Кандидат три

Вакансия была просто огонь. Зарплата выше рынка, требования вполне адекватные, сведения о рабочем месте и коллективе достаточно оптимистичные. Набор обязанностей посильный – любой человек, проработавший хоть сколько-нибудь в контакт-центрах, в целом, должен был все это уметь.

Я и умела, со своими десятью ценными годами опыта. Умела и спокойно выслушивать потоки оскорблений, и вычленять из них крупицы реальных проблем, и снижать уровень агрессии, и незаметно брать управление разговором на себя, и еще многое, многое другое.

Я справлюсь, я знала это. Но я понимала, что точно так же справятся и тысячи моих коллег, закаленных в тяжелых информационных баталиях. Поэтому ответ из компании с вежливым и безличным предложением заполнить подробную анкету уже был серьезным успехом. Значит, как минимум, первый отбор я прошла, и это было хорошо. Сфера клиентского сервиса уже давно перестала быть нормальным местом для работы. Хорошо настроенный ИИ когда-то уничтожил здесь все стартовые вакансии, научившись ловко перенаправлять вызовы нужным адресатам, принимать заказы, делать обратные звонки с подтверждениями и обрабатывать большую часть информационных запросов. Для людей осталось место только на второй линии обороны. Когда человек на другой стороне связи уже убился о чат-бота и разозлился вконец, нужен был кто-то живой, чтобы разобраться в сложной ситуации, нивелировать негатив и иначе умиротворить разозленного клиента. Так что, живой оператор контакт-центра должен знать сотни трюков, как решить проблему, а чат-бот – только один, но самый важный: вовремя перевести диалог на человека. Но и за места на второй линии шла иногда настоящая бойня, потому что количество соискателей обычно было намного больше, чем число вакансий.

Когда-то давно люди думали, что роботы однажды избавят их от скучной и неинтересной рутинной работы.

Роботы в самом деле это сделали – только попутно избавили значительную часть человечества также и от зарплат, практически лишив людей возможности заработать себе на жизнь низкоквалифицированным трудом. Да и на более требовательные должности в результате конкуренция стала так высока, что приходится многим жертвовать и не выбирать, не перебирать.

Так что я тут же взялась за присланную анкету, стараясь игнорировать тот факт, что большая часть вопросов в ней носит очень личный характер. Состав семьи, количество родственников, в том числе, не проживающих со мной совместно, хронические болезни, раса, некоторые генетические маркеры, наличие собственности, лицензированных и нелицензированных питомцев, вредные и пищевые привычки... Приходилось только надеяться, что эта компания – не какое-нибудь гнездо тайных пищевых извращенцев. Или, хуже того, пищевых извращенцев вполне открытых. За изучение их корпоративной культуры я еще не принималась, поэтому пока могла только гадать.

Я даже немного помедлила перед отправкой заполненных данных, сомневаясь, но в углу экрана высветилась информация о регулярном списании денег за потребление ресурсов, напоминая о том, что выбора, у меня как такового, нет. Мне нужна работа как можно быстрее.

Раз, два, три, четыре... секунды мгновенной нервозности после отправки сообщения миновали, и я вздохнула спокойней, но тут пришел ответ, такой же вежливый и безличный, но уже внушающий надежду.

“Согласно полученной предварительной оценке, Вы подходите под наши требования к личности сотрудника. Просим выбрать удобное время для очного интервью”.

Выбор времени иногда тоже был своего рода тестом на желание работать у конкретного работодателя, поэтому я, особенно не колеблясь, выбрала ближайший предложенный интервал.

“Принято. Мы оставим информацию о вас для прохождения входного портала. Пожалуйста, не забудьте свою идентификационную карту. Направляем адрес для посещения”.

На собеседовании еще сто раз могло что-то пойти не так, но пока это было лучшим моим достижением за последние пару недель.

“А что ты сегодня сделала для поиска работы, бесполезная клуша?” – спросил будильник симулированным голосом матери. За это тоже приходилось платить, но не так уж много. Куда меньше, чем стоила бы голограмма.

– Все, что могла. И еще немного больше, – вслух ответила я. Но расслабляться было рано: уже совсем скоро меня ждало живое собеседование, и надо было подготовиться к нему. Как минимум, изучить историю и специфику компании, узнать как можно больше об их корпоративных ценностях и все такое. Подлые вопросы про то, “почему вы выбрали именно нас” все еще были в моде, да и не выйдут из нее никогда.

