Собиратель автографов
Положив в стакан два кубика льда, Деррик поднялся в Синюю гостиную. Сегодняшние девки остались внизу. Кокаин и виски быстро лишили их сознания, а Деррик остался слегка разочарован. Он едва успел попользоваться их податливыми телами. Можно, конечно, было, трахать их и в отключке, но в этом Деррик не находил никакого удовольствия. "Живые трупы" - японские физиологически достоверные куклы - хотя и были в его коллекции, никогда не использовались по первоначальному назначению. Зачем он их заказал? Любопытство, наверное. Когда деньги капают за каждую сетевую трансляцию, не особо задумываешься даже над самыми абсурдными покупками.
Стены Синей гостиной были выкрашены в желтый. Деррику это казалось забавным. Подав мысленную команду связать устройства комнаты с сенсором в глазном импланте, актер проверил баланс и вывел часть заработка на счета в Норвегии и Британии. Пока он нюхал с девицами белое золото, очередной "Калигула" сорвал крупный куш. "Калигула" был любимой постановкой Деррика. Он сыграл в ней лет пятнадцать назад, но до сих пор его интерпретация не была оспорена. Ценители обожали Деррика Уинфреда, неофиты сетевого театра - боготворили.
Любимое кресло Деррика стояло у окна. По вечерам, когда солнце милостиво оставляло небосвод, он поднимал черные шторы, выгонял из дома девок и уборщиков и наслаждался одиночеством, созерцая суету ночного Торонто.
Его ждал неприятный сюрприз. Кресло было занято.
- Теплейшие отзывы на девяносто пяти процентах театральных ресурсов, мистер Уинфред, - сказал незнакомец, с неохотой покидая кресло. - Это триумф. Скажите, каково это: чувствовать всеобщее обожание, оставаясь инкогнито? В Голливуде оценили бы иронию.
Лос-Анджелес пал во время Первого исхода латино.
- Вы кто вообще такой? - гневно спросил Деррик. Импланты уже послали сигналы тревоги на пульты охраны.
Незнакомец пожал плечами. На смуглом лице блеснула обезоруживающе простая наивная улыбка.
- Сказал бы, что поклонник вашего таланта, но Камю я не люблю. В наш век распада экзистенциалисты кажутся неуместными. Шекспир не стареет, но что Лир, что Оберон у вас вышли из рук вон плохо, извините за прямоту.
- Убирайтесь вон! Сейчас приедет служба...
- Не приедет, мистер Уинфред. Системы особняка взломаны.
Деррик начал отступать, но гость вскинул правую руку, и из рукава в ладонь скользнул небольшой пистолет.
- Сядьте, прошу вас.
Он придвинул к креслу стеклянный столик, смел с него планшет и положил лист бумаги и авторучку.
- Да не стесняйтесь вы! - ствол нетерпеливо шевельнулся. - Молодец. Возьмите ручку, будьте добры.
Деррик почувствовал, что покрывается холодным потом. Этот сумасшедший наводил на него панический страх.
- Дрожь в руках помешает работе. Выпейте, мистер Уинфред, вы же собирались? Вот так. Хорошо, - незнакомец поставил колено на подлокотник и сделался похож на ребенка, ожидающего, что ему почитают сказку. - Представьте, что вам нужно сказать что-то доброе поклонникам. Придумаете?
Покачав головой, Деррик отставил пустой стакан.
- Печальное отсутствие фантазии. Тогда напишите так: "Д.Уинфред, самому преданному фанату". Банально, что поделать, зато живой почерк!
Незнакомец взял подписанный лист, поднес к левому глазу и начал изучать. Деррик приготовился бежать, но страшный гость помахал пистолетом.
- Не надо, мистер Уинфред. Это лишнее. Вы хорошо поработали, подумайте сами: единственный собственноручный автограф, настоящий раритет! Сегодня вы создали шедевр, награда за который - бессмертие. Великому актеру - бессмертие, разве это не справедливо?
Пистолет щелкнул, голова великого актера дернулась, черная кожа кресла окрасилась багровым. Собиратель автографов бережно сложил бумагу, и убрал в нагрудный карман. Уже послезавтра он предложит трофей на аукционе. Покупатели найдутся. Всегда находились. Когда деньги текут рекой, можно позволить себе даже самую абсурдную покупку.
