Из поколения в поколение

Атанасий до девяноста трех лет думал, что бесплоден. Ну не могла женщина взять и забеременеть от него, в их городке такого еще никогда не бывало. Это была ужасная случайность, из-за которой можно было лишиться жизни. Потому что стерилизованные клоны такими и должны оставаться.

Первый час после получения новости о беременности Атанасий паниковал, переживая о себе. Затем, разобравшись в чувствах, начал волноваться о ребенке. О матери он подумал в последнюю очередь, внезапно осознав, что с той придется договариваться. Нарушая при этом, скорей всего, все правила их города, спрятанного в горах.

Все еще будучи в смятении, Атанасий пробирался к дому девушки окольными путями, стараясь не попадаться на камеры, которыми были напичканы улицы. Благо, у него было достаточно времени, чтбы изучить их слепые пятна. Программу наблюдения не меняли, казалось, с момента основания города, все равно буянили тут редко и в основном одни Сергиусы.

Город раскинулся во впадине между горами. Ухоженные улочки были геометрически правильны, а однотипные дома строились в два-три этажа. Выше были только здания Администрации и Центра, раскинувшегося огромным полукругом позади всех строений. В Центре проводили все исследования, генетические редактирования и модификации человека, это было основным местом работы большей части жителей города. Голые горы плотно опоясывали их со всех сторон. Из него вела только одна дорога, по которой привозили материалы и продукты, которые они не могли произвести сами. Везде за пределами городка стояли сторожевые посты со Страторами, запускающими каждые несколько часов дронов. Те не залетали внутрь поселения, но снаружи в горах от них невозможно было скрыться.

В голове мужчина прокручивал варианты разговора с будущей матерью, и они ему не нравились. Зачем он вообще полез к этой девушке? В памяти тут же всплыл томный вечер в библиотеке, и Атанасий невольно улыбнулся, понимая, что не полезть бы не получилось.

Через заднюю дверь он проник в дом, где жила Помона – красивая темпераментная девушка сорока лет. Она часто приходила в библиотеку, куда его перевели на старости лет, и читала все подряд, как, впрочем, и остальные жители городка.

— Помона, ты дома? – спросил Атанасий и тут же пригнулся, спасая голову от белой фарфоровой чашки, с силой врезавшейся в стену.

— Я сказала прийти немедленно! Немедленно! А не через три часа!

— Помона, милая, ты же понимаешь, в какой ситуации мы оказались. Мне нужно было время, чтобы все обдумать.

— Что тут обдумывать? – на диване в гостиной сидела рассерженная черноволосая молодая женщина. – Нужно идти в Центр! Рассказать, что случилось. Там нас обследуют и…

— И устранят, - прервал ее Атанасий, выпрямившись и сев на кресло напротив девушки. – Я работал в Центре не один год и имел доступ к довольно высокому уровню, поэтому знаю, как поступает Центр с браком.

— Но там ведь работают наши! Разве они допустят…

— А ты бы, Помона, не допустила? Получив приказ устранить, оставила бы в живых?

Женщина задумалась.

— И что же нам делать? Такого явного брака не случалось со времен первого поколения.

Помона до сорока лет думала, что бесплодна. Ну не мог стерилизованный клон вдруг забеременеть после случайной ночи с другим стерилизованным клоном. Такое могло случиться, только если в генных настройках был сбой. И умудрились же они соприкоснуться своими сбоями!

Женщина посмотрела на седого статного мужчину перед собой, на его пышную бороду и тяжело вздохнула. Если бы не ее влюбленность в Атанасия из пятого поколения, то с этим стариком из второго ничего бы и не произошло. Но молодой Атанасий был слишком черствым и рациональным, как и все из пятого, и чтобы добиться от такого ответных чувств, нужно было хорошенько постараться.

— И какие наши действия? Я могу взять годовой отпуск и спрятаться в доме, но безвылазно сидеть в нем нельзя. Мне придется выходить на улицу, чтобы показаться на камерах. И даже не заикайся о том, чтобы стремительно потолстеть! Видела я Помону из кондитерской – разнесло так, что за день не обойти! Почему вообще такое допускают?! Я даже перестала туда ходить, чтобы не видеть страшную версию себя!

Мужчина сочувствующе улыбнулся, но ничего не сказал по этому поводу. В городке было шестьдесят его разновозрастных копий, но, на его взгляд, все были красавчиками.

— Ситуация сложная. Но не безвыходная. В городе сорок семь Помон, двадцать четыре примерно твоего возраста. Плюс-минус десять лет. Кого-то нужно будет уговорить помочь нам.

— Это обязательно? – сморщилась Помона, обхватив себя руками.

Атанасий кивнул. Другого выхода он не видел. Вывезти девушку за пределы города было нереально, но вот найти сообщников – вполне осуществимо. По крайней мере, наверняка нашлась бы парочка Помон и Атанасиев, что смогли бы войти в их положение. Они же все равно по сути варианты одного и того же человека.

— А дальше? Даже если рожу, даже если без последствий, что будет с ребенком? Куда его? В лабораторию? В инкубатор? Там же каждый младенец проштампован, подкидыша тут же заметят!

— Думаю, и с этим мы справимся. Я же сказал, что все обдумал, Помона. Пусть я и не молод, но все еще имею друзей в Центре.

— Да откуда у тебя там друзья? Всех стариков из второго давно раскидали на обслуживание.

