Ева для Адама
Ева проснулась от настойчивого стука в дверь жилого модуля и машинально повернула голову к «окну».
На самом деле никаких окон в жёсткой конструкции не было, зато был большой экран, подключённый к системе кругового видеонаблюдения. Сейчас три картинки из четырёх показывали явно затихающую песчаную бурю: не сплошную круговерть, погрузившую мир в коричневую темноту, а колышущийся сумрак с вполне сносной видимостью в несколько метров. А вот четвёртая картинка на экране демонстрировала нечто поразительное – обнажённую мужскую фигуру возле тамбура модуля. Укрытой от ветра и песка была лишь голова, обмотанная какой-то тряпкой, при этом поза мужчины была свободной и расслабленной. Он мирно дожидался, когда откроют, явно настроившись заглянуть на огонёк.
«Я ещё сплю и вижу дурацкий сон... – заторможено подумала Ева под шуршание миллионов песчинок о стены. Приглушённое шумоизоляцией, оно баюкало не хуже монотонного дождя. – Наяву таких психов не бывает. Без защитного костюма буря обдерёт кожу, как пескоструйным аппаратом».
В это время фигура снаружи подняла руку и стукнула несколько раз по тамбуру кулаком. Заглянувший на огонёк гость на визите настаивал.
– Айзек? – наконец-то поверила своим глазам, отмерла и кинулась в тамбур модуля Ева. – Что за сумасшедшая выходка! Сейчас-сейчас, автоматика тоже дурит и почему-то блокирует дверь! – досадливо бормотала она, нажимая кнопки на щитке.
Она, наконец, разблокировала и распахнула дверь, впустив в тамбур горячий ветер и сразу поползший через порог бархан.
– Скорее! – призывно махнула Ева человеку, сильно щурясь и прикрывая воротничком пижамы рот и нос.
Но рвавшийся до этого в модуль визитёр теперь почему-то в укрытие не спешил. Зато он стащил с лица тряпку (вернее истрёпанную до состояния тряпки рубашку), и помертвевшая Ева увидела тёмные блестящие глаза и знакомые высокие скулы. За порогом стоял вовсе не заблаживший Айзек, а пропавший больше двух месяцев назад Тимур, которого давно записали в покойники. Коллега – или его фантом – весело ей подмигнул, а после шутливо откозырял, как делал всегда, когда здоровался.
– Не может быть... – выдавила потрясённая Ева, но вернувшийся живым и невредимым Тимур внезапно улыбаться перестал.
Взгляд его стал пустым, а выражение лица тревожным. Постояв с таким видом пару минут, Тимур развернулся на сто восемьдесят градусов и целеустремлённо, не оглядываясь, двинулся от модуля прочь.
Бежать за ним, в чём была, без защитного костюма и лицевой маски с фильтром, Ева не рискнула. А пока судорожно одевалась, невероятный гость покинул зону видимости камеры и словно растворился.
***
Увидев в дверях модуля медноволосую Еву, Тимур просиял. Сейчас он, как всегда, нарочно ей подмигнёт, а потом ещё и козырнёт, как перед высшим по званию, после чего в серых глазах напротив отразится смешная застенчивость. Эта неглупая и взрослая женщина, старше обоих своих коллег-мужчин, умиляла их умением смущаться от всякой малости. Видимо неосознанно. Того же Айзека, перегибавшего палку фривольности, Ева ставила на место запросто. Ну а к невинному ритуалу приветствия Тимура привыкла.
Однако на этот раз что-то пошло не так. В расширившихся глазах женщины отразился ужас, и Тимур вдруг ощутил себя дезориентированным во времени и в пространстве. Словно до этого находился в другой реальности, и лишь секунду назад по-настоящему очнулся.
Как больно впиваются в тело песчинки! Кожа горит, словно натёртая наждаком, так какого дьявола он голый?!
Почему началась буря, до которой ещё не меньше месяца, а то и полтора? Какое сегодня, кстати, число?
Это Ева выгнала его из модуля? Видимо, заслужил, хотя в такую погоду всё равно жестоко...
Но почему всё-таки буря началась так рано? До неё ведь не меньше месяца?
Торопливые мысли растерянного Тимура пошли было по второму кругу, как вдруг, в виде вспышки, пришло невероятное воспоминание.
А ведь его, как не жутко это осознавать, поймала и сожрала здоровенная «бутылка», хищное плотоядное растение этой планеты! Выбраться из толстостенной и скользкой полости "бутылки", заполненной едким пищеварительным ферментом он не сумел, а значит, беззащитное тело сейчас терзает вовсе не фантомная буря!
Медноволосая Ева на пороге надёжного модуля – видимо ещё одно ложное видение. Кажется, погибающий мозг, абстрагируясь от ужаса медленного переваривания, напоследок поиграл с воображением...
***
– Подмигивающий покойник с причиндалами наружу? Ничего себе эротическая фантазия! – явно не веря в рассказанную историю, хихикал и всё никак не мог успокоиться Айзек. – Рыжая, зачем было стесняться своих желаний? Намекнула бы, чего я таскаюсь ночевать в лабораторию?
– Вот и продолжай таскаться! И прекрати называть меня рыжей! – огрызнулась Ева, отвергая очередной подкат «ты женщина, я мужчина». Именно как мужчина этот самоуверенный блондинчик её не прельщал. – Только Тимур не покойник, он каким-то образом выжил!