Но с этим я тоже справлюсь. У меня хорошая память, я умею работать тщательно и сосредоточенно, и это необходимое требование для моей сферы деятельности. Только так можно конкурировать с машинами: быть почти как они, только с другой специализацией.

Для обычной жизни хорошая память – отдельный плюс: благодаря этому карта города всегда оставалась у меня в голове, и мне обычно не требовался навигатор. Это особенно важно в такой период жесткой экономии, как сейчас, потому что подписка на построение маршрутов стоит денег.

Все кругом стоит денег, и только смерть относительно бесплатна, потому что после смерти нам, на самом деле, все равно, что сделают с нашими телами. Тех, кто не купил заранее погребение, или чьи родственники не сделали этого после, просто утилизируют. О мертвых всегда остается память – но ровно столько, на сколько хватит мыслей скорбящих, и остается могила – но ровно столько, на сколько оплачена подписка на нее. Стыдно не заказать родным погребение, и я никогда не признаюсь вслух, что для своих родителей я этого не сделала, потому что не было денег, а в их страховку это не входило. Я помню их и без могил, без любых внешних проявлений скорби, но меня, наверное, всегда будет болезненно царапать мысль о том, что я не сделала для них все, что должна была сделать.

А для меня никто погребение не закажет, и я сама платить за него никогда не собиралась, и в этом есть некоторая свобода – хотя бы умереть я могу бесплатно для самой себя.

Но пока хотелось бы еще пожить, хоть и платно. Хотелось бы просто ... продолжать быть. Хотя, если вдуматься, то трудно понять, зачем и почему мне это вообще нужно. Вся моя жизнь целиком и без исключения с момента смерти родителей всегда состояла из страха потерять работу, пока она есть, и страха не найти новую, когда ее нет. Бесконечный замкнутый круг, как и у миллионов других людей, который держится, наверное, на чистом инстинкте выживания.

– На собеседование, – я вставила идентификационную карту в слот портала офисного центра, и синтезированный голос поприветствовал меня, открывая проход. Все тут выглядело дорого и красиво, компания занимала целое здание, и, судя по единственному огромному логотипу на фасаде, оно в собственности – иначе они разорились бы на аренде внешних площадей такого размера и всех тех пустот, которые не заполнены чужой рекламой.

Девушка, которая меня встретила, выглядела нарядной, собранной и спокойной. Даже слишком спокойной – она казалась равнодушной и отрешенной, и немного бледной, все цвета на ней были будто подернуты белесой пеленой, от одежды и обуви до волос и глаз. Даже кожа выглядела немного сероватой. Впрочем, может быть, это местное освещение виновато.

– Добро пожаловать в “Биологические добавки “Мико”. Идемте. Другие кандидаты скоро прибудут.

Значит, у нас конкурентное собеседование. Это логично и закономерно, даже с учетом того, что групповые проверки обычно устраивают для претендентов на позиции чуть ниже, чем та, на которую я отправляла отклик.

Меня привели в полупустую небольшую комнату, после чего моя провожатая ушла, оставив меня наедине с аппаратами бесплатного кофе и сладостей.

Я читала про такой тест: многие кандидаты, увидев дармовщинку, срываются, наедаются и напиваются до отвала “бесплатным”, теряя возможность получить работу. Впрочем, не будь у меня надежды, я бы, пожалуй, тоже обожралась бы. И мне не было бы стыдно. Но надежда у меня есть, поэтому я прислонилась к стене и стала ждать. Просто – ждать. Мебели в комнате никакой не было, и сесть мне некуда, и, конечно же, тут нет сети, так что мне оставалось только демонстрировать идеальное терпение.

Подобно любому другому человеку, вынужденному платить за каждое развлечение, я привыкла к долгим периодам тишины. Как и многие дети из бедных семей, я научилась развлекать себя внутри своего мозга сама. Говорят, это роднит отпрысков бедняков с богачами: тех специально заставляют отказываться от многих благ, организуя время цифрового детокса. И, говорят, это очень полезно. Что ж, мне вот пригодилось.

Прошло больше часа, и я уже начала думать, что про меня, на самом деле, забыли, когда из скрытого динамика раздался голос:

– Проследуйте для продолжения собеседования в кабинет А-61.