Атанасий слегка оскорбился. Да, его поколение полно недостатков по сравнению с новыми клонами, однако все еще является важной ступенью в создании совершенного человека.

— Не сказал бы, что Администрация города – это обслуживание.

— Да ладно, выслушивать жалобы да решать вопросы обустройства, что ж это, как не обслуживание?

— Тебе ведь тоже предстоит в будущем работать вне Центра. Не будь столь категорична.

— Сам-то чего не пошел в Администрацию? Засел в библиотеке, будто без тебя там книги не найдут.

Мужчина сжал челюсти и секунду помолчал. Пусть его и задевали нападки, но ругаться все же не стоило.

— Давай на этом остановимся. Ты нервничаешь, я нервничаю, но не будем друг друга обижать. Нам в этом городе вместе жить еще не один десяток лет, - миролюбиво сказал Атанасий, надеясь, что девушка возьмет себя в руки.

— А ты вечно жить собрался, смотрю! – съязвила та, но после пошла навстречу, помогая обдумать план по спасению ребенка.

Было решено, что Помона возьмет отпуск, когда начнет расти живот. Отдыхать горожанам можно было хоть день, хоть год, чем те и пользовались. В этот период кто-то уходил с головой в искусство, кто-то в медитацию, кто-то покорял горы по заранее построенным и одобренным маршрутам. Но так как девушка по-настоящему не была ни в чем этом заинтересована, то пришлось подготавливать почву для ее реалистичного ухода. Теперь все время после работы она тратила в библиотеке и музее, рассматривая картины и изучая рисование. Ей через силу пришлось изображать крайнюю заинтересованность в творческом процессе и этим же надоесть коллегам настолько, чтобы в отпуск ее провожали с искренними улыбками избавления от тяжелого гнета.

Атанасий тем временем наблюдал за остальными Помонами, что подходили им по возрасту. Несмотря, что жители города были клонами одного и того же человека, все настройки генов у них отличался в каждом поколении. А воспитание в разных семьях создавало новую, непохожую на остальных личность. Сам Атанасий за все годы был дважды женат, вырастил двоих детей, один из которых пытался бежать из города. После этого развелся и проводил жизнь в гордом одиночестве.

Через полтора месяца он все же выбрал Помону, что работала в одном из инкубаторов. Она выращивала новые клоны из готовых заготовок, следила за их здоровьем и, по сути, являлась порядочной и заботливой наседкой. На работу не жаловалась, а наоборот выглядела довольной, что к ней и привлекло. От матери его будущего ребенка девушка отличалась только длиной волос – они были значительно длиннее.

Сперва Атанасий стал заходить в Центр, чтобы навестить бывших коллег – тех, что остались или были моложе него, при этом стараясь чаще попадаться девушке на глаза и одновременно прощупывая почву для поисков второго сообщника. Больше всего ему импонировал полноватый Квинтилиан, работающий в какой-то из лабораторий, судя по допуску на бейдже, на довольно высоком уровне. Это был добродушный молодой человек с пышной шевелюрой, которую, наверное, не взяла бы ни одна нормальная расческа. Удивительно, что Квинтилианов ввели только в пятом поколении и, несмотря на их склонность к полноте, всех оставили. Наверное, из-за их миролюбивости и стойкого спокойствия.

Подобрав момент, Атанасий заговорил с ней у кофейного автомата.

— Черный, видимо, так и не поменяли с момента моего ухода на пенсию. Все такой же мерзкий, - сказал он, улыбнувшись девушке, после чего сунул недопитый стаканчик мимо проходящему Сергиусу. – Выброси, будь добр.

Невыразительный мужчина лет пятидесяти в оранжевом жилете кивнул и взял стаканчик.

— А мне нравится, - сказала Помона с вызовом.

— Что за нрав! Вы на удивление сильно похожи на мою подругу. Позвольте узнать ваш номер?

— И что вам он даст? Ваш-то какой?

— Двадцать седьмой, - Атанасий завернул рукав, показывая основание ладони с выбитым черным номером.

— Ого! Второе поколение! Что же вас сюда привело?

— Навещаю коллег, ем в здешней столовой, еда тут отменная, хочу сказать. И, - Атанасий понизил голос, заговорщически прошептав, - ищу сообщников для очень опасного дела.

Как он и ожидал, Помона тут же заинтересовалась. Она попыталась вернуть лицо прежнее чуть надменное выражение лица, но глаза выдавали в ней сильное любопытство.

— И что за опасное дело вы затеяли прямо в Центре?

— Ох, не могу вам сказать. Это очень секретно! На этом прошу извинить, мне надо еще заглянуть к другу, - сказал Атанасий, оставив недовольную Помону у автомата.

Через два дня они снова встретились. Девушка начала разговор первой.

— Сто семьдесят пятый!

— Что?

— Мой номер. Вы же хотели его узнать?

— Ах, да. Удивительно, номер моей подруги сто семьдесят третий. Вы прямо из соседних пробирок.

Атанасий нарочито медленно выбрал кофе, молча дождался, пока наполнится стаканчик, и так же неторопливо принялся его размешивать. После того, как он попробовал кофе на вкус, сморщился и поставил на столик, принявшись заказывать новый, Помона 175 не выдержала.

— Старые боги! Вы так до вечера будете кофе выбирать!

— Вас это беспокоит?

— Нет! Да… В смысле… Вы уже сделали свое опасное дело?

— Опасное дело? Еще нет, никак не могу найти подходящего человека.

— Почему? Никто не соглашается?

