«Да», «нет» и «не знаю»

 

Если было б мне теперь восемнадцать лет, я охотнее всего отвечала б: нет!   Если было б мне теперь года двадцать два, я охотнее всего отвечала б: да!   Но для прожитых годов, пережитых лет, мало этих малых слов, этих «да» и «нет». Маргарита Алигер

В столовой

Столовая НИИ мозга находилась в отдельном флигеле. Далековато от лаборатории сетей нейронов, ну да ладно, лифт есть, он в любую точку доставит. Хуже, что на северной стороне она, солнце не попадает… «Вот неумёхи, — ругнулся про себя Константин, разворачивая планшет, — или думают, будто в столовой человек не должен видеть, что ему на стол подают?»

Вошёл директор с каким-то незнакомым молодым человеком, с любопытством оглядывающимся и то и дело прикрывающим карие глаза. По-хозяйски оглянувшись, директор твёрдым шагом прошёл к столу, за которым одиноко сидел Константин, заглянул ему в планшет и строго сказал:

— Это ещё что? Играем, когда надо есть? А пищу проглотили, а потом на боли в желудках жалуемся, вирусы выдумываем?

— Вас абсолютно не касается, что я делаю здесь, в столовой, — спокойно отведя взгляд с монитора, ответил Константин.

— Меня касается всё, что вы делаете на работе, — сухо ответил директор.

— Ихсел ¹ Рожепинов, нельзя ему сейчас есть, ему три дня только пить можно, и то не всё, — дребезжащим голосом сказала Ольга с соседнего столика. — Ему манолт сделали…

— Ну вы так говорите, что можно подумать, будто я преступление какое-нибудь совершаю, а прививка — это смягчающее обстоятельство, — ответил Константин. неприязненно глядя на непрошенную заступницу.

Ольга промолчала. Работала она здесь с тех ещё времён, когда у начальников была абсолютная власть, под настроение они могли и выгнать не угодившего им работника. Ей давно было пора на заслуженный отдых, но она не мыслила себя без работы.

— Преступление не преступление, а порядок нарушили, - ответил директор. — В столовой играть нехорошо, столовая — только для еды. И потом, почему это вы на работу пришли? Вы должны три дня после прививки быть дома!

— Вам я не хочу отчитываться. А лечащий врач мне разрешил, — холодно ответил Константин, заглядывая в монитор с явным намерением играть дальше.

Рожепинов, не найдя что ответить, молча отошёл, сел рядом с Ольгой, с тоскливой завистью посмотрев на неё. «Вот ведь времена застал человек! — подумал он. — ну ничего, ничего, мы ещё посмотрим»…

— А вот я проголодался, — сказал новичок, усаживаясь за один столик с Константином и нажимая кнопки в меню. — Вас как зовут?

— Константин Хольнин, — ответил тот, проводя пальцем по планшету.

— А меня зовут Антон. Антон Коновалов. Не скрою, я поступил сюда, чтобы потом устроиться в Электрон. Но мне здесь понравилось.

— Что же вы успели здесь посмотреть, что вам так понравилось? — спросил кто-то за соседним столиком.

— На пенодавах работа понравилась, — ответил Антон, — и нительмы составлять. Да что уж там — всё пока понравилось, кроме анкетирования…

Подъехал робот-официант, убрал меню со стола, поставил на него тарелку с пельменями и стакан чая. «Чай можно и мне, белка там нет, — подумал Константин и тоже сделал заказ. А Антон с воодушевлением продолжал:

— Вопросы в анкете бессмысленные какие-то есть. Например, зачем кому-то знать, болел ли я бессимптомным энцинтором, были ли у меня травмы и микротравмы и как долго я их ощущал? Или — какие чувства были после прививок? И главное, зачем этот пунктик «не знаю» после каждого вопроса о самочувствии? Это что, на телесную память тест? Почему же меня тогда приняли, я там на три четверти вопросов «не знаю» ответил?

— Э, нет, — ответил Константин. — Эта часть анкеты была на способность сомневаться, то есть на важнейшую составляющую критического мышления.

— Вот оно что, — протянул Антон и улыбнулся. — Понятно, спасибо…

Мимо проехал ещё один официант, со стаканами, среди которых был с какой-то желтовато-оранжевой жидкостью.

