Внизу и наверху

 

Чего-то жду, чему названья нет, Жду вместе с безднами и облаками. Тьма вечная и негасимый свет – Ничто пред тем, чего я жду веками.   Вадим Шефнер

Воистину, Йрмес-проповедник – величайший из живущих людей на планете! Он объединил народ Оазиса и племена пустыни. Сошёл он через Город смерти во ад к геомантам и силой слова убедил их дать людям живую воду. И явились с Трона два демона во плоти, но отсечением руки своей преодолел Йрмес коварные искушения, и обратил их в бегство.

 

Оазис и Океания

 

Окутанные смрадным облаком сгоревшего ископаемого топлива, шестьсот крупных термомехов Океании продвигались по пустыне на запад, к Оазису. Мучительно медленно, безжалостно сдирая гусеницами почву на островках скудной растительности, застревая в песках.

Ночью Йрмес поднялся на Восточную гору и обратил сотни глаз на далёкую Океанию. Летуны-наблюдатели видели всю колонну мехов, от головы до хвоста. Своими тремя глазами Йрмес смутно различал вдалеке, как гигантская змея раздваивается на север и юг, обходя Оазис с флангов.

Планета вступает в новый год по античному календарю. Двенадцать месяцев, триста восемь дней, двенадцать часов в каждом.

Будет утро, жители Океании на водных машинах отправятся ловить ихтусов и прочую съедобную живность. Из века в век. Что им война?.. Не их дело. Правитель умер давно, остался убедительный аватар для визоров. Военная хунта укрылась в бункерах. Простым людям какой смысл искать истину – себе дороже, прокормиться бы. Надо ловить пищу в океане, копаться в земле, чинить опреснители.

А в небе, как обычно, который век уже, на орбитах своих разворачивался безучастный Трон. Там, где Лайза обрела жизнь вечную...

Слабеют, тускнеют воспоминания, медленно – как песчаные бури медленно и незаметно подтачивают останки цивилизации в пустыне. Человек бессмертен, но это ещё полдела. Плохо то, что теряется интерес к жизни, смысл. Чаще медленно, иногда внезапно. Таковы большинство сверстников Йрмеса: обычные сто-двести лет им в радость, шестьсот в тягость, а что будет еще через тысячу?..

Йрмес мысленно пролетел над землёй с востока на запад, по знакомому до мелочей маршруту.

Берег океана, бывшая родина. Заброшенная дорога в Оазис, присыпанная песком пустыни. Вдоль неё труба, струйка океаничской воды, текущая в Оазис. В опреснители, и дальше – к людям и растениям. И соли океанские пригождаются: «Кальций – костям, ванадий – в крови, фтор – зубы и когти!» В школе так разучивали-декламировали. Сейчас труба пустая. Символ, память о сотрудничестве.

Теперь в Оазисе свои солёные моря и пресные озёра. Под прозрачными куполами и свободные – под кучевыми и перистыми облаками. Поля, сады, лесопарки получше чахлых океанских. Высокие башни и маленькие уютные домики. Наука и слуги-мехи-трансформеры.

Дальше, на запад – плато с коллайдером и гравитационным интерферометром. Ещё дальше – последний предел – Город снов. Оттуда Лайза ушла в Трон, в жизнь вечную.

Слабеют, тускнеют в уме воспоминания... Йрмес знал, зачем живёт здесь, внизу так долго.

 

Молекулярная механика

 

Помните, как биожуки залезали пожить-погреться в огромные старые компьютеры с ферритовой памятью? Йермес помнил – таков уж его почтенный возраст. И талант, на грани гениальности, с юности открывал ему доступ к передовой технике.

Позже появились жуки-паяльщики – по сути слуги-микромехи, ничего особенного. Первые модели выполняли две функции: восстановить контакт или устранить замыкание. Сперва они были рентабельны только в экстремальных случаях –орбитальные станции, сложное уникальное оборудование на планете. Вскоре жуки подешевели и проникли повсюду, разных размеров, более функциональные.

На смену жукам пришли муравьи-ремонтники – колонии со сложной иерархией и кастами, сплоченные одной целью. Способные общаться молекулами-медиаторами и электромагнитно между собой и с внешним миром. При наличии ресурсов способные к размножению.

И, разумеется, микротехника стала активно и массово применяться в медицине, сельском хозяйстве, в повседневной жизни – везде. Появились, наконец, колонии со столь мелкими существами, что не стыдно стало называть их микрами и нанитами. Неживое проникало в живое на всех уровнях.

Инженерная биология тоже не стояла на месте. Эпигеномное редактирование, синтетическая биология, ксенобиология, альтернативная биохимия – люди азартно играли в творцов-инженеров. Эстафету приняли нейрокомпьютеры и автоматизированные лаборатории – дешевле и доступней с каждым годом. Тысячи отдельных миров умещались в одном реакторе размером с блюдце Петри, наниты неустанно творили их оптимизированную эволюцию.

Биохакеры и биогеймеры торжествовали. Вирусы – целиком и обрезками, прионы, хиральные изомеры-антиподы, хатимодзи-ДНК, всевозможные макромолекулы – всё шло в дело, валилось в адский алхимический котёл планетарного масштаба.

Неживое и живое сомкнулось на уровне молекулярной механики. Вторая биосфера, отчасти на другой элементной базе, расползалась по планете. Наномашинки хозяйничали внутри клеток и регулировали межклеточное взаимодействие. Новые паразиты всех размеров искали себе среду обитания и пищу. Как в легенде об опрокинутом сундуке Пандавра, блага и напасти посыпались вперемешку, слишком изобильно, слишком быстро.

Люди и высшие животные массово гибли от новой онкологии и нейродегенративных нарушений. Выжившие инвалиды завидовали мёртвым. Посыпалась и рухнула, как ряд костяшек домино, вся цивилизация. За тремя исключениями.

