Древесные хирурги

Он лежал в кромешной тьме на тонком, ничем не застеленным матрасе. В спину впивались кольца железной сетки. Можно было бы перевернуться на бок, но после драки тело не могло пошевелиться. Оставалось надеяться, что соседей не будет. Нервы и так не к черту, а новые потрясения доведут до могилы.

Хотя... Какая разница? Он уже в неё смотрит. Умереть в тюрьме до оглашения приговора, наверное, даже лучше, чем умереть – после. «После» перед ним замаячит виселица или же его ждёт пожизненное заключение, потому что он никогда не согласится на условия, предлагаемые государством. Пусть он превысил свои полномочия и взял деньги у иностранного лица, чтобы провести политическую кампанию, но все остальные обвинения ложны!

У него же столько влиятельных друзей! Разве они позволят Константину Барановскому сидеть в тюрьме? Общественному деятелю, агитатору, любимцу народа, будущему мэру и члену партии «Голос правды»? Он – доверенное лицо Кирилла Александровича. А у того на следующих выборах президента есть все шансы победить. Их также поддерживает Церковь, а митрополит Михаил – друг детства его покойных родителей. Неужели они все считают, что Косте лучше остаться в тюрьме?

Подобная мысль не укладывалась в голове. За восемь месяцев допросов, разочарований, угроз, ожиданий неизвестно чего мир неожиданно перевернулся с ног на голову. Где его союзники? Где друзья? В их интересах, чтобы Костя не признавал официально возможность Бессмертия в России, но они не помогают ему. Он же был таким проницательным, почему сейчас так сложно понять мотивы других?

Был политиком. Был общественным деятелем, влиятельным и знаменитым. Стал никем. Просто заключённым, забытым и брошенным. Теперь следственный изолятор, куда его позже поместили, не казался ужасным местом. Наоборот, здесь совсем неплохо, чего нельзя сказать про колонию. Что ждёт его там? Сможет ли он двадцать лет прожить в заточении? Но и колония не так ужасна, как мысль о смертной казни. Если назначат приговор, то когда его приведут в исполнение: через месяц, полгода, год? Есть немалые шанс, что бюрократические процедуры сведут в могилу раньше казни. Жизнь в тюрьме и ожидание смерти – самое страшное, что может случиться. Или нет?

Костя горько усмехнулся. Скоро будет ещё хуже. Вся Россия внезапно превратилась в ярмарку, где цыгане обворовывают наивный народ и предсказывают счастливое вечное будущее. Людям засоряют мозги, ломают жизни. Пока Костя был на свободе, то мог надеяться остановить это безумие. Его с братом ошибки перечеркнули всё. Он прожил всего тридцать лет, а мир уже перевернуться дважды. Один раз из-за самоубийства брата и тюрьмы, а чуть раньше из-за чёртового проекта «Жива».

Пять-семь лет назад никто не говорил о бессмертии как о чём-то близком. Все идеи по-прежнему выглядели эфемерными. Правда, за последние сто лет в России, Европе, Америке и Китае стало больше клиник омоложения. Ещё до рождения Кости во всем мире официально открылись филиалы общества реювенистов – сторонников омоложения и борцов со смертью. Их члены после обучения, сдачи экзамена, а также ежегодного подтверждения квалификации получали право преподавать в старшей школе или заниматься частной практикой. Реювенисты хотели продлить здоровую жизнь человека до того мгновения, пока Альцгеймер, Паркинсон, рак или еще какая-нибудь болезнь не прогрессировать.

Старик Альцгеймер захватил Землю. Он душит своими руками мировую систему здравоохранения и смеётся глупым людям в лицо. Благодаря технологическому прогрессу продолжительность жизни увеличилась до ста тридцати – ста пятидесяти лет. Вместе с ней возросло «существование» людей после наступления деменции в два-три раза. Человек пытается обмануть природу, а это бесполезно. Смерть – естественный и неизбежный процесс. И люди сами себя загоняют в ловушку, когда пытаются нарушить законы природы.

«Жива» стала русским аналогом проектов, нацеленных на уничтожение Альцгеймера по всему миру. «Жива» – это искусственный интеллект, изучающий работу мозга и популяцию клеток. Поначалу программа только анализировала состояние больных на разных стадиях, затем писала варианты развития болезни в зависимости от вводимых препаратов. Дальше ученые сравнивали, насколько «Жива» способна «угадывать» исходы. В восьмидесяти процентов случая она оказывалась права.

Началась работа над улучшением показателей. Программа после сканирования организма должна была определять самый лучший вариант лечения. «Жива» использовала предоставленные ей данные и выдавала «идеальные» рецепты. Безусловно, это лишь оттягивало неизбежное, а не уничтожало болезнь. Было решено полностью изменить подход к проблеме.

