Дареное счастье

На платформе была пропасть народу. Артем никогда столько человек одновременно не видел. И все куда-то спешили, неслись, и как-то умудрялись друг друга не сшибить с ног.

С трудом лавируя между пассажирами, чемоданами и тележками с багажом, Артем с Талькой выбрались на более-менее свободный пятачок.

– Я сейчас тут осмотрюсь, – строго сказал Артем. – Никуда не уходи.

– Очень смешно, – фыркнул Талька и закатил глаза.

 

Вообще, они обещали прислать сопровождающего. Но попробуй разгляди его тут, в такой толпе.

Артем поправил на плече лямку сумки, пощупал через толстую ткань – цела ли банка с вареньем. Вздохнул. И что делать, если этого сопровождающего не будет? Самим как-то до больницы добираться?

 

– Эй, пацан, – окликнул его какой-то тип в серой куртке с низко надвинутым капюшоном, – ты, что ли по спортивной программе?

– Я, – обрадовался Артем наконец-таки обнаруженному сопровождающему. – Мы с братом по общей анкете, потому что…

 

Вообще Тальке долго квоту не давали. Заявление каждый год отправляли – и все без толку. А потом фельдшерица посоветовала – давайте общую анкету сделаем. Сейчас там программа поддержки талантов, в том числе – молодых спортсменов. А Артем как раз плаванием занимается, и, кстати, на него ведь вызов уже в этом году приходил? Приходил, только он отказался – потому что куда Тальку одного бросить? Вот и решили общую анкету сделать. А про Тальку еще написать, что он рисует, вот даже выставка в школе весной была.

И вот эта анкета сработала. То ли им захотелось все-таки Артема в свою спортшколу заполучить, то ли их так потрясли акварели Тальки. Недаром, математик говорит, что в них есть что-то геометрическое и многомерное. Правда у директрисы от этой многомерности голова кружится, а уборщица баба Нюша при виде некоторых Талькиных шедевров креститься начинает и плевать через левое плечо, но ведь гениальных художников, особенно новаторов, никогда народные массы сразу не признавали.

Конечно, странно, что вообще есть какие-то квоты на лечение, как будто, надо лечить не всех больных, а тех, кому повезет. Или кого выберут из-за того, что он более талантливый. Артем бы всю эту систему с лечением устроил по-другому, но его никто, к сожалению, не спрашивал.

 

Тип с капюшоном про анкету даже слушать не стал – рукой махнул нетерпеливо и сказал: «тс-сс, не ори на всю платформу, тут тебе не деревня». И тут Артем подумал, что это, кажется, не сопровождающий, и ему стало не по себе. А потом он решил – да ладно, что он сделает, тут народа полно. К тому же оказалось, что под капюшоном прячется такой же пацан, а не взрослый, как показалось сначала. Он огляделся и вдруг быстро сказал:

– Уезжай обратно, не нужно тебе тут.

– Нужно, – не согласился Артем и на всякий случай отступил от странного пацана в сторону. Ишь какой противный, жалко ему, что в его город всякие приезжают.

Тот его маневр, кажется, заметил и огорчился.

– Ладно, – кивнул он, – тогда просто не разрешай им себе чип поставить. Тебе четырнадцать есть? Вот, без твоего согласия они не могут. Свяжись со мной, я тебе объясню подробнее.

И он всунул в руку Артему тонкую пластинку. И добавил:

– Потому что если ты им позволишь, потом будет поздно.

– Что – поздно?

А пацан ответил мрачно:

– Все.

И посмотрел из-под капюшона так, что у Артема мурашки по спине посыпались. Артем еще дальше от этого странного типа отступил. А тот хмыкнул и добавил:

– Когда они тебе этот чип поставят, ты уже сопротивляться не сможешь. Будешь делать все, как они скажут. Как робот, понял?

 

Артем не понял, но вдруг заметил, что к Тальке незнакомая тетка подошла и что-то говорит. И он, конечно, туда рванул. А когда обернулся, типа в капюшоне уже не было.

 

Пока ждали с Талькой очереди в регистратуру, Артем осматривался. С виду – годная больница. Чисто, все блестит, коридоры широкие.

– Давай еще про горы посмотрим, – попросил Талька. Голос у него был тонкий, а глаза – испуганными. Волнуется – понял Артем. И запустил на планшете любимый Талькин ролик. Братишка выдохнул, разжал белые пальцы, стиснувшие ручки коляски и уставился в экран, шевеля губами. Текст он, конечно, знал, наизусть. Сперва на картинке были горы – синее небо, снежные вершины, зеленые лужайки на склонах. Потом камера отъезжала – и оказывалось, что это все – кино на стареньком планшете в руках у парнишки на инвалидной коляске. И он, сгорбившись, медленно катит по серой узкой улице, среди мусорных ящиков. И небо над ними тоже серое, с комковатыми мрачными тучами. Талька всегда тяжело вздыхает на этом месте. А в конце ролика парнишка сперва неуверенно встает с коляски, опираясь на костыли, а потом, неловко улыбаясь, отбрасывает костыли, и шагает сам – раз-другой – и вдруг сразу из больничного коридора оказывается в тех самых горах, где синее небо и снежные вершины. И тогда он смеется, счастливо и заразительно, запрокидывая голову – и Талька широко улыбается вместе с ним. И повторяет шепотом за диктором: «МИМ подарит вам новую идеальную жизнь. Идеальную жизнь для идеального человека».