— Нет, что вы. Я пока даже никому предложить ничего не могу. На самом деле, последствия в случае провала будут не самые лучшие. О, Сергиус, захвати стаканчик, будь добр. Этот кофе тоже весьма невкусный.

Мужчина в оранжевом жилете, завернувший было в соседний коридор, покорно подошел к ним, взял стаканчик и ушел, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу. Обычно у всех Сергиусов после пятидесяти начинались проблемы со здоровьем, а после шестидесяти отказывало сердце. Обслуга в их лице была полезна, когда могла работать. После их содержание было бессмысленным.

— И что же вы такое решили провернуть, что боитесь последствий? – 175-я Помона даже не посмотрела на Сергиуса, вцепившись взглядом в собеседника.

— Обмануть Центр, кое-кого спасая. Но вы, пожалуйста, никому об этом не говорите!

На этом Атанасий откланялся.

— Думаешь, она никому не расскажет?

Спустя несколько дней Атанасий сидел в столовой вместе с Квинтилианом, с которым удалось подружиться чуть ли не сразу. Мужчина сильно рисковал, рассказывая ему о своей ситуации, доверившись только интуиции и опыту общения с другими клонами, но те его не подвели. Молодой человек удивился такому браку, но затем быстро согласился никому ничего не рассказывать взамен на биологический материал обоих родителей и право на обследование матери время от времени. У него был научный интерес к этой ситуации, а на то, что будет потом с Помоной и Атанасием, было плевать. Квинтилиан так, конечно, не говорил, но было видно, что к людям как к личностям он относился поверхностно. Отсюда, возможно, и вечное его миролюбие.

— Прошло уже несколько дней, а ко мне никто не приходил с расспросами. Помоны все как одна темпераменты и любопытны, думаю, она сама будет искать меня, чтобы залезть в эту авантюру. Кстати, у тебя появились какие-нибудь идеи?

— Нет, - Квинтилиан густо намазывал джем на хлеб, не обращая внимания на то, как тот капает на рукав его белого халата. – Оставить ребенка тут нереально, каждый образец и заготовка пронумерованы и перепроверены множество раз. То, что случилось с вами двумя – событие из ряда вон. Не удивлюсь, если вас обоих проверял один и тот же лопух.

— А вывезти? Я знаю, что некоторые лаборатории и инкубаторы занимаются производством клонов во внешний мир.

— У меня нет к ним доступа, - Квинтилиан не удивился и не возмутился, что Атанасий прямо тут упомянул тему, о которой не должен был знать. Молодой человек за пару укусов уничтожил свой хлеб и продолжил, - этим заправляет Касьян. Пугающий тип. После того, как почти всех Касьянов отозвали и устранили, он только и делает, что улыбается. То ли рад, что остался, то ли доволен, что занимает столь важную должность. Можно попробовать завербовать кого-то из его отдела, но этот парень на раз вычисляет все отклонения и подмечает все мелочи. Опасно это, в общем.

— Да уж. Складывается непростая задача. Однако, - просиял Атанасий, смотря за плечо Квинтилиана, - одна проблема, видимо, решена.

К ним быстрым шагом приближалась Помона. Выглядела она то ли рассерженной, то ли взволнованной.

— Утра, - сказала она Квинтилиану, который никак не отреагировал не ее появление, и сразу подсела к Атанасию. – Я умираю от любопытства и готова вас до дома преследовать, чтобы узнать, что вы задумали.

— Кхм, - кашлянул пенсионер, косясь глазами на Квинтилиана.

— О! Я думала, что вы… Не важно. Куда подойти?

—Что ж, если вы так увлечены и столь сильно настаиваете… Вот адрес, - Атанасий отправил на коммуникатор девушки адрес беременной Помоны.

Получив его, черноволосая красавица тут же встала и, кивнув в знак прощания, ушла. Квинтилиан, казалось, вообще не обратил внимания на ее появление и уход, все так же продолжая обильно намазывать хлеб джемом и поедать его.

Встреча Помон прошла вечером того же дня и была весьма бурной для обеих девушек. Сначала 175-я не верила, что кто-то из клонов оказался способен иметь детей. Затем она скороговоркой приводила доводы, почему ребенка опасно оставлять. К концу вечера обе девушки обсуждали питание, витамины и упражнения для будущей роженицы, словно беременность было самым обычным явлением. Все же адаптация клонов к различным стрессовым ситуациям была невероятной.

После этого их план начал воплощаться. Помона 173 взяла отпуск и запряталась в доме, изредка выходя из него по ночам. Помона 175 пробиралась к ней время от времени через заднюю дверь, а после выходила на прогулку или в магазин через главный вход, изображая первую. Подмены никто не замечал, а коллег и друзей та заблаговременно распугала страстью к рисованию.

Атанасий продолжал свои походы в Центр. Он и Квинтилиан прорабатывали варианты, но ни один не был толковым. Была даже идея привлечь Сергиусов, но от нее тут же отказались – ребята из обслуги были заведомо глупее и предназначались только для уборки, готовки и ремонта. Их умственные возможности оставались как у обычных людей во внешнем мире и порой казались чересчур ограниченными. Нет, им нужен был кто-то из отдела, отправляющего клонов на продажу.

Однако люди, что там работали, отличались какой-то неприступностью. Все как один отвечали одно и то же при вопросах про свою работу и тут же меняли тему, некоторые при этом опасливо оглядывались по сторонам, словно боялись, что их могли подслушать. Подступиться к ним было почти невозможно.

