Ваша остановка
Автобус. Вполне свободно, однако, все места заняты. Стою в самом хвосте девяностика, играет музыка из наушников. С каждым днем желание слушать что-либо пропадает. Стоя так, в движущемся пространстве, мне все чаще стала приходить одна простая, но неожиданная мысль – все девяностики абсолютно на одно лицо – они максимально похожи. В них не встречаются подвешенные у потолка игрушки или флажки с названиями стран и полуголыми женщинами на окне, нет даже иконки или пахучки-ёлочки. Нечего запомнить, весь маршрут, вся бесчисленная армия девяностиков превратились в один единственный автобус. Он стал будто бы одним очень знакомым местом, например, как школьный класс из твоего детства или лестничная площадка у двери любимой девушки. Вот в таких местах всегда наваливается сентиментальность, в совокупности с грудой воспоминаний. Стирается граница реальности и прошлого, ты как будто бы одновременно живешь в разных временах, переживаешь море противоречивых эмоций.
Образ девяностика стал как раз таким местом. Например, в левой передней части, я еле сдерживал слезы в сентябре надцатого года. Где-то ближе к середине автобуса до меня докопался какой-то парень с разговорами о боге, тогда, помню, была крупная полная луна на противоположной стороне окна. На этом сиденье я впервые ехал провожать своего близкого друга на вокзал. А на том месте, где я сейчас стою, я был абсолютно счастлив.
В попытках скоротать время поездки, я погружался в автобусные воспоминания и чувствовал себя из-за них немного ближе к смерти, словно я дряхл и стар. Обычно, с детства, со всех сторон говорят: «Живи настоящим, предашься воспоминаниям в старости!». Ты всегда соглашаешься, чтобы отойдя чуть-чуть в сторону, продолжить самоистязание тоской по прошлому.
Я помню буквально каждую мелочь, связанную с этим салоном, каждую микроисторию девяностика. Но отличить эти автобусы мне не под силу.
Наверное, каждому приходят подобные мысли, когда этот каждый, отправляется в час пик на работу, в школу, в кино, на фитнес. Без разницы. Мне они тоже приходили. Когда-то. Это было много лет, если не столетий назад. Думаю тысячелетие только на подходе.
Когда я был маленьким и учился в школе, мне каждый день приходилось ездить из дома в школу, в маленькой помятой газельке, она всегда была переполнена, всегда мне в ней было трудно дышать, всегда я стоял в позе ЗЮ под давлением мощных взрослых тел.
Возможно, это звучит как рассказ твоего пьяного бати, который в угаре пьяных мыслей, начинает нести чушь из разряда: « В мои временна — оооо, а в ваши времена — утютю. Мы и пешком в школу добирались, в буран и под кислотными дождями, параллельно решая задачки про относительность ради интереса». Может и вправду довоспоминался до маразма.
Так вот, когда я был маленьким, стоя, однажды, в этой грязной, вонючей маршрутке, слушая полоумную брань небритых дядек и наблюдая как поднимается солнце в грязном окне, я задался важным вопросом: «Как выглядит ад?».
Ну, правда, не могут же там и вправду стоять котлы с чертями, в такую чушь только бабки отправляющиеся утром в другую часть города и поверят. Для ада нужно что-то поизощрённей. Сегодня все говорят про индивидуальный подход к каждому, так вот я считаю, ад первым придумал такую гибкость по отношению к клиентам. Тогда я подумал, чтобы я увидел, если бы попал в ад? На моей совести лежало полкулька слопанных без спроса конфет, которые давили непомерным грузом мои плечи в пол.
Ответ дали мои глаза. Вот он ад. Каждый день я томился в духоте автобуса, постоянно меняющиеся лица и разговоры ни о чем, незнакомых для меня людей вызывали головную боль. Бессмысленно потерянные часы времени, после которых ты не можешь оклематься, чтобы хоть чем-то заняться. А представь находиться в этом кошмаре всегда, как тебе идейка. Помню, как сейчас, я тогда широко улыбнулся, и почти что довольный пробился к выходу. Моя остановка. Самая дорогая улыбка за историю человечества!