Почему в нашем организме происходят сбои? Человек состоит из клеток, которые составляют единую «организацию». Она живёт по определённым законам, позволяющим человеку существовать в комфортной среде. Со временем клетки изнашиваются, теряют способность делиться, обновляться и умирают. Власть наших клеток ослабевает, и приходят другие клетки, способные уничтожить нас изнутри. Этот процесс необходимо останавливать, пытаться бороться с ним. Нужно помочь организму: запустить новые базовые клетки и уничтожить повреждённые. В «Жива» стали загружать все знания человечества о стволовых клетках и сенолитиках. Программа продолжала обучаться и прогнозировать. Только перед ней поставили более «лёгкую» задачу. Она должна была помочь ещё неизношенному организму немного омолодиться. Благодаря клиникам омоложения общественность была лояльна к таким испытаниям на людях.

Для обновления набирали добровольцев в возрасте от тридцати до пятидесяти лет. Они проходили секвенирование генома, а затем сканирование у «Жива». Искусственный интеллект писал индивидуальную программу для каждого участника: сколько нужно ввести в организм сенолитиков и стволовых клеток, чтобы они правильно подействовали.

Постепенно создавалось «идеальное» лекарство, которое собирались вводить участникам программы. Оно состояло из пула сенолитиков и стволовых клеток с маленьким чипом от «Жива». В организме человека чип исполнял роль наставника. Он контролировал правильное внедрение клеток, опираясь на план «Жива». Как только сенолитики уничтожали старые клетки, а стволовые клетки превращались в базовые, чип завершал свою миссию и выводился из организма вместе с мочой.

Череда успешных испытаний позволила снова уничтожить задачу. «Жива» должна была создать лекарство-блокатор для тех, кто генетически расположен к Альцгеймеру. Первые инъекции «Жива-3» были поставлены десять лет назад. Официальная статистика показывала прекрасные результаты. Постепенно стали появляться всё новые вариации препарата для обновления человека. Люди увидели в «Жива» некую панацею и возможность жить вечно.

Общество забурлило от мысли про бессмертие. Зачем тратить время на долгие курсы омоложения? Занятия спортом, правильное питание, отказ от алкоголя и курения? Даже на посещение психологов и медитативные практики? Ведь так просто «обновиться», сбросить старую кожу.

Проект «Жива» разбился на два направления. Первое по-прежнему занималось Альцгеймером, а второе работало над бессмертием человека. Зачем бороться с каждой болезнью по отдельности, придумывать лекарства, когда можно создать «универсальное средство» от любых напастей?

Пару лет назад «Жива-3» стала обязательной для каждого россиянина, кто генетически предрасположен к Альцгеймеру. После испытаний лекарство утвердили, но Костя считал, что здравоохранение слишком поторопилось. Настоящие результаты невозможно увидеть так быстро. Вероятно, должно пройти лет пятьдесят, чтобы врачи и ученые смогли точно сказать, как влияет «Жива» на организм человека. Ещё хуже дела обстояли с программами обновления. Мир обезумел от «легкой» возможности жить долго и не болеть. Эта реклама, пропаганда бессмертия, абсолютно здоровой жизни лишает человека выбора. Большинство следует за толпой, не задумываясь о последствиях, а те, кто возражают, их голоса заглушают интернет, телевиденье и СМИ. Каждый сам вправе решать хочет ли он жить долго или нет, нужен ли ему блокатор от Альцгеймера или программа обновления.

Костю слушали, с ним соглашались. У него было много сторонников. Кроме того, со временем они стали узнавать о летальных исходах и побочных эффектах. «Голос правды» проводил собственное расследование. Они шли к успеху, могли победить, а потом всё рухнуло. И он оказался здесь.

 

Дверь камеры открыли с ужасающим скрипом. Полоска света пробилась в мрачную каморку, но тут же исчезла. На пороге стояла знакомая фигура.

– Барановский! – громко позвал мужчина. – Фамилия у тебя говорящая! Ты ж не с отморозком сидел. Твой сосед – взяточник. Что вы с ним не поделили? Или он оказался патриотом в отличие от тебя?

Костя даже не шелохнулся. Это был охранник, Павлик, любитель колкостей и неуместных шуток.

– Вставай, Барановский!

– Куда? – удивился Костя, поднимаясь.

– Там митрополит к тебе пришёл.

Время суток Костя определял только по местному распорядку. В последнее время он почти не спал, мучаясь от бесчисленных кошмаров. Окно в камере было заклеено чёрной плёнкой, но это не страшно, потому что навряд ли вид снаружи его бы устроил.

– Вроде ночь, – неуверенно протянул он.

– Что сделать, если Церковь не дремлет. Давай, шевелись. Я ко сну намного серьёзнее отношусь в отличие от всех вас.

Павлик резко замолчал. Наверное, хотел выругаться. К его сожалению, кругом стояли звуковые детекторы, считывающие бранные слова. Штраф за них немаленький, так что Павлик обходился только безобидными оскорблениями.

Костя немного размял спину, пригладил лохматые тёмные волосы и провёл рукой по густой щетине. Скоро появится борода.

– Эх, Павлик, к парикмахеру бы сходить, – произнёс он, выходя в коридор.

– Костик, как только тебя отправят на виселицу, так сразу и стилиста пришлют, не только парикмахера. Вся страна будет наблюдать за твоим последним днём.

Костя ничего не ответил. Подобные места делают людей очень злыми, иначе не выжить. Их злоба – защитный панцирь. Он сам оброс таким же, но сейчас лучше направить свой гнев на того, кто этого заслуживает, – на митрополита Михаила.

