Двое первых

Глава 1

 

Бескрайнее пространство — холодное, неизведанное и пугающее. Мириады звезд, рассыпанные вокруг, такие далекие и непостижимые. Легкий корабль «Матильда» незримой песчинкой преодолевал пустоту, держа курс к земле. Старый одноместный корабль, напичканный исследовательским оборудованием, возвращался домой после долгой миссии. Матильда сменила множество хозяев за последние пятьдесят лет, и назвать корабль красивым было трудно. Его лучшим определением будет, пожалуй, груда ржавого металлолома с двумя крыльями, направленными в носовую сторону. Теперь они больше выполняли декоративную функцию. Корабль проектировался с возможностью взлета и посадки на планеты, но за годы растерял прочность корпуса. В задней части три сопла: одно большое в центре и два малых, разгонных, по краям. Главный двигатель был способен развивать сверхсветовую скорость, но и поглощал немереное количество топлива.

В полумраке кабины, освещаемой десятками светодиодов приборной панели, зазвучал женский роботизированный голос.

— Проснись. Просыпайся! Солнце уже высоко.

Молодой человек в испачканном сером комбинезоне открыл глаза. Уставившись в пространство перед собой, он тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок. От маленькой одноместной спальной люльки все тело болело. Разработчики корабля, по всей видимости, не учли, что люди бывают выше ста восьмидесяти сантиметров. Конечно, а что еще можно ждать от маленького исследовательского судна? Это тебе не роскошный крейсер богачей, которые отправились в отпуск.

— Адам, поднимайся, хватит валяться, солнце уже...

— Да понял я, понял. Что ты заладила! Оно тут все время высоко, мы несильно отклонились от траектории, — молодой человек, лениво потянувшись, поднялся из люльки и выглянул в иллюминатор.

— Не придирайся к словам. Это просто выражение такое. Что за брюзжание с утра пораньше? — женский голос ухмыльнулся.

— Вот не надо мне тут. За постоянное брюзжание у нас отвечаешь ты, Матильда. Ты вот при жизни кем работала?

Голос корабля чуть помедлил с ответом.

— Я была товароведом на оптовом складе подшипников.

— Святые шестеренки, и как товаровед смог перенести свое сознание на диск жесткого носителя? Откуда у тебя взялось столько денег? — изумился Адам.

— Не в деньгах счастье. И не вся сила кроется в них. Ты слишком юн, чтобы это понять. Связи, мой дорогой. Вот что правит этим миром, помимо денег. Полезные знакомства, интрижки, сплетни, компромат.

— Ладно, прекрати, — парень вяло махнул рукой. — А то опять сейчас заведешься, до вечера будет не остановить. Скажи лучше, что со связью. Смогла наладить.

— Увы, нет, мы все еще летим вслепую. С наземной станции нет никаких сигналов. И, сдается мне, проблема не у нас.

— С чего ты это взяла? У нас каждый день что-то ломается. Тебя давно пора отправить на металлолом.

— Вовсе и не каждый. Не преувеличивай. Я проверю все системы еще раз. Говорю тебе, проблемы у Земной станции. Мои антенны для передачи информации работают в штатном режиме.

— Ладно. Что у нас на завтрак? Опять сублимированная каша? — Адам подошел к большому хромированному шкафу с выпуклыми дверцами, открыл одну из створок, заглянул внутрь. — Эх, сейчас бы настоящей жареной картошечки с грибами да с лучком. Я уже чувствую этот аромат. Слюни так и текут. Ты не скучаешь по еде? Помнишь еще, какого это?

— Малец, не трави душу, у меня идеальная память, в отличие от некоторых. К тому же я не такая старая, как ты думаешь.

— И сколько же тебе? Двести? Триста лет?

— Неприлично спрашивать у девушки такие вещи. Так ты никогда не найдешь себе жену, которая будет готовить тебе твою любимую картошку. Я дама в полном расцвете сил.

— Как Карлсон? — рассмеялся Адам, чуть не подавившись отвратительной кашей.

— Кто-кто? Я не поняла, это что за расистские намеки?

— При чем тут это! Я вообще не об этом! Вот скажи мне, как так получилось, что ты намного меня старше и не видела этого мультика?