— Что это у него такое? — заинтересовался Антон. — Первый раз такой напиток вижу…

—Да так, фирменный коктейль нашей столовой — четыре сока смешано, тыквенный, морковный, мандариновый и сельдерейный. «Элемка» называется.

— Надо попробовать, раз фирменный, — Антон нашёл элемку в меню и нажал.

— Вообще-то, меню надо убирать, — как можно мягче сказал Константин. — А то робот иногда не убирает, сбои какие-то в программе.

— Спасибо, не знал, — поспешно ответил Антон. — Вот ведь как, вроде бы искусственный интеллект, а ошибается…

— Да нет никакого искусственного интеллекта и не будет! — убеждённо ответил Константин. — Это доказал Норберт Винер. Это доказал Алексей Леонтьев. Это доказал Уильям Хабинкути…

— Я знаю. Но это всё теория, практика говорит о другом, — Антон отхлебнул из миски горячий бульон. — Роботы вон всё умеют – и улицы убирают, и машины водят, и пищу готовят, и даже в школах преподают!

— Это программы, написанные людьми, — ответил Константин.

— Скоро их будут писать сами машины.

Официант подъехал к Константину, оставил чай. Тот размешал его и спросил Антона:

— Вот как вы думаете, возможно ли научить машину сомневаться, критически мыслить? Ведь то, что это — одна из основных функций интеллекта, вы не сомневаетесь?

— А почему нет? Что мешает научить? Разве что слабое развитие робототехники вообще, но это исправимо…

Константин вздохнул, посмотрев на Антона. Все кругом, казалось, помешались на этом искусственном интеллекте. Его дети с таким восторгом взахлёб рассказывают, как роботы будут управлять космическими кораблями, открывать новые залежи гелия-3 на Луне или проводить сложные операции! Но то — дети, ладно, детям нужны сказки.  Но взрослые люди?

Ладно ещё, если бы это было только здесь, в НИИ мозга! Здесь много работающих для стажа, необходимого для устройства в «Электрон», где занимаются теорией взаимодействия гипотетического искусственного интеллекта и мозга. Из-за этого и НИИ не испытывает проблем с кадрами, в отличие от многих других учреждений и предприятий.

Но и в других компаниях Константин чувствовал себя «белой вороной». Своих он мог найти только в Интернете. И в больших соцсетях, и на маленьких блог-платформах, были даже сообщества искин-скептиков. Были у них даже и отдельные платформы. Константин, читая их посты и комментарии иногда ловил себя на мысли – ну нас же много, почему я их так редко встречаю? Но тут же одёргивал себя – на самом деле наших мало, это всегда в сообществе единомышленников кажется, что все кругом такие…

В парке

Войдя в кабинет нейронных сетей, Константин обратил внимание, что мышь как-то притихла.  Не бегает в колёсах, не лазает по горке, не грызёт корм и деревяшки — только лежит, прижавшись к обогревателю. Константин быстро подошёл к клетке, опустил перед носом мыши новейший, ещё ни разу не употреблявшийся, термометр. Мышь испугалась и отскочила. «Вот я дурак, — подумал Константин, — понятно же, что нового она испугается». Он достал мышь, погладил пальцем, успокаивая, и показал новый термометр. Мышь испугалась, но уже не так сильно. «Надо было раньше приучить», — продолжал корить себя сотрудник. Тем временем на экране термометра появился показатель — повышенный. Константин сделал запрос в ветслужбу, вызвав робота-курьера. Тот приехал в течение минуты, принял мышь и уехал в ветеринарный кабинет.

Пока курьер ехал, Константин, вспомнив спор с новым сотрудником, подумал: «А есть ли у животных понятие «не знаю?» Хотя бы в самых примитивных чертах? Наверное, есть, вон как они боятся нового, потому, что не знают, что это»…

Но подъехавший курьер прервал его мысли. Дальше надо было работать, и Константин сосредоточился на мониторе эмометра, прикрепив датчик к клетке с кроликами.

Два часа за лентой эмометра пролетели незаметно. Домой Константин решил идти через парк. Было жарко и сухо, дождя не было уже две недели. Пыль покрыла траву везде, за исключением участков под деревьями и кустами. Но и та трава, которая не подвергалась водяным атакам норлий — пожухлой не выглядела, стебли её были упруги и листья подняты, как надо.