Проблему решил их начальник, сам подсевший к Атанасию и Квинтилиану в столовой, когда Помона 173 была уже на шестом месяце беременности и на фоне которой устраивала ежедневные истерики по всякому пустяку.

— Я смотрю, - сказал высокий кучерявый мужчина, ослепительно улыбаясь, - вы двое прямо так и крутитесь возле работников моего отдела.

Хоть улыбка и голос были самыми дружелюбными, но вот голубые глаза так и пронизывали холодом. На мгновение Атанасий испугался. Если его раскусят, то зачистки им не избежать.

— Ничего подобного, - первым ответил Квинтилиан, выведя Атанасия из оцепенения. – Этот старый ностальгирует по работе, вот и ходит, заглядывая во все углы. Достал меня изрядно, но второе поколение, все же. Таких немного осталось.

—Я и не думал, что настолько надоел тебе, Квинтилиан, - сделал обиженный вид Атанасий. – Я, конечно, весьма настырный, но и тебе вроде нравится брать новинки из библиотеки первым.

Касьян следил за их перепалкой, все так же улыбаясь и как будто даже сочувствуя Квинтилиану.

— Ностальгия – это прекрасно, я знаю, что вы были прекрасным работником, Атанасий 27. Но все же прошу вас воздержаться от столь настырного интереса к моему отделу, иначе придется принять меры.

Пожелав удачного дня, он сунул поднос Сергиусу, крутившемуся подле столов, и ушел. Спина у него была широкой и мускулистой, он больше походил на актера или модель из внешнего мира, чем на научного работника из закрытого города.

Тут же к ним подсела взволнованная Помона.

— Что ему надо было? – прошептала она.

— Прощупывал. Кажется, наши поиски на некоторое время надо будет прекратить. Этот Касьян, скорее всего, еще долго будет за мной следить.

— Ей скоро рожать! Если не найдем решения до этого момента, то придется исполнить план Б.

— Не хочу план Б, - застонал Атанасий, неловко задев свой стакан. Тот упал на пол и разбился.

— Не волнуйтесь, - сказал Сергиус, который до этого так и стоял рядом с подносом Касьяна в руках. То ли ждал, когда они все встанут, то ли ленился и делал вид, что работает. – Я уберу.

— Пойдемте, - сказал Квинтилиан, сунув в карман пару булочек.

Мужчина в оранжевом жилете собрал все их подносы, пока к нему с совком и веником бежала его молодая копия.

Неделю было тихо. Атанасий продолжал навещать Квинтилиана, но избегал даже близко подходить к некоторым отделам, как его и попросили. Однако это его не спасло. В один из вечеров, когда он со своими Помонами ужинал, в дверь позвонили.

— И кто это?

— Я никого не звала!

— Иди наверх!

Помона 173 неуклюже заспешила на второй этаж, поддерживая уже значительно разросшийся живот. Квинтилиан, измеряя его, был просто в восторге. Он назвал его совершенным переносным инкубатором с единственным недостатком – отсутствием массового производства.

Пока Помона 175 шла к двери, Атанасий быстро спрятал третий набор столовых приборов, усевшись на свое место как раз к моменту, когда в столовую вошла Помона.

— У нас неожиданный гость, - сказала она. Хоть она улыбалась, губы у нее дрожали. За ее спиной стоял Касьян, с интересом осматривая комнату.

— Касьян! – удивился Атанасий, вставая. В груди у него впервые в жизни так стремительно забилось сердце. Такого страха он не испытывал с момента экскурсии в человеческую деревню во внешнем мире. Почему-то в детстве ему казалось, что обычные люди были подобны зверям, несмотря на все материалы, что они получали извне. – Весьма неожиданно, это правда.

Он протянул руку высокому мужчине, до этого стараясь незаметно стереть с нее проступивший пот.

— Я извиняюсь, что побеспокоил, - Касьян пожал руку и, не дожидаясь приглашения, уселся на свободный стул. – Но мне нужны ответы.

Помона 175 и Атанасий переглянулись и сели на свои места.

— Я с радостью дам ответы, если смогу. Но, честно признаюсь, ваш визит весьма обескураживает. Если, конечно, вы не друг моей девушки, о чем, она, разумеется, мне бы рассказала. Да, милая?

— Я бы не сказала, что мы близкие друзья, - заговорила Помона, и ее голос заметно дрожал. К такому визиту они совершенно не были готовы.

— Не стоит, - прервал ее Касьян, белозубо улыбаясь. Он выглядел как дружелюбный парень - расслабленная поза, доброжелательное лицо, однако его глаза были столь жесткими, что делали весь этот образ неправильным. От него становилось не по себе.

— Я знаю, - продолжал он, - что вы скрываете. Мне не известны детали, но вы их сейчас мне подробно опишите.

— Я не понимаю…

— Или, - прервал Атанасия гость, - вместо меня к вам придет Стратор. Несколько копий Стратора, а они не столь любезны, как я. Итак?

В гостиной стало тихо. Атанасий пытался подобрать правильный ответ, но такого в данной ситуации не было. Их вычислили.

— Позвольте сперва узнать только одно, - сказал он, - как вам удалось узнать? Мы избегали все камеры и были очень осторожны.

