Генный инженер и психолог
«Интересно, какие он любил цветы?» — подходя к могиле отца, подумал я. Наклонившись, положил букет на мраморное надгробие, вздохнул, жаль этого уже не узнать. Несколько минут стоял молча...
— Я принёс тебе цветы, — сказал я. — Это белые орхидеи с большими матовыми цветами.
Четыре грозди соцветий радовали взгляд, но мне грустно, чертовски грустно.
Второй букет положил на надгробие мамы. Бордовые розы, она их очень любила. Радовалась, когда ей их дарил отец. Всегда с улыбкой осматривала крупные бутоны, затем вдыхала нежный аромат цветов. Снова вздохнул, почувствовав приятное благоухание.
Запах роз погрузил в воспоминания о днях безмятежного детства. Разум нарисовал яркую картинку: мама кружилась на кухне с охапкой пышных цветов; отец улыбался; через мгновение родители обнявшись поцеловались; я держал их за ноги, ловя каждое мгновение. Тогда я чувствовал себя по-настоящему счастливым...
«Почему с течением времени воспоминания стираются? — обречённо подумал я. — По-че-му?»
В душе растворилась острая печаль. Я смахнул скупую мужскую слезу.
Мама так и не успела дождаться своей очереди на инъекцию бессмертия. Папа уступил свою дозу мне, едва я достиг четырнадцатилетнего возраста.
Тяжёлые мысли невольно перенесли меня в морг. Я вспоминал, как небрежно складывали останки в бархатно-чёрные ящики. После лобового столкновения гравикара с грузовой платформой мало что осталось от тел. Пилот платформы, нарушивший правила воздушного движения, был под кайфом. А потом провели внеочередную экспертизу — и его оправдали, изъяв из дела любые упоминания об обнаруженных в крови психостимуляторах. Всё решают деньги — крупной корпорации «ДоставкаРу» не нужны были проблемы. А пилот? Он вскоре просто бесследно исчез...
Тогда я впервые чётко осознал, что передо мной разверзлась вечность, но провести её мне придётся в мире лжи и обмана. Я никогда не смогу вернуть тех, кого потерял. Но даже если так, всё равно навсегда сохраню в своей душе память о них.
Я похоронил родителей ровно сто сорок лет назад, но будто всё произошло вчера. В глазах зарябило, покачнувшись, я облокотился на холодный мрамор, случайно задев ладонью дату смерти матери. Дважды мигнули неоновые цифры. Рядом с могилами сгенерировались виртуальные проекции родителей. Они безмолвно стояли на расстоянии вытянутой руки. Я с досадой ухмыльнулся.
На похоронах друзья советовали установить ВУР — виртуально-условную реконструкцию. Это считалось прогрессивным и правильным, поскольку позволяло улучшить субъективное благополучие после потери близких и более успешно справляться с общим восприятием их смерти. Я соглашался, но не торопился приобретать, так как имел свой взгляд по данному вопросу.
Лишь много лет спустя я решился заказать программное обеспечение для установки ВУР. Купить лучшее из того, что имелось на рынке. Но оказалось, что виртуальные технологии в сфере развития паллиативного сопровождения не всегда приносят благо и надлежащую психологическую помощь. Я испытывал слишком сильную душевную боль во время применения ВУР.
Несмотря на тщательно воссозданные и реалистичные проекции — активированное приложение вызывало во мне тяжёлую тоску. Рассматривать домашний фотоальбом намного приятнее.
Решившись, провёл ладонью по пыльным надгробиям. ВУР сразу отреагировала на мои действия. Со мной заговорил «виртуальный» отец:
— Сынок, я очень рад тебя видеть! Хорошо, что ты к нам сегодня пришёл!
Снова тяжело вздохнул, я потупил взгляд, боясь посмотреть на старика. Беседовать с искусственным интеллектом ВУР было довольно непривычно. Ощущалось, как программа пытается подстроиться под моё когнитивное состояние.
Но я всё же собрался с мыслями и ответил:
— Сегодня исполнилось ровно сто сорок лет со дня вашей гибели. Разве я мог не прийти?
Я внимательно всматривался в сгенерированное лицо отца. Волевым усилием пытался поверить в реальность его цифрового взгляда. Многим людям приложение нравилось, кто-то даже находил его забавным. Но всё это лишь иллюзия взаимодействия с захватывающей иммерсивно-интерактивной средой, считавшейся вершиной научно-технического прогресса! ВУР действительно являлась полу-иммерсивной системой с более высоким показателем погружения, чем другие её аналоги. Тем не менее, уровень реализма не соответствовал степени моих ожиданий в отношении сгенерированных образов.
«Виртуальный» отец смотрел сквозь меня пустыми глазами. Привыкнуть к тому не получится. Наверняка, проблема заключалась в том, что я отчётливо помнил совершенно иной взгляд: тёплый, наполненный добротой и мудростью.
Видимо, именно в связи с этой причиной я так долго и не решался установить ВУР. Меня в очередной раз настигла жгучая мысль: «ВУР — ты всего лишь подделка!»
«Виртуальный» отец невесомо похлопал меня по плечу:
— Сынок, нам с мамой приятно, что ты Нас помнишь. Ты — молодец!
Сердце ещё сильнее сжалось от боли. Чтобы хоть как-то её унять, я уставился на букеты, не прекращая попыток заставить себя поверить в реальность родителей. Собравшись с мыслями, тихо произнёс:
— Па, мне нужен твой совет.
Выдержал паузу и, набравшись решимости, выпалил:
— Знаешь! Я скучаю по нашей рыбалке, по долгим душевным беседам на берегу речки. Скучаю по вкусной ухе: так варить её на костре умел только ты. Помнишь?..
— Конечно, помню, сынок.
На мгновение стало теплее на душе. Я посмотрел на отца — и в тот же миг меня отрезвил холодный цифровой взгляд: пустые глаза виртуальной проекции препятствовали моим попыткам проникнуться иллюзией. Поёжившись, с досадой процедил:
— Жаль, что я не могу с тобой поговорить, как прежде.
— Почему же? Сынок, у тебя что-то случилось?
Голосовой аудио-движок звучал вежливо, и даже вполне достоверно, но в ласковых словах чувствовалась наигранная ложь. Я разозлился: неживой взгляд становился все более невыносимым. Сглотнув острый комок душевной боли, что подло подступал к гортани, я выкрикнул:
— Нет, я так не могу! Ты — всего лишь цифровая копия!
