Когда принцесса очнется

Красно-жёлтый курьерский коптер с трудом преодолел горный хребет и вылетел на гигантское плато, почти лишенное растительности. Сияющую под солнцем полусферу биостанции было видно издалека, будто исполинская черепаха хотела зарыть тут свое яйцо, но передумала и лишь прикопала в гранитной крошке.

Ким залюбовался видом и спохватился уже почти над куполом. Он бодро и с улыбкой сказал в микрофон:

— База пять-семьсот, это компания «Орбитал Экспресс», ваш заказ прибыл!

Эфир молчал. Политика компании предписывала уважать личное пространство заказчика и не парковаться без согласования. Ким пошёл на второй круг. Ни вездеходов, ни трайклов на площадке перед куполом он не заметил. Только свежая колея убегала за край плато.

— База пять-семьсот, это курьер службы доставки, ответьте! База пять-семьсот!

Коптер описал третий круг над базой. Температура двигателя еще во время перелёта через хребет поднялась до критической красной черточки на панели управления, и Ким начал уже подумывать о несогласованной посадке, но тут динамик отозвался детским голоском:

— «Орбитал Экспресс», это база пять-семьсот, здравствуйте!

— Эм… а взрослые дома есть?

— Нет, они полетели на реперную точку шесть-пять-восемь, но я вас встречу.

— Хорошо, захожу на посадку.

Пока автопилот производил поправку на ветер, Ким успел рассмотреть, как из купола вышла жёлтая фигурка. Длинные волосы девочки бились на ветру чёрным вымпелом, а походка казалась механической. Ким не сразу понял, что она облачена в серебристый экзоскелет, похожий на легкие рыцарские доспехи из далекого прошлого.

Девочка стояла на приличном расстоянии от посадочной площадки. Издалека можно было подумать, что ей лет десять. Она упрямо наклонила голову, но не отворачивалась от ветра. Пока винты вращались по инерции, сбрасывая обороты, Ким сверился с накладной. Обычный набор грузов для удалённых научных станций. Из списка выбивалась только одна позиция: «Экзоскелет микролаттисовый, модель ПД-2099, рост 140—150, цвет апельсин».

Прохладный воздух буйно завихрился внутрь кабины. Ким сделал глубокий вдох и задержал в груди свежесть высокогорья, которая растеклась по всему телу до кончиков пальцев. Последняя доставка на сегодня, день выдался просто отличным. Загрузив автотележку заказами, Ким пошел навстречу девочке.

Она улыбалась, то и дело смахивая волосы с лица.

— Вы привезли мне новые ноги?

— Ну… — Ким замялся, не готовый к подобной формулировке, — я много чего привёз.

— Пойдёмте внутрь, тут ветер.

Девочка приложила палец к сканеру и шагнула в разъехавшиеся двери, за ней вкатилась тележка с коробками, а Ким на секунду остановился. Толстые стены аэрогелевого купола были похожи на непрозрачный лёд, и курьер не удержался, приложил к нему ладонь. Он знал, что руке будет тепло, но каждый раз удивлялся этому контрасту. Аэрогель мало использовался в городах, удешевить его производство до сих пор не получалось. Но в экстремальных условиях высокогорья или полярных областей только он гарантировал людям комфорт и безопасность. Всемирная Академия не скупилась на обеспечение своих баз.

Ким никогда не был в подобных строениях, но читал, что они сконструированы по принципу улитки. Огромный холл, заставленный оборудованием, сужался в сторону одной единственной двери, ведущей в спиралевидный коридор. Свет проникал сюда через своды купола, которые казались изнутри бледно-голубыми. Девочка шагала неслышно по слегка пружинящему полу и только поскрипывание автотележки нарушало музейную тишину. Неожиданный слабый запах апельсинов вызвал у Кима ощущение загадочного аттракциона.

Девочка по-взрослому придирчиво рассмотрела надписи на каждой коробке и попросила Кима оставить в холле все, кроме одной, самой большой. Потом жестом пригласила его следовать дальше.

Узкий светлый коридор привел их в комнату, похожую на классическую гостиную. Несколько мягких диванов казались излишеством в диких горах, пока Ким не понял, что они надувные. Но мебель он рассмотрел позже. Огромный тубус аквариума с невзрачными рыбами занимал почти половину помещения и казался тут еще менее уместным, чем диваны. Девочка проследила его взгляд:

— Это часть эксперимента. Обычная рыба из горных рек. Тут удобно проводить исследования по реакции на смену химического состава и всё такое прочее.

