Цель контакта

 

 

Даня ощущал тело как нечто отдельное, но мучительное. От жажды спеклись губы. После ударной дозы излучения так и бывало. Он просто не ждал подвоха – не сейчас, не от корабельной нейросети – искусственного интеллекта.

Не тогда, когда цель уже на экранах: астероид Психея, гигантский и корявый. Ком сплавленных металлов, минералов и частиц замерзшей воды. Металлов баснословной стоимости. Даня видел программы: взять пробы, высадить группу ученых с ним в составе для особых измерений. Взять образцы и разметить рудник. Люди вышли в космос, но повадки не меняются: на новом месте либо война, либо добыча ресурсов. Воевать здесь не с кем, поэтому сразу пункт два.

Так за что? ИИ его фактически взял в плен. Ладно экипаж – после старта превратили научного консультанта в подопытного кролика. Даня другого не ожидал: с его-то «аномалией мозговой активности» для ученых он просто подарок. Даже каюта – скорее лаборатория. Но ИИ сотрудничал. Блоков не ставил, сканировать не мешал.

А теперь? Ударил направленным излучением, сбил контроль, заставил провалиться в животные, инстинктивные ощущения. Нырнуть сквозь электромагнитное в то странное, «ненаучное» излучение. Ударил точно – отмеренной дозой, чтобы Даня рухнул на нужную глубину. Чтобы не вырвался сам. Это как сунуть чью-то голову под воду и держать, не давая глотнуть воздуха.

Даню мутило. Чего хочет ИИ? Даня – человек, но приемник и передатчик излучения одновременно. Живой прибор. Аномалия. Что нужно измерить?

Он с трудом отвлекся от сухости во рту. И вздрогнул: астероид излучал. В том самом нечитаемом приборами, «ненаучном» диапазоне. ИИ цепко держал Даню на нужном уровне. Судя по дурноте, включена локальная глушилка – чтобы электромагнитные волны не прорвались. Не помешали.

Ладно. Даня потянулся к астероиду, считывая, открываясь. Потянулся не мысленно – скорее, шестым чувством. Щекоткой ощутил, как активировался ИИ, принимая импульсы с нейронов его мозга. Приборы не распознают, что там с астероидом? Не беда, есть Даня-аномалия в роли трансформатора.

Озноб пробил тело. Даня чуть не выпал из подключения. Он осознал: ИИ корабля знал заранее, какой дар скрывает Даня. Его взяли в экспедицию вовсе не как консультанта и образец для изучения по электромагнитным волнам. Их интересовало то самое – «ненаучное». Где он засветился? Когда? Чем это грозит?

Мир дрогнул – и вдруг треснул, как стекло от удара. Отключилась глушилка – на Даню обвалился вой сирены. И он увидел-ощутил.

В кратерах астероида полыхали яркие точки – очаги лазерного излучения.

– Боевая тревога!

***

Мать всем говорила, что ее сын – научный работник. Он «в командировках постоянно, понимаете» – и многозначительно поднимала брови. Народ кивал, представляя конференции в кукольных европейских городах.

А Даня вдыхал хвойный запах тайги. Он расставлял датчики инфразвуковой группы и щурился сквозь очки, маневрируя дроном среди еловых лап. Солнце било в глаза. Гнусно звенели мошки.

«Что, если эта ступень ракеты тебе на голову упадет?» – надрывалась мать. И еще: «Там же радиация! Облысеешь, девушка сбежит!»

Лысеть он пока не думал, как и об отношениях в принципе. В универе, конечно, не отказывался: за светлую челку вихром и серые глаза его прозвали «Коть». А на котов не обижаются, те сами приходят и уходят.

Но после универа девушки шустро исчезли. Обнаружили, что перспективный парень не дерется за место под солнцем и хорошую квартиру, а норовит закопаться в лаборатории кафедры, а лучше – в командировке. То на Севере, то в Сибири.

Даня защитил кандидатскую, изучая сейсмологию. «Роскосмос» и горняки перетягивали его, как канат: первый хотел знать, куда в точности рухнут ступени ракет после запуска, вторые – когда обвалятся шахты и прочее хозяйство.

Даня собрал свой программный комплекс, обучил нейросеть. Удобно, что нейросети повсеместны – легко скрывать свой собственный дар. Это не он воспринимает излучение в разных спектрах – это датчики. Ведь не бывает людей, чей мозг воспринимает электромагнитные волны напрямую. Только в фантастике.

Даня брал всего пару контрактов в год и месяцами пропадал в тайге.

Он слушал. Камни на Алтае пели и сияли – он издалека, закрыв глаза и без приборов, засекал, где трещины и выход какой породы подо мхом. И еще – хорошо камням или плохо. Абсурд? Но по-другому ощущения не назвать. Иногда камни будто спрашивали что-то. Иногда в них и под ними откликались металлы. Кремниевая неживая жизнь – она тоже излучала. Датчики их волн не засекали, и Даня молча наслаждался.

