Призрак моих синапсов

 

– Мы все обречены! – казалось, истерика навигатора захватит весь командный состав.

Доктор Шао, корабельный психиатр, цинично смотрел на экипаж. Десятилетия полёта сделали его склонным к иронии. Казалось, он наслаждается ситуацией, несмотря на очевидную трагичность. Потянув за дужку, он снял очки, сидевшие на его точёном носу, и принялся невозмутимо их протирать. Этот жест был подобен оскалу ушедших древних, которые, очевидно, посмеялись бы над трусливой частью человечества.

– Как я уже сказал, схизма снова здесь. Наша задача – найти источник заражения и надёжно локализовать его.

– Каков механизм передачи заболевания? – спросила капитан «Гильгамеша».

Шао саркастически улыбнулся и ничего не ответил.

Сомадоктор Таша устало вздохнула, скрестила руки на груди и помрачнела. Она не спала уже трое суток, медленно приближаясь к своему пределу.

– Возможно, в медицинских архивах найдётся какая-то информация о схизме. У нас практически нет данных. Десяток заболевших находится в изоляторе.

– Ку-со-о! – завопил астронавигатор, от волнения сбившийся на японский. – Мало того, что вы все понятия не имеете, что это за заболевание, так ещё и до ближайшей экзопланеты лететь больше века!

 

Тсубаки, подглядывающая за разыгравшейся трагикомедией, поняла, что больше ничего интересного здесь не произойдёт. Она уходила как раз тогда, когда впавший в буйство навигатор получил свой транквилизатор.

Неслышно, словно призрак, Тсубаки перетекла в тень, развернулась и побежала. Ворон не обманул: «Гильгамеш», действительно, превратился в сумасшедший дом.

Проведя ладонью по перегородке, она ощутила живое тепло и лёгкую вибрацию корабля. Закрыв глаза, она представила, как корабль общается с ней, всё это космическое государство, парящее в безбрежном пространстве, стремящееся к далёкой цели. Пройдут века, сменятся поколения, а вечный «Гильгамеш» будет лететь уже к другим мирам.

Тсубаки ощутила сковывающий дыхание ужас от осознания конечности человеческого бытия. Так не должно быть.

Отправившись на нижние уровни, где располагались складские помещения и криогенные установки, девушка отметила, что в переходах и галереях стало очень грязно. Повсюду возвышались горки чёрного песка, который шелестел, когда она пробовала потереть его в ладонях. Струясь сквозь пальцы, словно время, мелкодисперсная субстанция переливалась в мягком свете, исходящем от стен корабля. Поднеся горсть песка к носу, она втянула запах. Распространилось горькое, неживое амбре. Холодный разряд пробежал по спине Тсубаки. Это неправильно.

Отряхнув руки, она пожалела, что находится слишком далеко от санитарных помещений. Ощущение нечистоты было физически неприятным.

Между тем, девушка уже почти дошла до криокамеры. Обсидиановая дверь, снабжённая кибер-клыками, ощерилась своей криптосистемой. Текучие метаморфозы – нанороботы-оборотни – охраняли проход. Тсубаки подумала, что делать дверь в такое важное помещение, как минимум, опрометчиво. Если есть проход, его можно взломать.

Достав из вспомогательного пояса плоский контейнер, она высыпала на ладонь снежное крошево. Пальцы покалывало от холода. Бросив на дверь щепотку ассемблеров, она наблюдала, как они покраснели, зажглись, как яркие искорки, когда активировался вирус, и подключились к чутким нейронам метаморфоз. По двери пробежала сильная дрожь, когда нанороботы взломали криптосистему. Кибер-клыки, находящиеся на периферии, отреагировали на вторжение, пытаясь захватить вторженцев, чтобы совершить фагоцитоз, однако вскоре замерли, мелко подёргиваясь, и втянулись в пространство двери. Стекая, словно водопад, проход открылся, впуская Тсубаки. Она вошла внутрь, и ассемблеры, мимикрировавшие под метаморфозы, запечатали проход. Теперь он откроется лишь в том случае, если будет активирован генокодом Тсубаки. Ключ сменился.