Ко мне молча «подошла» мама. Она пару раз «погладила» меня по голове — вероятно, алгоритмы ВУР таким образом пытались подбодрить и успокоить.
В принципе, я ничего не имел против психологической супервизии. Проблема заключалась в другом. Иллюзия движений «виртуальной» мамы не оставляла следов на причёске, не пробуждала чувств в душе от прикосновения, морально я оказался разбит — ещё один ужасный недостаток технологии. Ярость и боль переполнили чашу моего самообладания...
— Хватит! Вы — не они! Хочу побыть один! — снова воскликнул я, проводя рукой по неоновым датам смерти.
Цифры ритмично вспыхнули пару раз и погасли. Виртуальные проекции родителей отключились.
Наконец-то мне представилась возможность побыть наедине со своими светлыми воспоминаниями из детства. Там, в глубинах моей сердечной памяти, родители навсегда останутся настоящими.
Через некоторое время таймер посещения зажегся малиново-красным огнём — оповестив о завершении оплаченного времени визита.
— Прощайте, любимые. Мне пора.
Я ещё раз взглянул на могилы, потом — на душистые букеты и подумал: «Всё, наигрался! Пора возвращаться в реальную жизнь», и быстрым шагом направился к выходу, желая поскорее покинуть территорию кладбища.
Выйдя к стоянке, остановился, решительно достал виртофон, набрал нужный номер:
— Здравствуйте, я хочу демонтировать ВУР. ...Да-да. Муниципальное кладбище номер четыре. Улица Победителей, сорок два... Хорошо. Я оплачу.
«Давно нужно было уладить этот вопрос», гневно смахнув с экрана индикатор завершённой беседы, решил я.
На стоянке меня ждал гравикар. Я знал, что скоро окажусь в лаборатории, продолжится рутина, как тысячи прошедших дней назад, как тысячи грядущих дней впереди, но... Я боялся признаться самому себе, но именно этого мне сейчас и не хватало, чтобы заглушить сердечную боль. Отец любил повторять простую фразу: «Всё пройдёт». Она мне нравилась. А ещё я мечтал прожить хотя бы один полноценно счастливый день. Тем не менее, разве в моей жизни могли случиться длительные периоды затишья? Ха! Не всё так просто в бессмертии...
Настойчиво пиликнул виртофон. Входящий вызов от Эмилия Петровича Панина, моего компаньона. Мерцающая проекция в форме куба указывала, что мой компаньон жаждет пообщаться в видеорежиме. Я ещё не отошёл от общения с ВУР, но деваться некуда, дал добро. Передо мной сгенерировался его цифровой образ. Петрович явно пребывал в плохом настроении, хотя для него это скорее норма — в хорошем расположении духа я его никогда не видел.
— Евгений, где ты? Через час совещание?
— Скоро буду, — бросив две короткие фразы, я ускорил шаг.
— Немедленно приезжай! — раздражённо фыркнул Панин. — Нам нужно поговорить!
— По поводу нового госзаказа на модернизацию генов бессмертных?
— Да. — Петрович скривил рожу и со злобой оборвал видео-беседу.
Я сел в гравикар, завёл мотор и рванул на «любимую» работёнку. Конечно же, можно голосом активировать автопилот и подремать, но какой мужик не любит быстрой езды. На стоянке у лабораторного комплекса не оказалось мест, погнал к подземной парковке. Заехал на минус пятый этаж, вылез и заметил странную картину. У лифта стояла миловидная девушка. Зажав в кулачках подолы униформы, она испуганно смотрела на троих парней. Лиц не вижу, но со спины они смотрелись так: по центру — худая жердь, слева — толстый коротышка, справа — лысый, обычного роста и телосложения, как и я. Троица полукругом обступила девицу, слышалась нецензурная брань, лысый время от времени размахивал руками.
Подойдя ближе, замечаю на рукаве лысого эмблему «Антисайенс» — деструктивной организации, которая подозревалась в исчезновении учёных. Её легко запомнить, так как она стилизована под руну «Feoh», вот только мешковатые камуфляжи парней явно с чужого плеча, а косухи и высокие армейские ботинки видели лучшее времена,— богатство явно обошло гопоту стороной.
Девушка, судя по униформе, — из исследовательского центра Панина, возможно именно потому попала в столь серьёзнее неприятности. Останавливаюсь, достаю из сумки электрошоковый пневмопистолет, снимаю предохранитель, лёгким движением устанавливаю минимальную мощность, я ж не зверь какой, прячу оружие в карман пальто и продолжаю движение. Бережёного, как говорится, Бог бережёт, а не бережёного — ствол. Если всё пройдёт гладко, то и оружие не понадобится, а если...
Но сначала, конечно же, хочу решить конфликт на уровне беседы. Быстро подхожу и заслоняю девушку спиной. Тут же получаю в лицо: «Смерть — учёным-садистам!»
С вежливой улыбкой отвечаю:
— Привет!
— Э, козёл, свалил! Быстро! Или ты с учёной стервой заодно?! — выкрикнул упитанный коротышка.
Девушка посеревшим от волнения голосом произносит:
— Ребята, для генных исследований используются стволовые клетки исключительно из гомогената отделившейся после родов плаценты. Это не инвазивная процедура. Она никак не влияет на новорождённого ребёнка или роженицу...
— Чё вякнула, тварь? Слышь, пацаны, это сука над детишками издевается! — брызнул злобной слюной длинный.
— Мочить её надо и нарисовавшегося защитника тоже! — поддакнул лысый, демонстрируя вытащенный из кармана куртки кастет.
Гопота ржёт, не видя во мне достойного соперника. Оно и понятно, кто в трезвой памяти попрёт один против троих антисайенсов? Последнее время парней с нашивками встречаю на каждом углу.
Девушка нервно всхлипнула:
— Вы меня не поняли... Опасности... её нет... Исследования генных инженеров спасают от тяжёлых болезней — и детей, и взрослых!
— Заткнись, гнида! — рявкнул лысый.
Я поймал его взгляд и сразу понял, кто из троицы главный. Уверенно бросил ему в лицо:
— Сейчас мы с девушкой тихо уйдём.
Лысого и его команду мои слова рассмешили. Парни снова заржали. Толстяк, сплюнул и, подойдя вплотную, с ухмылкой процедил:
— Чувак, ты вообще с какой планеты? Сгинь, пока мы добрые.
Хохот заполонил всё пространство подземной парковки — мерзкий, надменный, самоуверенный.
