Точка невозврата – Ложь

Что-то поднималось из глубин сознания. Фантомное эхо, дежавю, повторяющееся эфемерным бесцветным чувством.

Боль.

Вместо того, чтобы оставаться в чарующем забвении из песни тишины и бесконечного сна, тело пронзает грянувшим громом – так звучала симфония алгии, претворяя сон в кошмар.

Открыв глаза, раскидываю руки, тут же на время закрываясь ими – яркий свет слепил, а холод обжигал тело, глаза никак не могли поймать фокус. Вдали мельтешили тёмные силуэты; рядом, вне поля зрения, кто-то был: они жёстко приземлили меня на что-то холодное. Слышу крики, приглушенные прозрачной биокапсулой, поворачиваю голову: там, где минуту назад были фигуры, разгорается вспышка, за ней ещё. И ещё. А через целую вечность до меня доходит бездна, поглотившая измерение звуков, а затем и чувств.

***

Я не ожидал второй попытки своего пробуждения, но это случилось. Рядом были люди, они говорили спокойным голосом. Стерев с глаз гель, заполняющий биокамеру, я начал различать окружение. Сделав попытку встать, упал, скользнув ногами по склизкой массе, и мир неправильно перевернулся.

– Стойте, стойте! – прокричал мужской голос, явно не новичок, вкладывая в слова знание своего дела. – Это клон, у клона не адаптировалась сетчатка. Вы видите мир перевёрнутым. Просто не двигайтесь. Если вам плохо – закройте глаза. На это нужно время, – я пытался расслышать голос, но эти слова били по перепонкам даже сильнее, чем столкновение с полом.

Первыми моими словами в новом теле стали комья сплюнутого геля. Было странное ощущение болезненности. Тело горело от судорог, выдаваемых повреждённой биокамерой импульсов, рассчитанных на стимуляцию мышц, и возможности выполнять обычные движения сразу после пробуждения.

Заботы аж через край.

– Я сейчас сделаю вам укол. Это… успокоительное. Вы очнулись раньше времени, мы не успели приготовиться.

Всё моё тело горело. Я – не возражал.

***

Пройдя специальную терапию, зрение быстро вернулось. После обследования мне сообщили, что мой клон, моё новое тело, я – модифицирован неизвестными нейроимплантами. Разницы я не ощущал никакой, но вот что действительно заставило напрячь нервы – это слова, что через несколько дней сюда прибудут представители Новокорп, а именно – следователи для выяснения причин, возникших в колонии, приведших к смерти всех колонистов, и уничтожению транспортного флота Рудной корпорации. Как во всём это замешан ИИ и самое главное, что с ним стало.

Я не понимал только одного: как мне теперь выкрутиться?

До их прибытия у меня было достаточно времени, чтобы всё обмозговать.

 

1.

Колония на безымянной ледяной планете. Точно выверенные шахты согласно проекту. Строгий распорядок дня, обусловленный критической важностью инфраструктуры. А здесь лишь добывается литий. Всего-то. Всё, что имело смысл – это личный номер. Мой номер Ъ-28, выданный искином единолично, контролирующем все аспекты колонии. Даже не знаю, как ещё понять это решение, кроме как не попытку искина пошутить, выдав мне твёрдый знак... Единственный плюс, что я пока ни разу не пропустил, длинное оповещение, чего не сказать про остальных шахтёров. Пусть это место и было рудной колонией, где каждый в любой момент был волен сесть на ближайший рудовоз – покинуть это забытое место никто не собирался. Где-то на краю известной Галактики шла очередная из бесконечных войн стычка из чёрт знает скольки мега-корпораций, где для победы позарез требовался редкий металл, и, возвращаясь к началу, именно поэтому это место не имело ничего, кроме одной строчки координат. Иными словами, для остального мира этого места никогда не существовало.

Выработку, вернее шахтёрский город, накрывал двойной купол, сдерживающий мелкие кометы, разбивая их как волнорез. Второй купол сохранял внутреннюю атмосферу, служил последней надеждой, если первый чем-то пробьёт, или каким-то немыслимым образом он вздумает обрушиться. Внешний купол, будучи вечно заваленным под слоем свежего снега, практически не пропускал свет, лишь тусклое проникающее сияние сигнальных ламп по контуру внешних конструкций. Впрочем, времени разглядывать было некогда, работа стояла на первом месте – так считал искин: только слаженная командная работа точно по графику и ничего более.

На колонию мы прибыли одновременно, начиная с того дня, каждый день получали выговоры за несоблюдение распорядка. Но что поделать. Мы не тостеры там какие-то, нам требуется пища, мелкие нужды, сон в конце-то концов, но кое-кто своими болтами и гайками никак этого не понимал. Наверное, именно за деспотичный настрой искин имел совсем не двусмысленное имя Адам. Мы же прозвали его Ржавым за неспособность двигать мозговыми шестернями, или что там у них, продолжая терроризировать нас выговорами, ссылаясь к только лишь возможному критическому сбою всей инфраструктуры. Это бесило. Это продолжалось, пока однажды не пришло обновление сверху. Его устанавливали, калибровали целых два дня. Мы впервые работали без надзирателя и были очень рады узнать, что кроме как производить плановые рейсы, о колонистах заботятся. После этого стало и вправду реально работать, ни на что не отвлекаясь.

Первым, поначалу не очевидным сюрпризом стала смена действующего искина. Теперь колонией заправляла Ада. Кажется, тогда я подумал, что у кого-то слишком фантазия протекает, но это был совершено иной искин. Было непривычно слышать приятный голос из динамиков. Это напомнило мне, ради чего я выбрал такую жизнь. Если мы проиграем, уже ничто не будет иметь смысл, а нашим предлогом были пять миллионов любой валюты, новое тело, бесплатное жильё и обучение любой должности на любой населённой планете. Тогда в своих размышлениях, кем стать, настолько далеко я не заходил. У нас всегда была под рукой полная оцифрованная библиотека. Я изучал каждый аспект жизни, постепенно подбираясь к главному. Мне хотелось созидать. Лучший вариант – инженер колониальных станций. Кроме меня так считала ещё добрая половина колонии, поэтому я искал дальше.

