Тусклое мерцание красной лампочки
Кровь. Стойкий запах крови повсюду, словно он въелся в нос и добрался до самого мозга. Первое, что чувствует прикованный к стулу мужчина с зияющим рубцом на левой щеке почти до самого уха, - так это до омерзения ужасный запах свежей крови.
Он открывает глаза и медленно поднимает голову, которая кажется неимоверно тяжелой. В лицо тут же ударяет яркий свет, к которому приходится привыкать какое-то время. Его губы высохли, он даже не может смочить их, потому что во рту не осталось слюны.
- Ваше имя? - звучит грубый низкий голос откуда-то со стороны.
Он словно приводит мужчину в чувство, возвращает в реальный мир из царства сновидений. Превозмогая боль и слабость, он шепчет истрескавшимися губами:
- Айзек.
- Знаете ли вы, где находитесь?
Айзек присматривается к большому темному пятну, устроившемуся в углу серой невзрачной комнаты с обшарпанными стенами и запахом сырости. Он смутно помнил о том, что с ним произошло, поэтому отвечать на вопрос не торопился, осознавая, что не может даже и предположить о том, где он и кто с ним разговаривает.
В памяти царил самый настоящий хаос, словно все воспоминания перемешались, а устоявшийся в комнате запах крови мешал думать, концентрироваться на мыслях.
Айзек лишь покачал головой в ответ, не в состоянии размышлять над вопросами неизвестного.
- Вы находитесь в допросной комнате полицейского участка, куда вас привезли вчера вечером, - пояснил голос.
Айзек с трудом напряг память, чтобы вспомнить, и тут же в голове, будто кадры из кинофильма начали всплывать картинки прошлого. Он вспомнил, как его ведут по длинному коридору, а над головой светят тусклые зеленые лампочки. Слева и справа черные двери с какими-то надписями, которые Айзек не успевает читать. Он вспоминает и о том, что там он все равно чувствовал запах крови. Кажется, что от него никуда не деться, будто он везде, все им пропахло, все им пропиталось до самых частиц. От него не убежать и не спастись. От этого запаха Айзека уже тянет блевать, но он, как ни странно, еще держится.
- Я вспомнил, - отвечает измученный Айзек.
- Тогда вы может быть вспомнили почему вы здесь?
Айзек зажмуривает глаза, и тут же перед глазами вырастает его дом. Кругом царит ночной мрак, и лишь вой сирены нарушает спокойствие и тишину. В окнах его дома горит свет, дверь нараспашку, а в самом доме звучат голоса. Много голосов, будто там происходит скандал. Айзек вспоминает, что смотрит на свой дом со стороны, ощущая холод правой щекой. Он стоит в полусогнутом состоянии, прижатый массивной рукой полицейского к ледяному багажнику полицейского автомобиля. В запястьях он чувствует боль, держа руки за спиной, потому что на нем одеты самостягивающиеся наручники. Через минуту из открытой двери появляются две темные фигуры.
Это два офицера, которые направляются к прижатому щекой к багажнику автомобиля Айзеку, наблюдающему за каждым их шагом. Они переговариваются и освещают свою дорогу фонарями. Когда они приближаются ближе, один из них снимает фуражку своей металлической рукой, и Айзек успевает заметить, что вместо руки у полицейского кибернетический протез, который сам Айзек когда-то давно и устанавливал.
- Мистер Найзимов, вы арестованы за убийство, совершенное с особой жестокостью, - говорит полицейский, с некой тоской и горечью рассматривая растекшееся по крышке багажника лицо Айзека.
- Вы имеете право хранить молчание, ведь все, что вы скажете будет использоваться против вас в суде, также вы имеете право на звонок своему адвокату, - добавляет второй полицейский.
- Также ты имеешь право получить пулю в голову, если даже подумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, - заканчивает третий полицейский, который прижимает своей большой рукой Айзека к автомобилю.
Боль прокатывается по телу Айзека локомотивом, будто этот болезненный состав пронесся от ступней до самой макушки с нарастающей силой. Он невольно вскрикнул, но тут же сжал зубы, чтобы не показывать свою слабость. Единственное чего он всю жизнь стеснялся, так это показаться кому-нибудь слабым. Так было принято в кругу его друзей в детстве – ты должен не только уметь наносить удар, но и стойко уметь его держать. Дети выросли, а эти слова стали чем-то вроде девиза по жизни, потому что они прекрасно ложатся на современные реалии, ведь если беда приходит в твою жизнь ты должен иметь силы, чтобы с ней справиться, чтобы найти выход.