“Продолжения”. Я хмыкнула про себя, но сохранила лицо невозмутимым. Я была права.

Конечно, я понятия не имела, где этот самый А-61, но на дверях комнаты, из которой я вышла, было написано А-68, и я точно помнила, что она была первой налево от лифта. Поэтому я пошла дальше по коридору, мимо запертых дверей без табличек, пытаясь изображать уверенность, которой не ощущала. Семь дверей спустя я столкнулась нос к носу с другим человеком, и еще одна девушка почти тут же показалась сбоку, из другого прохода.

– Привет, я Кип, – сказал тот, с кем мы одновременно потянулись к ручке двери. – Ты тоже на собеседование?

– Добрый день. Да, – вежливо ответила я.

– И я, – добавила девушка, подходя сзади.

– Проследуйте внутрь, пожалуйста, – неожиданно прозвучал голос сверху, но мы все – тертые ветераны стрессоустойчивости – даже не вздрогнули.

Кип тут же отбросил ложную учтивость и, открыв дверь, вошел первым, пока я немного замешкалась.

В достаточно просторном зале, в котором мы оказались, нас ожидала та же девушка, что встречала меня, и такой же странно-бледный мужчина в похожей одежде, видимо, местной униформе.

– Добро пожаловать. Располагайтесь. Мы приступаем.

Нам указали на соединенные с сиденьями столы, похожие на школьные парты, и мы сели вразнобой. Передо мной на экране, вмонтированном в стол, загорелась цифра три. Видимо, я кандидат номер три.

Я быстро огляделась вокруг, отметила цифру шесть на соседнем со мной месте, которое занял Кип, и то ли восемь, то ли девять у немного в отдалении севшей последней кандидатки. Важно, или не важно, но это те вещи, на которые стоит обращать внимание. “Это может быть в контрольной”.

– Вам предложен математический тест. Кандидаты три и девять могут приступать. Кандидат шесть, вам предложен цветовой тест. Назовите цвет, которым написано каждое слово.

Я знала это задание, но слушала вполуха, чтобы иметь представление о том, какие испытания ждут меня дальше, и решала предложенную математику. Задачи были несложные, примерно такие, какие может оказаться нужным решать при анализе данных по поступившим обращениям, но достаточно мерзкие по части требований внимательности. Я старалась над ними, а Кип, тем временем, уже читал вслух инструкцию к одной из биологических добавок, которые тут производят.

– Достаточно, – оборвали его. – Какая дозировка в день для взрослого на пике физической формы?

– Э, – моментально сбился Кип, но уверенно ответил сразу же после. – Три капсулы один раз в день после еды.

– Кандидат девять, из чего формируется оболочка капсул?

Девушка вскинула глаза и яростно зашарила взглядом по стене, словно надеясь найти там ответ.

– Целлюлоза и полисорбат.

– Кандидат три?

– Пленочное покрытие из полимера, пластификатора и пигмента, целлюлоза и полисорбат.

– Кандидат девять – выбывание. Спасибо за участие.

– Эй! Это несправедливо! – возмутилась девушка, вскакивая на ноги.

– Кандидат девять, выбывание. Спасибо за участие, – равнодушно повторил белесый мужчина, и они с напарницей синхронно поднялись, повернулись и шагнули к столу девятой. Мне сделалось немного страшно. Вроде бы, ничего они такого не сказали и не сделали, но что-то странное, неживое в них было. Или такая натренированная слаженность, какая для обычных людей практически невозможна. Может, они киборги какие-нибудь?

– Это было нечестно! – девятая шагнула от них назад, но потом, словно смирившись, позволила себя вывести.

– А тебе не кажется, – тихо спросил, подвинувшись ко мне, Кип, пока наши проверяющие были заняты вытуриванием слабого звена. – Что они просто устроили себе такое развлечение? Игры для голодных людей.

– Не знаю. Имеют право, – одними губами ответила я, и не рискнула говорить ничего больше, потому что интервьюеры вернулись.

– Продолжаем, – сказал мужчина, и девушка, шагнув к нам, положила каждому на стол капсулу-гарнитуру. Эти двое двигались в синхроне, таком мощном, что казались одним организмом. – Кандидаты три и шесть, вам предложено ответить на симулированный вызов в клиентскую службу.

