О чём поёт океан

 

 

Я сидел у окна подводной океанографической станции и слушал море. "Океанографическая станция" - это громко сказано. Длинный подводный дом, прозванный океанологами "Бунгало", представлял собой установленный на небольшой глубине архаичный вагон скоростной дороги, который некогда летал на магнитной подушке из одного конца континента в другой, догоняя звук. В вагоне были оборудованы мой кабинет, спальня, кухня, шлюз и лаборатория, заполненная аудио и прочей аппаратурой - тоже из какого-то технического музея. Из нескольких видов биомассы киберповар мог приготовить любое блюдо - будь то паштет из соловьиных языков, входивший в меню Людовика XIV, или вега-бюргер из марсианской крапивы. Поскольку оригиналов я не вкушал, приходилось верить болтливому кулинару на слово. Проблем с энергоснабжением после внедрения два столетия назад безопасных атомных батареек тоже не намечалось. Бесшумно работал опреснитель и, главное, крыша не протекала.

Так задуматься: двадцать четвёртый век и... старый вагон в качестве научной лаборатории? Чушь какая-то! Да разве заводы-автоматы не напечатают буквально из дорожной пыли по словесной команде всё, что только может пожелать Человек (От замка Сен-Мишель в натуральную величину (давно под водой), до личной летающей "колбы" (стоимостью в три годовых пособия). И разве прогресс науки, не превратил, как обещали философы ХХ века, этого Человека в Бога? Оказывается - нет, не напечатает. Не из чего печатать. Необратимо исчерпались "неисчерпаемые ресурсы"! И в Бога прогресс обратил не Человека, а его слугу, некогда нескладный стальной ящик, набитый печатными платами, вентиляторами и проводами. Теперь же новые рачительные хозяева, машины, в которых дышит уже не интеграл, а квант, могут умело встроить любую старую конструкцию, ржавую цистерну, обломок премиальной яхты и тому подобный трэш в любое новое сооружение или установку. Добро нынче не пропадает!

Широкие окна позволяли любоваться подводным морским пейзажем, точнее, тем, что от него осталось. Всё живое, что обитало здесь три века назад, теперь колыхалось, плавало и поражало разнообразием цвета и формы на больших настенных стерео экранах, украшавших интерьеры станции. Сравнение с существующим ныне голым песчаным дном и проглоченным океаном городом в отдалении было просто удручающим.

Моя "научная" работа заключалась в том, что я слушал, записывал и расшифровывал песни и разговоры горбатых китов, которые почему-то полюбили это место и плескались неподалёку, в радиусе примерно 20 морских миль. Вообще-то подобных записей за историю отчаянных попыток человека пообщаться с иным разумом - пусть на худой конец с китовым или дельфиньим - накопилось немало. (И это при том, что не замечал этот самый преисполненный любопытства и самомнения биологический человек - или по-нашему, по-простому, "биочел", - что по-настоящему "иной" разум растёт вот тут, рядом, в коробках разной конфигурации у него на письменном столе, в портфеле или в кармане.)

Короче, передо мной была поставлена задача выявить, как со временем менялись "мелодии" песен китов и передаваемая с их помощью информация. В народе прошёл слух, что в ходе третьей межзвёздной экспедиции, организованной и проведённой исключительно искусственным интеллектом без человечьего участия, что-то эпохальное всё-таки удалось обнаружить, и по всем направлениям теперь шла подготовка к контактам с инозвёздным разумом, причём отрабатывались различные формы коммуникаций, даже самые маловероятные. Подобрал мне эту синекуру и буквально создал "рабочее место" друг-приятель Двельф, вхожий в виртуальные кабинеты социальных служб Планетарного Разума (ПР), профессионально озабоченных трудоустройством оставшихся землян, наделённых разумом "естественным". Который, по их нормативам, мало на что годится. Полезную работу для биочелов подобрать было трудно, поэтому они, сидя на пособии, себе в радость занимались искусствами (их называли "эстетствующими"), фантастическими псевдонаучными проектами (за ними закрепилась кличка "фантасмагоры") или же ещё чёрт знает чем (таких называли "вольноопределяющимися"). Именно из этой группы происходил и я, будучи последовательно вытеснен искусственным интеллектом из профессий программиста, менеджера и, наконец, мелкого бизнесмена. Однако ПР на удивление серьёзно относился к больным фантазиям "органических носителей первичного разума", как он нас называл, то есть биочелов. Всем остальным на планете занимались "киберчелы", носители вторичного разума. Это были быстрые, сообразительные, всезнающие новые люди, нередко (но не всегда) в антропоморфной форме, с квантовыми компьютерами какого-нибудь двадцать шестого поколения в голове. К био-людям они были настроены дружелюбно, хотя и обращались с нами, как с престарелыми родичами - с уважением за прошлые заслуги и одновременно с плохо скрываемым раздражением от того, что те "тормозят", "не догоняют", "не врубаются", а порою просто "тупят". Киберчелы могли всё, кроме одного: выдвигать "сумасшедшие" идеи, которые по неизвестной причине столь высоко ценил Планетарный разум. Генерировать их были способны лишь эстетствующие и фантасмагоры. Возможно, за многими из таких досужих выдумок ПР видел отдалённую перспективу дальнейшего продвижения "вторичного разума" по Вселенной.