***
Аукционисты держались за традиции недалекого прошлого с упорством, достойным похвалы. Переносить важнейшие торги в сеть отказались три крупнейших дома, а их молодым конкурентам не хватило ни опыта, ни средств, чтобы переманить публику в виртуальное пространство. Чеза М. Бэйли это вполне устраивало. Он любил путешествовать и с удовольствием разъезжал по Китаю, Канаде и Северной Европе, исследуя для босса выставляемые лоты. За удачные покупки мисс Кван платила столько, что Чез мог бы уже уйти с поста младшего секретаря "Ятсена", давно купить домик у моря и наслаждаться покоем на тридцать лет раньше положенного, но тяга к новым странам останавливала его от этого.
В Москве Чез еще не бывал. Под нажимом богатых китайцев один из домов, до недавнего времени отказывавшийся проводить торги в Восточной Европе, сдался, открыл представительство в небоскребе Ядра и в честь столь знаменательного события организовал невиданный по размаху аукцион. Китайцы готовы были платить за осколки старого мира, поэтому для московских торгов обещали выбрать только самое лучшее. Для охотника на раритеты, подобного Чезу, аукцион мог стать золотой жилой.
Он аккуратно заправил постель, надел лучший костюм, укомплектовал его черно-белой бабочкой, вычищенными до блеска ботинками и темными очками. Последние сочли бы признаком дурного вкуса еще лет тридцать-сорок назад, но в эпоху катастрофы очки вошли в обязательный набор джентльмена. У Чеза была специальная - совместимая с глазным имплантом - модель от "Ятсен", опознавательный символ представителя корпорации.
Такси уже ждало его у входа. Заняв место рядом с водителем, Чез наблюдал, как тот выстраивает маршрут по забитым трафиком магнитным путям. Работа водителя - или лучше сказать оператора - теперь сводилась только к этому. По правде говоря, полная автоматизация была бы более предпочтительна, но власти не стали лишать людей рабочих мест. Операторы такси получали свои гроши и оставались лояльны. Мудрый ход.
Легонько вздрогнув, такси взмыло в воздух и полетело по назначенному пути. Сквозь тонированные окна Чез мог видеть только размытые полосы бегущих строк. Объявлений было так много, что пришлось деактивировать глазной имплант. Попав в незнакомую сетевую среду, он начал считывать слишком много информации, что грозило перегревом.
Поездка не заняла много времени; такси зависло у площадки на верхнем ярусе небоскреба, а водитель со всей любезностью открыл для Чеза дверь, подтвердил перевод оплаты и оставил пассажира в блестящем и опасном собрании высшего света России.
Небоскреб, как знал Чез, принадлежал русскому. В Москве таковых зданий насчитывалось до смешного мало. В то время как китайцы и американцы отстраивали Ядро, русские цеплялись за старое. Некоторые из них по-прежнему процветали: им принадлежали хлебные места в Старой Москве и расползшихся вокруг мегаполиса пригородах, но настоящие деньги крутились в технологическом сердце города. Михаил Дегунин понял это быстрее соотечественников и сделал правильную ставку.
- Привет, Честер, - младший аукционист Эван Кирби протянул Чезу бокал игристого.
- Дай хотя бы внутрь зайти, - улыбнулся Чез. Кирби был младше него на пять лет и относился к работе как к священнодействию. Встретить важного гостя с шампанским прямо на площадке для аэротранспорта? Вполне в его духе!
- Есть что-нибудь для мисс Кван, Эв?
- Отыщется-отыщется, - заверил младший аукционист. - Шейхи натащили с собой кучу добра и теперь распродают, чтобы выжить. Кто бы их них мог подумать, что если у тебя исчезает нефть, накопленные дорогие безделушки тоже становятся не по карману?
Чез кивнул.
- Еще?
- Русское искусство. Мисс Кван с ним знакома? У нас тут куча полотен из частных собраний. Кандинский есть, Сарьян есть, но за них придется побороться.
- Остановимся на чем-то более дешевом, - решил Чез. - А что слышно о секции автографов?
Глаза Кирби превратились в две щелочки.
- Теперь что, и китайцы этим заболели? Я не связываюсь с маньяками, Честер.
- Взгляни на мир шире, Эв.
- Я достаточно широко мыслю, чтобы осуждать убийства ради повышения ценности лотов. Убили бы Пикассо после "Герники", а Рафаэля после "Сикстинской Мадонны" - то-то бы цена взлетела! Но сколько бы мы потеряли...
- Ты сравнил, однако.
- Жизнь бесценна, Честер.