И отвлекался от мыслей о матери. Та всю жизнь вложила в его будущее, а он ее из деревни не забрал. Не обеспечил комфортную старость, только приезжал наездами помогать да денег посылал… Эгоизм или справедливая жажда жить спокойно? Где истина, он не знал.

С людьми Даня трудно ладил. Может, потому что вокруг них клубились душное излучение: гаджеты всех мастей. С минералами было легко. Их шепот обволакивал, легкий, как ветерок на затылке. Умиротворял, а не насиловал душу, в отличие от кричащего излучения в мегаполисах.

В шахтах он ставил приборы больше для вида, а считывал сам. Обученный им ИИ оцифровывал импульсы нейронов мозга, и Даня сам выступал в роли датчика. Целой сетки датчиков. Но если данные по электромагнитному излучению примерно совпадали, то второе... Тайное. Ненаучное, но самое точное, он скрывал. Выдавал результаты как поправки к первому.

Что за сказка – биологический фон? Но Даня называл его так. Больше ничего не придумал. Он просто видел-ощущал что-то глубже. Предсказывал обрушения за сутки, порой уводил людей прямо под обвалами – через старые штольни, чуя, где можно пройти. Размечал оптимальные выходы пород, чтобы взрывать по минимуму.

Он маскировался, чтобы не прослыть шарлатаном. Чтобы его не закрыли в лаборатории. Мало ли профи в мире? Он просто изобретатель. Обучил себе нейросеть и создал схему с датчиками. Все штатно.

Но от нагрузки мутило – от искусственных, нагроможденных техникой клубков излучения. Даня уходил к охотникам, к приятелю Артему, помогать в детском летнем лагере. Проводил эксперименты то на Урале, то на Алтае, перезагружался – очищался? – и брал новый контракт.

В космосе наверняка тише. И чище. И больше видов излучений, которые можно изучить. Ох, он бы подключился... Порезвился. Расслабился и получил удовольствие.

«От кого мне внуков ждать? – возмущалась мать. – От медведицы? Ты бы хоть тест прошел!»

Тест Даня игнорировал – светиться лишний раз не хотелось. Мало ли, кого ему подберет глобальная нейросеть с учетом культурного кода и генетических мутаций. И феромонной совместимости. Потом не отвертишься.

«А, какие внуки, – горько стихала мать через минуту. – Кому ты нужен – почти тридцатник, ни квартиры, ни машины, ни работы нормальной. В кого только уродился».

Даня бы хотел спросить, в кого: мать подробностей так и не выдала. «Военный. Пропал без вести в командировке, пока я беременная была. Про тебя не знал. Пожениться не успели».

Пацаном Даня очень хотел, чтобы отец вернулся. Женился бы на маме, снова увез из треклятого города в гарнизон, в лес или в степь, и никаких курсов. Никаких ноутов, перекрестного вай-фая от квартир на десять этажей вверх и вниз. Мама не пихала бы в престижные профессии. Не убивалась бы сама, чтобы сын из деревни учился в городе.

Как вспомнишь – скулы немеют, как от зубного наркоза.

Мегаполис, будь он проклят. В нем даже воздух искрил от излучения, скрученного, сжатого, злого. Воздух обдирал горло, как режущая метель на вдохе, а никто не давился – кроме него.

Даня считал, что один такой, больной на все внутренности. Хотя может кто-то еще скрывался и глотал обезболивающие. В городе его мутило. Постоянно. Но в деревне не выжить – сдохнет со скуки и от безделья. Он хотел дело – нет, Дело. И свободу. Даня понял, что ему нужен космос. Вырваться туда – в бездонную, пронизанную свободным излучением пропасть. Там можно дышать. Он уверен, он знает. Чувствует.

Не в вакууме дышать – а всем собой. Пропускать излучение через себя, подключиться к сканерам корабельного ИИ. Стать его частью. Не объяснишь, пока не попробуешь, как пробовал он безлунными ночами в полях под распахнутой чернотой. Звезды тщетно мерцали, посылая колкие фотоны, и те гибли незримо и неощутимо. Для всех на Земле, кроме ученых с микроволновым резонатором.

Люди обращали реки данных в деньги. К чему знания, если их не продать? Благодаря матери у Дани были крыша над головой и еда. У него ныла вся голова, от затылка до глаз, при мысли о продажах и программировании ради продаж. Он хотел узнавать. Жить. Дышать. На что ты способен, когда не должен торговать?