Видит Бог, я не хотел драки, Мало того снова постарался спустить всё на тормозах:
— Ребята, давайте мирно разойдёмся?
— А если не разойдёмся, то чё? — вспылил коротышка и пихнул меня своим необъёмным животом. — То, чё? А!
— Валлериан, осторожно, вдруг этот офисный червь спортсмен, — хохотнул лысый, с пренебрежением произнеся последнее слово.
Я устоял, даже попытался ответить, физически и словесно:
— Валерий, вас ведь так зовут...
Договорить не дали... Каблук армейского ботинка впечатался в итальянские туфли... Больно — учитывая не маленький вес наступившего. Теперь драка неизбежна, а значит нужно бить первым.
Выдернув ногу, я резко ударил толстяка кулаком в лицо. Хрустнула переносица. Из его носа брызнула кровь. Добавки не потребовалось. Жирный боров мешком свалился на бетон. С двумя остальными силой мериться даже не собирался, тем более у долговязого в руках появился нож. Выхватив пистолет «угостил» каждого электрическими пулями. Две — лысому. Две — длинному. Ещё одна — пытающемуся встать толстяку. При каждом попадании их тела вздрагивали. Серьёзных повреждение электропули нанести не могли, но каждое попадание, судя по стонам и извивающимся телам, оказалось болезненно.
Я уже собирался схватить девушку за руку и вместе с ней дать дёру, но заметил, что лысый замер неподвижно. С его рта обильно плеснула зловонная слизь. Лицо стремительно затянулось липкой сукровицей. Остолбенев, я с ужасом наблюдал за происходящим. И вдруг его лысый череп взорвался, а тело рассыпалось по бетонному полу мелкими кровавыми частичками.
— Твою ж мать! — в отчаянье воскликнул я, прикрывая нос от исходящего синтетического зловония. В недоумении посмотрел на электрошоковый пневмопистолет.
Мой «Гром П777-ЭШУ» мощное и надёжное оружие, но для самообороны. Данная модель сделана в виде пистолета. Стреляет при помощи картриджа на расстояние до пяти метров. Имеет светодиодный фонарь и лазер, последний для точности попадания, но я его не включал, выходит дело не в нём. КСШ — картридж светошумовой оказывает психофизическое воздействие: оглушение, ослепление, дезориентация, но безопасен для жизни и здоровья объекта воздействия. Остаётся недавно установленный глюонный генератор. Кучу денег апгрейд истратил! Хотя принцип его работы несильно отличался от механизма обычного двухуровневого квантово-теплового двигателя. Вся электрообразующая сила, по сути, заключалась в разнице частот полученных механических колебаний, а именно система перегоняет насыщенную глюонами среду из области с сильным магнитным полем в область с низким магнитным полем. По словам продавца — довольно неприятная вещь в своём вразумляющем действии, но на сегодняшний день неизвестно ни одного смертельного случая после применения. В картридже семь «пуль». В общем, противник получает удар электричеством, но не рассыпается, как кровавый хрусталь!
Перед глазами непроизвольно пронеслись воспоминания тридцатилетней давности о том, как в моей лаборатории подобным образом распылился рой робототехнических систем. А недавно мне пришлось исследовать синхронизацию ройных роботов с программным обеспечением. Образцы также разваливалась от небольших ударов током.
Анализ занял секунды. Долговязый и толстый мыча снова попытались встать. Медлить нельзя. Я взял испуганную девушку за руку и как можно спокойнее произнёс:
— Быстрее, пойдём отсюда! Пока тех двоих сдерживает болевое влияние электрошока.
Она пораженно смотрела на лужу слизи с многочисленными фрагментами плоти, беспрестанно шепча:
— Они пришли за мной... — потом сфокусировав взгляд на мне, плаксиво добавила: — Меня убьют.
— Кто? — грозно спросил я, главное сейчас не допустить ливня слёз.
Девушка провыла навзрыд:
— А-а-а, не знаю! И знать не хочу! Хочу, чтобы подонки попали в тюрьму! Хочу! Хочу! Хочу!
Я растерялся, приводить в чувство истеричку времени не было. С минуты на минуту тут появится охрана, а потом и полиция. Оружие у меня, конечно же, изымут, самого до конца разбирательств поместят в камеру, и доказывай что не верблюд. За это время Петрович найдёт нового компаньона, а это потеря репутации, прибыльных контрактов и... В общем, я влепил девице пощёчину... Не сильно, лишь привести в чувство.
— За мной, быстро!
Спасаться на лифте — не вариант. Я потащил незнакомку к своему «железному коню». Мы запрыгнули в салон. Закрывающиеся двери прекратили грязную брань и угрозы расправы.
— Теперь они точно меня убьют! — снова захныкала девушка, когда я запускал режим экстренного старта.
— Для начала выберемся со стоянки! — отмахнулся я, понимая — выяснять что-то у пассажирки сейчас бесполезно.
Машина рванула с места. Я запустил автопилот. Начал заносить в бортовой сет-ап коррекцию параметров движения. ИИ гравикара проложит маршрут на высшем уровне поднебесной магистрали, только там, в потоке таких же машин есть шанс затеряться, осталось до неё добраться. И, конечно же, мне мешали...
— Спасибо! У вас теперь будут неприятности. Высадите меня на ближайшей площадке, пожалуйста, — попросила девушка.
Гравикар вылетев со стоянки, затормозил и начал набирать высоту. Я, закончил ввод параметров, посмотрел на неё, и чтобы хоть как-то отвлечь от тревог сказал:
— Взгляни, как внизу красиво!
Под нами открывался очаровательный вид: сверкали многочисленные озера, отражая чистое небо. Вдали, за корпусами лабораторного корпуса, ясно просматривались изумрудные поля, усыпанные «инкрустациями» из солнечных батарей.
— Хех... Перед тем, как подохнуть, хоть видами налюбуюсь, — иронично вздохнула девушка.
Как только мы вклинились в поток авто, я ввёл системный запрос и сразу получил ответ: «Ближайшая площадка для парковки находится в минуте полёта».
— Может быть, я тебя до дому подвезу, а?
— Нет. Благодарю. Лучше я сама доберусь... — ответила девушка, нервно приглаживая пышные волосы.
Гравикар остановился у площадки, я включил аварийные огни, и представился:
— Евгений.
— Виктория, можно просто Ви.
— Послушай, тот парень он...