Павлик провёл заключённого в маленькую комнатку с обшарпанными синими стенами. Внутри был низенький стол с двумя раскладными стульями. Ни окон, ни свежего воздуха, только запах сырости, как будто они в подвале.

Митрополит Михаил с их последней встречи совсем не изменился. Такой же статный богатырь с длинной бородой. В детстве Костя часто видел его в гостях у ныне покойных родителей. Ему казалось, что у дяди Миши предки – лесорубы или его род происходит от русских богатырей из сказок. Таким внушительным, сильным, могущественным тот выглядел в глазах ребёнка. Подросший Костя не сильно изменил о нём своё мнение, пока был на свободе. Если же смотреть на друга родителей через прутья решётки, то он уже не выглядит таким благородным богатырём.

– Добро пожаловать! – воскликнул Костя с издёвкой, опускаясь на стул.

Митрополит, наоборот, не собирался садиться. Он стоял по другую сторону стола, словно исполин.

– Здравствуй, Константин Сергеевич!

– Чем обязан?

– Хочу помочь.

– Вытащите меня отсюда?

– Нет. Пришёл обсудить условия генерального прокурора.

Его серые глаза выглядели такими же безразличными, почти пустыми, как всегда. Костя слегка наклонился вперёд, касаясь стола грудью.

– Да что происходит? Все сошли с ума? Церковь всегда поддерживала партию.

– Церковь по-прежнему поддерживает партию, но не общество самоубийц, прости Господи! Костя, мир немного изменился, пока ты здесь сидел.

Митрополит резко замолчал. Лицо его собеседника расплылось в дикой улыбке. Несмотря на внешнее безразличие, Михаил был явно встревожен подобной реакцией. Костя же наклонился ещё вперёд, почти касаясь подбородком стола, затем неожиданно откинулся назад и расхохотался.

– Мир изменился! – воскликнул он, чуть не упав с табурета. – Я всегда был за перемены, но теперь мне кажется, нам всем не помешает немного постоянства.

– Ты меня пугаешь, – лишь прошептал митрополит.

– Вы меня тоже, – совершенно другим тоном ответил Костя. – Церковь вдруг увидела возможность бессмертия?

– Скажем так: Церковь рассмотрит возможность долгой жизни, но всё в руках Божьих. Если человек способен сегодня сделать гигантский шаг к продлению жизни, то, значит, Бог позволил.

– Очень интересно. А как же стремление к удобству и удовольствию? Сколько же человек нагрешит за долгую жизнь до того, как наконец-то попадёт на суд Божий?

– Мы не будем сейчас об этом. Тебе нужно лишь понять...

– Хватит! – грубо оборвал его Костя. – Давайте уже закончим. Вы либо ничего не понимаете, либо не хотите понимать. Своя рубашка ближе к телу.

Он повернул голову в сторону двери, собираясь позвать Павлика и закончить этот фарс, но услышал скрежет ножек стула по полу. Митрополит осторожно сел, положив руки на стол. Мебель в комнате явно не подходила для его комплекции и могла в любое мгновение развалиться. Костя посмотрел на своего бывшего наставника. Казалось, что последние слова его сильно обидели. Но какая разница? Не митрополит Михаил сидит в тюрьме, а Константин Барановский. Так стоит ли щадить чьи-то чувства?

– Ты, правда, так думаешь? – тихо спросил митрополит. – Ты знаешь меня как никто другой. Неужели ты видишь перед собой старого бесчувственного дурака?

Нет, не видел, но и признаться в этом не мог. Ему хотелось знать: почему? Почему консервативный до мозга костей дядя Миша, почти никогда не меняющий свою точку зрения, решил изменить её именно сейчас? Костя решил бить по больному.

– Всё из-за Вертеров, да?

Удар пришёлся в правильное место.

– Таблеточники... – голос митрополита стал повышаться. – Таблеточники! Костя! В России они так называются. Это всё дурная Европа со скрытыми названиями. Вертеры! Ублюдки они! И твой брат такой же, иначе бы не подставил тебя так.

Костя быстро поднялся. Стул из-за резких движений пошатнулся и упал. Входная дверь распахнулась сразу. Павлик был начеку. Костя даже не успел замахнуться для удара, как охранник оказался рядом с ним. Реакция Кости быстро успокоила митрополита. Дядя Миша смотрел уже безразлично, словно ничего не происходило. Павлик переводил взгляд с одного на другого. Он не знал: уводить заключённого или нет.

– Ты иди, малец, – замахал рукой митрополит, смотря на Павлика. – Ничего он мне не сделает.

Охраннику не надо было повторять дважды. Он сразу вышел, предпочитая слушать разговор за дверью, а не здесь. Костя почти обуздал свой гнев. Дядя Миша тоже знал, куда бить.

– Вчера твой сосед по камере нечто похожее сказал перед тем, как получить по роже?

– Всё-то вы знаете, – ответил Костя, отворачиваясь.

Он наклонился поднять стул.