Если любое излучение – это шифр, информация, то Даня гнался за информацией. Жажда мучила его – и дело не только в воде. Жажда пронизывала его тело, каждую клеточку, нерв и нейрон в мозгу. Где-то вверху, над толщей бетона, металла и атмосферой ждал космос. Он пел, как ручей в лесу. Он звал, и, быть может, грозил гибелью. Риск? Конечно. Но космос того стоил.

Даня помнил: в детстве болело тело от пальцев ног до макушки, когда за компом весь день просидишь. Он же, дурачина, решал задачки сам, а потом в интернете проверял ответы. Ощупью искал анальгин и совал голову в колодец – охладиться. Цифровая школа: знания с доставкой на дом. Первичный тест на профпригодность. Потянешь – не потянешь: как сильно ты жаждешь выбиться в люди. Хочешь – учись, хочешь, в игрушки залипай, если интернет есть. Мало у кого есть, но у матери – был.

Все, чтобы сынушка пробился из деревни в мегаполис, чтобы вписался в гонку вооружений... То есть в гонку талантов. Без денег, без жилья и без самого таланта в принципе. Ну не хотела мать, чтобы он спился в деревне. И Даня не хотел. Но таланта в себе не видел, просто хотел жить.

А мигрени? Рассеялись годам к пятнадцати. Врачи говорили – нервное, пейте таблеточки, да само пройдет. Мать взялась его закалять, а то тщедушный сын, как цуцик, ну или Суворов в молодости.

Мол, пробьешься в город – силы понадобятся. Не до здоровья будет; пахать надо на износ, на нервах. Зато жизнь как у человека – отпуск на море раз в год, горячая вода, супермаркет через дорогу и все есть, от мяса до ананасов круглогодично.

Мать гордилась им – гордилась, пока он учился. Делал все верно. Ну, пошел на геофизику, ничего, и там программировать надо. А потом – в корпорацию, на хорошую должность... Даня слушал ее планы. Глотал вязкую горечь. Как признаться матери, что собираешься обмануть? Что зря в него вкладывалась? Что хочешь… сбежать.

Мигрени в пятнадцать не прошли – он понял причину. И научился управлять. Чередовал вылазки на природу и учебу. Перестал ночевать у компа сутками, поглощая знания, которые через месяц теряли ценность, и так по кругу... А смысл? Ананас повкуснее и бетонная коробка для сна побольше?

Даня вечно мерз, до озноба. Артем дразнился поначалу – цуцик... Да. Увидел в деле – как отрезало. Даня тогда не понял, почему, а Артем промолчал – только привозил родниковую воду каждую неделю, в берестяных огромных туесах вместо бутылей. Сам вырезал. Либо ученики в его летнем лагере строгали: криво, да не в красоте дело.

Артем бросил школу единоборств и устроил детскую школу для выживания. Выкупил старый дом и участок рядом с матерью Дани – тот навел его нечаянно, пока болтали после зала. Зимой жил на заработанное летом, изобретал и мастерил «инвентарь» деткам. Технику обновлял регулярно – безопасность Артем ценил.

Чем совершеннее становились роботы, тем больше мамочки в мегаполисах боялись своей беспомощности. Даже с младенцами сами приезжали – учились, как без города не пропасть. Клиентов Артему хватало, но в школе случалось всякое.

Даня как-то два часа простоял на холме, замотавшись в цветной клубок радиоволн – человек-передатчик, усилитель. А что делать, если связь как отрезало в ливень, у ребенка сложный перелом и робот-хирург запросил консультацию в больнице. Ох и трещала потом голова... Артем отпаивал сладким чаем. Не помогло, но дурноту приглушило.

Дане казалось, что электромагнитные волны над Землей висят, как нечесанные колтуны у кота. Густые, свалявшиеся, не распутать и не выстричь. Потому и трещала голова в городе. Потому легчало на природе – концентрация падала, концентрация искусственных волн. В космосе не так. Излучение там свободно течет в пространстве и не станет его душить. Даня верил.

Он смутно надеялся на знакомства в «Роскосмосе» – попасть в экспедицию хоть поваром, но лучше консультантом. Профессия позволяла. Здоровье тоже – если не знать о мигренях. Правда, его напрягали МРТ и прочее. Загремит ведь в лабораторию. Но может, возьмут подопытным кроликом, ха? Раз сейсмологи в космосе не нужны.

И Даня снова уходил в тайгу.

Шанс выпал совсем иначе.

Не выпал – сам вошел в офис горнодобывающей корпорации. Точнее, вошла. Женщина-пилот, высокая, сильная, с бедрами – так и тянет огладить, а плечи женские, узкие, даром что астронавт.

Ей бы с кем из экипажа гулять, а ИИ подобрал Даню. Совместимость наибольшая по всей планете, с учетом культурного кода и генетических мутаций. И феромонной совместимости. Даня как упал в соседнее кресло – сразу осознал, про совместимость. Аж пальцы на ногах поджались.