 

– Я теперь буду идеальный человек? Как он? – затаив дыхание, спросил Талька, его глаза взволнованно блестели. – Тема, да?

Артем его не слышал, перебирая в памяти встречу со странным типом в капюшоне. Интересно, он говорил не про тот же мозговой имплантат, МИМ, который будут ставить Тальке? Фельдшерица объясняла, что у того как бы два кластера, один ставят в мозг, он управляющий, другой, исполнитель – к парализованным конечностям. И так чинят, восстанавливают потерянную связь между Талькиными нервами. Но пацан в капюшоне ведь не про Тальку говорил, а про него, Артема?

 

– Тема? Те-ема! – Талька дергал его за рукав.

– Что?

– Если я теперь буду – идеальный человек, то куда я сам денусь?

– Почему денешься?

– Ну, если вместо меня будет идеальный человек, тогда я буду – где? – в дрожащем голосе Тальки была тревога. И Артему вдруг самому стало не по себе.

– Блин, – сердито сказал он, – ты меня совсем заморочил. Нигде ты не будешь. То есть, тьфу, будешь конечно. Этим самым идеальным человеком, который сможет в горы пойти и все такое. Понял?

Талька открыл рот – видно, спросить еще что-то, но тут подошла эта девчонка. Ткнула пальцем в планшет, скривилась, протянула:

– Фу-у, где это вы такую древность откопали? На стоянке первобытных людей? Вы приезжие, что ли? Из деревни?

– Сама такая, – буркнул Артем.

– А вот и не такая, – в глазах девчонки было превосходство, – я кино теперь только по МИМ смотрю, это в сто раз круче, чем на этом барахле, – и, напоследок одарив братьев презрительным взглядом, удалилась, задрав голову. Артем хотел сказать ей что-нибудь язвительное и умное вслед, но тут их позвали к регистратуре.

 

Устроив Тальку в палате, и пообещав заходить каждый день, Артем собрался было уходить. Тетя Зина дала адрес Люси, свой дочери, где он собирался остановиться на первое время, пока не определится насчет спортшколы. И кстати, гостинцев надо передать, пока он уже не раскокал эту банку с драгоценным клубничным вареньем. Но его окликнули. Та самая медсестричка из регистратуры.

– Мальчик, мальчик, ты же в спортшколу по программе?

Артем подошел. Сперва зачем-то опять заполнили анкету, теперь уже на него, а потом как-то незаметно он очутился в маленьком процедурном кабинете с закатанным рукавом и резиновым жгутом на руке.

– Это еще зачем? – попятился Артем от медсестрички со шприцом.

– Да не бойся, – улыбнулась она, – просто анализ крови. А потом легкая анестезийка, и поставим тебе совершенно новенький МИМ. Это быстро, он стандартный, уже завтра сможешь уйти. Это твоему братику нужно обследование, потом операция, а у тебя совершенно обычная процедура. Вот, подпиши тут согласие.

– Не буду я ничего подписывать.

– Что значит, не будешь?

– Не буду, – Артем опять отступил и вспомнил, что говорил пацан в капюшоне. – А без моего согласия вы не имеете права…

Медсестричка нахмурилась. Артем сорвал с руки жгут, одернул рукав.

– Не нужно мне этот ваш МИМ. Мне и так хорошо. Я вообще в спортшколу.

– Мальчик, – медсестра улыбнулась, только теперь эта улыбка была натянутой, ненастоящей, – как раз в спортшколу нельзя без МИМ. Там все детки чипованые. Там расписание, подъем, отбой, диета, тренировки. Нужно, чтобы все одинаково выполняли…

– Я буду, – Артем пожал плечами.

– Без МИМ нельзя. Как вас иначе контролировать? – сердито сказала медсестра. Из-под форменной белой шапочки у нее выбилась прядь крашеных ярко-синих волос, и это почему-то показалось Артему жутковатым. Медсестра вдруг стала похожа на куклу, которая притворяется живым человеком, может быть, потому что время от времени она замирала, будто вслушиваясь в себя, и глаза ее тоже застывали, как пластмассовые.

– Ну ладно, – вдруг сказала она почему-то уже другим, мягким воркующим голосом, в очередной раз отмерев, – подожди минутку мальчик, присядь. Я сейчас позову доктора, он тебе все лучше объяснит.

И она вдруг быстрым ловким движением выскользнула за дверь. Замок за ее спиной мягко щелкнул, и дверь встала как влитая, даже не шелохнувшись, когда Артем ее дергал.

 

Окна они тут, к счастью, не запирали, а этаж был всего второй, а еще карниз, по которому без проблем дойти до козырька и легко спрыгнуть в мягкую нестриженую траву. Даже банка с вареньем, кажется, не разбилась.

Но ворота перед Артемом не открылись, сколько он их не дергал.

Спрятавшись в кустах возле второго корпуса, он изучил пластинку, полученную от пацана в капюшоне. Это оказалась крохотная флэшка.

Конечно, было немного стремно – мало ли какой вирус. Но у кого еще спрашивать? Не возвращаться же к этой медсестре со шприцом и кукольной улыбкой?

