Дети Афины ответят за нас
Дождь бил по стеклу. Взлетая к облакам, огоньки лопались со звуком перезревшего грейпфрута.
Почему всё так?
Вы не знаете?
«... Лишившись гена MYH16, человек потерял возможность вгрызаться в жизнь по-настоящему... Как я, к примеру. (Смех за кадром.) Да-да. Но мозг наш стал куда как больше. А теперь, ингибируя PI3K, мы победили и смерть. Старость больше не влия...»
Голос завибрировал и замер в рое помех. Как и лицо. Только образ на стекле: прозрачный настолько, что даже очертания утонувшей в лужах крыши были заметны.
Просто лицо.
Пиджак. Фасон, что носили, не иначе во времена поштучного пошива. И хриплый голос.
Как странно.
Казалось бы, ежесекундно сотни серверов очищали от тысяч петабайт и всё же — вновь и вновь обрывки этой записи, улыбающееся круглое лицо снова появлялось. Словно призрак, оно торжествовало через рой помех. Или мучилось. Пригвождённое белыми полосами.
Повторяя и повторяя.
Вот запись, наконец, подошла к концу. Изображение дёрнулось — и снова старик смеётся вырезанной шутке. Возможно, своей собственной. Шум рассаживающихся за кадром.
Он роняет листы и кряхтит, подбирая. Снова скоро пробегает заголовок. И пелена задумчивости, как будто на мгновение, заволакивает его взгляд. После его отвлекают. Он хочет вернуться и что-то повторить. Но времени на это уже не остаётся.
Он быстро и несколько нервно кивает. Ребром ударяет стопку из бумаг и пары журналов о край столешницы.
Он смотрит на меня. Вглядывается, будто видит. А я, словно заворожённый, смотрю в ответ.
«Студенты! Такова она — «ошибка Дедала». Многие, я знаю, многие из вас могут поспорить: уместно ли причислять грех создателю. Это ведь человек убивает ножом, а не нож сам по себе.
И это будет хороший... но неправильный ответ.
Вы не поверите, но прошло более тридцати лет исследований, прежде чем я понял: ошибка в самой постановке вопроса. Не важно, кто виноват. Правильный вопрос будет звучать: а что будет после? Да-да... Так и есть. (Череда помех. Он закивал в ответ на неразличимый теперь вопрос). На моём счету на данный момент более трёхсот патентов и пять новаторских, как я сам считаю, статей. Ну а что будет после... Я не знаю...»
Лицо застыло, «поймав» несколько выбитых пикселей.
Ослабнув, мои пальцы выпустили манипулятор. Со щелчком клавиша тут же вернулась в исходное положение.
Кажется, я понял. Я наконец понял, что напоминает мне это лицо... Но тут же... Нет, это не то.
Мари27... сорвалась вчера.
А я... и не думал, что это может быть. И не думал, что наша железная Мари может плакать. Что она тоже может бояться. Что у неё тоже могут быть проблемы с матерью.
Три дня уже прошло, а я так ни разу и не заглянул в Облако. Почему? Сам не знаю. Боялся продолжения? Так и не выдумал, что ответить? Нет-нет, всё не то.
Взгляд вновь упал на застывшее в битых линиях лицо.
Мог ли я нести «ответственность»? Что я мог сказать, если всё и так понятно?
Мари этим летом исполнилось четырнадцать. Я регулярно читал научные выписки и знал: дети Афины... Мы почти никогда не доживаем до пятнадцати. «Грех Дедала» — грех ошибиться, сделав всё правильно.
Целое поколение победило смерть.
А их дети должны ответить за это.
Крыша «усами» просвечивалась сквозь выбритое очень гладко лицо. Редкие, крупные капли искрились... словно брызги шампанского. И смех внизу. Веселье разгулялось столь громко, что даже двойное стекло неспособно было заглушить хлопки. С последних этажей и с мансард, из окон и с крыш — отовсюду можно было наблюдать за яркой канонадой. Эл теперь была там... не взяла меня. Снова!
Как у неё получилось?
Быть может, всё из-за разницы в возрасте?
Сколько помню себя — никогда не любил думать о чём-то подобном. Буквально ненавидел, а мысли всё одно гуляли. Кроликами проскакивали. Вылетали с хлопком и взрывались россыпью колючих искр.