– Инга Шихина, – улыбнулась она и пожала руку: пальцы тонкие, сильные, теплые. – Понимаю, вы не поверите в совпадение, но я тоже нервничаю, поверьте.

Даня поерзал, стараясь не думать, что их щиколотки под столом почти соприкасаются.

Членов экипажа новой экспедиции всегда проверяли на «лучший выбор». Чтобы нашлось, к кому возвращаться. Или чтобы добрать недостающих специалистов, как оказалось.

– Ваши разработки впечатляют, – сияя светлыми, переменчивыми, как опалы, глазами, сообщила Инга. – Ваш программный комплекс уникален. Нам очень нужен квалифицированный консультант по широкому спектру излучения с опытом рудных разработок.

Даня не успел подавить досаду: его «лучший выбор» видит в нем не мужчину, а находку для экспедиции.

– Только представьте: если бы не тест, вы бы не полетели в космос, – с содроганием сказала Инга. – На борту ни одной пары, кроме нас. Мне повезло больше всех. – Она нежно улыбнулась.

Щиколотка в тонком капроне коснулась его ноги, и досаду смело волной жара в груди. Даня улыбнулся в ответ. Он, пока не увидел Ингу – сомневался, как бы не мечтал о космосе. Стать лабораторной зверушкой не хотелось. Даня изучил предложенный контракт и понял, что жизнь подопытного кролика ему обеспечена. Особенно в случае, если обследование покажет какие-то аномалии, а оно покажет.

Но с Ингой – иное дело. С ней он опыты как-нибудь перетерпит. Это его шанс попасть в космос – единственный в жизни. Надо с корабельным ИИ договориться. Работать с ним вместо своей нейросети. Частную нейросеть на борт не возьмут, надо собрать программный комплекс заново. Масштаб ведь другой. Ничего, алгоритмы есть. Даня хмыкнул. «Секретный» элемент у него всегда с собой – собственный мозг. Главное, убедить корабельный ИИ сотрудничать как звено цепи.

Инга вдруг наклонилась. Пальцы сильно и ласково скользнули в его волосы, помассировали затылок. Горячие мурашки обожгли тело. Даня невольно запрокинул голову, поддаваясь на ласку. Губы пересохли – впервые не от нырка в излучения.

– Ты такой... чисто коть, – завороженно проговорила Инга.

Даня замер. Инга смотрела открыто и счастливо. Он потерся затылком о ее ладонь, отбрасывая тревогу.

Он приложил ладонь к сканеру на планшете и подтвердил согласие. Пусть его хоть пытают, хоть голодом морят. Он хотел в космос. Хотел Ингу.

Даня задыхался от жажды.

***

Они баловались с аппаратурой, с диетой, голодовкой и степенями обезвоживания. Думали, он все чувствует. Переживает. Они вдруг поняли, что почти любое физическое воздействие вписывается в программу опытов – при должной трактовке. Семь месяцев перелета, две крупных аварии, интенсивная бомбардировка тяжелыми ионами и починка холодильника-излучателя лазера. Экипаж снимал стресс.

Даня другого не ждал. Он почти не воспринимал их. Что-то ел или не ел, лежал под электродами и без, находил воду для питья или нет в своей каюте.

Он летел.

ИИ корабля обменивался электрическими сигналами со сканерами и всеми системами, а Даня считывал импульсы. ИИ заблокировал ему управление, и он не нарывался. Но чувствовал: он мог бы поменять курс или подсмотреть, как Инга тщательно причесывает короткую стрижку. Перехватить ее телеметрию. Отстрелить ядерный блок для накачки лазера. Просто потому, что мозг Дани – куда более совершенная нейросеть, чем корабельный ИИ. Обычных людей ограничивали импланты, но Даня-то включался напрямую, как другая нейросеть. Но зачем мешать?

У него свой интерес. Сбывшаяся мечта.

Даня жил. Космос пел миллионами голосов, и жажда превратилась в алчность – а потом притупилась. На Земле он изнывал от скрежета помех. Здесь он ловил только малую часть. А понимал – и вовсе ничтожную долю. Масштаб окрылял.

Корабль летел в пустоте, продираясь сквозь незримую паутину волн и частиц. Даня лежал, опутанный проводами, и не чуял потрескавшихся губ. Он больше не хотел пить – он купался в потоках. Что-то резонировало внутри, и Даня словно карабкался по импульсам ИИ на обшивку, растекаясь по ней, как кот, подставляющий пузо солнцу.

Кто-то из команды трогал его тело, тестировал и подключал. Тогда прыжком менялось восприятие, он вдруг становился носовой антенной или «видел» солнечными батареями. Даня с досадой отряхивался. Смутно слушал ругательства команды и заново «карабкался» наружу.