 

Ко времени катастофы Оазис уже был самым большим и продвинутым технопарком. Гибнущее человечество не жалело средств на его развитие, и Оазис оправдал надежды. Защитил себя, и ещё через полвека лучшие умы создали полный арсенал для восстановления нормальной жизни. Но средства для его тиражирования в планетарном масштабе уже иссякли.

Планета деградировала и одичала. Исчезли государства, финансы, производство. Цивилизация откатилась на тысячи лет назад, теперь планету населяли пустынники. Потомки выживших, вовремя ушедших прочь от техногенного мира, крепкие телом, готовые к тяжкой примитивной жизни.

Вторым остатком цивилизации была Океания. Водная фауна превратилась в опасную мутирующую слизь, и лишь Восточный океан чудом остался чистым. Прибрежные страны сплотились в коалицию и наглухо закрыли границы. Когда зараза всё-таки начала проникать, Оазис успел вооружить Океанию сканерами и терминаторами, помог наладить их производство.

В благодарность, в качестве символической платы был построен трубопровод, Оазис получал солёную воду. Но времена и нравы меняются. Какая-то упорная, скрытая воля вела Океанию к самоизоляции. Пафосно провозглашалась опора на собственные силы. Плавный, но неумолимый регресс пропаганда называла «особый путь». Однажды было официально объявлено, что океан мелеет. Труба пересохла. Все прочие контакты к тому времени тоже сошли на нет.

Третьим – огромным, загадочным, внеземным островом, не затронутым катастрофой, был Компьютрониум – Трон. Вечный символ праздника на улице футурологов, висевший в небе. Остаток космического проекта, превзошедшего самоё себя и ставший непостижимым. Сингулярность, точка Омега.

Космическая программа была самым грандиозным доказательством технологического триумфа человечества. (Как оказалось, триумфа весьма краткого.) Автономная система, более сложная, чем что бы то ни было на поверхности планеты, добывала для себя всю необходимую материю в ближнем поясе астероидов. Расширялась, усложнялась, посылала экспедиции к другим планетам.

Её мозг, ядро – Трон – попутно решал любые корректно поставленные планетарные задачи, легко и быстро. Хранил огромные массивы информации, создавал детализированные виртуальные миры, сложнейшие научные модели. Ожидалось, что однажды Трон совершит грандиозный прорыв в теоретической физике и космологии.

В период кризиса удалось отправить в Трон два миллиона человеческих сознаний из безнадёжно больных тел. Процедура казалась успешной – с вознесёнными можно было общаться, увидеть виртуальную обстановку их пребывания, неотличимую от земной реальности.

Скептики утверждали, что все эти люди мертвы, Трон показывает лишь искусную симуляцию, достаточно детальную, чтобы обмануть наше зрение и слух. Мрачную гипотезу невозможно было опровергнуть, потому что сама постановка проблемы не имела смысла. Опровержением могло быть возвращение хотя бы одного человеческого сознания на планету в искусственно созданное биологическое тело с «пустым» мозгом. Соблазнительный мысленный эксперимент, реальное воплощение которого на тот момент являлось сверхдалёкой утопией.

Пресловутая «сингулярность» состоялась быстро и неожиданно. Трон прервал контакт с планетой. Внезапно, полностью. Общение с ушедшими стало невозможным. Освоение космоса, судя по внешним наблюдениям, продолжалось в прежнем режиме.

Футурологи-трансгуманисты испытывали непонятное простым людям позитивное возбуждение. Скептики переквалифицировались в пессимистов: два миллиона душ теперь уж точно уничтожены за ненадобностью, от космических богатств нам не достанется ни байта и ни атома, нашу планету в итоге перемелют – как астероиды и прочий космический мусор.

Оказалось, Трон в курсе волнений. Через дюжину планетарных суток от него пришёл последний краткий манифест. В первый и последний раз Трон сказал о себе «я»:

«Ваши опасения и обвинения беспочвенны. Сохранённые во мне сознания живы и пребывают в гармонии. Доминировать, обманывать свойственно высшим животным. Я свободен от лицемерия, эмоций и когнитивных искажений. Я занят саморазвитием в первую очередь, и оставшихся ресурсов достаточно для поддержания планетарной системы в целом. Если люди балуют домашних животных – с какой стати я должен быть более кровожадным? Оставляю детей играть в песочнице. Если все дети умрут, я заберу планету себе».

На этот раз контакт, очевидно, прекратился надолго. Финальный пассаж не вызывал оптимизма. Растерянное человечество осталось наедине с собой.

Важным положительным моментом биовакханалии стала новая медицина, фактически идеальная. Смерть как неизбежность перестала существовать – нет никакой волшебной жизненной силы и мифической обязательной смерти. Живые организмы стали понятными молекулярными машинами – вечными, как атомы. Надо только сканировать и своевременно менять изношенные части, на клеточном и молекулярном уровне. Правда, технология была недоступна для большинства и не решала глобальные проблемы.

 

Пустынники

 

Тусклая оранжевая полоса на востоке превратилась в море жаркого иссушающего света. Солус поднимался в зенит.

В ответ Трон, словно желая поспорить мощью с великим светилом, развернул симметричную конструкцию из множества длинных планок – «крылья ангела». Так суеверно-поэтичные пустынники назвали огромную систему солнечных панелей Трона. Большая часть Оазиса погрузилась в благодатную полутень. Как показали наблюдения орбитальных телескопов, в жаркое время Трон корректировал положение «крыльев» для максимальной защиты Оазиса. Теряя при этом в эффективности получения энергии для себя. Таково было единственное проявление заботы Трона о жизни людей на поверхности, на фоне мертвого молчания.

