Жизнь вечная
Пако был заворожен.
На фоне яркого витражного окна сестра мирно пила чай. Складки кружев, словно подтаявшее мороженое, ниспадали на вековой мозаичный пол, а нитка жемчуга обвивала смуглую шею. Розанна приветливо улыбалась. У ее ног свернулся калачиком домашний вортекс, в игольчатой пасти которого замер придушенный котенок.
На лицо и платье женщины брызнула дорожная грязь. Глянцевая поверхность фото потускнела, капли собрались в ручейки и потекли к краям. Пако выключил планшет и крикнул исчезающей во мгле городского смога машине:
– Mierda, смотри, куда прешь!
Автомобиль хмуро мигнул размытыми пятнами габаритных огней и свернул на перекрестке. Пако вытер планшет о рукав пыльной куртки, вздохнул и поплелся дальше по улице. Здесь, в районах добычи, аэрокары считались роскошью. И постепенно допотопные автомобили превратили слепленные в конгломерат городишки в настоящие дымные ямы. Дышать от смога было особо нечем, а в дырявых карманах денег на респиратор не водилось. Как, впрочем, и на еду. Зато в таких районах можно залечь на дно. Пако усмехнулся уголком сухих губ. Он и есть на самом дне этого чуждого мира. Крупные рыбы охотились выше.
Весна здесь выдалась дождливая, и удавиться от нее хотелось пуще прежнего, а ведь, казалось бы, что может быть хуже унылой раннской зимы. Грязные полицейские дроны, сто лет как списанные с приличных планет, с тихим жужжанием кружили по неприхотливым замусоренным районам. Из лавок пахло подкопченной едой из субпродуктов и прочей биомассой сомнительного происхождения. Единственным ярким пятном, а точнее, пятнами, на улицах были дети. Их многослойные одежки, школьные рюкзаки в силиконовых наклейках мультяшных героев, респираторы кислотных расцветок и сумасшедшие прически виднелись то тут, то там. Конкуренцию по внешнему разнообразию им составляли только проститутки, но одни носились днем, а другие чинно расхаживали ночами. Иные забулдыги, в обманчивом свете белых ночей выбиравшиеся из питейных домов, приноровились сверять по ним время суток.
У Пако осталось триста таммов, но этих денег не хватало, чтобы добраться до столицы планеты Рана, города Вограм. Давай, Пако, включай мозг.
Он выудил из кармана пачку сигарет, выбил одну резким движением механических пальцев. Правую руку он потерял в шахте. Скверная работенка, но жаль было только левого глаза. Компания не расщедрилась на нормальный имплант, и Пако чуть было на свой один не ослеп, пока привыкал к дешевому протезу. Горло саднило, Пако закашлялся и ослабил потрепанный черный шарф.
Юркие детишки остались позади, их смех затих, и Пако остался наедине со своими мыслями на длинной ленте шоссе, задирающейся, казалось, прямиком в серое небо. По обочинам росли самые настоящие сосны. Прижились ведь! Деревья и прочие биоматериалы привезли на эту планету уже после того, как земные ученые от души наигрались в богов. Светлые умы оставили после себя чуть повышенный радиационный фон, нестабильный климат и склады с тушенкой длительного хранения. Спасибо им сказали только за последнее: хоть полет на Рану в один конец и считался дешевым, жизнь тут была суровой и бесхитростной.
Пако поднял большой палец биомеханической руки, но успел пройти аж до путей железной дороги в паре километров от окраины, прежде чем подозрительно чистенький фургон с красным гербом компании удобрений притормозил у обочины и чуть сдал назад. Путник вдруг посмотрел на себя как бы со стороны – оборванец на краю Вселенной. Они с сестрой, пожалуй, совсем разные. Ведь это она вытащила его из шахты после гибели родителей. Сказала, у нее больше никого нет, и плевать, что он сводный брат, результат давней интрижки отца.
– Вограм, – прохрипел Пако. – Сколько?
– Забей, – парень лет тридцати, в своей кричащей униформе с красной бейсболкой похожий на ядовитый гриб, поправил на носу очки с толстыми стеклами. – Но за жратву в дороге платишь сам.
Пако сел в машину, назвав свое имя в качестве принятия уговора.
– Нат, – в тон ответил водитель. – Сам-то откуда будешь?
– Не местный.
Машина тронулась.
Двигатель урчал мягко и размеренно, за окном мелькали города и веси. Пако не заметил, как отключился.
Приятный женский голос местной радиостанции вещал обо всем и ни о чем. Ночной дождь шелестел за стеклами, вдалеке надрывался гром, но было странным образом тепло и уютно, как в материнском чреве.
Пако пожевал губами, потянулся и вдруг моментально пришел в себя.
Машина стояла на обочине. Водитель оказался неподалеку, его фигуру выхватывали из мрака вспышки молний, что прорастали в землю электрическими корнями в припадке яркой секундной жизни.
Справив нужду, Нат вернулся в салон, цветистым матерком желая ливню сгинуть в пустынях к югу.