Ким кивнул и последовал приглашению присесть. Диван пружинил и уютно колыхался каждый раз, когда курьер менял позу.

— Хотите чаю? Или апельсинового сока? У нас свои апельсины, представляете? Мама выращивает в оранжерее.

Ким поблагодарил и попросил сок. Девочка казалась ему ненастоящей. Таких не бывает внизу, в городе. Он вообще в жизни не встречал человека с подобным физическим изъяном.

Она вернулась через пару минут и вручила ему высокий бокал, благоухающий апельсиновой цедрой.

— Как вас зовут?

— Ким.

— Приятно познакомиться, Ким. А меня Рина. Скажите, вы модл?

— Конечно. Почему ты спрашиваешь?

— Мама говорит, модлы все ужасные, они неестественные.

Ким постарался спрятать удивление за улыбкой:

— Сколько тебе лет, Рина?

— Двенадцать исполнилось позавчера.

— А маме?

— Пятьдесят.

— Она ученый?

— Еще бы!

— Странно, откуда такая уверенность про модлов. Я очень даже естественный.

— Вот и я удивляюсь. Может, вы не совсем модл?

— Так не бывает. Модификация или проходит, или нет.

— Но чем вы отличаетесь от нормальных людей?

Ким задумался. Людей, отказывающихся от модификации, осталось так мало, что понятие «норма» к ним уже давно не применяли. Про них вообще как-то забыли. Внимательные голубые глаза девочки требовали ответа, а ему на ум шли только рекламные лозунги компании «НейроДжет» многолетней давности.

— Рина, мы и есть люди. Просто скорость передачи нервных импульсов превышает исходную в десятки раз. Модлы быстрее, сильнее, умнее, не испытывают разрушающего действия негативных эмоций и обладают ускоренным обменов веществ, что улучшает регенерацию. Вот это сейчас норма.

— Почему ж вы такой сильный весь этот груз не сами несли, а тележку использовали?

— Это удобнее.

Рина некоторое время молча рассматривала рыб в аквариуме, а потом спросила, не глядя на Кима:

— А что взамен?

— В смысле?

— Мама говорит, ничего не даётся просто так. Есть цена вашему совершенству?

— Ну, никто не совершенен. Компания «НейроДжет» постоянно ведет исследования новых возможностей препарата, и последняя версия не всем по карману.

— Я не про деньги. На что вы готовы пойти, чтобы получить свою ежегодную дозу?

Ким снова замешкался. Он не мог быстро ответить, и это было непривычно. Умение поддержать оживленный разговор с собеседником любого уровня – необходимое качество курьера лучшей в мире почтовой компании, иначе не видать бонусов. Долгий глоток сока лишь отчасти замаскировал его смущение:

— Право на получение бесплатной базовой поддерживающей дозы эмрапида закреплено в Конституции.

— То есть, вы совсем не переживаете, что в один прекрасный момент это вещество кончится в организме, и вам неоткуда будет его взять?

— Нет.

Рина открыла рот для следующего вопроса, и Ким уже напрягся в ожидании нового конфуза, но девочка вдруг встала и взяла у него из рук пустой бокал.

— Ким, а ваших способностей хватит, чтобы помочь мне подключиться к новому костюму? Не хочу ждать родителей.

— Разве это делают не специалисты по нейроуправлению?

— Ну что вы! Кто ж сюда полетит? Родители сами всегда меня подключают. Прочтут инструкцию и вперёд. Как видите, я в порядке. Правда, они всё же ученые… – Рина замялась, – Зато вы модл!

Ким решил не показывать, что разглядел хитринку во взгляде девочки. Он даже немного расслабился, увидев перед собой наконец ребенка, а не взрослого, заточённого в детском теле.

— Давай почитаем инструкцию.

Процесс затянулся. Ким с Риной долго освобождали экзоскелет от упаковочной плёнки. Потом Рина с нежностью гладила ярко-оранжевые дуги и пластины, а Ким читал инструкцию. Специальные знания всё же потребовались, и ему пришлось потратить еще десять минут на усвоение базового курса нейрофизиологии, предложенного «Миропедией».

