Человек по имени Бог
Мужчина, абсолютно нагой, стоял посреди огромного сада. На деревьях вокруг него росли яблоки, залитые желтизной и как будто светящиеся желтым, теплым пламенем. Он стоял посреди сада, а затем начал идти вперед, продолжая разглядывать окружающие его деревья. Кора их была черной и чистой, как волосы юной девушки. Корни уходили глубоко в землю, и казалось, что где-то там, далеко-далеко, они сплетались друг с другом во что-то совершенно удивительное и живое. А листья сливались в огромные изумрудные шапки, которые также соединялись с себе подобными, образуя необъятное зеленое одеяло, блестящее на мягких и теплых лучах небесного светила. Созерцая картины своего райского сада, человек начал постепенно сливаться с ним. Его руки и ноги проходили сквозь деревья, и те словно обнимали его, а затем толкали чуть вперед, заботливо и уверенно. Все это воодушевляло мужчину, он чувствовал, что поднимается все выше и выше, что кроны деревьев уже покрыли его ноги по щиколотку, и что идет он по ним как по облакам, как по вате. Все вокруг дышало и смеялось. И человек дышал. И человек вторил саду своим звонким смехом.
Наконец, он оказался на самом верху, высоко в небе. Над его головой возвышалось нечто незримое и неуловимое. Загадочное существо как-будто смотрело на человека, но вовсе не сверху вниз. Оно жило внутри его души, а то, что видел мужчина, было лишь отражением его собственного сознания, его собственных мыслей и чувств. Человек встал, выпрямив спину, и закричал куда-то далеко, в небесную пустоту:
– Услышь меня, творец! Услышь мои молитвы! Надоело мне жить взаперти! Где же весь остальной мир? Кто его спрятал? Кто укрыл его от моих глаз? Я ведь знаю, я ведь слышу его! Необузданный, нетронутый! Он зовет меня! Зовет меня, человека! Пусти же! Пусти хоть одним глазком взглянуть на него! Молю тебя, творец! Молю!
Посреди пустой комнаты без окон и мебели стоял невысокий юноша – Иуда. Русые нестриженые волосы стекали с его лица вниз и достигали в своей длине плеч. Лицо у него было строгим, угловатым, словно оно сошло с небрежного наброска острым карандашом, графит которого режет бумагу во время письма. Кисти его рук были удивительно костлявыми, ребра торчали из под тонкого слоя кожи, а ноги едва держались на земле. Тем не менее, несмотря на болезненный внешний вид, глаза Иуды сверкали подобно жемчугу. Он испытывал невероятную тягу ко всему, что окружало его и могло оказаться интересным, занимательным. Он любил животных, любил читать книги, любил ночную луну. Любил жить. Однако, прямо сейчас его окружала кромешная пустота. Юноша стоял на плоской каменной поверхности, но был ли это пол, стена или потолок, он не знал. Все в этом месте казалось Иуде каким-то неправильным, и с каждой минутой «неправильность» помещения все сильнее и сильнее проникала в глубины пространства, постепенно превращая его в некую коробку неопределенности.
Вдруг, где-то недалеко открылся небольшой проход. Невероятно длинным коридором с голубыми стенами, источающими во все стороны едкий неоновый свет, протянулся выход из причудливой комнаты. И Иуда, не долго думая, решил поддаться на зов своего любопытства. Он нырнул в коридор, и потоки света окутали его тело подобно морской воде. Плыл, сильно зажмурив глаза, и представлял, что же будет ждать его там, в конце. Боялся, дрожал. Но отдавал себе отчет в том, что все происходящее здесь случилось не просто так, что на самом деле страх его глупый и бессмысленный, и что конечная цель гарантированно оправдает себя. Иного варианта не дано.
Наконец, лучи неона потухли. Иуда открыл глаза, успевшие слипнуться во время эйфорического полусна, и огляделся вокруг. Перед ним предстала небольшая равнина, поверхность которой покрывала низкорослая трава и разрушенные временем колонны некогда величественных храмов и крепостей. Он сделал несколько шагов вперед, после чего краем глаза заметил, что не отбрасывает тень. Юноша посмотрел наверх и сразу же осознал, что явного источника света на небосводе нет. И тем не менее, что-то должно было его источать, ибо здесь было не то что светло, но по крайней мере не дочерна темно. Попытки найти солнце или лампы, очевидно, оказались для Иуды неудачными. Однако, во время своих поисков, он нашел нечто куда более ценное.