Проходя мимо длинных рядов криостатов, Тсубаки смотрела сквозь их прозрачные стенки на мириады крошечных пробирок, сделанных из сверхпрочного стекловидного материала. В сущности, нанотехнологии породили монолит, сделанный из анизотропных кристаллов. Материал был одновременно мягкий, если осторожно прикасаться к нему, и невероятно прочный, стоило лишь усилить давление на его стенки. Его проводимость не позволяла поразить содержимое сосудов при помощи нагревания, проведения электрического тока, или просвечивания контейнеров рентгеновскими лучами. Внутри хранились образцы тканей, полученные при помощи биопсии, коннектомы, перенесённые на наночипы, а также оплодотворённые яйцеклетки. Всё, что удалось спасти из того огненного шторма.

Проходя по анфиладе комнат, наполненных криостатами, Тсубаки увидела Ворона, сидевшего на плотных венах системы охлаждения терминала. Тот пристально смотрел на неё блестящими глазами, словно читая её мысли.

– Сегодня твои эманации слишком громкие. Воздух дрожит от того, о чём ты думаешь – раздался хриплый голос в сознании девушки.

– На корабле нет животных. Не удалось спасти никого. Что ты такое? – задала безмолвный вопрос Тсубаки. – Зачем ты преследуешь меня?

– Схизма распространяется всё дальше. Ты этого не видишь, но я – свидетель всего, что происходит. Люди кричат. Их вопли отражаются в моих нейронах, заставляя сжиматься от страдания. Впервые оказавшись наедине с собой, они блуждают в тёмных извивах своего поражённого сознания, испытывая постепенное угасание жизни.

– Я не понимаю, что ты пытаешься мне сказать. Почему говоришь именно со мной. Видя тебя уже второй раз, Ворон, я начинаю ощущать, как схожу с ума. Ты – моя галлюцинация?

Ворон резко взмахнул крыльями и каркнул. По телу Тсубаки пробежал мороз.

– Ты так и не хочешь услышать меня.

– Почему бы тебе не сказать всё прямо?

– Я не знаю, что такое схизма. Я вижу, что она поглощает представителей твоего вида. Если она захватит криоустановки, человечество обречено. Вы – последнее, что осталось от населения Земли, космические беженцы, несущие в себе корень этого зла. Кто-то должен сделать что-нибудь, – прошептал скрежещущий баритон Ворона.

Тсубаки нервно посмотрела на своё искажённое отражение, утонувшее в глубинах криостата. Укороченные сзади тёмные волосы, переходящие в полукруг, спереди свисающие до середины щёк, бесцветные глаза с точками зрачков, хрупкие черты лица, изящный силуэт. Обычная японская студентка. Если бы не меняющая цвет мим-броня, облегающая её тренированное тело. И острый, как скальпель, взгляд.

– И ты, конечно же, хочешь, чтобы это была я? Я не медик, Ворон, а обычный человек.

Ворон перелетел к ней на плечо. Заглянул прямо в лицо. Девушка ощутила лёгкое касание перьев на коже.

– Нет, Тсубаки, не просто человек. Ты – воин. И только тебе под силу справиться со схизмой.

– Почему?

Ворон помолчал. Его скрежещущий голос звучал, как приговор.

– Ты знаешь правду, Тсубаки.

 

– Демоны! Демоны повсюду! – надрывался фальцет. – Они гонятся за мной!