Новый экзоскелет почти ничего не весил, датчики крепились легко и удобно, и когда Ким кликнул последним замком на запястье девочки, она сразу же подпрыгнула на месте.

— Круто! Как же круто! Спасибо!

Рина попрыгала на одной ноге вокруг аквариума, потом несколько раз присела, сделала наклоны в разные стороны и даже несильно пнула гору пластин и крепежей своего старого экзоскелета.

— Тебе идёт оранжевый, — улыбнулся Ким.

— Это мой любимый цвет! Я вам сейчас еще сока принесу! – донеслось до него уже из коридора.

Ким был доволен собой. Он мог рассчитывать на отличный отзыв от заказчика. Хотя, несовершеннолетним нужно подтверждение подлинности, но родители девочки, несомненно, её поддержат. Одно не давало ему покоя. Во время чтения инструкции и материалов «Миропедии» Ким так и не понял, чем больна Рина. Но спрашивать о недугах – верх неприличия.

Вернулась Рина с большим подносом, на котором кроме кувшина с соком возвышалась гора печенья.

— Я подумала, что вы уже голодны, если у вас ускоренный обмен веществ.

Это было очень кстати. Ким не заметил, как прошел час, и действительно слегка проголодался. Пока он хрустел печеньем, Рина веселилась, используя новый костюм, чтобы схватить рыбу в аквариуме. С третьей попытки это ей удалось. Она хитро посмотрела на Кима:

— А вы?

— Что я?

— Сможете поймать рыбу?

— Не пробовал.

— Давайте попробуем!

В следующие десять минут ошалевшая рыба металась по аквариуму, а мокрые с головы до ног рыбаки соревновались в меткости и цепкости. Вернее, Ким делал вид, что соревнуется. Рина упивалась своими новыми возможностями, и ему не хотелось ее расстраивать. Поэтому рекордом Кима было всего три рыбины, пойманные одновременно за хвост одной рукой. Девочка после тренировочных попыток смогла схватить только двух.

Оставив в покое взбаламученный аквариум, они перешли в кухню, где сушились у конвектора и пили горячий чай. Ким поймал себя на мысли, что давно уже не делал ничего настолько нерационального и настолько веселого. Ему не хотелось улетать. Он был рад, что именно в его смену потребовалось везти заказ на край света.

Вдруг Рина отставила чашку и серьёзно спросила:

— Ким, ведь вы могли больше рыбы поймать, с вашими возможностями?

— Наверное, но это было бы нечестно.

— А вы родились модлом?

— Нет, ускорение работы нейронов не передается по наследству.

— Вот, значит, это противоестественно, и вы чудовища.

Она улыбнулась, и добавила:

— Хоть и добрые.

Ким пожал плечами. Он слышал раньше подобный довод противников модификации, но это никого уже не волновало.

— А вы помните то время, когда стали модлом?

— Нет. Я был слишком мал.

— Разве детям не дают право выбора в сознательном возрасте? Вдруг кто-то не хочет, чтобы его меняли?

— Это не перемены, это улучшение.

— Пусть так. Но всё же?

— Мои родители решили, что так будет лучше, и оказались правы.

— Но вам же не с чем было сравнить!

— А я и не задумывался об этом. Просто радовался жизни среди счастливых людей.

— И вы не ругались с родителями?

— Не особенно… погоди, ты поругалась со своими?

Рина так рьяно замотала головой, что Ким решил не уточнять, и попросил еще чаю. Она в задумчивости чуть не перелила пахнущий травами напиток через край, спохватилась в последний момент. Ким стал лихорадочно искать какую-нибудь нейтральную тему для не по годам умного ребенка, но Рина его опередила:

— Ким, а вы в курсе, благодаря кому люди превратились в модлов?

— Все это знают.

— Допустим, я знаю не то, что знают все. Расскажите.

Ким слишком глубоко вдохнул травяной запах от чашки и закашлялся, прежде чем ответить:

— Светлана Климова, русский биохимик, изобретатель препарата «Эмрапид», основоположник теории химической модификации личности. Благодаря ей мир людей сейчас такой, какой он есть. Выдающийся ученый и самоотверженная мать. Пример для всех. Ее именем назван город, в котором расположен главный завод компании «НейроДжет».