- Только не теперь. Подпись Шейлы МакАлистер стоила полтора миллиона, - ответил Чез, но тут же отругал себя, что не смолчал. Кирби пожал плечами, понурился и, извинившись, отошел. Чез остался один в окружении толпы. К шампанскому он не притронулся. После аукциона можно хоть до нестояния нарезаться, но до него необходимо сосредоточиться, а не топить мозг в алкоголе.
Желтые горы, больше напоминавшие песчаный замок, выстроенный ребенком на пляже, раскололи полотно Мартироса Сарьяна пополам. Безмятежное армянское небо обнимало солнечный камень, а у подножия бежали легконогие газели. Сохранился ли этот вид в дикой природе? - подумал Чез. Скорее всего, нет. Трава - пища копытных - первой сдалась алчному светилу. Летом Армения превращалась в пламенеющий ад, и лишь на картинах последнего великого живописца этой страны царили мир и гармония.
Чез вызвал мисс Кван.
- "Газели". Двадцать шестой год, - автора называть не пришлось.
- Попробуй, - сказала китаянка, - но не слишком усердствуй. Главной целью остается коллекция янтаря шейха аль-Зайиди. К ней проявлял интерес первый секретарь Чжао. Если вы сумеете ее добыть, награда будет высока.
Слишком высока, чтобы быть правдой, едва не произнес Бэйли. Янтарное собрание наверняка стоило столько, что даже всемогущей мисс Кван пришлось бы не по карману, зато обеспечило бы Али Салману аль-Зайиди безбедную жизнь в безопасном городе. Возможно, даже в Ядре, согласись он на имплантирование. По последним данным, на аукционе шейха не было. Он оставался "чистым", не запятнанным металлом, и вход в центр города ему был заказан. Скорее всего, коллекцию не будут делить, а продадут единственному счастливчику.
Сбросив заявки на картину Сарьяна и янтарное собрание на личный адрес Эва Кирби, Чез без особого любопытства прошел по ряду русских супрематистов, задержался у невесть как попавшей на аукцион средневековой иконы (мисс Кван велела не покупать религиозные предметы вне ювелирных коллекций), пообщался с парой знакомых агентов и первым занял место в зале. Имплант, отвечавший за коммуникацию с Китаем, засбоил: служба безопасности небоскреба потихоньку выстраивала виртуальный щит, исключавший утечки о крупных сделках до окончания аукциона. Козырями Чеза оставались язык, обаяние и интуиция профессионального охотника за стариной, подсказывавшая, когда выкрикивать ставку. Без выхода в глобальную сеть было, конечно же, неуютно, но, по крайней мере, остальные участники торгов ощущали то же самое. Предстояла схватка на равных.
- Слышал, что?
Фредерика Хёглунд опустилась в соседнее кресло. Она представляла интересы американцев и потому считалась классовым врагом и конкурентом не только в торгах. Мисс Кван одобряла связь Чеза с Хёглунд только потому, что она не знала меры в выпивке, а будучи подшофе, порой раскрывала секреты нанимателей. Используя связи "Ятсена", Чез увел у янки ни много-ни мало Тициана, причем провернул дело так, что подозрение пало не на Хёглунд, а на ее контакт в корпорации. Знала ли шведка, кто виноват в ее провале и кто спас ее от увольнения и позора? Несомненно, она обладала острым умом и наверняка догадывалась, но спать с Чезом не бросила, то ли ожидая удобного момента для мести, то ли просто смирившись с поражением.
- Новости, любимая, полезно услышать еще раз, даже если уже знаешь.
- Такого дерьма тебе по общему каналу не передадут, - усмехнулась Хёглунд. - Ожидается автограф Уинфреда.
- Да пошла ты!
- Пошел ты, дорогой. Советую придержать часть криптоюаней до последней секции.
- С чего бы? Мы такого не покупаем.
- А Кирби говорит, что теперь покупаете. Развлеки меня, дорогой. Составь конкуренцию.
- Пошла ты, - повторил Чез.