Спустя года я закончил школу, институт, сменил кучу профессий, любил и был любим, валялся в депрессии, испытал на своей шкуре зубы искусственно улыбающихся людей, бегающих по городу в ритме капиталистического танго. Пытался стать как они, продавая самого себя этому миру, и, в конечном счете, забил болт на это. И как-то неожиданно попал под статью за госизмену.
Сегодня популярен жанр антиутопии, потому что с каждым днём он становится реальностью. Помню, когда я оканчивал одиннадцатый класс, на фоне моих любовных страстей и страданий насчёт грядущих экзаменов, я прочитал в соц. сетях новость о том, что учёные научились копировать сознание на искусственный носитель. Автор статьи радостно писал о достигнутом бессмертии и научном прорыве. Комментарии же под постом, как всегда, были категоричны.
«Ты случайно не люстра? Так почему я к тебе привязалась?)))1))1)», а под комментарием фотка котёнка с пистолетом. Смешно, смешно. Радует глаз. Посмеялся и пошёл дальше работать, не обращая внимание на суть проблемы.
Конечно же, в итоге, ни о каком научном прогрессе во благо общества не шла речь. С каждым годом автобусы становились более ржавыми, а их посетители всё менее радостными. Технология бессмертия эволюционировала, но как всегда в другую сторону ровно также как и наша страна. Олигархическое правительство с каждым годом всё сильнее закручивало гайки. От социальной политики не осталось и следа. Бесплатную низкокачественную медицину и образование заменили платные и недоступные для большинства населения аналоги. После массовых побегов из страны окончательно закрыли границы. Людям справедливо казалось глупым жить в стране, непригодной для полноценной жизни, когда за пределами их Родины существовали страны с райской жизнью, в сравнении, конечно. Когда за границу стали бежать мои знакомые, я очень долго колебался, не отправиться ли следом. Мне казалось неправильным покидать страну, потому что, с одной стороны, столько поколений строило и развивало её, если мы все уедем — всё будет напрасно. Ну а с другой стороны, меня пугали изменения, скорее даже не изменения, а их стоимость, да, за границей было лучше жить в материальном плане, даже если ты из низших слоев, но это благосостояние обрекало бы тебя на изоляцию в новой среде. Даже, если бы я выучил язык, нашёл бы там работу, дом, я бы оставался чужим среди по-другому мыслящих и говорящих людей. Я всегда боялся одиночества. Потом за границу уехала моя, уже бывшая, жена. Наверное, это стало одной из причин, почему я стал собирать документы на загранпаспорт. Но через две недели, сидя в парикмахерской, по телевизору между сериями очередной мелодрамы, передали решение правительства о закрытии границ ради «поддержания местных предпринимателей» и прочей надуманной лабуды. После, сидя на мосте, смотря на проезжающие подо мной поезда, и выпивая вторую бутылку пива с оленем на этикетке, я пришёл к выводу, что всё к лучшему, как бы я себя не обманывал, я бы всё равно не уехал. Глядя в рядом разлившуюся лужу пива, на своё гладковыбритое лицо, помню, пообещал себе больше не бриться.
Потом мне позвонил по телефону мой коллега и сказал, что часть сотрудников нашей фирмы только что увезли полицейские по подозрению в контршпионаже. В последнее время стала практиковаться смертная казнь по сфабрикованным делам... В общем, последние месяцы свободы я сидел дома, без работы, под тенью возможно скорой расправы. А на улице всё чаще люди огромными толпами ходили по главным улицам страны пешком. Крича и создавая пробки для пресловутых автобусов, продляя муки сидящих внутри.
В ответ на это появилась новость в интернете, только за пятнадцать лет комментарии к ней исчезли, как и смешные картинки в ленте. Стало известно об очередном изменении ряда нормативных документов. Теперь появилось новая мера наказания для предателей Родины — перенос сознания. Тогда никто не понимал, что это за процедура и так ли она страшна. Секретность с противоположной от народа стороны была зловещей.
После новости было затишье в несколько дней. Я решил собрать остатки вещей супруги в коробку и спрятать их на балконе, под кипой бумаги и коробками со старыми елочными игрушками. Коробка быстро наполнилась: оставленный одинокий носок, заколка, фотография, горстка пробок от вина. Я пристально смотрел на гроб вещей, а на фоне играла песня из моего плейлиста.