— Ну, это вы мне статью из «Миропедии» пересказываете. А как она изобрела этот препарат, знаете?

— Она искала лекарство для тяжело больного сына. Изучала ноотропные вещества. Синтезировала принципиально новый нейромедиатор. Всех тонкостей не знаю, я простой курьер. Сплетни ходят про всех знаменитых людей и Климова не исключение.

— Она. Ставила. Опыты. На своем. Ребёнке, — припечатывая каждое слово, сообщила Рина. Подождала реакции Кима, и, не дождавшись, продолжила:

— И на себе, конечно. Но сначала на мальчике, который не осознавал, что с ним происходит. Моя мама училась у Климовой. И читала ее дневники. Разумеется, это нехорошо — читать чужие секреты. Но уж как есть. Климова была первым модлом, да. Она за несколько лет стала умнее, чем совет Всемирной Академии, она могла сутками работать без сна, она прокачала свой мозг и нервную систему так, что ни один искин не мог с ней соперничать. Но сначала, сначала всё пробовала на сыне. Самоотверженная мать, правда?

Ким никак не мог сопоставить эту речь с детским симпатичным личиком. Он не знал, что сказать, и вдруг поймал себя на необъяснимом желании оказаться подальше отсюда.

Похоже, он загостился.

Рина улыбалась. Она ждала ответа и с видимым удовольствием проверяла отзывчивость апельсиновой перчатки экзоскелета, перебирая пальцами соломинку в бокале. И от естественной детской улыбки Киму становилось еще холоднее.

Наконец, он решился:

— Рина, слушай, ты говоришь очень любопытные вещи, но я ведь на работе. Ты не обидишься, если я уже полечу?

— Нет, что вы. Я всё понимаю. Просто мне очень скучно. И родители задерживаются. Простите, что заболтала вас. Думала, вам интересно.

Печально улыбнувшись, маленькая хозяйка биостанции по-взрослому попыталась скрыть разочарование. Киму стало неловко.

— Ну, пусть двигатель отдохнёт ещё минут десять. У тебя тут очень интересно, правда. Может, покажешь что-нибудь?

Рина радостно вскочила.

— Оранжерею!

Зеркальные стены небольшой оранжереи делали ее безграничной. Тут было влажно и душно, как в джунглях. Но в отличие от дождевых лесов Амазонии в оранжерее на биостанции «Высота -5700» росли только полезные человеку экземпляры. Высоченная шпалера с веселыми шариками томатов соседствовала с виноградной лозой, карликовые яблони и апельсиновые деревья выглядели декорацией в детском театре, но запах развеивал все сомнения. Ни один декоратор не сумеет создать запах мокрой почвы, апельсиновой корочки и потревоженной томатной ботвы.

Рина сорвала полупрозрачную золотисто-розовую виноградину размером с голубиное яйцо и протянула Киму:

— Угощайтесь!

Ягода лопнула во рту, и чуть приторный ароматный сок озадачил Кима, такого вкуса он не знал. На его поднятые брови Рина ответила довольным смешком:

— Ага, не ожидали? Это гибрид. Мама недавно вывела.

— Твоя мама селекционер?

— Нет, просто развлекается. Она биолог-адаптолог, а еще биохимик, я же говорила вам.

Задорная гримаса исчезла с лица девочки, будто задули свечу. Автоматически сунув в руку Кима еще одну ягоду, Рина продолжила:

— Мама решила развить дальше успех Климовой. Модлы – это всего лишь накачанные препаратами обычные люди. А у мамы возникла идея сверхличности. Когда сознание уже не будет зависеть от химического воздействия на мозг. Ну, на первых порах без биохимии тут не обойтись, конечно. Только препарат, который разработала мама, должен воздействовать на уже подготовленную нервную систему.

— Как это?

— Тренировки. Тренировки – это великое дело. Даже вы, модлы, тренируете свои новые способности, правда?

— Да.

— Ну вот, а кроме тела и памяти, например, можно тренировать силу воли, устойчивость к стрессам, много чего. Например, стремление вырваться из увечного тела. И чем беднее твои возможности, тем сильнее ты хочешь стать всемогущим. Мама так говорила. Говорит.

Кима резанула эта поправка с прошедшего времени на настоящее. Он огляделся. Уход за оранжереей полностью автоматизирован, присутствие человека требовалось, только чтобы сорвать парочку солнечных апельсинов.