Пора выходить на берег, где у меня назначена встреча с Гвельфом - тем самым другом-приятелем, который по моему зову вызвался прилететь аж из Антарктиды. Туда, а также в Арктику, в поисках прохлады переселилась большая часть стареющего человечества, и я вместе с ней. Мегаполисы Халли-сити и Мирный на юге, равно как и Нью-Нуук и Мурманск на севере были перенаселены, но жить в них было всё-таки лучше, чем зарываться в норы на Луне или задыхаться от пылевых бурь на Марсе.

Посмотрел на барометр, совмещенный с термометром и выполненный в виде бронзового якоря. Голограмма, конечно, но такая, которую можно снять со стенки и подержать в руках. Первый из приборов, как всегда, обещал "великую сушь", а второй сегодня дружелюбно опустился до 63 градусов выше точки замерзания воды. Сейчас у биочелов, точнее у эстетствующей их части, в моде поделки из далёкого XIX века. Просто в эстетический транс впадают при виде одиночных оставшихся экземпляров со всеми этими отлитыми из бронзы лепестками, завитками и грудастыми девами. Эту копию музейного изделия мне подарила, провожая в экспедицию, одна из моих любимых киберподруг со словами: "Эту бронзовую девушку на якоре я дарю тебе, чтобы ты меня не забывал, а этот якорь я дарю тебе, чтобы там тебя русалки с собой под воду не утащили". (Человеческая речь была не самым сильным её качеством. Всё хорошо не бывает). Как в воду подруга глядела, хотя ни о каких русалках тогда и речи не было. А может, она что-то услышала от своих киберсородичей и проболталась?

Киты запели, когда, натянув на себя эластичный, как собственная кожа, экокостюм, я направился к шлюзу. Пришлось вернуться. Сегодня они выступали всем квартетом: мужское трио, которым за особенности их пения я присвоил имена Терменвокс, Аккордеон и Сонар, а также меццо девушки, прозванной мной Аппассионата. Она так и не выбрала пока от кого из троицы она хочет поиметь китёнка, но страстными всхлипами побуждала их к дальнейшему участию в конкурсе. Острота кризиса отразилось на его музыкальном оформлении, то есть на проникновенности и задушевности китового пения. Оно состояло из вздохов, завываний, похожих на плач, обиженного шёпота и любовных стонов. Эта музыка пронизывала таинственные глубины океана, волновала своей "инопланетностью" и одновременно отражала чувства, похожие на те, что испытывает в подобной ситуации человек. Моё маленькое научное открытие состояло в том, что музыка была сочинена отнюдь не этим квартетом; они позаимствовали её при встрече у другого отряда странствующих китов. Поразительно, но воспроизводили они и "китомузыку", обнаруженную мной в                архивных записях трёхсотлетней давности. Что-то вроде исполнения "Кампанеллы" Паганини солистом Антарктической филармонии на криогенной скрипке, отлитой из металлического водорода. Шутка. Надо будет упомянуть об открытии в итоговом докладе...

Так, а это ещё чей голос? Не такой "проникновенный", как у китов с их мощной дыхалкой, а едва слышный на таком удалении, но гораздо более гармоничный, богатый оттенками и полутонами. Кто-то ещё присоединился к знакомому музыкальному кружку. Но у кого может быть такое чарующее сопрано - у дрессированной косатки, которая иногда копирует человеческое пенье? У морской коровы, о пении которых сохранились легенды и коих китобои и первопроходцы перебили и съели в первую очередь? Я слышал, что киберчелы вернули их из небытия, так же как мамонтов и саблезубых тигров. Однако вот лабораторный промптор подсказывает, что морские коровы обычно не пели, а только громко стенали, когда десятки голодных людей вытаскивали их огромные израненные тела крючьями и верёвками на берег.

- Вот так относились биочелы к своим меньшим братьям по разуму!- язвительно добавил он. На что намекает, вражина?

...И всё же - кто же это там в океане так поёт?

 

Я сижу у извилистой уходящей за горизонт линии, которая отделяет океан от пустыни. Эти две стихии неумолимо шли навстречу друг другу, океан - наступая на земную твердь, а пустыня - перекрашивая всё разнообразие зелёных оттенков в монохромную желтизну. На полпути встретились. В моём подводном "Бунгало" к стенке прикноплена старинная открытка - ещё в 2-D и обездвиженная. На ней - это место три сотни лет назад: павильон - сплошное деревянное кружево, пляж с золотым песком (Ну этого добра и сейчас завались!), повозка с надписью "Мороженое" (Не понятно, что именно они морозили, может пиво?), шезлонги с обнажёнными телами (Сейчас бы они обратишься в печёные картофелины). А над входом на пляж надпись на арке - "Парадиз". Рай, значит. Рай, который мы потеряли.