Я не смог сдержать улыбки. (Хорошо получилось). Как говорят теперешние «взрослые», «...зимний дождь не проблема, было бы внутри горячо».
Почему Эл не взяла меня?!
Хлопок!
Ослепляюще ярко.
Стекло будто вздрогнуло и проекция моргнула. Она потухла. Погрузив комнату во тьму. Тихо. Дождь всё продолжался.
Противоположный берег словно затянуло туманом. Самих зданий видно не было, но колонны из света показывали их расположение. Колесо из голубых и жёлтых переливающихся точек медленно вращалось.
Неловко нащупав штатив от капельницы, я попробовал подняться. (А-ха!... это нелегко!) Медленно шаркая, подошёл.
Облака казались почти сиреневыми, и луч от прожектора блуждал по ним.
Стекло было холодным. Пара стройных фигур под одним зонтом жалась на пустой серой улице.
Молодёжный стиль в одежде — всё, что не позволяли носить родители двадцать первого века и ещё немного.
Сухие губы невольно растянулись в улыбке.
Праздник — это здорово.
Праздник. Тот, что бывает лишь раз в году. Вроде Рождества или дня рожденья. Рождество я люблю даже больше. Есть шанс попасть в город, а уж там...
Как Эл вновь удалось улизнуть?
Капли дробно и гулко отстукивали по стеклу.
Фиолетовые иглы прошили небо.
Колкие точки по ту сторону двойного стекла.
Праздник катился по миру, и радость переполняла сердце.
Я сделаю это!
— С-сегодня непременно сделаю! — с трудом, но повторил я вслух. И сглотнул. Чуть покашлял.
Большой праздник: эту ночь нельзя было пропускать.
С «чеширским чихом», шурша застарелой пылью, вентилятор отреагировал. Ряд голубых клавиш высветился. Окно загрузки: с шестьдесят третьего года это роза, которая медленно прорастала и увядала, разбрасывая лепестки.
Два.
Три.
Один.
Леденящее свечение залило комнату.
Столь яркое, что я даже заморгал. Оно залило зеркальный столик, оргстекло стеллажа и штатив. Медицинскую кровать, в которую я уже час как должен был лечь. Всё, как обычно. Наверно, у Эл просто не хватало времени, чтобы что-то поменять. У этой «неорганизованной» вообще ни на что и никогда не хватало времени. Помывка пола и вынос одноразовой посуды — этим занимался дрон.
И он раз за разом выбрасывал облезшую электронную рамку для фотоснимков. Эл уже дюжину раз звонила в центр. Грозила залить нечаянно «что-нибудь весёлое» в вентиляционную прорезь.
Но ответ всегда был один:
— Центр «Дом — ваша крепость» приветствует Вас. Оставайтесь на линии. Ваш звонок очень важен для нас.
— Будет Вам плановое списание! — шептала она зловеще. — Нет, всё работает!.. Да я сама остановила автоуборку, разве я не имею права?!
Мне было даже жалко бедную «Сюзанн». Работа Эл состояла в том, чтобы часами, днями препираться вот с такими же клиентами, как она сама. И это Эл умела.
Разве так сильно ошибалась машина: изображение на древнем приборе в самом деле давно застыло. Уже с год с маленького плоского экрана смотрели оборванные и помятые ленты и потолок в конфетти. А под ним дружный коллектив в ослабленных галстуках. Эл с бокалом в одной руке, улыбкой и макушкой начальника под мышкой. И почему Стиф терпел её выходки — вот уж загадка.
И раньше терпел — и сейчас терпит...
Вчера она снова ушла, не попрощавшись, но я не обижался. Да-да — совсем, совсем...
— Надо будет снова «мамой» как-нибудь назвать по громкой связи, — мысль заставила улыбнуться. — Снова раздуется, как помидор. И опять неделю будет ходить туда-сюда, изображая, будто со мной не разговаривает.
«Та-дам. Там-там», — напомнили о себе динамики.
И настроение улетучилось.
— Ваше имя? — приятным дружеским тоном спросила машина.
Это всегда был самый сложный момент. Сказать что-то вслух.
Это сложно.
— Элен Морган, — соврал я.
И закашлялся. Заглушая приятную, но давно надоевшую мелодию.
Фирма оплачивала аккаунт — спасибо за это Стиву. Доверь столь ответственное дело Эл, и я точно остался бы один в этот день.