— Рина, а тебе не страшно тут, пока родителей нет?

— Кого мне бояться? – она усмехнулась. – Людей здесь не бывает, а волков мы давно приручили, они к нам только зимой приходят, когда с охотой сложности.

— Ну а если родители задержатся?

— И что? Станция способна год меня кормить. А может, и дольше.

— А какая связь у тебя с родителями?

— Спутниковая. Но она ненадежная. Сейчас, например, ее нет. Еще старые рации, они работают в пределах видимости. То есть, когда родители до края плато доберутся, тогда я их услышу.

— Ты не волнуешься за них?

— Нет.

Ненадежная спутниковая связь – это было что-то из ряда вон в понимании Кима. Как и непостижимое спокойствие девочки-калеки, которая находилась одна в диких горах.

— Знаешь, подожду-ка я твоих родителей.

— А как же ваша работа?

— Компания выделяет дополнительное время на доставку в труднодоступных районах. Сошлюсь на погоду.

— Только не надо оставаться со мной из жалости.

— Это не жалость, а человеческое отношение. Да и если честно, – он подмигнул, – тут у тебя очень интересно.

Рина широко улыбнулась.

— Здорово! Чем тогда мы с вами займёмся?

— Ну а во что ты любишь играть?

— Играть? Я не маленькая.

— Хорошо, чем ты любишь заниматься, когда есть свободное время?

— У меня его нет. Я всё время готовлюсь.

— К чему?

— К становлению Вселичности.

— Это что еще такое?

— Я же вам говорила. Это следующий этап в развитии человечества. После вас, модлов. Проект мамы. Сознание, способное управлять материальным пространством без помощи тела.

— И когда ты будешь готова?

— Я уже готова. Но мне нужна ваша помощь.

— Именно моя? А как же мама?

— Она не поможет. Идите за мной.

Рина сорвала апельсин и вышла из оранжереи. Киму ничего не оставалось, как последовать за ней. Интуитивно ему идея не нравилась, но целеустремленность искалеченной девочки вызывала желание помочь. Шли они долго, закручивая вместе с коридором тугую спираль. Наконец Рина остановилась перед последней дверью в самом сердце станции.

— Вот. Мамина лаборатория. Обычно мне сюда нельзя. Но сейчас особый случай.

Не успел Ким ответить, как она содрала пломбу с красного рычага, и повернула его. Огонёк в окошке сканера судорожно моргнул и погас.

— Теперь вы, я не достану. Верхний рычаг на себя, боковые в стороны. Открывайте.

— Нет, погоди, это проникновение в отсутствии владельца.

— Я владелец, и я вам разрешаю.

— Рина, я не буду этого делать. Давай дождемся твоих родителей.

Девочка посмотрела ему в глаза и прошептала:

— Ким, вы еще не поняли? Они не приедут. Там, – она кивнула на дверь, – важные лекарства. Подошло время очередной инъекции. И только вы можете меня спасти. Пожалуйста, открывайте. Я потом всё объясню.

Ким замер на середине вдоха и некоторое время смотрел почему–то не на Рину, а на безжизненный сканер. Потом, как в тумане, взялся за белый металл и потянул рычаг на себя.

Герметичная дверь выпустила в коридор прохладный воздух с запахом ментола. Ким остановился на пороге. Он с детства испытывал бескрайнее почтение ко всякого рода лабораториям, а эта была самой необычной из всех, виденных им прежде. В небольшом помещении с трудом разместилось два стола, холодильник, шкаф, вытяжка, сейф и медицинская автоматизированная кушетка. И всё было нежно-голубого цвета, с серебром, будто не рабочее место, а комната в отеле высшего класса. Глухую аэрогелевую стену закрывала фальшь-штора и создавалась иллюзия огромного окна. Рина протиснулась между Кимом и дверным косяком.

— Чего вы застыли?

— Очень… необычная лаборатория.

— Ага. Мама проводила тут большую часть своего времени, и не хотела, чтобы было занудно. Любимый цвет, любимый запах. Ненавижу ментол.

При слове «ненавижу» Ким вздрогнул.

— Нина, почему твои родители не приедут?

— Полагаю, они упали с обрыва. Там, на дальнем краю плато, — Нина методично перебирала пробирки в шкафу с препаратами.