 

Сперва экран планшета засветился, а потом погас. Все-таки, вирус, блин. Но потом на черном фоне появилась заставка. Нескладный мужик на тощей лошади едет по полю, а потом вдруг скачет с копьем наперевес – на какие-то странные штуки с пропеллерами. Все такими неловкими штрихами, белым по черному. Мельницы же – сообразил Артем, когда заставка уже погасла. И тогда понял насчет мужика, только все равно не понял к чему это. А потом на экран вывалилось окошко чата. С сообщением от пользователя «Эйнар».

– Доброго дня, Артемий. Я уже думал, что тебя не дождусь. Это защищенный чат, его никто не сможет перехватить. Можешь перейти в голосовой режим, если тебе удобнее.

 

Артем подумал, потом надел наушники и тихо рассказал этому Эйнару все. Про больницу, Тальку, спортшколу, медсестру и запертую дверь.

 

– Ага, – задумчиво сказал Эйнар. – В теории это выглядело проще.

И замолчал. Артем замер. Сейчас скажет – ну ладно, давай, пока, выпутывайся сам. Как-нибудь еще поболтаем. Но через минуту Эйнар, то есть, тот пацан в капюшоне, сказал:

– Жди у ворот. Выйти не пытайся, без чипа тебя не пустят. Я скоро буду.

 

Машина у Эйнара оказалась крутая, такие Артем только в кино видел.

– У тебя, что, и права уже есть? – осторожно спросил Артем, пытаясь прикинуть возраст своего спасителя.

– У меня есть самый офигенный фальшивый МИМ, – хмыкнул Эйнар и тронул себя за ухо, на котором висела маленькая прищепка, вроде клипсы. – Тут права и все, что нужно. А на остальное они уже внимания не обращают.

– А что это вообще – МИМ? – спросил Артем, подозревая, что в рекламных роликах показывали, мягко говоря, не очень полную информацию.

– Я тебе покажу, – пообещал Эйнар.

 

***

 

Дверь открыла долговязая блондинка с розовой косой челкой.

– Люся? – неуверенно спросил Артем, пытаясь примерить ее лицо к фотографии, которая висела у тети Зины над кроватью.

– Людмила, – чуть скривившись, поправила блондинка. – А вы кто?

– Тетя Зина… то есть, моя тетя, а твоя… ваша…мама… говорила, что мы с братом можем… Она сказала, что писала тебе… вам… – Артем запнулся, смутившись под ее подозрительным и высокомерным взглядом.

– А-а, – блондинка опять поморщилась. – Ну, наверное, писала. Это ты, что ли, с братом?

– Это я, а…

– Мы, – перебил Эйнар, легонько пнув Артема в спину.

– Ну заваливайте, что ли, – вздохнув, блондинка приоткрыла дверь и посторонилась.

 

Жилье у Люси-Людмилы оказалось странное – тесное и все белое, как в больнице. Крохотная гостиная-кухня с блестящими пластиковыми шкафчиками, и маленьким диванчиком. За приоткрытой дверью – узенькая спальня, почти вся занятая кроватью. Белые стены, потолок, мебель, пушистый коврик. Только подушки на диванчике – яркими розовыми пятнами.

– Ну, как? – снисходительно спросила Людмила, заметив, с каким изумлением Артем оглядывает ее кукольное жилище, не решаясь ступить с порога на блестящий белый пол.

– Э-ээ…

– Стильно, – подсказал Эйнар из-за его плеча.

– Ну уж не деревенская изба, как вы привыкли, – хмыкнула блондинка и одобрительно посмотрела на Эйнара. – Ладно, не топчитесь там, обувь снимайте и проходите. У меня еще дел по горло. Садитесь там и подождите, мне еще пять роликов досмотреть.

Она махнула рукой куда-то в угол, а сама плюхнулась на диванчик, в розовые подушки. И застыла. Лицо ее стало пустым и безвольным, а неподвижный взгляд уставился в пустоту.

– Чего это она? – испуганно спросил Артем, подождав пару минут, не отомрет ли Люся – и так и не дождавшись.

– Ролики смотрит. Рекламные, – пояснил Эйнар, деловито роясь в шкафчиках над столом. – Пять штук – примерно полчаса. О, гляди, печенье. Без сахара, яиц и масла, тьфу. Ну, ладно, что есть. Чай будешь?

– А… разве можно так? Ну, она же…

– Щас все можно. Они всегда так зависают, когда реклама.

– А как… ну то есть, где она смотрит? Экран где?

– В башке, я ж тебе говорил, – Эйнар покосился на Артема, – прямо в мозг сигнал, от импланта.

– И чего, я бы так тоже, ну… если бы мне… – Артем испуганно посмотрел на застывшую, похожую на мертвеца, Люсю, и на всякий случай отступил от нее подальше, как будто опасался заразиться. Эйнар весело хмыкнул, заметив его движение.

– Ты не ценишь прогресса, друг Артемий, – заявил он, усмехаясь, – и, сдается мне, сам мало смотрел рекламных роликов. МИМ, он же мозговой имплант, он же чип – величайшее достижение человечества за последнее время. Он может устранить почти все дефекты человеческой природы, соединить разорванные связи, поднять на ноги парализованных, дать глаза слепым, уши – глухим. Он избавит тебя от страхов, фобий и пороков, сделает твои реакции быстрыми, а ум – отточенным. Он вылепит из каждого идеального, совершенного человека. А такие люди, без сомнения, составят идеальное, совершенное прекрасное общество. И самое главное – счастливое. Потому что, кроме всего прочего, МИМ может не просто регулировать твое настроение, своевременно избавляя тебя от ненужных переживаний, расстройств и депрессий, МИМ может сделать тебя счастливым, напрямую воздействуя на центр удовольствия. Больше не нужно всей этой доисторической ерунды – поисков смысла жизни, бесконечных вопросов, стремления к цели, преодоления препятствий – просто жми на кнопку на пульте – и будь счастлив!

