Воин

Он очнулся в пещере и всё ещё был жив. Он лежал на холодном, каменном полу и боль обволакивала всё его тело. Ему казалось, что если он даже попытается пошевелить рукой или ногой, то эта боль многократно усилится. Поэтому поначалу он лишь открыл глаза и осмотрелся. Первое, что он увидел, была небольшая брешь в куполе пещеры, через которую он сюда и попал. Солнечный свет рассекал сумрак его темницы и дарил ему надежду, надежду на жизнь. Для осмотра самой пещеры ему понадобилось повернуть голову и тысячи злобных искр рассыпались перед глазами. Он зажмурился, а когда вновь открыл глаза, увидел лишь глухую стену. Повернуть голову в другую сторону стоило ещё больших усилий, но и там была лишь покрытая трещинами стена. Он смог ещё, слегка приподняв отяжелевшую голову, посмотреть перед собой и заметил ту же каменную преграду. Для того, чтобы окончательно убедиться в отсутствии иного выхода, кроме бреши над головой, ему нужно было подняться. Отчаянно желая освободиться, он сделал попытку повернуться на бок, но тело пронзила такая боль, что он тут же сдался. Боль волной прошлась от спины к ноге и вернулась, ударив в голову. Он был в сознании, но всё, на что был способен, – стонать и проклинать. Он не желал сдаваться и вскоре попытался вновь, но ожидаемо проиграл, провалившись в бездну болевого шока. Его начало лихорадить, а с губ постоянным потоком нёсся бред умирающего. Но он не умер, пока не умер. Когда боль слегка утихла, в голове тут же всплыли воспоминания о сражении. Они шли на помощь осаждённому городу и выбрали кратчайший путь через ущелье. Они очень спешили, надеясь успеть к ночи. Их командир планировал отдохнуть в лесной чаще и атаковать врага ранним утром. Они так спешили, что не заметили вражеских лазутчиков. Тем более они не ожидали засады. Солнце уже спряталось за отвесными кручами и здесь особенно быстро темнело. До выхода к лесу оставалось совсем ничего, и воины мысленно готовились к ужину и долгожданному отдыху. Их ждали прямо в ущелье, в самом узком его месте, недалеко от выхода. Враги внезапно устроили обвал позади них. Все воины, даже без приказа командира, рванули вперёд, чтобы вырваться из опасной ловушки. Со склонов крутых вершин в них полетели камни и стрелы. Он оказался среди тех, кому посчастливилось вырваться из ущелья, до того, как его перекрыл очередной завал. Большинство их товарищей остались в ловушке, и командир в их числе. Они же, с десяток спасшихся, выбежали прямо на плотный стой встречавших их у ущелья врагов. Воины, не раздумывая, ринулись в свою последнюю, самоубийственную атаку, но не он. Он побежал влево и только две стрелы успели коснуться его плеча и бедра. Несколько вражеских воинов преследовали его, но безуспешно. Он бежал так быстро, как никогда в своей жизни. Дыхание несколько раз перехватывало, а сердце готово было выскочить из ходившей ходуном груди. Голоса преследователей умножали его страх многократно. Сообразив, что в лесу они его рано или поздно настигнут, он свернул к горным склонам, желая укрыться среди камней. Он успел преодолеть несколько поросших травой площадок, которые поднимались всё выше, словно ступени причудливой лестницы, когда, как раз обернувшись в поисках врагов за своей спиной, оступился в замаскированную той же травой брешь в куполе этой пещеры. Упал он стремительно и, грохнувшись на пол, тут же потерял сознание.

- Эй, помоги ему подняться, - вдруг, сквозь пелену боли, услышал он рядом незнакомый голос. – Давай хотя бы усадим его у стены и перевяжем раны. Ну!

- Да дай ты человеку спокойно умереть! – возразил первому второй, также незнакомый ему голос. – Он добровольно спрятался здесь от опасностей этого мира. Всё, что ему нужно – это смерть.