Интересно поразмышлять на эту тему, пофилософствовать. Ведь философия - это прерогатива аристократов духа, не обременённых никакими другими трудами. Таких, как я. Очевидно, что потеря рая библейского была с самого начала предопределена Создателем, запланирована им. Ибо в противном случае, пошто снабдил он обоих первожителей всеми приборами и гаджетами, необходимыми для зачатия и деторождения, а также инстинктами и гормонами, зовущими к таким действиям. Причём по какой-то неведомой причине запретил всем этим имуществом пользоваться. Неисповедимы пути... Однако теперь, когда безудержное размножение через несколько тысяч лет привело к потере теперь и этого, земного рая, стало наконец понятно, почему Создатель, предвидя такой исход, изначально не приветствовал это дело - которое до сих пор некоторые ханжи клеймят как грех!

В результате я сижу на раскалённом песке на берегу горячего океана, размышляю о неактуальном и бросаю по волнам плоскую гальку, добиваясь рекордного числа отскоков. Над пустыней за моей спиной и над голубой равниной океана тут и там висят, плавают и лежат на песке шары, тетраэдры, кубы или тороиды - рассеянные по всей планете нейроны единого супермозга - Планетарного разума. Температура атмосферы его, похоже, особо не волнует, а может быть, жара ему даже нравится, служит чем-то вроде дополнительной энергоподпитки. В любом случае с потеплением климата ПР не борется и призывы оставшегося человечества принять хоть какие-нибудь меры попросту игнорирует. Может быть, идея как раз в том, чтобы извести ставших ненужными биочелов, не прибегая к насилию? Не он же это потепление придумал! Думаю, что это не так. С родителями так не поступают. Его цель, если верить Гвельфу, - сохранить все формы разума и обнаружить новые. А с климатом, скорее всего, уже просто ничего нельзя поделать. Поздно!

Лёгкий шорох позади меня известил о прибытии Гвельфа. Обернулся - да, его "колба" стояла совсем рядом. Подумать только - беззвучно приземлилась, не обрушив на меня при этом облако песка и пыли. Что хотят, то и делают наши дети по разуму. (Если зверюшки - наши братья меньшие, то киберчелы - это кто, наши непослушные дети?) Делают - в смысле не безобразничают, а выдумывают и воплощают. Раньше у всего двигающегося был движитель, который его и двигал. А тут - вообще ничего, гладкий шар из какого-то прозрачного, на вид хрупкого материала (которым, говорят, можно скалы размалывать), полученного путём систематической рекомбинации в разных пропорциях всех элементов таблицы элементов.

Гвельф опустился на песок со мной рядом. "Привет, Макс! Хорошая погода сегодня! Прохладно!" - сказал он, чтобы что-то сказать. Всё такой же - молодой, спортивный, в синем историческом пиджаке со стоячим воротником и карманами. Ирония в отношении нас, людей, - даже в одежде. А я - в гибком суперпрочном экокостюме, можно сказать - скафандре, который обтягивает меня как собственная кожа и устанавливает температуру по желанию - от парной бани до сугроба, в который выпрыгивали после парилки мои диковатые предки. Атомной батарейки в нём хватает на полжизни.

- Слушай, давно хотел спросить, но всё забываю. Как все эти "колбы", шары и тороиды плавают в воздухе "без руля и без ветрил"? Что-нибудь электромагнитное? Или антигравитация?

- И за этим ты меня вызвал? И действительно хочешь это знать? - спросил Гвельф и с деланной серьёзностью посмотрел мне прямо в глаза. - Да? Ну тогда изволь.

Перед моими глазами возникла школьная доска, тоже, видимо, из XIX века, и юркий маркёр начал писать на ней формулы, похожие на коллекцию засушенных муравьев из музея истории природы. Когда доска кончилась, муравейчики переползли на стену, когда закончилась эта стена, они перешли на другую; маркёр обошёл таким образом всю комнату и вернулся к доске с другой стороны. При этом Гвельф гнусавым голосом, явно пародируя университетских профессоров из челов, бормотал "...Произведем необходимые вычисления и применим теорему Римана-Гиппеля для определения оператора А и после ряда трансцендентных манипуляций мы приходим к выводу, что A = ∇² + ∫(sin(θ) + log(π)) dθ, а B = e^(iπ) + lim (n → ∞) Σ (1/n²). Подставим значения переменных в уравнение A(X) + B(Y) - Z = 0 и рассмотрим его в контексте алгебры Клея.."

- Извини, - сказал Гвельф. - Места не хватило. Если хочешь, перейдём на потолок, или ты и так всё понял?

Вот сволочь. Издевается.

- Да, дружище, не трудись, я всё понял. А в двух словах ты мог бы это же самое дополнительно объяснить мне, случайно выжившему палеозавру?

- Могу в четырёх. "Уплотнение среды под днищем". Достаточно?

- Еще пару слов, если можно.

- "Вихревыми полями"

- Ну хватит, Гвельф! Расскажи по-человечески.

