О так называемом “развитии” человека

 

Раздражающий голос навигатора межпланетного шаттла выдернул Вея из липкой, нелёгкой дрёмы. Когда он успел заснуть? Не хотел же. Вот что значит «годы берут своё».

– Вы прибыли на орбиту Тефиды. Маршрут…

– Да заткнись ты, – хрипло пробурчал он, отщёлкивая тумблеры на приборной панели.

Навигатор – молчать, камеры – «вкл», локаторы – вниз, расчёт посадки… готово. Вей откинулся в кресло, потянулся губами к трубочке и жадно отпил воды. Над приборкой засветился экран, транслируя изображение замёрзшей океаниды.

– Ну что, Верка, приплыли, – Вей чуть покосился назад.

Доктор ничего не ответил.

– Вернадский? Слышишь меня?

Вей глянул на пояс. Выключил что ли? Да, выключил. Никакой памяти не осталось.

– Верка.

– Что? – во вшитом в ухо микродинамике послышался голос доктора.

– О! Заработал. Приплыли, говорю. Тефида. Мог ты подумать, что мы когда-нибудь сюда вернёмся?

– Вопрос открытый, – ёмко и пусто, как он всегда это умел, подчеркнул Вернадский.

Вей не стал отвечать. Что тут скажешь? Просто всматривался в дугу горизонта и светло-серую поверхность планеты.

Тридцать семь лет прошло. Вся Система с ног на голову перевернулась. Жизнь прошла. А ледяной старухе-океаниде всё ни по чём. Миллиарды лет она дремлет на дальней орбите, безразличная ко всему, даже к ярости термоядерной матери. Просто медленно нарезает свой эллипс.

Может, и вправду только ей по силам спасти их от гнева Амалии?

Какими же наивными дураками оказались земляне-предки, назвав эту звезду «надеждой». Амалия. Хорошее имя, чтоб запустить к ней в будущее ковчег нового человечества. Невыносимо горькое, когда на твоих глазах «надежда» рвёт это будущее в клочья, и всё летит в бездну, причём такую, где звёзды уже не светят…

– А ведь, как ты тогда говорил, так всё и случилось.

– Да, ничего удивительного, – отозвался Вернадский. – Топлива мало, на взлёт уже не хватит. Дорога в один конец, Вей. Ты точно решился?

Он не ответил. Просто направил шаттл на поверхность планеты.

Атмосфера Тефиды пожалела мелкое хилое судно. Его тряхнуло несколько раз в тропосфере, корректирующий двигатель компенсировал боковой ветер, и аппарат аккуратно опустился на вечные льды.

С трудом застегнув тугой термокомбинезон, Вей защёлкнул шлем и, подключив рюкзак, сделал глубокий вдох кислородно-азотной смеси. В голове полегчало, стало немного спокойнее. Усмехнувшись себе под нос, он открыл люк наружу.

– Никуда не уходи. Я скоро вернусь, – бросил Вей в сторону грузового отсека и нырнул в холод Тефиды.

Пещера-раковина ангара научно-исследовательской станции «Океан-Т» едва торчала из ледяной поверхности в сотне метров от шаттла. Поодаль, занесённый у основания сухой углеродистой пылью, из поверхности торчал фаллос старого ракетного тягача.

«Ты смотри, даже грузовик не забрали, – подумал Вей. Опираясь на равномерный поток ветра всем телом, он медленно продвигался в сторону станции. – Хотя кому это было надо? Закрыли, опечатали, а потом… потом всем стало на всё наплевать».

Тот день порвал судьбу Вея напополам. Он помнил всё, как будто это было вчера.

 

***

Крышка свинцовой капсулы отъехала в сторону, бодрящие ЦНС-активаторы потекли по кровеносной системе, а над головой послышались бравые возгласы генерала Косфлота:

– Поднимайся, боец! Это твой день! Настало время показать, на что ты способен!

Вей был уже на ногах. Зрение только обретало чёткость, мозг всё ещё расшифровывал значения слов, сказанных симулякром, а руки уже застегнули костюм и затянули ремень.

– Служу Человечеству!

– Так держать, боец! Мы в тебя верим! – лицо генерала появилось на маленьком экране в стене.

Хоть это и был симулякр – временная программная имитация реального человека, – он обладал всеми полномочиями оригинала, и его появление говорило об особой важности оперативной задачи.