Я надпись матом на чьём-то доме
Я пятно вина на твоём диване
На фотографии в чужом альбоме
Слева на заднем плане
Я история сообщений
Я посаженная мной ёлка
Я нелепая просьба прощения
Я засос, но я здесь ненадолго
Надо же, как она подходила под страдальческое настроения, всегда пугали такие совпадения. Глаза начали гореть, предвещая накатывающуюся слезу.
Я здесь ненадолго
Я здесь ненадолго
Я здесь ненадолго
Я здесь, я здесь, я здесь 1
Чистка комнаты, перетекла в сокращение плейлиста.
Потом долго сидел на диване, вслушиваясь в тишину. Такой гнетущий звон. Иногда возникает ощущение, что вот-вот взломается матрица, и ты как бы очнёшься ото сна, попадёшь в параллельный мир, ну, или по крайней мере, увидишь вокруг себя зелёные квадратики. Нездоровая фигня.
Тишину прервало пиликанье телефона от полученного сообщения. В субботу планировалось генеральное выступление людей на площадях, автор поста намекал на атаку администраций по всей стране. Так сказать полный шабат-шалом.
На следующий день меня и других людей, прорывавшихся к администрации, повязали. Наверное, стоило смотреть на события через грязное окно в тесноте, чем в этой же тесноте гулять по улицам. Честно я даже не вполне понимаю, что меня заставило поменять сторону окна. Накопившаяся усталость и крах всех надежд? Недовольство улыбающимися людьми или мужчинами в смокингах? А может желание вернуть реку мемов обратно в жизнь, чтобы больше улыбаться?
Скорее всего, поэтому я, нагулявшись, поехал в автозаке, подальше от остановок.
Меняющиеся лица людей. Какое-то сумбурное подобие суда в душном помещении. Сырой угол какой-то катакомбы, которую впоследствии заменило пространство безумно яркой операционной комнаты. Скованные руки, куча проводов у головы, люди в масках, на фоне зачитывается какое-то подобие приговора вперемешку с матом, игла в вене, круговорот пространства и сон.
Очнулся в знакомой маршрутке номер девяносто. Я сидел у окна, в левом ряду кресел автобуса. Осмотревшись вокруг и посмотрев на свою собственную одежду, я пришёл к выводу, что видимо всё это мне приснилось. И после вечерней прогулки по улицам я отправился домой. Не надо было всё-таки пить для храбрости с теми людьми у подъезда, так и не мудрено забыть, как домой добраться. А потом я посмотрел в окно. И у меня внутри что-то оборвалось, руки задрожали, а в районе груди стало холодно. За окном было ничего не видно. Совсем ничего. Это не город в ночи и не сельский район. Просто пустота. Я взлетел с кресла, которое тут же заняла какая-то тетка, и побежал к выходу, крепко, до боли в руке, сжав вертикальные перила у двери. Объявление остановки, просто остановки без названия. Ладно, ничего страшного, автобус тормозит.
Но двери не открылись. Рядом стоящие со мной люди, готовившиеся к выходу, просто растворились, а на их месте появились совершенно новые. Я так и остался стоять у перил. Всё повторялось раз за разом. Паника, головокружение, торможение автобуса, люди исчезали, появлялись, посылали — «что дорогу загородил». Вскоре кресло рядом с выходом освободилось, и я бухнулся на него. Меня колбасило от страха и паники, подрагивая, я уснул.
Открыв глаза и посмотрев на телепортирующихся людей, я, кажется, успокоился. Так началось моё смирение. Духота, постоянный лёгкий голод, жажда и шум стали со временем для меня вполне приемлемыми. Осталась проблема, чем себя занять. Ведь за окном всегда была кромешная темнота, а я потерял какой-либо счёт времени.
В первые дни, не буду лукавить, я бегал по автобусу, кричал, плакал, пытался заговорить с людьми, которые слали меня на три буквы и смотрели как на прокажённого. Потом ходил по автобусу, успел посидеть абсолютно на всех сиденьях, вспомнил к каждому из них интересную историю. Также я рассматривал людей, с некоторыми мне даже удавалось в двух словах обсудить несуществующую погоду.