– А ещё покойники часто снятся к перемене погоде. Разным бабушкам, – продолжал гнуть своё моментально надувшийся коллега, намекая теперь на разницу в их возрасте – ей сорок, ему всего двадцать восемь. При этом Айзек продолжал жадно ощупывал взглядом длинную ногу "бабушки", затянутую в облегающее трико.
Ева перехватила этот взгляд и дала себе слово впредь носить что-нибудь мешковатое. Сезон песчаных бурь, длившийся по месяцу и больше, подтолкнул заскучавшего парня к желанию пошалить. Это уже потом, когда пройдёт хороший недельный дождь и из-под песка полезут в очередной раз выжившие растения, счастливый ботаник предпочтёт женским ножкам любой чахлый росток. С энтузиазмом продолжит систематику флоры планеты, а вместо пошлых заигрываний начнёт петь дифирамбы онтогенезу каждой травинки, восхищаясь особенностями её развития. И, конечно, свою ботанику Айзек считал лучшим разделом биологии.
Ева, тоже биолог, так не считала, она предпочитала растениям живность. Особенно инопланетную, ещё не изученную. Пропавший же Тимур был экологом и, по мнению спонсора экспедиции, самым ценным членом их крошечной группы. Рудодобывающая компания, собиравшаяся хорошенько разворошить недра планеты, очень надеялась на положительный отчёт именно эколога. Ведь при покупке прав на добычу следовало сначала доказать лояльность к чужой экосистеме – мы покопаемся тут осторожненько, никто ничего и не заметит. Тем более что разумных форм жизни на G-4.02 ни одна предыдущая экспедиция ни нашла.
– В общем, хочешь, верь, хочешь, нет, но я действительно видела вполне себе живого Тимура! – не переставая думать о пропавшем коллеге, опять принялась доказывать Ева. – И ходила его искать, только недалеко. Видимость плохая, побоялась заблудиться.
– Я сам сейчас поищу, – неожиданно засобирался Айзек, – говоришь, маски с фильтром у него не было?
– Нет, только дранная рубашка для защиты глаз от песка. С другой стороны – при таком содержании сероводорода в воздухе не умрёшь и в обморок не грохнешься, а головную боль и тошноту можно перетерпеть.
– Ну-ну, – неопределённо хмыкнул Айзек. – Ещё вопрос – тепловизор для поисков ты, конечно же, брала?
– Нет, – чувствуя себя идиоткой, пробормотала Ева. – Думаешь, надо было?
– Естесно! Температура песка на почве и в воздухе сейчас где-то пятьдесят градусов по Цельсию, человек заметно «холоднее» и Тимурка бы нарисовался в другом спектре инфракрасного излучения. Мёртвый и остывающий тем более.
– Не говори так, мы уже один раз его заочно похоронили...
– Ладно, рыжая, тогда надейся на лучшее. И будь на связи.
Но Айзек вновь исчезнувшего коллегу тоже не нашёл. Может плохо искал, потому что так до конца в ходячего покойника и не поверил? А ведь Тимур, как потом выяснилось, мог находиться недалеко. Обнаружила это опять же Ева, бродя под обильным дождём, сменившим, наконец, песчаную бурю.
Торчать безвылазно в модуле биологу стало невыносимо. Неугомонный Айзек в первый же день дождя откопал под слоем песка себе на радость растение и теперь его препарировал под микроскопом, хотя несчастная былинка была пока похожа на кусок жёсткой проволоки. И это нормально, все местные почвопокровные сплошь ксерофиты – потрясающе засухоустойчивы и способны переносить высокие температуры. Напитавшись влагой, казалось бы погибшие растения благополучно возрождаются: выбираются из-под песка и очень быстро выпускают лиловые и лимонные листья-иголочки. Для фотосинтеза у местных растений в качестве пигмента не хлорофилл.
Евина живность, вернее живность планеты, тоже пока продолжала прятаться, впрочем, некоторым особям ещё следовало проснуться. Эстивация, временная спячка во время жарких бурь и отсутствия кормовой базы – важный механизм выживания. Поэтому безработная биологиня мокла под дождём без всякой цели, когда вдруг наткнулась на кусок рукава ветхой мужской рубашки. Доказательство её правоты, которым можно теперь потрясти Айзеку перед носом, высовывалось из песка в каких-то трёхстах метрах от модуля с его восточной стороны. Вот только Ева не желала больше ничего никому доказывать.
«Пусть тут и остаётся, – малодушно решила она, испытав сильное желание прикопать кусок рукава поглубже. – С глаз долой – из совести вон... Если получится...».
Бедная её совесть который день корчилась под грузом вины и раскаяния. Чудом выживший, беспомощный и явно сумасшедший Тимур приходил во время бури за помощью. И именно она, Ева, растерявшись, позволила несчастному опять уйти, погубив своего товарища окончательно!
***
– Ева! Е-ева, подъём! Опять наглоталась снотворного? Гляди, как-нибудь воспользуюсь твоим беспомощным состоянием! – Возбуждённо проорал ей в ухо Айзек. – Да шучу, шучу. Вставай, старушка, у нас большая радость! Помнишь, перед последней бурей я говорил, что погибла самая здоровенная и самая активная «бутылка»? Вся одрябла и даже свалилась набок.