Сердце Вея бодро барабанило по солнечному сплетению.

– Слушай внимательно, лейтенант, – интонация генерала скакнула. – По нашим данным пятьсот тридцать часов назад произошёл захват научно-исследовательской станции. Задача – произвести разведку поверхности и установить связь с орбитой, – и опять перескок: – Не подведи всех нас!

Изображение погасло, а Вей уже спешил мимо кают на десантную палубу.

Как мало информации. Видимо, что-то особо секретное.

– Приготовиться к остановке, – зазвучало по коридорам. – Поворот на синюю сторону. Приготовиться к остановке…

Вей пристегнул поясной карабин к держателю на стене и взялся за синие поручни. Его придавило «вниз» так, что он чуть присел, затем завалило на бок. Ещё несколько секунд, и тело перестало ощущать на себе эффект гравитации. Боевой крейсер Косфлота «бросил якорь» на орбите планеты.

Ловко отталкиваясь от поручней, лейтенант доплыл до палубы, где в десантном «Циклопе» ожидали два лучших бойца его группы: здоровяк Сильва и Макс по кличке Маха.

Затягивая крепления боевого скафандра, Вей озвучил бойцам скудный брифинг.

– Готовы?

В один голос:

– Так точно.

– Поехали, – Вей всегда командовал отправление этой легендарной фразой из документалки про космос.

Крейсер выплюнул десант в сторону ледяной громады.

– Грёбаные фанатики совсем оборзели! – подал голос Сильва, когда ускорение прекратилось и он смог говорить. – На кой им научная станция?

– Может, это не факи. Вы в курсе, что на дне Тефиды обнаружили какие-то бактерии? – Маха смотрел на Сильву необычно серьёзно.

– И что?

– Почему такая секретность? И только один «Циклоп»? А в нём ты, Сильва. Врубаешься?

Здоровяк растерянно хмурился.

– Они нашли Чужого и хотят узнать, сможет ли он сожрать такого жирдяя как ты! – засмеявшись, Маха покосился на Вея.

Сильва хотел ответить, но «Циклоп» развернулся и стал отрабатывать прямую посадку. Их хорошенько перетряхнуло, затем послышался громкий хрустящий удар о поверхность.

– Видимость оптики пять метров, тепла нет, металла нет, врагов не наблюдаю, – доложил Маха со сканеров, от себя добавив: – Друзей тоже не видно.

– Связь?

– Глушит жёстко, со стороны станции. Без помех – сто метров, не больше.

Вей оставил Макса на пулемётной турели «Циклопа», распорядился наладить канал с орбитой и отправился с Сильвой в сторону станции «Океан-Т».

На Тефиде бушевала слепая белая вьюга, шквальный ветер дул поперёк, скафандры потяжелели в полтора раза. Устанавливая каждую стометровку ретрансляторы связи, они медленно приближались к координатам погрузочной зоны.

– Вижу ракету!

Сквозь плотную взвесь сухого льда Сильве удалось разглядеть очертания межпланетного тягача: никаких идентификаторов, переваренный корпус, а посередине – эмблема с густо-красным светилом Амалии и надписью «ЗСК».

– Я же говорил, это их рук дело! – Сильва взял на прицел единственный люк. – Психи долбаные.

Вей установил на корпус ракеты вибросканер, нажал, послышался гулкий удар.

– Один внутри, – передал он показания Сильве. – Контролируй.

А сам отбил по корпусу азбукой Морзе: «Сдавайся». Ещё раз. Ещё. Через минуту сканер получил в ответ: «СОС».

Лучше бы Хало не выходила. Нужно было послушать Сильву – усыпить её газом да оставить в ракете. Всё случилось бы по-другому. По крайней мере…

Но как ещё он мог тогда поступить? Чётко следовавший инструкциям, живший по уставу, кристально уверенный в своей правоте – ведь он не мог действовать иначе. Не мог оставить за спиной необследованный объект.

Девушка вылезла из люка с поднятыми руками. Оказавшись на поверхности, она стала просить воды вялыми жестами. Даже сквозь мутное стекло скафандра работника «Океана» было заметно, что она истощена.

Вей оставил её с Сильвой, а сам забрался в тягач.