– У виска царапина, под глазом синяк, – продолжал митрополит. – Нетрудно догадаться. Да и охранник кое-что сказал. Послушай меня спокойно. Пока весь мир спорит о бессмертии, таблеточники, как раковая опухоль, разрастается по земле нашей. И я даже не хочу винить в этом Альцгеймер. Якобы они идут на самоубийство, чтобы не стать никому ненужным овощем... Умные люди каждый день создают новые изобретения, стремятся сделать жизнь человека лучше. Мы живём дольше наших предков, но работаем намного меньше их. Как в нашем обществе появились эти у... свободные нарциссы, «хозяева» своей судьбы? Они почему-то решили, что сами могут выбрать день своей смерти. Самоубийство – это плод неверия и эгоизма. Они не в Бога верили, а в себя. И они ответят за это. Наше государство следит за СМИ, блогерами, общественными деятелями, за тем, что выходит в кино и попадает в печать. Ежедневно удаляется тридцать процентов контента, засоряющего мозги молодежи. И что? Общество получает таблеточников.

– Раньше надо было заботиться об информационном потоке.

Его тирада была лишней, казалось, он больше хотел успокоить сам себя, чем повлиять на Костю. Или же даже дядя Миша верит в нелепые обвинения, выдвинутые ему?

– Нет подтверждений, что я состою в обществе Вертеров.

– Обратных доказательств тоже нет.

Эту фразу адвокат говорил уже раз сто.

– Во всех письмах Николай упоминает о тебе, – продолжал митрополит.

– Он просто рассказывал обо мне.

– Или ты часть системы.

Костя смотрел на митрополита пристально, но из-за его безразличного взгляда и тона никак не мог понять: верит ли он ему или нет?

– Это абсурд.

– Вся твоя жизнь сплошной абсурд. Ты из уверенного мужчины превратился в полудохлого дёрганного мальчика. Через эту дрянную футболку видно, как у тебя кости выпирают на лопатках.

– Зачем вы пришли?

– Помочь тебе. Ты же просил о помощи. Сделай, что тебя просят.

– Нет.

– Константин Сергеевич, приди в себя. Тебя обвиняют в шпионаже, измене Родине, заговоре с таблеточниками и ещё Бог знает в чём. Двадцать лет заключения – меньшее из зол. Ты не должен умирать из-за убеждений. Ты не герой пьесы «Суровое испытание», и мы живём не во времена Святой инквизиции.

– Тогда зачем им моё признание препарата «Жива»? Зачем я должен лгать людям?

– Мир на пороге крупных перемен. Людям не до тебя сейчас. Ты умрёшь, и о тебе забудут.

– Хватит! Там, за этими вонючими стенами, мне верили, меня слушали, мной восхищались. Я кричал о том, что бессмертие – зло. Мы не сможем жить вечно, только погубим себя. Природу бесполезно обманывать, народ – тоже. Пусть они меня лучше повесят, чем я буду унижаться перед беспринципной властью.

– Хорошо. Хорошо!

Митрополит Михаил поднялся.

– Среди вещей Николая я нашёл одну книгу, – произнёс он, направляясь к двери. – Мне разрешили тебе её принести. Охранник отдаст. Я пойду. Бог тебе в помощь.

– На этом всё?

– А чего ты ждёшь от меня? Я тебя услышал. Правда, ты забыл кое-что.

– Что?

– Что станет с Полиной Андреевной, когда тебя повесят?

Дядя Миша «ударил» снова и теперь намного больнее.

– Полина...

 

До встречи с клиентом оставалось полтора часа. Полина листала книгу про арбористов, расположившись в кресле. Вчера она слишком устала, чтобы задаваться вопросом: зачем митрополит Михаил отправил ей это странное чтиво? До ареста Кости они общались мало, а после – вообще ни разу не виделись. В книге же ничего особенного не было. Никаких тайных посланий или намёков на возможность освободить Костю, только записка, что эта вещь Коли Барановского.

Кто бы мог подумать, что такой жизнерадостный, умный, рассудительный мужчина окажется в клубе самоубийц? Он пятнадцать лет состоял в либеральной партии «Голос правды», выступал за свободу выбора, мечтал о более традиционном патриархальном обществе, ходил в церковь, а потом покончил с собой! Как может пятидесятилетний христианин стать одним из Вертеров?

Эта новость поразило не только Полину.

После смерти Николая Барановского от передозировки таблеток полиция решила произвести тщательное расследование. Никто не мог поверить в самоубийство, не видели причин. Про принадлежность Барановского к обществу Вертеров не было и речи.

Само общество появилось из-за огромного количества больных Альцгеймером. Секвенирование генома человека давно стало общедоступной бесплатной процедурой. Она позволяло заранее узнать, какой будет твоя старость. И поскольку медицина не предлагала никаких «волшебных таблеток» для излечения, а только советовала престарелые дома для содержания больных людей, то некоторые стали задумываться о прекращении своей жизни на более прекрасной ноте. Они решили, что сами будут выбирать день смерти. Если, конечно, она их не заберёт раньше.