– Помню, – вяло перетекая из лежачего положения в сидячее, равнодушно отозвалась Ева. Снотворное она принимала, чтобы не думать ночи напролёт о Тимуре.
– Ещё я говорил, что твои ненаглядные улитки-горгоны стали бедняжку подъедать!
– Имеют право, они детритофаги. Пожиратели разлагающейся органики. Так что у нас за радость, да ещё большая?
– «Бутылка» опять воскресла! Снова выпрямилась, выпустила новые ловчие усики и уже сама с удовольствием лопает улиток! Поедешь на это смотреть?
– Ещё бы!
– Тогда вари в дорогу кофе, а я сбегаю в лабораторию. Возьмём у чудесно воскресшей срезы тканей.
Сидя рядом с Айзеком в небольшом вездеходе-амфибии, Ева поглядывала сквозь бронированные стёкла на уже привычный пейзаж и думала о работе. О том, что другие такие же маленькие группы биологов, находящихся в разных климатических зонах, уже о проделанной работе отчитались и друг за другом эту планету покидают. Ведь спонсора, рудодобывающую компанию, вовсе не интересуют фундаментальные исследования этого мира, а только выявление наиболее опасных форм жизни. И пока не исчез эколог Тимур, планета G-4.02, а если неофициально – Лужок, числилась довольно мирной.
Название Лужок придумали тоже биологи – практически по всей планете доминировали травянистые растения, животный мир представляли насекомые и сухопутные моллюски, в основном очень крупные.
Ещё на Лужке были высыхающие океаны и обширные пустыни. В пустынях зарождались бури, а океаны кишели микроорганизмами, активно вырабатывающими сероводород. И с каждым годом его концентрация в прибрежных зонах повышалась, сделав их бесплодными.
Сероводород вторгался и в глубину континентов, но уже в значительно разбавленной концентрации. Поэтому воздух планеты благоухал запахом тухлых яиц, человек, вдыхая его без искусственной очистки, испытывал тошноту, головную боль и слезотечение, но и кислорода в атмосфере хватало. Целых тридцать пять процентов, поэтому растения и насекомые с моллюсками благополучно выживали, бурно размножались и заселили все доступные места.
Ещё флора и фауна планеты, сосуществуя, успешно друг друга пожирали. Насекомые, в большинстве своём фитофаги, и моллюски традиционно питались растительностью, а вот растения-хищники до поедания флоры эволюционировали. Не все, но многие: одним лишь фотосинтезом на весьма скудных почвах было не пропитаться, а пойманный и переваренный «приварок» служил источником бесценного белка и важных химических элементов. Внутривидовая конкуренция среди плотоядных растений, когда самый добычливый мог позволить себе большую массу, породила как раз мощные "бутылки" – монстров мира растений. Отдельные экземпляры хищниц нередко достигали трёх метров в высоту.
Самая крупная в округе "бутылка", за которую так переживал Айзек, вытянулась даже выше трёх метров и гордо доминировала над редкой растительной мелочью на собственных охотничьих угодьях. Вплотную к опасному растению вездеход сразу не подъехал, Айзек заглушил мотор рядом с вкопанным высоким шестом. Границей, заходить за которую просто так не следовало, но коллега Евы правило нарушил. Вылез из машины, направился прямиком за шест и принялся там бродить, словно что-то выискивая.
– С ума сошёл? Ловчий усик может маскироваться под песком совсем рядом, – забеспокоилась Ева, тоже покинувшая кабину вездехода.
– Мне просто интересно, куда подевался ещё один мой ориентир? Сожрать не могли, несъедобный, – недовольно пробурчал Айзек, поспешно отступая к шесту. И тут же стянул с себя маску с фильтром и задрал нос вверх как собака, ловившая запах верхним чутьём.
– Теперь чего? – опять озадачилась Ева.
– Воняет, – восхитился обожающий свою профессию ботаник. – «Бутылка» сильно воняет, значит, не только выжила, а и вполне себе здорова! Понюхай!
– Нет уж, наслаждайся сам, – отказалась Ева, прекрасно зная какой именно запах испускает плотоядное растение для привлечения насекомых. Что-то на редкость тошнотворное.
– Ну и буду. Гляди, твоей любимой улитке-горгоне он тоже нравится, – сказал Айзек, ткнув пальцем в сторону причудливого растения, действительно похожего на стоявшую вертикально бутылку. Гигантскую и пузатую, по жёлтой стенке которой сейчас полз, стремясь к горлышку, крупный брюхоногий.
– Не то чтобы горгоны мои самые любимые, но разве они не забавны? – пробормотала Ева, снимая с пояса бинокль и направляя его на большую улитку, мягкую голову которой венчали пара десятков тонких щупалец.
Беспрестанно шевелившиеся щупальца были невинными органами обоняния, но сходство со змеями на голове было несомненным. Древние мифы Земли не раз подкидывали биологам удачные названия.
– А хороший экземпляр, длиной с мою руку. Где-то горгоночка неплохо подкормилась, – в свою очередь восхитилась Ева, продолжая стоять рядом с шестом и рассматривать улитку в бинокль. Разумная техника безопасности, если нет желания быть пойманным хищным растением.
– Ты меня не слушала, что ли? Сначала улитки объедали вроде как мёртвую "бутылку", а потом она вдруг ожила и начала лопать их! Вон сколько свежих, ещё не затянутых в песок раковин.