Потом я пробовал, ради интереса, устраивать заварушки, раз двадцать я спровоцировал драку, с полсотни раз я крал пакеты с едой, несколько раз пробовал облапать рядом стоящую девушку. Но как только я делал что-то противоправное, люди, замешанные в происшествии, исчезали. Я ударял пустоту. В моих руках исчезали лакомства в пакете, также как и девушка, чья юбка показалась будоражуще коротка. Мне очень стыдно, но я был подавлен. Суицид здесь тоже не работает, пробовал раз тысячу. Больно, неприятно, а в итоге просыпаешься снова у окна. Ставлю одно из двадцати сидячих мест.
Первое время я очень долго задавался вопросом: «Что со мной они сделали? Есть ли конечная остановка?».
Допустим, моё сознание поместили на съёмный диск, запрограммировали его на то, чтобы он создавал для меня адские условия. А что стало с моим телом? Его выкинули? Или в теле осталось моё настоящее я, которое, где-то на зоне валит лес? Хотя зачем это делать правительству, когда легче просто всех по старинке расстрелять...
Мне удобнее думать, что когда я окончательно сломаюсь, в этом личном аду, всё просто потухнет, и я проснусь в ярко освещённой комнате уже знакомой операционной. Потом мужчина в погонах или смокинге пожмёт мне руку, поздравит с перевоспитанием и выпустит на улицу, чтобы я нёс весть о лучшем государстве на свете. И я больше никогда не сяду в автобус, начну новую жизнь, смотря с высокой колокольни личного опыта. Ну, или просто колокольни.
Я верю и жду.
Так моя жизнь превратилась в сон, кучу болезненных мыслей, периодические немногословные взаимодействия с людьми и редкие занятия творчеством (вы когда-нибудь рисовали мемы на запотевших окнах?). На самом деле новый образ жизни не так уж и сильно отличается от моего прошлого расписания. Что говорить -- грех жаловаться.
Зато появилось куча времени на приятные мысли, вызывающие дурацкую улыбку, которая перестала сходить с моего лица. К слову, я недавно задумался, а как караси выделяют каку из организма? Сколько видел рыбу, никогда не наблюдал у них отверстия рядом с хвостом. Может быть она микроскопическая? А может отходы выходят так же через рот?
А вот ещё любимая мысль: а как занимались размножением динозавры? Ну вот какой-нибудь Тираннозавр Рекс пристроился к другому Рексу. Вот им хвост не мешал для их дела? Или они лёжа этим занимались? А может быть в воде? Прихожу всё больше к мысли, что динозавры это в целом выдумка. Колдуны-учёные придумали.
Помню, где-то слышал теорию, что наша Земля на самом деле большой пельмень. Да, действительно, раньше она была плоской, плоскоземельщики в этом плане почти правы. Но потом, когда жили динозавры, упал метеорит и земля свернулась в шар, внутри которого захоронилась прежняя жизнь. А теперь, когда капаешься в земле, натыкаешься на кости этих монстров. Ну а метеорит – это наше ядро.
Ещё очень здорово наблюдать за людьми в автобусе. Общаться с ними не особо получается, видимо, программа настроена только на односложные ответы. Зато они так прикольно исчезают. Люди не тают и не испаряются за один миг — они как бы разлетаются на множество полосок, уходящих в пустоту. Как белый шум на старых телевизорах. Я первое время этого даже не замечал, а теперь эта такое шоу! После таких мыслей всегда появляется полуглупая улыбка. Всегда.
А вы бы на что потратили бы вечность?
Я закончил рассказ для отражения в окне. Оно не ответило. Ему плевать на вечность. Мне не стало легче. Я думал, если я исповедуюсь, хотя бы в мыслях, меня хоть чуть-чуть отпустит, но нет. Мысли вспышками долбят моё сознание день из-за дня. Мне уже стало казаться, нет, я почти в этом уверен, мой мир до вечного автобуса был не реален, это всего лишь матрица. Намного реальнее жизнь в этом грёбаном автобусе. Здесь всё намного проще и доступней. Здесь в автобусе ты осознаешь те три истины, которые за жизнь на Земле ты никогда можешь и не понять. Всем людям на тебя всё равно, они лишь фон, на котором ты сосуществуешь, их слова не так уж и важны, основное действующее лицо — это ты сам и твои мысли и страдания... А ещё, что детская мечта о бессмертии — такая гадость, как заливная рыба. В той, земной жизни, тебя манят и мучают твои мечты и фантазии. А здесь, в автобусе, тебя истязают уже столько же нереальные воспоминания о прошлом. Господи, как я хочу вернуться в детство, чтобы радоваться приходу мамы в детский сад, чтобы заспанным лисёнком, укутанным в своё детское фиолетовое одеялко, с нетерпением ждать утреней серии мультика у бабушки в зале, хочу, смеясь, бегать по зарослям выше головы с ребятишками, радоваться плюшевому мишке в руках... Я устал. Выпустите меня, пожалуйста. Мне нужно выйти, где здесь кнопка стоп?!