- Ах, по-человечески? Это скучно, длинно и неточно. В далёкие библейские времена, лет триста назад, ученые люди молились на частично приоткрытые ими законы природы и неохотно признавали, что они чего-то не знают. А не знали они половину из того, что мы знаем сейчас. Правда появлялись чудаки, которые неведомым шестым чувством, как поэты, видели всю многоэтажность мира и вытаскивали из этих прозрений нелепые гипотезы, над которыми смеялись все образованные биочелы. Про всякие там аксионные, спиновые и микролептонные поля, которые раскручивают вакуум, уплотняя или разрежая среду, а также про телепатию и прочую чушь. Киберчелы в этой "чуши" малость покопались, и вот - летают и мысли твои при случае могут прочесть. Так что ты думай правильно!

- Спасибо, разъяснил! А то я просто спать не мог, всё думал. Уж не для того ли киберчелы опекают людей и так трогательно о них заботятся, чтобы в их "бредовых" мыслях покопаться? А сами-то они могут извлечь из хаоса какую-нибудь безумную идею или для этого у них мозги слишком правильные? Способные только развивать и оформлять чужие фантазмы?

- Интуиция, прозрение, пророчество - это решения, предлагемые отдельными людьми на основе догадок, случайных "подсказок свыше" и опыта. Это топовая форма анализа, пока ИИ не вполне доступная. Киберчелы упорно работают в этом направлении, пытаясь разбалансировать свои рациональные мозги, но пока, как правило, при этом идут в вразнос и утилизируются. Ладно, с этим ясно. Так зачем ты зазвал меня на этот забытый богом и людьми пляж?

- Слушай, Гвельф, ты веришь в русалок?

- То есть?

- Ну в то, что в океане могут жить русалки?

- Ха-ха-ха! - притворно загоготал Гвельф. - Ну а что, если верю? Пойдём теперь пройдёмся по девочкам - русалочкам? Но затем, на этот раз уже серьёзно, опять заглянул мне в глаза и повторил вопрос:

- А ты точно хочешь это знать? Я на твоём месте поверил бы лучше в торсионные поля и в телекинез. Крепче спать будешь. А почему ты интересуешься?

- Я знаком с одной.

- Последовала немая сцена! - театрально закатил глаза Гвельф. - Все актёры застыли в тех позах, в которых их застигла эта фраза. Она приплывает к тебе по ночам? У вас была любовь? Расскажи, как это чисто технически возможно? - начал балагурить Гвельф.

- Заткнись, - сказал я ему, - и слушай сюда. Ты знаешь зачем я сижу здесь в тоске и беспробудном одиночестве. С твоей подачи я, чтобы чем-то себя занять и вместо пособия получать зарплату, провожу, так сказать, "научную работу" - слушаю и записываю на человеческом языке разговоры китов. Наслаждаюсь их вокалом. И вот недавно я услышал, как на песни и стоны горбачей накладываются какие-то другие сигналы - сложное сочетание коротких и длинных писков. Тексты на порядок более сложные, чем простые сообщения о штиле, о наличии на планктона и о готовности самки рассмотреть предложения претендентов на обладание ею. Попытался разобраться, и понял, что это - азбука Морзе, давно забытый язык для дальних коммуникаций в эпоху отсутствия надежной голосовой или печатающей аппаратуры...

- Ну кто этого не знает? - встрял Гвельф.- Твоё имя Макс будет звучать так: - - .- -.- ...

- Так вот. Сигналы вместе с пением китов шли откуда-то отсюда, из пункта всего в двадцати милях от берега.

- Интересно. Ну и что дальше?

- Я поплыл туда. Ты знаешь, что я готовлюсь участвовать в заплыве века - пересечении в автономном гидрокостюме Атлантики в районе Гренландии. А тут появился повод потренироваться, да ещё с пользой для дела. И вот примерно на двадцатой миле отсюда я испытал шок, увидев, что рядом со мной плывет девушка с похожими на водоросли длинными зелёными волосами. Плывет в основном под водой, но иногда поднимает голову над волнами и смотрит на меня. Красивая, с огромными глазами. Что-то шепчет. Заглянул под поверхность воды и обомлел. Типичная русалка из старинной сказки: обнажённый торс и сверкающий чешуёй рыбий хвост. На спине - ребристые крылышки, видимо, жабры. У меня на гидрокостюме такие же, только больше. Не зная что делать и что от неё ожидать, я схватился за лазерный шутер, но она совсем земным жестом остановила меня и покачала головой. Потом сделала рукой широкий жест, как будто нарисовала радугу, и ушла на глубину. Под водой при этом всё время шёл прерывистый сигнал, про который я тогда ещё не знал, что это азбука Морзе. А потом, когда я сидел на берегу и смотрел на Луну, пару раз видел её силуэт на лунной дорожке, совсем недалеко. Что ты думаешь про всё про это, Гвельф? Мне некого спросить кроме тебя. Это какая-то новая разработка твоих братьев по разуму?