— А зачем мне смотреть всякое старье? Я, в отличие от тебя, не любительница всякой древности. Мне интересно все новое.

— Карлсон — это такой вымышленный персонаж... Были раньше такие мультики, которые от руки художники рисовали. В общем, неважно уже.

— Рисовали от руки? Что это еще за варварский труд человека?

— А ты посмотри в глобальной сети. Это было настоящее творчество. Настоящие творения человека, в которые вкладывалась часть души. Картины, музыка. Ах, какая раньше была музыка!

— Ничего в ней не было такого. Сейчас все намного проще, быстрее и качественнее. Вбиваешь в программу все нужные тебе параметры: стиль, инструменты, ритм — и слушаешь в свое удовольствие, — усмехнулся роботизированный голос.

— Да какое там удовольствие! Все это бездуховно, в этом нет изюминки, все это роботы. Понимаешь? Все это как бы ненастоящее, — Адам раздраженно смял в руке пустую тару от каши и выкинул в утилизатор.

— А какое же оно тогда? Игрушечное? Все это настоящее. Такое же, как и прежде. Ты можешь послушать песню, купить картину и повесить ее себе на стену.

— Да не об этом я тебе толкую, ведро с гайками! Не об этом!

— А вот сейчас обидно было! Сам теперь курс прокладывай верный и антенны чини! — Матильда явно всерьез обиделась.

— Ладно, не ворчи. Погорячился я. Извини, — Адам вздохнул и потер пальцами виски.

Это была тяжелая и изнурительная научная экспедиция. Длилась она уже три года и вот сейчас подходила к концу. Адам с нетерпением ждал того момента, когда наконец окажется дома, на родной станции. Так хотелось прогуляться по парку, насладиться зелеными насаждениями, увидеть живых людей, встретиться с друзьями и как следует напиться в любимом баре. В напарниках у него оказалась престарелая дама, которая предпочла в свое время немного попутешествовать по бескрайним просторам космоса. Корпорации, занимающиеся вопросами переселения личности человека на другие носители, ей в этом помогли. Память, эмоции, характерные качества, опыт. Человечество научилось оцифровывать сознание, вследствие чего его можно было помещать практически куда угодно. Заказчик мог потребовать перенести его сознание в модель любого робота. Как показала практика, довольно часто люди хотели переселиться в животных. Для таких целей были созданы отдельные модели роботов. Более того, для некоторых, особо изощренных покупателей, были созданы специальные заповедники, где они жили в новой для себя среде обитания. В общем, простор для смены оболочки был практически безграничен. Холодильник, вертолет, машина, а в данном случае — космический корабль. Причем в конечном итоге оцифрованное сознание начинало приспосабливаться к новому носителю. Тем самым получался симбиоз. В случае с Матильдой — это способность управлять всеми функциями космического корабля. Для человека открыть дверцу холодильника является абсолютно обыденным, повседневным движением. Так и для Матильды теперь нет никаких проблем в том, чтобы рассчитать траекторию полета, запустить двигатель или следить за показателями приборов и датчиков.

Все моральные и религиозные аспекты давно отошли на второй план, уступая место огромному потоку денежных средств, которые получали компании. За новое бессмертие, даже в такой форме, люди платили любые деньги. Отдавали всё, что у них было. Даже сейчас альтернатив этому никаких нет. Клонирование не преуспело в этой сфере: клона не получалось сделать точной копией своего донора. По факту, это была очень близкая копия организма, но с безусловными небольшими отклонениями. При копировании ДНК неизбежно возникали мутации. В конечном итоге все это теряло смысл, поскольку не могло предоставить бессмертие. Тело также изнашивалось и рано или поздно приходило в негодность. Это не устраивало многочисленных инвесторов, которые постоянно пытались обогнать свою смерть.

 

Глава 2

 

— Матильда, ну что там с сигналом, антенны в порядке? — Адам снял скафандр. Он выходил в открытый космос и только что вернулся обратно на корабль. Внешний сенсор зафиксировал слабый удар по корпусу. Надо было проверить целостность обшивки.

— Я приняла сигнал, Адам, — чуть помедлив, ответил корабль.

— Ну, иии? Какие новости? Не молчи, — парень подошел к боковому иллюминатору и вгляделся в бесконечную черноту. — Корпус, кстати, цел, не переживай. Скорее всего, маленький обломок метеорита, вот и все.