«Загружен новый корабль с сырьем для нужд Земли. – продолжала радиоведущая. –Тем временем необходимость в операторах различных машин вновь актуальна в связи со свежим запретом на Искусственный Интеллект, а также нехваткой дронов в пределах территорий Раны. Все эксперименты по нанотехнологиям также заморожены во избежание утечки разработок из-под контроля корпорации..."
Пако вдруг подумал, что Искусственный Интеллект – не такая уж великая проблема, а еще – что его сосед притих.
Нат, словно подумав о том же самом, подал голос:
– А ты... насколько неорганик?
– Рука и глаз. А ты?
– Все мое, амиго.
– Повезло, – хмыкнул Пако.
Как ни странно, в глазах водителя он прочитал то же самое.
– Проблемы?
Вот же, голос сел. Надо и правда бросать курить дрянные сигареты, не то помрет раньше срока. А это пойдет вразрез с планами сестры обеспечить ему бессмертие.
– А где ставили? – сосед рассеянно проигнорировал неприязнь.
– Шахты Граама.
– Обалдеть! – протянул Нат. – Вот везет!
Машина тронулась, а Пако отвернулся к окну. Хотел смолчать, да не выдержал. Достал планшет и выбрал первое же фото Розанны.
– Гляди.
– Красивая, – скосил глаза водитель. – Жена?
– Мне девятнадцать. Сестра. Только не могу видеть ее больше из-за этих железок в моем теле, ясно? И нечему тут завидовать.
– А тебе нечего пялиться. Вот взъелся. Подумаешь! Вон, пошли лучше пожрем.
Машина завернула к мотелю с облезлой вывеской на столбе и затормозила у неоновых всплесков витрин забегаловки "Лиззи Хот".
– Вроде неплохие пироги матушка Лиз пекла, – бормотал Нат, шаря рукой в бардачке в поисках платежной карты. Зазывно выставленные на обозрение завитки с орехами и сухофруктами и правда выглядели привлекательно.
Пако есть не хотел. Но пошел. Для вида честно сделал заказ. Через пять минут его предсказуемо рвало в туалете. Тело почти не желало принимать еду, предательски оставив чувство голода, временами зверское. Голод отмирал неохотно и продолжал мучить, особенно со сна. Биомеханика прогрессировала, надстраиваясь на ткани организма, компенсировала разрушенное и подстраховывала слабину.
Но, кабы не Розанна, тот взрыв на глубине отбросил бы его в историю безликих имен жертв шахтерских аварий. Поэтому даже сейчас, сидя на кафеле нехитрого заведения матушки Лиз, Пако был поневоле благодарен сестре. Именно она, видный биоинженер прогрессивной планеты Риспа, уговорила свое начальство на спорный эксперимент компенсации. До сих пор людям не вживляли ничего, что было способно оценивать и анализировать, считая лишними такие заигрывания с Искусственным Интеллектом в очередной попытке обмануть смерть.
После операции даже не потребовалось обезболивающее – биомеханика решила, что боль штука для тела лишняя и отключила ее. Только Пако не проведешь – он понимал, что игра опасна. Ладно, по сути, главное – беречь голову. Усмехнувшись, он едва начал подниматься, как дверь распахнулась, и как раз головой его от души приложили о кафель стены.
Обмотанная цепью рука в черной перчатке замахнулась вновь. Но цели не достигла: Пако нырнул под замах и подсек нападавшего, судя по красноватому загару – южного наемника. Тот покачнулся, но на ногах устоял. Из игольника на браслете другой руки коротко свистнули сюрикены, опасно рикошетя от раковины и зеркальной плиты. Пако закрылся механической конечностью и поймал один предплечьем. Стальные пальцы сжали плечо убийцы. Мелькнула мысль, что сейчас все может закончиться чьей-то смертью. Вероятность своей воспринималась подобно холодному душу, чужой – абсолютно безразлично. Тело кричало: убей, обезопась себя! Но мозг взял верх над инстинктами. Слабеющее тело краснокожего забилось в его руках, и Пако негромко, но четко спросил:
– Ты чей будешь?
– Ничего личного... – просипел бандит, – только...
– Я. Ненавижу. Эту. Фразу.
Пако решал, что непременно поработает над контролем гнева. Позже. Воспитавшая его Церковь Братьев и Сестер предписывала избегать причинения вреда ближнему, не говоря уж о физическом устранении. "Беречь и не гневить", – говаривал пастор Луиджи. – "Покой есть мир". Эх, пастор...
– Из "Пауков" я, с Сизых скал... гхх... Пусти!
– Кто тебя нанял?
– Раньше не видел... этого мужика... Долговязый такой, как спица... И седой, хоть сам и не старик. Шрам на носу – ломали, видать...
Описание было пустым, как желудок Пако. Он не знал Долговязого. Как, впрочем, до него – Рябого и Наглого, которые разбили его гибернационную капсулу и таким образом спровоцировали мутацию раньше срока. Он вообще устал от незнакомцев, желавших ему смерти. Потому что жить все-таки очень хотелось.