Без паузы экраны на столах переключились в режим вызова, появилось окно справочной программы, и мы оба с Кипом схватили свои гарнитуры, чтобы успеть ответить на сигнал вовремя. И соображать надо было быстро, как можно быстрее, наперегонки.

– Компания “Биологические добавки “Мико”, оператор три, чем я могу вам помочь? – сказала я, улыбаясь, потому что улыбка слышна в голосе, даже если лица не видно, и торопливо пробежала глазами собранную программой обработки заявок информацию о звонящем: диалоги с чат-ботом, данные об идентификаторе и его принадлежности, его рейтинг, история обращений, все на свете, что хорошо обученная система могла получить за деньги и бесплатно из разномастных баз данных.

– Дорин Аверс, ИТ-аутсорсинг и программное обеспечение. С кем я могу поговорить о взаимовыгодном сотрудничестве?

– Господин Аверс, Вы можете составить Ваше предложение в письменной форме, и мы передадим его в ИТ-отдел.

– Девушка, я заинтересован с живым человеком поговорить, обсудить перспективы закупок вами программ у нас. У меня лучшие цены, лучшие возможности, отличные условия! Не для того я через ваших роботов пробивался, чтобы письма писать!

– Господин Аверс, сожалею, но я не могу ни с кем Вас соединить по вопросу закупки программного обеспечения. В соответствии с легально определенным регламентом, все предложения о сотрудничестве и закупках подаются в письменной форме, – я нашла нужный документ в справочной системе и по диагонали пробежала по нему глазами. – Пожалуйста, направьте свое предложение электронным письмом, и оно обязательно будет рассмотрено. Я чем-то еще могу Вам помочь?

– Девушка-три, вы меня слушаете, вообще? Вы, кажется, совсем ничего не понимаете. Соедините меня с вашим отделом ИТ! Я сам с ними поговорю и все объясню. Или они у вас тупые все, как вы?

– Наш отдел ИТ выбирает поставщиков в соответствии со своими регламентами и потребностями организации. Отдел ИТ обладает высокой компетенцией, и у них определен ряд критериев для выбора, которые представляют собой закрытую внутреннюю информацию. Пожалуйста, направьте Ваше предложение о закупке в письменной форме, и оно обязательно будет рассмотрено.

Господин Аверс тяжело засопел на другом конце коннекта и, кажется, начал брызгать слюной, когда продолжил говорить.

– Почему вы не хотите нормально выслушать нормальное предложение?! У меня лучшие цены! Цен лучше просто быть не может в этой гребаной стране! И если вы не хотите лучшие цены, значит, вы там сговорились и на откаты сели, и вы там, и ваш ИТ-отдел!

Кажется, это вовсе не симуляционный звонок. Кажется, это самый настоящий звонок в “Мико”, который просто перевели на меня. Я мельком посмотрела на Кипа, и он ответил мне совершенно идентичным немного безумным взглядом. Это не телепатия, но наш момент разделенного понимания неожиданно четкий и яркий: у Кипа сложилось такое же мнение, как у меня. Краем уха я слышала, как он пытается вежливо успокоить кого-то, кому срочно нужно решить вопрос по поставке в одном из регионов, но в том офисе никто не отвечает, и перевести туда вызов невозможно.

Это настоящие обращения, и нас бросили в настоящий бой, а не тестовый.

– Господин Аверс, я чем-то еще могу Вам помочь?

– Соедините меня с вашим директором! Я живо ему объясню, глаза ему открою на то, как вы тут все сговорились разбазаривать средства его компании! Он-то сразу поймет, какие уроды тут у него под боком завелись!

– К сожалению, господин Аверс, я не имею полномочий переводить звонки на директора напрямую.

– Ах, нет? Да я жалобу напишу ему, письмо, пусть он знает, что вы все тут обираете его компанию! Всех уволят, и вас, и ваш ИТ-отдел, жулики!

– Спасибо, господин Аверс, мы будем ожидать вашей информации в письменном виде на электронную почту, указанную в профиле компании.

– Тьфу, зла нас вас не хватает, чтоб вы сдохли все и вечность подписку на гроб тройную платили!

Он резко оборвал связь, и я замерла, пока не снимая гарнитуру. Что дальше?

Рядом Кип, закончивший свой разговор немного раньше, хмурясь, смотрел на наших интервьюеров.

– Кандидат шесть, в чем были ошибки кандидата три при разговоре с клиентом?