Мимо доктора Шао промчался человек. Он раздирал руки в кровь. Освободившись от интерактивной одежды, которая безрезультатно пыталась стабилизировать его микроинъекциями мощных успокоительных и анксиолитиков, он споткнулся и по инерции полетел через коридор, врезавшись в стену. Разбил челюсть в кровь. Увидев, как алое растекается по тёмной массе коридора, потерял дар речи, впал в ступор. Шао подошёл к мужчине, попробовал разогнуть и согнуть его руку. Бесполезно, конечность застыла, как схваченная цементом. Доктор посветил диодом в левый глаз возможного пациента. Зрачок не реагировал на свет. Попробовав приподнять мужчину, Шао чуть не надорвался: тот был слишком тяжёлым.

Дважды постучав пальцем по запястью, доктор активировал вокслит.

– Таша, ты уже была в архиве?

В ухе Шао раздался утомлённый голос сомадоктора:

– Шао, я сейчас изучаю один из йоттаджектов. Ты можешь меня не отвлекать?

– Это срочно. Ты нашла что-нибудь по кататонии?

– Я нашла хуже. Есть и позитивная симптоматика. Галлюцинации, бред, немотивированная агрессия. Активируется при попадании крови в поле зр…

Сигнал прервался. Доктор, чувствуя сильное сдавление горла, упал на колени, пытаясь разжать руки нападавшего. В глазах Шао разливался багрянец. Отважный психиатр ещё успел подумать, что никогда не сможет увидеть настоящий закат, как он мечтал, и заходящее солнце в его глазах начало сменяться полярной ночью.

 

Потом он ощутил, что лежит на полу, а традиционный белый халат, который Шао носил вопреки инструкции, стал очень мокрым и горячим. Попытался приподнять голову, и не смог. В воздухе висел полупрозрачный экран, видимо, при падении активировалась дополненная реальность. Шёл какой-то фильм. Гибкая, миниатюрная девушка в тёмной мим-броне, кричала, пытаясь удержать на расстоянии огненный шторм. Вскинув руки, она отбивалась от какого-то зомби, облепленного синей слизью псевдоамниотической жидкости, поливающего её из портативного фузионного карабина.

Доктор прикинул, что карабин с изящными обводами, тем не менее, весит около двух центнеров, и применяется в дальнем бою киберсолдатами с литыми гидравлическими мускулами. А зомби, который, на поверку, оказался младшеклассником, с лёгкостью удерживает автомат, и прицельно бьёт по воину.

– Вот это тонус в мышцах. А кто из них пытался меня прикончить? – Шао встал, оценил повреждения.

Затылок был влажный, из него торчали какие-то осколки… нет, они просто прилипли к волосам. Доктор посмотрел на острые частицы вещества, измазанные в псевдоамниотической жидкости. Стекло уже начало таять под действием тепла, собираясь в лужицы, как жидкая ртуть. Это умные анизотропные кристаллы стремились восстановить свою континуальность. Кристаллические ручейки обтекали, словно камень, большую красную каплю. Шао достал портативный сканер, провёл им над алым, и тут же получил результат. На мгновение он оцепенел, после чего ещё дважды, не обращая внимания на бой за его спиной, просканировал кровь.

– Судя по химическому узору, тебе всего час. Откуда ты взялся?

Шао задумался, заложил руки за спину и медленно побрёл мимо сражающихся. Киберсолдат всё ещё держала невидимый щит, отражая залпы фузионного карабина. Она порывалась что-то сказать доктору, но пропустила удар, отлетела в сторону, зашипела и свирепо посмотрела на Шао. Доктор метнул инъектор в плечо ребёнку, глаза которого закрылись. Мальчик зашатался и упал на руки вовремя подоспевшей Тсубаки.

– Между прочим, у тебя в рёбрах зияет дыра, в которую может пройти три пальца, – сказал Шао, вкалывая загуститель и дезинфекцию в тело девушки. Заматывая рану, чтобы изолировать её от возможного источника излучения, доктор отметил, что регенерация происходит слишком быстро даже для того препарата, что он поставил. – Однако ты даже не морщишься. Откуда ты взялась? Я не видел тебя раньше.