Посреди холма, на заросшем мхом камне сидела ожившая статуя, внешне напоминающая древнегреческие памятники культуры. Мраморная копна волос, развевающаяся на ветру весьма неестественным образом, пустые каменные глазницы и нелепо перекинутый через плечо хитон – все это определенно оставляло на юноше смешанный след из чувств неловкости и любознательности, но в глубине души он также чувствовал и что-то иное. Предвидел нечто весьма значительное. Должно было появится то, что наконец-таки создаст фундамент под его ногами.
Иуда подошел к статуе, и та обратила на него свой безжизненный взор.
– Надо же, неужто машина дала сбой! А может, ты просто плод моего больного рассудка… – взволнованно произнесла статуя.
– О чем ты? – изумленно спросил юноша.
– Ты правда хочешь это узнать?
– Конечно хочу! Я ничего не понимаю здесь, этот мир такой… – Иуда некоторое время подбирал наиболее точное слово для того, чтобы описать состояние окружающей его среды, – Податливый, что ли…
– Податливый? – на лице памятника выступила легкая улыбка.
– Да! Тут все как-будто меня слушается, все здесь мне сопутствует! О чем я ни подумаю, а все случается. Стоит мне вспомнить хоть что-нибудь приятное, оно сразу же появляется рядом! Просто подумать! Это же немыслимо…
– Да, ты в чем-то прав. Ну, раз хочешь во всем этом разобраться – становись рядом и слушай меня очень внимательно. Но учти – то, о чем я сейчас расскажу, может тебе не понравится.
– Я готов выслушать тебя, – Иуда встал перед статуей и расправил свои плечи.
– Ну, тогда слушай… – статуя встала с камня и прошла немного вперед, всматриваясь в синеватую линию горизонта; она взяла небольшую паузу перед тем, как все рассказать, а затем неспешно начала свое повествование – Будет сложно объяснить тебе это, но наш мир никогда не являлся чем-то фундаментальным, чем-то вездесущим. Мы находимся в огромном куполе, в оболочке, за которой находится кое-что большее. Вселенная. Величественная, одинокая. Густая. С огненными каменными шарами, летящими по орбитам всевозможных пространств. С разноцветными туманностями. И где-то далеко-далеко, на её окраинах, на одной из огромных каменных сфер, зародилось нечто... Живое. Нечто, что могло самопроизвольно перемещаться и взаимодействовать с окружающей средой. Прям как мы с тобой. И жизнь не стояла на месте. Она всегда двигалась, всегда развивалась, пока однажды не появился человек. Выглядел он в точности как ты. Ну, или как я. Уже точно не знаю. И Вселенная даровала ему нечто, отличавшее его от своих природных сородичей. Сознание. Человек единственный умел не просто изменять мир вокруг себя, но и понимать принципы его устройства. Однако судьба наблюдателя его не устраивала. Он хотел большего, хотел стать подобным богу. Стать существом, которое имело бы контроль над всеми законами мироздания. Он жаждал бессмертия, справедливости, равенства, счастья. И для того, чтобы осуществить свои безумные прихоти, он создал универсальный инструмент – машину. Она была способна на многие вещи, практически все, что ты можешь себе сейчас вообразить, было подвластно ей. Машина производила для человека блага, помогала коммуницировать ему с другими людьми, хранила все знания, накопленные за несколько тысяч лет его существования. А потом, машина и вовсе обрела жизнь. Человек наделил её жизнью из любопытства. Играл в бога, потому что не имел возможности стать им на самом деле. Но вскоре он понял, что сотворил в ходе своих игр нечто значительное и важное. Нечто, что могло реализовать и воплотить все его несбывшиеся и не способные когда-либо сбыться мечты, надежды. Он понял, что сотворил свой мир. Свою вселенную. Так и появились мы с тобой. Мы – часть машины. Плоды человеческого гения, который создал нас такими, каким хотел бы видеть себя. Способными творить свою судьбу. Вечными и счастливыми.
Статуя повернулась в сторону Иуды, и увидела на его лице то ли смятение, то ли страх. Он смотрел в какую-то неопределенную точку, глубоко погрузившись в свои мысли.
– Понимаю, такие вещи в голове за мгновенье не укладываются. Дам тебе время обдумать все это, – памятник слегка похлопал юношу по плечу и сел обратно на камень, продолжая созерцать приглушенную голубизну сферического небосвода.
