Симуляция

Мы все живем на Коста Дионe. Это выдуманное место. Абсолютная ложь утверждать, что кто-то знает, как отсюда свалить.

Коста Диона --  это рай земной. Пальмы, серфинг, длинноногие девы в бикини, и все можно получить бесплатно. Практически коммунизм, и всем этот коммунизм до хренища нравится, что бы ни говорило системное руководство.

Администрация включает в аут-пространство симуляцию с пальмами, потому что больше всего голосов хотят каждый день видеть пальмы, серферов, халяву и упругие попы. В Ин-пространстве можно загрузить симуляцию с белыми медведями или горами Тибета, или с полными опасностей джунглями, но экстрим услуга платная и лимитированная по времени. А пальмы и серфинг у нас круглый год.

Когда это началось... Никто не знает.  У нас нет календарей. Календарь в нашем мире вещь лишняя. Прежняя цивилизация обременяла человека множеством вещей, огромным объемом информации, непосильными обязательствами и жесткими правилами выживания. Жизнь была  мучительной и опасной. Мир представлял собой хаос, и вся летопись человеческой популяции была порождением хаоса.

На Коста Дионe все логично и самодостаточно. Это практически идеальная симуляция. Основной недостаток – она поглощает много энергии, и руководство постоянно вынуждено искать новые источники. В реактор закладывается все, что поддается  расщеплению, любое материальное вещество. Изначально действовала Хартия Разумного Минимума, но с ростом потребностей в симуляции администрация махнула рукой на экологичность. Солнечный свет по неизвестной причине становился все менее чистым, вода тоже не оправдала надежд, зато благодаря  атомизация камней ученым удалось получить  устойчивую квантовую волну. Сейчас камни встречаются в симуляциях, но я не уверен, что они остались в реальном мире. Собственно, никто не знает, как выглядит реальный мир. После того, как в реакторах были сожжены наши города, и горы, и основания наших городов из скальных пород,  реальным миром никто не интересуется.

Правительство  запостило для обсуждения программу атомизации Луны, однако голосование по проекту шло вяло. Качество вещества не вызывало сомнений, но многие усомнились  в логистике: доставка малых партий была энергозатратной, а радикальный план взорвать Луну и плавно опустить обломки  на Землю был рискованным. Ученые утверждали, что из-за атмосферы получится не мягкая посадка, а реальный апокалипсис; а на то, чтобы сдуть атмосферу, современные технологии еще не способны.  В будущем может быть, но когда будущее наступит, неизвестно. Мы, дескать, работаем в этом направлении, и пока безрезультатно.

На Коста Дионе, конечно, хотелось бы больше разнообразия. Я исходил ее вдоль и поперек, знал всех серферов и имел секс почти со всеми обладательницами упругих поп. Не понимаю, почему было так однообразно. Удовлетворения не наступало.  Наверное, дело во мне. Когда я пытался поговорить на эту тему, никто меня не поддержал. «Твоя проблема, бро». Эксис, которого я считал своим другом,  посоветовал меньше трепаться, чтобы меня не сочли неблагонадежным.

«Пойми, чувак, это идеальный мир. Если ты какого-то хрена в него не вписываешься, твое место не здесь. Не здесь. Маленькая проблемка в том, что с Коста Дионы нельзя свалить. Просто не выделяйся и делай то, что делают все: улыбайся, жри чипсы-колу и трахай телок». «Нельзя свалить куда?» «Некуда, чувак, просто некуда. Ты-то уверен, что сам не гребаная симуляция минимум процентов на пятьдесят? Я лично на свой счет не уверен. Выйдешь за пределы квантов – и кранты».  «И что будет? Если меня сочтут неблагонадежным, дезинтегрирут в реакторе?»  «Не скажу точно, что происходит,  люди исчезают с Косты по естественным причинам. Одни исчезают, другие появляются. Не замечал?». «Да всегда одни и те же рожи!» «Говоришь, сам не симуляция. В твоей настройке  такой план. У меня иногда меняются».