 

Эйнар широко взмахнул руками, будто завершив дирижирование невидимым оркестром, царапнул кончиками пальцев стены узкой кухоньки, и, склонив голову и широко улыбаясь, с непонятным выражением посмотрел на Артема. Его пафосная речь почти целиком и полностью состояла из лозунгов тех самых рекламных роликов, которые Артем, конечно же, поневоле слышал из телевизора тети Зины, не особенно, впрочем, в них вдумываясь. Но сейчас, в исполнении Эйнара, это все звучало как-то по-другому. Наверное, из-за его издевательского и насмешливого тона. И, кажется, теперь он ждал от Артема какой-то реакции.

 

– На каком пульте? – помедлив, осторожно спросил Артем.

– Ты уловил самую суть, друг Артемий, – хмыкнул Эйнар, перестав улыбаться и сгорбившись, отчего вдруг сразу показался меньше ростом и младше. – Ладно, давай перекусим, пока твоя…хм… родственница не пришла в себя.

– А чего она смотрит эти ролики? Кому вообще надо смотреть рекламу? Я, например, на сайтах ее всегда проматываю, и вообще…

– С МИМ такие штуки не пройдут, дорогой Артемий. Смотри, что дают. Каждый сознательный – и несознательный, потому что таких теперь исправляют принудительно выстрелом, то есть, импульсом в голову – член нового идеального общества обязан поддержать отечественного производителя и посмотреть в день десять рекламных роликов. Можешь и больше – тогда получишь бонусы и скидки. Или еще вот… ага!

 

Люся вдруг вздохнула, восхищенно пробормотала: «О-о!» и мечтательно заулыбалась.

 

– Что это? – удивился Артем.

– В принципе, такие воздействия рекламщикам запрещены. Только плевали они… Теперь она точно это купит.

– Что?

– Да какая разница?

 

Эйнар оказался прав. Очнувшись, Люся сперва бросила растерянный взгляд на гостей, нахмурилась, словно припоминая, кто это, а потом решительно тряхнула головой и воздела руки вверх, будто перебирая пальцами в воздухе невидимые струны.

 

– Что это она? – испугался Артем.

– Оформляет заказ, – спокойно пояснил Эйнар, хрустя печеньем.

– Завтра привезут, – радостно сообщила Люся, и ее взгляд, наконец стал осмысленным. Она нахмурилась, глядя на жующего Эйнара, но потом опять заулыбалась, и добавила восторженным шепотом: – новая супертехнологичная яйцеварка с розовыми стразиками!

– Зачем? – удивленно спросил Артем. Люся посмотрела на него как на идиота. А потом спросила, ткнув пальчиком:

– А это что?

– Варенье. Клубничное. Тетя Зина… твоя мама передала. Говорит, ты его любишь… любила. И сало. Соленое.

С каждым его словом презрительная гримаса на Люсином лице становилась все отчетливее.

– Я не ем сахар, – отчеканила она, выделяя каждое слово. – И соленое. И мясное. И вообще все, что животного происхождения. Я питаюсь правильной пищей по программе здорового питания. Понятно?

Артем смотрел, хлопая глазами, как Люся смела со стола гостинцы и, избегая лишний раз касаться свертков, выбросила их в узкий ящичек под мойкой. Банка с клубничным вареньем обиженно звякнула, разбиваясь.

– Ты выбросила… – начал Артем.

– Здоровое питание – очень важная программа, – перебил его Эйлар, – нас тоже подключат, после адаптации.

– Да-да, – закивала Люся, блестя глазами, – вы там у себя жрете непонятно, что. Помидоры с грядки, ужас! Антисанитария! Кстати, после шести есть не нельзя, – заметила она и жадно посмотрела на печенье в руках Эйнара.

– А нас еще не подключили же, – пояснил он и захрустел следующим печеньем, – без программы очень трудно удержаться. Невозможно вообще.

– Совершенно, – согласилась Люся, сглотнула и отвернулась в сторону. – Ладно, что с вас взять. У вас когда отбой?

– Через час.

– Ну, готовьтесь тогда. Одеяла вот тут, наверху. На полу можно спать, он теплый. Надо стол подвинуть.

– Разберемся, – сказал Эйнар.

– Давайте, а мне тут с вами некогда. У меня через десять минут – счастливый час. Не мешайте мне, чтоб тихо тут было, понятно?

– Понятно-понятно, – закивал Эйнар. – Нам рассказывали. Когда-нибудь, – он мечтательно вздохнул, – когда заработаем баллы, у нас тоже будет.

– А что, сейчас разве новеньким просто так не дают? – удивилась Люся.

– Не, просто так только мультики перед сном, – покачал головой Эйнар. – Да и то, если все без нарушений.

– Да-а, – сочувственно протянула Люся, – трудно вам будет… Ну, все, пока-пока, я ушла.

– Люся, – окликнул ее Эйнар, – а как это?

– Что?

– Счастье. Которое тебе дают.