Однако его подхватили под руки и усадили у стены, несмотря на все стоны и проклятья. На некоторое время он вновь потерял сознание от боли, а когда в очередной раз открыл глаза, прямо посреди пещеры потрескивал костёр. Его раны были перевязаны, но боль теперь делила его со слабостью. Кровавый след тянулся от того места где он лежал раньше до самой стены. Неровное пламя освещало фигуры двух сидящих у огня незнакомцев. Пещера не имела другого выхода, кроме небольшой бреши над головой, а значит самому ему точно не выбраться.

- ... должны ему помочь, - донёсся до него голос того, что был светловолос и могуч. – Он воин и вся его жизнь борьба. И даже если он оступился, то сможет подняться и сразиться вновь, отстояв свою честь пред богами.

- Ха-ха-ха! - ему не понравился каркающий смех второго незнакомца, с тёмными как ночь волосами и костлявой, словно у истлевшего мертвеца, фигурой. – Если бы он был воином, то погиб бы со своими товарищами, там, у ущелья. А сейчас? Он сильно изранен, а сломанная нога уж точно не позволит ему выбраться наверх.

- Он сможет, с нашей помощью, - уверенно заявил светловолосый. – Он ошибся, но умереть трусом... Нет, такого он точно не хочет для себя!

- О, так давай спросим его самого, чего же ему хочется, - заметил его открытые глаза доходяга. – Сразу и спору конец.

Они поднялись и подошли к раненному воину. Один среднего роста, коренастый, с открытым, уверенным взглядом чистых, голубых, словно небо, глаз. Другой высокий, тощий, словно жердь, с вечной насмешкой и презрением в тёмных, словно сама тьма, больших, чёрных глазах.

- Так чего же ты хочешь, воин? – спросил его голубоглазый, поглаживая свою редкую, с проседью, бороду.

- Я? – растерянно выдавил из себя стоном тот и задумался.

Он понимал, что бегство было позорным поступком, и клеймил себя нещадно трусом и подлецом. С другой стороны, возвращаться назад было бессмысленно, ведь его товарищи мертвы, да и врагов там наверняка уж нет. Большего всего хотелось добраться до родных мест и позабыть произошедшее как кошмарный сон. Они терпеливо ждали ответа.

- Хочу вернуться домой к своим родным и просто жить... - наконец невнятно прохрипел он.

- А! Что я говорил! – хлопнул в ладоши, радостно подпрыгнув на месте, высокий доходяга, и его длинные, чёрные космы взметнулись в стороны. – Пусть спокойно подохнет в этом каменном мешке, не стоит ему мешать.

- Погоди! – остановил ликование темноокого его товарищ. – Так ты точно не хотел бы вернуться и попытаться исправить свой позор? Хотя бы слегка изменить своё жалкое сейчас на великое потом?

- Он едва дышит, а идти то уж точно не сможет, - презрительно сплюнул прямо в ноги воину костлявый. – Как он сможет изменить что-либо?! Пойдём, брат, здесь всё и так ясно.

- Кто вы? – внезапно полюбопытствовал терзаемый болью воин.

- Он не узнал нас, брат, - улыбнулся светловолосый здоровяк, - но я вижу по его глазам, что он всё ещё может спастись. Оставь свой страх, воин! Вспомни о чести, доблести и мужестве! Мы поможем тебе и вместе мы победим!

- Я даже шевельнуться не могу без ужасающей боли, а ты предлагаешь мне вернуться к ущелью? – попытался ухмыльнуться он, но лишь закашлялся, наказав себя очередной порцией той самой ужасающей боли. – Вы что, понесёте меня на место моего подвига?

- Я напою тебя отваром жизни и боль на время отступит, - вдруг предложил голубоглазый, доставая из сумы, что висела у него на плече, потёртую флягу. – Так ты сможешь не только вернуться, но и сразиться с врагами.

- Нет, Вир, это уж слишком! – негодующе замахал своими длинными руками темноокий. – Может ему больше понравится мой отвар смерти, который избавит его не только от боли, но и позора, без лишних подвигов?!