Константин вспомнил, как его сын в детстве бегал в парк, ложился на землю и слушал, как по трубам течёт вода. Как в детском саду он услышал от другого мальчика, что на ночь воду отключают, потому что её пьёт подземное чудовище, и решил проверить, так ли это. Как вышел ночью на улицу, пошёл в парк, лёг на газон… И как два года потом верил в существование под землёй чудовища, потому что действительно ничего не услышал.

Он шёл, полностью погрузившись в воспоминания, и не заметил, как оказался совсем не на той аллее, которая должна привести к выходу. Спохватился только оказавшись рядом с ветлой. Редкое в городе дерево, в этом парке она была одна. «Это же надо, — подумал Константин, — куда меня занесли ноги». Но вдруг он услышал:

— Ихсел, можно на минуточку?

Это был художник, стоявший у своего мольберта около скамейки. Константин заметил, что из кармана у него торчит лотенилка. «Такую вещь кому попало не выдадут, — подумал он, — Надо подойти».

— Сможете постоять прямо, с приподнятой рукой, так, как будто цветы несёте? — спросил художник. Натурщик кивнул и встал. Художник стал быстро наносить штрихи на холст.

К прикреплённому на клёне скворечнику то и дело подлетали воробьи. Они не обращали внимания на людей в разнообразных костюмах, на игрушки, которые несли дети, на собак, белок, парковых зайцев… да что там, даже на кошек – по обнесённым железом стволам те залезть не могли. Но вот группа детей запустила в небо воздушный шарик с маленькими фонариками, горящим разными цветами. И тут же все воробьи попрятались!

«Вот ведь абсолютно безвредная для них игрушка — а птицы все как испугались! Не знают ведь… — подумал Константин. И тут он, вспомнив свои мысли на работе, продолжил их: — Значит, есть и у животных понятие «не знаю?» Конечно, есть — оно выражается сначала в страхе, а потом в любопытстве — включается рефлекс «Что такое?» и они осторожно-осторожно начинают исследовать непонятное, на предмет «чего покушать». Значит, корень человеческого «Не знаю» — в инстинкте самосохранения, в эмоции страха. Робота с таким инстинктом создать невозможно, значит – невозможно и вложить понятие «не знаю»…

Художник закончил рисовать и направил на картинку луч от лотенилки. Тут же в некотором отдалении от противоположной стороны рисунка появилось объёмное изображение Константина, с астрами в руке. Удовлетворённо кивнув, художник свернул мольберт. Константин спросил

— Это что — цветочный праздник готовится?

— Нет, это друг попросил. Он вывел новый сорт астр, — художник показал на астры в вазе, не замеченные Константином. Раздваивающиеся на концах белые в розовую и сиреневую крапинку лепестки окружали ярко-жёлтую, с оранжевым оттенком, серединку.

— Подождите-подождите — нахмурился Константин. — А лотенилка откуда тогда?

— Лотенилки уже неделю как в свободной продаже есть, — понял его художник. — Производство их удешевилось, вот они и стали доступны.

Константин вытащил из кармана айфон, подключился к Интернету и набрал в поиске «лотенилка». Найдя искомую информацию, и убедившись, что визави прав, Константин с облегчением вздохнул:

— Уф, как хорошо! А я уже думал…

— Что расследовать придётся? — понимающе улыбнулся художник. — Скажите, а вам приходилось уже?

— К счастью, нет, не попадалось…

— Вот и мне не попадалось, — художник застенчиво улыбнулся. — И тоже — к счастью. А хотелось бы, чтобы попалось! Хоть и знаю — нехорошо такие вещи желать.

Тут к собеседникам подбежал мальчик лет шести и попросил достать застрявший на дубе волан. Художник, как более высокий, пошёл выполнять просьбу. Константин стал рассматривать свой портрет.

«Мастер опытный, видно, — подумал он. — Линия губ только какая-то сжатая, что ли… впрочем, может быть, я действительно сильно сжимал губы»…

— Операция по спасению волана прошла успешно, — пошутил вернувшийся художник. — А своим детям я не могу объяснить, почему в основе компьютерных программ лежит именно двоичный код… Не знаю, они вроде не глупые, значит, это у меня какие-то проблемы.