Следующие двадцать четыре часа Айзек провел в участке, прикованный к стулу. Один из сержантов хорошенько огрел его прикладом своей винтовки по лицу, когда его заводили в допросную, после чего последовала тьма в глазах, прекратившаяся только сейчас.
- Я наломал дров, - отвечает Айзек без каких-либо эмоций.
Пятно совершает какое-то движение, оставаясь в своем темном углу. Свет также сильно бьет Айзеку в глаза, поэтому он так и не может разглядеть того, с кем разговаривает.
- Конкретнее, мистер Найзимов, я хочу услышать от вас конкретику.
- Я совершил убийство, - говорит Айзек, тяжело вздыхая.
- Вы помните кого вы убили?
- Да.
- Кого же?
- Своего брата…
- Как его звали?
- Натан.
Пятно с минуту молчит, при этом оно не движется и не производит никаких звуков. Айзек тоже молчит, опускает голову, чувствуя, как тонкая струйка крови выливается из его носа.
- Я не могу понять только одно, - говорит наконец голос, - вы, мистер Найзимов, талантливый инженер-кибернетик, помогаете людям, причем именно вы дали людям новый виток в эволюции, когда изобрели кибернетические протезы, взаимодействующие с человеческим мозгом на должном уровне, чем спасли много жизней, вдруг совершаете ужасное преступление… Вы убили собственного брата, как такое могло произойти?
Эти слова отдаются в голове Айзека гулом, нарастающим и невыносимым. Еще недавно он был отличным специалистом в области кибернетики, причем его имя знали многие, потому что слава шла за ним по пятам, хоть он в свое время и потерял свою собственную компанию, которая сейчас процветает и без него, и которую он когда-то давно основал, будучи передовиком и первооткрывателем в своей сфере. Теперь же он просто убийца – убийца без имени, без регалий и без чувства собственного достоинства. Достаньте пистолет и приставьте его холодный ствол к голове этого бедного ученого - на это он попросит нажать на курок, потому что в этом мире он будет изгоем до конца своих дней, вечно гонимый отовсюду, прячущийся в канализационных коллекторах, рыщущий по ночным улицам в поисках ночлега и еды, словно привидение, слоняющееся по этой грешной земле. Что теперь ему отвечать? Что ему теперь делать? А самое главное, как ему теперь жить?
Он поднимает голову и откидывает ее назад, дав копне кучерявых черных, как уголь, волос встрепенуться. Из разрезов его приоткрытых глаз маленьким кристально чистым ручейком текут слезы, спускаясь по заросшему густой щетиной подбородку. Он подавлен, если не сказать, что он уничтожен. У него нет ни сил, ни желания, чтобы отвечать, поэтому он молчит.
- Вы не расслышали вопроса? – спрашивает голос.
Айзек энергично трясет головой, а затем произносит пересохшими губами:
- Дайте мне немного времени.
Наступает длительная пауза, после того, как голос дает свое добро на просьбу подозреваемого. Айзек пытается использовать это время с пользой, стараясь собраться с мыслями и не дать волю чувствам, так как ощущает, что вот-вот разрыдается словно девчонка.
Наконец он начинает свой рассказ:
- Вы правы. Я инженер-кибернетик, возможно, даже немного талантливый. По крайней мере, я смог основать свою компанию в две тысячи тридцатом, и это было моим самым большим достижением. Тогда мне было двадцать пять. Я был молод и амбициозен, однако не все мои идеи поддерживались моими коллегами, отчасти благодаря которым я получил финансы на создание фирмы. Ни для кого не секрет, что «НайТек Технолоджис», которую я основал, совершила огромный прыжок вперед, запустив в продажу линию высокотехнологичных роботизированных протезов, которые, как всем известно, сейчас уже внешне практически не отличаются от настоящих частей человеческого тела. Это да…
Но интересы компании, а вернее, интересы моих коллег и партнеров, шли в разрез с моими принципами. Я всегда считал, что научные достижения, которые так сильно помогают людям, должны быть доступны для всех, однако мои партнеры так не думали, поэтому заламывали цены на услуги компании в втридорога, что естественно исключало возможность для приобретения простым людям. И так как я ставлю свои принципы выше денег, - я ушел из компании. Не буду долго рассказывать о том, как меня обвели вокруг пальца люди, которых я считал друзьями, поэтому перейду ближе к сути.