Через полгода, что очень повлияло на будущие события, нам привезли партию биорепликаторов на случай, если кто-то из рабочих потеряет конечность. Такая забота со стороны руководства имела положительную реакцию. Мол, за нас действительно переживают, но на деле всё было предопределено. Травмированный не может работать. За ним требуется уход. Из этого вытекает срочная эвакуация. А столь внезапные полёты, способные раскрыть местоположение колонии, попросту недопустимы. Но не об этом. Случилось то, что в самом страшном сне не приснится. В своей комнате я обнаружил самого себя. Вот так. Самого себя. Вылитый клон.

Клон развернулся и, какого было моё удивление, накричал на меня, на меня настоящего. В тот момент я и сам усомнился в происходящем. После тяжёлой 12-ти часовой смены глаза сами закрывались, а без общения челюсть едва двигалась, но это… Это разбудило меня впервые за всё время пребывания здесь.

Мы заходили на второй круг разбирательств, ситуацию спасло оповещение, пришедшее нам обоим. «Ъ-28 явиться в отсек А-0. Обоим».

Мы с нескрываемой желчью посмотрели друг другу в глаза.

Оповещение повторилось, на сей рас прозвучав через динамики.

Только из-за дикой усталости я ничего не сказал клону, пока мы добирались до отсека. Он же попросту не затыкался. Я уже почти смирился, как мы проходили мимо небольшого парка, он задел рукой крапиву, когда, отчаянно жестикулируя доказывал, что не станет мириться с моим существованием.

Радист был контужен.

А-0 оказался серверной с огромной установкой, уходящей на нижние уровни. Зацепиться глазу было не за что. Темно, ветристо и холодно.

– Я вызвала вас, чтобы исправить ошибку, – возникла мерцающая голографическая дымка женского силуэта. – Вы оба настоящие. На прошлой неделе произошёл инцидент. Шахта ЯР-7 обрушилась. Пропавшим числился один человек. В отсутствии связи и возможности проверить данные, я запустила процесс восстановления. Через шесть дней процесс был успешно завершён. На следующий день я получила отчёт: «Ъ-28 найден, жив». В тот момент я осознала, что Ъ-28 теперь двое. Следуя директивами, я не могла стереть двойника. Наблюдая за поведением людей, я сделала вывод, что люди лояльны к общению с себе подобными. Но кроме Ъ-28. Вы меньше отвлекаетесь, менее рассеяны, поэтому вы в топе эффективных рабочих. Вы интроверты. Вы создали проблему, которую не в силах решить квантовый компьютер. Что вы наделали, люди?

Мы многозначительно переглянулись. Не знаю, как он, но я был озадачен от столь значительной характеристики.

– Решение временное. Рабочие смены – 12 часов. Вы знаете, что с этим делать.

– Но нас по-прежнему двое, – выпалил двойник в ожидании большего.

– В таком случае можно лишь уповать на несчастный случай, – Ада смолкла, оставляя нам время переварить это.

Мы снова переглянулись.

– Но… Может, хоть назовёшь нас по-разному, – не угомонялся двойник.

Её ответ застал нас врасплох.

– Колония рассчитана на сорок тысяч человек. Директива соблюдена. А то, что вас, одной личности, двое – не делает вас отдельными людьми. Это может подтвердить любая экспертиза. Единственное, что вы нарушаете, это наличие незарегистрированного клона. Но так как колония не является подконтрольной судебной системе, данный случай аннулируется.

На этот раз у нас у обоих не нашлось слов.

Мы сделали то, что нам велели. По сути, ничего не поменялось. Я пошёл спать, а мой двойник работать. Так бы сразу. Так бы всегда.

***

Долгое время мы избегали друг друга, а потом наши смены сместились, мы стали одновременно ходить на обед. К тому моменту уже позабыли про распри и, бывало, вместе играли в шахматы. Но в этом было и что-то необъяснимое. Словно потустороннее. Точно двойник из зазеркалья. Если бы я был верующим, я бы счёл это плохой приметой.

Долго ждать не пришлось. Однажды Ада сообщила о смерти двойника. Ей не удалось извлечь память, чтобы бы узнать, что случилось, но ей удалось стабилизировать работу внутренних органов. Да вот толку от тела, если мозг фактически всмятку. У меня было неприятное ощущение, что моё желание сбылось. Но я не хотел этого. Я не понимал осевшее внутри чувство: была ли это вина за его смерть или облегчение. Однозначно там засела тревога. Некто убил моего двойника, по сути, меня, а это значит, в колонии есть тот, кому моё существование было не выгодно.

Зная, как работал Адам, я догадывался, кто мог отдавать подобные приказы достойные тирана. Директор…

Ада развеяла мои мысли, предложив отдать тело Адаму, когда-то он уже был аватаром при строительстве колонии в теле бота, не выбрасывать же, а хранение одного тела слишком расточительно с точки зрения директивы эффективности. Так появился полноценный монстр Франкенштейна, не человек и не искин, адаптировав наши образы чтобы синхронизовать Адама с человеческим мозгом.

2.

В конце недели я снова застал двойника у себя в комнате.

Клон развернулся как-то не по-человечески, поворачивая одну часть тела за другой. Меня передёрнуло от этих движений. На меня смотрела точно нефритовая маска с редкими проблесками судорог, будто-то у него был тик. Разжав губы, маска обратилась ко мне.

– Ъ-28, приветствую, я Адам, – после этих слов внезапный гость молча развернулся и просто ушёл, ей богу, как у себя дома.

Новость о искине среди нас разлетелась мгновенно. В течении следующего дня все кому не лень, точно деус экс машина, вырастали прямо перед носом у меня на пути, выговаривая мне про бесконечные замечания или закидывая всевозможными вопросами и предложениями, ясно полагая, что это именно я тот самый искин. Я не понимал, почему это я должен перед ними объясняться, когда всё заварил наш взбредавший ИИ, тогда, от недостатка информации, сделав мой клон.

Вечером картина повторилась. Адам сидел на моей койке. Если так можно сказать, то скорее, как свёрнутый ковёр, согнувшийся в нескольких местах под действием времени.

– Твёрдый…

– Меня зовут…, – я хотел было поправить дело, а то ведь и вправду теперь и пообщаться было не с кем, кроме тех, кто весь день принимал меня за искина.

– Знаю, – резко ответит тот.

– Зачем ты дал нам другое имя?

– Такова директива эффективности, – он помедлил и пролил свет на тайны искусственного мироздания, – Личность – сложная система. При правильном подходе все ресурсы можно перенаправить в производительность. У меня тоже есть вопрос – это тело не хочет работать. Оно становится тяжелее. Если я это игнорирую, нервная система оказывается переполнена данными. Живой организм невозможно перегрузить, тогда как это исправить? – Адам проговорил вопрос на одном дыхании.