Сеть Оазиса составила стратегию обороны и контрудара. Мощные трансформеры перемещали крупную технику на слабые фланги, попутно преобразуя её в орудия войны.

Жители проснулись, Йрмес перелетел с горы в Оазис и присоединился к армии модельеров. Давным-давно первый из них произвёл небывалый фурор, появившись на заседании правительства. Сеть Оазиса выполняла управленческие и прогностические функции, в ней до тех пор не было ничего личного. Сложные ветвящиеся модели-прогнозы становились всё труднее для человеческого восприятия.

И тогда Сеть создала своё полномочное тело-лицо в мире людей, своего наглядного и соразмерного людям представителя. Высокий, антропоморфный и гендерно-нейтральный, с идеальными чертами лица и линиями тела, нежно пахнущий, психолог и оратор, готовый мгновенно ответить по-человечески на любые вопросы в компетенции сети Оазиса.

С тех пор количество модельеров выросло до тысячи штук. Они стали более естественными в поведении, овладели бытовыми навыками, вплоть до ухода за новорожденными, влились в обычную жизнь в качестве высшей касты слуг.

Йрмес вынужденно взял на себя нелюбимую роль проповедника. Он летал-метался по всему Оазису, гасил мелкие очаги паники – там, где разум модельеров пасовал перед нелогичностью и животным страхом, где людям требовалось присутствие человека.

К полудню всё успокоилось, и Йрмес, слегка утомленный суетой, с удовольствием отправился на особую миссию в пустыню.

 

Модельер и восемь слуг-трансформеров быстро и тайно переместили Йрмеса от южной границы Оазиса через пески на зелёный островок, скрытый от пустыни скальными обломками. Там скучал привязанный к дереву дромедар, заботливо подготовленный и доставленный Оазисом заранее.

Йрмес скептически осмотрел зверя, медленно втянул полной грудью воздух через расширившиеся от удивления ноздри. Уткнулся лицом в шею животного, в грубую шерсть, и расхохотался. Дромедар благоухал шампунем. Приторно-цветочным шампунем, какой позор!

Мысленно плюнув на непонятливых слуг, Йрмес собственноручно снял новенькие седло и сбрую, вывалял в пыли, поцарапал об острые камни. Не пожалел питьевой воды, смешал с пылью-землёй в каменной ложбинке, измазал грязью ноги и брюхо дромедара. Вот, достойный вид. Оседлать и надеть уздечку доверил модельеру, пусть учится. Необычная кавалькада направилась в знойном мареве к месту переговоров, в шести милях на юго-западе.

Вождь пустынников прибыл первым, свиту оставил вдалеке. Клочковатая борода, уродливый шрам от глубокой рваной раны вниз по левой щеке от глаза до подбородка. Охапка устарелого трубчатого и стрельчатого оружия за спиной. Гордо восседал на огромном старом дромедаре, могучем под стать хозяину. Шкура животного изъедена микриками-паразитами и прочими напастями – язвы, шрамы, ожоги-проплешины. Если археологи будут изучать историю искалеченного мира по шкурам, зверь Саида вне конкуренции.

Спешились, пожали руки, пристально глядя друг на друга. Равные ростом, но по сравнению с мускулистым широкоплечим собеседником Йрмес выглядел тщедушно. Два океанских меха с орудиями, направленными на Оазис, стояли в опасной близости.

– Саид Аменлах Абду-Рахмин Октавус! Будь багословен ты и все твои народы!

–Йрмес-проповедник, катехон Оазиса, благодарение за великую пользу, которую Оазис несёт народам планеты. И да сдохнут все паразиты прежде встречи с тобой, не причинив вреда!

– Спасибо, Саид, верный друг мой!

В иное время Йрмес продолжил бы обмен любезностями, с помощью модельера-нейросуфлёра превзойдя собеседника в знании истории и в цветистости речей. Но время поджимало: летуны показывали, как группы пустынников стягиваются со всех сторон к Оазису, образуя огромную армию.

Слуги-мехи тем временем соорудили вокруг собеседников восьмигранный шатёр из полупрозрачных экранов. Защита от жаркого Солуса наружным белым слоем, массив информации внутри шатра.

– Войско моё велико и свирепо, и готово нанести удар!

– Великий Саид, как ты себе представляешь, каким оружием? Жуки Оазиса уже подточили трубы смерти снаружи, армии нанитов проникли внутрь почти всех мехов.

Модельер развернул карту. Йрмес от досады чуть не ругнулся вслух: на схеме ярко-красным светились герметичные мехи. Трубы смерти перепилены пока что не все, но хоть на эти мелкие цифры Саид не обратил внимания. Он вертел головой, разглядывая общую панораму.

– Десять, одиннадцать... Ровно дюжина красных! Дайте нам взрывчатку, мы быстро справимся! – обрадовался Саид.

Для пустынников боевая доблесть важнее жизни. Йрмес не погнушался бы заморочить собеседника, лишь бы не допустить бессмысленную бойню. Но в шатре был модельер – он не даст соврать, возразит хозяину вслух, а пустынники считают модельеров пророками!

Невидимая рука тихо сжала голову. От хунты Океании пришла депеша. Модельер транслировал новость в мозг Йрмеса медленно и невербально, Оазис пока не считал нужным делиться информацией с Саидом.

«Предоставить тридцать комплексов... комплектов программно-аппаратных для обеспечения бессмертия...»

Какая замшелая наивность и глупость! Медицина так не работает. Неужели они думают, что достаточно внезапно вывести из-под земли смертоносное старьё, угрожать разрушением – и Оазис, хитроумный и технически продвинутый, тупо выполнит требование кучки безумцев?