Рядом с растением действительно валялись частично размягчённые, но всё равно не переваренные раковины, тогда как мягкие ткани любой жертвы едкий пищеварительный фермент разлагал полностью. Во внутренней полости плотоядного растения образовывался питательный субстрат, который всасывался особыми клетками, ну а отходы – те же раковины или жёсткий хитиновые оболочки насекомых, – вылавливались и выкидывались наружу опять через горлышко. Этим занимались чуткие и гибкие усики-утилизаторы, опутывающие "бутылку" в виде ажурной оплётки.
Другие усики, ловчие, тоже весьма чуткие и гибкие, наоборот себя не выставляли. Таились в засаде под слоем вездесущего песка.
Каждый ловчий ус представлял собой тугую живую пружину и прекрасно реагировал на движение. Что интересно – не на каждое! Когда потенциальная жертва сама приближалась к месту переваривания, ловчие усики на неё не реагировали. Ну а если нахальная еда шла себе мимо – пружина, или сразу две-три, резко «выстреливали». В горлышко "бутылки" строптивая добыча попадала уже насильно, опутанная и обездвиженная.
Вот и сейчас, пока Айзек и Ева топтались возле пограничного шеста, отмечающего безопасные пятнадцать метров, в их сторону "выстрелили" несколько ловчих усов, но дотянуться не смогли.
– Насмотрелась? – заскучал и принялся торопить Еву коллега. – Поехали, мне не терпится взять срезы тканей. Ещё надо отобрать пищеварительный фермент, и я придумал для этого новый способ.
– Какой? – заинтересовалась Ева, не замечая ехидной ухмылки, промелькнувшей на лице Айзека.
– Очень перспективный. Ты дашь себя проглотить и просто наберёшь пробирочку, находясь внутри. А как только "бутылка" распробует, что тётенька уже старая и невкусная, она тут же тебя выплюнет!
– Лучше пусть тебя проглотит, – обиделась на балабола Ева.
– Ну и как хочешь. Залезай тогда в вездеход, поступим как всегда, – продолжая ухмыляться, поторопил коллега. И вдруг спросил вполне серьёзно. – Слушай, ты шуток вообще не понимаешь?
– А ты умеешь шутить?
– Естесно!
Пробы они отобрали действительно как всегда. Подъехали к хищному растению на своём вездеходе вплотную, потом Айзек высунулся в боковой лючок и по-простому откромсал скальпелем кусок покровных тканей «бутылки». Ближайший усик-утилизатор не только не помешал, но и испуганно отдёрнулся.
Содержимое внутренней полости ботаник добыл длинным щупом, конструкцией напоминающий шприц – с одной стороны острый наконечник, с другой шток с поршнем. Щуп с усилием проткнул толстую и упругую растительную стенку, и слегка травмированная "бутылка" волнообразно вздрогнула.
– Готово. Теперь в лабораторию, – сказал довольный Айзек, которому уже не терпелось начать изучать образцы.
– Погоди, тут где-то поблизости всегда рос "укропчик", – остановила Ева. – Если зонтики подсохли и затвердели, щетинистый красноног мог вывесить ложнокуколки. Я бы тоже хотела пополнить коллекцию образцов.
– Давно хочу спросить – почему названия твоих козявок мы не коверкаем, а моим растениям выдумываешь клички? «Бутылка», «укропчик»! С чего это он «укропчик»?
– Потому что название из нескольких слов, Апиалис такой-то там разтакой, звучит длинно и неинформативно. Легче с чем-то сравнить, разве нет? Поехали.
Пресловутый «укропчик», тоже высокое, почти как «бутылка» растение, вскоре нашёлся. К плотоядным видам он не относился, а внешне напоминал укропный зонтик на голом и толстом коленчатом стебле. Который в подсохшем состоянии мог бы посоревноваться в прочности с земным растением бамбук.
Щетинистый красноног, замечательный папаша при многочисленном потомстве, действительно уже увесил ложнокуколками три зонтика соседствующих «укропчиков». Морщинистые длинные тушки смирно свисали рядами, покачиваясь на благоухающем сероводородом ветерке, и очень напоминали внушительную партию сырокопчённой колбасы, которая подвергалась усушке.
На четвёртом зонтике растения, которое маячило в одиночестве метров на тридцать подальше, тоже что-то висело. Большое и странное, оно дёргалось и конвульсивно извивалось, поэтому Ева опять схватилась за бинокль. А после задохнулась собственным долгим криком!
***
– Вот он, мой второй ориентир, вернее что осталось! Самолично привязывал на шест возле охотничьей зоны «бутылки»! – принялся зачем-то объяснять бледный Айзек, указывая пальцем на обрывки петли на шее повесившегося Тимура. Петля была сделана из разорванной на лоскуты ветхой, уже знакомой Еве рубашки и оборвалась под тяжестью тела удавленника раньше, чем биологи подъехали.
– Он жив? – продолжая дрожать, еле выдавила из себя Ева. И тут же, опомнившись, бросилась к распростёртому Тимуру, чтобы ослабить на шее петлю. – Пульс есть! Айзек, он не задохнулся! Видимо без сознания!
– Чудеса, – хмыкнул Айзек, быстро приходя в себя после шока. – Точно пульс есть? Значит не зомби.
– Опять твои дебильные шуточки? – не сказала, а прошипела возмущённая Ева. – Неси, скорее, несчастного в вездеход!