– Откуда он взялся?
– А мне почем знать? Денежки перевел и adiós.
– Зачем ему нужна моя смерть? Я ничего не натворил, никого не убивал...
– Не обижайся, парень, но навыки у тебя...
– Заткнись!
– Он велел тебя травмировать. Как угодно, только покрепче. Не спрашивай зачем. Может, просто гребаный садист.
Пако пытался вглядеться в лицо неудавшегося крушителя костей, но взгляд и частота дыхания подсказали, что тот не врал.
– Мне нужно, чтобы ты исчез часа на два, – признался Пако.
– Понял, приятель.
Неверной рукой, все еще сипло дыша, наемник стащил перчатку и провел ребром ладони по лезвийной кромке торчащего из стены сюрикена. И отключился – похоже, металл был обработан усыпляющим составом.
Пако затащил безвольное тело в одну из кабинок и, усадив как попало, вылез в окно.
Задний двор пустовал. Возле пижонского байка, размалеванного пауками и цепями, маялся пацаненок лет девяти. Продемонстрировав курносый профиль, он заявил:
– Дядь, кинь тамм, не то мамка заругает, что хлеба не купил.
– И что же помешало? – забираясь на чужой байк и подбирая код доступа с похищенного ключа, задумчиво вопросил вор.
– Автомат с прыгунами сожрал, – наморщил пацаненок нос, явно страдая от насморка.
Пако активировал карту и бросил на комм ребенка десять таммов. Биомеханика словно дополняла его мозг, кажется, при желании он мог бы грабить банки.
Шустрый мальчишка сделал круглые глаза и кивнул на свой браслет:
– Я вас тут не видал, так?
– Так.
Уже в Вограме пришло сообщение – комм протяжно пикнул и затих в ожидании отсроченного напоминания. Пако дважды перечитал имя отправителя – Розанна Варгас. Странно. Сестра почти не связывалась с ним напрямую. Если только...
Он припарковал байк в неприметном переулке и отправился на почту. В душном помещении работали кондиционеры, гоняли воздух, но от дыма и пыльной взвеси все равно не было спасу. Уборщица безразлично возила по полу мокрой клетчатой тряпкой. На ее худых плечах болталась по виду точно такая же. За шваброй, как за улиткой, тянулся мокрый след, и немногочисленные посетители ступали осторожно, боясь поскользнуться.
Пако старался выглядеть спокойным. Он дождался своей очереди по талончику с номером и предъявил оператору код отправления. Оператор считала его сканером и отправила в 3d-печать. Спустя десять минут Пако вручили карту памяти. Он взял ее аккуратно, будто стеклянную.
И только вернувшись к байку и удостоверившись, что в радиусе десяти метров нет никого, включая бродячих псов, вставил карту в комм и надел голографические очки, предвкушая...
Сестра умерла.
Он осел на землю и прислонился к байку. Дыхание перехватило, а душевная боль ощулась почти физически. Он не издал ни звука, кроме сдавленного вдоха, только слезы капали на рукав куртки.
Сестра умерла неделю назад. В целях безопасности она передала данные чуть позже, чем следовало. Розанне Варгас исполнился девяносто один год, и она не пожелала оцифровывать сознание. Пако был растерян. Он слишком долго пробыл в гибернации и едва успел загнить в одном мире, пока она постарела в другом.
Встретиться они так и не успели.
Последним подарком Розанны было тело. Новое тело для брата. Никакой биомеханики. Плохая была идея – инопланетный биомеханический симбионт слишком активно принялся подчинять слабый организм носителя. Но все же он помог Пако выжить после взрыва. Координаты указывали, что госпиталь с донором находился в трех с половиной милях к востоку. Комм деловито скачал личные данные доктора и отправил тому запрос на добавление в контакт-лист.
Доктор Сантино Корда ответил через полчаса голосом сытого кота – неприкрытый восторг заставлял его буквально мурлыкать. Пять лет Розанна Варгас не давала окончательного ответа и тем более – согласия на рискованный эксперимент. Доктор все понимал правильно – заказчица работала на правительство Риспы, и ни к чему было светить личными интересами перед Большим Братом. Жесткий контроль рождаемости обитаемых планет делал любые заигрывания с жизнью вечной опасным преступлением. Ресурсы были ограниченны, а потому призрачные попытки обретения бессмертия грозили вполне реальной и быстрой гибелью.
Все это доктор Сантино Корда, безусловно, понимал. Но у него был рак.
Что касалось тел – здесь конвейер естественного отбора не давал осечек. Рабочие, спортсмены, байкеры и прочие относительно здоровые, но недостаточно осторожные бедолаги время от времени отправлялись в долгий сон, не суливший пробуждения.
Доктор Корда со всем тщанием регулярно отбирал коматозников для доньи с Риспы. Точнее, для ее брата.