— Это роевой ксенобот последней модели. Незаконная технология, пилотируемая перепрошитыми движками ВУР. Вот уж никогда не думала, что приму непосредственное участие в создании чудовищ...
— Ты участвуешь в разработках? — с удивлением поинтересовался я.
— Да, — кивнула Виктория. — Но я никогда не видела такую жуткую деструкцию ксеноботов.
— Ксеноботы действительно чувствительны к перепадам напряжения. Но из роевой системы нельзя слепить человека! Или я не прав?
— Можно, правда, пока лишь оболочку, отдалённо похожую на человеческое тело. Стоп, а откуда ты...
Она испугано посмотрела на меня, вжимаясь в пассажирское кресло. Я поспешил объясниться:
— Ви, у меня своя лаборатория по изучению роевых технологий.
В глазах девушки появился интерес.
— Выходит мы в какой-то мере коллеги. Пару лет назад я трудилась в конторе, выращивающей биомассу для ксеноботов. При этом, каждый сектор занимался своим фрагментом задания. Всё в режиме строгой секретности. А однажды, по чьей-то глупой ошибке, ко мне попали досье с отчётами трёх разных отделов. Я их передала руководству, но с тех пор опасаюсь за свою жизнь.
Я задумался. Внимательно заглянул в глаза девушки и, ухмыльнувшись, спросил:
— Копии сделала? — Девушка, покраснев, кивнула.
— В нашей работе любопытство не порок, — произнёс я.
— Но большое свинство, — закончила Виктория.
Мы улыбнулись друг другу.
— У тебя правда есть причины думать, что кто-то об этом узнал?
— Да. Сначала на почту слали угрозы, а сейчас, видимо, перешли к... — не договорив, вздохнула Виктория. — Иначе сегодняшнее нападение не объяснить.
Я задумался, а стоит ли ей возвращаться домой.
— Вот возьми, — девушка протянула мне АйДи-визитку. — Я пойду.
— Нет, — твёрдо произнёс я. — Тебе нельзя домой.
Говоря, я лёгким движением провёл по поверхности АйДи: передо мной сгенерировалось виртуальное изображение девушки. А чуть ниже яркими строчками высвечивались персональные данные.
Первая строчка — имя и фамилия: Виктория Дубова. Рядом с именем мерцает овальный индикатор — «смертна».
«Жаль. Наверное, у неё нет денег на инъекцию бессмертия», мимолётно подумал я.
Чуть ниже вписана должность: «генный инженер».
— Почему?
— Если захотели устранить, то дома засада.
— И куда мне идти? В полицию?
— Отдохни пока, — я перевёл спинку кресла в положение «отдых», — построю новый маршрут и подумаю где нам укрыться, ко мне возможно уже тоже нельзя.
Ви впервые светло улыбнулась. Красиво и доброжелательно. А главное, как мне показалось, совершенно искренне. Кивнув, девушка легла на бок, свернулась калачиком и тут же уснула.
Я слукавил, никакого маршрута выстраивать мне не надо, всё давно активируется нажатием одной клавиши. Нужно время подумать, а ещё лучше узнать Викторию. В общем, продолжаю изучать визитку.
В графе: «отец» значился Ильчин Дубов — генеральный директор корпорации «ГенГарант». Однако!
Это не только удивило, но и шокировало. Я чуть не воскликнул: «Да неужели!» Хотя чему удивляться. Дети столь могущественных и богатых родителей не редко делают всё им наперекор. Допустим, на инъекцию бессмертия она решила заработать сама. Кстати, сколько её: 24. В графе: «брак», надпись: «Не замужем».
Я сгенерировал данные их семьи в сети. Всё точно, её отец — Ильчин Дубов. Мой работодатель. Хорошо это или плохо, пока не знаю. Сейчас понятно лишь одно — все полученные сведения не проливали свет на причину произошедшего на парковке.
Прожитые годы научили просчитывать всё наперёд, как в шахматной партии. Жизнь трудна и жестока во все времена, но лишь бессмертие позволяет к ней приспособиться. Если у Виктории есть враг, то после стычки на паркинге он станет ещё более опасным и решительным. Зверь редко бросает добычу. Он будет идти по следу, пока не настигнет жертву. Отогнать его может только более сильный зверь. Человек — самое страшное животное на свете, он ни перед чем не остановится. Для начала неплохо бы узнать с кем мы имеем дело. Мы, потому что мой внутренний голос, выплыл из глубин сознания и, скорчив гримасу подтвердил: «Ты встрял по самые помидоры!»
Я с печалью посмотрел на спящую Викторию. После смерти родителей, я впал в депрессию: до изнеможения погружался в книги, частенько забывая про сон и еду. Искал ответ: «Почему я выжил, а не они?» Не то что бы считал себя виноватым в их уходе, нет, мне едва исполнилось пятнадцать, причины — подростковый максимализм и отсутствие помощи, других родственников кроме родителей у меня не было. Я остро нуждался в помощи и нашёл её в учёбе, окунулся в неё с головой. За несколько лет освоил профессии: диспетчер дронов, специалист компьютерной безопасности, генный инженер.
Два года трудился в компании по доставке продуктов и воды при помощи дронов. На курсах комбезопасности учился распознавать хакеров времени — злоумышленников, наживающихся на жизненных циклах. Изучал роевые технологии. С отличием закончил престижный вуз. Всё это помогло справиться с болью. Взяв лучшее их каждой профы, открыл собственную лабораторию. Своё дело приносило небольшой, но постоянный доход, что важно даже для бессмертного.
Обойдя защиту госуслуг, я подключился к городской системе видеонаблюдения. Нашёл дом Ви, адрес был указан в её визитке. Во дворе дома обнаружилось несколько парней со «знакомыми» нашивками на одежде. Тут чуйка не подвела. Проверил территорию своего дома — там тоже ждали «гости». В принципе это тоже предполагалось. Огорчило, что боевики «Антисайенс» стояли возле парадного входа «АльянсЛаб». Мало того что я опоздал на встречу к шефу, теперь придётся решать как обойти засаду. Впрочем, думать долго не пришлось — аварийный выход генно-инженерной лаборатории не охранялся, камеры никого не засекли. Ключ есть только у меня и моего заместителя. Там и проскочу, но сначала отвезу Ви в безопасное место.
Когда мы подлетели к убежищу, я тихо прикоснулся к плечу девушки:
— Просыпайся.
— Где мы? — открыв глаза, спросила девушка.
— Тут жили мои родители, — печально ответил я. — Здесь ты будешь в безопасности.