Все те десять лет, что прошли после моего ухода из «НайТек Технолоджис», я провел не зря, потому что открыл небольшую мастерскую, где за дешево мастерил для людей кибернетические протезы, хоть и не такие высокотехнологические, как раньше, зато доступные. Сам же их и устанавливал. И все эти годы я работал над одним проектом, который не покидал моих мыслей ни на минуту. Я говорю про создание искусственного интеллекта, который бы мог быть в симбиозе с человеческим телом. Я имею ввиду, по своей сути, замену привычного нам человеческого мозга. Это бы изменило мир навсегда. Люди, могли бы возвращать к жизни своих близких или воспроизводить их самые настоящие реплики. Только представьте это! Это же инновационный бум! Будущее, о котором мы, люди, и не мечтали…
Все десять лет я работал над этой разработкой, причем все шло как нельзя лучше. Я делал успехи в своем нелегком деле, однако проект был еще довольно сырым. Мне нужны были еще пару лет на доработку, но, к сожалению, этих лет у меня не было. Судьба решила вставить мне палки в колеса…
Айзек проронил слезу, которая пробежала по его щеке с молниеносной скоростью. Он вдруг замолчал и закрыл глаза.
Таинственный голос дал ему несколько минут для собрания с мыслями, за что Айзек был ему неимоверно признателен. Ему нужна была эта пауза, точно так же, как блуждающему в пустыне нужен глоток воды. Он шумно выдохнул своими большими ноздрями и распахнул глаза.
- Та война, что началась на моей родине… Та война… Она… Она жестока и неуправляема. Она не знает никаких норм морали и не щадит никого. Жесточайшая война, какая могла быть в истории. Как же много жизней она унесла. Она разрушила миллионы людских семей, в том числе и мою семью…
- Что вы имеете в виду? – спрашивает голос все таким же неизменным холодным низким тоном. Кажется, что у человека, которому этот голос принадлежит, напрочь отсутствуют какие-либо чувства.
- Она забрала моего брата…
Вокруг на одну лишь минуту воцаряется полнейшая тишина, после чего пятно прочищает горло и задает вопрос:
- О чем вы говорите?
- Я говорю о том, что мой брат погиб четыре месяца назад на дурацкой войне! Я получил его тело СРАНЫХ ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА НАЗАД! – закричал в ответ Айзек, брызжа слюной и глотая слезы.
Все его тело тряслось, а выражение лица перекосилось в ужасной гримасе из боли. Он зарыдал навзрыд, хоть и старался держаться до последнего – все же желание выплеснуть эмоции наружу пересилило желание оставаться внешне сильным и стойким. Запястья ныли от сдавливающего усилия наручников при каждом его движении, - они сильно затекли, поэтому ему приходилось иногда ими шевелить, в связи с чем наручники стягивались все сильнее, пока не начали врезаться в кожу, оставляя на ней кровоточащие порезы.
Голос дал Айзеку несколько минут на то чтобы успокоиться, однако призвал сохранять спокойствие, так как он находится в ведомственном здании, где должен сохраняться закон и порядок.
- Иначе мне придется применить к вам меры принудительного характера, - добавил голос.
Голос кажется очень холодным и даже металлическим. Это отталкивает любое желание поговорить. Это навевает дурные воспоминания. Запах крови впивается в нос, будто невидимая, неосязаемая рука вцепилась в него и держит за ноздри. Как же сильно болит голова, проносится в мыслях Айзека, когда он пытается хоть что-нибудь сообразить. Теплые соленые слезы спускались по его лицу ручейком, чего он дико стеснялся всю свою жизнь, но ничего не мог с этим поделать сейчас. Всю свою жизнь, с малолетства, он терпеть не мог свои слезы, потому что они говорили всем о его слабости, а Айзек не хотел быть слабым, даже не хотел казаться таковым.