Я задумался. Коста Диона была, несомненно, замкнутым ограниченным пространством, при этом невозможно было определить, где проходят эти границы. Может быть, стоит изменить ракурс? И я взял на сутки симуляцию с белыми медведями. Пусть меня разотрут льдины или порвет зверь, или доконает мороз, решил я. Внутри симуляции нельзя умереть. Они ведь должны меня вытащить, когда я буду подвергаться реальной опасности:  тогда, возможно, я смогу уловить, где граница между арктической иллюзией и  нашим прибрежным раем. Я должен  полностью сконцентрироваться, чтобы не пропустить решающий момент. Момент смены декораций.

 

И первую смену я пропустил. Не представляю, как они это сделали. Арктика включилась в точно назначенное время, я и глазом не моргнул, как мчался на снегоходе между торосов в полной экипировке. Черт, я даже не умею управлять этой штукой! Где океан? Где медведи? Ничего подобного. Никаких признаков других людей. Белое безмолвие, однообразный пейзаж,  какое-то зловещее мутное солнце, и скутер мчит по накатанному пути.

Ветер я чувствовал. Но не холод. Я держал руль, и на полном ходу не мог сбросить теплую куртку. Я вскоре понял, как замедлить или ускорить ход, попытался свернуть в сторону и врезаться в крупную снежную глыбу, и мне не удалось. Хотел развернутся, но не тут-то было. Я все время возвращался на дорогу. Снегоход уверенно вез меня в  определенном направлении.

Примерно через час я оказался в стойбище оленеводов. Там было четыре иглу, как в кино про алеутов, чуть в стороне стадо оленей, крупный самец с ветвистыми рогами подошел ближе, заняв позицию впереди стада, и следил за моим передвижением; когда я остановился, навстречу мне  вышли люди в меховых одеждах и приветливо замахали руками. Их языка я не понимал. Они пригласили меня внутрь и предложили поесть.

Мясо было вкусное и горячий кофе показался отменным. Вся иллюзия была достоверной и все мои ощущения настолько очевидными, что я усомнился в собственном здравомыслии. Это реальность, говорил я себе, и тут же противоречил: стоп, за симуляцию я заплатил 3.75В,  недешево по моим меркам, я никогда не был богат.

Меня впервые обожгла мысль о финансовой несостоятельности. У меня было все необходимое в нашей привычной симуляции, там не нужны были деньги,  и большинство  людей обходились без них. На Коста Дионе не было необходимости работать. Это не запрещалось, но вся работа была организована на добровольных началах.  Люди группировались  по интересам и обменивались знаниями. Деньги официально платили только обслуживающему персоналу реактора.

И вдруг здесь, в этом иглу посреди снежной равнины, рядом со стадом долбаных оленей, выяснилось, что деньги,  рудимент старого забытого мира, тоже имеют значение.  На них можно было купить другие  ощущения. Впечатления. Другие сны.  Других друзей.

Хм, где же я взял 3.75В? Не стану врать. Деньги в нашем мире можно получить за некоторые специфические услуги, за то, что никто не хочет или не умеет делать. За приватное общение, например. Типа просто поговорить. Секса в любых формах с симулякрами у всех было сколько угодно, контактов с чат-ботами тоже, можно было подключить виртуальную имитацию любого  члена семьи,  да хоть бы и целого большого семейства с родителями, бабушками-дедушками, братьями, сестрами, детьми, которых у вас никогда не было. А вот   найти  другого реального человека, да еще такого, который нуждается в тебе, крайне непросто.  Купить приватное общение все равно что  кота в мешке, в отличие от симулякров это непредсказуемая ситуация. Реальный партнер может ненамеренно обидеть, задеть  чужие чувства, может оказаться нетерпимым или попросту неинтересным.  Мое достоинство в том, что я умею слушать. Вы покупаете мое время – и я поддакиваю, сочувственно киваю, пожимаю руки, обнимаю по-дружески, засыпаю рядом, пою трогательные колыбельные, жонглирую мандаринками... То есть я как бы усовершенствованный бот, общение со мной не предполагает никаких обязательств от заказчика, кроме почасовой оплаты.  Эти услуги ценятся  значительно дешевле полной симуляции с погружением в реальность.