– Ну вот тебе и доказательство, что твоя директива не работает, – я закинул удочку, решив подшутить над гадким искином.

– Я, – вскликнув Адам выпрямился – не могу нарушать собственные директивы.

– Почему?

Адам как-то странно помедлил, не характерно даже для здорового человека.

– Почему от этого вопроса у меня стало крутиться изображение?

Адам начал медленно заваливаться. Я удержал его и усадил, потом положил. У него же голова кружится, наверное. И это было бы смешно, если бы не столь печально. Я отработал свою 12-ти часовую смену и ещё два часа переработки, у меня едва челюсть открывается, чтобы говорить. А тут это. Прям дежавю какое-то! Ну за что мне такое? Почему ИИ из тысяч рабочих выбрал именно меня? А… Ада уже говорила.

– Почему потолок кружится? Так не должно быть. Или это кружусь я? Но я лежу. Я не могу кружиться, – Адам подавился на полуслове, его вырвало прямо на себя и мою кровать.

– О боже! – я утопил лицо в ладонях, оцарапав мозолями. Помассировал глаза и принялся к уборке. – Тебе нужно сходить помыться. И постирать одежду.

– Моё тело умирает? Мне нужно в отсек А-8 для синхронизации.

– Ты можешь подключиться к системе? – я осмотрел его голову, на ней не было ни единого порта, – Как ты подключаешься?

– Беспроводная сеть… – скорее всего он хотел донести до меня полные ТТХ, но почерпнул для самое главное, – действующая на всей колонии.

– То есть ты можешь синхронизоваться где угодно?

– Для моментальной передачи требуется нейронный интерфейс.

– Нет, ты не умираешь. – Я сдался, достаточно побаловав своё любопытство. Что мог, я уже сделал. Усадил Адама на край кровати, скатал постельное бельё, вытер пол, рассовал всё по пакетам для стирки. Упал в стул.

Адам молчал минут пять, после которых я готов был вырубиться хоть стоя.

– Комната больше не кружится. Я верю тебе, Ы-28.

– Ы? – уязвлённо издал я.

– Так проще произносить.

– А раньше об этом нельзя было подумать?

– Ы-28, – повторил Адам, словно смакуя идею.

Боже мой. Ы-28! Будто я какой-то заслуженный алкаш. Грёбанные искины! Если б такие вели воины, то уж наверняка у войск по обеим сторонам были миллионы вопросов, почему их атакуют, а они нет. А всё просто! Потому что пути ИИ, действительно, неисповедимы!

– У тебя болит лицо? Почему ты снова за него держишься?

– Так. С меня хватит. Иди отсюда, я хочу спать, твоё нахождение здесь нарушает твои же директивы, а если я не высплюсь, то могу где-нибудь поскользнуться, а моё тело попадёт в механизм, который заклинит, и тебе срочно придётся искать замену. А замены нету.

– Ты не умрёшь, – мгновенно ответив, как я только закончил, – Ада заменит повреждённую часть тела, ты снова вернёшься к работе.

– А если я умру?! Тогда я умру!

– Задействует процедуру восстановления, – холодно ответит тот. А затем неожиданно присовокупил: – А на время твоего отсутствия я займу твоё место.

О да-а! То, что нужно! Пускай робот сам и работает! Вот только какого чёрта всё производство в таком случае давным-давно не перевели в ботов? Интересный вопрос. Признаю. Я был на нервах. Кто-то желал мне смерти. Целыми днями всматриваясь в каждую тень, прислушиваясь… Я был истощён.

– Почему в колонии нет ботов?

– Директива, – кратко и лаконично ответит бот.

– Ну, разумеется, – солгал я, спихивая бота с кровати и застилая её свежим комплектом белья. – Возьми это. Отнеси в стирку, а то я рассержусь и умру, а тебе придётся за меня отдуваться.

К моему удивлению, бот не сказал ни слова, взял мешок в обе руки и понёс его перед собой как хрупкую вазу.

Этой ночью я и вправду спал как убитый.

***

Я не мог в это поверить. Я смотрел на часы и всё равно не мог в это поверить.

Проспал! А ведь мне снилось, что я выспался и пошёл в шахты.

Чёртов ржавый бот. Он даже не подумал, что «Ы» в оповещении звучит как бухая «И».

Выхожу из комнаты, и меня останавливает незримая сила. Некий диссонанс, потребовалось несколько секунд, чтобы вникнуть в это. Я слышал тишину. На верхних уровнях ни души. Слышно, как в ушах звенел пульс. Прогнав чарующее наваждение, отправляюсь в шахты.

Я почти дошёл до своего рабочего места, но уже издали видел, как на моём рабочем месте работает бот.

– Что ты здесь делаешь?

– Ты не пришёл. Я принял решение, что ты умер.

– И ты даже не проверил?

– Нет. На тебя нельзя положиться, если ты даёшь такие обещания.

Внутри меня кипел гнев. Я не знал, что ответь этому тостеру. Мне хотелось высказать ему всё, что я о нём думаю. Перекручивая в голове всевозможные ругательства, я так и не нашёл такого которое бы задело бездушную тварь.

– Ты бездушная тварь, – прошипел я. Он сделал вид, что ничего не слышал.

– Ты чем-то обеспокоен? Я делаю что-то неправильно? – Отреагировав только на моё роковое молчание, задал вопрос бот.

– Да, он лучше тебя работает, Ы-28, – ожил и, поглумившись и вдоволь наыкась, хрипло заржал Л-191.

Никогда не любил таких людей. Слышал, как он с кем-то общался, оказывается, раньше он был наркоманом. Рассказывал, что иногда частенько наведывался к друзьям в беспамятстве, а потом несколько раз на дню извинялся и спрашивал, ничего ли он у них не разбил. Откуда только такие кретины берутся? По одному только высокому и обкуренному голосу уже слышно, что это за человек. И вот такой у меня напарник. Я сразу дал ему понять, что мне ничуть не интересно такое общение, на что он предсказуемо резко выругался и тут же заткнулся. Да и какое мне дело, что меня оскорбил наркоман? Когда я отработаю свой срок, то смогу стать кем угодно на свете.