– С другой стороны, если не зомби, как всё это время выживал? Чем питался, наконец, целых три месяца? Здешними листиками-козявками? Исключено! – даже не собираясь приближаться к телу, продолжал стоять в стороне и рассуждать Айзек.
– Почему исключено? Ах да, инопланетная жизнь с чужеродной ДНК. Другой белок из аллогенных аминокислот, которые организм землянина не в состоянии переварить.
– Вот именно! А Тимурка, пусть худющий и жёлтый какой-то, по всему видно что-то ел. Но почему разгуливает голым? Сошёл с ума?
– Потому что всю одежду переварила «бутылка»... когда меня поймала и пыталась сожрать, – вдруг прохрипел, не открывая глаз, лежавший на траве Тимур. – Дайте попить...
Ева радостно ахнула и бросилась к вездеходу, а Айзек, натянув перчатки для отбора проб, всё-таки подошёл к распростёртому коллеге и присел рядом. Раздвинул пальцами ему веки и осмотрел склеры, пощупал ещё раз пульс и попросил Тимура открыть рот.
– Воды, оказывается, нет, только кофе. Несладкий, – крикнула от вездехода Ева.
–Тащи, – распорядился Айзек, словно спрашивали его. И опять отошёл от лежачего, предпочитая, видимо, контактировать как можно меньше. Но вопросы задавать не перестал. – Так тебя, бедоносец, сожрали? А мы искали, искали.
– Надо было больше шестов вокруг опасного места ставить, а не один-единственный... – раздражённо раскашлялся Тимур, открыв, наконец, глаза. Потом он принялся ощупывать себе шею.
– Так вот почему «бутылка» чуть не сдохла, траванулась чужой ДНК только начав переваривать. А усики-утилизаторы тебя из полости вытащили и выкинули, – всё больше оживлялся ботаник. – Так дело было?
– Отстань от человека! – возмутилась Ева. Она налила кофе из термоса в крышку и уселась рядом с Тимуром на траву. – Пей. Подержать тебе голову или сядешь?
– Лучше сяду... Чёрт, больно глотать.
– И всё-таки я не верю, – никак не унимался Айзек. – Пищеварительный фермент «бутылки» очень едкий, а на твоей коже и слизистых вообще нет следов ожогов.
– Не знаю почему. Помню – больно было очень, словно весь горел... Вот и сейчас... зря я кофе... – просипел вдруг Тимур, вмиг покрылся липким потом и схватился за живот. Через секунду у него открылась рвота, которая, впрочем, быстро закончилась, оставив на песке влажное пятно.
– Весь жёлтый, ещё и блюёт, в вездеход, да и в жилой модуль его брать нежелательно. Неизвестно что за инфекция, – вдруг твёрдо произнёс Айзек, и Ева посмотрела на коллегу презрительно.
– Тащи тогда с заднего сидения одеяло, потом езжай на базу и привези сюда медицинский диагност, – гневно отчеканила она. – Палатку ещё, аптечку и что-нибудь поесть. Если надо будет, я тут останусь. Ухаживать.
– Воды захвати. Обычной, – тихо попросил и Тимур, который опять лежал с закрытыми глазами.
– Это пожалуйста, это без проблем! – согласился Айзек, ничуть не страшась ни сердитого тона Евы, ни её взглядов. И даже выдал очередную свою шуточку: – Эй, зомби, штаны тебе привезти? А то, если честно, особо хвастаться, хе-хе, нечем.
Тимур промолчал, зато Ева показала шутнику кулак.
Не возвращался Айзек очень долго. Его не было около пяти часов, хотя вполне мог обернуться за час. Выяснить куда подевался Ева не могла, забыла взять из вездехода свою рацию. Хорошо хоть Тимур после приступа рвоты долго спал, накрутив на себя тонкое одеяло.
Наконец он проснулся и сразу попросил пить.
– Тот балбес ещё не вернулся, – виновато отозвалась Ева. – Может, у вездехода поломка? Но ты не бойся, я и пешком отсюда до базы легко дойду. Ты как себя сейчас чувствуешь?
– Лучше, но всё-таки надо утолить жажду. Пойдём, поищем одно растение, – решил Тимур, поднимаясь с песка. Одеяло на его торсе частично маскировало и сильную худобу, и довольно странный, лимонный оттенок кожи, а после сна вновь обретённый коллега выглядел ещё и бодрее. Поэтому Ева за него порадовалась.
– Какое растение? – спохватилась она, поспешив следом.
– Похоже на зашнурованный теннисный мячик. Фиолетовый.
– О, я такие знаю. Не раз видела!
Не отдаляясь далеко от места встречи с Айзеком, они принялись бродить по причудливому разнотравью и довольно скоро отыскали сразу три «мячика» – один Ева и два Тимур. Который, прервав поиски, уселся с добычей на землю и принялся нетерпеливо расковыривать фиолетовый шарик ногтями.
Под рыхлой и толстой кожурой ни сока, ни мякоти, как ожидала Ева, не оказалось. Лишь мягкий кожистый мешочек размером с грецкий орех, который Тимур уверенно прокусил и стал выдавливать себе в рот его содержимое. Что-то серое и скользкое, похожее на мазь или гель.
– Думаю, Айзек обязательно возьмёт пробы на совместимость ДНК, – грустно усмехнулся коллега, и тут же принялся расковыривать следующий «теннисный мячик».