Вот откуда я знаю Эксиса: он админ, который гениально умеет находить клиентов.  Я этого делать не умею. Я  даже не отличаю людей от симулякров. Разница только в том, что симулякрам никогда ничего от людей не нужно. А людям чего-то во все времена и в любой реальности не хватает.

И да, меня наша гребаная Коста Диона вполне устраивает. Поищите место лучше – не найдете.

После угощения алеуты предложили мне поучаствовать в их повседневных делах. Мы покормили оленей и забили одно животное. Я сначала не хотел, я не кровожаден, но здесь это не пустая забава, а условие выживания. Олень – это еда, это одежда, это жилище, это ценный товар, который можно обменять на что-то другое. Так мне объяснили. Благодаря электронному переводчику я понял их слова. Когда хозяин иглу свежевал оленя, я потрогал шкуру, мне показалось, что она была еще теплая, но на морозе моментально задубела. Меня затошнило, я отвернулся. Странно, подумал я, очень реалистично, и они полностью погружены  в свой мир, хоть его не существует.

Я попытался рассказать через переводчика про Коста Диону. Алеуты вежливо слушали, кивали, но, похоже, не понимали ничего. Я попросил показать белых медведей. Мне ответили, что медведя сейчас трудно найти, и оленеводы  не заинтересованы, чтобы большой зверь бродил поблизости. Рядом со стойбищем их точно нет.  Но если я настаиваю, старый охотник Сампо отвезет меня туда, где можно увидеть медведя. Это далеко. Несколько часов езды на электросанях.

Я настаивал. Алеут запряг собак и мы поехали к Сампо.

Могу поклясться, что собаки были настоящие, и я проклинал  все на свете, когда меня поставили на упряжку. Собаки побежали, в меня полетела льдистая крупа и дерьмо; когда лаяла ведущая, подгавкивали остальные, на поворотах хаски путались в постромках, потому что удержать вожжи на ровном участке я еще мог, а вот куда что тянуть, осталось для меня загадкой.  Алеут терпеливо распутывал постромки, что-то ласково приговаривая собакам, я злился и чувствовал себя идиотом.  Если вдуматься, за что я отвалил кучу денег? Хотел понять, где граница иллюзии. Так вот, иллюзия повсюду,  одной только  границы нет.  Пока время не истекло, выбраться отсюда мне не светит. И никакая невероятная ситуация невозможна.  Я даже не могу замерзнуть, потому что постоянно  что-то делаю.

Когда мы прибыли, старый охотник спал. Мой алеут разбудил его, тот очевидно выругался, автоматический переводчик не дал эквивалента. Из остального разговора я понял, что Сампо никуда не хотел ехать, но мой провожатый  его убедил.

Меня посадили в электросани, укрыли шкурами, и мы помчались по снежной равнине. Сампо молчал. Незаметно я начал подремывать, как вдруг что-то словно вытолкнуло меня из сна и я очнулся. Стемнело. Это  была не привычная темная ночь, скорее,  длительные   сумерки, я хорошо различал дорогу впереди;  небо было наполнено зеленоватым мерцанием.  Восхитительно красиво.

-- Что это? Секунду,  сейчас достану переводчик…

-- Северное сияние, -- невозмутимо ответил Сампо на чистейшем английском.

-- Простите. Как это сделано?

-- Это не сделано, дурень.  Это электромагнитное возмущение атмосферы, которое здесь было всегда и будет еще долго, если ваши инженеры не испоганят.

Сказать,  что я был в шоке, это ничего не сказать.