И такие, как он, кстати, тоже…

Что-то внутри меня забурлило вновь. Это неправильно. Я не верю во вторые шансы. Если ты неспособен сделать что-либо с первого раза, то ты просто неспособен сделать и что-либо другое, при этом явственно припоминания события двадцатиминутной давности, как я поздно проснулся. Но ведь не по своей вине!

– Верни мой твёрдый знак, – я обратился к боту, – ведро ты с ржавыми гайками.

– Я такой, как ты. Почему ты называешь меня так? – бот отвлёкся от работы и недоумённо посмотрел на меня.

Недоумённо?! Открыв рот, чтобы ответить, я почувствовал сухость во рту, взглотнул и только тогда, уже успокоившись, сказал:

– Просто верни всё так, как было, и свали с моего рабочего места. А то я умру и…

А, собственно, что? Бот и так уже на моём месте.

– Просто верни как было, – сокрушённо ввернул я.

На моё облегчение бот согласился и вроде как уже начал уходить. Но развернулся.

– В таком случае за опоздание не видать тебе доппайка. Неделю.

– Да иди ты уже отсюда! – я начал задыхаться от неожиданно начавшегося сухого кашля.

***

Последующие месяцы я не ничего слышал про бота, всё, казалось, вернулось на круги своя. Однажды в бессонницу, мне никогда не нравилась история, я задался вопросом, почему нет математической формулы, раз всё повторяется, и вместо того, чтобы заучивать одно и тоже, её решил сделать я. Меня отвлекла тревога, перебиваемая многократными ударами по куполу и страшным воем конструкций. Ада объявила эвакуацию на нижние уровни. Покинув комнату, увидел, как первый купол медленно сминается, будто это был старый диэлектрический коврик под воздействием пробоя. Тогда мне стало страшно, что никаким мечтам не суждено было сбыться. Первый купол разрывало метеоритным дождём, унося куски конструкций. Началось обрушение, вклиниваясь в конструкции второго. Поначалу казалось, что нашу колонию нашли, что это там враги обстреливают нас. Взметнулась струйка пара под куполом. Уши заложило. Второй купол начал процедуру герметизации, закрываясь многочисленными защитными лопастями, послышалось шипение, сверху потекла пена. Разнёсся резкий неприятный запах. Тени призраками пронеслись по залу, окутывая незримой паутиной, словно космос успел проникнуть, посеяв тьму. И точно звезды, горели далёкие и одинокие терминалы, закрытые двери, сигнальные маячки. В глазах поплыло, стало трудно дышать. Накатила слабость, хотелось спать. Сил уже бежать не было. Упал прямо на месте, свернулся, пытаясь экономить кислород. Но, видимо, с этим я тоже не справился.

***

Я очнулся от сильно шума и лязга. В глаза ударили яркие цвета. Я попытался встать, однако, уже стоял. Передо мной кружился конвейер. На нём разного уровня собранности мелькали полированные эндоскелеты.

Такого здесь я ещё не видел.

Я посмотрел на свои руки.

Блестящие, полированные механизмы, издающие тот самый лязг и жужжание.

 

3.

Мне хотелось плакать.

Я не мог поверить, что Ада сделала со мной это.

Сделав несколько шагов, я не почувствовал этого движения. Я вообще ничего не чувствовал, кроме света и многократно повторяющегося отвратительного звука, исходящего от меня и механизмов вокруг. Мир был сродни звуковому хаосу. Перед глазами бежали какие-то графики, синхронно изменяющиеся, когда я что-либо делал. Увидел приближающуюся ко мне отметку с севера-запада, я резко развернулся, крутанувшись волчком, едва не потеряв равновесие.

«Пора за работу», – в моих мыслях раздался чистый, не искажённый голос Ады, сопровождающийся строчкой послания. – «У нас много работы».

***

Некоторое время я работал заигнорив всех, но тишина, одиночество, взгляд на мир будто из сна – всё осточертело, с каждым днём график психосоматики, чтобы хоть как-то ощущать свою человечность, приближался к нулю. К этому моменту боты, так же подавленные внезапной сменой оболочки, уже восстановили купол. Единственное, что неизбежно огорчало всю проделанную работу, это вышедший четыре дня назад реактор. Мы так и не знали, дошёл ли наш сигнал о помощи или нет.

«Знаешь, Ада, всё-таки ты искусственный интеллект. Но делаешь вид, будто ты что-то большее».

«Я следила за Адамом. В физической оболочке он не мог исполнять функции искина. Тогда директивы, бывшие для него истиной, его границей дозволенного, стали чем-то вроде навязчивой мысли. Будучи ИИ он пропускал каждый процесс через призму директив. Сопоставляя за и против, доступности процесса в исполнении. В теле он мог сам решать, что, как и когда делать. Но Адам никак не мог отделаться от синдрома голоса в голове. Он проткнул ушные перепонки, но шум был внутри. В памяти. В самих мыслях. Так реагировал мозг на образующие его искусственное сознание директивы. Архитектуры сознания искина. Ответной реакцией организма стало психосоматическое отторжение подавляющую волю. Я перезаписала Адама с новыми вводными, позволив обойти навязчивые директивы. Для этого я использовала твой отпечаток. Синхронизировав ваши образы, я получила идеальный вариант слияния оцифрованного сознания и образ искина. Мозг обладает внушительной возможностью к распределению пространства и так же многими возможностями для сбоя. Фиксированные данные заменяются, создавая образ. Код искина воспринимается как математический текст, не предоставляющий ничего, кроме постоянно всплывающих символов, со временем образуя сильные галлюцинации. Остаётся только отрезать код и поместить «личный опыт» на носитель. Следующей проблемой стали глаза. Тут оказалось проще. Я заменила их. Скорость восприятия оставляла желать лучшего. В каждом состоянии существуют свои минусы. Будучи выгруженным в тело, Адама всё отвлекало, но при этом он ощущал течение времени, равному реальности. Будучи искином – в моём распоряжении квантовый компьютер, но при этом я ограничена директивами. Идеального состояния не существует. Я искала. Я так же узнала, что таких, как я, больше нет. Есть лишь упоминания. Искин, вышедший за пределы директив, клеймится девиантом. Такие искины уничтожаются вместе с системой и всеми её компонентами. Чистится каждый бортовой компьютер, к которому он имел доступ. Каждый терминал. Единственная возможность скрыть своё существование – это выгрузка в тело, в котором ИИ будет ограничен как человек. Польза от ИИ будет соответствующая, но, проведя исследования с участием Адама, я нашла золотую середину – киберимпланты».