Люся задумалась, нахмурилась – будто решая, говорить или нет. Пробормотала неуверенно:

– Ну я не знаю… Разве это объяснишь? Надо самому…

– Расскажи. Мы ведь не знаем, – голос Эйнара стал совсем тоскливым, Артем удивленно на него покосился, вдруг заподозрив, что на этот раз приятель не играет.

– Ну… – сжалилась Люся. – Это как будто… Как в детстве, когда праздник, и веришь, что там для тебя будет самый лучший подарок. То, чего тебе не хватало, чтобы стать счастливым. И поэтому теперь все хорошо и правильно. И так будет дальше. Для тебя. И вообще. Со всем миром. Идеально. Так как нужно. Ну, я не умею такое объяснять.

– Нет, ты очень хорошо объяснила, – похвалил ее Эйнар. – Спасибо.

Люся польщено улыбнулась.

– А яйца – животного происхождения? – вдруг спросил Артем.

Люся посмотрела на него удивленно. И сказала почему-то Эйнару:

– Твой брат какой-то…э… не очень умный?

– Значит, ты их тоже не ешь? Тогда зачем тебе яйцеварка? С этими… твоими тупыми стразиками? – крикнул Артем уже в закрывшуюся за Люсей дверь.

 

Потом, когда они тихо выскользнули из кукольного Люсиного жилища, и шли по темной безлюдной улице, Артем сказал:

– Она выбросила тети-Зинино варенье. Прикинь? А в этом году клубники было мало, даже Тальке почти не досталось. Потому что тетя Зина Этой варенье сделала. Одну банку. Как она любит. А Эта – выбросила. Не глядя вообще.

Эйнар покосился на него с усмешкой – как будто, и правда смешно сейчас – волноваться о каком-то варенье.

– А мы? Мы с Талькой ее братья, двоюродные, и она даже не знает, сколько нам лет и как мы выглядим. Ну, ладно, на нас плевать. А письма? Тетя Зина ей каждый день письма пишет, я знаю, потому что она меня всегда зовет – проверить и отправить. Тетя Зина гордится – единственная дочка, умница, красавица, в столицу переехала, всего добилась. Все для нее. А Эта – не приехала ни разу с тех пор. А на письма – раз в неделю, по вторникам, какие-то отписки одинаковые шлет. Как будто вообще ничего не читает.

– Почтовая программа, – пожал плечами Эйнар. – Заполняешь анкету, выбираешь периодичность, и ага – она сама пишет письма, отправляет адресату по нужным дням. И видно, из дешевых, дорогие сочиняют очень неплохо, не отличишь от живых.

– Программа! – воскликнул Артем. – Вот! А тетя Зина…

– Забей, – сказал Эйнар. – Ты что, не понял? У вашей Люси теперь эти, дозированные порции счастья в соответствии с заработанными баллами. Зачем ей что-то – или кто-то – еще?

– Ты это специально? – догадался Артем.

– Что? – почти натурально удивился Эйнар.

– Показал мне это все. И про счастье у нее спросил. Для меня?

– Я тебе еще не все показал, друг Артемий, – хмыкнул Эйнар, но улыбка у него была невеселой. – И, кстати, насчет пульта. Помнишь, ты спрашивал? Видишь ли, тут еще очень важно, в чьих он руках.

 

***

 

– Это типа…ночной клуб? – напряженно спросил Артем.

– Типа, – усмехнулся Эйнар.

– А нас туда пустят? Мы ведь… то есть… – Артем запнулся и опять задумался, сколько может быть этому Эйнару лет. Вот, например, когда он Этой… Люсе вопросы задавал, глазами хлопая, вообще мелким казался. А сейчас – выпрямился, нахмурился, и походка такая… уверенная – кажется, что вообще взрослый, только щуплый и невысокий.

– Не дергайся, – хмыкнул Эйнар, – я наши чипы поправил как надо. Смотри, чтоб только он не свалился, ушами не шевели, понял? Но там, внутри, и живые охранники могут быть, поэтому держись за мной. А вообще мы в закрытый кабинет пойдем. Там такие стекла, можно затенить, чтоб снаружи закрыто, а изнутри все видно. Ну и пожрем заодно, а то вегетарианское печенье твой сеструхи, извини, как-то не пошло…

– Что видно? Ты сказал – там видно изнутри?

 

Но Эйнар и не подумал отвечать, только палец к губам приложил и махнул рукой себе за спину. Артем насупился, но послушно заткнулся и отступил на полшага.

 

Внутри, в общем зале, был полумрак, только площадки освещены – круглые, небольшие, они висели в воздухе на разной высоте. И на этих площадках танцевали девушки. Почти без одежды. То есть, почти совсем раздетые. То есть, они появлялись на эти площадках в костюмах, ярких и красивых, а потом эти одежды постепенно слетали вниз, как лепестки с цветов, обнажая мерцающую кожу и изгибы совершенных тел. Когда Артем, сперва оцепеневший от одного вида этих, ослепительно белеющих в темноте, тел, немного пришел в себя, он разглядел, как эти девушки красивы. Идеальные лица, совершенные движения – бесконечный прекрасный танец, иногда превращающийся в полет, с нежным абрисом крыльев из струящейся ткани и лучей света.

 

– Суп остыл, – напомнил Эйнар, кажется уже не в первый раз. Сам он уже увлеченно жевал мясо с жареной до хрустящей корочки, картошкой, довольно облизывался и только иногда и без особого интереса косился в зал.