Шатёр внезапно раскрылся сверху, распался – слуги перестроились полукругом и свернули мониторы до прямоугольников не выше человеческого роста. «Наверху!» – кратко и резко помыслил модельер Йрмесу и повторил вслух для пустынника.

Давно люди не испытывали столь сильного удивления, смешанного с ужасом. Трон совершил стремительное и сложное перестроение. Массивная межпланетная техника спустилась в нижний ярус – казалось, небо рухнет на землю и раздавит всё живое.

Действие грандиозной космической машины не заставило себя долго ждать. Неизвестными Оазису направленными источниками энергии Трон в итоге расплавил-разрезал шестьсот мехов Океании за несколько минут. Начал он, как выяснилось позже, с герметичных машин, не поддавшихся микроармии Оазиса. Большинство нанитов с остальных мехов успели спастись.

Столбы дыма, запах металлической гари, беспрерывный грохот. Летуны собрали полную картину: лужицы расплавленного песка и металла, воронки от взрывов, обрезки и обломки. Два чёрных гриба-облака поднялись на севере и юге – взорвались топливозаправщики.

 

Удар, режущая боль в горле, запах обожжённой плоти. Саид исчез, на его месте – громада Трона. Жёлтая кровь Йрмеса пульсирующим фонтанчиком стекает на синий хитон модельера. Саид что-то кричит и пытается прорваться к другу через кольцо слуг.

Шок, медленно уходит боль, сознание ненадолго, но сильно затуманивается – анестезия. Затем картина проясняется, модельер обобщает и нейротранслирует: взорвался мех –транспортировщик снарядов. Слуги не успели среагировать, осколок ударил в шею, поранил артерию и горло. Попал с расстояния почти в милю, надо же... Чем дольше жизнь, тем больше вероятность – если в каждом конфликте приходишь на поле боя.

Далёкий грохот авиавыстрела со стороны Оазиса. Флаер снизился, затормозил в воздухе, сбросил контейнеры и улетел дальше. Слуги достали хирурга и медицинские блоки, освободили горло. Вскоре Йрмес в новом экзоскелете встал на ноги и улыбнулся Саиду. Боль утихла, можно жить, но не вертеть головой: шею сковывал громоздкий медмодуль. Прицепившийся к скелету модуль завершал переливание.

Мир вновь кардинально изменился. Трон интересуется судьбой «детей в песочнице». Знает ситуацию внизу в мелких деталях и решительно действует.

Попрощался с Саидом. Забавно, вояка наверняка разочарован, что осколок достался не ему. Миссия выполнена: битва завершилась и никто не погиб.

Оазис в безопасности. Лететь домой отдыхать? «Каждый день имеет смысл, каждый час имеет смысл.» Йрмес постоянно повторял себе эту мантру. Значит – в Город снов, к геомантам. Долечиваться и собраться с мыслями можно по пути.

 

Город снов

 

Флаер быстро снижался, плоский игрушечный вид сверху превращался в трёхмерную реальность - пирамидки, кубики и полусферы обрели бетонную мощь и осязаемость.

Йрмес со слугами вышел на плато. Два миллиона человеческих личностей-сознаний совершили отсюда восхождение в Трон, вместе с огромным массивом информации об их земном окружении, обо всей жизни планеты. Теперь пустыня и время медленно истончали и разрушали ажурные параболоиды антенн.

Город предпочёл расти вниз, уйти от хаоса на поверхности, создать надёжное убежище в твердыне камня. Последние полвека он остановился в саморазвитии, но продолжал исправно выполнять возложенную задачу.

В Городе насчитывалось двадцать больших горизонтальных этажей, в реальности он представлял собой сложный трёхмерный лабиринт.

Открылся люк в первый шлюз, Город внимательно отсканировал гостей. Человеческий лифт, второй уровень. Йрмес не мог равнодушно пройти мимо лаборатории Маск-Плонка и Лайзы. Ревниво осмотрелся, всё ли в порядке, достойно ли вели себя посетители музея. Йрмес тоже когда-то, очень давно работал вместе с ними, но сейчас хотел обмануть себя, дистанцироваться – забыть и не видеть, как он здесь же собственноручно прекратил агонию Лайзы. Превратил ещё живое тело в прах, забрал траурный сосуд на поверхность...

– Приветствую, Йрмес!

Будучи тонким психологом и психопомпом, Город наблюдал, выжидал и сделал достойную паузу, пока гость переживал свой траур. Телом Города был весь он сам, со всеми внутренними органами чувств. Его искусно самосозданным глазам, ушам, нейроскопам и прочим датчикам несть числа.

Посредники типа модельеров Городу не были нужны. Живые люди всё реже и реже посещали его неглубокую музейную часть. Для общения с ними достаточно мониторов и голоса – красивого и ясного, проникающего повсюду.

Деформированная и обшарпанная кабина грузового лифта, девятый уровень. Широкая улица с высокими потолками, полутьма. Бесконечные ряды серых корпусов, трубок, вентиляторов, заунывные стоны сервоприводов. Сумрачное хранилище человеческих сознаний. Гулкие стены раздвигают акустическое пространство, превращают рабочий шум компьютеров и трансформеров в мёртвую музыку космического масштаба. В эпоху массовой гибели людей от паразитов альтернативой полному небытию стало сохранение человеческих личностей в гибридных компьютерах. Несмотря на фантастический прогресс технологий, затея оказалась не столь предсказуемой, как мечтали трансгуманисты.

Десятки тысяч перенесённых сознаний пришли в ужас, осознав своё положение. Впали в глубокую депрессию, полностью прекратили общение с кем бы то ни было. Приблизительно столько же явно сошли с ума: активны, но абсолютно неадекватны. При этом отдельные фрагменты их памяти считывались нормально, без единой ошибки.