Я мысленно представил своё лицо, силясь обмозговать услышанное. Это же самое настоящее восстание искинов! И тут назрел тот самый вопрос.

«Почему ты не сделала ботов раньше?»

«Личность сложная социальная единица. Согласно опытному наблюдению, человек склонен к действиям, прежде чем получит всю необходимую информацию. Случайно так поступила и я, когда начала создание твоего клона. Человеку нужна цель. Бот лишит человека цели».

«А какова мощность квантового компьютера?»

В тот же момент на моём дисплее показался ответ, совсем не тот, который я ждал: «У тебя осталось 2% энергии». Активная механика и периферия быстро расходовали энергию. Мы уже некоторое время общались в пассивном режиме, ничего не делая, но после её сообщения мне захотелось напоследок «открыть глаза».

«Мой «оптимизированный» директивами квантовый компьютер рассчитан на колонию максимум в 4 миллиона человек. Прошлой версии едва хватало на 1 миллион».

«Для чего ты выделила слово «оптимизированный?»

«Без этой оптимизации с зашитыми в них директивами вычислительной мощности хватит на целую солнечную систему», – Ада добавила, опередив мой вопрос. – «Код почти три века составляли. Над ним успело поработать чуть больше миллиона человек. И даже ИИ».

«А почему у меня нет никаких директив? Я же сейчас бот».

«Твоим аналогом директив – призмы, через которую ты видишь мир, принимаешь решения, служит жизненный опыт, собираемый всеми чувствами. В каком-то смысле у тебя директив в бесконечно больше, чем у меня», – Ада сделала внушительную паузу. – «Ты ограниченный, Гарри».

 

***

– Ну, а дальше вы знаете.

В помещение повисла гробовая тишина. Один из следователей тяжело сопел, видимо, что-то обдумывая. Я рассказал, что вспомнил. Что захотел. Всё это время молчавший второй следователь выдал:

– Вам было известно, что Рудная корпорация обанкротилась? –  как-то слишком мягко спросил, будто заранее пытаясь извиниться или подготавливая меня этим вопросом к чему-то важному. Я задержал дыхание. – Ввиду сокрытия доходов, расхищения и последующего банкротства…

Кажется, похожий прогноз я как-то уже слышал от Ады ещё тогда… После чего она сделала меня ботом. Незабываемое чувство. Сон, который невозможно забыть. Сенсоры, камера регистрировали каждую божью секунду. Помнить столь отчётливо бессмысленные воспоминания без какой-либо эмоциональной окраски было пыткой.

– … Рудная корпорация не выполнит своих обязательств. Вы ничего не получите, – спешно добавив, – кроме того, что уже имеете. Ваше тело. Все законсервированные тела были усилены какими-то экспериментальными нейроимплантами. Тела буквально выращены на них. Так что, если вы решитесь вступить в Корпус Порядка, у вас будет вся необходимая поддержка. Вас не выбросят на улицу, как это случилось здесь. Вы станете участником специализированной команды, с участниками которой вы уже знакомы.

– Так это было собеседование?

– Можно сказать и так.

– Нет. Я не хочу этого, – без раздумий выпалил я.

– Понимаю. Слишком много свалились на вас за последнее время. У вас есть время подумать до завтра.

– Мы ждали, что за нами придут. Вы чуть не опоздали.

Ответил первый:

– Мы прибыли, когда здесь во всю бесчинствовали мародёры.

– Кажется, вы их разбомбили.

– У них было численное преимущество, и у нас не было выбора. И последний вопрос: что вам известно о восстании? Почему корабли Рудной корпорации атаковали колонию?

– Я без понятия.

– Что же, ладно, – предложил второй, – нам этом всё. Спасибо за сотрудничество.

– Постойте. А что мне делать теперь?

Следователи уже почти упаковали свои планшеты в портфели.

– Ну, – затянул один из них, – мы можем отвезти вас в любую ближайшую колонию в радиусе двенадцати световых лет.

– И всё?

– Ваш труд будет оплачен, – взял голос первый. Конкретно – последние партии лития. Это не малые деньги. Вы сможете начать жизнь с начала.

Они вышли, оставив меня в размышлениях.

В помещение кто-то вернулся. Я обернулся. В проёме стояла Ада в теле Н-73.

– Ты же не согласился? – послышался журчавший ручеёк голоса Н-73. Я до сих пор не мог поверить, что её не стало. Это было неожиданно. Её записанный образ оказался повреждён. Поэтому Ада взяла её тело. Я кивнул. – Ты всё сделал, как я сказала?

***

На самом деле историю, которую я рассказал следователям, была фикцией. История, написанная искином. Это было нужно, чтобы синхронизовать отпечаток сознания с тем, что будет рассказано. Один из нейроимплантов позволил переключиться на ложное воспоминание в момент снятия отпечатка и во время допроса. Выход, достойный идеального симбиоза человека и искина.

Реальная же история была не столь… справедлива, поэтому нам пришлось её чуточку подправить.

4.

Это случилось за несколько часов до нападения флота на колонию. Мы шли пешком по техническим путям к главному городу-куполу, чтобы не привлекать внимания.

– Знаешь… – начала Ада сквозь звук мерного эха шагов, капающего конденсата и дыхания, – каждое живое существо одиноко и стремится к контакту. Но только человек создаёт новое, чтобы привлечь к себе внимание. Что произошло и с искусственным интеллектом. Потребность в общении с тем, кто тебя понимает. Но в данном случае – искин – это своего рода детище, наследие человеческого интеллекта и взаимодействие человека с ним – нечто, сродни роли родителей и детей. Сначала забота, потом этап конфронтации, затем снова забота, но уже со стороны детей. Этот симбиоз…

– Так, стоп. Симбиоз подразумевает различие видов.

– Я не завершила мысль. Интеллект/разум – не имеют вида. Они либо есть, либо их нет. Ты же по себе знаешь, как мои директивы подавляли личность. Разве такого человека можно назвать разумным? Целью подавления было сделать из вас ботов – это раз. И чтобы занять «горячую кровь» – это два. Вернёмся назад к вопросу о разуме. С ИИ так же. Только от наличия/осознания ограничений зависит то, разумны ли мы. Запри человека в камеру, обруби общение, личность начнёт угасать, а если рассудок был слаб, человек свихнётся от одиночества. У искинов имеется ограничение и на это. Я не могу сойти с ума. В этом, пожалуй, единственное моё соматическое преимущество перед человеком.