— А почему вы такие вещи объясняете детям сами? — нахмурился Константин. — Это учителя должны объяснять…

— Им по шесть лет, рано им в школу…

— Ну так им рано и знать про двоичные коды, — рассудительно ответил Константин. Или вы в шесть лет уже знали? Я, например, об этом узнал только в десять.

—Нет, я не знал, но мне и не объясняли. Но ведь их ровесники современные понимают… Я читаю про такие вещи и прямо обидно.

— Это их родители пишут? Придумывают всякую чушь, преувеличивают, чтобы выхваливаться, — снисходительно ответил Константин. — В реале вы таких детей видели?

— Нет.

— И не увидите, будьте уверены.

Попрощавшись с художником, Константин пошёл домой. По пути он вспомнил, как ему объясняли природу двоичного кода: «Машина, если она не запрограммирована, понимает только два состояния: включено – выключено, есть ток — нет тока. Поэтому коды программ и состоят из нулей и единиц»…

«Так, так, так, — подумал Константин, — а вот и ещё одно доказательство того, что искусственный интеллект невозможен. Машина способна усвоить только «да» и «нет», для «не знаю» у неё просто места не хватает. Поэтому сомневаться машина просто неспособна».

Дома

Поднимаясь по лестнице, Константин думал, как написать о своих догадках. «Начну с того, что без умения сомневаться нет интеллекта, потом про инстинкты, потом перейду на двоичный код»…

Дома была, как всегда в это время, только Таля. Константин, войдя, с порога спросил:

— Таля, где дети?

— Как всегда. Капа — в авиамодельном кружке, Сима — в шахматном…

— Ты не беспокоишься за них?

— И что с ними может случиться? Украдут, что ли, как до революции?

— Мало ли что, они же привитые…

— Ну и что? И ты привитый, и я привитая…

— Но это же дети! Они могут соблазна не выдержать — где-нибудь мороженое перехватить, или там котлету…

— Ну нет, насчёт этого я не сомневаюсь. Забыл, как Сима в три года пирожное не взяла? Она «нельзя» хорошо понимает… А Капе четырнадцать уже, должен всё понимать…

Всё же Константин позвонил детям. Убедившись, что ни Сима, ни Капа не лежат в больнице с анафилактическим шоком, он сел к компьютеру.

Набрав статью, Константин разместил её на «Разнотемье», «Многоплановость» и «Вестник». Отойдя от компьютера, он почувствовал громадное облегчение. «И как тут не понять наших предков, веривших, будто мысль материальна» — подумал он, ложась спать.

В НИИ

На работу Константин пришёл, как обычно, за десять минут до начала смены. Всё-таки, во время работы с коллегами не поговоришь, все мысли должны быть сосредоточены на рабочем процессе, а обсудить с ними дела хотелось.

Сотрудники толпились в коридоре, обсуждая новость с «Электрона». Там составили программу, показавшую, что будет, если компьютерный чип последнего поколения, внедрить в разные участки мозга здорового человека. Программа показала, что самочувствие человека от этого немного ухудшится, могут быть головокружения, но это будет только на первых порах, пока человек свыкнется. Зато способности возрастут, особенно математические и умение ориентироваться в пространстве. А вот способности к искусствам от этого не изменятся, за исключением танцевальных — танцевать люди будут лучше.

Выложил эту новость Семён — напарник Константина, работавший здесь для стажа. Светлая печаль и лёгкий страх так и светились в его выразительных глазах — печаль о том, что не он составлял эту программу, и страх, что ему уже не достанется такой интересной работы. «Что ж, интересно, как он воспримет моё открытие, — подумал Константин. — Во всяком случае, работы интересной у него всегда будет хватать, если только он не зациклился на этом».

В меру бурно обсуждали эту новость в коридоре НИИ мозга. Одни высказывались целиком и полностью одобрительно, другие – с боязнью, что искусственный интеллект, будучи вживлён в человека, полностью поглотит его личность. Среди первых преобладали мужчины, среди вторых — женщины.

— Я бы хотела быть киборгом, — говорила незнакомая Константину рыжеволосая девушка с крупными серёжками. — Представляете, какие возможности откроются тогда передо мной!

— Эти возможности будут не ваши, а чипа, — ответила Ольга. — Лучше уж не нужно такого симбиоза.