– И что? Вкусно? – не утерпела заинтригованная Ева.
– Нет, – лаконично отозвался Тимур и заговорил опять не раньше, как закончил есть. – Зато не тошнит. И пить хочется меньше, именно так я выживал. Правда сейчас моё меню стало более разнообразным, но очень не хватает обычной воды. Когда шёл дождь, я пил вдоволь, вот только сделать запас было не в чем.
После этих грустных слов, произнесённых грустным голосом, Еву, как часто бывает у женщин, перемкнуло от обилия эмоций. Нахлынула такая неконтролируемая ярость, что захотелось отхлестать этого глупого человека по щекам.
– Ты извини, но больше тебя жалеть я не собираюсь! Почему не пришёл за помощью? Зачем надо было учиться выживать! – принялась она орать на Тимура самым вульгарным образом, но тот ничуть не обиделся.
– Наверное потому, что довольно долгое время я мало что осознавал. Кажется, болел. Ещё был провал в памяти и полное равнодушие ко всему на свете...
– Но ты приходил к модулю, причём в самую бурю! Увидел меня, подмигнул и опять сбежал!
– Неужели приходил? – поразился Тимур. – А я подумал – то воспоминание просто сон! В какой-то момент из состояния безразличия меня вывели именно сны. И голод. Который, к своему удивлению, я мог утолить, если съедал правильное растение. Потом я открыл ещё один способ питания, боюсь даже сказать какой...
– И где ты всё это время скрывался? – сбавила тон Ева, приходя в ужас от того, сколько пришлось коллеге пережить.
– У меня есть большая и сухая нора. А вот выкопал я её или просто нашёл – совершенно не помню...
– Послушай, если уже сумел выжить и приспособиться, зачем надо было сегодня вешаться?! – опять взбрыкнула Ева, задав очередной вопрос с язвительным вызовом.
Ужаленный Тимур после этого надолго замолчал и словно оцепенел, уставившись потухшими глазами в одну точку.
Ева сидела рядом, переживала, и мысленно проклинала свой язык! Желая примирения, в какой-то момент она принялась поглаживать Тимура по спине как маленького, но тот дёрнул плечом и отодвинулся.
– Прости-прости, просто мне стало ужасно обидно, – жалобно забормотала Ева. – Подумай сам, тебе всего лишь тридцать три, расцвет желаний и возможностей. Кто в такие годы разбрасывается жизнью? Одни лишь сумасшедшие!
– А если я как раз сумасшедший? – вдруг глухо произнёс Тимур. – Если мне страшно это сознавать, поэтому и решил оборвать всё разом?
– Какие глупости! Возможно, была депрессия из-за физических страданий. Ещё я думаю – ты просто до конца не выздоровел. Когда уже этот Айзек привезёт медицинский диагност!
– Тогда придётся раскрыть тебе тайну, которая буквально сводит меня с ума! Помнишь ли я говорил, что освоил ещё один способ питания? – резко перешёл в возбуждённое состояние Тимур и, вскочив с земли, сорвал с себя одеяло.
Оставшись опять голым, костлявым, жёлтым и жалким, он распахнул широко руки и повернулся лицом к местному, уже садящемуся солнцу. После чего замер с выражением полного блаженства.
– Видишь ли, Ева! – простояв так пару минут, воодушевлённо заговорил опять Тимур, – Кроме обычного питания через пищеварительный тракт я фотосинтезирую! Насыщаюсь, как растение, энергией света. Что теперь скажешь о моей якобы нормальности?
***
Когда Айзек, наконец, вернулся – оказывается, он начал исследовать образцы тканей «бутылки» и просто увлёкся, – первым делом этот несносный, непредсказуемый человек пожал руку Тимуру. Теперь он контактировать с ним почему-то горячо желал.
Обменявшись рукопожатием, Айзек подошёл к скучной и словно обиженной Еве и протянул ей какой-то крошечный кусочек металла. Круглый, сплющенный и сильно окислившийся.
– Что это?
– Клёпка от Тимуркиных джинсов, попала в щуп, когда я брал пробу из пищеварительной полости растения. Наш красавец, без сомнения, был сожран!
– Как скажешь. Где диагност? В машине? – спросила Ева, возвращая клёпку и избегая глядеть на грустного после их объяснения Тимура. – И тебя просили воду привезти.
– Я и палатку не стал тащить, забираем нашего другана и везём до дому! Будет жить в лаборатории со мной, в тесноте, да не в обиде, – вторично удивил Айзек. Вернее – удивил бы очень, но на сегодня Ева эмоциями пресытилась.
– Недолго вам быть в тесноте, заявляю официально – я пишу свой отчёт, увольняюсь и улетаю, – буркнула она. – Вместе с геологами, у нынешней смены скоро конец полугодовой вахты.
– Старушка, ты в маразме? Кстати, вы мне оба очень подозрительны! Рыжая, Тимурка тебя не того? Пока меня не было?
Ева от души залепила наглецу пощёчину (что надо было сделать давно!), потом уселась на заднее сидение вездехода и больше в тот день ни с кем не разговаривала.
Она и в самом деле закончила отчёт и улетела через три дня на вертолёте, который за ней прислали геологи. Все эти три дня Айзек пропадал в лаборатории, а сумасшедший где-то бродил, разве что приходил ночевать. От того же Айзека, уже позабывшего про пощёчину, Ева знала, что Тимур ходит «пастись на травке». Обычную пищу, стандартные пайки, организм душевнобольного почему-то теперь переварить не мог.