Сигарета едва не выпала из тонких морщинистых пальцев Сантино, когда жутковатый оборванец на черном байке затормозил в пыли у крыльца маленького госпиталя, что неприметно вековал у самой черты Северного района Вограма, и с тихим кашлем назвал свое имя.
Сантино Корда был столь любезен, что через пару минут спина Пако ткнулась в мягкое кресло, в руках возникла уютная чашка с кофе, а сам доктор заливался соловьем, почти держа в руках неслабый грант от нелегалов с окраин Содружества планет. Там законы были свои, и жить хотели дольше обычных тридцати-сорока. Да, он не заработал на Ране, но хотя бы оставит внукам достойное наследство.
– Пако Варгас? – губы доктора на миг дрогнули, он всхлипнул, огляделся и даже приобнял гостя.
Тот, словно испугавшись бурной реакции, покосился на выход.
Доктор поручил отмыть и переодеть пациента в свежее и только после этого провел «будущее науки» в отделение готовых коматозников.
– Рекомендую, – заговорщически подмигнул эскулап, подталкивая Пако к койке у окна. – Вот, взгляните. Сорок лет, бывший военный. Семья аж на самой Земле, так что подписали отказ как миленькие – дороговато забирать отсюда. Местные все равно пустят на органы.
Глядя в азартно блестящие глаза сообщника, Пако впервые поставил под сомнение выбор сестры. Розанна страсть как не любила подобную суету.
– А вы с Розой по видеосвязи общались? – протянул Пако, по привычке щелкая механическими пальцами – проверка рефлексов, со временем переросшая прямое назначение.
– Нет, что вы. Как можно. Только кодированная почта. Вот, обратите внимание, – доктор нажал пару клавиш, и кровать приподняла в изголовье молодого светловолосого парня. Этот был вроде ничего, комплекция нормальная и без видимых уродств.
Гость огляделся: негр у двери, еще один белый мужчина чуть дальше, и у противоположной стены – даже девушка. Вдруг приглянется – на то и расчет. Юная, свежая.
Почему-то стало мало воздуха, а голос врача зазвучал бессвязным монологом с редкими всплесками неподдельного восторга. Пако уловил лишь конец фразы:
– ...Вечером точно.
– Что, простите?
– Вы так рассеянны, право слово – нехорошо, – цокнул языком Корда.
– Нечасто приходится вот так выбирать новую жизнь, – пересохшими губами ответил Пако. – Как рыбу с прилавка.
– Ну что вы, дон Варгас. Все давно готово. Синхронизация будет сходна с дубль-парами космических спасателей – при помощи нейромодуляторов вы и донор будете сначала единым целым, только в этом случае разум реципиента вытеснит пассивное сознание выбранного... тела. Но для этого придется постараться, вы же понимаете? А это тело мы оставим здесь, да изучим хорошенько.
Да продадим. Доктор вовремя прикусил язык. Инопланетные нанотехнологии были призваны сохранить Пако до переселения в другое тело. Кто же знал, что они решат прогрессировать так бурно.
Тем временем на Пако накатило. Сперва в пальцах биомеханической руки начало покалывать, затем в считанные секунды боль усилилась, из носа капнула кровь, а в глазах лопнули капилляры. Из-за волны жара подкатила тошнота. Нет, пожалуйста, только не сейчас! Пако ненавидел эти приступы. Усилием воли он унял дрожь. Жар отступил. Не сегодня, консервная ты банка. Сегодня я еще не твой.
– ... лохо? Вам плохо, Варгас?
Пако открыл глаза и ошалело покачал головой. Из горла вырвался сухой надрывный кашель.
– Где болит? – суетился доктор.
Пако заметил в его руке пневмошприц и отвел эту руку.
– Не надо. Esta bien.
– А выглядите неважно.
– Главное, что вы хорошо.
Доктор улыбнулся.
– Можете положиться на меня, дон Пако. Я вас не подведу.
– Когда начинаем?
– Говорю же, сегодня вечером. Но сначала нужна серия тестов для вашего организма, затем проверка на совместимость. Отдохнете с дороги?
– Я хотел бы встретиться с сестрой, – тихо сказал Пако. – Если ничего не получится.
– Но я слышал, что донья Розанна...
– Вот именно.
– Хорошо... Поспите пару часов, и мы приступим.
Уснуть Пако не смог. Он то и дело ощупывал руки – живую, худую, с выступающими венами, и биомеханическую, где под переродившейся кожей ветвились геометрически правильные канальцы с узелками-муравейниками. Роботы-муравьишки жили в своем микрокосме, не считаясь ни с чем, кроме собственных программ, будто стая первобытных хищников. Они строили «муравейники», а потом, доработав слой клеток, бросались врассыпную, превращая мышцы в новенький гибкий металл. Инопланетная разработка. Первая попытка Розанны. Стоил ли он этих попыток, был ли он подопытной крысой – Пако и сам не знал ответов. И все же до сих пор он был жив.