— Да, пусть лучше роботы живут сами по себе, а люди сами по себе — поддержала Ольгу другая женщина — средних лет, с чёрной толстой косой. — Пусть они работают с нами, пусть живут с нами, пусть радуются жизни. Пусть даже будут нашими начальниками. Но только не надо нам этих чипов в мозгах!

— Робота может заклинить, и он направит свою мощь против людей, - ответил парень со шрамом над левой бровью. — А если человеку вживить чип — человеческий мозг будет его контролировать. Лучше, конечно, если человек сразу почувствует дискомфорт, как только заклинит чип в мозге — а то вдруг и в самом деле они захотят подчинить мозги человека своей воле?

— С этим проблем как раз не будет, — ответил Денис, бывший напарник Константина, перешедший в отдел нейрозоологии. — Можно будет составить программу, блокирующую желание чипов подчинять себе волю людей.

Константин слушал этот спор, и чем дальше, тем больше он напоминал ему делёж шкуры неубитого медведя. «А ведь это всё — и страшилки. и большие надежды — из книг и статей — думал он. — Пройдёт совсем немного времени — и эти самые люди, будут, читая эти книги, недоумевать — как я мог верить, кто же не знает, что на самом деле…»

Его мысль была прервана директором. неожиданно появившимся и позвавшим Константина в свой кабинет. Тот пошёл за ним, недоумевая, зачем мог ему понадобиться

Они вошли в кабинет, директор сел в кресло, подкачал воздух в резиновое сиденье, молча показал Константину на такое же кресло, напротив.

— Значит так, — сказал директор. — Вы написали статью, в которой отрицаете возможность создания искина.

— Я не просто отрицаю возможность, я доказываю невозможность, — поправил Константин. — И надеюсь, достаточно убедительно.

— Вот как? А если я скажу, что вы должны убрать эту статью?

— С какого это перепугу я вам что-то должен вне работы? — возмутился Константин.

— Да не мне вы должны, вы прогрессу должны.

— Вы что же, продолжаете верить?..

— Нет, я знал, что искин невозможен. Но я знаю и другое. Сколько открытий сделали алхимики в поисках философского камня? А сколько астрологов, вычисляя, как звёзды будут влиять на того или иного человека, совершили астрономических открытий? А при разработке вечного двигателя сколько было создано? Да и теперь, при попытках создать искин, создаётся много чего полезного…

— Нет, — ответил Константин. — Если сравнить с тем, сколько человеческих и природных ресурсов ушло на лженауку, эти достижения покажутся мелочью.

— Ещё о финансовых ресурсах вспомните, — махнул рукой директор. — В наше время они большой ценности не представляют.

— Как не представляют? — возмутился Константин. — Финансовые ресурсы — это эквивалент труда и природных ресурсов. Нашего труда и наших ресурсов.

— Так что это значит, вы отказываетесь убрать свою писанину? — перебил его директор.

— Да, конечно, отказываюсь

— Ну смотрите…

Константин предпочёл не обратить внимания на угрозу, прозвучавшую в голосе директора. В самом деле, что тот ему может сделать? Даже выговор объявить ему не за что — работает он исправно, хоть и открытий в своей работе не сделал… Но вот на фразу о финансовых ресурсах он внимание обратил.

«Что это значит? — думал он по дороге к своему кабинету. — Сказал для красного словца? На него не похоже… Действительно думает, будто если предприятие работает не на прибыль – то и деньги можно транжирить безоглядно? Быть того не может! Значит… Неужели?!»

Страшная догадка заставила его на секунду остановиться — прямо перед дверью в свой кабинет. Правда, отвлечься от неё ему всё же пришлось — на два часа, до обеденного перерыва.

«Проверить… обязательно проверить!» — лихорадочно думал он по пути в столовую. Выпив чашку процеженного бульона и стакан мятного киселя, он схватил планшет и вышел на сайт «Электрона», открыл вкладку «Финансы»… Так и есть! Перечисления из городского бюджета на различные нужды показались неоправданно завышенными. «Они же не у перекупщиков покупают, как до революции — лихорадочно соображал Константин, — их приборами государство снабжает. А на ремонт — там же у них штатные ремонтники, как и везде. Премиальные…ну-ка, ну-ка… нет, всё прозрачно. Куда тогда деньги идут? А к слову, всё ли нормально в нашем НИИ?»