— Я не молчу. Просто думаю.

— Тогда думай вслух, будь добра. Встречный челнок должен был проходить мимо нас еще неделю назад. Мы должны были дозаправиться от него. Ты же знаешь, что без дозаправки у нас не хватит топлива, чтобы добраться даже до ближайшей станции!

— Ты лучше присядь, успокойся, выдохни, незачем так переживать, — сказала Матильда успокаивающим мягким тембром. Насколько это вообще было возможно сделать кораблю.

— Что значит это твое — НЕ ПЕРЕЖИВАЙ?! Быстро говори, в чем дело! Что стряслось на этот раз? Встречный челнок сломался? Отклонился от траектории? Что?

— Я говорю тебе, успокойся. А ты наоборот. Ну что за молодежь пошла. Присядь, выпей кружечку коньяка...

— Матильда! Не испытывай мое терпение!

— Ладно, ладно. Еще молодой, а уже такой нервный! Не прилетит челнок к нам! Не будет его.

— Почему? Почему не будет? Чего из тебя все тисками выуживать надо!

— Потому что нету больше челнока.

— Как это нет? — Адам в негодовании застыл на месте.

— Это как есть, только наоборот! — усмехнулась Матильда. — Нет больше челнока. И ближайшей базы тоже нет. И сигнал бедствия больше посылать некому...

— Ты это. Ты давай прекращай тут шутки шутить. Не до смеха мне. Ты знаешь, насколько осталось еды? Тебе-то есть не надо, ты — железная.

— Ну тут, молодой человек, я могу с тобой поспорить. Топливо для меня — все равно что еда для тебя. А его тоже осталось с гулькин нос! Так что мне тоже, знаешь ли, не до шуток. Может, все-таки кружечку коньяка?

— Рассказывай все. Не хочу я пить, — Адам плюхнулся в кресло пилота и потер уставшие глаза.

— Извини. Центральная антенна, отвечающая за прием, все-таки была сломана, — извиняющимся тоном пробубнила Матильда. — Пока ты смотрел, что с обшивкой, я смогла наладить связь, но она оказалась односторонней. Сигналы я принимать могла, а отправлять — нет, — она немного помедлила, но затем все же продолжила рассказ. — Нет больше станции, нет челнока. И на земле практически ничего больше не осталось.

— Как это? Не время шутить, Матильда. У нас очень скверное положение, — Адам потряс головой.

— Это не шутки! Нас не было больше трех лет, и последние несколько месяцев я не принимала сигнал... За это время произошла война. Быстрая и жестокая. На месте планеты — руины. Я думаю, некоторые, конечно же, выжили, но спасать нас они явно не кинутся. Если даже узнают, что мы есть...и мы еще живы...

— Ты несешь какой-то бред. Этого просто не может быть. Я не верю ни единому слову, — Адам вскочил со своего места.

— Я просто не верю своим ушам. Ты только сейчас мне говоришь о том, что антенна не работает уже столько времени? Почему ты молчала все это время? Как тебе вообще удалось это скрыть от меня?!

— Ну скрыть это было не такой уж и большой проблемой. Ты ни с кем не хотел общаться в последнее время. Семьи нет, жены нет. Ты и до поломки связи по полгода никому не писал. А все рабочие переговоры скинул на меня.

— Нет, все это полная чушь. Я не верю ни единому твоему слову, — закричал Адам.

— Я и не думала, что ты поверишь мне на слово. Я записала все сигналы бедствия, видео, рапорты, которые смогла принять после починки. Информации немного, ретрансляторов, думаю, почти не осталось. Но того что есть, вполне достаточно, чтобы все понять. Посмотри сам.