Его скафандр с трудом протиснулся в тесный кубрик. Восемь «стоячих» углублений для экипажа и одно совсем узкое, с загородкой, под туалет. На стенках ниш переведённые изображения: орда копателей стоит в обнимку и злобно скалится; фанатик с блестящей татуировкой на всё лицо позирует на фоне экстрактора; сопляк-сепаратист с шевроном карательного отряда выводит на захваченном шаттле глупый факовский лозунг: «За Свободный Космос»; толпа детей. Грязные, плохо одетые, но с горящими глазами и счастливыми улыбками во весь рот, они тянулись к объективу камеры и улыбались.

Вей дотронулся до изображения, на нём высветилось: «Тоннель-56. Гиперион».

Вей чётко знал, что на Гиперионе нет колоний, только экстракционные комплексы. Да, отработанные шахты занимали банды фанатиков-сепаратистов, но представить, что они свозили туда детей… Варвары. Как можно жить на планете, которая вот-вот упадёт на звезду?

Существовала теория, что именно падение Гипериона на Амалию провоцировало её бешеную активность. Незаметное с Земли, мелкое, короткое по космическим меркам событие поставило крест на безоблачном будущем жителей нового мира. Поднимавшийся звёздный ветер не оставлял экзопланетам шанса на атмосферу, спонтанные, не поддававшиеся предсказаниям вспышки глушили связь, выводили из строя электронику, портили батареи. Каждый новый шаг человечества становился всё меньше, а стоил всё больше, и последовавшим поколениям пришлось серьёзно пересмотреть план экспансии.

Производство устойчивой к такому излучению электроники, сеть спутников лазерной ретрансляции вокруг целой звёздной системы, поддержка неавтономных колоний на экзопланетах – всё это требовало колоссальных ресурсов. И спасение нашлось там же, где возможная причина проблемы, на Гиперионе.

Рассекая плазму короны Амалии, с каждым годом ускоряясь и приближаясь к звезде, Гиперион жадно впитывал в себя бесценные дары матери – так подходящие для реакторов частицы гелия-3. Копатели с Япета, ближайшей планеты, добывали его вахтовым методом. Немыслимо, что кто-то, кроме бандитов, захотел бы жить в заброшенных шахтах Гипериона.

Вей вывернул подвешенные карманы для личных вещей, оттуда посыпались гравюрки агиток, сепаратистские брошюры, зацарапанные пластиковые листы.

«Хватит копать для орбиталов!», «Покайтесь!», «Космос – звёздам, людям – планеты!», «Виноваты – они, заплатят – все!» – Вей откинул карточки в сторону.

Манифест «Чистого Разума» о конце света. Псевдонаучный бред о надвигающемся апокалипсисе. Не удивительно…

Игорь Вернадский. «О так называемом “развитии” человека». Вей помнил эту фамилию. Известный учёный, генетик – странный выбор чтива для необразованных факов.

Тем временем Сильва подключил Хало к каналу и, помимо воды, очевидно, угостил её «оживителем» из аптечки.

– Я, я была на смене на карго, они ворвались на станцию, начали стрелять, я так испугалась! – дрожащий голос девушки зазвучал в акустике шлема. – Я думала, они убьют меня!

– Спокойно, не дрейфь, – успокаивал её Сильва. – Мы тебя эвакуируем. Ты в бе…

– Они не вернулись? – перебил его Вей, рассматривая сеть взрывателей на входе в тягач.

– Нет! Я не знаю, что там случилось… Я была уверена, что умру здесь…

Хало закашлялась, захрипела, и Вей приглушил её звук.

– Откроешь нам станцию, и отправим тебя на орбиту, – сказал он, вылезая из тягача.

– На хрена нам мешок? Возьмём у неё ключи да отправим к Максу, – Сильва всегда не ровно дышал к миниатюрным и молодым.

– Отставить.

В карго-зоне никого не было. В ангаре стоял контейнер, снегоходы, автопогрузчики – всё на своих местах. Правильно, чётко и мёртво – как на ретроплакатах с колониями светлого будущего.

Они подошли к первой двери шлюза, Хало вставила ключ и набрала код.

– Чисто, – Сильва включил фонари, заходя внутрь.

– Вперёд.

– Я не хочу туда! – Хало жалобно смотрела на непрозрачное стекло шлема Вея. – Пожалуйста, возьмите ключ…

– Просто откроешь нам, и я вызову помощь. Макс, как связь с орбитой?