— И ты так спокойно об этом говоришь?!

— А у меня уже нет сил говорить неспокойно. Я устала, Ким. Я так устала, что если бы была солнышком, как папа раньше меня называл, то просто потухла бы.

— Откуда ты знаешь, что они упали с обрыва?

— Ну, во-первых, у нашего вездехода удивительным образом отказали тормоза и датчик перепада высот. А во-вторых, папа вызывал станцию по рации, кричал что-то про падение, переломы и всё такое, было плохо слышно.

— А ты?! – прохрипел Ким, леденея от того, что приблизительно знал ответ.

— А я маленькая калека в старом экзоскелете, которая не умеет водить спецтехнику и пользоваться системами дальней связи.

— Когда это случилось?! — Ким схватил коммуникатор, нажал кнопку экстренного вызова диспетчера.

— Здесь не работает связь, нужно выйти в холл, а еще лучше наружу. Но вы зря потратите время. Ночи на высокогорье холодные. Одну пережить можно, но не пять. К тому же, с повреждениями тела. А еще хищники.

Ким смотрел на бледного худого ребенка и перебирал в уме инструкции и предписания курьерам «Орбитал Экспресс», попавшим во внештатную ситуацию. Аналога не было. Действовать нужно согласно политике компании, преумножая одобрения клиентов, но не забывая о приоритете общепланетарных законов.

— Рина, я сделаю облёт плато по мере возможности, и в любом случае вызову спасателей. Но ты должна рассказать мне, что за чертовщина здесь творится.

— Да, самое время. Вы знаете, что такое остеомаляция?

— Болезнь костей?

— Ага. Когда они и не кости вовсе, а так, губка.

— Ты этим заболела?

— Скажем, меня этим заболели.

— Не понял.

Рина села перед ним прямо на голубой мягкий пол, скрестив ноги по-турецки. В руках у нее был непонятно откуда взявшийся синий карандаш. Она посмотрела на Кима, будто собираясь с духом, а потом быстро заговорила:

— Это нечестно – размягчать кости и разрушать сухожилия собственному ребенку, чтобы он через страдания стал сверхчеловеком! Это больно, это ужасно неудобно, вам в кошмарах такое не приснится! Сын Климовой был умственно-отсталым, он не понимал, что с ним происходит, но я ведь понимаю! Если бы она мне сказала, хотя бы попыталась объяснить! Но нет. Она с добрым и любящим лицом колола меня препаратами, которые только калечили! Организм-то пытался справиться, я же родилась здоровой! Она брала для меня экзоскелеты старых моделей, плохо управляемые силой мысли, специально, чтобы я напрягалась, как голодающая обезьяна, которая лезет за едой на неприступную стену. Вы ведь уже поняли, что это — Рина протянула к нему руки, запакованные в оранжевый микролаттис, — не ее заказ?

— Рина, милая, погоди. Откуда тебе все это известно? – Ким забыл, что собирался вызвать диспетчера.

— Дневник. Я выкрала его. Как она когда-то у Климовой. Наследственность, — девочка криво улыбнулась.

— Может, ты не так поняла?

— Надо быть полной дурой, чтобы этого не понять.

— А твой папа? Ты вообще ничего не говоришь про него.

— А что папа? Он мамин бывший студент, младше почти на пятнадцать лет. Ему не очень нравилась мамина идея, но он никогда бы не пошёл против нее. Тем более, она его заразила этой службой науке.

— Ты можешь показать мне мамин дневник?

— Нет, она его перепрятала. Я так и не смогла найти его за эти дни. Может, он у нее с собой. Не знаю.

Ким широко и сильно потёр своё лицо, как человек, которому трудно проснуться.

— Рина, давай так. Мы оставим поиски родителей спасателям, а с тобой полетим в наш офис, оттуда вызовем каких-нибудь твоих родных. Эта болезнь лечится, я уверен. Без маминых экспериментов ты быстро придёшь в норму.

— Нет. Не хочу я к вам. Я хочу стать Вселичностью. Зря, что ли, вот это всё? – Она обвела рукой лабораторию. — Я ненавижу то, что мама со мной творила, но верю в успех. В последний раз я сдвинула карандаш без рук. Вот этот.

— Так зачем же ты тогда их … — Ким не смог продолжить фразу.