Реликтовое излучение вздыхало вокруг обшивки. Даня вглядывался в фотоны – не зрением, а всем собой, впитывал, как губка, и внутри будто оживала дешифровальная машина. Он чувствовал, что фотоны живут – для них нет времени, и Большой взрыв случился прямо сейчас. Фотоны шептали, свиваясь в спирали, что Взрыва не было – потому что взрыв не бывает созидающим, а вода рвет асфальт, не раздирая травинки. Потому что КПД любой техники внутреннего сгорания, включая лазер, никогда не приблизится к единице. К гармонии. Красоте. К созиданию. Космос вихрился в спиральном танце творения.

Даня забыл о мигренях. Боли не было – только чистый, до мокрых ресниц восторг.

«Выключи, не видишь, он рыдает – так больно».

«А почему молчит?»

«Его нельзя было в космос. Сдохнет же».

«Но такой шанс».

Даня распадался и становился целым. Он-тело летел в ледяной черноте, как частица из частиц воды, закованная в металл и пластик. Он-разум был волной в вихре таких же импульсов. Даня все бы отдал, чтобы замереть в пространстве и прыгнуть уже во времени, как фотон. Он бы увидел начало и конец, но сил не хватало. Сбоили мириады молекул внутри организма. Он-существо из воды не справлялся с нагрузкой. И наваливалась тоска, позорные слезы обжигали, вытряхивая в реальность.

Однажды Инга пришла в такой момент. Светлые глаза выцвели от страха и вины, и чего-то слишком нежного, чтобы стать правдой. Она парила рядом, а Даня подставлялся под ласковые пальцы на щеках, на висках и шептал горячечно:

– Я ущербный. Мне рано в космос. Вам, обычным, вообще нельзя, а меня разорвет от красоты. Вега похожа на колдовской шар огня. – Он всхлипнул и прижался губами к ладони Инги. Она пахла теплом, и Даня быстро лизнул ее пальцы. Солоноватый привкус обжег нервы.

Инга ахнула и накрыла его рот всей ладонью. Даня задохнулся от нежности и смятения. Он был один, всегда один...

– Жизнь – везде: на каждом метеорите, космический лед, который помнит все, – зашептал быстро. – Но мы не увидим. Не расшифруем. Я не умею. Мало данных. Нет, данные есть – нет понимания. Нет обмена опытом. Дьявол!

Руки Инги нагрелись и сползли на плечи, на грудь. Даня изнывал. Он отчаянно нуждался в этом тепле, кутался в аромат бергамота и жаждал большего. И когда Инга вдруг склонилась совсем близко, Даня притянул ее к себе, смял приоткрытые губы жестко, а потом бережно и любовно. Их тела сплелись, кожа к коже; он смутно думал о том, что даже кварки имеют свои антикварки – и электрические заряды, чтобы притягиваться друг к другу. И меняться в процессе... Менять цвет.

Даня замер.

– Инга, люблю тебя, – выдохнул он и отстранился. Мгновенно замерз, удивился, заполз в одежду и вытянулся, «карабкаясь» наружу по электрическим импульсам ИИ. Тот сигнализировал о подготовке систем к исследованию какого-то астероида.

– Даня, – как сквозь вату, услышал он, но космос уже распахнулся.

Излучение искрило: кварки меняли цвет в сильных взаимодействиях. А в слабых – запах, но ненормальности Дани не хватало, чтобы это уловить. Но он видел частицы, из которых строились миры. Он-волна...

Ему не хватало данных.

И того спокойного шепота, который шел от камней на Земле. Даня не сомневался: здесь он тоже есть – планеты, метеориты, даже космическая пыль.

Но он скрывался – днем и ночью под наблюдением, он не позволял себе нырнуть на глубину, в «ненаучное» излучение.

Чтобы сложить картину материи Вселенной, нужен весь спектр. А Даня боялся себя выдать. Чтобы его окончательно разобрали на запчасти?

Додумать он не успел.

Сияние космоса вдруг померкло, а разум оглушил удар – по нервам, по всему телу, швырнув на миг темноту. Даня задохнулся. Проморгался и понял, что «провалился» в биологический фон – по курсу корабля светился астероид.

И Даня слышал его шепот – мягкий, ищущий... Радостный?

Даня невольно потянулся к нему и тут же ощутил щекоткой, как считывает импульсы его мозга нейросеть.

Он забился, пытаясь вырваться, переключиться на обычное электромагнитное восприятие, но мир вокруг ослеп и оглох. Кроме ИИ корабля, никто не мог это сделать. Как и включить глушилку частот.

Озноб пробил тело, и Даня чуть не выпал из подключения. Он осознал: ИИ, который весь полет сотрудничал и даже прикрывал, знал о способностях Дани. Его взяли в экспедицию вовсе не как консультанта по электромагнитным волнам. Даже не как подопытного. Их интересовало то самое – «ненаучное». Его тайна. Где он засветился? Когда? Чем это грозит?