– Стабильно, – ответил тот в общем канале. – Приветик!

– Готовь запрос на эвакуацию, – Вей неохотно смягчил тон: – Слышала? Обещаю, ты будешь в порядке.

Хало протиснулась в шлюз, где Сильва уже разложил бронированный щит и установил на него винтовку. Здоровяк занимал почти всё пространство, готовый испепелить всё, что окажется перед ним. Однако, когда Вей закрыл первую дверь, а Хало открыла вторую, Сильва увидел лишь пыль, летающую в ослепительном свете его прожекторов.

Когда здоровяк прошёл несколько метров вперёд по коридору, Вей скомандовал:

– Стой. Контроль.

А сам саданул Хало под колено, опрокинул её на пол и заломал руку.

– Не сопротивляться! Лежать!

Девчонка стала выкручиваться и тут же закричала от боли: Вэй крепко стянул запястья за её спиной.

– Зачем? – не оборачиваясь, спросил Сильва.

– Люк на факовском тягаче заминирован, она б его не открыла, – Вей поднял Хало и поставил к стене. – Одна из них. Крыса. Она и открыла им двери.

– Пошёл на хер! – от беззащитной сотрудницы научной станции и следа не осталось. – Гореть вам в плазме Амалии, ублюдки!

Вей ткнул дуло винтовки в стекло её шлема и резко передёрнул затвор.

– За преступления против Человечества ты приговариваешься к смерти, – громко отчеканил он, вдавливая компенсатор до противного стеклянного скрипа. – Скажешь, зачем вы напали на станцию, и я просто разнесу тебе голову…

– Грёбаные орбиталы! Ненавижу вас!

– Или пробью колени! – он отскочил назад, прицеливаясь по ногам Хало. – Говори! Три, два…

– Вернадский! Это грёбаный Вернадский! Он из «Чистого Разума»! Это он всех убил! Слышите! – закрываясь от Вея руками, Хало сползла по стене.

– Повторяю: зачем вы захватили станцию?

– Из-за него! Он сумасшедший! Великий грешник! Его нужно было убрать!

– Дальше. Что произошло?

– Он убил всех! И сотрудников, и моих братьев! Токсином… – голос Хало внезапно переломился. Сипло всхлипывая, она заговорила с одышкой. – Наверно токсином, через вентиляцию… Иначе никак. Я была в скафандре, поэтому… Всё. Давайте, казните меня. Амалия, прими мою душу.

Вей убрал затемнение на шлеме скафандра. Хотел, чтоб она увидела его гордый взгляд, чтоб посмотрела в лицо настоящего человека.

– Мы не фанатики. И не убиваем безоружных, как вы. Тем более не казним. Вставай.

Он помог Хало подняться и взял под руку. Она плакала.

– Товарищ генерал, разрешите вызвать подкрепление, – Вей активировал симулякра, вшитого в «мозг» боевого скафандра. – Необходимо сдать пленного.

– Смена оперативной задачи, лейтенант! – серьёзное лицо генерала появилось на внутренней стороне шлема. – Задержите Вернадского как можно скорее.

– У нас нет оснований доверять показаниям этой женщины.

– Мы все рассчитываем на тебя! – повторил симулякр знакомую фразу и исчез с поверхности шлема.

– Служу Человечеству, – машинально произнёс Вей. – Маха…

Сигнал не проходил, внутри станции связи с «Циклопом» не было.

 

***

– Я щас думаю, Верка, а если бы мы тогда тебя твоим же оружием. Закачать газ через рециркуляцию – и дело с концом. А?

Вей наконец добрался до техпомещений, заменил топливные трубки и поставил реактор на разогрев. Скоро «Океан-Т» снова проснётся.

– Я был на нижнем уровне, там отдельная вентиляция, – послышался в ухе голос «старого друга».

– Подготовился, значит. Кстати, как ты узнал, что они прилетят?

– Коллеги из «Чистого Разума» предупредили.

– Вас тогда ещё не всех… А, ну да, то было после. Эх, никакой памяти, – Вей с трудом преодолел крутую железную лестницу, ведущую обратно в лабораторию. – А чего не сбежал?