- Что ж, - задумчиво посмотрел на свою флягу Вир, - Выбор за тобой, воин.

- Выбор за тобой, раб, - гримаса презрения исказила бледное лицо темноволосого. – И я знаю, что выберешь лёгкую и быструю смерть.

- Это мы ещё посмотрим, Сет, - недобро глянул в сторону брата светловолосый.

Они вложили ему в ослабевшие руки обе свои фляги и не поленились открыть их. Теперь лишь он сам мог выбрать своё будущее. Они же, как ни в чём ни бывало, уселись у костра, казалось не обращая на воина никакого внимания. В его левой руке оказался отвар смерти, а в правой отвар жизни. Оба решения не позволяли ему вернуться в родные места и сохранить свой позор в тайне. Он долго колебался, думая, как обмануть этих двоих и остаться в живых. Он выпил отвар жизни и притворился решительным и непреклонным. Этот путь, по крайней мере, давал ему отсрочку нежелательной смерти. Вир по-настоящему обрадовался такому решению воина, а Сет лишь молча злился. Боль исчезла, как и обещал его новый знакомец, и это понравилось воину. Занимался рассвет и костёр был потушен перед уходом. С помощью темноокого, который, несмотря на свою костлявую фигуру, смог удержать и брата, и ожившего воина, они вылезли наверх. После этого голубоглазый здоровяк вытащил из бреши и самого Сета. Видя, что просто так от них не отвязаться, воин решил всё же вернуться к ущелью. Он был уверен, что там уже никого нет и ему ничего не угрожает. Там он распрощается с этими странными братьями и вернётся к своим родным. Сам он не помнил пути, ведь от страха бежал тогда куда глаза глядят. Однако Вир пошёл первым, словно прекрасно знал здешние места, и ещё задолго до заката довёл их к нужному месту. Воин не поверил своим глазам, ведь там не было и следа от той схватки. Вход в ущелье всё также был свободен, как и прошлым вечером, а вокруг тишина и покой.

- Ничего не понимаю, - вертелся растерянный воин, глазея то на вход в ущелье, то на примыкающую к горам лесную чащу. – Они завалили им путь и вырвались только мы, немногие. Они сразились с в разы превосходящим нас врагом, а я побежал и...

- Поспешим! - хлопнул его по плечу Вир, быстрым шагом направляясь в ущелье.

Сет же подождал, когда воин последует за братом и лишь после этого примкнул к ним. Черноокий явно опасался очередного бегства воина, будучи не столь наивным как его брат. Они шли по каменистому проходу, а воин не понимал, что происходит. Наконец им навстречу вышел его отряд. Мало того, он сам, в строю своих товарищей, вышагивал себе навстречу. От потрясения воин застыл на месте, и братья стояли рядом, серьёзные и безмолвные. Он хотел спросить их, хотел спросить других воинов, спросить себя самого, но лишь стоял с раскрытым ртом, пока отряд приближался. Воины, слегка бряцая снаряжением, перекидываясь парой скупых слов на марше, вплотную подошли к ним. Он хотел посторониться, не в силах понять почему они не обращают ни на него, ни на братьев никакого внимания, но не успел сдвинуться с места. Вернее, то, как шагающий первым копейщик прошёл сквозь светловолосого Вира, остановило воина. Точно также он прошёл и сквозь него, и конечно же сквозь Сета. Один за одним весь его отряд ускользал от их троицы, на пути к выходу из ущелья. Когда он встретил самого себя, то почувствовал непреодолимое желание бежать. И сбежал бы, если бы не Вир.

- Встречай самого себя, воин, и смой свой позор кровью! – рявкнул тот, придержав его за руку.

- Дай ему уйти, брат, ты же видишь, как жалок сей трус! Ха-ха-ха! – раздался за его спиной каркающий смех Сета, а его костлявая рука потянула воина в сторону.

- Решайся, воин, сейчас или никогда! – удерживал его своей могучей ручищей на месте Вир.