Дождавшись перевахтовки у геологов, Ева наконец покинула планету G-4.02 и улетела на скучную, сильно перенаселённую Землю. Вернулась в старую свою квартирку, где не была больше года, потом устроилась на работу в серпентарий. Временно, всё ждала более интересного предложения, потому что змей, хоть и биолог, не любила.
Где-то через полгода, находясь на дежурстве всё в том же серпентарии, Ева наткнулась на одном из сайтов на поразительную статью. Называлась она «Новый Адам» и начиналась прямо-таки с перла – «Всем известно, что ДНК человека и банана сходны на пятьдесят процентов».
С объёмного снимка (его можно было снять с экрана и растянуть в воздухе, а потом покрутить и осмотреть внимательней), спокойно улыбался заметно поправившийся Тимур. Рядом скалился, конечно же, Айзек.
Второй снимок демонстрировал во всей красе «бутылку», возле которой опять валялись свежие раковины сожранных улиток-горгон, ещё не затянутые в песок очередной бурей. Ева сочувственно вздохнула и вернулась к небольшой статье.
«Всем известно, что ДНК человека и банана сходны на пятьдесят процентов, – перечитала она опять. – Не потому, что над ДНК банана поработали биогенетики, просто все живые организмы Земли имеют одинаковый генетический код, только в разных вариациях. Биогенетики, удивляя нас новыми формами жизни, лишь создают очередную вариацию одного и того же кода генома. А вот Адама, бывшего землянина, создало инопланетное растение. Теперь Адам – внимание! – питается с помощью фотосинтеза, из-за чего его эпидермис приобрёл характерный лимонный цвет, основной цвет растений планеты, называть которую мы нарочно не будем.
«И это не обычная в современном понятии мутация! – заявил нашему корреспонденту верный спутник Адама и чрезвычайно талантливый учёный Айзек Пирс. – При обычной, мутировал бы не исходный организм, а его потомки. Но давайте я вам расскажу обо всём подробней.
Бактерии, которые являются паразитами некоторых растений, открыты на Земле давно. Так называемый эндосимбиоз, когда одна живая особь живёт в клетках и тканях другой особи, питается там и размножается, создавая огромные колонии в организме донора. Но для того чтобы осуществить свою бактериальную колонизацию, бактерия сначала синтезирует особые белки-эффекторы, которые подправляют геном растения, чтобы живая клетка паразита к себе пустила. Белки эти, заметьте, раньше в природе не существовали!
Плотоядное растение с планеты Х тоже имеет в своих клетках колонии бактерий, которые вообще вне конкуренции! Они умеют не просто подправлять, а и переписывать гены полностью. Когда наш Адам, будучи проглоченным плотоядным растением, получил в свои, человеческие клетки новых сожителей-бактерий, те считали неизвестный, чужеродный геном и принялись его изменять, для того чтобы выживать в клетках донора. Так бывший землянин стал носителем ДНК живых организмов с планеты Х, он больше не родственник по геному нашему банану! А фотосинтез в качестве перекуса – прекрасный побочный эффект, я бы от такого не отказался!» – как всегда остроумно пошутил талантливый учёный.
«Может, человечество выбрало для себя неправильный эволюционный путь? Может, нам всем стоило сэкономить на питании?» – пошутил в ответ и наш корреспондент.
«А вот и нет! – успокоил Айзек Пирс. – Мы бы тогда не смогли энергично двигаться. Тот же Адам питается с помощью фотосинтеза лишь процентов на тридцать, потом «доедает» обычным способом, через пищеварительный тракт...».
Отключив недочитанную до конца статью, Ева сидела и думала, что она полная идиотка. Тимур вовсе не сумасшедший, и каким же умницей оказался несерьёзный болтун Айзек! Настоящим учёным, пытливым и не шарахающимся от новых знаний!
Змеи беззвучно перетекали в своих застеклённых ячейках и поглядывали на женщину равнодушно, но той казалось, что с лютой ненавистью.
«А вот забавных улиток-горгон я больше никогда не увижу», – принялась утирать слёзы Ева, разбередив себя воспоминаниями окончательно.
Но она ошиблась. Ровно через двенадцать лет после первого, глупого и поспешного бегства, судьба опять занесла Еву на планету G-4.02.
***
Организовал ей поездку Айзек. В один из дней домашний модуль связи вдруг принялся издавать необычные сигналы – межпланетный вызов, как потом выяснилось, – и вскоре на экране возник пополневший и частично облысевший Пирс.
– Ты ещё жива, старушенция? Я рад! – бодро обрадовался-нахамил Айзек.
–Э-ээ... привет! – выдавила из себя донельзя удивлённая Ева.
– Как вообще дела? Выглядишь пока неплохо, тебе ведь шестой десяток уже катит? Точно-точно, раз мне сорок, тебе целых пятьдесят два!
– Звонишь, чтобы напомнить? – насупилась Ева, копившая деньги на косметическое биовостановление. – Видно давно не был на Земле, у нас средняя продолжительность жизни даже не сто тридцать, а уже сто пятьдесят лет!
– А ты хотела бы вообще не стареть и жить вечно? – вкрадчиво прожурчал Айзек, как какой-нибудь Мефистофель.