Он бездумно рассматривал узоры на релакс-панели. Все новые и новые орнаменты разрастались по стене под успокаивающую музыку. Вечерело, а Пако все не сомкнул глаз. Когда он уже сидел, насупившись и в нетерпении стуча пальцами по витым подлокотникам кресла-качалки, дверь распахнулась и на пороге возник Корда с видом импрессарио всея новой жизни.
– Время, – и жестом обеих рук пригласил гостя на выход.
Его взгляд был сосредоточен и холоден, между бровями лежала прямая складка.
Дверной проем вдруг показался Пако порталом в иной мир.
Пако лежал в камере синхронизации в одноразовой больничной пижаме, но в своем необычном теле чувствовал себя обнаженным и уязвимым. Нейромодуляторы здесь не встраивались в шлемы, как у пилотов межзвездных кораблей. Их разгоняла до необходимой скорости и частоты вертикальная центрифуга внушительных размеров, под которую с разных сторон до середины въезжали две платформы.
Тело молодого спортсмена первым заняло свою платформу, а следом во тьму загнали Пако. Надели шлем с двумя «лапами» на висках, оплели, точно муху паутиной, белесыми контактами руки и ноги. Ровный шум, сначала едва слышный, затем стал похож на легкий прибой у кромки моря, а после и вовсе поглотил, унес в самую глубину непроглядной мути, державшей сознание где-то у самой поверхности, едва позволяя дышать. Руки сжимались и разжимались на поручнях до побеления костяшек. Спина взмокла от страха, и омут непривычных ощущений с головой накрыл Пако.
Парень перед ним был жив. Его призрак смотрел на незваного гостя с недоумением. Сначала в этом взгляде читалась радость забытого разумного общения, надежда от понимания другим человеком, чего не случалось за последние, самые долгие в его жизни месяцы. Он уже потерял им счет, словно пребывая за пеленой звукоизоляции. Из этого хрупкого, но прочного зазеркалья медики и родня не могли достучаться до него, а сам парень утратил способность общения с ними. Но вскоре радость поблекла, едва он понял, что никто здесь не собирался с ним общаться. И спасать.
Но больше информации Пако почерпнул не из красноречивого взгляда, а из тела парня. Хозяин еще жил в своем незримом мирке, только дом ветшал, и стены сыпались. Тело умирало, распадалось, ломалось. Тут не хватило кислорода, там гематомы переродились под воздействием радиации. Фасад выглядел неплохо, но стоило ковырнуть штукатурку пальцем – и несущие конструкции грозили обратиться в прах, сложившись карточным домиком. Доктор Корда был довольно небрежен. Или работал с тем материалом, который имелся.
Пако шумно втянул воздух под забралом шлема. Кричало отчаяние, запаха тлена еще не было, но почему-то особенно едко пахло дымом.
Колесо захвата синхронизации остановилось. Что, почему?.. Парень перед ним размывался нечеткой картинкой и перед исчезновением склонил призрачную голову и отвел взгляд, будто сдаваясь. Пако сдаваться не собирался, он цеплялся за ускользающее сознание, как утопающий за доски разбитого о рифы корабля. Синхронизация быстро падала. Когда стрелка перекрыла отметку «0», Пако зарычал, но ничего поделать не мог – на пару секунд он провалился в обморок, а очнулся на уже отведенном от аппарата столе и первое, что увидел – яркий свет фонарика доктора Корды прямо перед глазами. Во рту было сухо и липко, словно он проспал несколько часов кряду. Тело стало ватным, неуклюжим. Похоже, доктор пожалел стабилизаторов – хорошо еще, что синхронизация не дошла до порога невозврата. Такая беспечность вызвала неожиданно сильное, колкое раздражение. Он открыл было рот, чтобы выразить праведный гнев, но тут до него, наконец, дошло, что Корда пытается ему что-то втолковать, размахивая погасшим фонариком и тыча им в дверь, как указкой.
– Пожар!! – в отчаянии доктор заметался по палате белой молнией, собирая данные с приборов в маленький носитель.
За дверью послышался топот тяжелых ботинок. Доктор бросился к центрифуге, грубо дернул из стены кабель питания, а после широкими шагами приблизился к койке с растерянным пациентом и вложил ключи в его руку. На брелоке блеснуло – похолодевший Пако угадал в маленьком стальном шарике ключ к синхро-плате центрифуги.
– Здесь все полученные данные о вашем индивидуальном психо-коде. Убирайтесь из города, Пако. Я сам вас найду. Позже...
В полной растерянности Пако сжал ключи в кулаке и выбежал из палаты. Пошатывало. Лифты находились на выходе из нейроблока. У самой двери Пако чуть было не впечатался в крепкого вояку, изучавшего кнопки с прилежностью первоклашки.
С коротким: «Хэй!» тот вскинул ствол и тут же нажал на курок. Пако ударил по оружию снизу, и выстрел пришелся в потолок. Затем Варгас резким движением обезоружил вояку, затащил в палату с коматозниками и хорошенько приложил о стол.
Пако не хотел убивать, но понимал, что его механическая рука легко бы это позволила.