Чэнь Далун ненавидел сопровождать госпожу управляющую на приемы и не надеялся, что аукцион станет исключением. По статусу ему полагались почетное место, приоритетный осмотр всей коллекции, кроме закрытых лотов, и пропуск на банкет после финиша торгов. Программка, высланная на почту и просмотренная мельком, также сулила приятный вечер, новые контакты и ценный подарок за визит. Почти ничего из обещанного шеф-интеррогатор московского отделения "Ятсена" не получил. Произведения западного искусства показались Чэню Далуну вымученными и лишенными изящества. Компанию очаровательной и многословной управляющей он попросту не терпел, а заводить новые знакомства в среде легкомысленных охотников за стариной стремился в той же степени, что и среди уличных попрошаек. Не в его восемьдесят три носиться за мазней и сверкающими безделушками, а уже тем более - не в его правилах притворно восхищаться ими!
Особо оскорбил шеф-интеррогатора "ценный подарок": швейцарская книжная миниатюра со стихами. Чэнь не читал на немецком и не видел прекрасного в скупых строчках, полных земного, плотского любования недостойным того объектом. Важно кивнув, он спрятал книгу в карман.
Взъерошенного, как большой воробей, человека с заросшими черной щетиной щеками госпожа управляющая представила как Честера Бэйли. Бэйли работал на самую верхушку "Ятсена", ту, что пила тегуаньинь с партийной элитой. Услышав имя Кван, Чэнь Далун многозначительно улыбнулся. Кван была из выскочек, взбаламутивших Поднебесную концепцией волнообразного развития. Традиционалисту Чэню она претила. "Не приведи Небо жить в эпоху перемен". Мудрость, взрастившая нацию, забыта - и все из-за чего? Из-за новых хунвейбинов, рушивших порядок в угоду сиюминутным стремлениям!
Шеф-интеррогатор по-западному протянул агенту руку и не отказал себе в удовольствии сжать металлические пальцы чуть сильнее обычного. На лице Бэйли появилась гримаса боли, сидевшая рядом с ним светловолосая женщина хищно улыбнулась.
- Мастер Чэнь! - укоризненно воскликнула госпожа управляющая, но шеф-интеррогатор понял, что она лишь играла в сочувствие. Демонстрация силы возбуждала главу отделения, как ничто другое. Разве не стальные пальцы китайских корпораций сомкнулись на горле мира так же, как протезы на ладони молодого охотника за редкостями? Никогда не бывает лишним напомнить об этом!
- Простите, - извинился Чэнь. - Механика безупречна, но возраст дает о себе знать. Нервы посылают на имплант неверные сигналы.
- Тогда мне повезло, что вы не решили похлопать меня по плечу, - отшутился Бэйли. Белая женщина улыбнулась шире.
Намек на слабость наказуем, решил Чэнь Далун. Не нужно скрывать истинных намерений, чтобы сохранить лицо; тем более, связь между сталью и плотью оставалась сильной. При желании шеф-интеррогатор мог бы раздавить череп агента одной рукой.
Он сел в неудобное кресло и закрыл глаза. Сразу несколько имплантов открылись для локальных коммуникационных устройств госпожи управляющей, и к одной из них она подключила Бэйли. Чэнь мог считывать их приватную беседу, но не имел возможности вмешаться. Стремление к безопасности подчиняется строгим правилам, считали в "Ятсене": ответственное лицо знает, но молчит, а руководитель действует, но доверяет.
- Что-то важное, Честер?
- Автограф.
- Госпожа Кван оставляла распоряжения?
- Нет, - Бэйли заколебался, потом осторожно, выверяя каждое слово, начал писать, - Я узнал несколько минут назад. Автограф - Деррик Уинфред, актер. Насколько я понимаю, в курсе немногие, и, если я оставлю средства, смогу выкупить. Ценность высокая. Шанс успешной перепродажи - сто процентов, при двух-трехгодичном удержании стоимость возрастает.
Чэню имя актера не сказало ничего. Он отправил запрос в Google и получил фото статного мужчины в фиолетовой тоге. Из уголка рта стекала красная струйка, изрезанные руки и грудь побурели от крови. Подпись гласила: "Я еще жив. Мистер Уинфред в роли Калигулы". Теперь-то ты не жив, подумал Чэнь, но ссылку на пьесу на всякий случай сохранил.
- Оставьте эту авантюру, Честер, - приказала управляющая. - Действуйте строго по рекомендациям.
- Рекомендации включают янтарное собрание, а это еще больший риск, - возразил Бэйли.
- Вы его купите. Успехов вам, Честер.
Приватный канал отключился, оставив Чэня в сетевом вакууме. Старик закрыл глаза и позволил себе пребывать вне информационного пространства, затем с сожалением позволил ботам небоскреба вывести в глазной имплант сведения о первом лоте. Василий Кандинский. Это еще кто такой?