Мать говорила, что человек должен плакать, чтобы выпускать из себя всю боль, весь негатив, всю беспомощность, которые плотно сидят внутри каждого из людей. Она считала, что слезы - это своего рода способ очиститься, выпустить наружу потаенные мысли, ведь стоит нам разрыдаться как следует, нам сразу же становится легче. Отец же учил Айзека не показывать слабость другим, а слезы, по его мнению, были ничем иным, как ее проявлением. Чем крепче кулак – говорил отец – тем сильнее тело и душа. Слезы ничего не изменят и ничего не исправят; слезы лишь очередное напоминание о том, что ты ничего не можешь сопоставить той силе, чем или кем бы она не была. Айзек всегда был ближе отец, тогда как его брат Натан больше понимал мать. Он был более человечен, проявлял больше эмпатии к другим и оставался светлым и искренним человеком до самой своей смерти.
Лицо младшего брата так и застыло в памяти Айзека с улыбкой, каким он его привык видеть с малых лет, когда им приходилось многое на двоих делить. Пусть брату доставалось самое лучшее, зато Айзек получил возможность – возможность стать великим. Желание проявить себя всегда его преследовало, что вылилось в извечную навязчивую идею о том, что он бездарен и ему следует больше работать, чтобы чего-то достичь, пусть даже он уже и был на пике своих возможностей и добился всего того, что многим людям и не снилось.
Теперь он никто во всех смыслах этого слова. Он все потерял, даже свою личность. На данный момент его можно называть просто убийцей. Такие люди не заслуживают имени, их регалии и достижения стираются, а сам человек становится изгнанником, на которого общество будет показывать палец каждый раз, когда будет видеть его изнуренное и измученное лицо в толпе, его стыдливые глаза, его поджатые от обиды и горечи губы, его неряшливую неровную походку из-за вечного движения куда-то, прочь от людей, прочь от тех, кто будет его ненавидеть и сторониться. И все это, потому что он убил человека, убил своего брата.
- Вы все уяснили, мистер Найзимов?
Айзек кивнул, не в силах разжать сухие губы.
- Я хочу, чтобы рассказали все в подробностях. Вы в состоянии рассказать мне обо всем?
Айзек снова кивнул. Набрав полную грудь воздуха, он шумно выдохнул, чтобы немного прийти в себя, собраться с духом.
- Я забрал тело брата, когда мне сообщили о его смерти, - не своим голосом произнес Айзек, будто что-то сдавливало ему горло. - Они позвонили мне со штаба, куда я немедленно выдвинулся. Так всегда делают, чтобы сообщить ближайшим родственникам, - звонят на телефон. Несколько холодных гудков, сухое приветствие, а затем новость, что выбивает тебя из колеи на всю оставшуюся жизнь. Вот и вся суть таких звонков. – Он сглотнул оскомину в горле и тут же продолжил: - Я был скорее единственным, чем ближайшим, ведь мы не виделись с Натаном около десяти лет. Мы не общались все это время. Сразу после смерти матери мы сильно поссорились. Он винил меня во всем, потому что я отстранился от них, тратил все свое время на работу, на изобретения. Мама сильно обижалась на это, но виду не подавала. Я знал, что внутри нее сидит обида, ведь я считывал это в ее взгляде. Еще ребенком я научился понимать, когда мама расстроена, чего не умел мой брат. Он был любимым ее сыном, но единственным кто мог ее понять и знал, чего она хочет, был именно я.
Вспоминая сейчас его искаженное в смертельном ужасе лицо, - продолжил узник, - я с трудом сдерживаю слезы. Страна забирает от нас этих молодых мужчин, полных сил и энергии, заряженных идеями и мыслями о будущем, о светлом будущем, а возвращают изувеченные безмолвные тела с перекошенными от страха лицами. За что? Для чего? Ради мнимой победы в неоправданной и жестокой войне с такими же людьми, как и мы сами? В чем их различия? В языке? В цвете кожи? В том, во что они верят? Они забрали моего брата, а что они вернули обратно?
Айзек залился горькими слезами, дрожа всем телом, будто сидел нагишом на морозе. Голос молчал. Он словно давал этому, отчаявшемуся во всем, человеку выговориться, выпустить из себя все, что так долго сидело в нем. По его щекам текли ручьи слез, и в эту минуту он не считал это чем-то противным и говорящем о слабости, он просто рыдал.
- Знаете, что я тогда сделал? – спросил Айзек, когда немного пришел в себя после затяжной истерики. Он приподнял голову и устремил взгляд в темноту, в то место откуда исходил голос.