– В девяноста два года? Не смеши, для меня всё было решено. Как для тебя сейчас, – констатировал доктор. – А вообще строить предположения о прошлом неконструктивно, друг мой. Зачем?

– Да всё думаю, мог ли я что-то сделать…

– Отпусти это.

– Да-да, щас, – Вей глубоко закашлялся. – До воды спустимся, и отпущу.

 

***

Верхний уровень станции оказался пустым, система управления – взломана, однако Вею удалось вытащить с сервера записи камер. Несколько дней Вернадский методично затаскивал парализованные тела на автотележку и спускал их в лабораторию подо льдом. Очевидно, Хало сказала правду: сумасшедший старик не пожалел никого.

Взломать замки лифтов не вышло. У Махи бы могло получиться, но на ротацию времени не было, и лейтенант приказал вскрывать шахту руками.

Пока Сильва готовил лазерный резак, Вей, усадив Хало на стол, отстегнул крепления на шее её скафандра.

– У тебя фильтры забиты, ты задыхаешься, – пояснил он, снимая шлем.

Из-под зелёной вязаной шапки из тёплых поливолокон на Вея озлобленно смотрели пепельные глаза. Худая, с тонкой шеей и неравномерной пигментацией кожи, Хало, тем не менее, не казалась ни хрупкой, ни жалкой. Скорее напоминала затравленного зверя из зоологического альбома.

Вей протянул ей кислородную маску, продышаться нормальным воздухом, положил рядом пакет с высокоуглеводным печеньем, воду и снял наручники.

– Я вёл себя жёстко, потому что ты могла представлять опасность, – разъяснил он.

Хало покосилась на него исподлобья, ничего не ответив. Только хмыкнула носом и принялась жевать.

– Откуда ты родом?

– С Гипериона.

– Там нет колоний, только экстракционки, – подал голос Сильва. – Там не рождаются.

Хало беззлобно прыснула. Похоже, подмешанные в кислород психолептики начали действовать.

– Расскажите это моим сыновьям, небожители.

– Ты преступница, но преступления бывают разные, я это понимаю, – продолжил Вей, стараясь говорить мягче.

Только что он подвёл её к краю пропасти, теперь нужно было вызвать доверие. «Дать пленному надежду на амнистию или побег», – он знал многие пункты методичек на память.

– Ты не убийца. Связалась с фанатиками, чтоб забрать детей с Гипериона, так? – Вей поймал взгляд, полный тупой, смазанной злости. – Ты можешь пойти как свидетель.

– У тебя есть дети?

Вей не ответил.

– Не удивительно, – Хало презрительно усмехнулась.

– Скажи мне правду и, может, увидишь своих, – Вей внимательно следил за её мимикой. – Ты сказала, Вернадский из «Чистого Разума». Они ведь тоже из ЗСК. Что твои ребята с ними не поделили?

Хало закинула последний кусок в рот и вальяжно откинулась назад, оперевшись руками на стол. Чистый воздух, успокоительные и еда совсем её разморили. Стянув шапку, она вытерла пот со лба. На голове вместо волос блестели неровные полосы отражающей татуировки.

– Вы пропаганду ковчеговскую с носителей удалите, – покачиваясь, она поводила указательным пальцем вокруг головы. – Потом человечество защищайте. Орбиталы.

– Вы помогали ему с незаконными экспериментами, он вас подставил. Хотели отомстить, верно? – Вей специально выбрал версию поабсурдней, и Хало искренне расхохоталась. – А смеёшься, чтобы скрыть, что я прав.

– Вам в Ковчеге и правда мозги промывают? – её веселила растерянность Вея. – «Чистый Разум» – это ваши учёные. Они просто говорят правду. Что истинная кара Красной Царицы ещё впереди.

– Так зачем тогда мочить дока? – задал Сильва логичный вопрос.

– Он задумал великий грех. Хочет скрестить нас со своими бактериями, – Хало вдруг посерьёзнела. – Из-за таких, как он, Амалия и наказывает всех нас.

Вей не мог понять, как за несколько поколений можно так деградировать. Имея доступ к информации, истории, наукам, как можно верить словам сумасшедших пророков? На Ковчеге поговаривали, что это излучение Амалии сводит копателей с ума, но никаких научных подтверждений этому не было. А верить домыслам и предрассудкам – равно уподобляться фанатикам. Неприемлемо для гражданина Системы.