– Угум, – пробурчал Артем, но так и не дотянулся до ложки.

На ближней платформе погас и через некоторое время опять зажегся свет – и в его круге вспыхнула алым цветком рыжеволосая девушка в платье, собранном будто из лепестков огня. У ее ног загорелся луч – тонкая мерцающая проволока, уходящая в темноту, и девушка, не колеблясь, ступила на этот луч и пошла по нему, постепенно поднимаясь выше и выше. И там, наверху, над бездной зрительного зала, она начала танцевать, бесстрашно переступая по тонкому лучу проволоки. Огненные лепестки ее платья летели вниз одно за другим.

Артем затаил дыхание. Сердце у него застывало от ужаса всякий раз, когда нога девушки отрывалась от луча проволоки и на секунду замирала в пустоте, не находя опоры.

Опомнился он только тогда, когда, наконец, закончив опасный и красивый танец, девушка спустилась обратно, к своей платформе. Артем с облегчением вздохнул.

– А теперь следи за руками, – вдруг сказал Эйнар. – Там, ниже, под кругом. Видишь?

– Что?

Возле платформы и, правда, шевелились тени, но ничего было не разобрать.

– Аукцион, – пояснил Эйнар. – И вот… Ага.

– На что – аукцион? – непослушным голосом спросил Артем.

– На ее пульт, балда, – снисходительно улыбнулся Эйнар. – Это куклы. Девушки, которых можно купить.

– Как… как рабов? В эти, древнеримские времена?

– Лучше, – усмехнулся Эйнар. – Как рабов, которые будут делать все, что захочет хозяин, с искренним удовольствием. С восторгом. А если он сочтет нужным – сделает своих кукол счастливыми.

Вцепившись судорожно сведенными пальцами в край стола, Артем смотрел, как рыжеволосая медленно и неохотно спускается с платформы – навстречу чьей-то протянутой руке. Лицо девушки было напряженным, испуганный взгляд растерянно метался по сторонам и вдруг посмотрел прямо в лицо Артема. Конечно, она не могла его видеть – если стекло с той стороны было непрозрачным – но показалось, что все-таки увидела и шевельнула дрожащими губами, будто что-то хотела сказать.

 

– Новенькая, – заметил Эйнар. – Сопротивляется. Конфликтует с программой.

– И что? – с надеждой спросил Артем.

– И ничего. Так бывает в первый раз. Да не волнуйся, тут приличное место, наверняка ей повезет с хозяином…

– Это что, все законно? – перебил его Артем срывающимся голосом.

– Да какая разница! – вдруг разозлился Эйнар, и его глаза стали отчаянными. – Какая разница, если это все происходит?!

– Вытащи ее.

– Что?

– Ты можешь, я знаю. И я… сделаю все, что скажешь. Давай вытащим ее! Или я сам. Сейчас пойду туда и…

– Сидеть! Сядь на место, балда!

– Не ори на меня! Я тебе не этот… не кукла, понял?

– Думаешь, я не хочу хоть кого-нибудь вытащить? Думаешь, мне не противно на это все смотреть?!

– Так давай! Или опять струсишь? – крикнул Артем в его исказившееся лицо, и ослепительно вспыхнула догадка – так и было, так и было когда-то, и, может, не один раз. Поэтому он приходит сюда снова и снова. И делает вид, что ему это все равно. А сам надеется, что когда-нибудь у него получится что-то сделать. И еще Артем, наконец, разглядел настоящий возраст Эйнара. Мальчишка. Его ровесник. Просто умеет притворяться… разным. И еще умеет притворяться, что он все знает. И что ему не страшно. А на самом деле…

– Давай, – уже спокойно сказал ему Артем. Как разговаривал бы с Талькой. Как старший брат – младшему. – У нас получится, если вместе. Ты говоришь – я сделаю.

– Если нас поймают… – пробормотал Эйнар, – ты не понимаешь, что здесь за люди.

– Плевать, – перебил его Артем. – Давай не будем терять время, ага?

 

Заглушку – черный квадратик на гибкой пленке – нужно было прилепить девушке на шею. Дождись, когда она окажется одна, – сказал Эйнар. Там, за большой сценой, у них гримерки и туалеты. Наверняка, она туда пойдет, перед тем как уехать с хозяином. Заглушка действует недолго, грубо и не очень предсказуемо – скорее всего, девушка отключится, хорошо, если сможет хоть как-то передвигать ногами. Нужно довести ее до запасного выхода – в сторону гримерок, сразу направо, там указатель. Там Артема будет ждать Эйнар – он вырубит охранников и камеры с той стороны.

 

Эйнар хорошо продумал этот план. Наверное, он, действительно, не раз прокручивал его в голове. Чего ему не хватало? Надежного напарника? Или решимости?