Аукциониста Эдвина Коула запоминал каждый, кто хоть раз видел. Этот грузный неповоротливый на вид мужчина первым заявил о превосходстве машин и вшил себе имплант, став желанным гостем в Ядрах крупных городов. Проработав полтора десятилетия агентом на немецкую корпорацию, он разочаровался в охоте за редкостями и вернулся к торгам в своей первоначальной роли. Страсть к имплантированию превратила его в нечто пугающее: он заменил оба глаза, оставшись фактически слепым, но научившись ориентироваться по виртуальным путям; шрамы от первых операций навек обезобразили бритый затылок, а редкие волосы над ушами не могли скрыть шишку над неумело вставленным слуховым аппаратом. Зато блок памяти, электронный мозг Коула, хранил в себе протоколы всех проведенных аукционов, начиная с тех времен, когда их вообще начали вести. Обмануть опытного распорядителя было невозможно. Стоявший рядом с ним Михаил Дегунин победоносно улыбался: первые московские торги запомнят хотя бы из-за живой легенды, возвышавшейся над дубовым столом - рукава закатаны, в поросшей густой черной шерстью руке - крошечный молоточек.
Коул вел торги со смаком. Каждую сделку он сопровождал ударом, словно впечатывающим нерушимость слова продавца и покупателя, в благородное дерево. Зрачки-сенсоры обоих имплантов бегали по залу, считывая суммы на поднятых вверх планшетах и составляя в голове аукциониста историю торгов. Громким гортанным смехом он встречал каждую шутку удачливого покупателя, каждый лот выкрикивал так громко, словно потерпел кораблекрушение в открытом море и звал на помощь. Сдергивал ткань с картин и оглаживал рамы, как норовистых животных. Разочаровывался, если лот уходил не тому покупателю, и не скрывал своих чувств.
Сарьяна пришлось уступить. Один из ретивых новичков - самого раздражающего типажа покупателей-конкурентов - заломил за него столько, что разом перебил и ставку Чеза, и желание бороться, зато желающих пободаться за янтарь шейха аль-Зайиди оказалось не так уж и много. Под монотонное клацанье о подлокотники кресла металлических пальцев китайца-интеррогатора Чез торговался с каким-то арабом, видимо, не желавшим отдавать сокровищницу соотечественника настырным азиатам. Араб работал умело: за его плечами, скорее всего, уже было немало сделок, благо бежавшие на север шейхи не стеснялись менять нажитое предками достояние на сытую безопасную жизнь. Перебив ставки не самых богатых, но толковых коллекционеров, уважаемых Чезом за принципиальность и стремление сохранить предметы искусства для человечества, но не имевших ни единого шанса заполучить янтарное собрание, он включился в поединок с представителями китайцев и русских.
- Пять миллионов, - выкрикнул Коул. По официальному курсу эта сумма глобальных долларов составляла немногим меньше двадцати восьми миллионов криптоюаней. Мисс Кван отвела Чезу всего тридцать. На лице араба застыла самоуверенная улыбка. Платить за янтарь больше было бы неумным транжирством, но Чез все же поднял планшет с полной суммой. Коул не без удовольствия озвучил ставку.
- Раз!
- Дельце состряпано, так? - повернулась к Чезу Хёглунд.
- Первая и последняя покупка. Но от меня ее ждали.
- Два! - рявкнул Коул.
- Шесть миллионов!
Дернувшись, Чез обернулся на голос. Делец, перебивший его ставку, по старинке встал с места. Прежде Чез не видел его на аукционах, что позволило сделать вполне однозначный вывод. Русский, из новичков. Обладает обширными возможностями. Либо сам себе голова, обходящийся без посредников, либо очень талантливый торгаш, ранее не светившийся в области охоты за древностями.
- Шесть миллионов раз!
Незадачливый араб с досадой ударил кулаком в ладонь. Чез попытался не показать смятения, остаться спокойным, но получилось плохо.
- Это очень много, - сказала управляющая "Ятсена".
- Больше разумного. Даже пять миллионов слишком много, - Чез покачал головой. - К этому я даже не готовился.
- Будет наука.
Слова, ожегшие Чеза хлыстом презрения, слетели с губ китаянки столь же легко, сколь дружеское приветствие. Как быстро ее разочарование дойдет до мисс Кван и какое оправдание придумать? В голове Чеза пролетела целая куча мыслей на тему, но нужной так и не появилось. Можно сколько угодно рассуждать об истинной стоимости лотов, но лидеры "Ятсена" не привыкли к поражениям. Ускользнувшие из-под носа сокровища не возместить доводами.