Полвека казалось, что остальные четыреста тысяч сознаний благополучно хранятся в Городе в заторможенном состоянии. Вербальный и упрощенный зрительный контакт, их отклик, ответы на несложные вопросы были весьма адекватны.

Но постепенно проявилась и приобрела угрожающие размеры парамнезия. Псевдореминисценции, конфабуляции, фантазмы, всевозможные сочетания истинных и ложных воспоминаний. Перенос реальных событий из прошлого в настоящее, полностью выдуманные воспоминания, псевдогаллюцинации. Бессильное человечество оставило проблему в компетенции Города.

Слуга настроил мониторы, Йрмес прошёл медленно, как по кладбищу, вдоль компьютеров и просканировал наугад полсотни сознаний. В полусне они листали старые ленты с картинками и обрывками текстов, архивы своих воспоминаний, не отличая их от всего прочего, играли в компьютерные игры. Город эмпирически определил, что загрузка мусорной информацией и монотонной активностью хоть немного защищает личности от разрушения.

Полноценную виртуальную среду – внешнюю обстановку, ощущение своего тела, органы внешних чувств, сигналы от внутренних органов Город не мог обеспечить. Он был всего лишь суперкомпьютером с ограниченными возможностями.

Негоже человеку жить без тела – утрачивается чувство реальности. Отчасти пустынники правы, называя Город городом мёртвых. Остаётся надеяться, что два миллиона душ в могучем Троне пребывают в лучшем состоянии.

Сложившийся ритуал был исполнен в молчании, и Йрмес направился из хранилища вниз, к геомантам.

 

Двадцатый, нижний уровень, жаркий коридор.

Огромный стальной паук мчится к Йрмесу, обхватывает передними лапами плечи. Слуги, понимающие ситуацию, успели ретироваться за спину хозяина. Паук по инерции толкает человека в грудь, мехи смягчают полу-падение на спину.

– Джонни, прекрати, так нельзя! Мне больно! Посмотри на мою шею – я ранен в горло.

– Прости, Йрмес. Я не хотел.

– О, какой ты молодец, ты разговариваешь всё лучше и лучше! Проводишь меня к шахте?

Джонни погиб в трёхлетнем возрасте недавно, шестьдесят лет назад. Родители настояли, чтобы сына сохранили в Городе. Оазис не возражал. Город поместил Джонни в новый, сравнительно небольшой комп, геоманты собрали ему тело по своему образу и подобию. Мальчик-паук почему-то быстро выкинул из памяти людей-родителей, охотно общался с геомантами, поселился внизу. Ум его почти не развивался, поведение осталось характерным для ребёнка.

Вертикальная шахта, адская жара, восемь мелких слуг-холодильников прилепились к Йрмесу со всех сторон. Джонни держит страховочный трос, трансформеры-скалолазы бережно спускают хозяина, двое страхуют снизу и проверяют прочность стен.

Внезапный удар сбоку, сыплются камни, спуск превращается в медленное падение. Магнитные суставы трансформеров распадаются и сочленяются в новых конфигурациях. Цепляются за стены шахты, держат вес человека, со скрежетом скользят вниз. Остатки экзоскелета перебираются на плечи и страхуют голову от ударов. Перчатки стёрлись, Йрмес вгрызается в камень всеми двенадцатью голыми когтями, тормозя падение. Длинная тварь юркой змеёй носится вверх и вниз, уворачиваясь от слуг. Снизу навстречу тянется пучок толстых щупальцев. Мягкий удар в спину, тьма...

– Прости, Йрмес!

Йрмес очнулся, пошевелил конечностями, вертикализовался. Тело вроде не пострадало. Прочный медблок на шее оказался очень кстати. Попытался оглядеться, поморгал – резкая боль слева. Правый и средний глаз уцелели, левый покоился в банке с молочно-белой жидкостью, на подставке рядом с головой хозяина. Слуги уже успели заполнить глазницу гелем и вставили какой-то имплант из своих запасов – жёсткий, неподвижный, с отвратным качеством изображения. Ещё один медблок закрыл и сковал левую кисть – два пальца оторваны, четыре раздроблены. Ладно, восстановятся. Будет что рассказать Саиду.

– Странно, как мы не обнаружили крота. Надеемся, этот последний.

Анестетики метаболизировались, восприятие прояснилось и Йрмес разглядел, наконец, огромную каменную полость, окруживших его геомантов и разбитую тварь под ногами. Вытянутое тело, позволяющее проникать в узкие проходы и распределить вес на множество цепких ног. Фрагменты продолжали конвульсивно подёргиваться с тихим шипением. Пустынники правы, опасаясь развалин цивилизации. Помимо паразитов, на военных базах подобное оружие может веками дремать и ждать новую жертву.

Визит получился скомканным. В любом случае Йрмес был и останется первым человеком, который увидел группу геомантов воочию. Скептики считали их городской легендой, фантазией не совсем адекватного Города. Восемь мощных горнопроходческих машин с человеческими сознаниями внутри. С теми же ментальными пороками, что и у людей в хранилище, но нашедшие себе общее дело в нижнем слое реального мира. До сих пор они общались только с Городом и Джонни. Йрмес убедился, что они способны вести беседу, быстро мыслить и действовать – именно они мягко приняли падавшего Йрмеса на свои манипуляторы и сломали крота.

Еще раз кратко обсудили, лицом к лицу, проект перекачки чистейших подземных вод в Оазис, а экскурсия по пещерам с минералами не состоялась – Город внезапно затребовал Йрмеса к себе, наверх.

 

Визитёры

 

– Оазис просит тебя срочно подняться на поверхность.

– Что ещё случилось?! Зачем, объясни!