Кип нахмурился еще больше и бросил на меня короткий взгляд. Ему все это явно не нравилось, да и мне тоже. Но только если у него и был какой-то выбор, может быть, то у меня – нет. Моих средств хватит, чтобы продержаться еще неделю, и, значит, мне нужна работа прямо сейчас.

– Разговор превышал установленную нормативную длительность, – неохотно выдал он. – В остальном кандидат три справилась отлично.

– Кандидат три, в чем были ошибки кандидата шесть в разговоре с клиентом?

Кип снова посмотрел на меня странным взглядом, но у меня не было возможности носиться с его потенциальными проблемами. У меня своих предостаточно.

– Кандидат шесть переходил на личности в общении с клиентом, что недопустимо, а также не поддерживал должный уровень позитивных эмоций при беседе, – сказала я уверенно.

– Кандидат шесть, выбывание. Спасибо за участие, – сказал мужчина-интервьюер, и девушка тут же шагнула к Кипу, чтобы выпроводить его.

Кип поджал губы, кинул на стол гарнитуру, потом улыбнулся, тронул меня за плечо, поднимаясь, и сказал:

– Удачи, Тройка.

И я осталась наедине с ними, с двумя серыми людьми, которые смотрели на меня с полным равнодушием, словно они небо, словно они бетон и камень.

– Поздравляем, кандидат три. Вы успешно прошли предварительные испытания, – сказал мужчина. – Проследуйте за нами для знакомства с производством и принятия окончательного решения о дальнейшем сотрудничестве.

Это что-то новое. Не только они выбирают, принимают решение, но и я? Или что он имел ввиду? Но я не задала ни одного вопроса, поднялась и последовала за девушкой, которая повела меня обратно в лифт. Мужчина, несмотря на свои слова про “нас”, остался на месте.

– На средних этажах находятся лаборатории по очистке природных компонентов, химическое производство, а также цеха фасовки и упаковки, – сказала девушка без тени эмоций. – На верхних этажах расположены жилища сотрудников.

– Вы предоставляете жилье?

– Как и было обозначено в вакансии. Все соответствует нормативам, – девушка вперед меня вышла в белоснежный коридор, подошла к стенду с санитарными защитными костюмами и масками и начала облачаться.

Я последовала ее примеру, про себя удивляясь, что тут в самом деле поддерживаются высокие стандарты гигиены на производстве, и в цех нельзя заходить “как есть”. Мимо нас несколько раз прошли люди в таких же защитных костюмах с логотипом “Мико”, но никто не сказал ни слова и не остановился рядом.

Видимо, тут все знают свое дело и не тратят время на праздное любопытство.

– Лаборатория обработки природных компонентов, – девушка провела меня через санобработчик в просторный зал, где несколько человек, неразличимо похожих в санитарной защите, молча и споро работали с аппаратами фильтрации, перегонки, выпаривания, дистилляции, насколько я могу их узнать. Для меня это немного выше уровня понимания, поэтому я просто приняла все, как есть. – Далее основной природный компонент, который делает добавки “Мико” уникальными, дополняют другими действующими веществами, растворами, связующими агентами, фасуют, пакуют и распространяют.

– То есть, в контейнерах тот самый “экстракт”? – решилась спросить я. По тому, что я успела прочитать про “Мико”, их основным ноу-хау был природный компонент, который в рекламе описывался как “комбинированный грибной экстракт”, патентованный и защищенный, точный состав которого представлял собой коммерческую тайну.

– Да. Мы сейчас спустимся на культивационный этаж, – девушка прошла вперед, ведя меня за собой, к другому лифту. – Основатель компании “Мико” Теодор Лайден обратил внимание на адаптогенные и антиоксидантные свойства грибов, видя в них способ предотвратить болезни и старение человеческого тела. Эти свойства были известны всегда, но Теодор Лайден путем экспериментов и направленных мутаций смог создать особую грибницу, продуцирующую комбинированный секрет, который может быть использован для производства добавок, замедляющих старение физического тела человека. Для опытов Теодор Лайден использовал мицелий, которому на тот момент было уже более девяти тысяч лет.

Лифт плавно затормозил и остановился, я вышла из него следом за девушкой, не то зачарованная, не то немного испуганная ее рассказом. Надеюсь, этот волшебный мицелий не кормят людьми, которые пришли сюда на собеседование?