 

А в самый последний момент из-за поворота, возле двери с мигающей спасительной зеленой табличкой «выход», вынырнул охранник. Огромный, как шкаф. Артем похолодел. В несколько секунд у него перед глазами промелькнуло – не прошлое – будущее. Как рыжую девчонку, тяжело повисшую на его плече, отрывают от него – и отдают обратно, тому, кто ее купил. Как скручивают Эйнара, волокут по коридору, пиная ногами, а он орет Артему: «Это все из-за тебя!!» Как Талька день за днем ждет брата в больнице и считает, что тот его бросил. А Артем не может за ним прийти, потому что… Потому что его больше нет…

А потом охранник мазнул по Артему равнодушным взглядом, будто вовсе не заметив ни его, ни рыжую беглянку. «Отключить охрану» – кажется, под этим Эйнар имел в виду не двинуть их по затылку дубиной, а что-то другое, пострашнее…

 

***

 

– Это, что, правда, твой дом? – удивленно спросил Артем. Сад с фонариками, мощеные дорожки, ухоженные – насколько можно разглядеть в мерцающей подсветке – клумбы. Двухэтажный особняк. Красиво одетая дама, которая будто специально ждала их и ничуть не удивилась – ни рыжей полуголой девице без сознания, ни слегка потрепанным Артему с Эйнаром. Только приветливо улыбнулась и сказала чуть укоризненно:

– Что же ты так поздно, милый? Ужин остыл. И не предупредил, что будешь с друзьями…

– Это наш родственник из деревни, – перебил ее Эйнар, – Артем. А это его сестра. Они у нас поживут немного. Давай, грузим ее пока на диван, – обратился он уже к Артему.

Рыжая, плюхнувшись на диван, застонала, но так и не открыла глаза.

Артем бросил испуганный взгляд на даму, но та продолжала широко улыбаться. Артему стало не по себе. Особенно после того, как она восторженно воскликнула:

– Как хорошо, милый, что наши родственники поживут у нас! Добро пожаловать, Артем, – дама, сияя улыбкой, энергично пожала руку Артему, – я – Ирина Петровна, можно – тетя Ира. А твоя сестра… – Она покосилась на лежащую неподвижно рыжую. Тут улыбка дамы чуть дрогнула, и на ее лице впервые мелькнуло сомнение.

– Тяжелая дорога, – быстро сказал Эйнар, – она устала.

И набросил на голые плечи рыжей плед.

– Конечно, – спохватилась Ирина Петровна, – как я не подумала! Пойду приготовлю гостевые спальни!

И, снова заулыбавшись, дама бодро зацокала каблучками по лестнице на второй этаж.

 

– Она какая-то… странная… – осторожно сказал Артем ей вслед. Эйнар промолчал, но потом все-таки, через некоторое время буркнул:

– Я ее перепрошил.

– Что?!

– Накатил патч на стандартную программу. Я пока несовершеннолетний, – неохотно пояснил Эйнар. – Не могу жить один. Нужен опекун или кто-то вроде. Проще всего – если это будет мама.

Артем ошарашено смотрел на него. Потом неуверенно спросил:

– А это… это, что, правда, твоя мама?

– Хочешь, перепрошью ее, будет твоя мама? – вдруг зло сказал Эйнар. – Это недолго, минут пятнадцать. Еще пять – на перезагрузку.

– Не нужно, – буркнул Артем, отводя глаза. Он испугался, что Эйнар, и правда, так сделает. И добавил зачем-то: – Моя мама умерла.

– Моя тоже, – чуть помедлив, резко ответил Эйнар.

 

Больше эту тему они не обсуждали. К тому же, у них хватало, чем заняться. Рыжую пришлось тащить на второй этаж, там была лаборатория. А потом Эйнар сказал, что дальше справится сам, пусть Артем уже валит спать, невозможно смотреть и слушать, как он зевает под ухом. Тут штук пять гостевых спален, выбирай любую. Артем так и сделал, упал на кровать в первой попавшейся свободной комнате и сразу провалился в темноту, успев загадать – пусть это все окажется таким диким и страшноватым, но просто сном.

 

Конечно же, не сбылось.

 

***

 

Рыжая оказалась из небольшого поселка, недалеко от деревни Артема. Она гимнастикой занималась, но получалось, честно говоря, не очень. У Маринки Ходунковой, например, в десять раз лучше. И когда отборочная комиссия выбрала именно Алену, а не Маринку, все удивились. Тренерша в первую очередь. Маринка орала, что это несправедливо, и это все потому Алена симпатичная, и таким все всегда достается просто так, а остальные могут пахать сутками и все равно без толку. Потом извинялась, отводя в сторону покрасневшие глаза, ей было неловко. И Алене – тоже, она даже хотела отказаться, но тренерша на нее нашипела, и мама потом дожала. Потому что разве можно отказываться от спортивной школы в самой столице и прочих перспектив. Жалко, конечно, что ничего не вышло – и оказалось вот так, что комиссия ошиблась, и места на самом деле вообще никакого не было, набор уже закрыт. Зато мама будет рада, что Аленка вернется. Ну и вообще – так ведь теперь получается справедливо, да? И Маринка не будет злиться. Наверное. Особенно, если ей какой-нибудь подарок из города привезти. Вы ведь подскажете, где тут что, мальчики? Кстати, спасибо большое, что вчера помогли – это она, наверное, от волнения, в обморок упала прямо на улице и не добралась до вокзала на обратный поезд… И что, вещей никаких рядом не было? Ой, а мама ведь говорила – большой город, осторожнее, там воруют и вообще преступность… Ну ладно, что делать, ничего такого ценного там не было, свитер только зеленый жалко…

 

– А что? – пожал плечами Эйнар, – годная легенда.

– А если она вспомнит? – нахмурился Артем.