Дата, время, а после курс валют. Три значения одно за другим проявились над распылителем, но тут же добровольно скоро поднялись под потолок. Свет «Иггдрасиля» — общего дерева сервисов — заставил сощуриться.
Матовый шар манипулятора скрипнул, когда я на него опёрся. Старый. Но и такие ещё встречались.
Сколько раз Эл обещала купить новый?!... Никогда она этого не сделает. Ведёт себя как ребёнок капризный! Ни больше, ни меньше.
«Они такие же, как мы», — припомнилась фраза из пропагандисткой передачи для «взрослых».
Эл бесилась от подобного, но мне нравилось.
Разницы и нет, если приглядеться. Повторяют только: «Вы — дети». И почему нас не воспринимают всерьёз? Мы такие же взрослые... просто чуть моложе.
Если присмотреться, так игрушек у них даже и больше. Машины и квартиры. Техника вся эта. Даже они сами — игрушки сами для себя. Вечность позволяла измениться как угодно.
Даже Эл. Однажды она вышла из лифта с «острыми» ушами. Длинными-длинными, словно на обложке книжек, которые она так любит.
Я сделал вид, что не заметил. А как только она задремала — выбрался из-под одеяла. Тихо-тихо подошёл.
И как дёрну!
Манипулятор дрожал. И яркая точка белой искрой перепрыгивала с ветки на ветвь, против желания. Руки дрожали, и никак не получалось. Случайный ярлык подсветился жёлтым, открыл окно, мне и не нужное совсем. Проекция «рассыпала» бейсболки и клетчатые рубашки. Кажется, течение «будничной» одежды снова начало приобретать популярность, так что теперь подобные демонстрационные кадры начнут мелькать чаще.
Подрагивая, точка кое-как дотянулась сначала до креста наверху. А после остановилась на ярлыке сети, напоминающем персик.
Вход в профиль прошёл автоматически.
Переливаясь в невидимых лучах, пар заискрился.
Персик сорвался как будто, и большие «ворота Мории» как будто проступили сквозь туман. Тяжёлые и основательные линии на камне. Свет разлился по письменам, и дверь поддалась.
Знакомые лица показались.
Всё это казалось таким реальным, что и от оригинала отличить было невозможно.
Наверно.
На самом деле, в жизни ни с одним из появившихся я не встречался. Но очень бы хотел, чтобы все они были «настоящими». Не пользовались аватарами и разговаривали своими голосами.
Хотя я и не знаю, почему это так важно.
Их было всего четверо.
А я снова влез в середину разговора.
— А вот и наша черепаха! — бросил с воодушевлением Уис.
Уставшая программа-переводчик, как и всегда, не поспевала, но я и так понял. Уже давно выучил, что и когда он говорил. «Уис снова дразнится», — отметил я не без обиды. Но и это было неплохо. Мари27, Уис, ВиLLи и... Авалон121.
ВиLLи почти «ушёл» от нас в начале ноября, и окно его теперь сильно изменилось. Трубки занимали значительную часть.
Он больше не говорил.
Но часто улыбался. И на все вопросы поднимал большой палец.
Я невольно взглянул на окно Авалон — вниз и налево. Девушка была рада меня видеть.
Да, это будет лучшая ночь.
Взгляд Мари27. Зрачки её сузились, защемляя сердце. И следа не осталось от тех самых слёз. Она надула сморщенные щёки и ... Всё? Как от сердца отлегло.
— Дурак!
— Прос...
— Да не ты! — бросила Мари раздражённо.
Насвистывая удивительно ловко, Уис поднял взгляд в потолок. Будто нашлось там нечто замечательное.
— Привет, — донеслось из левого нижнего угла. Улыбнувшись, Авалон121 показала ладошку.
Я почувствовал, как под жёсткой трубкой дрогнул кадык. Постоянно трескавшиеся в последнее время, мои губы растянулись.
— Опять покраснел! — не смог удержаться Уис.
И почти надулся, весьма довольный, что так верно удалось. Он с гордостью смотрел. И ждал, когда я отвечу.
Так же, как и оппонент, я обходился манипулятором:
— Ну, нет, — озвучил динамик.
— Точно-точно! — съехидничал оппонент.
«И ничего подобного!» — проговорил я про себя.
Взгляд скоро бежал по скрытому личному сообщению от ВиLLи.
Как и положено старому товарищу, ВиLLи прислал мне автоматическую стенографию беседы. Я кивнул едва заметно.