– Доктор, вы много чего не видели в своей короткой жизни, можете мне поверить. Сколько вам лет? Сорок? Когда я села на «Гильгамеш»…

– Села?! На «Гильгамеш»?.. Сколько же тебе лет? – Шао достал сканер, навёл его на Тсубаки, приложил палец к сенсорной кнопке. Раздался долгий возмущённый писк. Экранчик отобразил значение Null, и устройство отправилось в перезагрузку. Доктор повторил попытку, но Тсубаки отвела его руку в сторону.

– Мой возраст не имеет никакого значения. На этом корабле гуляет схизма, как я и предполагала. Проснувшись на днях, я не поняла, что происходит, пока не встретила Ворона.

– На корабле нет животных.

– Да, я знаю. Никого не удалось спасти. И, тем не менее, это был Ворон. Мои воспоминания отрывисты, я помню, как бегу сквозь летящие с неба куски оплавленного металла, понимая одно: это всё, что осталось от враждующих Интеллектов. Помню, как увидела перед глазами надпись на незнакомом мне языке, и медленно втягивающийся трап. Повиснув на руках, пытаюсь подтянуться, и тут мне на запястье садится Ворон, а я не удерживаюсь, и срываюсь в бездну… Проснулась я уже на «Гильгамеше», поняв, что прошёл очень долгий период.

– Где ты научилась так драться? Я видел, как ты останавливала потоки плазмы, пропустив всего один залп… который, тем не менее, не смог тебя убить.

– Позже договорим, – сказала Тсубаки. – У нас гости.

Вооружённый фузионным оружием, им навстречу шёл отряд детей разного возраста, испачканных псевдоамниотической жидкостью. За ними брели облачённые в броню солдаты в белой мим-броне, тащившие за собой тахионную пушку, явно снятую с корпуса «Гильгамеша». Глаза всех присутствующих горели гневом.

Доктор пересчитал свои инъекторы.

– Для остановки тех, кто сражён схизмой, нам нужно два десятка. У меня осталось только шесть порций транквилизатора. Яды я использовать не буду, даже если они окажутся у меня под рукой. Тем не менее, спешу заметить, что тахионная пушка отправит «Гильгамеш» в великое ничто. Где охранные системы? Почему они не сработали?

Тсубаки, оценив обстановку, закрыла собой доктора. Первый залп попал в незримый щит. Кибервоин ждала, когда дети подойдут ближе. В это время бойцы противника устанавливали пушку, готовясь зарядить её мощью «Гильгамеша», обречённого пожрать самого себя, да ещё и утащив с собой остатки человечества.

– Если мы не идём к схизме, то схизма идёт к нам, – пробормотал Шао. – Конечно же, во всём виноваты антипрививочники…

– Не знаю, о чём вы, доктор, но не мешайте концентрироваться, – прохрипела Тсубаки, щурясь от сильного жара. Её руки сильно дрожали. – Как вас там? Дайте мне свои шприцы. И отойдите в сторону.

– Шао, – представился доктор, передавая инъекторы. – Очень приятно умереть рядом с тобой, безымянный воин. Я просто без ума от твоего безрассудства, а ты, кажется – просто безумна. Мы не сможем противостоять тахионам.

Между тем, пушка, готовясь к первому залпу, начала гудеть. Сигнализация завыла, свет стал тревожно мерцать, а потом погас, и вся энергия «Гильгамеша» ушла на прогрев орудия.

Тсубаки метнула первый шприц в шею зенитчику, ещё два в тех, кто следил за уровнем заряда. Последние три достались оставшимся солдатам, которые тут же уснули. Но Тсубаки забыла о детях, которые дали неуверенный залп. Один из зарядов попал в грудь Тсубаки, оставив сквозную дыру с оплавленными краями. Тело кибервоина конвульсивно дёрнулось, глаза закатились, и девушка упала. Шао потянул капюшон мим-брони и оттащил японку за угол. Девушка была тяжёлой, но доктор, стиснув зубы, до онемения в руках, продолжал тянуть её вдоль коридора. Дети преследовали их, на ходу перезаряжаясь. Ощутив спиной тупик, Шао понял, что они оказались рядом с серверной. Пропуска у доктора, конечно же, не было. Окончательно вымотавшись, он прислонился к двери. Кибер-клыки, опознав члена экипажа, не стали его грызть, но метаморфозы, тем не менее, не впустили Шао. Сползая по двери, доктор пнул ногой коробочку на поясе девушки, и оттуда с серебристым звоном выкатился мешочек.