Никто ему не ответил. Этот безликий человек или существо, которое незримо для глаз своего узника вело с ним беседу, молчаливо ожидало продолжения рассказа, восседая в тишине, как на фантомном, имплицитном троне собственного величия перед этим, сгорбившимся от боли и душевных терзаний всего лишь образа, оболочки, тени того, кто когда-то вполне мог управлять миром, если бы избавился от тщеславия и гонора. У величия есть две стороны, и одна из них сейчас существовала в этой сырой полутемной комнате. За каждым гением стоит история, давно забытая, стертая из его памяти, но терпеливо ожидающая своего часа. Этот час настал. Наступило время раскрыть себя перед незыблемым – перед законом. Пора показать истинную натуру, неспособную справиться со всем этим давящим на плечи грузом; пора освободить свое второе я, вечно скрывающееся под маской хладнокровия и безразличия. Человек не может быть всегда твердым, ведь каждый раз будет находиться то, что его сломает. Настал черед Айзека. Он был сломлен.
- Что подвигло меня решиться на самый сумасшедший эксперимент в моей жизни? Я скажу вам – это была надежда. Я не мог поверить в смерть брата, не мог с ней смириться, поэтому я решил воскресить его.
- Что вы имеете ввиду?
- Я создал искусственный интеллект и поместил его в тело брата. Сломанные и изувеченные конечности и внутренние органы я заменил кибернетическими. В остальном же, это все еще был мой брат. Я загрузил в него все свои воспоминания о брате, воссоздал его характер и мировоззрение. Это была моя самая главная ошибка жизни. Ведь я создал чудовище.
- Можете ли вы рассказать об этом подробнее? Что вы подразумеваете, когда говорите слово «чудовище»?
Сокрушенного Айзека снова настигли воспоминания, вцепившееся в его сознание также крепко, как вонзает когти в свою жертву ястреб, настигающий ее в мгновение ока. Сейчас эта хищная птица настигла изнуренный пережитым мозг когда-то выдающегося человека. Он даже не расслышал вопроса – до него донеслись лишь обрывки фраз.
Все вдруг стало таким незначительным, таким неважным, когда он ощутил на коже фантомные прикосновения холодных пальцев. То, что когда-то было его братом однажды положила ему руку на плечо. Ледяная кожа на кончиках пальцев заставила Айзека съежиться от холода и неприятного ощущения от касания руки Натана. Этот биоробот стоял за спиной, уставившись в одну точку. На лице ни единой эмоции, он даже не моргал. Сложно назвать это жизнью, это было скорее существование.
Айзек сморщил лицо, вспоминая тот бездушный безжизненный взгляд, устремившийся в никуда, эти холодные пальцы, сжавшие его плечо, не рассчитав силы, да так, что Айзек невольно вскрикнул. Робот не мог сгенерировать оптимальную силу хвата своей руки, поэтому часто сдавливал предметы, которые брал в руки. Как-то утром он так сильно сжал кружку с кофе, что она буквально разлетелась по всей комнате, ошпарив кипятком кожные покровы на его руках. Самое ужасно в этом – наблюдать, как шипящая биотическая кожа не создает ее владельцу никакого дискомфорта. Натан просто не понимал, что кипяток у обычных людей вызывает термический ожог и острую длительную боль. В тот день Айзек видел, что его творению понятие «боль» неведомо.
- Когда я забрал тело, - сказал Айзек сдавленным голосом, - я не стал хоронить его. Еще день или два, а может и больше – не помню – я сидел рядом с ним, в гараже, в холоде и в темноте. Я сжал свои колени руками и даже не мог рыдать. Эмоции сидели глубоко внутри, но не могли выйти наружу. Тяжело объяснить то, что я испытывал в те минуты, но тот спектр чувств, кишащих в моем теле, я не забуду никогда. Это и страх, и злость, и отчаяние… Что может обычный человек перед неотвратимостью жизни и смерти? Перед этим круговоротом черного и белого? Это неуправляемый и неостановимый извечный процесс, повторяющийся из раза в раз, изо дня в день, из года в год, из сотни лет, из тысячелетий в тысячелетия, а мы всего лишь крупицы, частицы, мгновения, в конце концов, песчинки, раздуваемые одним только дуновением жизни. Что может человек против этого? Против величества самой жизни, перед страхом самой смерти? Ничего… только обнять руками колени и изнывать от глубоко сидящей душевной боли. Как делал и я, пока не обезумел совсем…
- Тогда вы решили создать искусственный интеллект для брата, - произнес голос.