— Вы надменны, как, впрочем, и все в этом городе. Уверены в своем превосходстве и совсем не замечаете людей, что ниже вас. Вы успешно избегали всех камеры, не вызвали подозрений ни у одного из моих работников, да, наверное, ни у одного человека из Центра, но при этом спокойно обсуждали все в присутствии Сергиусов. Стоило приставить к вам одного, как многое стало известно.

— Например?

Касьян снова улыбнулся, но ответил:

— Например, о беременности. Событие весьма странное и требующее немедленно вмешательства. Однако, пока что тут только я один. И я готов вас выслушать.

Помона сидела бледная, не смея сдвинуться с места. Вся ее уверенность и надменность куда-то испарились. Видимо, в моменты настоящей опасности она пугалась не меньше него.

— Что ж, - Атанасий встал и пошел наверх.

Помона 173 сидела в ванной наверху, обхватив живот руками. Мужчине пришлось обнять ее, чтобы помочь унять дрожь. Сейчас он не был уверен, боялась ли она больше за себя или же за ребенка, в последнее время она стала намного мягче и иногда даже гладила живот и разговаривала с дитя, думая, что никто этого не видел.

Касьян и Помона 175 сидели в тех же позах – он был расслаблен, слегка развалившись на стуле, она напряжена, предельно выпрямив спину.

Стоило Атанасию и Помоне 173 спуститься, как гость изменился в лице. Увидев большой живот девушки, он что-то пробубнил себе под нос, после чего стремительно подошел.

— Разрешите?

Помона 173 испуганно кивнула. Мужчина осторожно дотронулся до ее живота и замер, словно вслушиваясь.

— Невероятно! – наконец сказал он. — И вы умудрились так долго это скрывать! Какой месяц?

— Седьмой.

— Удивительно. Думаю, нам есть, что обсудить, - он отступил, пропуская девушку вперед.

Атанасию пришлось идти за запасным стулом.

— Можете не объяснять, - начал Касьян, когда все расселись. – Хотели отправить ребенка наружу вместе с партией клонов?

Остальные закивали.

— Ничего бы не вышло, на выезде каждого проверяют военные. Каждого помечают, чтобы отслеживать его дальнейшую судьбу и вносить новые изменения по мере необходимости в последующие образцы. Метка индивидуальна и мгновенно считывается. Подделать ее нельзя. Разве что сделать абсолютно идентичную копию с идентичной меткой, но в вашем случае это не поможет.

— Но разве нет способа незаметно вывезти? Спрятать под сиденьем, там, где не проверяют.

Касьян на минуту задумался.

— Почти не проверяют только нескольких человек с наивысшим уровнем в Центре. И я – один из них.

Внутри Атанасия все сжалось. Он не мог толком понять и как-то интерпретировать свои чувства на тот момент. Был страх, было разочарование, и была какая-то нерациональная надежда, которая пугала его больше всего.

— Вы можете спасти дитя? – спросила Помона 173.

— Не уверен… Не уверен, стоит ли. Это явный брак в технологии производства. Нужно провести проверку, найти виновных, отрегулировать процессы. Но это столь муторно, что легче увезти из города одного лишнего ребенка. Однако это сложно, опасно, и я за это ничего не получу.

Атанасий выпил воды, чувствуя сухость во рту. Предложить им было нечего. У Касьяна было все, что можно было иметь в городе, так как он дослужился до начальника, а, следовательно, имел сильное доверие от руководства из внешнего мира, которое появлялось в городе раз в несколько лет и ненадолго. Большей частью клоны сами себя контролировали и ограничивали. Потому что руководителям извне было проще уничтожить всех сразу и даже построить новый город, чем бороться с инакомыслием.

— Нам нечего предложить взамен за помощь, - сказал Атанасий.

— Я знаю. Какой у ребенка пол?

— Мальчик, - ответила Помона 173, поглаживая живот.

— Уже придумали имя?

Если подумать, то они ни разу не обсуждали имя будущего ребенка, словно чего-то опасаясь. Будто имя могло стать каким-то проклятием, которым они не хотели его обречь. Однако одно все же вертелось в мыслях, с тех пор, как определили пол дитя.

— Ренат, - тихо промолвил Атанасий.

— Ренат? – удивилась Помона 175. – Разве не так звали мальчонку, которого зачистили в горах?..

— Весьма символично, - Касьян в задумчивости постучал пальцами по столу.

Помона 173, знающая о пенсионере больше, чем ее копия, с сочувствием посмотрела на Атанасия. Против имени она не возражала.

— Я помогу вам. А вместо этого, - Касьян снова ослепительно улыбнулся, - расскажите про свой план Б.

Запасной план состоял в заключении брака и взятии на воспитание ребенка из Центра, чтобы заиметь дополнительное время. Обычно Центр раз в год выпускал каталоги клонов, которые будут выращены следующими, после чего постоянно обновлял информацию по их состоянию. Женатые пары выбирали кого-то на воспитание и забирали к себе, как только клон был сформирован. Сейчас не разобранными оставалось около двадцати детей. В описании возле имени и порядкового номера перечислялись основные характеристики и плюсом все новые генные модификации, которые были исправлены ил улучшены. Обидно, что в этом году не было ни одной Помоны. Хотя, вроде бы, Атанасий уже несколько лет не встречал в списках некоторые имена, но не придавал этому значения. После побега своего второго ребенка Рената он тоже больше ни разу не видел его в каталоге.

Касьян действительно им помогал. Он не выдал руководству их тайну и не требовал каких-то ответных услуг. Вместо этого проводил обследования вместе с Квинтилианом, воодушевившись ситуацией. Новый сообщник был весел и как будто легкомыслен, легко принимал важные решения, однако все это выглядело тем более напускным, чем дольше они с ним общались.

