать несчастных.

— Да, я слегка расстроен, — Марк позволил капле настоящих чувств скользнуть наружу. — Друг сообщил печальную новость.

— Ага, о дочери.

Марк медленно поднял глаза на Амалию. Та ответила прямым взглядом. Розовые пухлые губки дрогнули в сочувственной гримассе.

«Иногда даже звук не включаем, незачем вроде как».

Конструкция из самоуспокоения оказалась ненадежным песчаным холмом. Проседающим и осыпающимся под ногами. Марк словно издалека услышал свой голос, полный сожаления:

— Понимаете, я так хотел быть рядом с дочкой в такой день. В такой важный момент…

— Ага, конечно! — Амалия скептически фыркнула. — Чтобы остановить этот самый «важный момент». Слушайте, мне жаль вашу дочку, но вы, мистер Джобс, тот ещё говнюк, извините за прямоту. Вроде и не особо врали, но… наврали!

Марк кашлянул, не зная, что сказать. Но Амалии его отговорки и не требовались.

Она встала и, глядя на Марка сверху вниз, криво ухмыльнулась:

– Все «сохранившиеся» такие скользкие типы или только психологи? Воу-воу, не отвечайте! Не хочу больше ничего слышать! И Алекс был прав... Это ваше «сохранение» — полная лажа. Обойдусь без него. А на ребёнка мы с Алексом заработаем, уж будьте уверены! Прощайте, мистер психолог. За печенье – спасибо.

Взметнулся языком пламени широкий подол, с тихим шорохом закрылась дверь, и Марк остался один.

Он отменил приём и до самого вечера просидел в тишине, почти не шевелясь.

Домой не хотелось.

Здесь тоже сидеть не хотелось, но сил, чтобы встать и уйти, Марк никак не находил. Вот и сидел, бессмысленно пялясь на стол. Там стояли пустые чашки и вазочка от печенья. Тоже пустая… Как его жизнь. Как его чёртова бесконечная жизнь!

А с фотографии по-прежнему смеялась Софи.