- Тогда я решил поиграть в Господа Бога… - выдавил Айзек шепотом.
- И у вас получилось. Вы воскресили брата.
- Получилось… но не так, как я хотел.
- Что-то пошло не по-вашему плану?
Айзек слегка улыбнулся и прокашлялся.
- У меня не было никакого плана, только стремление вернуть Натана.
- Зачем же вы снова его убили?
- Затем, что я не Господь Бог.
Металлический голос, все еще находящийся за «кулисами», в тени, слегка посмеивается, и звук от его смеха разлетается по всем четырем углам комнаты, оседая там и растворяясь.
- Раньше вы называли себя Создатель, - говорит голос с иронией. – Когда вы были молоды сложно было не услышать о вашей заносчивости и раздутом самомнении.
- Приятно осознавать, что вас это позабавило, - процедил сквозь зубы Айзек.
- Ох, я не собирался вас обижать, просто вспомнил те глянцевые журналы с вашими фотографиями, когда НайТек был на пике популярности. Каждый, кто видел эти фотографии, где вы позировали на фоне небоскребов в сером кожаном плаще и черных очках, непременно задавался вопросом о том, кто этот парень? Ответ можно было найти, прочитав статью, где вас назвали самым молодым и дерзким миллионером. Вы резко высказывались на публике и плевали на правила мирового уклада, потому что задали тон в инновационных разработках кибернетики, как же так получилось, что вы все потеряли?
Айзек усмехнулся, услышав эти слова. Он медленно начал раскачивать голову, повесив ее на шее. Со стороны его голова была похожа на живой маятник. С ответом он не торопился, наслаждаясь тишиной.
В голове его боролись две истины – быть честным и открыться, выложить все, что глубоко сидит внутри как на духу или расставить границы в их диалоге с неизвестным, пропуская вопросы, не относящиеся к делу. Поддаться на первое означало оголить душу, второе – отгородиться стеной.
- Я потерял все, когда потерял мать, - наконец ответил он негромко.
Выбор был сделан.
Он не торопился излагать все, но и не останавливался в своем рассказе:
- Когда мать умерла и мы с братом поссорились, я вдруг задумался о скоротечности жизни и о нашем – я говорю о человечестве – месте в мире. Являемся ли мы нечто большим, чем кровяной мешок костей, который сгорает так быстро, что иной раз не успеваешь разглядеть его пламя. Но все мои стремления и идеи шли в разлад с интересами совета директоров компании, которые не видели ничего кроме собственных кошельков, поэтому мне пришлось вскоре уйти, разорвав соглашение и оставшись ни с чем. В те дни я и начал разрабатывать проект человека будущего. Кто же знал, что моим первым биороботом станет родной брат?!
- Все-таки это был провальный эксперимент? – спросил голос.
- Как показала практика, да. Кибернетические протезы не могли соразмерять силу сжатия, силу разгибания руки в локте, силу взмаха, и все это потому что проект был еще сырым. Искусственный интеллект не был откалиброван, хотя даже не в этом дело… он был лишен элементарных вещей, таких как чувство справедливости, жалость, грусть, добро и радость. Я постоянно находил оторванные головы кошек, развороченные тела собак и птиц, которых «изучал» Натан, будучи биологическим творением из кожи и механизмов. Он не знал, что такое жалость и не мог ее испытывать. Некоторые вещи не объяснишь компьютеру… Однажды ночью он порезал мне щеку, чтобы «изучить» и меня, покопаться в черепной коробке. После этого я практически не спал, потому что он часто приходил в мою комнату и молча там стоял по несколько часов, наблюдая за мной без единого звука. Компьютер, каким бы он ни был, всегда будет нацелен на обучение, на обновку. Натан, вернее, то, чем я его сделал, пытался разобраться в устройстве своего создателя, потому что я был единственным живым существом, устройство которого он наглядно не изучил. А ведь все начиналось с разборов будильников и микроволновок! Теперь он хотел разобрать меня…
- Почему он имел такую тягу к изучению? – спросил голос.