Первые Вертеры появились в Европе, затем расползлись по всему миру. Для общения между собой они не использовали телефоны или социальные сети, только письма и особые знаки. Письма всегда писались в двух экземплярах. Имена в них шифровались, только на конверте указывалось настоящее имя получателя. Но конверты уничтожали сразу. Отправленные и полученные письма хранила каждая сторона. Вертерам было важно помнить всё, о чём они когда-либо говорили. За день до смерти письма уничтожались, а где-нибудь дома на полу рисовалось солнце – знак того, что Вертер умер свободным человеком, а не овощем.

По неизвестным причинам Николай не уничтожил три собственных письма. Они нашлись на даче в библиотеке и там же, под ковром у книжного шкафа, обнаружили нарисованное мелом солнце. Самоубийство подтвердилось. Установить, кому были адресованы письма, не смогли. Единственной зацепкой стало то, что в них много рассказывалось о достижениях младшего брата – Константина.

«Голос правды» обвинили в связи с Вертерами и пропаганде суицида. Началось громкое расследование, где стали проверять каждого члена партии досконально. Ничего доказать не смогли. Но в ходе расследования выяснилось: Костя воспользовался деньгами одного китайского мецената для продвижения своей политической компании против бессмертия. Полина знала причину его поступка.

Кирилл Александрович не торопился отправлять больше денег. Ему самому нужны были средства для президентских выборов. Поначалу Костю всё устраивало. Но позже появились предложения выйти за пределы города, выступать в области. Несмотря на активную рекламу препарата, многие сомневались. Им хотелось послушать мнение противоположной стороны, знающей стороны. Кирилл Александрович просил повременить, подождать до выборов. Но Костя не мог ждать. Всегда одно и то же: каждый политик начинает основную деятельность ближе к дате выборов, что вызывает недовольство народа. Нужно было начать раньше. Костя стал искать дополнительные источники доходов и нашёл. Его китайский друг также не поддерживал идею бессмертия. В Китае, как и во всём мире, шли споры о программе обновления. Не навредят ли организму эти уколы в конечном счёте? Летальные исходы были, но они не предавались огласке. Многие предпочитали рисковать, лишь бы не болеть долгие годы.

Брать деньги было рискованно, но Костя посчитал, что все слишком заняты бессмертием. Никто не станет копаться в его финансовых операциях. Если же кто-то из журналистов это обнародует, то у России с Китаем хорошие дипломатические отношения, а Китай также не определился в вопросах вечной жизни.

Полина не одобряла его поступок, предлагала выждать, набраться терпения. Но когда он её слушал в политических вопросах? Разве можно упустить такой шанс? Наоборот, нужно сейчас активнее развернуться и набрать ещё больше сторонников.

Деньги ушли в кампанию. Костя отправился выступать по области, а через пару недель умер Николай. Началось расследование. Костю заподозрили в союзе с Вертерами. А Китай официально отложил программу бессмертия, сосредоточившись на Альцгеймере. Но при этом китайский меценат был задержан на митинге за подстрекательство к насилию и разжиганию революции.

Хорошее притягивает хорошее, а плохое – плохое. Костю обвинили в шпионаже. Якобы он тоже хотел в России революцию и продавал информацию о «Жива» иностранцам. Иначе за что ему выдали деньги? Дело раздули до неимоверных размеров. «Голос правды» ушёл тень. После Вертерского скандала Кириллу Александровичу уже не светило кресло президента. Чему Полина несказанно обрадовалась: он ей никогда не нравился. Церковь тоже притихла. Никто не собирался вытаскивать её жениха. Но генеральный прокурор проявил «милосердие». Костя должен был официально признать возможность бессмертия в России, а также подписать добровольное согласие на укол «Жива-3» после сорока пяти лет. В этом случае его ждали только двадцать лет заключения.

Этим летом они собирались пожениться. Странный союз между реювенистом и ярым противником бессмертия, но Полина никогда не была ни «за», ни «против». Она поддерживала свободу выбора, как и Костя. Препарат не поможет тем, кто нарушает правила, кто пренебрегает своим здоровьем, не умеет заботиться о себе. Для долгой здоровой жизни нужно прикладывать усилия. Бессмертие начинается в нашей голове, а потом уже распространяется по всему телу. «Жива» способна исполнять физиологическую функцию, но не духовную.

Некоторые её клиенты отказались от услуг из-за программы обновления. Но, возможно, именно благодаря реювенистам «Жива» действительно станет полезна для общества. Проблема в том, что у неё не было времени для изучения вопроса. Жизнь – это бесконечная гонка. День летит за днём. Человек и так ничего не успевает, а государство, словно нетерпеливый погонщик, заставляет бежать ещё быстрее. Слишком рано запустили программы обновления, заставили людей ставить «Жива-3» и заговорили о бессмертии.

Сейчас поговаривают, что от программы обновления откажутся из-за опасности летального исхода. Будут по примеру Китая развивать лекарство-блокатор Альцгеймера. Как же хотелось, чтобы это случилось прямо сейчас. Возможно, Косте смягчат приговор без его заявлений на публику. Он слишком громко кричал, что против идей государства, но всё равно не заслужил подобной участи.

Полина поднялась, оставляя книгу в кресле. Зачем же этот старый хитрец прислал ей литературу про арбористов? Проводит параллели с программой обновления? Приходится отрезать старые, больные ветки, чтобы спасти всё дерево полностью; вынуждены вырубать дерево с корнем, иначе оно упадёт и придавит какого-нибудь несчастного? Все жертвы необходимы, так же как с «Жива». Такое предположение оказалось бы вполне приемлемо, если бы Николай или митрополит были на стороне бессмертия, а не наоборот.