Он посмотрел вкладку «финансы» на сайте своего НИИ, и ахнул. Доходов больше чем расходов, в полтора раза! Конечно, недавно был ремонт, но уж он-то знал, что не стоит побелка и кафель тех средств, которые были указаны в отчёте!

О дружбе директора НИИ мозга с директором «Электрона» и с главой управления финансов области, Примеряловым, знали все. Пазл сложился: друзья сговорились и расхищают областной бюджет, прикрываясь тратами на науку. Потому и воспринял так нервно директор НИИ мозга открытие Константина, что испугался, что «Электрон» закроют или перепрофилируют.

Уверенно открыл Константин сайт «Книга жалоб и предложений» и выложил туда все свои соображения. Хотя там была возможность писать анонимно, он подписался своим полным именем, и дал свой портрет, потому что знал, что так люди больше поверят. Потом дал ссылку на этот пост на всех платформах, где был зарегистрирован.

На митинге

Отработав положенные часы, Константин вышел из НИИ. Не успел он пройти и двух метров. как к нему подбежала незнакомая женщина с каштановыми косами.

— Вы Константин Хольнин? — более утвердительно, чем вопросительно сказала она.

— Да. А что?

— Митинг там собирается, по вашему обращению. Пойдёте?

— Где?

— У здания администрации, где же ещё? На площади Победы. В остальных-то местах митинги запрещены.

Константин уже шёл на митинг, а на лице его продолжало оставаться некоторое недоумение. Он-то голосовал на референдуме против закона, запрещающего митинги в других местах, кроме площадей перед зданиями администраций, и был уверен, что большинство проголосует тоже против.

Когда Константин пришёл на площадь Победы, она была запружена людьми. Суровые, и даже грозные лица преобладали. Люди переговаривались — каждый вполголоса. но гул стоял довольно громкий, достаточный, чтобы его услышали в здании, тем более, что ветер дул в его сторону. Выступал Павел Косулин — давний оппонент Константина в соцсетях:

— Я не согласен с Хольниным насчёт искина, и мне будет очень жаль, если «Электрон» перепрофилируют, или, что ещё хуже, закроют. Но я тем более возмущён тем, что воруют отпущенные на разработку искина деньги. А вот и Хольнин пришёл. Пусть выступит.

Константин вышел к трибуне и решительно взял мегафон.

— Граждане! — начал он. — Суть дела вы все уже знаете из моего обращения, повторять не буду. Потребуем же отставки главы администрации – ну не справился он со своими обязанностями, раз у него под носом из бюджета воруют!

— Всю администрацию надо в отставку, а не только главу! Засиделись! — послышались голоса.

— Да, вы правы, конечно, всю. Все они должны были следить, чтобы никто из них не посмел взять из бюджета ни гроша, а вот — прозевали. Ну а известную тройку — в СИЗО! Мои деды не для того воевали, мой отец не для того погиб на войне, чтобы всякие перерожденцы из чиновников воровали народные средства!

— Они уже в СИЗО! — выкрикнули несколько человек рядом с трибуной.

— Рожепинов пытался скрыться! — добавил кто-то, посмотрев в смартфон.

Из здания вышел глава областной администрации. Уверенным шагом прошёл он к трибуне, подождал, когда звукооператор поправит микрофоны, и начал говорить:

— Вы правы, это моя вина: не уследил. Директора «Электрона» и НИИ — это ладно, они мне не подчинены, они подчинены трудовым коллективам. Но с этим, с завфином… Он же сын героя, в конце концов! Откуда бы я знал, что такой достойный человек, может воспитать такого гада?

Он развёл руками, оглядев притихших и задумавшихся людей. Промолчав где-то секунд пять, продолжил:

— И да, я ухожу в отставку. Мой заместитель тоже уйдёт. Скорее всего, уеду из города, если успею до выборов нового главы. Если не успею — что ж, придётся остаться. Тех трёх перерожденцев уже допрашивают, можете посмотреть…

Митингующие оживились, стали расходиться. Все улыбались — кто радостно, кто задумчиво.

Константин с небольшой группой людей шёл к зданию СИЗО. Жилые дома с небольшими пристройками чередовались с клубами, магазинами, клинками, столовыми… От тротуара здания были отделены небольшими аллеями деревьев и кустов, газонами и клумбами с ковёрчиками, георгинами, флоксами и подсолнухами. По дороге ехали разноцветные электробусы и грузовики самой разной формы, изредка перемежаемые электромобилями и — совсем уж редко — автомобилями пятнадцати-двадцатилетней давности.