Покинув салон, мы вошли в здание, построенное в стиле ампир арх. Его ремонт закончился больше десяти лет назад. Строительными работами руководил сам, на расстоянии. Старина бросается в глаза, несмотря на то, что дом внешне полностью отреставрирован, причём, на мой взгляд, довольно успешно. Внутри современный дизайн и куча всевозможных наворотов: голосовое управление инженерными системами. Дом нашпигован прибамбасами: климат-контроль, видеонаблюдение, три рубежа охраны, есть даже несколько боевых дронов. За сто лет я превратил этот дом в крепость, то было моим хобби.
— Ви, мне нужно отлучиться, но утром я вернусь. Еду доставят дроны, защитный периметр активирован. Это ПУД, — передавая девушке пульт управления домом, я направился к выходу, но остановился и, оглянувшись, произнёс: — Никуда не высовывайся до моего возвращения, хорошо?
— Договорились, — с улыбкой кивнула Виктория.
На совещание я естественно опоздал. Секретарь сообщил, что Петрович в бешенстве. Я бросился в кабинет компаньона, не ожидая ничего хорошего. Зашёл и попытался оправдаться:
— Здравствуйте, Эмиль Петрович. Простите.
— Привет, Гейнс! У тебя совесть есть? Где тебя носило?!
— Виноват. Такого больше не повторится.
— Если бы не госзаказ, — Панин встал, — и рекомендации совета управления «ГенГарант», ты давно бы отсюда вылетел, — закончил он, снова усаживаясь.
Я смолкал. А что тут скажешь? Основной договор правительство заключило с «ГенГарант». «АльянсЛаб», возглавляемая Паниным — гигант, с многотысячным персоналом и «ГейнсДиагностик» — моя лаборатория, с десятью сотрудниками, на субподряде. А ещё я арендую у «АльянсЛаб» помещения под лабораторию.
Петрович смахнул многочисленные электронные документы с рабочей проекционной панели. Лёгким прикосновением к визуальной области загрузил регистрационный договор исследовательских работ.
— Гейнс, «ГенГарант» требует провести исследования в более короткие сроки. Дедлайн — через два месяца.
— В смысле? — растерялся я. — Согласно ранее утверждённого графика...
— Я отправил тебе дополнительное соглашение утром, — прошипел Панин. — Надеялся на твою помощь, но ты непонятно чем занят, только не работой. Их условия просты: либо мы соглашаемся, либо они найдут других подрядчиков.
— Но...
— Найми ещё людей, мне плевать, — отрезал Петрович.
То, что у меня не хватает лаборантов, я несколько дней назад сказал ему сам. Но тогда я надеялся выкрутиться, сроки позволяли. А теперь...
— Могу ли я сейчас взглянуть на чек-лист? Хочу понять, на что сделать упор.
«АльянсЛаб» занималась теорией, мы проводили опыты. По сути, успеть за ними было не сложно. Петрович выгрузил передо мной документ объёмом на триста сорок виртуальных страниц:
— Евгений, это первый том.
— А есть ещё и второй? — в изумлении спросил я, листая содержание.
— И второй... Пха-ха. И седьмой!
Просмотрев документы, я остро сознал — с моими мощностями успеть невозможно.
— Эмиль Петрович, чтобы уложиться в новые сроки опыты придётся проводить ежедневно. Как вы себе это представляете?
Я продолжил просматривать документы. На последних страницах описывались исследования нейрогенеза стволовых клеток для создания нового поколения бессмертных людей.
Эмиль Петрович взорвался:
— У тебя стаж работы в области генетики более полувека! Придумаешь что-нибудь!
— Это невозможно, — «отбросив» документы твёрдо ответил я.
— Тогда ты потеряешь свою лабораторию и заплатишь «ГенГарант» и мне штраф. Тебе посчитать, сколько?
— Хорошо, я постараюсь что-нибудь придумать.
Осознание потери собственного дела меня отрезвило. Сам бы я выкрутился, но штраф обычно предполагает занесение в ЧС. Мои сотрудники не только лишатся работы, их никто не возьмёт на другую.
— Гейнс, можешь считать меня льстецом. Но как твой компаньон я уверен, что ты справишься. Кстати, при удачном раскладе с меня процент.
Петрович вывел на проекционную панель внушительную цифру с шестью нулями.
— Евгений, ты же мне как сын. Я по-человечески прошу тебя спасти репутацию наших компаний.
— Хорошо, — ответил я, понимая, что всё дело в величине штрафа, у «АльянсЛаб» в случае моего отказа, он будет в разы, а то и сотни раз больше. Заменить «ГейсДиагностик» сейчас Петрович не может, на рынке под такие условия даже идиот не подпишется. Я же связан договором. — Приложу все усилия.
Панин довольно улыбнулся:
— Спасибо. Знал, не подведёшь!
Я нервно кивнул и приступил к обсуждению первых опытов.
— Эмиль Петрович, тут, — я нашёл 168 страницу второго тома, — предполагается провести опыты in vitro или in vivo?
— По классическому стандарту — на стволовых клетках in vitro.
— А где доклинические расчёты относительно хронической токсичности? Их нет ни в одном томе.
— Гейнс, вот ты любишь усложнять себе жизнь! Опытным путём найди оптимальный способ. Мои программеры в тупике, признаюсь.
Я с изумлением посмотрел на компаньона. Программисты «АльянсЛаб» не раз подводили с документацией, но в создавшейся ситуации это значит, что опыты придётся делать чаще, чем один раз в сутки.
Панин всё понял по моему лицу.
— Евгений, я удвою процент. Дай мне шанс реабилитироваться перед «ГенГарант».
Вот тут я понял всё. «АльянсЛаб» не провёл ряд необходимых исследований, а значит в случае чего вся вина на мне.
Я не выдержал. С раздражением произнёс:
— Эмиль Петрович, я на такое не подписываюсь.
Компаньон снова вскочил. Замахал руками, срываясь на громогласный крик:
— Евгений, у меня нет времени на полный комплекс исследований! И программистов других нет. Выручай! Нас же сожрут. И тебя и меня! Ты, понимаешь? И тебя и меня!
Мне стало не по себе от истерики взрослого человека. С другой стороны он и правда теряет больше, чем я.
— Я найду программистов, но все затраты с вас.
— Да, Гейнс, да. Я всё оплачу!
Петрович рухнул в кресло и заплакал, как маленький ребёнок. Я быстро покинул кабинет. Выйдя, сделал пару звонков. Для бессмертного в этом мире нет ничего невозможного.