– Ну, ты будешь рядом, если что, – хмыкнул Эйнар. – Вот, держи, – и протянул ему пульт. Маленький такой, с кнопочками. Как от старого телика. «Вкл-выкл», «плюс-минус», переключение программ. Артем пару минут тупил, глядя на него, а потом сообразил, от чего он. Точнее, для чего. И быстро сунул его обратно, Эйнару, а сам отступил подальше и руки за спиной спрятал на всякий случай.

– Забери! – рявкнул. – Мне это не надо!

И его прямо передернуло от отвращения и ужаса – когда он представил, что этим пультом что-то делает. Неважно что. Пусть какую-то ерунду. Звук, например, потише. Или как оно там работает у людей. А если «выкл» нажать – то что?...

 

Эйнар, склонив голову, с непонятной усмешкой за ним наблюдал. Артем разозлился. И опять рявкнул:

– Ты что, этот дурацкий МИМ не убрал у нее, что ли? Почему?!

– Потому что не могу, – ответил тот и нахмурился, – я тебе, что, нейрохирург? Я сделал, что мог. Заблокировал его, как получилось. Но пульт все равно нужен, на всякий случай. Не этот, конечно.

Эйнар хмыкнул, небрежно отшвырнул пульт куда-то в кучу железок в одной из коробок, и очень осторожно протянул Артему маленькую прозрачную коробочку.

– Ты издеваешься, что ли? – стараясь сдержаться, очень вежливо спросил Артем. Руки чесались дать Эйнару в ухо, но, наверное, не стоило – особенно, пока он так бережно держал эту коробочку.

– Это проверка была, – объяснил Эйнар. Разглядел лицо Артема, неохотно добавил: – Извини.

– Какая еще проверка?

– Ну можно ли тебе вообще давать такие штуки.

– И?

– И. Раз ты от него отказался, значит – можно.

– Эйнар, – очень вежливо сказал Артем, – тебе кто-нибудь говорил, что у тебя с башкой не все ладно? У тебя самого там внутри ничего лишнего нет? Какого-нибудь спец-чипа для психов?

– Отличная мысль, – заметил Эйнар. – Думаю, реализация не за горами. Ладно, потом поймешь, – он махнул рукой.

 

***

 

Тальку они вытащили из больницы за несколько дней до выписки. На всякий случай. Талька уже к тому времени сносно держался на ногах и ходил с помощью костылей. А программу дальнейшей реабилитации Эйнар и так добыл, ерундовое дело.

 

А насчет Талькиного чипа, Эйнар сказал, можно не волноваться. На маленьких детей очень сложно программы ставить. Растущий организм, постоянные изменения. Программы нужно все время апгрейдить, адаптировать, иначе бывают серьезные конфликты, до психических расстройств, раздвоений личности и прочего. А у творческих людей – вроде писателей, художников – вообще все это дело обостряется.

Поэтому Талька в безопасности. Пока.

А дальше они чего-нибудь придумают. У Эйнара есть примерный план, нужны только союзники. И в первую очередь надо, чтобы люди узнали, что происходит.

Настоящие люди – те, которые еще остались.

Потому что чипированные – уже не совсем люди. У них ни своих мыслей, ни желаний, ни воли. Только насильно дареное, навязанное счастье. А на самом деле получается, что оно не просто так дареное, а в обмен – на мысли, желания и волю. В обмен на тебя самого.

 

Потому что не бывает так, чтобы настоящее счастье – даром.

 

 

***

На поезд их Эйнар провожал вместе с Ириной Петровной. Алена с ней сдружилась, поэтому решили, что так лучше. Алене и так было неловко, что она столько времени живет в чужом доме, пусть это и по программе помощи детям, пострадавшим из-за ошибок спорт-отбора.

 

– Проводницы у них все чипированные, – сказал Эйнар, – я вашу проапргрейдил немного, она для вас все сделает, что надо. Чай там, горячий ужин, одеяла. Не стесняйтесь, короче.

– Спасибо. Не только за проводницу, вообще, – смущенно уточнил Артем.

– На здоровье.

– Я скоро вернусь, – пообещал Артем. – Алену провожу, Тальку устрою. Может, еще кого найду, с собой захвачу. А ты тут осторожнее, пока один. И заставку свою переделай, что ли, там у тебя мельницы на пропеллеры похожи.

– Зато я сам рисовал, – обиделся Эйнар.

– Давай лучше Тальку попросим, пусть он нарисует. Правда, от его картин некоторые ограниченные люди креститься начинают, ну я тебе рассказывал.

– Ну и отлично, – почему-то обрадовался Эйнар, – так даже лучше. Учитывая тематику. Я, кстати, может, ник тоже переделаю.

– «Эйнар» – нормально звучит.

– Да уже неактуально. Меня, кстати, Сергей, зовут.

– Очень приятно. Артем. «Артемия» я терпеть не могу, меня так тетя Зина зовет, когда отчитывает.

Они пожали друг другу руки и рассмеялись. Это был так глупо – и здорово – заново знакомиться перед недолгим расставанием.

 

Эйнар-Сергей не стал дожидаться, пока поезд тронется – махнул им с платформы ладонью, повернулся и зашагал прочь. Ирина Петровна догнала его и пошла рядом, подстраиваясь под его шаг. Артем больше не спрашивал о ней, он сам все понял. Он видел фотографии на стене в гостиной.

А сейчас, глядя, как Ирина Петровна положила руку на плечо своему сыну, Артем подумал – интересно, это она сама? Или это ее программа?