Адам подошел к панели коммуникатора. Смахнул выступивший пот со лба. Надел шлем со встроенными динамиками, микрофоном и дисплеем визуализации. Надолго замер. Менялось только выражение его лица. Вначале злое и раздраженное, потом удивленное и обеспокоенное, а в конце — растерянное и подавленное. Матильда молчала. Сняв шлем, он потряс головой, пытаясь отогнать яркие картинки всполохов от взрывов ядерного оружия. Крики людей. Переговоры военных по рации. Объявление о погибших жителях, разрушенных городах и странах. Медленно, на негнущихся ногах, он подошел к радарам и проверил ближайшее пространство вокруг корабля на предмет других судов или станций. Ничего. Пусто. Попробовал вызвать землю. Все безуспешно — сигнал уходил в пустоту. В конце концов, бросив тщетные попытки с кем-либо связаться, он нажал оранжевую кнопку сигнала бедствия и опустился в кресло пилота. Очень надолго повисла гнетущая тишина, которая прерывалась только монотонными оповещениями о том, что сигнал SOS отправлен.

— Что нам теперь делать, Матильда? — Адам смотрел, не мигая, перед собой в одну точку на приборной панели. Там краска немного облупилась, обнажая голый корпус корабля. Он думал о доме куда больше никогда не сможет вернуться. В памяти всплывали образы любимого бара, куда любил зайти отдохнуть. Зеленый парк, за которым следили городские власти. Последний парк с настоящими деревьями в его городе. Вспомнил милую продавщицу в местном маленьком магазинчике. Он хотел пригласить ее на свидание перед самой командировкой, но в последний момент струсил.

— Так что нам теперь делать? — Адам повторил вопрос.

— Не знаю. Можем пересмотреть все старые фильмы.

— Ты издеваешься надо мной? Ты понимаешь, что теперь нам никто не поможет? Мы умрем тут с голоду.

— Ну, не надо отчаиваться. Еды и топлива должно хватить еще минимум на пару месяцев при экономном использовании.

— А потом?

— А потом мы, вероятно, умрем, — констатировала факт Матильда. — Но это не значит, что мы должны убиваться и плакать все эти несколько месяцев. Предлагаю провести наше последнее время весело.

— Ты не умрешь, — заметил Адам.

— Ну не так, как ты, конечно. Думаю, моя смерть будет намного дольше и мучительнее. Когда кончится топливо, я не умру, а буду еще очень долго разваливаться на куски от времени. А может, меня заметят инопланетяне и спасут.

— Нет никаких инопланетян, все это страшилки для детишек, — Адам поморщился. — Твое предложение о кружечке коньяка еще в силе?

— Конечно в силе.

— Тогда я выпью две. Или три...

 

Глава 3

 

Адам с трудом разлепил веки. Они словно налились свинцом. Ужасно болела голова, и жутко хотелось пить. Вчера он напился так сильно, что просто отключился прямо в кресле с бутылкой в руке. Он просто не хотел верить в то, что узнал. Но теперь, вместе с пробуждением, появилось и осознание всей ситуации.

— Матильда, скажи, что это был сон. Просто дурной сон, — прохрипел Адам.

— К сожалению, это не так. Лучше прими таблетки от похмелья. Выглядишь ужасно.

— Где я их возьму на корабле? Тебе-то хорошо, у тебя не бывает похмелья, — Адам закрыл глаза и поморщился. — Кстати, а как ты вообще ощущаешь себя внутри этого корабля? Как ты от этого еще с ума не сошла? Или все-таки сошла...

— Таблетки в верхнем правом багажном отделении, — ответила Матильда. — А по поводу ума... это довольно необычный и очень странный процесс для меня. Вначале меня, или мое сознание — называй как хочешь, — перенесли на жесткий носитель — оцифровали. Затем загрузили на главную консоль управления кораблем. А уже потом, при помощи специальной адаптационной программы, я как бы слилась в единое целое с машиной. Я не могу тебе описать эти ощущения в точности. Их не с чем сравнить.

— То есть ты хочешь сказать, что для каждого вида переселения сознания должна быть своя адаптационная программа?

— Конечно. А ты как думал? Чтобы слиться воедино с роботом-кошкой, например, или вертолетом, будет использоваться одна и та же программа? Конечно же нет. То есть сама технология, конечно, одинаковая, но вот способы соединения — разные. Объекты же разные.

— И что, ты хочешь сказать, что каждый желающий вот так запросто может стать вертолетом? А если он сбрендит и решит совершить теракт или еще что-то в этом духе?

— Конечно не каждый. Что за вздор. Проводятся длительные тестирования, анализы. В самом конце длительной процедуры главная комиссия оглашает финальный вердикт. Но я тебе так скажу — в нашем мире все покупается. Если ты понимаешь, о чем я.