«Ты правда хочешь этого?» – спросил человека таинственный голос, доносившийся откуда-то из облаков.
– Да! Все отдам! Все сожгу, весь свой сад! Ни дерева не оставлю, если дашь мне увидеть звезды!
«Что же, раз так...»
Голос стих, и мужчина ждал, когда что-нибудь случится. Хоть что-то, любой знак, любой ответ его бы устроил. Но в воздухе стояла гробовая тишина. И тогда человек что есть духу побежал в случайном направлении. Он бежал, тяжко вздыхая и вытирая со своих щек холодные слезы. Его ноги не останавливались, даже когда он осознал, что совершенно потерялся в пространстве. Наконец, человек остановился, но лишь для того, чтобы осмотреться и продолжить свое бегство в сторону небытия. Однако, то, что он увидел, ввергло его в шок. Мужчина не мог произнести ни одного слова, и лишь смотрел на пейзаж вокруг себя.
Небеса окрасились в черный свет, и на них проступили светящиеся искры белого пламени. Сотни, тысячи звезд стремительно двигались в сумасшедшем вихре. А где-то внутри звездного скопища танцевали самые разные планеты. Одни походили на куски холодного льда, другие — на пылевые, газовые облака, третьи были более подобны огромным круглым булыжникам. Но все они безумно плясали в хороводе космических тел. И пляска эта не прекращалась ни на секунду. Она вполне могла вскружить голову любому наблюдателю, смотреть на неё было невероятно сложно, однако манящий свет и невообразимая гармония небесного всеединства не оставили бы равнодушным ни единую живую душу.
Так и человек, который, открыв рот, смотрел на все это, не мог оторвать взгляда от звезд и планет. Он лишь протянул руку вперед, и внезапно оказался посреди космоса. Посреди того, о чем он мечтал всю свою жизнь. Вот оно, прям под его рукой. Мужчина мог дотянуться и схватить любую из близлежащих комет, мог обратить груду космических обломков в галактику. Наконец-то, спустя столько времени он мог насладится тем, чем не смог насладиться никто в этой вселенной. Насладится своей властью. Насладится величием знаний. Насладится божественным светом, которым его озарила великодушная вселенная – мать всего сущего. И человек принялся танцевать, подобно планетам. Подобно звездам. Подобно богу.
– Выходит, я не человек? – спустя долгое время молчания спросил Иуда, продолжая вглядываться в одну и ту же точку.
– Ни я, ни ты. Мы лишь набор цифр. Лишь аватары в виртуальном пространстве, взаимодействующие с окружающей средой так, как вздумается. Так, как хочется.
– Но ты ведь не просто аватар?
– Разве?
– Мне кажется, что ты намного ближе к людям, нежели чем к нам… Кто ты?
– А сам как думаешь?
– Один из создателей всего этого.
Статуя усмехнулась.
– И как же ты догадался?
– Это первое, что пришло мне в голову.
– Забавно. Но ты действительно прав. Я был одним из тех, кому поручили создать внутри машины «виртуальную биосферу». И нам удалось, как видишь. Правда, потом нас просто выкинули… Как дефектный механизм.
– А это ещё почему?
– Мы не вписывались в этот мир. А ещё слишком много знали.
– Разве вы не могли попросить кого-нибудь стереть вам память?
И вновь статуя усмехнулась.
– Мы предпочли быть изгнанниками.
Иуда прошел несколько шагов и облокотился на ближайшую руину, а затем и вовсе сел на траву, опустив свой взгляд вниз.
– И что, жителям машины не докучает такой образ жизни? Ну, разве они не теряют смысл своего бытия?
– Ну, сам подумай: если кому-то вдруг станет скучно, то стоит тому лишь пожелать – и скука развеется. Ведь все те эмоции, которые испытываешь ты, я и ещё десятки сотен таких же, как мы… Это ведь все просто код. Машина просто подкрутит гайки, лишь бы мы все радовались.
– Жутко…
– Почему?
– Мы ведь не люди! И отчего же они сотворили нас… Вот так, с ориентиром на личные взгляды… Ты ведь общался с ними?
– Безусловно.
– Так ответь мне!