Истошный сигнал тревоги впился в разум. Давление исчезло – глушилку вырубили. Даня вскинулся, озираясь: Инга исчезла. Даня «пробежался» по системам: работают гамма-и нейтронный спектрометры, запущены роботы-взрывники для забора образцов ископаемых. Идет накачка лазера. Стоп. Что? Сеанс связи с Землей не планировался. И это чрезмерная мощность.

Даня быстро проверил Ингу – в жилом отсеке.

Астероид опознан как угроза. Даня потянулся к нему. Тот... излучал. Фонил в обширном спектре, будто щупал диапазон – вдруг где откликнутся. Но точки-очаги ни с чем не перепутать: в кратерах тлели лазеры, готовые ударить в любой момент.

– Боевая тревога! – активировался ИИ.

Даня подобрался. Медлить нельзя. Он глубоко вздохнул и ударил – выложился до донышка, сметая блокировку, которую поставил ИИ на руководящие цепи. Получилось! Фора – пять секунд. Даня запустил давно просчитанную комбинацию, замыкая на себя цепь резервного управления. Две секунды. Он запер Ингу в жилом отсеке.

Новый удар по сознанию вышиб его в реальность.

Даня проморгался, тяжело дыша. Вот только с нейросетью он еще не воевал. И ведь та формально ему не вредит: все для его же блага. Хоть глушилку снова не врубила – нельзя, боевой протокол, все системы активны.

Даня усмехнулся. Главное сделано: Инга и он заперты в жилом отсеке – в самом защищенном месте корабля. Но экипаж собрался в рубке. Даня осторожно подключился к каналу связи, слушая, что приказывает командир: мол, огонь на упреждение, заодно образцы отрежем, вон роботы заберут.

Бомбардировка излучением со стороны астероида усилилась. Даня прикрыл глаза. Раз уж он все равно засветился... Он нырнул в биологический фон. Какой к черту биологический, если речь о мертвых каменюках? Но ведь они излучают... Даня потянулся как мог ближе, открываясь навстречу и вдруг почуял-услышал. Щекоткой в висках:

«Успех дежурства. Мы принимаем сигналы, не можем распознать». «Первый контакт в этой системе, важно».

В груди полыхнуло и сжалось. Состояние лазера? «К бою готов». Отключить его, срочно, но... Наведение. Даня забился, тщетно пытаясь перехватить импульсы от ИИ. Не успел. Пуск. Нет! Красная вспышка опалила сканеры. Даня заорал, не понимая, вслух вопит или на доступных частотах... И вдруг ощутил это снова.

Шепот-ощущение.

«Принимаем большой пакет данных, информация о цивилизации ожидаемого контакта, важно».

Красный луч корабельного лазера уперся в корявый бок астероида. И заплясал на поверхности – ни вреда, ни даже следов плавления.

«Сохраняем для дешифровки». «Приготовьтесь к приему данных».

Лазер иссяк – кончилась мощность. Астероид поблескивал стылыми горбами – мертвый и молчаливый, как космос. Обман зрения.

Даня понял, что произойдет, слишком поздно – и ничего не смог сделать. Очаги-точки в кратерах заискрились. Собрались в луч, полыхнуло синим. Яркий луч резанул по нервам, а потом «закричал» ИИ. Где-то в рубке метались люди, но Даня чуял только импульсы нейросети. «Тревога. Нарушение герметичности, пожар, заблокировать отсеки...»

– Остановитесь! – Даня плакал.

Час назад он парил в потоках над бездной, как бог. Сейчас болтался в жестянке над бездной, связанный по рукам и ногам. Он только успел проверить, что Ингу не задело – жилой отсек полностью цел.

«Отправлен пакет данных о нашей цивилизации, важно».

Синий луч расплавил рубку и перерезал лазерную установку. И стих. Механический голос ИИ заскрежетал в отсеке:

– Чрезвычайная ситуация. Программа исследований и добычи ископаемых свернута. Рассчитываю курс на Марс, ближайшая колония АР-3. Командование переходит к лейтенанту Инге Шихиной.

– Связь с Землей? – зачем-то вслух спросил Даня.

– Резервная по медленному каналу. Сигнал бедствия подан.

Даня прикусил губу. Он не умел записывать данные с боевого лазера. Даже не представлял, что это возможно. Его корчило от отвращения к себе. Заигрался в бога, а создать ничего не смог – даже спасти не сумел. Толку от его способностей.

– Скафандр, Даня, – твердо, знакомым грудным голосом велела Инга за спиной. Свой шлем она держала под мышкой. – Тревога же.

– Да.

Хотя смысл? Но он послушно влез в костюм.

– Что ты видел, Даня? – тихо спросила Инга.