«У меня Прогерия, но всё в порядке», — пришёл его любимый ответ со смайликом. И ВиLLи очень довольный, что сумел написать так быстро, показал большой палец.
Любимая фраза, которую раньше он "шепелявил".
Я не раз пытался узнать, что такое Прогерия1, но всякий раз распылитель выдавал "Ограничение в доступе". Даже на упоминание.
Нужно будет обязательно серьёзно поговорить с Эл.
Манипулятор скрипуче зашелестел.
— С Рождеством всех! — прочитал от моего лица динамик. — Вообще-то я уже давно здесь. Вы о ботах говорили.
Лишь чудом мне удалось так быстро дойти до сути разговора.
Маленькое рождественское чудо.
Уис уже хотел продолжить. Но Мари27 не могла промолчать.
— Ты только что прочитал, — обидчиво зазвенело её сообщенье. Мимолётный взгляд. Поджав губы, я привёл, постарался подобрать самые лучшие слова. Символы замелькали.
— ... Да это супер! — не утерпел, закряхтел, но продолжил Уис всё о своём. И вновь программа не поспела за седым хитрецом. — Отец купил КУ247 и он супер! Я как будто сам бродил по городу! Марта дала мне пару медных, и я сам купил рожок! — выпалил он за раз. Глотая промежутки и сияя. — Я САМ!
— Глупость всё это, — привычно, тоном учительницы-бота встряла Мари27. Строго и безапелляционно.
Авалон121 поглядела на неё осуждающе.
— Мари, не надо.
— Глупости, глупости и ещё раз глупости! — острые брови девушки сошлись. — На жизнь ничего из этого и близко не похоже!
Нахальное загорелое лицо надулось, сразу став похожим на перезревшую тыкву. Точно у артиста, выступление которого было так беспринципно прервано.
— Ты и про сетевых роботов так говорила! — Уже не голосом, но сообщением. — Нет, мол, их.
И снова перепалка. Эта парочка могла часами вот так переписываться, и мы им для этого были не нужны. Уис и Мари, ирландец и англичанка, спорили, я же невольно вновь взглянул на левое нижнее окно, — прямо как взрослая, Авалон121 пыталась их успокоить. Морщины на её лбу презабавно сложились в сухую рябь, и чистое, белое лицо мило сморщилось, точно чернослив. Невероятно выразительно всё это смотрелось.
«Она настоящая», — повторил я про себя уверенно.
Авалон121 не могла быть симуляцией.
Я знал это точно, так как в углу её «окна» переливалась звезда. «ПД», — две буквы сокращения на золотом фоне. «ПД» или «прямой доступ».
Прямой — без пересылки и фильтров.
— Вы... вы не должны спорить!
— Уй! Ты же фантазируешь! Модель КУ257 ещё даже не вышла на рынок, - проговорила она взволнованно, и морщины распрямились. Лицо, до необыкновения живое, разгладилось, так что на долю секунды ей будто стало всего семь лет.
— Вот-вот, — поспешила напомнить о себе Мари. — Джон, ты та, что молчишь?
— Что? — Её голос — отстранённый, различимо механический и потому неприятный — вырвал меня из приятных мечтаний. Поднял. Встряхнул и поставил на место.
— Я? Да... да. Так и есть.
Уис обиделся. Он показал обидчице язык. И пару слов ещё добавил, но переводчик благоразумно пропустил их.
— Вот... Ты прячешься! Ты-то, наверняка, и робот! — выбил он необыкновенно разумно.
Иллюзия застыла. Ярко-алая, почти вишнёвая губа Мари27 поджалась. Ноздри её медленно раздулись.
— Джо-он.
Мари нервно свела бровки — а я растерялся. Совершенно. В голове было пусто и ничего не выдумывалось.
Лицо Авалон121 почему-то исчезло: рассыпалось на квадраты. Но тут же собралось заново. Такое часто случалось, когда в облаке, словно невидимые ветра, сталкивались «потоки».
— По данным Федеральной службы государственной статистики, пользователи с пометкой «ПД» — это семьдесят шесть процентов от всех контактов! — поделилась Авалон121. — «НВ» — двадцать процентов! А остальные без!.. Зачем кому-то тратиться на образ, если с ним всё равно никто разговаривать не будет! Значит, Мари точно настоящая!
Образ вновь рассыпался и снова возник.