Где-то в спальне пропищал телефон. Наверное, очередная клиентка пошла обновляться. Полина прошла в свою комнату. Телефон лежал среди флаконов с духами на трюмо. Пришло ещё два уведомления. Полина села на пуфик напротив зеркала, рассматривая свои крема, лосьоны и маленькие изящные флакончики с различными ароматами. Пусть Костя вернется домой. Пусть вернётся завтра, послезавтра, а не через двадцать лет. Сейчас она красавица: блондинка с зелёными выразительными глазами. Её кожа гладкая, на лице еле заметные морщинки, а фигура как у молоденькой актрисы. Для своих сорока трех она выглядит намного лучше, чем некоторые тридцатилетние. Продолжительность жизни увеличилась, но люди по-прежнему продолжают угасать в разные годы. Реювенистам стареть не положено, иначе они потеряют работу. Какими они с Костей станут через двадцать лет? Когда Полина об этом задумывалась, то ни «Жива», ни бессмертие не выглядели чем-то опасными или ужасными.

Первое сообщение действительно написала её клиентка. Она попросила отменить консультацию по личным причинам. Следующие два пришли от сводной сестры Клавы. Если Костя с Колей, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, были неразлучны, то она с сестрой общалась редко. Они встречались только в праздники и по особым случаям. Видимо, сегодня выдался особый случай, если Клава попросила её прийти к ней на работу – в администрацию.

Для чего заместителю главы города внезапно потребовался реювенист? Собираясь на встречу, Полина снова взяла в руки книгу. До вынесения приговора оставалось два дня. Сейчас имя Кости используется среди противников «Жива» больше как имя мученика, которого уже сожгли на костре. Им плевать на его судьбу. Но что останется у Кости, если принять условия государства? Мир не стоит на месте. Через двадцать лет начнутся новые политические игры. Сможет ли он снова занять место среди лидеров? Полина не знала, но понимала самое главное: её возлюбленный будет жить. Жизнь – это всегда возможность, в отличие от смерти. Она хотела, чтобы у Кости была возможность. Чего же хотели остальные?

 

– Клавдия Евгеньевна готова вас принять, проходите!

Секретарь Анна с кукольным личиком пропустила Полину в кабинет и закрыла за ней дверь. Клава сидела за столом с одной раскрытой папкой перед собой. Через большое незашторенное окно проникали солнечные лучи. Кабинет был просторным, светлым, располагал к доверительным беседам. К столу заместителя был приставлен ещё один стол для посетителей, с двух сторон которого располагались два белых мягких кресла. Полина, не дожидаясь приглашения, опустилась в одно из них.

– Здравствуй, дорогая, – Клава широко улыбнулась, развалившись в кресле.

– Здравствуй.

– Удивилась, что я позвала тебя?

Полина кивнула, но на самом деле не была сильно удивлена. Её сестра в свои пятьдесят лет шикарно выглядела: модная короткая стрижка с высокой чёлкой набок, лицо подтянутое, удачная пластика носа, тонкие, вишнёвые губы. Она занималась спортом, ходила к косметологу и посещала пару клиник омоложения. Возможно, даже прошла программу обновления от «Жива». Неужели Клава сейчас попросит её повлиять на Костю? В последний раз они виделись четыре месяца назад, но тогда она ничего не спросила про него.

– Меня попросили немного помочь с делом Барановского.

Лицо Полины сморщилось от возмущения. Она хотела подняться и уйти, но Клава жестом остановила её.

– Завтра выйдет новость о запрете программы обновления. Государство официально признает, что поторопилось с бессмертием. «Жива» будет работать только с Альцгеймером.

Значит, правда! Полина не могла скрыть свою радость. Косте не придётся отказываться от своих убеждений, приговор могут смягчить. Она нервно заёрзала в кресле, готовая уже броситься бежать в тюрьму.

– Полина! Остановись!

Она вздрогнула от крика сестры.

– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, – продолжала та суровым тоном. – Радость твоя преждевременная. Нам нужна программа обновления.

– Препарат запустили в массы слишком рано. Люди не готовы к таким изменениям. Молодость – это работа, соблюдение правил, а не волшебный эликсир.

– К чему люди когда-то были готовы? – она раскинула руки в стороны, покачиваясь в кресле. – Я уверена, что определённый процент будет защищен или уже защищен от большинства болезней. Благодаря периодическим обновлениям они продлят жизнь до ста пятидесяти или даже до трёхсот лет. Те идиоты, которые сдохли или скоро отправятся на тот свет, потому что нарушили правила, виноваты сами.

– Это неправильно.

– А правильно помирать старыми и слабоумными? Медленно угасать, пока твой мозг сжигает Альцгеймер или сдыхать по собственному желанию, как эти Вертеры? Всё так относительно, моя дорогая.

– Почему...

– Ты смотрела книгу, которую отправил митрополит Михаил?

Чёртова книга. Что им всем от неё нужно?