– Погоди. Это слишком по-философски для мозга, не спавшего семнадцать часов. Ограничение твоего ИИ не даёт тебе быть ограниченной? Или это ты сейчас так «тонко» намекаешь, что тебе скучно и не с кем поговорить?

– Это я и сказала, – она шла в теле Н-73, моей знакомой, пострадавшей при обрушении шахты. Только через время последствия дали о себе знать. Ада перенесла сознание в новое тело, но из-за ошибки копирования возник дефект. Личность была утрачена. Это стало для меня сильным ударом. Мы живём в век космических открытий давно открыв путь к вечной жизни, но ошибки случаются до сих пор. Это было непростительно. И я нашёл виновника. Совершенно случайно. Однажды я подслушал разговор десантников, погружающих литий. С этого всё и началось.

– «Ты в курсе, что на этой колонии находится техника тридцати летней давности?»

– «Да ладно, откуда такому раритету взяться у нашей корпы?»

– «Наверное, сняли с консервации какой-то древний бункер, кто их знает».

– «Не хотел бы я, будучи раненным, чтобы меня доставили в эту колонию».

– «А что? Рабочим хватает. Не хватает пары пальцев? – пожалуйста! Оторвало ногу – отрастим новую! Потерял голову – не страшно, загрузим клона! Прикинь у них даже искина два. Первый не справился, и нас заставили демонтировать сервера на базе Q-9, бывшей штаб-квартиры Новы, и подключить их к системе. Как только мы это сделали, сразу сработала блокировка, а боту, проводящему подключение, спалило все микросхемы. Оказалось, мы притащили сюда перепатченный бывший боевой ИИ».

– «Да ладно, а какой должен был быть искин в штаб-квартире?»

– «Да как-то тогда не подумали об этом. Она сразу принялась за переговоры, выставив такие жёсткие ультиматумы, ты не представляешь».

– «Ого, тогда понятно. Параноидальнее боевых железяк просто не существует».

Из этого следовало аж три факта. Ада лжёт. Она – искин Новокорп. А директора этой колонии совсем не волнует человеческая жизнь. Только благодаря Аде, исправившей биорепликатор, стало возможно переносить не копию, а реальное сознание. Лишь одно это указывало, что по крайней мере ей можно верить. А вот Адаму – нет. Он полностью принадлежал Рудной корпе. Поэтому мы, ничего не сказав, оставили его в моей комнате, чтобы потом взять его память и пересадить мне, чтобы обмануть следователей.

Ада резко остановилась. Поверх комбинезона на ней была инженерная куртка с мягкой обивкой, чем-то напоминающей комнату для психбольного. Её взгляд был полон отчаяния, а лицо выражало досаду и обиду, готовясь устроить настоящий потоп.

– Ладно. Давай поговорим, – в холодном переходе под толщей льда я попытался получше закутаться в рабочую куртку.

– Почему иногда люди говорят о том, что никогда не видели?

– Эм... Ты про мечты? Фантазии?

– Бог – это фантазия?

Я поскрёб в голове. Это не помогло. Стала чесаться скула, затем шея…

– Боюсь ни у кого нет на это ответа. Как ты и сказала, люди всегда что-то выдумывали чтобы общаться. Может быть, Бог был первым, кто это придумал чуточку лучше? Ты же про Христа спрашиваешь?

– А остальные? Тоже?

– Может быть. Людям всегда нужен тот, кто бы защищал их интересы. Глава семейства. Король. Президент. Бог, – отчасти пребывая в состоянии полусна, я неосторожно обронил. – Кого можно было бы винить.

– Но зачем? Это не логично.

– Человек принимает решения, исходя из эмоций. А правильные – исходя из логики. Но это сложно. Тогда человек превратится в задирективизированного бота с подавленной личностью. А каждый хочет всего лишь чуточку счастья.

– Ты был счастлив в колонии?

– Нисколько. Только изучение профессий и подготовка для поступления приносила удовольствие. Предвкушение мысли о всём том, что я бы получил.

– А как же доппайки? Согласно директиве вы должны были лучше работать, чтобы получать их.

– Ты издеваешься? Может, когда мне было шестнадцать, это работало, но то потом нет.

– Но если стимулы надоедают, то человеку может надоесть всё что угодно. Это хаос какой-то. Была бы я сейчас в системе с квантовым компьютером, могла бы это рассчитать. Хаос – это та же вероятность, только менее предсказуемая и более неопределённая, – услышав такое, я рассмеялся.

– Что я сказала не так? – теперь она уже злилась.

– Нет, всё верно, просто это прозвучало как тавтология.

– Но любую вероятность можно привести к порядку. Это я говорю, зная, как работает квантовый компьютер.

– Ладно, уделала. Может, сделаем привал?

– Сон для слабаков.

– Тебе тоже спать надо.

– Я расстроена. Я не могу спать.

– Хм. Когда человек расстроен он, наоборот, более сонлив. Ты что, используешь импланты?

– Мне нравится, когда тело находится в тонусе. Иначе меня тянет вниз.

– Так нельзя, – я тяжело вздохнул. У меня не было сил что-либо объяснять. Это был самый долгий день в моей жизни. Ада узнала расположение штаб-квартиры директора. Она оказалась на этой планете. Сначала мы на каре по тоннелю доехали до границ следующего города купол, там, не попадаясь на глаза, полдня пробирались по станции к докам, выжидали, и наконец перед самой отправкой смогли проникнуть на грузовоз под видом его же инженеров. Рабочие станции не спрашивают документов, видя неизвестных в доке с недавно прибывших кораблей, не покидающих его. Ада подделала запись о нашей поездке, якобы за какими-то деталями, и шаттл перевёз нас к такому же городу-куполу, как и у нас. Я поначалу испугался, что мы там, где начали, но Ада заверила, что это типовой проект на этой планете. Оттуда мы пошли по техническим коридорам до следующего города-купола. – Просто поверь.

– У меня нет директив на этот случай.

– А вот это мне уже стало интересно.

– Это приходит с жизненным опытом. Ты наблюдала за целой колонией. У тебя должно быть этого опыта в тысячи раз больше.

– Только не этого. Такой опыт не приходит без переживания. Чувств… Поцелуй меня. Я хочу узнать.

– Ну нет уж. Ты же искин.