- Три. Продано!
Молоточек громыхнул по столу. Покупатель легко кивнул, как будто ни минуты не сомневался в исходе торгов. Какого черта он вообще тянул? Мог бы сходу назвать свое предложение и не пытать других претендентов! Чезу были известны аргументы против его сгоряча родившегося обвинения. Конечно же, русский планировал потратить меньше, а цену, против которой нечего возразить, приберег на крайний случай. Очень изящный ход, если вдуматься, но вместе с тем отдающий неоправданной дикой варварской роскошью. Время течет, но богатые русские не меняются.
- Не состряпано, милый, - съязвила Хёглунд, но Чез не стал тратить воздуха на ответную колкость или обычное "да пошла ты". Все его внимание было приковано к столу аукциониста, который объявлял последний лот.
Когда Бэйли купил автограф, Чэнь Далун ощутил странное чувство удовлетворения. Не из-за того, что в чем-то "Ятсен" утер нос целой толпе претендентов, а потому что этот лот показался ему единственным хоть немного интересным. В цифровом мире, движимом математическими закономерностями, материальный след театрального актера, ни разу не совершившего поклона перед живой публикой, не услышавшего аплодисментов и не принявшего цветы из рук восторженного поклонника, выглядел одновременно и насмешкой, и чем-то имевшим глубокий, непостижимый смысл.
Возмущенная белая женщина покинула Бэйли сразу же после торгов, госпожа управляющая тоже потеряла к нему интерес и поспешила, шурша платьем, налаживать контакты с собравшимися в небоскребе заграничными гостями.
- Воспринимайте это как удачу, - посоветовал Чэнь.
- Или как трату денег, если спросить мисс Кван.
- Она ничего не понимает в том, что вы приобретаете, - шеф-интеррогатор пожал плечами.
- Почему?
- Понимала бы - не тратила бы на это деньги корпорации. Наш народ хочет разбираться во всем подряд, но на самом деле настолько закостенел, что может лишь, как попугай, повторять хвалебные речи за чужаками и видеть фальшивую ценность. Вы продадите автограф госпоже Кван.
- Трогательная вера в мои скромные силы.
Чэнь только ухмыльнулся.
На аукционе его больше ничего не удерживало. Можно было ускользнуть с обещанной вечеринки (наверняка, она окажется не меньшей тратой времени, чем торговля сомнительным искусством), вернуться в "Ятсен-Билдинг" и заняться чем-то действительно важным или приятным, но Чэнь Далун остался. Он покинул Бэйли, вернулся в выставочный зал и прошел взад-вперед вдоль опустевшей стены. Все картины нашли своих новых владельцев, и только отблески огней соседних небоскребов плясали последними цветными пятнами на блестящем металле.
Мимо прошел Бэйли. Агент госпожи Кван пребывал в еще более скверном расположении духа, чем после поражения в битве за янтарную коллекцию. Догонять его Чэнь не стал.
- Так вот вы где, мастер, - сказала подошедшая госпожа управляющая. - А Бэйли?
- Там, - кивнул на закрывавшуюся дверь лифта шеф-интеррогатор. - Покидает поле боя.
- Проклятье!
- Зачем он вам?
- Покупателя янтаря нет в здании. Аукционист объявил, что по правилам не заявившему права победителю будет отказано в выкупе.
- Сколько у нас времени?
- Час.
- Вызовите его.
- Отключился, - махнула рукой госпожа управляющая. - Не нравится мне это, мастер Чэнь. Здесь какой-то подвох.
- Согласен. Я верну Бэйли.
Бесшумный лифт заставил себя подождать, и с каждой секундой шансы быстро догнать Бэйли таяли. Когда створки, наконец, отворились, Чэнь Далун едва не выбил кнопку моментального отправления. Системы "Ятсена", вживленные в его мозг, блокировали вызовы с других этажей; шеф-интеррогатор спикировал на первый. Бэйли видно не было, его "ятсеновские" маячки не подавали признаков жизни, хотя их расположение всегда передавалось на импланты специалиста охраны ранга Чэня. Интеррогаторы китайских корпораций знали все о местоположении аффилированных сотрудников, но что делать, если они отключены? Активные приложения заработавших на полную мощность имплантов потянулись к сетевым процессам аукционного дома...