Авалон121 выдала всё разом. На едином дыхании — и тут же отстранилась. Точно сама испугалась, что там наговорила. Бесцветный матовый задник её скрыл движенье.
— Да! — с запазданием отозвалась Мари. Подтвердила. Не слишком уверенно. Немного поколебалась, но из принципа продолжила: — И зачем тебе рожок понадобился? Разве эти роботы чувствуют вкус?
Тихо шуршал вентилятор.
И мелкие капли, что скопились на блестящей столешнице.
Фоторамка попалась на глаза. Пострадавшая от постоянных ошибок робота, но рабочая, она упорно светила.
Уис, Мари27 и ВиLLи... И Авалон121.
Мы все были здесь.
Да, Дедал ошибся снова, но разве это так страшно? Уис, ВиLLи и Мари27. И Авалон121.
Не сговариваясь, против обыкновения мы проговорили аж до самой полуночи. Пока у ВиLLи не забили большие старые часы. Не донеслись хлопки.
А после я, наконец, решился — сделал, что собирался.
Путаясь в жёсткой трубке и заставляя объёмное кресло скрипеть, наклонился. Нащупал прохладное стекло у ножки.
— Быть не может! — не смог сдержать удивления Уис. И тут же в личном сообщении: «Уважаю».
— Ты с ума сошёл! — набрала, сбиваясь против обыкновенного Мари.
В фильмах это выглядело очень просто. Но мне на удивление долго не удавалось вытащить пробку. Даже сдвинуть её. Наконец я справился — и странного вида газировка зашуршала в зелёной кружке с улыбающимся лицом.
Глоток.
И пузырьки в нос!
Жидкость шкуркой прошлась по гортани, беспокоя трубки... И... Проглотить было очень тяжело.
Я чуть кашлянул.
И причмокнул, стараясь улыбаться.
Кисло!
Разноцветные отблески мерцали. Тишина разрывалась грейпфрутом.
Смотрящие ждали, затаив дыханье. Оно и понятно: не шоколад даже, а алкоголь. Это было чем-то... невообразимым. За пределом понимания.
Я бы и сам никогда не решился. Не подумал бы даже, но Эл, по обычной своей рассеянности, забыла бутылку.
— Ну и как? — негромко и словно бы неуверенно спросила Мари27. И в широко раскрытых, бесцветных почти глазах её как будто заиграли огоньки. Я поднял большой палец.
Да, украл фирменный жест ВиLLи. Да, мне долго было очень стыдно за это — но ничего другого не пришло в голову.
Он уже простил. Я очень надеюсь, что простил.
У меня всё ещё было тихо, но Мари27 поделилась, что у неё уже утро. Невиданное время для «дитя Афины».
Робот, что давно уже должен был снять капельницу, оживился на несколько минут.
Наконец, вентилятор затих.
Столб света мигнул и оборвался. И пар тут же облаком разошёлся по комнате. Собрался в мелкие капельки на стойке и гладкой спинке дивана. На его подлокотниках. Свет потух... и я как будто ослеп на некоторое время.
А после он снова встал на место.
Смешно вспомнить, но когда-то я очень пугался этих моментов. И почти никогда не выключал свет.
Это было... странно.
Как конец.
Но больше я не боялся.
Это ведь не конец. Довольно скоро я заметил старенький манипулятор. И пальцы. И даже подвигать ими смог.
Дождь всё стучал и стучал. И луч прожектора всё гулял по облакам.
За пять лет он совсем не изменился.
Наверно, он будет светить и после нас.
И после.
Только я навряд ли это увижу.
... В какой-то момент я решил жить настоящим. Настоящими вещами. Теми, что можно потрогать и попробовать на вкус.
Это очень помогало.
А прочее — всего этого ведь нет. Мы это только представляем.
Авалон121 улыбалась, когда мы прощались. И это правда.
Как-то сама собой на глаза вновь попала рамка. У Стива на старом фото рубашка выбилась. И Эл напоминала бандитку: с бокалом в одной руке и макушкой прямого начальника под мышкой. И я в центре. Это единственный раз, когда врач разрешил мне остаться. Три года назад.
Эл снова вернётся только к вечеру. Но я не винил её. Трудно усидеть дома, когда впереди у тебя целая вечность.
Почему я так рад? Вы не знаете?
На сегодня это всё. Спокойного сна, дорогой читатель.
Спи сегодня крепко.