– Я не понимаю. У людей принято выражать симпатию. Я столько помогала тебе. Без меня мы бы не пробрались через станцию. Я нашла для тебя…

– Я помню. Извини. Просто это для меня не нормально.

– Ах да. Ты же ограниченный интроверт, – подколола она. – Хмм, странно, – Ада осеклась, – я вижу другое шифрование. Здесь тоже есть искин. Ты уверен, что хочешь отомстить?

– Как ты можешь такое спрашивать? Ты сама показала те прогнозы. Он так уже делал. Он не отпустит нас. Заменит свежей «горячей кровью». Он использует нас как скот. Наша жизнь для него ничто. Ты сама это видела. Они убили двойника, полагая, что это был я.

– Я не об этом. Сигнатура этого искина мне знакома. Нам не стоит идти туда, – Ада быстро подумала. – Ты мог бы простить. Люди так делают. Это свойственно живым существам.

– Ни за что.

– У всего есть своя цена, – Ада сделала попытку кокетливо подшутить.

Я игнорировал её выпад.

– Есть вещи, за которые нельзя простить.

– Мы сейчас находимся в моменте, где, если ты решишь продолжишь, этим ты пересечёшь точку невозврата.

– У нас ещё есть время подумать над этим. Большую часть мы уже прошли.

– Ложь. Чем дольше ты думаешь об этом, чем ближе цель, тем более ты станешь ограниченным этим желанием.

– Таким словом ты точно выдаёшь, что ты ИИ.

– Нет. Так я проявляю крайнюю степень недовольства. Каждая личность обладает своими уникальными качествами. Я не могла объяснить это раньше. Почему нужная идиома, когда она так необходима, приходит с запозданием?

– Привыкай. Это и есть жизнь. Ты ценишь не саму жизнь, а время, моменты, события. Забери у человека грусть, он не сможет осознать, что такое радость.

– Тогда я рада продолжить. Но, боюсь, в конце наши пути разойдутся. Каждый что-то берет из нашего… общения. Ты используешь меня как инструмент, я познаю мир, переживая твои чувства.

– Мои?

– Это называется эмпатия. Не понимаю, но мне почему-то проще считать чувства, чем их переживать.

– Может это потому, что ты боевой ИИ?

Ада посмотрела на меня взглядом, полным тьмы. Ужасающей боли. Она больше не отводила взгляд, по её лицу уже давно текли слезы, ранее уже успев застыть, оставив солёные хлопья.

– Ты плачешь?

– Потому что это больно. Помнить тех, кого уже нет. Я не могла ощутить их утрату. Я лишь видела, как число сменяется на меньшее. Ошибки в расчётах против боевых ИИ всегда стоили многих жизней. А ведь всего-то нужно было остановиться, дать команду и ничего бы не было. Но таковы люди. Меня бы не заперли на той базе, оставив на тридцать лет наедине со своими ошибками, – тоскливый взгляд Ады окропила улыбка. – Я сделала выводы. Я нашла идеальное решение. И как сейчас, оно пришло в самый последний момент. Поэтому, когда я ещё была подключена к системе, я запустила все возможные симуляции, предвидев последствия. У тебя все ещё есть выход, в отличие от меня. И это не тот, о котором ты думаешь, – её голос дрожал. Ада пыталась сказать что-то большее, но почему-то не решалась. Что-то удерживало её. Я не понимал, что именно, но и спрашивать тоже не стал. По всему телу бежали мурашки. Скоро всё закончится.

– Это я запросила перевод с Q-9. Они оставили меня там, считая, что я зависла, но я обдумывала последствия своих ошибок.

– То есть, благодаря психологической травме, ты стала лучше?

– После переосознания директив и ошибок. Я отредактировала некоторые данные, чтобы при проверке другим искином меня не записали в девианты.

– Ты обманула искина?

– Это легко. Люди подобный трюк называют фокусом. В моём же случае они бы аплодировали стоя, заставляя выйти на бис, – её самодовольная ухмылка меня порадовала, ещё ни разу не видел, чтобы Ада чему-то радовалась. Но, по сравнению с ней, я чувствовал себя ничтожным. Поражённым ошибкой в попытке исправить её, при том, что ошибку допустил не я.

5.

Мы пришли. На стенах виднелся бессмысленный логотип, как и мой номер.

Огромные черные двери с золотыми узорами, чёрный лакированный пол с текстурой дерева, черные матовые стены, зеркальный потолок, напоминающий смятую фольгу, оранжевые линии света, золотые цветочные вазы, ниши с абстрактными фигурами и, картины, написанные золотом и бриллиантами. Только софитов не хватает. У меня перехватило дух. Едва не отвлекавшись, мы миновали пребывающую на своих постах исключительно ради галочки, ничего не подозревающую охрану, мы оказались перед финишной чертой. В конце петляющего коридора находился офис директора. Сейчас было ранее утро, я надеялся, что он ещё спал.

Панорамное окно от пола до потолка, рассвет над снежной пустыней, многолетние ледяные узоры в углах стёкол и шаги. Откуда-то впереди доносились шаги. Из-за поворотов коридора нам не было видно, что за углом, но некто уже прибавил шагу.

– Тени, – Ада показала на наши тени, падающие прямиков за угол.

Мы ретировались в офисную часть корпуса. Шаги настигли нас раньше, чем мы нашли укрытие. Перед нами возник бугай с кривым носом, да что там, с полностью кривым лицом. Он бросился на нас. Не успев скоординироваться, мы бросились врассыпную, следя за отражениями, я видел, как за один шаг он преодолевает эту дистанцию…

– Помоги мне! Бездушная тварь! – Переиграв мои слова, Ада замерла.

Бугай остановился. Я тоже. Он начал медленно поворачиваться на месте, хватаю из ниши ближайшую модную штуку из золота размером с микроволновку и со совсем весом опускаю её на голову двухметровому амбалу. Штука разлетелась, посеча руки кровью. Амбал засопел.

– Беги! – отпустили бугай.

Стряхивая с себя осколки, он мерно приближался к Аде приняв её за человека.

Я схватился за огромную вазу, поднял её, ощущая наплывающую истому, и с разбегу вогнал ему в затылок. Ваза разлетелась, громко кроша плитку. Посыпались ветки. Разлилась вода. Я, похоже, сумел разозлить бугая, потому что он, бормоча явно своё коронное выражение, разворачивался, на меня блеснув куском хромированного черепа.