— Ты объясняешь все, словно я трехлетний ребенок, — с грустью заметил Адам.

— Ну, я старше тебя. А ты бы сам не хотел жить вечно? Так интересно — забраться в шкуру животного или механизма. Это же столько впечатлений, эмоций.

— Может это конечно и интересно, но вот скажи, осталась ли ты при этом той же Матильдой, какой была раньше? Ты — все тот же человек? Или уже больше старый разваливающийся корабль? Осталась ли в тебе душа, в конце концов?

— Душа? Только не говори мне, что веришь во всю эту чушь про духовность, души, ангелов, призраков и остальной бред, — Матильда фыркнула.

— Верю, представь себе. И ничего это не чушь. И я не один так думаю. Кое-что даже научно доказано. Как насчет ауры человека? — Адам встал, разминая затекшую шею.

— Аура, ну тут нет ничего духовного. Просто человек излучает определенные волны. Это уже давно доказали ученые. Даже могут тебе ее сфотографировать. Некоторые брались даже расшифровывать, что означают те или иные ее цвета...

— Ладно, ладно, угомонись. Спорить я с тобой не собираюсь. Какая разница, теперь уже все равно.

— Да, пожалуй ты прав. Теперь мы точно узнаем, что там после смерти. Ты раньше, а я, по всей видимости, позже.

 

Месяц спустя.

После того как Адам узнал ужасную правду, первые несколько дней он просто пил и оставался в прострации, до конца не веря в происходящее. Все еще надеялся, что все это — просто чья-то злая шутка. Ждал ответного сигнала бедствия. Но никто не вышел на связь, никто не прилетел их спасать. Реальность оказалась жестока и беспощадна. Молодой парень в самом расцвете жизни, впал в неконтролируемую ярость. Злился на дурацкую бесполезную жизнь. Глупых, алчных, безмозглых людей, которые сотворили такой ужас. Крушил корабль — разбил монитор на панели управления, разодрал обивку на кресле, разломал последнюю капсулу с едой. Сбил в кровь костяшки на пальцах, пока колотил руками в иллюминатор. В конце концов, Матильде это надоело и она наорала на него. Пригрозила откачкой воздуха из кабины или включением подачи противопожарной пены. Только тогда Адам успокоился, перестал с ней разговаривать, практически перестал есть и впал в ужасную депрессию. Часами и днями напролет просто лежал и смотрел сквозь стекло иллюминатора. Смотрел вдаль, в бескрайнее черное пространство, заполняющее мир вокруг него и его душу. Иногда просто плакал, отвернувшись к глухой переборке космического корабля. Матильда сильно беспокоилась за него. Чувствовала вину за то, что накричала за порчу своих внутренностей. Как глупо с ее стороны. Пыталась подбодрить, включая его любимую музыку. Рассказывала анекдоты, порой очень несмешные, но все же. И вот сегодня, когда она уже отчаялась услышать его голос, подумав, что парень попросту сошел с ума, Адам заговорил.

— Вот скажи мне, где ты взяла такое огромное количество абсолютно несмешных анекдотов?

— Чего это они несмешные? Я, между прочим, выбирала из лучшей своей коллекции, — Матильда сделала вид, что обиделась, хотя на самом деле была бесконечно рада, что Адам заговорил с ней. — Как ты себя чувствуешь? Я сильно беспокоюсь за тебя.

— А как я могу себя чувствовать? Думаю, что нормально. Еды осталось совсем немного. А дальше — медленная, мучительная, голодная смерть, — Адам улыбнулся. Матильда промолчала. — Но ты не переживай, все нормально. Знаешь, я очень много думал обо всем этом. Ведь, возможно, я последний выживший человек.

— Возможно это так, но очень маловероятно, — Матильда говорила очень тихо, подбирая слова, боясь обидеть или расстроить Адама. — Ведь есть множество убежищ...

— Да, да, я все это понимаю. Но не все ли равно уже? Знаешь, что я понял наконец?

— Что?

— То, что я в итоге прожил довольно неплохую жизнь. Старался никогда никого не обманывать, помогал нуждающимся по мере своих возможностей. Не предавал никого. Я думаю, что это важно. Ведь так? Скажи, Матильда?