– Придурок, – прошептал военный разбитыми губами. – Тебя все равно не скрыться.
– Сколько вас?
– Двое, не считая наемной шпаны. Тебе конец.
Пако оскалился, и мощный удар впечатал военного в шкаф с инструментами. Убедившись, что противник отключился, Пако прислушался к происходящему в коридоре. Сначала послышался топот. Человек пять-шесть, и они не скрывались.
Наемники? Дальше было страшнее. Грохот (похоже, нападавшие выбили дверь), крики доктора Корды и беспорядочная стрельба. Через минуту канонада стихла, и лживая звенящая тишина упала пыльным мешком. Пако вздрогнул всем телом, когда раздалось шипение – очевидно, один из коммов переключили в режим рации.
– Докладывай, – произнес трескучий голос, продираясь сквозь помехи.
– Этаж два зачищен, ищу объект.
– Продолжай.
Ждать отчета об их успехе Пако не стал, а рванул по битому стеклу к окну и, распахнув его, сиганул с четвертого этажа. Столкновение с асфальтом принесло адскую боль в ногах. Корчась, будто червяк, в дорожной пыли, Пако тщетно пытался подняться. Кожа была местами содрана до мяса, но упрямство брало верх.
Словно со стороны он услышал собственный надрывный крик.
– Жалкое зрелище, – заметил его преследователь.
Пако поднял голову. В лицо смотрело черное отверстие револьверного дула. Пако ухитрился сфокусировать кибер-глаз на владельце оружия.
– Larguirucho... Долговязый... – прохрипел тихо.
Про него и болтал тот байкер из Пауков.
Пако выворачивало наизнанку – пульсацию уколов горячей боли сменяло онемение раненого тела, сломанных ног, треснувших ребер. Шум в ушах и тошнота проходили, и Пако понимал – дело плохо. Остатки его человеческого естества приказывали долго жить. Поврежденные органы экстренно перерождались в «универсальную ткань». Постепенное избавление от физических мучений компенсировалось мучениями психологическими.
Тело превращалось в нечто чужеродное. Пако терял над собой контроль. Эмоции постепенно угасали – мозг и нервная система адаптировались к новому состоянию плоти.
Долговязый поджал губы и установил на огнестреле автоматический режим. На боку блеснула старинная гравировка – вензель «Ф».
– В ломбарде купил? – не удержался Пако.
– О, еще пытаешься шутить? По наследству достался, – спокойно ответил убийца. – Гордись, это оружие делает честь нам обоим.
– Нечем тут гордиться. Зачем ты это сделал?
Больница горела. Лепестки черного пепла летели по ветру, оседая на чахлых деревьях. Трещали стены, тоненько пищала бесполезная сигнализация.
Биомеханический организм Пако, подчиняясь инстинкту самосохранения, вздернул его на ноги, казалось бы, только что безнадежно искалеченные. У ошеломленного Долговязого только и вырвалось:
– Какого...
Пако выбросил вперед руку, которая вдруг неестественно удлинилась, обнаружив дополнительные суставы. Крайний сегмент биомеханической конечности с силой выбил револьвер из руки противника.
Пако не удержался и перевел взгляд с Долговязого на пылающее здание больницы. Его надежды догорели, да и рухнули.
– Как тебе, Варгас? – тем временем противник, хоть и безоружный, наглости не терял. – На что это похоже – быть монстром?
Пепел все летел по небу легкой скорбной рекой, оседал на одежде.
– Заткнись, – процедил Пако сквозь зубы.
Сегменты обеих биомеханических конечностей вывернулись в суставах, выдав при этом такую звуковую волну, что оглушенный Долговязый беспомощно бухнулся на колени прямо в грязь, затыкая уши обеими руками.
Пако оценил обстановку и принял единственно верное решение – броситься наутек.
Добрался до закопченного байка и рванул с места.
Лента шоссе пугала пустотой. Финальная дорога этого мира, дальше только вверх – живым или мертвым, как повезет. Пако почти с облегчением увидел выворачивающий в пыли автомобиль. Значит, все скоро закончится. Но не жди легкой победы, вражина.
Ливень хлынул, едва он выехал за город. Ничего удивительного, весна, сезон дождей в разгаре. То не допросишься, то заливает – не стоит проводить здесь отпуск. А еще лучше и вовсе покинуть эту гиблую планету.
Преследователя чуть подбросило, и Пако сразу включил сканирование. Телеметрия байка подтвердила выброс "спор" – из отсеков в боках внедорожника Долговязого отделились две стайки крошечных дронов. Они разлетелись на первый взгляд хаотично, но Пако знал, как они работают. Эти малышки оцепят квадрат, двигаясь с учетом скорости «материнской» машины, и беглецу нечего и мечтать скрыться от их взоров. Они обездвижат его технику моментально сгенерированным электромагнитным полем или разорвут его самого на части, сгруппировавшись в хищный рой.
Пако выдохнул. Он устал. Непрерывное бегство и долгий беспокойный полусон в гибернации измотали его тело и разум.