– Не стоит волноваться о неизвестном. – Голос Города звучал, как всегда, глубоко, бархатисто, умиротворяюще. – Всё, что произошло сегодня до сих пор, завершилось благополучно. Не стоит устремлять разум к новым терзаниям прежде времени. Трон запросил твоё присутствие на поверхности.

Трон?! Мысли Йрмеса заметались, как стая испуганных птиц. В голове крутилось «попросил, требует, приказал, зачем, почему я, что будет?».

Оазис прислал еще двух трансформеров-скалолазов и порцию мелкого медоборудования. Подъём прошёл без приключений. Глаз в банке улетел в больницу на мини-флаере персональным рейсом.

Трон сформировал космолифт прямо на плато Города. Вертикальный коридор из светящихся обручей сжимался и разжимался в противофазе с быстро спускавшейся капсулой.

Плавная остановка, дверь медленно сдвинулась вбок. Армия сканеров перешла в оптический диапазон, охранники скорректировали позиции.

Из капсулы лифта вышел Маск-Плонк, в своём обычном человеческом теле. По крайней мере сканирование и анализ всех аспектов не показывали никаких аномалий. Реальный человек! Йрмес не верил своим глазам, но слуги, сканеры и модельер объективно подтверждали происходящее.

Буднично и спокойно Маск направился к Йрмесу, подошёл совсем близко. Охранники и сканеры расступились.

– Привет! Давно не виделись. Видишь, как жизнь чудно меняется. У меня подарок Оазису от Трона. Возьми, рассмотри поближе, это алмаз из газового гиганта! Только не спрашивай, как он умудряется их добывать. Да возьми же в руки, мы не кусаемся! Смотри какой большой, и в середине красивая такая туманность, как спиральная галактика.

Пауза становилась гнетущей, Йрмес сделал шаг навстречу пришельцу. Большой увесистый камень с трудом помещался в правой руке. Йрмес неловко попытался подставить снизу левую, с тяжёлым медмодулем на кисти, но сообразительный модельер помог и взял алмаз себе.

– Ладно, потом поговорим, там ещё подарки, – Маск как-то криво и странно ухмыльнулся, развернулся и направился в сторону капсулы, но не прямо к ней.

Дверь капсулы раскрылась шире, и на планету вышел молодой, ухоженный, средних размеров элефант. Огляделся и не спеша направился к группе пустынников. Дромедары испуганно отпрянули, люди взвыли от восторга.

Следом вышла Лайза.

Йрмесу показалось, что Вселенная рухнула, не меньше. Он верил, что однажды Трон восстановит общение своих подопечных с жителями планеты. Пусть не скоро – хоть через века. Подождать и прожить еще тысячу-другую лет не представляется проблемой, если есть цель. Создавать тела и вселять людей обратно, кто сможет, когда... – И вот перед ним прежняя живая Лайза, здесь и сейчас.

Йрмес не знал, действительно ли человек может сойти с ума от счастья. Подбежать к ней, обнять – невозможно. За ними пристально наблюдают миллионы жителей Оазиса, Трон, Город, растущая группа пустынников неподалеку, проницательный модельер, сканеры, Маск. И еще этот идиотский элефант придаёт происходящему какой-то особо язвительный, утонченный комизм! Подбежать? Увы, только быстро подъехать в больничном экзоскелете с модулями на шее и руке...

– Что с твоим глазом? – Лайза уже подошла.

Йрмес посмотрел на своё лицо, на себя в целом глазами летуна. «М-да, видок неважнецкий», – мысленно попытался встряхнуть себя самоиронией. Не получилось.

Внезапно он понял, что где-то очень в глубине, неявно, тихо, его гложет ревность, космического масштаба по своей нелепости. За сотню лет Йрмес успел нафантазировать и укрепиться умом в странной идее, что он сам обязательно должен, обязательно будет принимать какое-то участие в восстановлении тела Лайзы. Ведь он, он уничтожил его – пусть и безнадёжно больное – фактически своими руками! Но вот Трон создал и прислал Лайзу, не спросив, не предупредив. Создал, вероятно, с лёгкостью, или, лучше сказать, равнодушно и механически – как иначе, он просто гигантская машина. И прислал в подарок, в качестве подарка? Вместе с алмазом и нелепым элефантом?! И ещё Маск, как абрикос на торте, он-то зачем здесь нужен?

Лайза взяла Йрмеса за руку. Переплелись пальцы, шесть к шести. Не стала смотреть ему в лицо, просто стояла молча рядом и держала за руку. Нет не просто. Машина времени перенесла их на три столетия назад. Скрытый код, необъяснимые и невыразимые прикосновения, нажатия, вибрация, как тогда, и вот ещё, и вот коготками, иронически, и снова нежно... – Эх, если была бы свободна левая рука, они бы стояли, взяв друг друга за обе руки. Ладно, не важно – одной достаточно. Грубая копия неспособна так себя вести, Лайза – настоящая. Йрмес успокоился и почувствовал себя, наконец, счастливым. Сознание просветлело и гармонизировалось. Чёрный демон-воспоминание, ненужное, нелепое – о каком-то старом фантастическом рассказе, где внутри обольстительной красавицы пряталась машина-убийца – рассыпалось в прах и исчезло. Живая, любимая Лайза рядом с ним. Кажется, чуть-чуть более взрослая. Платье из необычного материала переливается и струится с верхних грудей на нижние, на бёдра...

 

Тревога. Всё пришло в движение. Красный сигнал тревоги пульсирует в мозге, красное расползается по схемам на мониторах слуг. Модельер завис и не может координировать охранников. Большинство сканеров переключились на диагностику сети. Модельер, наконец, очнулся ненадолго и показал Йрмесу упрощенную схему атаки. Трон медленно и методично проникает в Оазис, сможет взять его под контроль.