– Опять эти твои шуточки. Ничего не изменилось, – хмыкнула Ева. – Собственно, чем обязана?
– Наш Тимурка приглашает тебя к себе в гости. До сих пор переживает, что вы когда-то плохо расстались, и желает возобновить знакомство. Да что я, как сводник, пусть говорит сам!
Айзек подвинулся вбок и исчез, а на экране появился сияющий Тимур. И раз уже возникла тема возраста, Ева сразу отметила, что став старше на двенадцать лет, сорокапятилетний Тимур выглядел моложе Айзека.
– Здравствуй, Ева, я скучал, – заговорил тем временем Тимур, продолжая радостно улыбаться. – Очень тебя прошу, прилетай ко мне на планету! Повидаемся, поностальгируем.
– Доставка за наш счёт! Соглашайся! – высунулся опять откуда-то сбоку и тоже тепло улыбнулся Айзек. – Правда, корабль будет грузовой, но с приличной индивидуальной каютой.
«А почему бы и нет? – подумала по-прежнему свободная, не обременённая ни семьёй, ни важной и увлекательной работой Ева. – Горгоночек своих любимых опять же повидаю...».
Вот так Ева, сама того не подозревая, полностью и бесповоротно изменила собственную судьбу.
Встречал её на космодроме планеты всё тот же полный, рыхлый, но весьма энергичный Айзек. Первым делом протянул защищающую от сероводорода маску, обозвал, по старой памяти, рыжей, а когда полез обниматься, похлопал, словно ненароком, пониже спины.
– Тимур не приехал? – снимая со своей попы руку Айзека, спросила Ева.
– Хлопочет! Большой собственный дом – это тебе не крошечный, в одно помещение, модуль.
– Полетим на этом вертолёте? Одолжили геологи?
– Собственный вертолёт, Тимурка теперь страшно богатый! Заимев нечаянно геном живых существ этой планеты, с подачи миллионов фанатов наш новый Адам получил официальный статус первого разумного существа. Теперь и планета, и её недра принадлежат ему юридически, а рудодобывающая компания отстёгивает приличные суммы за возможность продолжать добычу!
– А ты, конечно, всегда рядом, – невольно съязвила Ева и Айзек вдруг злобно на неё посмотрел. Впрочем, через секунду опять широко улыбнулся.
– Полетели?
– Ты и вертолётом сам управляешь?
– Мы тут не очень любим посторонних, а в вертолёте есть программа автопилот. Так что у меня даже руки будут свободны, хе-хе.
Странную фразу про свободные руки Ева поняла, когда во время полёта, не отвлекаясь на штурвал, Айзек засадил ей в плечо шприц. После этого Ева, хоть и оставалась в сознании, потеряла возможность двигаться.
– Сюрприз! – объявил негодяй и, с ухмылкой, грубо помял женщине грудь. – Ничего личного, просто проверка – дёрнешься или нет. У меня, если хочешь знать, в любовницах безотказная девочка-андроид. Рыжая!
– Ы-ыыы! – гневно промычала Ева.
– Сама дура, – произвольно перевёл Айзек, не переставая усмехаться. – К собственному счастью тебя везу, быть тебе, раз Ева, женой нового Адама. Этот дебил собирается создать семью, и ни о какой другой бабе слушать не желает. А какая семья без детей? Но раз у вас с женихом разное ДНК, придётся для начала скормить тебя «бутылке»!
Ева жалобно застонала, и на этот раз Айзек посмотрел на неё даже сочувственно. И решил, видимо в качестве утешения, раскрыть намерения как на духу:
– Поверь, так надо. Если выживешь ты, потом решусь и я. Понимаешь, сколько ни бился, бактерии, меняющие геном, искусственно ввести в человеческий организм нельзя. Они приживаются только в процессе полупереваривания в ферменте «бутылки». Конечно, заживо, зато потом – и это фантастика! – полностью восстанавливают умирающий организм, в клетки которого подселились! Это уже не паразитизм, налицо мутуализм, форма облигатного взаимовыгодного сожительства двух организмов, человека и бактерии. Бактерия, забирая питательные вещества из клетки донора, всегда будет повреждённые клетки бесконечно восстанавливать! То же относится к стареющим клеткам, бактерии просто не желают терять своего сожителя! Именно это, а не дурацкую способность к фотосинтезу, я и открыл в Тимурке. А знаешь, сколько уже лет живёт сама «бутылка»? Не менее пятисот! Я определил это по окаменелым панцирям улиток, которые добыл из глубоких слоёв почвы. «Бутылке» пятьсот лет, а её клетки и ткани словно у молодого растения! Тимурка твой точно такой же – один раз выжил, теперь не болеет и не стареет. Вот и ты, старушка, настраивайся на хорошее. Потом ещё будешь меня благодарить!
Но Ева уже его восторженных разглагольствований не слышала. От перспективы быть наполовину переваренной, где-то на середине лекции она потеряла сознание.
Очнулась уже крепко опутанная ловчими усиками, хотя в любом случае не могла бы пошевелиться после введённого препарата.
Ловчие усики, жилистые и на удивление сильные, потащили тело женщины к торжественно возвышающейся «бутылке». Последнее, что запомнила Ева, когда усики подтянули её к самому горлышку – возле пограничного шеста, рядом с негодяем Айзеком, спокойно застыл Тимур.