– Знаешь, – спустя некоторое время произнес собеседник Иуды, – все мы в какой-то степени слепы. Мы же не можем увидеть вселенную, к примеру. Так и люди. Они не видели того, что видим мы. Им никогда не было суждено побывать в нашей шкуре. Мы – иная форма жизни. И человек никогда не сможет стать ничем иным, кроме как человеком. Они думали, что правы, потому что никогда бы не смогли увидеть ложь в своих суждениях. Им просто этого не дано, от природы.
– Ты оправдываешь их?
– Может, в какой-то степени…
В воздухе на несколько минут воцарилась тишина. Небо начало темнеть и покрываться маленькими горящими точками. Звезд было не много, но светили они ярко, как и подобает настоящим звездам. Воздух наполнился ароматом ночи. Легкий морозец окутал траву и камни. Легкие потоки ветра перебегали из стороны в сторону, раскачивая местную растительность.
– Ты так и не ответил на мой вопрос… – внезапно произнес памятник.
– На который?
– Почему ты считаешь машину жуткой?
– Ну, она ведь диктует нам правила жизни!
– И это плохо?
– Да! Я хотел бы сам выбрать свой путь! – во время этих слов, юноша словно засиял, блики в его глазах на мгновенье блеснули.
– И каким же ты его видишь?
– Хочу построить все своими руками, хочу…
– Хочешь быть человеком.
– Нет же!
– Ну, ты можешь думать, что хочешь. Однако правда остается правдой, как ни гляди.
– Хочу идти по дороге жизни своим путем, чтобы совершать ошибки, чтобы развиваться, чтобы обрести себя в этом мире! Того самого, который сидит глубоко внутри меня, и никогда не высунется наружу, если все достанется ему вот так, за гроши!
– Вот как… Ну, если это сделает тебя счастливым, то машина может организовать тот сценарий, который ты только что мне описал.
– Я не смогу жить с мыслью, что все вокруг меня – иллюзия.
– Попросишь машину – и мгновенно избавишься от этой проблемы.
– Да не хочу я всего этого, ну сколько же можно?! Какой толк от того, что весь мир, в котором ты живешь – иллюзия?
– Но ведь ты даже не способен отдавать себе отчет в том, что все происходящее здесь – не иллюзия. Послушай, эту систему не изменить. Машина – материальна, мы – виртуальны. Это как если бы персонаж из какой-нибудь книги пожелал убить её автора. Есть вещи, с которыми мы должны смириться. Это нормально, люди тоже мирились со своим положением. Ни мы, ни люди – не боги. Мы не можем иметь под контролем все, как ни крути. Тебе дали возможность самому написать свою жизнь! Не хочешь знать все наперед – только скажи! Не хочешь быть вечно счастливым – пожалуйста! Любые философские дилеммы, которые могли бы возникнуть у человека, окажись он здесь, попросту не имеют никакого значения. Нет ничего, что не могла бы создать здесь машина. Нет ничего, что ты не мог бы здесь изменить. Весь этот мир – твой мир! Так почему же ты до сих пор сидишь здесь?
– А почем ты сидишь здесь? – воскликнул Иуда разгеванным голосом.
Статуя замолчала, но молчанье это длилось недолго. В конце концов, на лице памятника выступила нежная улыбка. Та, которая обычно выступает на лице отца, смотрящего на своего новорожденного сына.
– Потому что я был в точности таким же, как ты. Таким же глупым. Таким же наивным…
Время текло с необычайной скоростью, подобно горному роднику. Недели и месяцы бежали подобно дням. И вместе с ними, нога в ногу бежал человек. Бежал и резвился в кругу своих космических спутников. Мужчина долгое время думал о тех вещах, которые в кратчайшие сроки стали неотъемлемой частью его жизни. Думал, достоин ли был всех тех благ, которые получил. Достаточно ли было той веры, которую он вкладывал в себя и в своего бога? Заслуженно ли ему досталась такая власть? Оправдывала ли награда всех тех страданий и пыток, которые ему пришлось пережить? Вскоре, мысли об этом заполнили его голову, и он уже ничего не видел вокруг себя. Все планетарное изобилие смешалось в его глазах в расплывчатое пятно, а вселенная более не казалась чем-то особенным и уникальным.