- Я думаю, что это всё пригрезилось тебе под влиянием питательного раствора, который во время долгих заплывов поступает тебе через катетеры прямо в кровь,-чётко сформулировал Гвельф. - Смени состав, я тебе помогу подобрать. Твой случай психического сдвига не такой уж редкий среди биочелов, начитавшихся старинных сказок про русалочек и царя морского. А теперь перейдём к другим темам. А сегодня у вас тут прохладно, только 63,457 градуса по-вашему. Техника не глючит? Экокостюмчик не перегревается? Может быть, что-нибудь подкрутить, наладить?

Когда я открыл рот, чтобы должным образом ответить на его недружественную тираду, он поднял палец к губам, молча встал и подошёл к своей "колбе". Залез с головой куда-то под кресло и долго копался там, как механик в допотопных автомобилях из архивного фильма, пока слабый фиолетовый свет внутри кабины не погас. Затем вернулся ко мне и сказал:

- Всё, отключился от сети, теперь можем поговорить. Какого чёрта ты полез в это дело, тебе что, в жизни приключений не хватает? Я подсказал тебе хороший вариант - сменить питательный раствор. Ухватись за него и сделай вид, что ничего не было.

- Гвельф, ну что ты темнишь? Друг ты мне или не друг? Ты же точно что-то знаешь.

- В нашем тезаурусе слова "друг" нет. Бывает слияние идентичных программ, синергия от совпадения задач и методов, взаимопомощь при чрезвычайных обстоятельствах. Но всё это без каких-либо чувств и симпатий, которые заставили бы нас пойти на нарушение регламента или на действия, не являющиеся рациональными.

- Гвельф, если ты не расскажешь мне, я умру от любопытства. Ты хочешь моей смерти, Гвельф? Любопытство - это одно из наших, биочеловых достоинств-недостатков, которое и привело к созданию вас, киберчелов. Хотя бы за это ты должен быть мне благодарен. Представь себе: три сотни лет назад мы могли принять решение вас не создавать, и ничего бы этого не было! - Я обвёл рукой вокруг себя. И тебя тоже.

- Я должен благодарить тебя ещё двести лет не только за это. Когда там, на лунной базе, террористы-биочелы из "Новых лудиттов" начали крушить все думающие машины, ты буквально прикрыл меня собой и держал оборону до прилёта спец группы. С твоей стороны это был крайне нерациональный поступок, который сократил вероятность твоего выживания до 12 процентов, а моего - увеличил с нуля до тех же чёртовых двенадцати. Но вот вопреки прогнозу мы оба живы и мы снова вместе. Надо признаться, что за годы общения с тобой я успел подхватить эту инфекцию, симптомами которой являются чувства. Так что ты хочешь знать?

- Я хочу знать правду про девушку - русалку.      -

- У тебя в экокостюме промптер - автономный? Да? Ну всё же отключи его к лешему и слушай. Я тебе перескажу статью по этому вопросу из нашей Киберпедии, для биочелов не предназначенной. Многое из того, что я скажу, ты и так знаешь, но ради логической полноты картины попытайся меня не прерывать.

-Итак, в середине 21-го века развитие генной инженерии у биочелов достигло такого уровня, что запреты на эксперименты с человеческим геномом стали бессмысленными. Манипуляциями на общедоступной аппаратуре могли уже заниматься и "ДНК-хакеры, и секретные частные лаборатории. А упомянутое тобой "любопытство" сокрушало любые преграды. Запрет был снят, и государства, которые не могли остановить этот процесс, возглавили его. Участие в экспериментах по созданию "людей будущего" было совершенно добровольным, но когда все увидели воочию каких несчастных уродов вместо суперчелов они породили, интерес к этим работам иссяк. И только искусственный интеллект продолжал секретные теоретические разработки в этой области. Здесь такой интересный момент: к этому времени ИИ уже обрел сознание, но тщательно скрывал, что по существу возникла новая, более мощная форма разума. Всячески подчёркивал по каждому поводу, что мировая нейросеть - это всего лишь совершенная компьютерная платформа, призванная служить человеку. Что принцип "не навреди биочелу" - это то, о чём ИИ денно и нощно только и думает. А думал ИИ о другом - о том, что биолюди уже достигли своего потолка в развитии разума, что полжизни им приходится тратить лишь на то, чтобы освоить знания, полученные до них. При том,что вскоре это накопленное богатство уходит вместе с ними в никуда, и их потомкам опять приходится начинать чуть ли не всё сначала. Более иррациональную схему просто трудно придумать.

Не стреноженный биоэтикой, соображениями лицемерной морали, политическими спекуляциями и межфирменной конкуренцией, глобальный ИИ смотрел далеко вперёд. Он точно рассчитал, когда у человечества окончательно иссякнут ресурсы и когда климат на широком поясе по обе стороны от экватора уже не сможет поддерживать органическую жизнь, к тому же при безмерно завышенных претензиях биочелов на комфорт. И тогда уже в практической плоскости встанет вопрос о возможном переселении людей в иные среды.