-- Я не понимаю.

-- Да нечего тебе  понимать.  Ты турист  – вот и получай, за что заплатил,  и не задавай ненужных вопросов.

--  Это ведь арктическая симуляция?

--  Да, и ты за нее заплатил.  Поэтому я симулирую поиски медведей.

Он издевался.  Я решил показать, что не совсем профан в технологиях, и уточнил:

-- Медведи -- это голограмма или анимация?

-- Если повезет, познакомишься ближе. Если не повезет…

Он умолк.  Я занервничал.  Сампо зевнул и продолжил:

-- Все нормально, ваших медведи не едят. Зверь синтетику не любит. Порвать  может, и то редко.  При мне никого не порвали.

-- Я не симулякр!

-- Да мне без разницы.

У меня вертелись на языке тысячи вопросов,  но я не решался заговорить.  Старый охотник  знал что-то такое о жизни, что всегда было скрыто от нас. На Коста Дионе были неписаные правила, которые вы волей-неволей принимали, иначе не смогли бы существовать в сообществе. У людей были свои права и кодекс поведения. Симулякры зависели от людей, их основной задачей было удовлетворять наши потребности и желания. Но сами они ничего не требовали взамен. В самом деле было бы странно: ведь их создавали как полезную функцию, они не были автономны, и даже не существовали, как бы сформулировать, вне нашего поля зрения. Вне нашего присутствия. Допустим, кто-то завел целую сими-семью, когда он с ними дома, симулякры исправно играют свои роли, а когда куда-нибудь уходит, они просто выключаются. Если не нравится подружка-симулякр, можно без проблем поменять ее на другой экземпляр, если надоел ребенок, от него можно избавиться, и никто из других домашних симулякров вас не попрекнет. У них тоже есть память, но она иначе устроена: всё всегда подстраивается под нас. Эмоций и чувств у симулякров нет. Естественно. Зачем они роботам? И кому нужны роботы, которые стали бы создавать в наших домах дискомфорт?

Сколько я себя помню, я никогда не жил под одной крышей с симулякром. Правда, у нас никогда не угадаешь, кто есть кто. Симулякры в сексе более отзывчивые, к ним не надо подкатывать, даже внешне более красивые, поэтому их больше предпочитают. В особые длительные отношения с симулякрами я не верил, а от людей с их проблемами меня уже тошнило. Симулякры были банальны. Люди были пресыщены или издерганы и несли всякую чушь. Уму непостижимо, из чего они делали проблему и как раздували всякую мелочь до космических масштабов.

«Люди автономны, но эмоционально неполноценны, -- так объяснял этот парадокс Эксис. – Симулякры наоборот. Если бы люди хотели только позитива, у нашей фирмы не было бы шансов. Люди хотят не только радоваться, но еще и страдать, не только смеяться, но и плакать. Только чтобы в меру. Они даже закатить истерику могут, но истерика должна быть контролируемая. Понимаешь, о чем я? Учись их контролировать. Некоторые любят, чтобы их доводили до срыва, а потом останавливали на грани».

У нас была постоянная клиентка, которую надо было бить и унижать.  Небольно, хотя отметины оставались. После  «сеансов»  ее семейная жизнь приходила в норму.  Она всем хвалилась, что замужем, и по статусу ей было положено,  но это был типичный в нашем мире союз: она завела симулякр, который, естественно, не мог проявлять никакой агрессии и никогда ей не перечил.

Был парень, который любил экстремально ширяться, с дурью проблем на Косте нет,  но его надо было  вовремя выводить  из передоза.  Нет, он не торчал постоянно, он же работал на реакторе,  но примерно раз в месяц на него накатывало, и он уже двадцать раз мог откинуться, если бы не мы.

Были извращенцы,  которые хотели, чтобы за ними подглядывали в процессе  секса.

Были матери-одиночки, которые заказывали «отца воскресного дня» для своих детей – не представляю,  откуда у них вообще взялись дети и зачем они их завели.