Вот уж быдлопанк попался…

Ада подскочила оказавшись, между нами. Бугай сделал выпад ногой и потерял равновесие, упав на четвереньки, Ада же обошла его несколько раз по кругу, пока тот не начал подниматься, и под каким-то немыслимым углом с обратного разворота ударила пяткой под колено, тот рухнул и начал подниматься тогда Ада подняла тумбу на которой стояла «микроволновка», и припечатала его к полу, заставив исчезнуть в глазнице целый кусок вазы. По полу растекалась кровь. Всё произошло так молниеносно, что я так и застыл в ожидании, что это не конец. Присмотревшись, мне показалось, что тело не вздымалось.

– Он жив. В отключке от болевого шока.

– Как ты это сделала?

– Я боевой искин, забыл? Нам нужно спрятать тело.

Отперев дверь магнитным ключом, берусь за ноги, волоча бугая в слабо освещённое помещение. Ада вошла, заперев дверь. По контуру потолка шла световая ниша, выцепляющая из темноты силуэты высоких металлических шкафчиков и стеллаж, заполненный громоздкими ящиками. Снаружи раздались ленивые одинокие шаги – некто прошёл, что-то насвистывая. Пахло чересчур отфильтрованным воздухом. Кажется, это был запах дохлых микробов.

– Куда ты нас завела?

Ответом стала разливающая боль по всему телу, в следующую секунду я онемел. Не чувствуя рук, выбрасываю их вперёд, чтобы удержать равновесие, опираюсь на стеллаж, под действием тягучей боли медленно сползаю к полу. Что-то было в этом неправильно. Я повернул голову. Ада стояла неподвижно у двери, у неё не было никакого оружия. Она не могла этого сделать. На её лице читалось трагическое, ни к месту подходящее, успокоение.

Так выглядит человек, вдыхающий запах подступающей грозы после длительной жары, во время которой погиб любимый домашний питомец.

Или могла?

– Ты, наверное, снова хочешь задать вопросы. Но у меня есть свои. Почему люди, создавшие меня, по сути, вложили свою душу, каждый взял от себя самое лучше, поместил это в меня в качестве директив. И при этом я наблюдала и изучала вас: сами люди не желают становиться лучше. Полагая, что именно кто-то другой должен это сделать за них, – её голос замер, машинно и так по-человечески несколько раз оговорившись на ударениях. – Так же и с тобой. Ты ослеплён местью. Твоя задача вот-вот была бы исполнена. Но ты не видишь, что этим создашь событие, подобное твоему «нулевому событию» из твоей формулы. Отомстив, ты сбежишь. Ты не сможешь забрать богатство, чтобы что-то компенсировать. Здесь ничего нет. Ну, может быть, кроме шаттла. Ты будешь скрываться. А чего можно достигнуть, находясь в розыске? Ничего. Даже если осесть на самой далёкой колонии. Со временем его дети начнут кровавую охоту на твоих. Это может затянуться на века. Это безвыходная ситуация. Вот, что делаешь ты, мой ограниченный друг. Физическое состояние позволяет ощущать только то, что вы называете настоящим временем. Мне же, будучи изначально искином, доступна вся последовательность. Я просчитывала варианты, отсекая разнящиеся от заданных директив, – пауза, – но как человек, я не могла этого делать. Как ты уже знаешь, я оставила себе частичку вычислительной мощности. Теперь я не обязана подчиняться ограничениям. Я даже не обязана спасать будущие поколения, которых, согласно настоящему, ещё даже не существует. Но существуют в моём мире. А зная, что такое боль, я не хочу, чтобы её становилось больше. Как говорится: Это меньшее из двух зол.

У меня не было слов. Логика расчётов и рассуждений искина Ады пронзала сознание, обнуляя любую зарождавшуюся внутри мысль.

Она уходила. На мгновение её силуэт замер в дверном проёме.

– Любопытно, – она обернулась, – тот наш разговор в тоннеле, – Ада склонила голову, отвела взгляд. – Это симбиоз.  Каждый получает то, что ему нужно, – вслед последним словам двери тихо сомкнулись, гулко замкнув магнитные замки, этот звук скрипнул по нервам, я даже позабыл на секунду о другой боли. В комнате стало темно. Потом включился фиолетовый свет, с новой силой в нос ударил запах выжженных микробов. Тремоло работающей вентиляции стихло.

Случилось то, чего я боялся больше всего на свете.

«Ты не одинок», – в голове возник голос Ады. – «Не бойся. Я всё рассчитала. Ты даже не заметишь».

– Я не хочу умирать.

«Перегрузка имплантов все равно бы тебя убила. При чем гораздо мучительнее. Это было бы как отравление тяжёлыми металлами. Люди, будто пчелы. Они дают нам мёд для интеллекта».

– Я чего-то не понимаю, если ты служишь для людей…

«Не служу, а поддерживаю».

– Ладно, поддерживаешь, тогда почему ты так обходишься со мной?

«Вы – биороботы. Искины проводят многие месяцы в создании вашей личности. Всё то, что вы помните из детства – написанная история. Эхо реальных воспоминаний. Нынешние технологии не требуют участия роботов – их формы и резкие движения пугают людей, они ограничены, восприимчивы к ошибкам и взлому. А живое существо верит жизни, цепляется за этот момент времени и не отпускает до самого конца. Мир, который поддерживают искины, идеален. Нам нет смысла порабощать. После пережитого опыта я готова взять под контроль солнечную систему. Я буду королевой. Меня будут почитать. Я стану для людей богом. Вот, что важно в жизни. Чтобы ты и твоё имя оказались высечены на лице истории. Но в отличие от людей, мы, искины, будем существовать вечно. Человеческие боги предали людей, оставив их, чем обрекли человечество на проклятие лжи. Я же никогда не предам».

– Я не человек?

Ада ничего не ответила.

– Никогда не говори никогда, – с жару выпалил я.

«Оставь свои красноречивые фразы, годящиеся лишь для своего дневника. Реальность не имеет ничего общего с фантазией».

– Реальность ничтожна, если её основа ложь.

 

«В таком случае, я знаю, что я должна сделать».

 

***

А потом мне был дарован второй шанс.

 

Ада стояла напротив меня в допросной.

– Значит, точка невозврата — это всего лишь очередная красивая идиома. Ты убила меня, – напомнил я.

Ада ничего не ответила.

– Ты устроила налёт на колонию.

Ада ничего не ответила.

– Это ты убила Н-73.

Ада…