Его план заключался в вывозе ребенка за пределы города в одну из поездок наружу, которые ему разрешались по должности. Во время них он обычно продавал наружу устаревшее оборудование, которое нужно было утилизировать. Разумеется, это было запрещено, но начальникам довольно сильно потворствовали. Тем более часть денег от продажи уходила Страторам.

Одна из таких была запланирована через месяц, последующая же только через полгода, поэтому готовились делать искусственные роды. Касьян выбивал разрешение для Атанасия тоже съездить наружу, все равно отъезжать разрешалось не дальше первых поселений обычных людей.

За две недели до выезда Помона родила. Касьян и Атанасий устроили прорыв труб возле дома, поэтому с утра стоял шум из-за ремонта. Пока Сергиусы разбирали дорогу и ругались между собой, Квинтилиан аккуратно разрезал роженице живот и извлек ребенка.

— Удалять матку?

— Да, - сказала Помона 175, державшая подругу за руку. – Второго раза мы не выдержим. Тем более ее разнесло, как Помону из кондитерской. Это невыносимо.

Операция прошла быстро, еще до того, как на улице закончился ремонт, Помона уже пришла в себя и отдыхала в спальне. Ребенок был помещен в бокс для поддержания развития, заранее списанный из Центра, как неисправный.

— Две-три недели нужно будет пить лекарства и ходить на заживляющие процедуры, - говорил Квинтилиан, собирая инструменты. – Но так как ходить тебе нельзя, то этим опять придется заняться мне.

— И мы очень благодарны за это.

— А смысл? – Квинтилиан осмотрел роженицу, покачал головой и ушел, закинув свои вещи в ящик для рисования. Его тоже заставили изучать живопись, чтобы его визиты не выглядели подозрительными. Разумеется, ни к одной книге или картине он так ни разу и не притронулся, а все корявые зарисовки на его рабочем месте заранее рисовал Касьян, увлекшись, казалось, этим по-настоящему.

Разрешение на выезд Атанасий получил за два дня до поездки. С моментов рождения ребенка до самого отъезда он побывал в доме Помоны всего три раза, находя поводы не смотреть на сына. Сами девушки прикипели к ребенку настолько, что расставались с ним с огромным трудом. И хоть Помоны считались эмоциональными, но до момента выезда Атанасию не приходилось видеть, как они плачут.

Подготовленный бокс с погруженным в сон ребенком поместили в нижний из трех рядов таких же боксов, которые Касьян подготовил заранее и вез наружу под предлогом продажи.

— Не волнуйся, - говорил Касьян, ведя машину по единственной дороге. – Страторы редко меня проверяют. А если начинают сильно придираться, то достаточно забросать их сложными научными терминами, чтобы отстали.

Дорога тянулась несколько километров. Вдоль нее рвались в холодное голубое небо каменные глыбы, то наступая, то отходя. Основания гор были темного цвета вперемешку с красноватыми и оранжевыми вкраплениями. В некоторых местах песок, скатившийся со склонов, доходил прямо до дороги. Изредка попадались невысокие кустарники или голые тоненькие деревья, выросшие тут вопреки, казалось, всему на свете.

Чем дальше они были от города, тем молчаливей и мрачнее становился Касьян. Они почти не разговаривали. Вскоре дорога разделилась и ушла поворотом влево. Дальше стояли строения для любителей горнолыжного спорта, наверх уходила тонкая полоска канатки. Сейчас, ранней осенью, все было опечатано, люди в это время больше ходили в походы по другим маршрутам.

Дальше этого поворота Атанасий ездил только в детстве на школьной экскурсии. Их довезли до небольшого города, раскинувшегося длинной полосой вдоль дороги, зажатой меж горами. Впечатление поездка произвела самое негативное. Все дома были старыми, потертыми и будто бы разваливающимися от долгих лет, проведенных в горах. Ни одного светлого пятна – одна серость и мусор, накиданный прямо под ноги.

Люди в том городе были уродливыми, с непропорциональными лицами, с большими некрасивыми носами или ртами. Одеты все были безвкусно, просто и мрачно, словно не было в их жизни никакой радости.

И если вся их школьная группа в предвкушении ожидала экскурсию к обычным людям, шумя всю дорогу в автобусе, то на обратном пути все тихо и смирно сидели каждый в своих мыслях, стараясь переварить и выбросить липкого неприятное чувство, которое настигла, казалось, каждого. Примитивно. Все в том городе было слишком примитивно, а люди, с которыми им удалось поговорить, выглядели глупыми и агрессивными, а все их вопросы будто только сильнее злили местных. После этого у Атанасия даже не появлялось желания покидать свой закрытый от всего мира городок.

Чем ближе они были к пропускному пункту, тем сильней нервничал мужчина. Касьян, заметивший это, постарался его успокоить, но его улыбка казалось слишком натянутой.

Вскоре появился высокий забор, перекрывавший дорогу от одной горы к другой. Тень от нее полностью накрыла автомобиль, в котором стало неуютно.

Из небольшой двери рядом с главными воротами вышло двое одинаковых парней лет тридцати с непроницаемыми лицами. Оба были в зеленой форме, с одинаково надетыми головными уборами на одинаково лысые головы.

— Здравствуйте! – на лицо Касьяна мгновенно вернулась его жизнерадостная улыбка, как только двое подошли к машине с двух сторон.