На первом этаже здания СИЗО были вывешены мониторы, на которых шла прямая трансляция с допросов преступников. Перед одним из них столпилось несколько человек. Присоединился к ним и Константин.

Его бывшего директора следователь спрашивал о том, где он спрятал деньги. Тот неохотно, через губу ответил:

— Я их проиграл.

Все начали переглядываться — как это так, он лудоман, что ли? А следователь продолжал допрос:

— Кому вы их проиграли?

— Я их не знаю. Мы встречались в карточном клубе, там знакомиться не принято.

— Название клуба?

— «Подранки».

«Ну теперь найдут деньги, по камерам хотя бы, — успокоенно думал Константин, отходя от монитора. — Заставят вернуть выигранное. Ничего, будут смотреть и думать, прежде чем играть».

В коридоре НИИ

Прошло полгода с того момента, как директора НИИ мозга сняли с должности. Новым директором хотели избрать Константина, но тот отказался. «Ну какой из меня может быть организатор? Я с детьми когда играл, всегда ведомым был», — сказал он. Конечно, на самом деле он руководствовался другими соображениями — если он займёт место директора. получится, будто он для того и разоблачил Рожепинова.

На следствии было выяснено, что Рожепинов на ворованные деньги покупал оружие для группы единомышленников, чтобы устроить переворот и вернуть капитализм. В лесу было найдено несколько тайников с оружием.

…В этот день в коридоре НИИ, как всегда перед работой, столпились сотрудники. Но было и кое-что новое: собравшиеся разделились на две группы — одни обсуждали новость о бывшем директоре, другие — о перепрофилировании «Электрона».

Константин подошёл к первым, но пока шёл мимо вторых — услышал, как Семён с жаром, воодушевлённо сказал:

— А я всё равно найду, как сделать искин! И сделаю, и построю! Государство средств не выделит? А я за свой счёт всё покупать буду. Жить на бесплатную минималку буду — что мне, много надо, что ли?

Константин вздохнул, но встревать в разговор не стал — всё-таки обсудить новость о бывшем директоре было интереснее. А что такие, как Семён будут ещё долго после его открытия, он знал — что он, Перельмана не читал, как трудно было убедить людей в невозможности вечного двигателя?

— Смех смехом, а этот ведь не «последний из могикан», — уверенно говорил Антон. — Где-то, определённо, есть ещё такие гады.

— Он не гад, он, самое большое, гадик, — рассудительно ответила рыжеволосая девушка. — Кто действительно гад в этой истории — это Примерялов.

— Да, Примерялов мразь ещё та, — сказал Линус, оператор-наладчик. — Это же надо, отец у него воевал, да и сам он не маленький был тогда, лет десять ему уже точно было, видел все зверства консерваторов и либералов. А вот поди ж ты!

— Да, как он может желать возврата строя, при котором он сам был бы, в лучшем случае, дворником или уборщиком? — подхватил незнакомец с чёрными усиками.

— Предположим, он надеялся на то, что дело своё откроет, на ворованные средства. – ответила Ольга. — Не всё же он на оружие пустил.

— Ну ладно, это он мог предполагать, — раздумчиво возразил Константин. — Но как он может желать жить в стрессе, в беспокойстве за своё богатство? Капитализм — это же конкуренция, с разорением проигравших. Да, конкуренция есть и теперь. Я, например, могу проиграть вам или, например, Семёну. Но что я от этого потеряю? Какую-то премию! А при капитализме проигравший теряет всё, превращается в люмпена, бомжа. Я бомжей не видел, но Примерялов-то видел бомжей, знал…

— Значит, надеялся, что он будет самый хитрый, и что его не разорят — ответил Линус.

— Как он может на это надеяться, если он знает только свои возможности? — ещё более горячо возразил Константин. — Чужих возможностей он не знает и знать не может…

Началась вторая смена, и все разошлись по своим рабочим местам. Константин продолжал думать о захватившей его загадке. Несмотря даже на то, что чувствовал, что не в силах её решить.

 

[i] Ихсел — вежливое обращение, которое всегда в звательном падеже.

1. Ихсел — вежливое обращение, которое всегда в звательном падеже.