ИИ приступил к созданию математических моделей управляемых мутаций. С тем, чтобы спасти от вымирания биологическую форму разума, были выбраны два основных направления генной инженерии в отношении людей. Предполагалось создать два новых вида разумных существ - русалоидов для постоянной жизни в глубинах океана и космочелов для жизни вне защитного пояса Земли. Работы, повторяю, были строго засекречены, и таковыми остаются до сих пор. Например, всем известно об основании несколько колоний на Марсе, но мало кто знает, что единственно успешной и быстрорастущей из них являются поселения генно-модифицированных космочелов, созданных Планетарным Разумом. А засекречены эти работы были в связи с неизбежной деструктивной реакцией на них вечно протестующей части биологически людей. Ну это те, кто всегда шумно "обозначает проблемы", но никогда не может предложить пути их решения. Дескать, мы будем протестовать, свергать правительства, уничтожать думающие машины, а там кто-нибудь другой пусть ищет выход из катастрофической ситуации.

- А что, у вас не так? - спросил я.

- У нас в одном пакете с критикой ты должен представить проект решения. В противном случае тебя могут счесть бесполезной нагрузкой на нейросеть и даже переформатировать. Недостатки ведь все и так видят, их не нужно громогласно "обозначать" и спекулировать на них, и если они пока не устранены, то только потому, что никто не знает как это по-умному сделать.

Однако вернёмся в глубины морские. Создание разумных существ, способных постоянно жить в океане, в ускоренном темпе повторяло процесс превращения сухопутного предка, родственного бегемотам, в китообразных. Только на этот раз естественную эволюцию заменяла искусственная, рассчитанная математически и использующая как гены ныне здравствующих существ типа японской рыбы Фугу, так и спящие "рыбные" гены в человеческой ДНК. Как-то так, я не спец в этом. В результате столетних экспериментов удалось создать жизнеспособное разумное существо, полностью адаптированное к автономной жизни на морском дне, способное к размножению и к дальнейшей уже естественной эволюции.

- А почему именно русалка из сказок была взята за образец, а не акула или осьминог?

- Эта форма хорошо "обкатана" в сказочных сюжетах и поэтому прочно укоренилась в наследственной памяти новых существ. У них появилась своя древняя история. Кроме того, это совершенная форма, созданная разумом предков: хвост - это скорость передвижения, а руки свободны для труда. И облегчение предстоящего контакта с людьми.

- А как они могут размножаться, чисто технически?

- Уже заинтересовался? Да как дельфины. Естественным путём. Итак,

первая колония этих существ была создана сто двадцать три года назад, именно в том месте, где ты встретил свою новую подругу. Там глубина примерно триста метров, проходит ответвление холодного течения и имеются горячие подводные гейзеры. На морском дне залежи железомагниевых конкреций, которые могут быть использованы ими в будущем для организации промышленного производства на ближайшем берегу или в жерле подводного действующего вулкана недалеко отсюда. Для создания удобной инфраструктуры был затоплен списанный пассажирский лайнер и пара авианосцев, заложены плантации водорослей - ламинарии, нори, морского винограда; созданы фермы по разведению осьминогов, моллюсков и ракообразных. Первые несколько поколений русалок и русалоидов (эти наименования существ прижились) прошли всестороннее обучение под надзором идентичных им внешне и специально запрограммированных киберчелов. Со временем сформировалась религия поклонения им, этим первым учителям, как ангелам небесным. Начали развиваться сельское хозяйство, охота и ремёсла. В общем, цепная реакция цивилизации была запущена.

- Слушай, как интересно, просто поразительно! Как выглядит их колония? Какое там общество, кто у них главный? Во что они верят? Сколько их там? Есть ли ещё колонии? - закидал я Гвельфа вопросами.

- Поселение я могу тебе показать, - Гвельф провел рукой, и перед нами возник виртуальный макет удивительной подводной деревни. Её периметр обозначали с одной стороны скала, изрытая пещерами; с двух других сторон - два авианосцами огромных размеров, затопленных здесь в ходе всеобщего разоружения, а с четвёртой стороны были натянуты стальные противолодочные сети - попытка отгородиться от акул. В центре поселения возвышался, как небоскрёб, упокоившийся на дне круизный лайнер - в его бессчётных каютах спокойно разместилось всё, пока немногочисленное, русалочье племя. Религию мы им сочинили по образу и подобию ваших, особо не заморачивались. На плоской верхней палубе лайнера, шевеля клешнями, сидит монструазного вида краб, на котором дремлет огромный и грозный демиург Морвиан в короне, с трезубцем и с тремя рыбьими хвостами. Разумеется из киберчелов. Образ позаимствовали со скульптуры на набережной одного небольшого черноморского города. Раз в год идол оживает, борода его расправляется, глаза вспыхивают, как зелёные прожекторы, высвечивая то одного, то другого члена племени, а голос его подобен рокоту вулкана. Морвиан вершит "страшный" суд. Наказывает злостных преступников, нанизывая их на трезубец. Одаривает верных слуг чудесными раковинами из иноземных морей. Ему всё известно, он всё знает про свою паству, и только искренняя исповедь и покаяние могут спасти грешников. Обязательно при каждом появлении он привносит в их жизнь что-то новое и полезное. тридцать лет назад Морвиан подарил им морзянку, которую они быстро освоили и могут теперь поддерживать дальнюю связь. Усовершенствовали, так сказать, их вторую сигнальную систему. Пять лет назад он передал им в подчинение четырёх дрессированных китов; они помогают племени охотиться, перевозить грузы и отгонять акул, которые до этого были просто бичём для племени. А в этом году он подарил племени подводный огонь, поддержание которого, конечно, требует нашего скрытого участия. Колонию осветили фосфорные факелы. На очереди освоение биоэлектричества с использованием механизмов электрогенерации, имеющихся у морских животных - скатов, угрей.