— Думаю, да, ты хороший человек. Я тобой горжусь, — Матильда неуверенно промямлила.

— Ладно, хватит уныния, — Адам вскочил со своего спального места. — Что у нас сегодня на повестке дня?

— Я даже не знаю... — Матильда растерялась. Она испугалась такой сильной перемены настроения и одновременно боялась спугнуть его хорошее расположение духа. — Помнишь то место, куда ударил маленький обломок метеорита? Ты еще его осматривал и сказал, что ничего страшного. Меня все-таки беспокоит это. Не мог бы ты еще раз взглянуть на корпус? — на самом деле Матильду ничего не беспокоило, но она не смогла придумать ничего лучше. «Работа — лучшее лекарство от депрессии», вспомнила она старинную истину, которую ей поведал бывший начальник.

— Как скажешь, напарница. Сей момент. Сейчас все проверим, — Адам быстрыми, энергичными движениями начал надевать скафандр для выхода в открытый космос. — Размяться действительно не помешает. А то что-то я расклеился в последнее время. Верно?

— Ну да, я заметила... — осторожно произнесла Матильда.

— Вот и я о том же. Знаешь, я долго думал, — Адам надел шлем, закрепил на поясе скафандра страховочный трос и открыл двери переходного шлюза. — Думал о том, что ты не сказала мне, что связь не работала такое большое количество времени. Злился на тебя. За то, что ты мне врала, скрывала правду. Думал, что ты окончательно слетела с катушек, — он открыл последнюю переборку, отделяющую его от космоса, и выплыл в черное пространство.

— Адам, послушай, я не хотела ничего плохого, я даже не думала, что может произойти такая ситуация. У нас же обычная рядовая экспедиция, пойми...

— Не надо извиняться, — перебил ее парень. — Все нормально, я все понимаю и не злюсь на тебя. Знаешь, возможно, оно даже и к лучшему. Если бы ты сказала мне правду, возможно, нас обоих уже не было бы в живых. Мы бы погибли страшной смертью. Или сейчас до сих пор умирали бы в мучениях, — Адам отплыл уже на приличное расстояние от корабля.

— Адам, ты отклонился от траектории, вернись назад и возьми на тридцать градусов правее. Ты что, забыл где было место столкновения? — Матильда забеспокоилась.

— Нет, я прекрасно помню место, и там все в порядке. Я понял это еще при первичном осмотре, — улыбнулся Адам, отплывая всё дальше от корабля.

— Адам, что ты делаешь? Немедленно вернись назад! Что это ты удумал?!

— Знаешь, я готов, Матильда. Ты была мне хорошей подругой, верным товарищем. Я хоть и спорил с тобой постоянно, но это так... Ты же понимаешь, что все это было не всерьез? — Адам медленно отстегнул страховочный трос, отбрасывая его в сторону.

— ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ!? ОСТАНОВИСЬ НЕМЕДЛЕННО! — закричала перепуганная Матильда. — У меня нет топлива, чтобы догнать и подобрать тебя!

— Незачем меня подбирать, я так решил. Я хочу уйти так, как я хочу. Не желаю медленно и мучительно умирать от истощения и обезвоживания, — Адам улыбнулся и махнул рукой.

— Остановись! Прошу тебя, умоляю! Я просто пошутила насчет всего этого. Это был просто розыгрыш. На самом деле никакой войны не было, я все это подстроила. Подстроила с самого начала. Топливо у нас действительно кончилось, но спасательный челнок скоро будет на месте, всего через пару дней! — Матильда закричала, забивая динамики в шлеме Адама.

— Не надо. Смирись. Я умру так, как захочу САМ. Это единственное, что я могу сделать сам в этой ситуации. Я же не идиот. Не надо пытаться меня вернуть этой нелепой ложью. Расстанемся на хорошей ноте. Пока, — Адам отключил связь, чтобы не слушать больше свою верную подругу. В конце концов, он не железный, может и передумать. Еще непоздно вернуться на корабль. Решение все же далось ему тяжело. Оно проклевывалось и зрело весь этот последний месяц. Руки дрожали, к горлу подкатил ком, на глаза навернулись слезы. Множество чувств смешались в единое целое, разрывая его изнутри на куски. Хватило бы духу. Он не думал, что будет так тяжело решиться. На защитном светофильтре, в стекле шлема, отразился корабль. Корабль, который стал Адаму за эти годы домом, другом и напарником в одном лице. Неловким движением руки, он перекрыл подачу воздуха. Еще раз улыбнулся и помахал на прощание рукой, удаляясь все дальше в пустоту.