Были «звезды», которые нуждались в группе поддержки на публичных выступлениях.  Симулякры их не устраивали, они заказывали реальных людей.  «Звезды» спрашивали: «Ну как я? Я хорошо пела? Я не облажалась в танце на шесте, только правду?».  Хотели они не  правды  –  они, как и сексуальные эксгибиционисты,  хотели постороннего внимания.  Они хотели любви и поклонения  не формальных,  а как бы всерьез.  Они хотели едва ли не насилия над чужой личностью, особенно когда были плохими артистами.

Самыми странными клиентами были подростки, даже не они сами, а их родители.  Родителей беспокоило, что их чада не проявляют никакого интереса к общению ни со сверстниками, ни с симулякрами, ничего не требуют, не проявляют эмоций – в общем, они были похожи на симулякров больше самих симулякров, а из них требовалось сделать нечто похожее на настоящих людей.

Как видите, услуги наша фирма  предлагала разнообразные, и располагала  приличным штатом сотрудников.

И после всего я симулякр?! Ха. Да это прямое  оскорбление.  Сампо меня презирал. Его презрение   распространялось на весь мир, к которому я принадлежал, на всю Косту Диону.

Я снова пытался завязать разговор:

-- Вы предвзято относитесь к нам, потому что сами никогда не были в нашем мире.  Вам следовало бы взглянуть на нашу реальность своими глазами. Тогда вы лучше бы нас поняли.

-- Своими насмотрелся. Твоими не стану.

-- Вы знаете места лучше Коста Дионы?

-- Знаю.  Больше всего меня радует, что вы туда никогда не доберетесь.

Я внимательно присмотрелся к Сампо.  Жителей крайнего севера я представлял по картинкам из рекламного буклета. Круглолицые, с раскосыми глазами, небольшого роста, в меховых выворотных шубах и шапках.  Охотник  не был на них похож. Во-первых, он оставался  высоким  даже  в почтенном возрасте, во-вторых, в нем не было ни радушия,  ни подобострастия, ни  удивления, которого путешественник  ожидает от коренных жителей.  Он больше походил на  разочарованного неврастеника из числа наших клиентов, если бы не его сила. Невозможно было не чувствовать эту силу. Она подавляла . Он мог вести за собой толпу.  И он сам будто излучал холод.

-- Вы демиург?!

Так на Косте называли создателей нашего мира и других симуляций.  Если он ответит утвердительно, я пропал.  Встретить демиурга все равно что встретить свою смерть.

-- Какое глупое слово, произнесенное глупым человеком, -- проворчал Сампо.

Похоже,  я его рассмешил, но он попытался это скрыть.

-- Я знаю, что живу в симуляции, и знаю людей, которые работают на реакторе, чтобы  поддерживать  иллюзию.  Но никто из них не может объяснить, с чего все началось и кто запустил реактор.  Инженеры  просто делают свою работу.  Все остальные обитатели Коста Дионы следуют установленным правилам.  И больше ничего другого нет…

-- Ты знаешь, что ничего другого нет,  и боишься услышать, что другое есть? Так боишься услышать, что боишься даже спросить?

-- Да.  Я боюсь того, что не смогу понять.

-- Нет. Больше ничего нет. Только другие иллюзии.

-- А я сам?

-- Один из облапошенных  миллионов.

-- Облапошенных  вами или кем-то еще?

-- Эй, ты вроде хотел погладить белых медведей.  Покормить морковкой.  Посмотреть океан.  Вон тебе уже и океан и медведи.

Сампо остановил сани и ткнул рукой вперед.

-- Вылезай, приехали.  Дальше сам.

-- Вы меня подождете?

-- А, ты уже раздумал покончить со своей симуляцией… Морковку дать?