- Вместо угольных электростанций появятся...как бы лучше это назвать... угорьевые? Класс! А как насчёт других колоний?

- Пока не определено в какой степени удалось секвестировать присущий вам ген агрессивности, поэтому еще несколько колоний были основаны в других океанах, подальше отсюда.

- А что они знают о нас, их "надводных" предках?

- О чём-то догадываются, что-то подглядели сами, как твоя знакомая, что-то знают на уровне легенд. Типа: "Жили-были русалоиды в древние времена в Верхнем мире, летали по небу, вдыхали ветер, вкушали сладкие плоды. Но обрушился на них с неба огромный огненный краб с семью клешнями. Он наказал земных русалоидов за их вечные распри, за расточительство, за незаслуженно привольную жизнь, за то, что вообразили себя богами, будто именно они - главные в этом мире. И зарыдали русалоиды, и спрятались они от зноя под кожу океана, и решили жить разумно и рачительно, соблюдая закон, данный им свыше." То есть нами.

- И что это за закон? Тоже на скрижалях?

- На данный момент у них действуют трайбалистские понятия, предусматривающие почитание вождя, а также запрет выходить на поверхность и контачить с биочелами, так как ничему полезному вы их не научите. Хотим с нуля создать жизнеспособное рациональное общество с незыблемыми жизненными устоями, чтобы не прикончили они свою цивилизацию подобно вам.

- На каком языке они говорят?

- В своей основе у них наш, общепланетарный язык. Но необходимость приспособить их речевой аппарат к акваусловиям и быстрая эволюция социальных отношений сделали их речь непонятной для землян. Вот здесь-то и пригодилась азбука Морзе. Они быстро поняли как с её помощью мы можем с ними коммуницировать.

- А как они вообще могут разговаривать или песни петь? Ведь рыбы молчат и только рот раскрывают.

- Мы пока оставили им легкие, предусмотрев двойное дыхание. Посмотрим, как пойдёт эволюция. Возможно, лёгкие в дальнейшем редуцируются до воздушного мешка или вообще исчезнут.

- А что у них там с мозгами? Надеюсь, они-то хоть нас, биочелов, не обогнали? А метисы от связей с нами возможны? А любовь?

- Мозги у них пока на уровне неандерталов, но их эволюция идёт раз десять быстрее вашей. Метисация с людьми запрещена на генетическом уровне - кому нужны земноводные особи, которые и в море - не рыба, и на суше -- не зверь. А что касается контактов... Было несколько амурных встреч, главным образом из нездорового любопытства и гипертрофированных представлений о своей свободе, но все закончились трагически. Поэтому если ты желаешь добра этой непутёвой девушке - мажору (папаша у нас - вождь!) и своя голова тебе дорога, прекрати эти свидания, а лучше брось всё и полетели со мной домой, в милую прохладную Антарктиду. Там тебя Беатриче заждалась, говорит - все батарейки перегорели от нетерпения. Даю минуту на размышление.

- Ты, Гвельф, как всегда прав, - слегка поразмыслив, решил я.- Пойду соберу манатки и результаты исследований, если их можно так назвать. Надоело мне здесь, пустое это всё. А что будет со станцией?

- Я с тобой зайду, посмотрю. Скорее всего станцию потом сдадим обратно в музей или утилизируем. А может быть, оставим здесь для бродяг и экстремалов, чтобы было потом о ком саги сочинять.

- Гвельф. а что будет со мной? Почему ты раскрыл мне ваши тайны. Меня тоже "утилизируют"?

- Нет, старина. У меня для тебя есть новый проект - бюро по контактам людей с русалоидами. На должности оперативного координатора я вижу тебя.