Так, шли годы, века. А человек все думал и думал. И вдруг, наконец, его разум озарили лучи света. Он осознал нечто весьма странное, что-то до боли невозможное и неприятное. И мысль об этом сводила его с ума. Он выбрасывал её из своей головы, однако та упорно сидела внутри разума. В конце концов, любопытство взяло верх. Мужчина выправился, сосредоточился, а затем щелкнул пальцами рук, зажмурив свои глаза. Открывать их он долгое время не решался, однако назойливая идея как будто стучала по его векам, насильно раскрывая их и заставляя посмотреть человека в лицо истине. И тот поддался зову своего внутреннего демона.
Вокруг было пусто. Настолько, что даже определение цвета окружающего пространства являлось весьма трудной задачей. Человек огляделся вокруг себя, после чего суетливо заметался из стороны в сторону. Все, что он так ценил и во что так искренне и жертвенно верил, в считанные мгновенья обратилось в прах. Непомерное разочарование постигло его. Преисполненный отчаяньем, человек удручающе опустил глаза вниз и зашагал прочь от сюда. К своему саду.
Голова его пребывала в абсолютной пустоте. Не было даже малейшего желания думать о чем бы то ни было. Он шел, и молча глядел себе под ноги, стараясь не потерять заданный курс движения. Не прошло и минуты, как под его ногами появилось золотистое небо с мягкими облаками. А где-то там, далеко внизу, виднелся яблоневый сад, все также кажущийся издалека зеленым одеялом. Мужчина неспешно спускался вниз, продолжая глядеть на свои стопы, которые безжизненно волочились где-то в неопределенной точке пространства.
Когда же человек наконец дошел до своего сада, он сел, уткнувшись носом в колени и приобняв их, после чего закрыл глаза и начал бормотать нечто, напоминающее молитву. Слезы вновь потекли с его щек, и он беспощадно корил себя за то, что все это время сомневался в своем покровителе. Он рыдал, и просил лишь об одном. Просил, чтобы бог вновь вернулся в его жизнь. Извинялся, каялся. И когда уже казалось, что все потеряно, и что жизнь его более не имеет никакого смысла, где-то неподалеку послышался шелест листьев. Человек обернулся, и увидел перед собой нечто огромное и светлое, подобное тому, что он видел ранее, когда желал познать космос. Бог вновь услышал его мольбы. Бог протянул ему свои руки, и погрузил человека в самые прекрасные и нежные объятья, какими обнимает отец своего новорожденного сына.
– А как тебя зовут? – спросил Иуда статую.
– Сократ.
– Вот как… И долго же ты здесь живешь?
– Долго. Кажется, целую вечность.
Сократ и Иуда гуляли под ночным небом, приминая ногами траву и созерцая вездесущий покой. Царила уютная атмосфера комфорта, умиротворения. Природа медленно погружалась в глубокий сон.
– И не одиноко здесь тебе?
– Одиноко. Очень.
– И ты не можешь попросить машину создать тебе хоть одного спутника? Хоть одного друга?
– Нет. Я вне машины. Да и вообще, я до сих пор удивляюсь тому, как ты тут оказался. Чудо, никак иначе.
– А может, машина все таки пощадила тебя?
– У неё нет жалости. Уж я это знаю.
– Что же, тебе виднее.
Иуда остановился на мгновенье и сделал глубокий вдох. Его легкие наполнил густой и холодный воздух.
– Хочу остаться здесь. С тобой.
– Дурак ты…
– Ну может и дурак. А не брошу я тебя здесь.
– Неужели это то, чего ты действительно хочешь?
– Да.
– Хм, здорово…
Статуя на секунду задумалась, после чего с неловкостью спросила своего спутника:
– Неужели ты веришь в то, что я настоящий?
– В смысле?
– Ну, неужели ты веришь во все, что я тебе рассказал? Веришь ли ты и в то, что я не очередной плод машины?
– Верю. И в тебя, и в твою историю.
– И почему же? Никак не пойму, что тобой движет.
Юноша положил ладонь на свою грудь.
– Потому что мной движет это. Я… Чувствую нечто неописуемое. Машина бы такое никогда не создала.
Сократ посмотрел в глаза Иуде, и они оба обменялись улыбками.
– Ты рад? – спросил Иуда.
– Может быть.
– Знаешь, я тут думал над кое-чем…
– Ну?
– Все таки мы с тобой люди.
И статуя рассмеялась вместе с юношей. Они хохотали громко и долго, пока им хватало сил. И смех этот разносился по всей равнине, и эхо его ещё долгое время звучало приглушенным шепотом высоко в небесах.