Айзек слегка улыбнулся, обнажив окровавленные зубы.
- Умные матрасы запоминают фигуру вашего тела, так говорят в этой надоедливой рекламе по телевизору, - сказал он. – Смартфон подберет вам музыку, исходя из ваших предпочтений. Кофейная машина построит карту ваших любимых напитков и запомнит их, поисковые системы выстроят рекламу на основе ваших запросов, а навигатор предложит маршрут покороче. Все это затачивается под адаптацию, под приспособление, под улучшение. Разработанный мною искусственный интеллект не был исключением – он работал в режиме постоянного самосовершенствования. Он должен был знать все, но все границы человеческого у него были напрочь стерты.
- Как же вы спали? Почему не сбежали из дома? Почему не вызвали полицию?
- Я воскресил человека, хоть это и перестало им быть, - сказал Айзек с некой дрожью в голосе. – Я снова бы совершил шаг вперед, в будущее, но какой ценой? Пока общество разобралось бы в том, что я совершил, прошло бы немало времени и я бы сгнил в тюрьме за свои опыты с телом человека. Я не захоронил тело своего брата, как должен был. О какой полиции вообще идет речь в моем случае? Что касается выхода из дома – это тоже было бы опрометчивым поступком, сбежать от своего творения или от своей ошибки, если угодно. Он бы вскрыл череп любого другого, кто попался бы ему под руку, выйди он из зоны карантина, когда я бы покинул дом.
- Что же со сном? Что вы придумали?
- Ничего особенного. Поняв, что игра приняла оборот «либо ты, либо тебя» я решил избавиться от Натана, что оказалось не простым делом. Нападать на него в открытую чистое самоубийство, потому что его сила в разы превосходила мою, но он не догадывался о том, что я собираюсь его уничтожить. Это давало мне преимущество. Я ждал момента, когда смогу решиться, - он ждал, когда я усну. После недели таких бессонных ночей, мой организм медленно сдавался, но единственное, что не давало мне уснуть – это датчик движения, который я установил над своей кроватью. Эта маленькая красная лампочка мерцала тусклым светом при каждом приближении Натана в темноте и издавало характерный писк, который тут же приводил меня в чувство.
Айзек замолчал, снова опустил голову и уставился в пол. Столько мыслей витало в его голове, но одна из них не давала ему покоя – мысль о том, что теперь будет с ним. Как сложится его судьба и чего ему ожидать от будущего?
- Что ж, вы, как ни странно, оказались сильнее, - сказал голос. – У вас еще хватило сил разрубить шею тем тупым топором, который вы нашли на чердаке и спрятали под своей кроватью.
- Мне пришлось это сделать, сэр, - возопил Айзек со слезами на глазах. – Поймите меня! Это не было моим братом! Это было бездушным железным чудовищем, лишенным жалости и сочувствия! И я еще раз бы раскроил ему голову, если бы это снова повторилось! Как бы это не звучало дико, но это так. Когда твою голову медленно разрезают тонким скальпелем, пока ты спишь, не обращая внимание на тусклое мерцание красной лампочки, кто бы не взялся за топор из-под кровати?! Вы? Может быть, вы бы дали роботу вас препарировать, как лабораторную крысу?! Может быть и вы, но не я!
«Голос» глубоко вздохнул. Еще несколько минут он и Айзек находились в допросной в абсолютной тишине. Айзек даже слышал, как перелистываются какие-то страницы в его руках. Это длилось минут пять, после чего голос снова заговорил:
- Самое сложное в вашей истории, это понять, что же вы на самом деле совершили. Передо мной лежит ваше дело - дело об убийстве, - но я не знаю, что мне с ним делать. В нашей правовой системе нет наказания за убийство робота, но был ли Натан роботом? Вы загрузили в него воспоминания, он имел внешность и индивидуальные черты лица, он имел имя и фамилию, он даже дышал. Я предлагаю вам рассудить себя самому.
- Что вы имеете ввиду? – спросил ошеломленный происходящим Айзек.
- Слева от вас, в темноте, находится дверь, - пояснил голос. – Это выход из участка, дверь не заперта. Если вы убили железное чудовище, как утверждаете, то можете встать и идти, за дверью вас ждет свобода. Если же вы воскресили человека, то вы остаетесь здесь. Решайте.
Айзек поднял голову и взглянул в сторону двери…