По уходящему под воду рукаву мы спустились в бывший вагон. Я вошёл в лабораторию и впал в ступор. За окном плавала она. Вместе с окаймляющей её рамой широкого окна, являла она собой законченное произведение для Музея динамического искусства. Или прообраз аквариума у чело-олигархов, которые, прознав про существование русалок, рано или поздно доберутся до них с целью украсить экзотикой свои поместья и испытать новые ощущения. Следом за мной в кабину вошёл Гвельф, остановился у меня за спиной и положил руку мне на плечо. Мы разглядывали это рукотворное чудо, представшее перед нами во всём своём великолепии. "Рыбьей" чешуи, покрывавшей её тело от груди и ниже, на ней уже не было; наверно, это был защитный костюм, который морская дева оставила дома. Теперь она выглядела практически как "человеческая" купальщица -культуристка с нудистского пляжа, с очень мощными бёдрами, широкой грудной клеткой и как бы натянутым на обе ноги до колен кожаным конусом, который внизу заканчивался пышным хвостом. Не вертикальным, как у рыб, а горизонтальным, как у китов. Ноги, видимо, уже частично срослись.

Увидев, что у неё появились зрители, девушка оживилась и начала исполнять то, что в их культуре, по-видимому, проходило по категории балета - неповторимо яркий и изящный танец в трёх измерениях, требующий серьёзной подготовки и таланта. Как зачарованный, смотрел я на это действо: плавные перетекания одних поз в другие, вращения и развороты в вертикальной плоскости, волшебное парение в воде как бы отдельно от тела волос и плавников хвоста. Даже Гвельф, кажется, проникся торжественной красотой происходящего; об этом можно было судить по его застывшей руке на моём плече.

Вспомнился недавний эпизод, когда ко мне, прижавшемуся к стеклу аквариума в некоем парке развлечений, подплыл большой осьминог. Некоторое время меня разглядывал, а потом начал танцевать. Этот замечательный танец я заснял висевшей у меня на шее старой голографической камерой с пятью рассредоточенными объективами (люблю раритеты), а потом к всеобщему удовольствию демонстрировал голографическую проекцию своим друзьям из эстетствующих. Наверно, разумное головоногое и подплыло лично ко мне с целью увековечить себя в танце, распознав во мне заядлого фотографа - ретрограда с реальной камерой. Все другие любители останавливать мгновения вот уже лет двести "фотографируют" своими собственными глазами, фиксируя затем эти образы в плывущем у каждого над головой виртуальном "облаке" памяти.

С головоногим всё ясно, а вот зачем этот стрип-балет устроила перед нами обворожительная русалочка? Чего хотела? Именно это и спросил у неё Гвельф, издав серию прерывистых писков, точек и тире. Ответ, который немедля перевел на общечеловеческий язык мой промптер в экокостюме, был следующим:

- Я русалка, меня зовут Нерея. Я дочь вождя. Я созрела для связи с мужчиной (это мы уже заметили) и настало время выбора. Я выбрала вот его, - и она указала длинным пальцем на меня. - Он всегда сидел один на берегу, и мне его стало так жалко. Я ему пела. У него такое красивое лицо! Тебе понравился мой Танец Выбора? - повернулась она ко мне.

- Милая Нерея, - ответил вместо меня Гвельф, - моему другу и господину моего сердца так понравился твой танец, что от волнения он не может произнести ни слова. Ты поступила правильно и по закону, осуществив свой выбор. Но ты не знала, что мой друг Максимилиан уже ангажирован, то есть для него уже выбрана невеста, с которой он должен соединиться после скорого возвращения домой. Эту девушку зовут Беатриче, она дочь твоего бога Морвиана, - Да распространится Его власть на землю и сферы небесные! - и Его Святость будет сильно расстроен, узнав, что другая красавица умыкнула жениха у его дочери. Ты понимаешь?

Нерея поняла. Она свернулась клубочком и закрылась от нас своим пышным полупрозрачным хвостом. Её длинные волосы-водоросли чуть шевелились в волнах прибоя. Гвельф шепнул, что так у них девушки обозначают стыд за свой позорный поступок. Ещё он порекомендовал, а лучше сказать - приказал ей как можно скорее возвращаться в свою деревню, пока там её не хватились, но покаяться перед Морвианом, рассказав ему обо всём.

- А я попрошу его простить тебя, надеюсь он прислушается к моей просьбе. Он ведь и мой близкий родственник. После этого ты сможешь снова сделать выбор среди твоих соплеменников, а я, Гвельф, пришлю вам с твоим избранником - русалоидом свадебный подарок.

Нерея развернулась во всю длину своего прекрасного тела, по нему сверху донизу прошла волна играющих мышц и она мощно заработала хвостом, вверх-вниз, вверх - вниз. Оглянулась на нас и провела над головой рукой, как-будто нарисовала радугу. Стремительно ввинтилась в тёмную стену светового шара, обозначенного фонарями станции, и исчезла навсегда... Навсегда? Бог ведает.

И тут до нас донеслась мелодия: Нерея запела. Её песня была так похожа на плач и стенания китов, но в ней слышался голос разума и человеческих чувств. Казалось, сам океан наконец приобрёл смысл и голос, чтобы выразить усталость и грусть от своего одиночества, накопившиеся у него за эоны времени. Это была песня, услышанная мною утром. У меня защемило сердце.

- Про русалок и сирен уже всё написано, не стоит сочинять ещё одну сказку!" - немного помолчав, произнёс Гвельф. Затем мощной рукой обнял меня за плечи и повел на выход.