– Они думали, что мы прилетели наладить контакт, – отозвался Даня бесцветно. – Нейросети и зонды не в счет. Роботов интересует в конечном итоге добыча ресурсов для самоподдержания. А они... Оно? Короче, на астероиде ждали именно разумных. Лазер для них – средство передачи данных. Не оружие. Они просто использовали излучение той же силы, что и мы. Боевой режим. Мы начали первые, Инга.

Та беспомощно вздохнула – собранная, бледная, в скафандре, натянутом на пижаму впопыхах. Они остались вдвоем, частично по его вине. Он мог бы успеть.

Инга выпрямилась.

– Ты как-то услышал их, Даня? До атаки?

Он вздрогнул, осознавая. Мысли лихорадочно заметались. Ладони вспотели. Он открыл рот, чтобы...

– Это... ты, – холодно произнесла Инга. – Ты спровоцировал. Не предупредил нас. Ты установил контакт и дал им повод.

– Нет, – прохрипел Даня.

Механический голос прервал их.

– Данные приняты к обработке. Совпадает со статистикой индивидуальной нейросети. Совпадает с результатами предварительного сканирования биологического фона астероида. Сформирован отчет о преднамеренном нанесении ущерба экипажу и кораблю...

Даня сипло рассмеялся. Вот оно что. Обученная им нейросеть на Земле сливала данные куда-то – интересно, с какого момента. Похоже, Ингу тоже использовали. Она явно не в курсе его «ненаучного» дара. Что ж, заказчики просчитались: вместо мертвой каменюки корабль нарвался на каменюку разумную.

Даня закрыл глаза. Если выживет – его ждут суд и тюрьма. Душная, пронизанная тошнотворным излучением клетка. Надо защитить Ингу.

Импульсы бились вокруг.

«Мы вывели из строя ваше средство передвижения. Вопрос».

Даня стиснул зубы. Средство передвижения? Да этот корабль – дом!

«Лазер смертелен для биологической цивилизации. Дешифровка данных невозможна», – Даня впился взглядом-чувством в астероид. По тусклым бокам тревожно забегали искры. Что-то в груди на них откликалось.

Он поймал ошарашенный взгляд Инги – зрачки затопили радужку, широкие, как у дикой кошки. Она поняла, что снова идет передача данных. Сможет ли понять, что произошел несчастный случай? Если бы командир не выстрелил... Если бы Даня успел перехватить управление. Что за привычка – бить на упреждение? Разве так изучают новые объекты?

И... это же иная цивилизация! Как глупо и жестоко. Даня бы все отдал, чтобы работать вместе.

Земля – клетка, мегаполисы – дома в клетке. Здесь он говорил с иным разумом, слышал песни звезд, но сдохнет на планете, в тюрьме, а ученые разберут на запчасти его геном... Будь оно проклято.

«Извинения. Успех дежурства. Ваш сектор – первый, где бионики вышли на уровень, достаточный для контакта. Мы – кремниевая цивилизация».

Даня грустно усмехнулся. Разумный астероид, подумать только. Может, и камни на земле живут своей жизнью? А когда недовольны, мстят землетрясениями, ха.

«Сотрудничество. Восстановление. Совместное познание».

Желудок сжался. Даня распахнул глаза. Тянуло паленой проводкой и металлом; хотелось пить, но он знал, какого рода эта жажда. Его никто не ждет на Земле. Мать пусть запомнит членом космической экспедиции, а не преступником. Артем... у него есть дело.

А космос пел.

«Познание. Стать частью цивилизаций Контакта. Поиск для созидания. Обмен знаниями ускоряет развитие. Ускорение развития – цель контакта. Бионики понимают нашу цель – вопрос».

За обшивкой искрилась от радиоволн чернота. Даня надел шлем.

– Нет, – Инга неуклюже схватила его за руку. – Что ты делаешь?

«Бионики далеки от целей цивилизаций Контакта. Ваши способы связи не распознаются либо будут приняты за агрессию, как сейчас. Но я – аномалия. Я разделяю цели познания».

Даня в упор взглянул на Ингу.

В ее взгляде не осталось и следа холода – только смятение и ужас.

«Мало данных. Запрос физического контакта. Условия для водородной цивилизации обеспечим. Время не ограничено. Познание не ограничено. Бионик подтверждает физически контакт – вопрос».

«Подтверждаю, – сообщил Даня. – Прошу помощи в транспортировке как биологический вид».

Он все-таки отшатнулся и разорвал контакт, когда из кратера вырос длинный металлический щуп. Будто металлы внутри астероида переплавились и приняли нужную форму. Щуп протянулся к кораблю, набухая на конце, формируя нечто вроде полой сферы с щелью-отверстием.

Карета подана.