Казалось, воздух вокруг плыл тяжелым удушливым коконом. Дождь не принес желанной свежести. Он вставил карту памяти с одним из старых интервью Розанны, воткнул наушник. Ее голос и говор, наполненный спокойными и бесстрастными терминами, вызвали комок досады в горле и пелену перед глазами – дождь или слезы бессилия? Он мазнул по здоровому глазу тыльной стороной человеческой кисти. Слабак. Сестра стольким пожертвовала ради этой попытки дать ему нормальную жизнь, помогала, и, если бы не преследователи, они наверняка успели бы встретиться до ее смерти.
Чертовы прилипалы, сдалась им его никчемная жизнь! И чертова хрупкая органика. Почему вообще человеческие тела настолько слабы?!
Он с кривой улыбкой глянул на панель. Стрелка бензобака ползла к нулю. По обеим сторонам безлюдной дороги возвышались терриконы выработанной породы – под ними были сплошные полости шахт. Постепенно Пако успокоился, нашел в кармане сигареты и потянул одну за фильтр, пользуясь тем, что дождь временно перестал.
Он остановил байк и закурил. Киберлегкие не выносили курева и тут же одарили его кровохарканием. Боли не было. Варгас равнодушно слизал с губ кровь, глядя, как приближается и глушит двигатель Долговязый. Религия Пако все еще предписывала мир и добро.
Никак иначе...
Или уже можно – иначе?
Дождь не оставил на его теле сухой нитки. Плевать. Холодно было внутри, а этого не вылечить таблетками от простуды.
– Вручаешь мне свою жалкую жизнь, сопляк? – усмехнулся Долговязый. – Долго же доходило, чем все закончится.
– Раньше вы не были столь решительны.
Разряд молнии пророс огненным корнем и с шумом ударил в чахлый ствол.
– Приказы не обсуждаются.
Долговяз натянул гасители – перчатки до локтя, нейтрализующие энергию кибер-тела.
Пако сглотнул. Ничто так не придает желания выжить, как деловито смотрящий на тебя палач, прикидывающий, сколько выйдет отбивных из целого куска.
– Vete a la mierda! Пошел ты! – сказал Пако, развернулся и бросился наутек.
У каждого свой взгляд на жизнь и надежду на будущее. Ирония выбора сестры заключалась в том, что ей вполне хватило отпущенного срока. Она не знала, захочет ли Пако жить вечно, но пыталась дать ему шанс прожить дольше.
Пако хотел жить. Но первый эксперимент провалился, второй прервали, а на него в упор смотрел хищник. И Пако был не в лучшей форме.
Рой оцепил периметр радиусом в несколько метров, запирая противников в круг, словно в арену. В отчаянии Пако вспомнил, что лучшая атака – это нападение. Но быстро понял, что это опрометчивое решение. Долговяз был жутким скальпелем, заточенным специально под удаление опухолей на теле человечества. Отбросов, с потрохами продавшихся машинам ради призрачного бессмертия.
Вроде него.
Песок гасил молнии, плавясь в стекло, в воздухе пахло озоном. Пако корчился в грязи, пытаясь дышать. Легкие горели от ударов. Он не сдавался, то рукой, то ногой ударяя в безразличное живое оружие, жалящее его яркими вспышками настоящей боли без подавителей, и как никогда был этому рад. Что может быть лучше, чем знать, что умер живым, а не безликой консервной банкой?!
Со временем биомеханика подчинит и его мозг – тогда он станет оборванным и жалким зомби. Рано или поздно его подберет с обочины полиция. Они брезгливо сунут его в кузов за сетку, сетуя, что придется отмывать салон от гниющих органических останков, а после равнодушно впихнут под пресс. Живьем впихнут, да еще при этом ругаться будут сквозь зубы и сплевывать в сторону жевательным табаком. Он читал про такое в дешевых газетах на космической барже по дороге сюда. В каждой самой гнусной истории найдется доля истины.
– Как вы меня нашли? – спросил Пако в отчаянии, дергая руками невпопад – организм сдавал. – Просто... хочу понять...
– Глупец, – Долговязый провел очередной быстрый прием с подсечкой, и голова оглушенного Пако оказалась в крепком захвате. – Мы всегда знали, на какой ты планете. Твоя сестра, Розанна Варгас, сама отдала нам архив операции, с которой стоило покончить как можно скорее. Именно поэтому твой кораблик отыскали двое моих лучших людей, расконсервировали капсулу и пожалуйста – жизнь твоя сделалась необычайно насыщенной!
– О чем... ты... – захват на горле мешал дышать, но убийца, казалось, наслаждался процессом.