На улице стояла удушающая жара. Нижний ярус Ядра пульсировал ей, она толчками проникала под кожу. Пульс колотил в виски, костюм моментально пропитался потом, но Чез упорно продолжал идти. Присланный на последний из оставшихся активными адресов маршрут выводился на глазной имплант, так что верный поворот подсвечивался зеленым, а неверный - красным. Приглашение на встречу застало Чеза врасплох, напугало, но в то же время наполнило надеждой: "Отключи процессы, - дальше следовал длинный перечень, - выходи из здания и встреться со мной, чтобы поменять автограф на янтарь". Запутанное и неопределенное сообщение чуть было не полетело в папку нежелательных писем, но что-то остановило агента.
Здания, каждое из которых превосходило по высоте оставшиеся за пределами Ядра высотки Старой Москвы как минимум в полтора раза, терялись в пожелтевшем небе, контуры их крыш складывались в замысловатую мозаику - черное на бежевом, металл на солнце. Чез глянул на часы: восемь вечера. Очередной раскаленный вечер в мартовской Москве. На глазной имплант пришло очередное обновление, и правый переулок, путь в сторону от относительно безопасных нижних проспектов, подсветился салатовым.
Буквально протиснувшись в проход между двумя громадами из стали и бетона, Чез пошел в темноту, ориентируясь только на зеленый свет в импланте. Два небоскреба стояли настолько близко друг к другу, что какой-нибудь особо ловкий клерк сумел бы перешагнуть из окна одного в окно другое. Перенаселение самого крупного северного города Европы ощущалось даже здесь, в Ядре, святая святых, кибернетическом раю, созданном миксами для миксов.
- Стойте, где стоите, - произнес тихий голос. Он звучал прямо в наушнике. Ни о какой подобной технологии Чез раньше не знал. Разрешения на подключение к системам он не давал.
- Да-да, все правильно поняли, - продолжил невидимка. - Ваши импланты взломаны. Именно поэтому вы умрете мучительной смертью, когда попробуете подать сети любой сигнал, но с вами будет все в порядке, если будете слушаться меня.
- Что вам нужно?
- Мой автограф, само собой. Он займет достойное место в коллекции.
- Почему вы не купили его сразу?
Невидимка ненадолго замолк.
- Предположим, я ненавижу чрезмерно пристальное внимание. Автографы разрешены, но их добыча связана с определенными правонарушениями. Покупателями интересуются, и это я считаю излишней роскошью для себя.
Чез переступил с ноги на ногу. Отчего-то ему стало страшно. Мягкому голосу незнакомца не хватало искренности; он говорил так, словно не озвучивал свои мысли, а читал с экрана чужой текст.
- По правую руку от вас - дверь, - сказал собиратель автографов. - Будьте любезны, зайдите внутрь.
В подвальном помещении небоскреба, куда попал Чез, было темно, настолько, что привыкший к ночному неону и яркому солнечному свету глазу стало практически больно. Нащупывая железные ступени, агент шаг за шагом приближался к триумфу - или падению. Без поддержки имплантов на душе скребли кошки, неприятное чувство беззащитности не давало даже сделать глубокий вдох. Внутренне Чез сжался, как грызун, загнанный в угол и ожидающий решающего прыжка хищника.
- Садитесь.
Возле лестницы стоял табурет. Чез осторожно уселся на него, и тут же на потолке зажглась длинная галогенная лампа, развеявшая тьму над многочисленными коробками, ящиками и обезглавленными манекенами, составлявшими все содержимое подвала. Пространство вокруг Чеза было захламлено так сильно, что он не смог определить даже истинных его размеров.
- Сделка проще некуда, - теперь голос звучал со всех сторон; наушник не передавал ничего, и Чез ощутил облегчение. - Янтарь в обмен на автограф. Я открою вам единственный канал, по которому вы передадите права на покупку.
- А обратные гарантии? - брякнул Чез, спустя секунду онемев от собственной дерзости.
- Любите поторговаться, так?
Из-за ближайшей груды ящиков выступил мужчина, который увел янтарную коллекцию из-под носа Чеза. Он не проронил ни слова, только подошел ближе, выпустив из рукава складную металлическую дубинку. При этом собиратель автографов продолжал говорить.
- Я велю Юрию переломать вам ноги и руки, чтобы вы стали сговорчивей, но не позволю ставить себя на один уровень с вами, охотник.