Пройдя в лабораторию, я собрал персонал. Вкратце объяснил ситуацию со сроками. Пообещал надбавку и вместе со всеми приступил к работе. Подчинённые разошлись по рабочим местам, активировали экзографы. Я встал за один из свободных аппаратов. Как только увидел, что у всех загрузилось виртуальное меню, громко произнёс:
— Ребята! Послушайте внимательно. Первое, что мы должны сделать — запустить на экзографах «пристрелочные» протоколы для исследования нейрональных стволовых клеток. Прежде всего, нам нужны диаграммы с концептуальными траекториями нейрогенеза и нейродегенерации для топ-восьмидесяти перспективных соединений.
Алексей Волин, мой зам и друг, поднял руку и спросил:
— Жень, а какой орган-мишень? Позвоночник или мозг?
— Центральная нервная система, а если точнее — молекулы имеющие высокосовместимые свойства с геномом человека, они обладают дополнительными ноотропными эффектами. Задача ясна?
— Да, — один за другим ответили лаборанты.
Мы работали до глубокой ночи. Когда я поднял голову, настенные часа показывали полночь.
От многочисленных графиков и диаграмм рябило в глазах. Голова раскалывалась от боли. Я отчётливо осознал — придётся ночевать на работе.
— Ребята, — расходитесь по домам. Постарайтесь немного отдохнуть. А я останусь здесь, подготовлю план работ на завтра.
Но никто даже не сдвинулся с места. Все мои подчинённые молча продолжали работать.
— Ау, вы слышали? — с удивлением переспросил я.
— Жека, мы с тобой до победы! — ответил за всех Волин.
— Ребята, вы — лучшие! Давайте всем покажем, на что мы способны!
После восьмидесяти негативных результатов, выданных экзографами, во мне закралась догадка: оптимизировать текущие образцы генома в целях нейрогенеза не представлялось возможным — в принципе. А это всего лишь первая серия опытов.
Мы получали новые донорские линии генов из стволовых клеток зубчатой извилины гиппокампа и субвентрикулярной зоны боковых желудочков мозга. Изучали их вдоль и в поперёк. Но — всё зря. С каждым очередным негативным отчётом я всё больше убеждался в неизбежном провале наших исследований:
— Всё! — устало выпрямившись, крикнул я. — Запустить улучшенную дифференциацию на нейроны, олигодендроциты или астроциты оказалось гораздо труднее, чем я думал. Объективных причин много. Но сейчас у нас не получается «выжать» из ДНК бессмертного человека улучшенный генный комплаенс. Нужен другой подход к нейро-модификациям. Все по домам.
Лаборанты печально покинули рабочие места, кто-то поехал домой, кто-то уснул прямо тут, в лаборатории. Я вышел на улицу. Долго стоял один в тишине. Потом вернулся и ещё час простоял перед визуализатором своего экзографа с очередным негативным отчётом на виртуальной панели. Заметил неприятный нюанс. Результаты по линиям стволовых клеток из полученных образцов указывали на то, что со временем способность образования новых нейронов в мозге бессмертных людей неизбежно снизится до критических значений. Это значит, что через пару столетий ожидались широкие функциональные проблемы с умственной деятельностью бессмертных граждан на нашей планете. Среди них был и я.
Ко мне, с чашкой кофе, подошёл Волин, тихо спросил:
— Жень, результаты показали, что через два-три века жизни для бессмертных окончательно наступит когнитивная инвалидизация с потерей дееспособности. Мы ошиблись?
Я покачал головой.
— И для меня?
— Для нас обоих, — тяжело вздохнув, произнёс я, — и ещё для пяти миллиардов.
— Но как же так?!
Я пожал плечами. Вопрос улучшения нейрогенеза для бессмертных людей оказался значительно серьёзнее, чем я предполагал. Меня уже не интересовало вознаграждение в виде высокого процента. Я твёрдо произнёс:
— Мы найдём выход, верь мне.
Утром на автопилоте я добрался до Ви, объяснил проблему, пару часов поспал, и мы вместе приехали в лабораторию. Мои бессмертные лаборанты уже вовсю трудились. Усадив девушку за свой рабочий стол, я вклинился в работу.
— Евгений, можно попробовать стабилизировать генетические изменения при помощи инсулиноподобного фактора роста один, — изучив доки, громко предложила Ви через час.
Все тут же столпились около Ви.
— Кодирующий ген находится на долгом плече двенадцатой хромосомы, а значит, этот путь нам мало чем поможет, — сказал Волин. — Лаборанты согласно закивали.
— Надо попытаться, — произнесла Виктория.
Все с надеждой посмотрели на меня.
— Пробуем, — согласился я. — Шесть экзонов, включая всего девяносто тысяч пар основ, должны нам посодействовать. Если всё получится, мы сможем приостановить развитие амиотрофического латерального склероза, болезни Альцгеймера и даже шизофрении на уровне тридцатого процентиля.
— Я помогу тестировать валидность тестовой линии? — улыбнулась Виктория, вставая.
— За работу! — распорядился я.
Мы проводим тесты вторую неделю. Практически без отдыха. Домой никто не ездит, спим прямо на рабочих местах.
В один из пятиминутных перерывов Ви спросила:
— Ты ни разу не съездил домой, почему?
— Я на любимой работе, к тому же сейчас решается моя жизнь.
— А как же жена, дети?
— Виктория, я не женат. Моя семья — это мои лаборанты.
Помолчав, мы вернулись к работе.
На исходе четвёртой недели, на визуализаторе экзографа Ви в который раз высветился отчёт: «Двенадцатая пара нуклеотидов повреждена». Она уныло прикоснулась к полю «Новый образец».
Я печально вздохнул.
— Мы справимся! Ещё достаточно времени.
— Я тут подумала... Зачем бессмертным есть и спать? Было бы круто это исправить, — в один из дней пошутила Виктория, но никто не оценил её шутки, подходил к концу первый месяц испытаний.
Шла первая неделя второго месяца опытов.
— Жень, опять восемнадцатая пара нуклеотидов повреждена! Что делать? Я за сегодня четыре литра плацентарной крови перевёл в пустую! — зло произнёс Волин.
— Не говори Петровичу, а то он умрёт от приступа жадности. Не смотря на то, что давно сделал инъекцию бессмертия! — сострил я.
— Не смешно! — буркнул Алексей.