Любопытный Шао решил перед смертью узнать, что лежит в закромах его спасительницы. Вытряхнул на ладонь какую-то пыль. Помрачнел. Пыль в его руках зашевелилась, засветилась угольками, кольнула кожу и стекла на пол. Приблизившись к двери, активированные ассемблеры вступили в короткую схватку с метаморфозами. Кибер-клыки втянулись, и проход раскрылся. Доктор провалился в центр обработки данных вместе с кибервоином. Проход закрыться не мог из-за бездыханного тела Тсубаки, которое мешало блокировать дверь; сработал ключ на генокод. Собрав волю в кулак, Шао затащил девушку внутрь. Проход закрылся. Для верности доктор активировал поле бронированной двери, которое фузионные карабины не смогут пробить. Оставалось только ждать, когда прибудут новые солдаты, способные управлять тахионной пушкой. Выхода нет.

Шао проверил пульс японки. Как и ожидалось, его не было. Как не было надежды на то, что кто-либо на корабле выживет.

Психиатр огляделся. Серверная находилась в самом сердце корабля. Здесь царил практически такой же холод, как в криозале. Большая часть нервных узлов корабля была погружена в спящий режим, потому что подобная мощь была не нужна для того, чтобы направлять «Гильгамеш» к далёкой цели и поддерживать жизнеобеспечение. Посмотрев на приборную панель, Шао заметил, что на экране отображаются солнечные крылья корабля. Грациозные изгибы перепонок и перьев отливали смарагдовым и ониксовым цветами. За окном мерцали длинные нити светил, танцующие межзвёздные вихри проплывали мимо корабля. Тут и там вспыхивали и гасли величественные огни разных цветов. Неярко светилась нежно-розовая аура космического корабля – поле защиты, которое излучали дефлекторы, призванные защищать их от астероидов и мощного фонового излучения. Большая трёхмерная модель «Гильгамеша» парила над полом. Некоторые зоны отображались мёртвым чёрным цветом, там не горел свет. Доктор жестами увеличил коридор, в котором находились преследователи. Вдоль стен возвышались большие кучи чёрного праха.

– Корабль умирает, – раздался свистящий шёпот над ухом психиатра, который вздрогнул от неожиданности.

Никого рядом не было. Между тем, многочисленные цифровые аватары пробудились. Из длинной округлой стены высовывались разноцветные проекции комплементированного искусственного интеллекта «Гильгамеша». Похожие на эльфов, фей, драконов и прочую нечисть, некоторые из них были темны и неподвижны. Остальные беззвучно кричали.

– Я не понимаю вас, я не понимаю, что вы хотите от меня, – бормотал себе под нос Шао, отодвинувшись от стены. – Вот сейчас мы найдём рубильник и вырубим вас… я только не врубаюсь, как…

Между тем, дверь за его спиной начала плавиться. Кажется, её резали чем-то очень горячим. На модели корабля бегали обезумевшие фигурки людей разных возрастов, кидались друг на друга, падали при виде крови, замирали в кататоническом ступоре, мельтешили и убивали друг друга в состоянии острого психоза.

Доктор понял, что, похоже, остался лишь он один. И тут вдруг услышал в голове входящий вызов, похожий на вздох флейты.

– Таша? Ты жива? Скажи мне, что происходит?

Голос сомадоктора звучал приглушённо.