— Разрешение? – сказал один, второй в это время велел Атанасию выйти наружу.

— Вот, пожалуйста.

Стратор проверил бумаги, после чего велел показать, что в машине.

— Боксы. Везем на продажу. Они все равно старые, а соседям могут пригодиться.

Тот, что стоял рядом с Атанасием, быстро его ощупал, после чего кивнул первому. Мужчина нервничал и надеялся, что это было не слишком заметно.

— Были снаружи? – спросил первый у Атанасия, пока второй Стратор полез внутрь и стал один за одним открывать боксы.

— Д-да, - сказал пенсионер, чувствуя, как расползается по телу холодный удушающий страх. – На школьной экскурсии лет восемьдесят назад.

Первый Стратор поднял брови и еще раз прочитал документы. Второй в это время добрался до второго ряда контейнеров для младенцев. Он быстро открывал их, осматривал реалистичных силиконовых младенцев внутри, некоторых из которых щупал и даже вынимал, после чего захлопывал, не беспокоясь, казалось, о целостности.

— Осторожнее, пожалуйста! – сказал Касьян, улыбнувшись. – Все же нам продать надо целое оборудование. Макеты тоже очень хрупкие и чувствительные, будьте нежнее.

На что второй Стратор только фыркнул.

— Сорок четвертый, третье поколение, и Двадцать седьмой, второе поколение, - читал в это время первый. Второй уже переходил на последний ряд. Атанасий был готов кричать, чтобы тот остановился, но вовремя поймал остерегающий взгляд сообщника. – Я из второго поколения еще никого не видел. В основном четвертое и пятое катается наружу. Ну и Сорок четвертый из третьего. Командир говорит, что они самые умные среди вас.

— Среди нас всех, вы хотели сказать? – ответил ему Атанасий, с трудом отрывая глаза от второго Стратора. – Второе поколение уже на пенсии. Мне девяносто три года, и это один из самых высоких показателей за все время. Вот решил еще раз посмотреть на внешний мир перед тем, как… Ну, вы понимаете. Все же мы не бессмертны, - улыбнулся он, смотря на безэмоциональное лицо военного. Эту породу выводили крепкими, послушными, подозрительными и глупыми. Мужчина понятия не имел, как иметь с такими дело.

— Эй, ну я же просил поосторожней! – крикнул Касьян второму Стратору.

— Хватит, выходи! – сказал первый второму, и тот вылез. Нетронутыми остались пять боксов.

Атанасий слышал, как бьется его сердце, казалось, что то эхом шумит не только в его голове, но и в ушах всех остальных.

— Понравилось в прошлый раз? – ухмыльнулся Стратор.

— Нет, если честно, - ответил мужчина. – Но все же столько лет прошло, может, что-то изменилось. Может… будет не так разочаровывающе?

— Ха! Ну, удачи! – Стратор сунул документы в руки Касьяна, проверил каким-то аппаратом номера на их руках, после вернулся в стену. Второй Стратор остался смотреть, как путешественники аккуратно составляют боксы, открывая некоторые и проверяя положение температуру искусственных младенцев.

Убрав все на место, они уселись в автомобиль, а второй Стратор вернулся в стену. После чего в стороны разъехались огромные металлические ворота.

— Надеюсь, тот дурень не повредил наши модельки, иначе тепловой сканер сразу найдет настоящего, - прошептал Касьян, трогаясь с места.

К счастью, сканер в стене ничего не обнаружил. Может, его и вовсе не включали. Они проехали немного в темном тоннеле, в конце которого медленно проявился проем. Стоило им выехать, как дорога резко ухудшилась, а стена сзади превратилась в очередную гору. После того, как проем закрылся, было невозможно определить, что где-то тут были искусственные сооружения. Просто старая песчаная дорога, упирающаяся в тупик.

Дальше ехали в полном молчании. Атанасий приводил чувства в порядок. Волнение, которое он испытал на пропускном пункте, казалось, не совсем благоприятно она нем сказалось. Сердце продолжало бешено отплясывать, словно заведенное.

— Да уж, - спустя долгое время сказал Двадцать седьмой. – Это самые свирепые Страторы в моей жизни.

— Это еще очень легкая проверка, - ухмыльнулся Касьян. Его лицо окончательно преобразилось, став мрачным, хмурым и отяжелевшим. Молодой человек выглядел так, будто никогда в жизни не улыбался, но его обычный холодный взгляд теперь выглядел как нельзя кстати. Словно поняв мысли товарища, Касьян сказал, - незачем притворяться. Тут особо не следят.

В город приехали ночью. Тот горел теплыми огнями фонарей и автомобилей, из которых звучала странная музыка. Улицы были наполнены криками и смехом людей, еще не спрятавшихся от тьмы по домам. К своему сожалению, Атанасий не увидел разницы между этим городом и тем, что был здесь когда-то много лет назад. Даже если в глаза не бросался мусор, а здания не выглядели потрепанными, люди вокруг все так же пугали.

Они свернули куда-то вглубь городка и через несколько минут остановились у невысокого забора. Касьян посигналил, и ворота открылись, пропуская их внутрь. Их встретила большая территория, заваленная какими-то металлическими конструкциями, лай собак, которых в закрытом городе не разрешалось разводить, и двухэтажный дом, из которого навстречу вышли несколько человек.