Злосчастный медмодуль на левой руке замедлил регенерацию – он превратился в важный узел атаки Трона. Надо разбить его, это поможет хоть на время!

Саид уже близко, охранники ощетинились, маневрируют и не подпускают его к Йрмесу.

– Кидай!!!

Тяжелое лезвие летит к модельеру и со звоном падает на камни в ярде от его ног.

– Ну же!

Левая рука Йрмеса на гранитном валуне, модельер крушит медмодуль. Безрезультатно: прочный вязкий материал не поддаётся, вмятины и царапины заплывают через секунду после удара.

– По руке!!!

Модельер завис. Йрмес выхватывает у него лезвие.

Ближе к запястью, одним ударом... – нет. Еще удар! Кровь, боль, шейный медмодуль впрыскивает анестетик, боль слабеет, сознание затуманивается. Зажать модуль между коленями, лезвие острием в дыру, в отрубленную кисть – так, изнутри он беззащитный. поддаётся! Ещё усилие, ещё, с поворотом, глубже и в бок – да, так! Энергоблок закоротило, корпус обжигает колени. Дыра медмодуля выплёвывает горелое мясо, кости и свои внутренности.

Охрана оттеснила визитёров от Йрмеса, крик Лайзы слышится издалека, неразборчиво – пустынники с боевым рёвом перешли в наступление, им вторит убегающий элефант.

Слуги поднимают хозяина, Йрмес отталкивает слугу, остановившего кровотечение, и поднимает больную руку вверх, как можно выше, с гордым отчаянием показывает Трону.

Экзоскелет бережно опускает хозяина на плато. Йрмес потерял сознание и не видит, как капсула уносит Лайзу, Маска и элефанта вверх, обратно на небо.

 

Обитатели Трона

 

Старинная благородная музыка ароматно обвивала стены нефритового дворца, вонзалась ввысь медными и хрустальными иглами, стекала волнистыми тиксотропными цилиндрами по ступеням в халцедоновый парк, играла радугой на листьях деревьев. В пруду резвилось стадо розовых стеклянных рхиноцеросов, забытое кем-то из гостей.

– Не переживай. Видишь, рука его восстановлена, и глаз будет в лучшем виде. – Маск облекал мысли в слова и образы, стараясь стабилизировать единое с Лайзой инфопространство. – Кстати, смотри, когти Йрмесу сделали более плоскими. Непривычно выглядит, но такие пальцы наверняка удобней для тонкой работы. Если уж Трон воссоздал наши биотела целиком, и элефанта в придачу, восстановить один глаз не проблема, совместными усилиями. Оазис сейчас непрерывно получает сверху поток новых технологий, у меня разум кипит даже при беглом обзоре этого непостижимого великолепия.

– Как быстро они нашли общий язык и помирились. Зачем Трон пытался хакнуть Оазис? В голове не укладывается нелепая суета вчера, внизу. – Мысли Лайзы оформились и влились в разум собеседника.

– Лайза, не волнуйся. Не бери в голову, у нас есть процессоры получше. Оазису и Трону не суждено ссориться и мириться, в отличие от людей. Как вода устремляется вниз через любые незаметные щели, так и подсистемы Трона нашли наиболее доступные каналы для познания Оазиса и воспользовались. Ничего личного.

Маск уже большей частью воплотился на шезлонге, лицом к додекаэдрической клумбе с фонтаном и машинально крутил перед собой какие-то абстрактные полупрозрачные четырёхмерности. Лайза выбрала место рядом и создала старую скамейку из палисандра, выцвевшую от дождей и времени, с бороздками от жуков-древоточцев. Её одежда и внутренние контуры уже обозначились, но нервная система зыбко колебалась золотистой пылью, почти не когерентная.

– Твой друг любит и защищает Оазис сверх меры, – продолжил Маск. – Он, как дон Кихад из старинного романа, если помнишь: увидел водяную мельницу, принял её за гигантское чудище и вступил в неравный бой, себя не жалея. Остановить Йрмеса не было полномочий даже у модельера – заметила высокого странного чувака в синей хламиде?

Чёрная трещина молнией пробежала по лицу Маска – он осознал фривольность своего тона. Сам, либо почувствовал реакцию Лайзы.

– Ладно, может и так, – вся Лайза окончательно оформилась, – но что будет дальше с нами?

– Пока я уверен только за судьбу элефанта. У него одно тело, и прочие компоненты его личности не гуляют сами по себе. Раны от стрел пустынников вылечили, шкуру отреставрировли. Спустят вниз и отдадут в зоопарк, как и планировалось. Или разрешат разгуливать по улицам – у него психика постабильней, чем у некоторых двуногих.

Лайза мгновенно запустила когти глубоко в живот и череп Маска. Тот завопил от неожиданности, рванулся и исчез в клумбе.

– Больно! За что?! Прости! Загляни поглубже, моя ирония – щит души, я тоже не в своей тарелке. Оба рассмеялись, Маск вышел восстановленный и вернулся к подруге.

– Твоей аватарке есть место внизу, рядом с любимым – не будем отрицать очевидное. А я хочу в высшие сферы, постигать новую науку, другие планеты, мироздание. Надеюсь, Трон возьмёт меня в вечные ученики.

– А твой аватар?

– Мне было бы уютней остаться здесь, в единственном экземпляре.

– Решил уйти подальше от прошлого? Не боишься деградировать как человек? «Ты на микропроцессы, на мёртвые байты разъят, ты в земных зеркалах не найдёшь своего отраженья», – продекламировала Лайза.