Я встал, решив осмотреть в тысячный раз салон автобуса. На губу упала слеза, такая солёная. Красной кнопки нигде нет. Хочу спать. На глаза попалось только что освободившиеся место, куда я и бухнулся. Глазами пробежав по салону, опускаю тяжёлые веки. Но мысли не отпускают. Они потоком бьют по душе, медленно разрывая её на клочья. Детство. Страхи. Промахи. Обиды. Любовь к близким... Как гадко.
Слёзы текут из закрытых глаз, я остался сам с собой. Я одинок.
А автобус маршрута номер девяносто продолжал, покачиваясь, ехать в кромешной темноте, без смысла и окончательной точки путешествия...
Тем временем, массовые восстания по стране были подавлены. Около 27 тысяч человек по всей стране, были подвержены новой высокотехнологической каре. После того, как сознание копировалось на электронный носитель, в котором преступников поджидали их страхи, максимально неприятные места, самые плохие этапы жизни, на что было способно само их сознание, от естественной оболочки избавлялись. Процесс сжигания трупов активно освещался в правительственных СМИ, родственникам приговорённых отправлялись копии носителей, без права вмешательства, чтобы те могли смотреть в онлайн-режиме на муки своих близких.
Такими мерами правительство пыталось продемонстрировать свою мощь и окончательно подорвать надежды людей на освобождение. Но это вызвало обратный эффект. Даже в рядах на голову отмороженных солдат началось брожение. Армия предала правительство, и новый поток людей с улиц окончательно сверг его. Через несколько лет после некого подобия гражданской войны с остатками режима, было окончательно утверждено демократическое государство. Было ли оно в действительности демократично и справедливо? Далеко нет. Но правительство пока что боялось своего народа, и делало что-то для его задабривания. Пострадавших по «бессмертному делу» объявили героями. Появилось множество музеев, мемориалов, книг и фильмов посвященных пострадавшим. «Субботний день» навсегда отпечатался в умах людей, во всяком случае, на ближайшие три поколения.
Библиотеку электронных носителей, которая была найдена в правительственной секретной лаборатории, всенародным голосованием было решено ликвидировать. Близкие пострадавших единогласно подписали разрешение на прекращение жизни своих героев.
Люди, заключенные в компьютере, окончательно сошли с ума за время гражданской войны. Родные не хотели, чтобы их близкие люди страдали.
Бессмертие пришло в жизнь людей двадцать первого века не так как мы все ожидали. Оно оказалось боль...
— Азино три топора, заходи к нам всегда, — издал новенький телефон на столе.
Сотрудница лаборатории по ликвидации последствий научных экспериментов, Галя, тыкнула на сенсорную кнопку «отмена».
«Как же надоела эта реклама, третий раз за десять минут, подкаст дослушать дайте», — пробурчала себе под нос раздражённая сотрудница. Голос из подкаста в наушниках продолжил повествование: «...большим злом и трагедией для нашей страны». После этого выпуск завершился стандартным прощанием со слушателями и призывом подписываться на канал и ставить лайки. В следующем выпуске было обещано продолжение цикла подкастов историй от первого лица жертв «бессмертного дела». Следующий герой был заперт под куполом цирка, где выступали одни только клоуны.
Галя тяжело вздохнула. Снова не отпустили пораньше с работы, пропустила очередной день тренажёрки, абонемент скоро закончится. Но куда денешься от работы? Налив себе кофе, она достала пару конфет из заначки, вернулась за стол, продолжая монотонно тыкать на кнопку «Delete». Радовало, что по её подсчетам, где-то дня через три она удалит последний файл под названием «Автобус» и её переведут в отделение поближе к дому. Ну а пока можно порадоваться и малому. Например, шоколадной конфете.