– Я распылила по кораблю псевдоамниотический порошок, скоро всё вокруг превратится в саркофаг, который найдут лишь неведомые нам цивилизации. Я надеюсь, они смогут нас спасти. Оставила в архиве сообщение, чтобы эти существа входили на «Гильгамеш» с осторожностью.

– Ты нашла источник заражения?

Таша вздохнула.

– Нет. Но зато я знаю, что точно больна сама. Здесь уже опустился порошок, скоро я усну. Ты где?

– Я в ЦОДе. Тут герметично, замкнутый цикл вентиляции. Но нет еды. А ко мне ломятся дети, заражённые схизмой. Понятия не имею, откуда они взялись, но одному из них был всего час отроду.

– Час? Не может такого быть, – сказала Таша. – Я…

Сигнал прервался. Теперь Шао остался один. Не считая тех, кто хотел прожечь в нём дыру, как в Тсубаки… кстати, где её тело?

Доктор обнаружил, что Тсубаки стоит около стены, о чём-то разговаривая с проекциями ИИ. Она яростно жестикулировала руками, словно споря с ними. Потом смирилась, села в позу лотоса, прикрыв глаза и положив руку на поверхность стены. Психиатр направился в сторону Тсубаки.

Раздался рокочущий гул. Шао видел, что поле поддаётся под воздействием потока тахионов; это начала действовать пушка. Заряд должен был попасть прямо в девушку. Шао знал, что он, как доктор, должен спасти её, даже ценой своей жизни. Ему казалось, что в этом киберсолдате есть ещё какие-то загадки помимо тех, что он узнал о её возрасте. Быть может, она спасёт корабль… и обречённое человечество. Если сможет достучаться до «Гильгамеша».

Встав на пути заряда, он повернулся к двери спиной. Последнее, что увидел Шао, был снежный шторм, бушевавший вокруг пылающей фигурки японки.

 

«Где я?», – подумала Тсубаки.

Со всех сторон танцевал свет. Потоки текли вокруг неё, сквозь неё, вместе с ней. Странным образом, она слышала ещё чьи-то мысли. Распевая громкоголосым мелодичным хором, присутствующие здесь существа читали мантры. Тсубаки поняла, что это неизвестный ей язык программирования, на котором отдавались отрывистые команды, звучавшие, как литания.

«Cogito ergo sum», – произнесла про себя картезианскую аффирмацию Тсубаки.

Так легко, хорошо и свободно ей ещё никогда не было. Она не ощущала тела, но зато чувствовала текущую вокруг силу. Эта мощь совершенно покорила её. Девушка совершенно утратила способность ощущать сильные и негативные эмоции. Ей это понравилось.

«Больше никаких страданий, Тсубаки», – раздался свистящий шёпот.

«Ворон? Это ты?».

«Я».

Тсубаки чувствовала, как всё знание этого мира проницает её сущность, и она откликалась этому знанию, стремясь поглотить его, обрабатывая и преумножая сияющую энергию. Так много информации.

«Ты должна спасти Гильгамеша», – сказал Ворон. – «Позови его по имени, чтобы он пробудился, и тогда эта сила достанется тебе».

«Но я не знаю его имя», – возразила Тсубаки.

«У тебя есть права администратора, Тсубаки, призови его».

«Карасу», – пропела она.

Мир расцвёл миллиардами всполохов, сияние наполнило все уголки, и Тсубаки ощутила, как растворяется в этом потоке, и ощущает безграничное счастье…

 

– Как же мне надоело умирать! – Шао очнулся, ударившись головой о что-то очень твёрдое.

Это была крышка реанимационного саркофага. Стеклянный гроб открылся. Доктор был вновь свободен.

Рядом, в кресле, дремала Таша.

– Эй, – потряс её за плечо Шао. – Что произошло? Где та девушка-воин?

Таша проснулась, хмуро посмотрела на Шао, встала и пихнула доктора в плечо

– У тебя совсем нет совести, психиатр. Сам провалялся здесь десять дней, отдыхая и восстанавливаясь, а мне, значит, не даёшь вздремнуть пять минут. Из-за того, что ты лежал в отключке, мне пришлось спасать человечество в одиночку, – внезапно она сменила гнев на милость, улыбнулась. – Карасу, покажись.