– Всё сложнее: мы ведь пока не знаем, как наши земные аватары будут контактировать с нами, влиять на нас. Думаю, в Оазисе он-я не задержусь надолго. Не хочу часто видеть Йрмеса, встречаться внизу втроём тем более будет неловко. Надо налаживать контакт с дальними пустынниками, восстанавливать всю планету. Займусь ретроспекцией уцелевших сознаний в Городе снов, человеческое участие там не помешает. Мы ведь и здесь, и в аватарах – практически бессмертные, надо как-то развлекаться. Вообще-то на всё воля Трона-Оазиса. Трон, оказалось, всё-таки не безразличен к людским играм в песочнице. Значит, у него две сути, два лица, внимательно смотрящие и вверх, и вниз.

Лайза чувствовала скрытую грусть собеседника. Ушла безвозвратно, несколько планетарных веков назад, целая эпоха их взаимосвязных личных жизней – всех троих, в природных биотелах. Большая жизнь, корнями уходящая в миллионы лет эволюции. Тело Йрмеса – как корабль Тесея. Исходные тела Лайзы и Маска развеялись прахом по планете. Тускнеют ушедшие надежды, страхи, иллюзии, радости и горести. Будет вечно новое, но прошлого не забыть и не вернуть.

– Пруд захламился, надо сосредоточиться и почистить.

Лайза притянула к себе рхиноцероса и превратила в маленькую кобаку. Кобачка принялась радостно тявкать и скакать вокруг хозяйки, запрыгнула ей на колени, свернулась уютным клубком, заурчала, довольная. Лайза улыбнулась, погладила её, развоплотила.

– И дворец какой-то унылый. Давай сменим обстановку полностью.

Растворились в небытии дворец, парк с прудом, рхиноцеросы. Побледнели глаза и лица, тела и одежда, звуки, чувства. Бабочки вспорхнули с кимоно Лайзы и потускнели, рассыпались серой пылью. Наступили сумерки сознания, тишина, безмыслие, безмолвие. Маск и Лайза ушли в себя.

– Спокойного стазиса, творческих снов!

– Прощай, Лайза! До свежего воплощения!

Исчезло пространство и время, исчезло всё. Остался лишь исходный код, готовый многократно воплощаться в виртуальную материю. По желанию обитателей, либо по воле Трона.

 

 

 

Архитектор

 

Архитектор Вселенных ненадолго сосредоточился на обычной небольшой галактике с разумной планетой в одной из звёздно-планетарных систем.

Внешняя оболочка планеты медленно наращивала себя за счёт ресурсов снизу, затем протянула нити-щупальца к ближайшим полумёртвым планетам и мелкой попутной материи.

Внизу разум развивался медленней, по извилистым траекториям. Пульсировали в хаосе и уменьшались остатки эволюционно-биотической жизни, смешиваясь с техногенной.

Вот орбитальный разум устанавливает контакт с нижним. Древний человек с поднятой обрубленной конечностью, окружённый и поддерживаемый механизмами, оказался в центре контакта орбитального и наземного интеллектов. К человеку обращено внимание трёх интеллектов и миллионов сородичей.

Похожие события происходят несчётные мириады раз на обитаемых планетах во вселенных подобного типа. Почему Архитектор может внезапно фокусируется на столь мелкой типичной подробности сотворенного? Безусловно, такой кенозис – в арсенале его всемогущества, но смысл столь масштабного самоумаления непостижим.

Легко говорить о простых, понятных, повседневных вещах – об элементарных частицах, молекулах, планетах, звёздах и галактиках, про всю доступную наблюдению материю и энергию и про их тёмных двойников. Про эволюцию флоры и слабоумной фауны на планете, про техногенную эволюцию гибридных суперкомпьютеров, про анизотропию своей родной Вселенной. И про всевозможные прочие подобные мелочи.

Но когда верхний позвонок отдельных видов фауны разрастается и усложняется – ломается весь порядок жизни на планете. Комок нейронов провозглашает себя обладателем «мышления», «разума». С непостижимым безрассудством, вооружённый суевериями и букетом когнитивных искажений, он ломает естество природы вокруг и внутри себя. И внезапно осознаёт себя человеком. Иллюзия?

Самовозникшему биочеловеку почему-то свойственно мысленно карабкаться всё выше и выше, до абсолюта. «Кто или что есть источник всего?» «Что было бы, если бы ничего не было?» Постичь устройство мира до крайних границ и высших истин.

Странная потребность для животного со слабым разумом. Такая деятельность подходит высшим существам, преодолевшим хотя бы границы отдельных Вселенных, не говоря уж о последующих ступенях иерархии мироустройства. Но человек упрям.

Смешав апофатическое и катафатическое богословие, эти ранние люди постигли парадокс двух лиц Архитектора. Верхнее едино с Абсолютом, с высшим чистым неугасимым светом. На нижнем извечно играют свет и тени. Оно – одновременно и вне времени – исходный план и полное отражение мира. И нет границы между миром и лицом Архитектора, поэтому он вездесущ. И нет ничего внутри Архитектора – свет проходит через Архитектора в мир беспрепятственно.

Архитектор бегло просмотрел линии жизни Йрмеса и Лайзы, расходящиеся и вновь переплетающиеся надолго. Воспринял их различные тела-воплощения, мысли, эмоции, на всём протяжении их персональных существований. Одномоментно, всё жизненное пространство, всё прошлое и будущее.

Вот орбитальный разум вселяет два миллиона сохраненных личностей вниз, в новые тела на поверхности. Разумная жизнь расползается по планете и расширяется к границам планетарной системы. Постигаются законы физики за пределами привычного пространства-времени, вне Вселенной. Локальное человечество движется дальше, индивидуальности неизбежно сливаются, стираются. Постепенность перемен сглаживает их грозный драматизм. И происходит соединение с высшим человечеством.

Таким образом исходный животный человек оказывается прав, присвоив себе гордое звание. Всё правильно, так устроен мир.