– Никакого бизнеса, это личное. Наш отдел вел твое дело с Земли десятки лет, Пако Варгас. Операция «Шиповник», названная в противоположность имени Розы, целиком посвящена тебе. Ты не погиб после эксперимента Биомеханической компенсации, и поначалу это действительно очень вдохновляло Розанну. Но пока ты спал в спрятанной от лишних глаз капсуле, дожидаясь своего звездного часа, Роза стала жутко набожной, настоящей ортодоксальной католичкой. Жизнь, отличная от созданной свыше, стала ей противна. Она ушла из биоконструкторов в философию. А ближе к шестидесяти, пережив обширный инсульт и разучившись говорить, она поняла твою боль узника в собственном теле и попросила оставить тебе жизнь, однако, травмировав посильнее, чтобы спровоцировать биомеханику работать на полную, по максимуму заменяя твои пораженные органы. Наконец, когда погиб ее любимый внук, Розанна потеряла всякую надежду и приказала ликвидировать тебя, ведь нет ничего ужаснее жизни души в железном гробу.
Пако не мог выговорить ни слова.
– Для тебя прошли лишь месяцы, – надломленно продолжал Долговязый. – Но вся моя жизнь оказалась сломана о твою. Я ведь любил Розу и согласился лететь на Рану лишь ради ее драгоценного братца. Молодость полна идеализма, и на что, скажи, я просрал свою? Вот ты, коробка с болтами, и вот я – сидящий в дерьме этой захолустной планеты, ломающий позвоночник жертве неудачного эксперимента, вместо того чтобы провести жизнь с женщиной, которую любил и которая умерла дряхлой старухой на руках моего друга? Господи, ну кто он был такой...
– Да, ты полный... неудачник... – прохрипел Пако.
Силы быстро оставляли его.
– А что ты на это скажешь?! – крикнул Долговязый, резким движением ломая жертве шею и отталкивая его ногой.
В тот же миг молния ударила прямо в труп, обуглив останки. Биомеханика неестественно изогнулась, и голубоватый разряд напоследок пробежался и угас на зажатом в руке брелоке со стальной сферой. Наемник брезгливо скривился, буркнув:
– Ур-род.
Он тяжело поднялся на ноги и, кое-как стряхнув налипший к брюкам мокрый песок, побрел к брошенной машине. Снял перчатки, бросил на заднее сидение. Настроение было премерзким. Но не оттого, что молния повредила совсем новенький браслет-комм. И не оттого, что снаружи валялся биомеханический уродец.
Ничего, пара часов в баре – и он больше не будет думать о случившемся и не услышит слово «неудачник» от младшего брата Розы, ни в чем не повинного сопляка. О чем вообще думала эта женщина? Долговязый вздохнул, покачав головой. К лицу его примерзла искусственная улыбка, серая, как асфальт. По холодным щекам отражением дождя за окнами текли горячие капли и срывались с подбородка.
На космодроме Вограма было не протолкнуться от цветастой толпы переселенцев. Будь они неладны!
Долговязый Фрэнк О`Мэлли добрался до своей тихой пустой каюты только к вечеру. Вообще-то на Ране можно было гулять еще сутки, увольнительная позволяла. Но ему нравилась мысль, что он уже на пути к дому.
Он сдал вещи в дезинфекторную, а технику – и вовсе в переработку, после чего с большим удовольствием переоделся в чистое и провел увлекательный вечер в каюте, чокаясь с зеркалом фамильной флягой с виски. Гибернация как следует прочистит мозги, и на Землю он вернется без намека на тяжелое похмелье от этой дрянной планеты.
Его вывел из гибернации вой аварийной сирены. Дежурные медики взволнованно сообщили, что планета Аллегра экстренно приказала совершить посадку на горном космодроме близ столицы. Довольно быстро выяснилось, что странный запрос космопорта оказался техническим сбоем самого корабля, и капитан успокоил Фрэнка, что вскоре они продолжат путь домой. Растерянный Фрэнк от комнаты отдыха отказался, а время убил остатками виски. Вернувшись в капсулу искусственного сна, он вяло перелистывал текущую почту. Последним в списке было изображение без подписи.
Фрэнк уже хотел отправить его в спам. Но любопытство победило.
Голограмма перерожденной розы, дикого шиповника, вырвалась из новенького комма, как черт из табакерки. Пронзила руки неярким свечением и разошлась голубоватыми листьями по стенам капсулы, не видя границ. Она замерла за пределами стеклянного оконца, зависнув над обалдевшим узником оплаченного заслуженного комфорта. Фрэнк похолодел. Ему вспомнилась молния и взбесившийся комм, который он в собственной руке принес на корабль, средоточие автоматов и приборов. Неужели электронная копия Пако Варгаса смогла адаптироваться в памяти комма? Нет, этого просто не могло быть!
Фрэнк О`Мэлли вспомнил гаснущий взгляд Пако, упрямый даже на пороге смерти. Билось ли в те долгие секунды настоящее сердце в груде инопланетного металла?
Корабль задрожал, с гулом отрываясь от стартового стола. Потрясенный крик человека в капсуле застыл, унеся отчаяние к звездам.
Маленький дроид проводил большой корабль долгим взглядом и подъехал к самому краю обрыва. Там, внизу, сиял огромный мегаполис.