Он сам шёл сразу за лучником и как только тот просочился сквозь него, они оказались лицом к лицу, он прежний и он будущий. Это был шанс, шанс на великую славу воина. Он колебался до последнего момента, но, когда их тела соприкоснулись, решился на повторение свершившегося. Он прошлый и он будущий слились в него настоящего. Внезапно он снова стал собой, воином, идущим в строю своих товарищей, навстречу смерти. Он точно знал, что произойдёт совсем скоро, в том узком месте, где горные кручи сошлись так близко.

- Засада! – удивив самого себя, заорал он. – Засада впереди, они на склонах!

Воины остановились и вместе с их командиром стали всматриваться в те вершины. Всё было спокойно и конечно они не могли знать о западне, что ожидала их там.

- Там ничего нет, Арк, это всего лишь твой страх, - сказал командир и все остальные воины громко рассмеялись, бросая полные презрения взгляды на труса.

Приказ командира, и они вновь спешат в смертельную западню, а он вынужден идти с ними. Они не верят ему и тем более не поверят в рассказ о братьях, а до выхода из ущелья всего ничего. Но почему же ему не хочется больше бежать, бежать назад и бросить этих глупцов одних? Зачем он продолжает идти навстречу смерти? И вот первый обвал за их спинами и точно также все бросаются вперёд. Лишь десяток счастливцев успевают выбежать к кромке леса, у которого их уже ждут многочисленные враги. Их товарищи гибнут в ущелье, запертые каменными завалами. Они же, все как один, атакуют вражеский строй. Он сам, преодолев свой страх, рубиться сразу с тремя мечниками и успевает уложить двоих из них. Его, как и всех остальных смельчаков, окружают и закалывают насмерть. Он лежит, истекая кровью, в высокой траве у самого леса, недалеко от рокового ущелья. Ярко-багровое солнце, последний раз взглянув на павших героев, исчезает за кронами больших деревьев. Славная смерть, достойная настоящего воина, каким и был Арк.

 

Воин, сидящий у стены в пещере, умирает, так и не вынув свой меч из ножен.

- Спи спокойно, воин, - закрывает его омертвевшие глаза светловолосый здоровяк. – Ты прощён.

- Раб, ставший героем, - зло бросает за его спиной темноволосый доходяга.

- Он здесь! – крикнул лохматый мечник, заглянув в брешь купола. – Точно мёртв, но пусть Сол не пожалеет стрелы на этого труса, чтобы не оставить ему ни малейшего шанса.

Стрела вражеского лучника пронзает закрытый глаз Арка, но тому уже всё равно. Удовлетворённые преследователи смеясь удаляются прочь, оставляя мертвеца в одиночестве. Самому Арку так покойно, что когда его померкнувшее было сознание внезапно оживает, он долго не желает возвращаться из царства мёртвых.

 

- Хорошо, очень хорошо, господин Малер! – неотвратимо возвращает его к реальности такой знакомый голос. – Это безусловный прогресс и с каждым новым сеансом мы всё ближе к победе. Мы докажем им всем. что эта машина способна на чудо и обязательно прогуляемся во дворе ещё до осенних холодов!

Кроме слуха к нему очень быстро возвращалась память, память о себе настоящем. Наконец он смог открыть глаза и рассмотреть знакомца, который не спеша щёлкал кнопками на громоздком аппарате у стены. Аппарат был соединён с лежащим на кровати телом молодого мужчины. Несколько десятков проводов тянулись к его рукам, ногам, груди и голове. Как только глаза пациента открылись, он, щёлкнув очередной кнопкой, погасил экран монитора на том самом аппарате у стены. Пока знакомец, развернувшись, направился прямиком к нему, он осмотрелся. Он находился в небольшой, светлой комнате. Из окна слева на его кровать падали вечерние блики отражавшегося в окнах соседнего здания солнца. Полный, высокий мужчина в белом халате напряжённо следил за его реакциями сквозь простые стёкла своих стильных очков.