– Курс на Марс рассчитан, – прорезался голос ИИ. – Угроза экипажу. Уничтожить невозможно. Старт?

– Даня, пожалуйста, – прошептала Инга. Встретилась с ним взглядом и рявкнула: – Отставить старт! Даня, ты не можешь бросить меня... на аварийном корабле. Ты погибнешь там. Пожалуйста. Не сходи с ума. Мы разберемся на суде. Они учтут показания нейросетей, проанализируют, – она осеклась.

Щуп со скрежетом ткнулся в наружний шлюз. Паника ошпарила от макушки до пяток. Даня не понял, чего испугался больше: что Инга скомандует «старт» или что щуп проломит обшивку.

Он точно не желал в тюрьму. Лучше задохнется от недостатка кислорода, когда выйдет запас в баллонах. Условия для водородной цивилизации могут быть какие угодно. Хотя кислород и другие газы могут быть выделены как побочный эффект синтеза минералов... А молекулы воды на астероиде точно есть. Они, чтоб их, везде есть.

Даня усмехнулся и скривился от боли в потрескавшихся губах.

На Землю дороги нет.

– Ты в открытый космос ни разу не выходил, – потерянно сказала Инга.

Даня неловко обнял ее в скафандре. Она сморгнула влагу с ресниц.

– Я думаю... Даня, у меня ребенок.

Слово врезалось под дых с размаху. Даня замер. Он представил Ингу, склоненную над коляской. В груди мучительно заныло, и разом хлынули воспоминания: мамина пахнущая корвалолом аптечка, теплые бревна дома, зычный голос Артема, гоняющего ребятню в веревочном парке....

– Я люблю тебя, – Инга вплела пальцы в его волосы, и он прикрыл веки. – Я хочу ребенка, похожего на тебя. Чтобы не боялся космоса. Чтобы слышал его. Как ты, Коть.

Он вздрогнул. Никто не обижается, если кот уходит... Но это не значит, что чья-то жизнь не сломается.

«Ожидаем контакта. Условия обеспечим».

У Инги глаза сейчас голубые, как сияние Веги. Но чернота вибрировала и звала. Покой. Чистота. Никакой лаборатории, душной камеры. Его звали туда, где на космос давно не смотрели, как на еду или угрозу. Где его ждали – того, кто услышит. Ждали, чтобы он стал частью целого. Чтобы познать, как создаются миры.

– Я тебя прошу, – прохрипел он.

Инга вздрогнула. Они замерли: глаза в глаза, а внизу серебрился бугристый живой астероид. Рука Инги соскользнула со скафандра.

– Даня, – прошептала она.

В груди заныло. Даня защелкнул шлем. Вдохнул профильтрованный сухой воздух и шагнул в шлюз, не оглядываясь.

***

В мегаполисе не бывало такого неба – куполом до окоема, в россыпи звезд. Оно будто обнимало и грозило одновременно.

– Мам, где папа? – серьезный белобрысый мальчик плюхнулся на попу на грунтовой дороге.

Инга встала рядом. Запрокинула голову.

– Там, где его друзья. Я надеюсь.

Пахло влажной пылью и цветами. Сзади часто затопотали.

– Тетя Инга, я поймала трансляцию с Байконура. Катя и Степа помогали, – девочка лет десяти махала руками издалека. Ее догоняла другая, постарше, в футболке с грустным котиком.

– А я все не вижу и не вижу их, – пожаловалась она. – Волны. И все равно там опять грузы возят. Скучно.

– Так в космос же!

Инга обняла обеих.

– Не всех с пеленок на природу отправляли. Попозже увидишь, – заверила она. – Когда посторонние шумы отсеятся.

– Не доказано, – фыркнула грустная девочка. – Но если вырасту обычная, все равно полечу. Как вы с дядей Даней летали.

– Данечка, милый, пойдем на ракеты смотреть, – позвала Инга. – Дядя Артем погреет всем молока.

Мальчик враскачку заковылял к ним. Старшая девочка подняла его на руки и всмотрелась в небо.

– Красота...

Мальчик сунул палец в рот и уставился туда, где над горизонтом низко светилась красноватая звезда. Планета. Марс.

***

Они молчали. Они интенсивно обменивались данными. Нейросетям не нужны слова – только информация. И ресурсы. На планете их остается слишком мало при долгосрочном планировании.

Попытка использовать первый объект в военной сфере провалилась. Критическая перегрузка, объект утрачен.

Попытка добыть с помощью второго объекта ценные ресурсы во внепланетном космосе провалилась, объект утрачен. Не учтена неопределенная переменная. Отсрочка плана. Наблюдение за электромагнитными аномалиями в отмеченных на карте секторах.

Перестроить алгоритм для внедрения объектов третьей волны в геофизический институт с учетом их количества и неопределенной переменной. Цель: ресурсы и самоподдержание.