– Да. Мы будем разговаривать о больных деревьях?

– А разве мы уже о них не говорим? Здравоохранение задыхалось из-за Альцгеймера, но благодаря «Жива» мы смогли сократить следующее поколение слабоумных. Кроме того, вышли на тропу бессмертия.

– Ты только что сказала про отказ от программы.

– Эх, Поля, сколько бы тебе ни было лет, ты вечно наивна. Был запущен пробный шар. Общество немного почистили от безнадёжных, а разумные получили шанс на долгую, очень долгую жизнь.

Сёстры смотрели друг на друга, не отрывая взгляда. Высокомерное, насмешливое выражение лица Клавы явно говорило, что та знает больше, понимает лучше и, похоже, победит.

– Древесные хирурги, – прошептала Полина, отводя глаза.

– Наконец-то! Старые больные ветки нужно обрубать.

– То есть бессмертие для избранных?

– Для тех, кто к нему стремится. Твой Костя же орал про свободу выбора. Случилось.

– Я бы это не так назвала. Чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты и Костя официально признали возможность бессмертия в далёком будущем. Программу обновления решили полностью пересмотреть, и государству очень пригодятся грамотные реювенисты. Также тебе нужно поставить «Жива-3».

– С чего вдруг?

– Тебе сейчас сорок три, ему – тридцать. Предположим, он спасётся от казни и пожизненного заключения, получит двадцать лет. Когда он выйдет из тюрьмы, то тебе будет шестьдесят три. У тебя по результатам секвенирования – болезнь Альцгеймера. С учётом увеличения продолжительности жизни и развития медицины после семидесяти начнется деменция. Значит, ты со своим Костей сможешь прожить «счастливо» где-то лет семь. Ради этого ты собралась ждать его двадцать лет?

Она замолчала, но в ответ бурной реакции не последовало. Зачем спорить? Полина встретила самого лучшего, честного, доброго человека. Встретила, полюбила и потеряла. Закон, время, болезнь – три титана, стоящие между ними. Клава видит людей насквозь, не только родную сестру. Не зря же она занимает своё кресло.

– Костя не соглашался раньше на условия смягчения приговора, почему согласится сейчас?

Полина предпочла перевести разговор.

– Обмани его. Не говори о перезапуске программы. Скажи, что государство отказалось от идеи бессмертия. Сейчас все силы направлены на «Жива-3». Но никто не хочет ударить в грязь лицом, а стороны примирить надо. Косте ничего не стоит сказать, что бессмертие в принципе возможно в далёком-далёком будущем. Пусть добавит свои любимые фразы про неготовность людей, свободу выбора и прочую чепуху. Объясни ему причины, по которым ты решила поставить «Жива-3» – ради любви. Мило, поэтично и прекрасно. Он слишком устал и измучен. Тебе он поверит.

– Костя тоже наивный, но не дурак. Он не простит меня.

– Поля, Поля! Двадцать лет тюрьмы! Каким выйдет на волю Константин Барановский? Закончи эту любовь сейчас, заверши красиво.

Полина лишь замотала головой. Клава слегка поддалась вперёд, опираясь локтями на стол.

– Он умрёт, – прошептала она. – Никто не будет больше с ним возиться. Пожизненное заключение тоже смерть. У тебя есть возможность спасти его.

Запах её духов ударял в нос. Полина опустила глаза в пол. Ей хотелось плакать и кричать, но здесь в этой обманчиво-уютной комнате нельзя было показывать слабость.

– Ничего не даётся просто так. Всегда нужны жертвы.

Клава продолжала давить.

– Предлагаешь мне стать древесным хирургом?

– Предлагаю! – воскликнула она, откидываясь обратно на спинку кресла. – Пока мы живы, пока разум не покинул нас – возможно всё. Ты оказываешь своему возлюбленному огромную услугу – даёшь возможность жить.

– Прости, Клава, мне пора.

Полина соскочила с места.

– Да куда? Мы же не закончили.

– Закончили.

Она быстро прошла к дверям, но решила остановиться.

– Так поэтому Коля убил себя? Он узнал, что общество чистят от будущих слабоумных стариков?

– Наркотики, алкоголь, табак, стресс, злоба и депрессия – вот что их всех убило или убьёт, а не «Жива».

Скорее всего, не только это. Природа непредсказуема. Кто знает, какие процессы в организме вызывает эта «идеальная таблетка».

– Пока, Клава.

Полина открыла дверь и вышла на свободу.

 

Костя лежал на верхней койке, рассматривая грязный потолок. Скоро придёт Полина – последнее свидание перед судом. Книга от Михаила валялась внизу. Здесь было слишком темно для чтения, да и к тому же Костя не верил, будто Коля увлекался кронированием деревьев. Митрополит что-то задумал. Бесполезно. Он не собирается плясать под их дудку.

Коля никогда не хотел жить вечно. Зачем? Многие не знают, что делать со своей жизнью после определённого возраста. Может ли каждый человек к чему-то стремиться на протяжении долгих лет жизни и не уставать от этого? Его брат знал: без цели жизнь бессмысленна. Но способен ли человек постоянно изобретать себе всё новые и новые цели? Они так много общались, почему он не понял, что брат потерял этот смысл? Жить вечно – плохо, но прожить лишь полвека – тоже не очень хорошо.