- Вы и так убьете меня, - набрался смелости Чез. - Я видел лицо вашего помощника.
- Правда?
Лицо Юрия дернулось, и правая его половина сдвинулась в сторону, открыв мерцающие внутри черепа огоньки.
- Полный кибер. Дорогой, но надежный. Сменные силиконовые накладки изменят его внешность, так что не переживайте по поводу Юрия. Уже на следующей неделе это будет другой персонаж.
- Вам так сильно нужен автограф, что вы открываете мне эту тайну?
- Мистер Бэйли, - голос собирателя стал злее, - я их добываю, так почему бы мне не желать их?
- Так это вы?..
- Почти всех, - подтвердил собиратель. - Вы охотитесь за картинами, а я - за людьми.
- И копите автографы, отдавая их на аукционы, а потом выкупая? Какой в этом смысл?
- Безопасность. Легальность. Самодурство, может быть. Я могу позволить себе это. Видите, я откровенен с вами.
- И теперь точно не оставите меня в живых.
- Теперь - точно нет, - согласился собиратель. - Жаль упускать подпись Уинфреда сейчас, но вы раздражаете меня, а в убийстве куда больше удовольствия, чем вы думаете. Уверен, что госпожа Кван будет задавать меньше ненужных вопросов и сразу согласится на обмен.
Юрий сделал шаг вперед, занося дубинку. Уворачиваться от ударов Чез не умел, дрался чуть лучше боксерской груши, а любую боль переносил плохо. Бежать! Соскочив с табурета, Чез потерял равновесие и едва не упал. Такой заминки Юрию вполне хватило. Пальцы вцепились в плечо, холодная дубинка прижалась к горлу, перекрывая воздух. Кибер обнял Чеза и принялся душить. Агент задергался в объятиях Юрия, судорожно колотя врага кулаками. Перед глазами уже плыли разноцветные круги, когда хватка кибера внезапно ослабла. За секунду до этого прозвучали сухой щелчок и звон впивающейся в металлический череп пули, но Чез их не слышал. Он упал вместе с Юрием, больно треснулся головой о пол и, раззявив рот, как вытащенная на сушу рыба, начал жадно втягивать воздух.
- Жив? - спросил Чэнь Далун, сдвигая руку кибера, так и не выпустившую дубинку. Старик одним сильным движением поднял Чез и прислонил спиной к спине.
- Он... тут еще, - выдавил агент.
- Уже нет. Сбежал, как только определил происхождение моих имплантов.
Китаец осмотрел комнату, подошел к киберу, осмотрел его, зачем-то просунул палец в отверстие в его голове, поцокал языком в знак одобрения.
- Хорошая модель.
- Может, вернетесь к ней позднее? Мне помощь нужна.
- Раз у вас вышло произнести эту фразу, значит, не нужна, - отрубил Чэнь. - Но сидеть тут и вправду нет смысла.
Когда они вышли на улицу, патрулируемую ангелами - безопасную, просторную, защищенную стенами небоскребов, - Чез решился на еще один вопрос.
- Как считаете, он вернется?
- Такие, как он, всегда возвращаются, - ответил китаец. - Вопрос в том - когда и к кому.
- И что мне делать?..
***
- Я еще жив! - выкрикнул Деррик Уинфред, прежде чем плащи преторианцев скрыли его от глаз публики. Алая ткань слилась в пятно, растеклось по экрану, и на нем появился иероглиф, означающий завершение, конец представления. Чэнь Далун удовлетворенно кивнул и отключил большой экран. Уинфред действительно был пугающе убедителен в роли римского деспота.
Шеф-интеррогатор подошел к рабочему столу. На темное дерево по его распоряжению положили тонкое ударопрочное стекло, под которым и лежала бумага с автографом актера. Расстроенная неудачей с янтарем госпожа Кван охотно уступила автограф московскому офису, а управляющая не стала вникать, зачем он понадобился Чэню. Наверное, даже спроси она, Чэнь не нашел бы ответа. Бэйли рассказывал, что для собирателя страшная коллекция была своего рода блажью, набором охотничьих трофеев. Теперь, когда об этом знают главы аукционных домов, сбыт автографов станет сложнее, но не приобретут ли они от этого большую привлекательность? Кто знает. В таком случае, под стеклом шеф-интеррогатора лежал последняя приобретенная легально подпись. Лакомый кусочек для собирателя и достойный вызов. Так что он вернется. Они всегда возвращаются.