— А это не я. Несчастный случай. Сами подумайте, как инвалид может всё это провернуть?

— Ты намного умнее, чем хочешь показаться. Говори, иначе я сейчас просто вызову инспекторов опеки.

Рина несколько раз сжала и разжала кулаки, будто считала про себя.

– Мама сообщила, что мне нужно еще два года. Два года, Ким! Семьсот тридцать дней. Семнадцать тысяч пятьсот двадцать часов. У меня чуть голова не взорвалась! А когда я закричала, что всё знаю и отказываюсь терпеть всю эту дрянь еще два года, она сказала, что я воровка и ничтожество, и не ценю нашего общего с ней вклада в науку. Потом, правда, она извинилась и обещала, что я стану Вселичностью и смогу управлять миром, но я должна беспрекословно подчиняться и даже папе ничего не говорить.

Она перевела дух и добавила на тон ниже:

— К слову о цене, которую нужно платить за всё. Вы, модлы, получили готовенькое счастье, ничего для этого не совершив.

Ким был слишком впечатлен рассказом Рины, чтобы обратить внимание на фразу о готовом счастье.

— Я бы рассказал папе и попросил помощи.

— Ага. Я тоже. А он ответил, что надо терпеть, что мама лучше знает и что большая наука всегда требует больших жертв. И маме доложил о нашем разговоре. И с меня на три дня сняли экзоскелет, так что я даже сходить в туалет сама не могла. Вот такие у меня родители.

Жёсткая спина апельсинового экзоскелета не помешала Рине тоскливо ссутулиться. Девочка бросила карандаш на пол и держала над ним ладонь, будто укрывая от чего-то. Ким опустошенно следил за ней и вдруг вздрогнул. Карандаш вибрировал. Почти незаметно, но он дрожал и по миллиметру двигался против часовой стрелки. Ким подобрался и шёпотом, будто не хотел напугать карандаш, позвал:

— Рина!

— Вы видите, да? – девочка подняла на Кима загоревшиеся глаза и карандаш тут же замер.

— Вижу. Как ты это делаешь?

— Сама не знаю толком. Мама говорила, это связано с биоэлектричеством и ритмами мозга. Альфа, тэта, мю, еще какими-то. В отличие от вашего эмрапида мамин препарат их усиливает по возрастающей. Теперь-то вы мне верите?

— Я не говорил, что не верю.

— Вы поможете мне? Пожалуйста!

— Что нужно сделать?

Рина вскочила и карандаш отлетел под стол.

— Смотрите, вот четыре пробирки. Это последовательные инъекции. Внутривенно. Я сама заряжу инжекторы, вы просто приставите их к нужному месту. Надо будет подготовить аппарат искусственной вентиляции легких, ну, на всякий случай.

Она заметалась по лаборатории, хлопая дверцами шкафов. Потом вручила ему электронный ридер.

— Это инструкции к оборудованию, вы быстро разберетесь, вы же модл. Вникайте, я сейчас.

Пока Ким читал, Рина куда-то сбегала и вернулась, хихикнув:

— На всякий случай. А то я много сока выпила. Вникли?

— Да.

— Супер.

Она забралась на кушетку и стала ослаблять крепления экзоскелета на ступнях.

— Рина, что ты делаешь?

— Вены от постоянных уколов совсем спрятались. Только периферийные доступны.

Ким вздохнул, пытаясь притушить негодование. Он не мог понять мотивацию матери Рины. Как, а главное, ради чего можно было так довести ребенка, чтоб тот радостно ждал инъекций и рассуждал о непригодности крупных вен?

— Это больно?

— Не знаю, — Рина снова хихикнула, — первый так себе, а следующие я не помню.

— Как не помнишь?

— Я после первого теряю сознание примерно на пять минут. Это нормально, не переживайте. Если бы не первый укол, я сама давно бы уже всё сделала. Но сложно колоть себя, если ты в отключке. Готовы?

— Ну… наверное. А ты?

— Давно. Давайте.

Ким разложил четыре инжектора на столике рядом с кушеткой, и взял Рину за руку. Она крепко сжала его пальцы.

— Ты уверена?

— Ещё как!

— Ну, надеюсь, я правильно прочитал все инструкции.

— Ким? – Рина повернула к нему лицо.

— Да?

— У вас есть дети?

— Нет.

— Зря. Вы были бы классным папой.