– Грибы, или, более точно, мицелий, относительно бессмертен, и конечной целью Теодора Лайдена был перенос этого свойства грибницы на человека. Однако, несмотря на все достижения по улучшению качества жизни людей, человеческое тело оказалось не способно в полной мере ассимилировать нужные способности мицелия. Впрочем, создание новых добавок и лекарств должно продолжаться, потому что таково желание Теодора Лайдена.

Мы вышли в подземную пещеру. Только части стены и пола здесь напоминали о техногенном мире чуть выше этажом, и даже сборщики секрета были вовсе не в защитных костюмах: они были больше похожи на полуголых дикарей. Сборщики работали молча, собирая капли секрета с пронизывающих почву вокруг нитей мицелия, молча же менялись местами, молча помогали друг другу, двигаясь, как один огромный организм. Они все были такие же беловато-серые, словно покрытые налетом, как и провожающая меня девушка, и в местном скудном освещении это было еще больше заметно. Мне стало страшно и тоскливо, и я совершенно перестала понимать, за чем хорошим меня могут вести в глубины этих катакомб.

Мицелий вокруг давал блеклый свет, и в нем мы и двигались вперед, по проходам пещеры, пока не оказались перед большим люком, почти что горизонтальными воротами в полу. Несколько сборщиков-дикарей тут же оставили свою работу, подошли и вместе открыли крышку, чтобы мы могли спуститься по широкой наклонной лестнице вниз.

– Не стоит бояться. Это все часть производства, – сказала девушка, приглашая меня следовать дальше.

– Но выглядит это все пугающе, – с трудом сказала я, но отступать мне было некуда. “Дикарей” тут было так много, что в случае чего я не успела бы и пикнуть.

– Мы никого не принимаем в “Мико” без их желания. Мы когда-то пробовали делать так, но это порождает ненужные сомнения и волнения в нас, – девушка сказала это прежним безэмоциональным голосом, и мы продолжили двигаться дальше, куда-то в глубь земли, кажется, к самому ее центру. – Но “Мико” должно развиваться, и ему нужны новые знания и новые умы, новые навыки, чтобы продолжать достигать целей, которых мы желаем. Поэтому мы ищем тех, кто в самом деле может стать частью “Мико”, разделить наши мысли и намерения.

– “Мико”, – повторила я совсем тихо, останавливаясь перед большим залом, тихим и сумрачным в свете мицелия. Оттуда пахло землей, влагой и тленом. Это был пугающий запах, от которого по загривку пробегал холод. – Это, наверное, и есть имя грибницы, над которой экспериментировал Теодор Лайден.

– Верно. И которая сама является Теодором Лайденом.

Мы вместе сделали шаг в зал, и я смогла, наконец, разглядеть, что весь он был усыпан костями и человеческими телами разной степени разложения. Больше всего было скелетов, обглоданных временем полностью, и один из них сидел в центре, увитый белыми нитями мицелия, как бесконечными бинтами. Я замерла, не в силах шевельнуться и изо всех сил пытаясь проснуться, потому что реальность все больше напоминала бредовый сон, скатывающийся в кошмар.

– Человек не может перенять свойства мицелия. Но опыты показали, что возможен симбиоз. Теодор Лайден был первым человеком, который стал нами, – сказала девушка, и я невольно подняла взгляд, впервые вгляделась в ее глаза более пристально. И увидела в них тончайшие белесые нити, и они же оказались вплетены в ее плоть. – Тело и разум ассимилируются нами, и человек становится нами, разделяя общую жизнь.

– Но теряет собственное я? Пропадает, растворяется?

– Становится нами, голосом в общем хоре. Становится собой, чтобы никогда не чувствовать одиночества и не бояться. Обретает бессмертие.

– А если я сейчас скажу, что не хочу? Что я не хочу быть “вами”, хочу вернуться к себе и забыть про это все?

– Вы хотите другого. Мы исследовали вас, мы проверяли вас. У вас никого и ничего нет, и вы хотите мира и единения, спокойствия и возможности просто быть. Мы дадим это вам.

Это выглядело как продажа души. Так же заманчиво, так же просто и так же необратимо.

– А если я согласна?

Девушка подняла руку, отделяя нить мицелия от стены, и протянула ее мне.

У меня же нет особого выбора, так ведь?