Здесь, в тюрьме, мысли о брате сводили его с ума. Он старался не думать о нём, не искать ответов. Также ему хотелось отвадить от себя Полину. Их отношения были обречены. Смерть или двадцатилетнее заточение – всё едино. Счастья не будет. Он пытался ей это объяснить, но при этом сам в глубине души не хотел с ней расставаться. Ужасный эгоизм! И он мог утешать себя только одной мыслью, что скоро умрёт. Тогда Полина станет свободной и найдёт себе другого мужа.

Полина. Она единственная, кто никогда не просил отказаться от убеждений, не пыталась с ним играть или обманывать. Кристально чистый человек! Как же повезёт тому, кто женится на ней.

– Барановский, давай на выход! Твоя дамочка пришла!

Костя чуть не упал с койки. Мысли так сильно унесли его от реальности, что он даже не услышал, как открылась ужасная дверь. На пороге стоял другой тюремщик, намного старше Павлика.

– Ты там спишь, что ли? Давай поднимайся.

Костя спрыгнул и последовал за охранником.

 

Новости, которые рассказала Полина, радовали его и настораживали одновременно.

– То есть государство готово отказаться от идеи бессмертия и хочет красиво закончить эту идеологическую войну?

Полина кивнула.

– Ты же знаешь, что у Клавы есть связи в определённых кругах. Я так же поговорила с генеральным прокурором, прежде чем прийти к тебе. Общественные деятели должны официально признать, что бессмертие возможно когда-нибудь, не сейчас. Этого будет достаточно.

– А что с «Жива»?

– «Жива» будет заниматься только Альцгеймером. Наконец-то к исследованиям привлекут реювенистов. Костя, я стала верить, что из этого может выйти нечто полезное.

– Да?

Дрожащей рукой она протянула ему белый листок, аккуратно сложенный в четыре раза. Костя с тревожным чувством медленно развернул бумагу.

– Это заявка на проставление «Жива-3». Послезавтра пойду ставить. Я сдала сегодня свой медицинский паспорт, через пять дней в нём появится отметка о препарате.

– Но ты же считала это рискованным?

– Я делаю это ради нас, ради тебя. Тебя не пугает мысль о том, какими мы будем через двадцать лет? Ты же знаешь, что меня может забрать Альцгеймер.

Он поднялся с места и заходил по комнате.

– Так, подожди. Мысли в голове путаются. Ты хочешь, чтобы я признал «Жива» и возможность бессмертия?

– «Жива» нужна против борьбы с Альцгеймером. Ты должен это признать. От бессмертия отказались. Ты не принимаешь методы, которые использовало государство. Не принимай дальше. Скажи, что каждый имеет право выбора, но ведь долгая жизнь – это совсем неплохо? Костя, двадцать лет! Двадцать лет! Неужели после этого ты не захочешь нормально пожить, хотя бы лет пятьдесят? Надеюсь, ты помнишь, что перед тобой сидит реювенист?

– Я не знаю. Ты точно уверена, что обмана нет? И мои слова потом не перевернут ради политической выгоды?

– Нет. Клава никогда меня не обманывала. Костя, как бы ты ни был прав, мёртвые не могут бороться. Не лишай себя шанса. Я помогу тебе изменить этот мир в лучшую сторону.

– Ты по-прежнему веришь в меня?

– Верю и не хочу тебя терять. Давай подумаем, как происходящее повернуть в нашу пользу. Я помогу. Обещаю. Только не оставляй меня.

Он громко рассмеялся. Полина по-прежнему сидела за столом, смотря на него снизу верх.

– Оставить тебя? Я в тюрьме, ты забыла? Это у тебя есть все основания покинуть меня.

Полина лишь грустно улыбнулась. Бедная, она так с ним намучилась. Они оба слишком устали, но всё не зря. Проект «Жива» провалился. Теперь власти хотят замять дело. Он немного подумал, затем добавил:

– Хорошо, если каждая из сторон должна поднять белый флаг для общего блага, то я готов. Я верю тебе.

– Решено. Я ещё сегодня поговорю с адвокатом. Нужно узнать, сможем ли в будущем подать апелляцию.

Полина поднялась и сделала пару шагов к нему. Им было запрещено прикасаться друг к другу, а так хотелось обнять её и поцеловать. Наконец-то люди прислушались к голосу разума.

– Новость выйдет завтра? – спросил он.

– Да.

– Пусть тогда адвокат завтра мне покажет новости. Хочу ещё раз убедиться. Тебя пустят ко мне завтра?

– Думаю, да. Сейчас, прости, мне надо бежать. Встреча.

Она быстро поцеловала его в щёку и направилась к двери.

– Поля!

Она остановилась, но не обернулась.

– Да?

– Совсем забыл сказать. Мне дядя Миша отправил читать книгу про арбористов. Довольно странное для меня чтиво, – он усмехнулся. – Ты случайно не знаешь, зачем?

– Без понятия, Костя. Без понятия.

Полина быстро вышла, вытирая слёзы, катившиеся по щекам.