- Доктор Вармс, можете снять эти стекляшки, я и так знаю, что вы профессионал своего дела, - попытался пошутить он.

- Ха-ха-ха! - искренне рассмеялся тот. – Мне ещё делать обход в палатах не очень то умных, но богатых пациентов. А там мои очки до сих пор производят сильное впечатление. Особенно, когда я, - взметнулся палец доктора к переносице, - с очень деловым видом поправляю их. Отдыхайте, Рос, завтра повторим всё снова. Нашим демонам уже удалось расшевелить Вас, дальше больше. Ещё так много иллюзий, которые точно поставят Вас на ноги.

- Ваши бы слова, доктор, да богу в уши, - вымученно улыбнулся он. – В этот раз действительно было здорово! Я двигался, там, в образе воина. Но вот я здесь, спокоен и неподвижен, словно мертвец.

- Главное верить, - лишь задумчиво обронил тот напоследок.

Доктор скрылся за дверью, а Рос привычно опустил свой взгляд вниз. На белых простынях лежало нечто, напоминавшее человеческое тело. Вернее, тело было безупречным, но, и это было главной проблемой, полностью синтетическим. Всё, что осталось от него прежнего – это голова, да и та изрядно пострадала. Мозг отказывался принимать новое тело, столь заботливо сконструированное в лаборатории. Он тосковал по себе настоящему, осознавая, что то тело уничтожено безвозвратно. В голове вновь молнией пронёсся тот последний момент, когда он ещё был цел и здоров. Всего один взрыв разделил его жизнь на «до» и «после». Доктор Вармс его последняя надежда встать с этой кровати, где он уже провёл такой долгий год между жизнью и смертью. Его спасли, но радости не было. У него не просто отсутствовали конечности, но вообще всё, что позволяет человеку жить. Всё это заменили протезы, механические части теперь уже его нового тела. Но ведь человек – это прежде всего его мозг. Именно здесь сосредоточена сущность каждого из нас, память и самоидентификация. Всё что оставалось сделать сейчас, это заставить себя принять это новое тело и начать двигаться.

- Я обязательно встану на ноги, пусть и механические... - твёрдо и со злостью прошептал он, устало закрывая глаза.

 

Человек в сером комбинезоне, сидящий за столом в просторном, светлом зале, наблюдал за переживаниями Роса на экране одного из множества мониторов. Тело же того парило в одном из больших, прозрачных кубов, в центре зала. В зал очень медленно, шаркающей походкой, вошёл иссушённый морщинами старик. Бросив мимолётный взгляд на кубы, он подошёл к столу.

- Есть что-то? – спросил он скрипучим, усталым голосом, сверля человека в сером комбинезоне своими выцветшими, прикрытыми кустистыми бровями, злобными маленькими глазками.

- Рос Малер проявил активность и вполне готов принять своё новое тело, - задумчиво ответил тот, щёлкая кнопками на большом настольном пульте.

- Это точно? – засомневался старик. – Мы потеряли многих...

- Нет, риск конечно же есть, но таких результатов раньше не было, - внимательно отслеживал он информацию на мониторах. – Он принял этот путь и желает жить. Он смог двигаться в ячейке, пока мнил себя воином в одной из наших иллюзий в той больнице. Уверен, это прорыв и...

- Когда он будет готов? – нетерпеливо перебил его старик.

- Уже через пару дней, я уверен, - кивнул ему человек в сером комбинезоне.

- Я сообщу им, чтобы получить разрешение на выгрузку, - развернулся к кубам тот. – Который из них Рос?

- Одиннадцатая ячейка. Тот здоровяк, со шрамами, для достоверности после выгрузки, - последовал неопределённый жест в сторону кубов в центре зала. – По легенде он будет чудом выжившим в автокатастрофе.

- М-дааа... - остановился у нужной ячейки старик. – Перезапустить мозг почти что мертвеца, пусть и с новой личностью, и в синтетическом теле, - это уже станет первым, большим шагом к победе. Но только если он вспомнит себя прежнего, мы обретём бессмертие.