Я подошёл к экзографу Ви. Вывел на проекционную панель данные о стабильности работы системы. Виктория с тревогой спросила:
— Евгений, мне одной кажется, что дело не в нас, а в аппаратуре?
— Этого не может быть, — ответил я. — Экзографы предоставлены «АльянсЛаб».
— Евгений, а что будет, если твоя лаборатория провалит испытания?
— Наши компании заплатят неустойку фирме твоего отца.
— И всё?
— Это очень большие деньги.
— Давай всё же убедимся, что аппаратура исправна.
На следующий день в лабораторию завезли новую исследовательскую аппаратуру. В том числе более мощные экзографы.
Два дня мы занимались установкой и настройкой новой системы. До дедлайна осталось две недели. Я решил дать сотрудником пару дней отдыха. В лаборатории остались я и Виктория.
Девушка с улыбкой смотрела в окно на ночной город.
Я медленно подошёл, передал ей чашку кофе, спросил:
— Как ты догадалась, что дело в аппаратуре?
Ви принялась перечислять на пальцах:
— РНК-интерференция подвела нас в числе первых испытаний — это раз. Непосредственное вмешательство при помощи атомных пинцетов тоже возымело значительные ограничения для манипуляций с генами — это два. Вирусные носители провоцировали спонтанное возникновение маркеров тяжёлых онкологических мутаций — это три. А про функционализацию и необоротное повреждение активности нейрогенеза я вообще молчу!
— Но кто мог так меня подставить?
— Кто-то из «АльянсЛаб».
— Они теряют в сотни раз больше чем я. Мотив?..
Виктория поставила чашку кофе на подоконник, дошла до панели ВЦДиО (виртуального центра досуга и отдыха), включила приятную песню. Сделала звук громче и походкой кошки вернулась ко мне.
— Евгений, давай потанцуем?
От удивления я поперхнулся своим кофе.
— Ви, ты добавила в кофе алкоголь?
— Нет, конечно! Он разрушает интеллект и деформирует ядро личности. Ну, Евгений, пожалуйста, потанцуй со мной!
— Виктория, ты в своём уме?!
Девушка приятно пахла цветочным мылом и совсем немного сладким кофе. В последнее время не было ни одного дня, когда она могла бы спокойно отдохнуть после изнурённой работы. Она похудела, но сейчас глядя на неё я видел совершенно другую Викторию. Я видел человека, решившего все свои проблемы, по крайней мере, мне так казалось.
— Ну ты чего? Надо улучшить кислородный обмен мозга. Мы ведь хотим блеснуть креативностью в исследованиях? — она мягко потащила меня за предплечье в центр комнаты. Что-что, а шутить про кислотность мозга она умела.
Виктория нежно обняла меня за плечи. Мягко уткнулась лбом в плечо. В ответ я положил руки на её женственную фигуру.
— С тобой было надёжно и спокойно. Спасибо тебе за всё.
— Ты говоришь так, словно прощаешься?
— Я действительно ухожу, прости, моя миссия выполнена.
— Миссия? Я не понимаю?..
— М-м-м. Ты пахнешь свежим хлебом и немножко жасмином. Как называются твои духи?
— Ви, я не пользуюсь духами. Наверное, моя униформа пахнет стиральным порошком.
— Нет, Евгений. Ты пахнешь не стиральным порошком, а счастьем!
Мы медленно танцевали под спокойную музыку. При этом мне казалось, что мы знакомы с Викторией всю жизнь.
А потом она рассказа мне всё и уехала...
Утром мы с ребятами принялись за работу и сразу получили положительный результат. К обеду был готов полный отчёт по первым опытам. Мы принялись за вторую фазу. Трудились дружно и слажено, пока не услышали выстрелы...
— Жека, вроде стреляют! — произнёс Волин, растерянно озираясь.
Тут же в дверь лаборатории забарабанили.
— Откройте полиция!
Я выдохнул, думал это парни с нашивками. Кивнул Волину, открывай.
Едва Алексей открыл дверь, внутрь ворвалось несколько полицейских в бронежилетах и Ильчин Дубов. Все с оружием.
— Ты, — он указал на меня, — Виктория в доме твоих родителей?
— А откуда вы...
— Мне некогда, поэтому отвечай коротко: да или нет. Понял?
— Да.
— Виктория была тут?
— Да.
— Ты увёз её в родительский дом?
— Нет.
— Тогда где она? Чёрт возьми!
— Она сказала, что зайдёт в офис, а потом поедет к вам...
— Она сказала! — отмахнулся от меня Дубов и начал отдавать приказы: «Лабораторию оцепить. С этих, — он махнул в сторону лаборантов, — глаз не спускать».
— Есть! — козырнул стоящий ближе всего к Дубову полицейский, видимо, старший.
— Гейн, — он снова повернулся ко мне, — пойдёшь со мной.
Мы вышли в коридор, потом на улицу. Тут творился настоящий ад. Воздух провонял запахом оплавившегося металлопласта дронов. На дороге между корпусом лаборатории и административным знанием лежало несколько трупов полицейских. Нас тут же закрыли электрощитами. Молча подошли и встали несколько военных.
— Старший кто? Доложить обстановку? — рявкнул Дубов.
— Капитан Лапин. Докладываю. Противник удерживает АБК, — вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал один из военных.
— Вы не можете выкурить из здания горстку повстанцев, — с ожесточением в голосе сказал Дубов. — Президент обещал мне лучших, а прислал тыловых крыс с погонами.
— Генерал, мы готовы отдать жизни за нашу страну и президента.
— Тогда в чём проблема? — зарычал Дубов. — Идите, мать вашу, и отдайте! Разнесите этот грёбаный «Антисайенс».
— Роевые ксеноботы не восприимчивы к обычному оружию, — вмешался я. — Нужны электроганы.
Дубов посмотрел на меня, сжал кулаки.
— Капитан. Как там тебя?
— Капитан Станислав Лапин.
— Срать я хотел на твоё имя, и фамилию. Электроганы где?
— В пути, будут через десять-пятнадцать минут.
Из здания напротив начали выходить, и строится в колонны ксеноботы. Их было много. Очень.
— Десять-пятнадцать, — сплюнул генерал. — Лаборант, как их задержать?
— Выдвинуть на передний план электрощиты и из-за них стрелять по ногам, на восстановление конечностей им понадобится время.
— Молодец. Ну парни, вперёд!
Вояки со щитами шагнули к колоннам ксеноботов. Дубов придержал меня за рукав:
— Постой, это не твоя драка.