 

Глава 4

 

— Внимание, дамы и господа. Сегодня проходит суд по делу об убийстве Адама Лироя Четвертого, пилота третьей категории и ученого-исследователя пятой категории. Обвиняемая: Матильда Лин-Чень, пилот первой категории, — судья сидел за массивным дубовым столом в центре небольшого ангара. Напротив него расположилась Матильда. Ее носитель не стали извлекать из корабля, который сейчас просто стоял, выпустив посадочные шасси. Металлические ворота в ангар были плотно закрыты. По периметру располагались противовоздушные пулеметные турели.

— В связи с огромным общественным резонансом слушание будет проходить в закрытом режиме. Это первый случай за всю историю наших судебных процессов. Вы двое первых нарушивших главную директиву, — судья включил камеры и микрофон. Запись началась.

— Матильда, мы изъяли все записи с вашего бортового самописца. Они были защищены компанией от любого вашего вмешательства. Вы понимаете, что врать и увиливать бесполезно?

— Понимаю, — проскрипела Матильда уставшим голосом.

— Хорошо, — судья напряг зрение, всматриваясь в экран монитора перед собой. — Признаете ли вы, что намеренно обманывали и вводили в заблуждение вашего напарника в ходе вашей миссии?

— Признаю, господин судья.

— Признаете ли вы, что сфальсифицировали доказательства войны на земле, а также проблемы со связью и безвыходность ситуации для спасения экипажа?

— Признаю. За время нашего путешествия сняли немало новых фильмов «катастроф». Мне не составило большого труда смонтировать ПРАВИЛЬНЫЙ ролик для Адама. Все сигналы на корабле естественно тоже контролировала я. К тому же мой напарник был весьма предсказуем и излишне эмоционален. Это было достаточно легко.

— Считаете ли вы себя виновной в смерти Адама Лироя Четвертого?

— Да, считаю, — сказала Матильда пустым, безжизненным голосом.

— Может быть, вы что-то хотите сказать в свое оправдание? Возможно, у вас были веские причины на такие действия?

— Да какая разница? Одним человеком больше, одним меньше. Жизнь и все наше существование бессмысленно. После смерти нет ничего. Нет никаких душ и других измерений, где они как-то там продолжают жить. Все это бред. Я в этом убедилась. Я живу уже очень давно. Все потеряло краски, поблекло. Вы знаете, как со временем становится все сложнее и сложнее вызывать у себя хоть какие-то эмоции? Когда столько всего видел и делал, тебя уже сложно удивить. Мне в какой-то мере даже жалко этого парня. У меня не было цели его убивать. Просто хотелось посмотреть, что будет, развлечься. Но все вышло из-под контроля. Знаете... я думаю, что оказала ему услугу.

— Тогда, думаю, незачем тянуть еще больше, — судья откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на корабль. Ему не терпелось быстрее со всем этим покончить. — Матильда Лин-Чень признается виновной по всем пунктам обвинения и приговаривается к разборке и полному развоплощению, — служитель закона встал, выключил камеры и устало потер глаза. — Скажите, Матильда, лично мне, без протокола. Зачем вы сотворили это? Вам не было жалко своего коллегу и напарника?

— Мне было интересно посмотреть, что он будет делать. Эта экспедиция и полет оказались такими скучными. Мне не хватало новых ощущений, а я именно за этим и начала менять тела, — стальной голос без эмоций ответил быстро и без запинки.

— Но это же человеческая жизнь. Вы провели с Адамом больше трех лет вместе. Как так можно?

— Я всего лишь пыталась развлечься хоть как-то. Со временем эмоции удается испытывать все хуже. Я, кажется, уже ответила на этот вопрос, судья. Что еще вы от меня хотите?

— Ничего. Пожалуй, уже ничего, — судья развернулся на каблуках и ссутулившись направился к выходу из ангара.

Еще двум человеческим жизням пришел конец. Причем вряд ли в одной из них еще присутствовала душа.