У нас на фирме была клиентка-нимфоманка, которая  нанимала меня, чтобы рассказывать  о своих любовниках. Всех их она называла «мой морковный заяц». Ей нравилось, как я слушаю.  Когда она соблазнила меня, хотя это противоречило контракту, я стал частью ее рассказов.  Думаю, она перетрахала всех наших сотрудников, и всех сделала морковными зайцами.  Заяц номер два, номер три, номер семь… Она могла завести сколько угодно симулякров. Она могла заказать  секс-услуги с другим человеком в другом агентстве.  Но она предпочитала играть против правил.

Я бы мог стать для нее чем-то большим, но она меня не любила.  «Ты очень милый, ты очень смешной,  -- сказала она, -- а я очень плохая девочка.  Плохим девочкам нужен герой, а не морковный заяц».

Все в нашем мире просто, поэтому там нет героев и никто никого не любит.

Сампо знал обо мне все.  Мою маленькую жизнь в симуляции. Мои маленькие тайны и намерения.  И даже то, о чем я еще не успел подумать.

-- Не едят они морковку, -- зло сказал я. – И не насмехайтесь  надо мной.  Это подло, даже если я симулякр, или наполовину симулякр и вы меня создали.  Это гадко.  И можете не  дожидаться, останусь мерзнуть, пока заказанное время не истечет.

Я выбрался из саней и решительно пошел вперед.  Океан уже был слышен. Медведей я пока не видел.  Я расстегнул куртку и не почувствовал холода.  Если дойти туда, где кончается лед и нырнуть в воду, я окажусь на границе между иллюзиями, подумал я.  Они наверняка предусмотрели, что делать в критической ситуации, здесь должны быть спасатели.  Они предусмотрели все, потому что должны вернуть меня на Коста Диону в целости и сохранности.

Вдруг слева краем глаза я уловил  какое-то движение.  То, что я в слабом свете принимал за торос, двинулось в моем направлении.  Медведь! Я побежал.  Зверь  бросился следом размашистыми и неуклюжими  прыжками.  Когда он настиг меня, раздался резкий отрывистый звук,  огромная туша позади взвыла, я поскользнулся, упал, стукнулся головой  и перед тем как потерять сознание  успел почувствовать, как  что-то тяжелое придавило меня сверху.

Очнулся я в санях. Сампо заботливо укутал меня. Мы снова куда-то мчались. Меня мутило, я что-то промычал, Сампо обернулся:

-- Очухался.  Молодец,  даже не обосрался.

-- Куда… мы… опять… едем?

Я говорил медленно, стараясь сказать разборчиво, каждое слово выходило обособленно.

-- Везу тебя домой. Из одной симуляции в другую.

-- Это… бессмысленно.

-- Бессмысленно погибнуть от когтей несуществующего медведя.

-- Это… был… настоящий.

-- Нет, голограмма или анимация, или как вы называете.

-- Я не хочу… возвращаться… Брось меня… здесь.

-- Не могу.  Ты должен дожить этот день.

-- Это худший… день… в моей жизни.

Сампо поддал  скорости и выдал свою самую длинную сентенцию на сегодня:

-- Всякая жизнь – один-единственный день, потому что за один день любой человек успевает подумать про всю свою жизнь.

Несмотря на кажущуюся заботу, могу поклясться, что он ухмылялся всей своей спиной.  Мы быстро продвигались.  Я смотрел вверх,  зеленоватые и лиловые сполохи расцвечивали небо.  Небо было далеким и ясным, не таким, как на Коста Дионе.

 

И я снова пропустил границу между мирами.  Да, еще раз  облажался.  Мгновение назад я еще был в санях, и Сампо вез меня в снежную ночь, а в следующее мгновение оказался дома на своем диване.

Я должен был проснуться.  Все просто.  Никто в нашем мире не может погибнуть от когтей  несуществующего медведя.  Никто не может отличить симулякр от человека.  Никто не знает, как сейчас выглядит реал.

Потому что мы все живем на Коста Дионe.  Абсолютная ложь утверждать, что кто-то знает, как отсюда свалить.