Касьян вышел к ним, что-то обсудил, показывая на машину. Невысокий толстый мужчина с густыми усами внимательно его слушал, затем начал кричать, после чего что-то показывал на руках. С каждой секундой он все больше распалялся, но Атанасий не желал открыть окно, чтобы послушать, о чем они говорят. Касьян что-то сказал, и мужчина рассмеялся, похлопав молодого человека по спине. После чего тот вернулся к машине.

— Они возьмут ребенка. Вон тот сделает его своим внуком, его дочка сейчас в том возрасте, когда можно рожать. За это мы оплатим его обучение, питание, одежду и прочие нужные вещи. Ну и его приемной семье надо будет отвалить денег. Все как всегда.

— Да, спасибо, - Атанасий даже не нашелся, что сказать. Все вдруг происходило слишком быстро.

Из дома вышла молодая девушка и вместе с мужчинами направилась к ним.

— Его сейчас заберут. Не хочешь попрощаться?

— Я…я…

— Ты ни разу на него не посмотрел. А это твой сын. Настоящий.

— Да, пожалуй.

Атанасий вышел, оставив Касьяна внутри. Он открыл заднюю дверь и, вытаскивая один за другим боксы, достал нужный. Контейнеры тут же уносили мужчины, аккуратно занося их в дом. Все их лица были разными, некрасивыми и совершенно не нравились Двадцать седьмому.

Собравшись с мыслями, Атанасий открыл бокс и достал мирно спящего младенца. Тот был мягким, пухлым, с черным кудрявым пушком на голове.

— Совсем как Помона, - сказал мужчина, рассматривая личико своего ребенка. Чем больше он на него смотрел, тем сильней в груди разгоралось какое-то неведомое ему пламя. – Совсем как Помона, - повторил он, уже не в состоянии вынести обжигающего внутренности огня. Он сунул ребенка в руки девушке, та осторожно погладила младенца по щеке и ушла в дом, не взглянув на мужчину.

Атанасий сел в машину, вытирая проступившие слезы.

— И что теперь? – спросил он, наблюдая, как уносят последние боксы.

— Поедем попьем пива.

Пиво было горькое и неприятное на вкус. Они сидели во дворе какого-то очередного дома и смотрели на темный силуэт гор. Воздух вокруг пах едой, осенью и какой-то кислой дрянью. Несмотря на глубокую ночь, то тут, то там раздавался громкий смех, лай собак и рык машин. В их закрытом городке сон уважали и не шумели, ночь всегда была тихой и спокойной. А эта гудела и кричала.

Атанасий после нескольких глотков отставил бутылку, больше к ней не прикасаясь. Касьян же пил много, хмуро уставившись перед собой.

— Не нравится тут, да? - спросил Касьян, делая глоток.

— Не сказал бы, что не нравится, просто…

— У тебя на лице написано, как все тебе противно. Ты даже морщился, когда местных видел, словно видел какую-то пакость.

— Возможно, это из-за того, что мне тут неуютно. Просто неуютно.

— И так у всех, - Касьян сказал что-то еще, но Атанасий не расслышал. – Возим во внешний мир улучшенных клонов, возим, а что толку-то? Наша тысяча против их миллиардов? Мы же просто фабрика по созданию элиты, обслуживающий персонал.

— Я бы не воспринимал это так. Мы уже вырастили не одно поколение модифицированных людей, и когда технология станет идеальной, редактировать гены будут и у всех остальных…миллиардов. Нужно время, вот и все.

Касьян сделал несколько глотков, после чего быстро заговорил, словно боясь, что его прервут.

— В отделе мы создаем шестое поколение. Суммируем все пять предыдущих и делаем «совершенных» людей. Убирая всего лишь одну маленькую деталь – сильные эмоции. Новенькие будут умные, сильные, расчетливые, правильные. С такими тебе, наверное, будет невероятно комфортно, да? – спросил Касьян и, не дав Атанасию ответить, продолжил. - А мне это все уже осточертело! Полностью искусственная, выверенная жизнь. Да зачем она вообще нужна? Не видеть ни черта, кроме гор и пробирок? Не общаться ни с кем, кроме сотни вариаций клонов? Одно и то же изо дня в день, изо дня в день…

— Ну, это в тебе говорит молодость и алкоголь. Когда я был в твоем возрасте, то тоже задумывался, зачем соглашаюсь быть запертым. Однако после понял, что даже если покинуть каким-то образом город, то мир покажется везде одинаково некомфортным. Потому что такие, как я, живут только в одном месте. А с остальными мне будет неуютно. Мы слишком разные в восприятии мира. И даже если есть люди, похожие на нас, то сколько времени нужно потратить, чтобы их найти?

Дверь дома позади них открылась, и на улицу выбежал кот. Следом за ним кто-то спустился по лестнице и пошел в их сторону.

— А если бы тебе было все равно на ваши различия? Если бы тебе было комфортно с ними? Ты бы ушел, если представился шанс? Даже если бы пришлось кем-нибудь пожертвовать?

— Я не очень понимаю, что ты имеешь в виду…

Из-за спины Касьяна показался кудрявый светловолосый мальчик в жилетке. Он молча протянул мужчинам еще по бутылке пива. У основания ладони Атанасий успел разглядеть номер «44», прежде чем мальчик, широко улыбнувшись, убежал назад.

— Что ты наделал? – в ужасе спросил пожилой мужчина.

— Подготавливаю замену. Одного совершенного человека на место несовершенного.

Где-то недалеко громко закричал проснувшийся младенец.