— Спасибо.

— Это вам спасибо, — прошептала она и закрыла глаза.

Ким аккуратно высвободил свою руку и, согласно инструкции, сделал все четыре укола через обозначенные интервалы времени. Рина, как и предупреждала, после первой инъекции потеряла сознание. Ким засек пять минут и сел рядом с кушеткой, без помех разглядывая каждую черточку бледного лица. Рина вырастет красавицей, подумалось ему. И это была последняя его спокойная мысль.

Рина не очнулась. Ни через пять минут, ни через двадцать. Она дышала ровно, пульс был чуть реже положенного, давление понижено, но датчики говорили, что это не повод для серьезного беспокойства. Ким стал ходить кругами, пытаясь выстроить верную линию поведения, и понять, как он, взрослый человек, мог пойти на поводу у ребенка с отклонениями в психике. И тут земля загудела.

Глухой утробный гул, родившийся из ниоткуда, нарастал стремительно, заполняя собой всё пространство вокруг озадаченного Кима. Когда мощная вибрация прошила его до самой макушки, и тоненько задребезжали пустые пробирки на столе, стукаясь друг о друга, Ким всё понял. Упругий пол гасил ударную волну, как желе, но это не очень помогало. Лаборатория дрожала. Землетрясения Киму были не в диковинку, хотя такого продолжительного и равномерного он еще никогда не ощущал. Казалось, что он внутри магической сферы, за которой беснуется конец света.

Он не испугался. Модифицированный аэрогель – прочный материал, а модифицированная личность не испытывает страха. Ким следил за Риной. Она всё так же лежала без сознания, но дышала неровно и поверхностно. Когда земля успокоилась, дыхание Рины тоже пришло в норму. Только после этого Ким рискнул оставить девочку и выглянуть наружу. Раскручивая шагами спираль коридора, он гадал, не зависит ли неровное дыхание Рины от землетрясения. Или… наоборот? От этой мысли он на мгновение замер, и пошатнулся, как боксёр, пропустивший удар. А потом побежал.

На улице ему понадобилось несколько миллисекунд, чтобы подобрать слова, всё же курьер лучшей в мире компании не часто крепко выражается. Но сейчас Кима буквально корёжило от необходимости вышвырнуть из себя отравляющие эмоции как можно громче и дальше. Ругательства вернулись глумливым эхом.

Гигантского плато больше не существовало. Ветряк замер в неподвижном воздухе. Вместе с горным ветром исчезла прохлада и послеобеденное солнце моментально нагрело темные камни. Там, где всего пару часов назад пускало зайчики озеро, выросла горная гряда и отсекла мир, из которого явился Ким. Она не доползла до купола каких-то сто метров, аккуратно поддев коптер, и он яркой застывшей стрекозой повис на скальном уступе. Станция сразу словно увеличилась в размерах, а пространство вокруг нее напоминало глубокий кратер вулкана. Хватанув ртом не осевшей еще пыли, Ким закашлялся и достал коммуникатор. Связи не было. Он снова выругался и побежал обратно.

Рина лежала в той же позе, но Киму показалось, что губы ее растянуты в подобие улыбки. Девочка выглядела старше своих лет. Но он только мельком глянул на неё. В расширенных зрачках Кима отражался листок бумаги, лежащий на столе рядом с кушеткой. Короткий синий карандаш парил в воздухе над столом, будто прицеливался. Потом он опустился на бумагу и стал писать. А Ким перестал дышать. И лишь когда карандаш поставил точку и упал, Ким выдохнул. Он осторожно, как к ядовитой змее, приблизился к столу и резким движением сгрёб белый прямоугольник.

Кривые круглые буквы не сразу сложились в слова. Ким опустился на пол рядом с кушеткой, расправил смятый в кулаке листок, перечитал и обреченно закрыл глаза. Но это не помогло. Синие буквы пробрались под веки и светились там, как указатель аварийного выхода. Только выхода не было:

«Простите, что не отпускаю вас. Тело вышло из строя. Но это временно, оно справится. За ним просто надо немного присмотреть. Вы спрашивали, во что я люблю играть. Я придумала. Заколдованную спящую принцессу в пещере охраняет чудовище, доброе и терпеливое. А когда принцесса очнётся, они вместе станут хозяевами этого мира. Круто, да?»