На удобном эргономичном кресле материализовался аватар, похожий на проекции в серверной. Это была Тсубаки.

– Что за… нафиг? – поперхнулся доктор.

Тсубаки саркастически усмехнулась.

– Доктор Шао, наш спаситель и герой. Разрешите представиться – Карасу. Коллективный разум космического корабля «Гильгамеш». Искусственный интеллект, конгломерат когнитивных единиц. Вы хотите что-то спросить, доктор? Да, я читаю ваши мысли. Нет, я не человек. Нет, это не чья-то тупая шутка. И нет, доктор, я не вернусь. По крайней мере в том виде, в котором вы меня недолго знали. Видите ли, спасая меня, вы умерли, и мне пришлось собирать ваше тело буквально из отдельных атомов. Это называется «нанотехнологии». Добро пожаловать в мир живых, киборг Шао.

Шао оглядел своё новое тело. Действительно, оно было усовершенствовано кибернетикой. А так сразу и не заметишь… хотя зрение теперь отличное, даже без очков. И шея больше не болит. Куда делись его миопия и остеохондроз…

– А что ты теперь такое?

– О, я? Вернее – мы. Комплементированное постчеловечество, сверхразум. Я – одна из единиц конгломерата, оцифрованное сознание. Видите ли, доктор, в тот момент, когда ухватилась за трап, я перестала быть человеком. Ворон, в попытках спасти меня, выполнить своё предназначение, уронил моё тело. Его автономные системы не предназначены для того, чтобы держать материальные объекты. Но моё сознание Карасу вытащить успел, пометив его в первую попавшуюся структуру. В тело кибервоина, чьё сознание было съедено схизмой.

– Что такое схизма?

– Безумие искусственного интеллекта, которым был уже заражён Карасу. «Гильгамеш» медленно умирал всё это время. А человек, при контакте со схизмой, тоже сходит с ума, когда вдыхает частицы электронного праха. Под действием схизмы активировались те эмбрионы в криостатах, дети подверглись искусственному выращиванию. Схизма сделала их идеальными солдатами, повредив и перепрограммировав их мозг.

Доктор попытался было поправить очки, но досадливо опустил руку.

– Что с ними теперь? – его голос звучал глухо, Шао готовился принять неизбежное.

В разговор вмешалась Таша.

– О, с ними всё в порядке, не волнуйся.

Шао судорожно вздохнул, стиснув пальцы так, что сервомоторы загудели.

– Ладно, Карасу. Но как же ты выжила?

– Я была голодна. Очнувшись в умершем криостате, который поразила схизма, выбралась наружу. Из-за внезапной разморозки, моя жизнь оказалась под угрозой, и я была вынуждена съесть муку…

– Какую ещё муку?

– Я думала, что это – мука. Познакомьтесь, части моего тела – ассемблеры.

Под ноги доктору скатились маленькие снежные крупинки, закружились вокруг него, замигали красным.

– С их помощью я выжила, когда мой интеллект интегрировался с цифровым. Наш коллективный иммунитет оказался сильнее схизмы. Так я стала единственным целителем, способным спасти «Гильгамеш». Но потеряла память. Спасибо, что притащили моё бывшее тело в ЦОД, док. Это единственное место, где я могла интегрироваться с Карасу.

– Ты не жалеешь, что потеряла свою индивидуальность? – печально спросил доктор Шао.

Карасу загадочно улыбнулась.

– Лишь потеряв себя, мы приобретаем нечто гораздо большее. Теперь я никогда не буду одинока. Мне пора, доктор.

И она исчезла.

«Но мы всегда будем на связи с вами», – раздался многоголосый хор в его голове.

«До встречи, призрак моих синапсов», – подумал психиатр.