— Ну, конечно. Все будут драться, а я в носу ковыряться, потому что лаборант, так?
— Дурак, — спокойно парировал Дубов, — спаси мою дочь, она в АБК.
— Хорошо, я всё сделаю, — тихо ответил я.
Дубов глубоко вздохнул. Вытащил и протянул мне пистолет.
— Это на случай если её охраняют люди. Иди мы их отвлечём. — Генерал развернулся и бросил догонять военных, которые уже вступили в бой.
Ломиться в здание напрямую было глупо. Пришлось дать круг и выйти сначала за пределы лабораторного комплекса, избавиться от пары ксеноботов увязавшихся за мной, подставив их под огонь военных с электроганами. Потом объяснить им, что спасать нужно не меня, а генерала и его людей, попавших в окружение, и бежать дальше. В общем, в здание АБК я попал минут через десять после разговора с Дубовым.
Войдя через тамбур запасного выхода, занялся изучением хорошо освещённого коридора. Он был пуст, я собирался прошмыгнуть к лестнице на второй этаж, но медлил, смущала одна деталь — стоны, которые сразу не услышал из-за доносившейся стрельбы. Кто стонал, понять бы где?
Достав пистолет, я сделал первый шаг, за ним второй, медленно прокрался к лестнице, осторожно выглянул и увидел Панина и двух знакомых мне парней с нашивками: длинного и толстопуза. Ксеноноботы держали за руки Ви. Я быстро юркнул назад.
Перво-наперво я подавил желание ринуться в бой. Одному с двумя вооружёнными ксеноботами и бессмертным не справиться, но ждать помощи тоже неоткуда. Решение пришло не сразу. Я вспомнил, что в кармане лабораторного халата лежит контейнер с наноботами — разработанными, на случай если опыты окажутся провальными. До сегодняшнего утра я постоянно таскал их с собой, искал решение. Сами по себе они могли отсрочить смерть бессмертного всего на несколько дней. Утром за чашкой кофе пришла мысль поместить их в квантовый спектрофотометр. Забрал в момент появления полиции, рефлекторно. Крошки размером сопоставимые с молекулой менее ста нанометров, обладают функциями движения, обработки информации и передачи информации и исполнения программ. Все мои нанороботы репликаторы, то есть способны создавать свои копии. Если процесс сомовоспроизводства увеличить в несколько тысяч раз, то получим электричество. Немного, возможно один единственный импульс, но если его хватит для уничтожения ксеноботов — я спасён.
На верхней части контейнера панель для программирования. Я вбил алгоритм, задал параметры старта. Вынул из пистолета магазин и положил его в контейнер, зачем-то потряс, нервы шалят. Достал, установил магазин на место, легонько ударил снизу, услышал щелчок и шагнул в коридор.
В тот раз толстый и длинный не смеялись, они отбросили Ви в руки Панина и молча начали доставать оружие. Я был быстрее. Два выстрела, две небольших вспышки и куски плоти разнесло по коридору: пол, стены всё в мерзкой слизи... Вот только обрадоваться я не успел, Петрович выстрелил сначала в меня, потом в Ви и скрылся за дверью запасного выхода.
Когда я подполз к Виктории, она отрывисто дышала, зажимая ладонями рану на животе. Мне пуля попала в сердце, мелочь, но на восстановление уйдёт чуть меньше часа, это если лечь и не двигаться.
Виктория застонала. Сквозь её дрожащие пальцы обильно сочилась кровь.
— Ви, убери руки! Я должен посмотреть! — превозмогая боль, прохрипел я.
Девушка осторожно приподняла одну ладонь. Внутри обугленной полости кишечник выгорел дотла.
— Зажми рану и говори со мной. Слышишь, говори.
— Убили... Я говорила... Помнишь...
Виктория теряла сознание. Я окоченевшими пальцами пытался перепрограммировать наноботов.
— Я... Я выстрелю в тебя, но...
— Спасибо, — выдохнула Ви, не дав мне договорить, — Спасибо, что избавляешь от мук...
Я выстрелил, и мы оба потеряли сознание.
Дубов нашёл нас лежащими на полу. Ринулся к дочери, прижал. Со слезами опустил на пол, снял куртку, укрыл мёртвое тело. Я всё ещё не мог двигаться, лежал и выл от бессильной ярости — не успел! И вдруг кто-то чихнул.
Я посмотрел на Дубова, он на меня, потом на нас, скинув куртку, посмотрела Виктория.
— Ви, для восстановлений тканей мне пришлось использовать наноботов, — пытаясь встать, прохрипел я, всё ещё ощущая боль во всем теле. — Прости.
Виктория благодарно кивнула и, достав из кармана флешку, обратилась к отцу:
— Докладывает агент Психолог. Тут, — она протянула флэш-накопитель, — данные на Панина, лидера группировки «Антисайенс». Доказательства его причастности к заговору против бессмертных.
— Ты агент?
— Да, — гордо ответила Ви. — А ещё психолог по второму образованию.
— А та истерика, — я покраснел, — инсценировка.
— Ты был нам нужен, но потом...
Я, опираясь одной рукой о стену, смотрел на Ви, она влюблёнными глазами смотрела на меня.
— Жена и новорождённая дочь Панина погибли в той же аварии, что и твои родители, — пояснил Дубов. — Они были смертны. В тот день он вёз их в поликлинику, на инъекцию.
— Мы предположили, что его первой жертвой стал пилот грузовой платформы, но прямых улик не было. Потом он обанкротил компанию, в которой тот работал. Позже, связав все смерти в руководстве «ДоставкаРу» и пропажу учёных, мы установили за ним слежку, — пояснила Ви. — Мне пришлось внедриться в его команду, он брал на работу только смертных.
— Но зачем он всё это делал? — спросил я.
— Месть бессмертным, — ответил Дубов.
— Но он сам бессмертный.
— Уже нет, он — ксенобот, — произнесла Ви и снова потеряла сознание.
— Генерал, нам срочно нужно отнести её в лабораторию, действие наноботов ограничено по времени.
Пока меня и Ви несли в лабораторию, Дубов поведал мне свою историю. Он действительно глава «ГенГарант» и генерал в запасе. По личной просьбе занялся делом Панина. Бахвалился, что рано или поздно он лично его поймает. Я с улыбкой кивал, думал о Ви. Да, она меня использовала, но потом... Я вспомнил время проведённое в лаборатории, наш танец и все мои мысли на все времена захватила любовь...