– Ты не врубаешься, что вами попросту управляют? Послушай лейтенанта. Покопаешь полгода на исправительных, и дядя Сильва тебя встретит, – здоровяк подмигнул девушке и улыбнулся, – покажет, как мир устроен. Звезда не может быть богом, детка. Наш бог – это наука. Сам человек.

– Человек? Люди припёрлись сюда без спроса и без приглашения! Это её система, – Хало вскочила со стола, в глазах заблестели искры. – Что мы ей дали? Как отблагодарили за гостеприимство? Ваши сраные оправдания с моделями Гипериона – чушь. Красная Царица в бешенстве из-за нас. Из-за того, что мы стяжаем сверх меры, лезем туда, где человеку нет места!

Она подошла слишком близко и, чтобы не применять насилие, Вей просто зафиксировал её локти. Хало вытянула шею, частое дыхание девушки конденсировалось на стекле его шлема.

– Как можно заставлять людей жить и работать в звёздной короне? Рожать детей под вспышками излучения? – спросила она, пристально глядя Вею в глаза. – А вам, орбиталам, мало. Вам нужен гелий, дейтерий, тритий. Вам не остановиться.

Внезапно в мегафонах станции затрещал высокий старческий голос:

– А ведь есть зерно в ваших словах, моя милая! Правда!

Вей сразу понял: Вернадский смотрел за ними и слушал всё это время.

– Хотя на вашем месте я бы всё-таки молился Япету или Тефиде! Хе-хе. Раз вы говорите, что вы люди планет.

Доктор говорил возбуждённо, видимо, чувствовал, что загнан в угол.

– Будь ты проклят, убийца! – Хало снова вскочила, дергано озираясь. – Гореть тебе в звёздном пламени!

– Вы, милочка, путаете меня со своими коллегами, я полагаю.

Вей наклонился к Хало и, откинув забрало скафандра, прошептал:

– Успокойся. Он тебя провоцирует.

– Вы казните его? – прошипела она в ответ, требовательно глядя на лейтенанта.

– Задержим и будем судить. Мы не казним людей, – одними губами ответил он, наблюдая, как густая кровавая сетка лопнувших капилляров окутывает белки её глаз, и громко спросил: – Вернадский, мы можем поговорить один на один?

– Секреты? Ха, конечно! Пожалуйста!

Пока доктор подключался к каналу, Вей отошёл в дальнее помещение лаборатории.

– Вернадский, я прошу вас как разумного гражданина: выходите добровольно, и к вам будут применены самые щадящие меры. В отличие от фанатиков, у меня нет причин вам вредить.

– О, как это прекрасно – говорить с гражданином системы! Вы просто рыцарь в сияющих доспехах, мой друг! Знаете, кто такой рыцарь? – похоже, доктор был не в себе. – А вы понравились ей, заметили?

На фоне кривляний Вернадского Вей смог расслышать щелчки клавиатуры и тихое жужжание электромотора. Ясно: пытается выиграть время, что-то успеть…

– Ну-ну, не обижайтесь. Молоды, как говорится, зелёные водоросли… э-э… – голос Вернадского внезапно поплыл. – Ах, да! Слушайте, дайте мне несколько часов и всё будет кончено. Имейте терпение!

– По-хорошему или по-плохому – наружу выход один, – отрезал Вей. – Деваться вам некуда.

– О, а вот тут я с вами категорически… Берегитесь!

Вернадский выкрикнул слишком поздно. Автоматический огонь со стороны лифтов разнёс тонкие перегородки между помещениями и отбросил Вея к стене. Скафандр пробило, он попытался встать, как вдруг безошибочно распознал страшный звонкий хлопок подствольного гранатомёта. Стекло шлема лопнуло, Вея ещё раз швырнуло о стену и придавило так, что сам он уже не встал.

Он лежал под раскуроченным лабораторным столом, держа на прицеле единственный вход в помещение. Слышал свист и глухой пульсирующий стук – то ли капли, то ли треск огня, то ли сердце. Как только корпус Хало с винтовкой наперевес едва показался в проёме, короткая очередь разворотила грудь девушки.

В следующее мгновение Вей отключился.

 

Хало убила Сильву лазерным резаком. Заговорила, наверно. Заговорила и покромсала.

После, покинув Тефиду, Вей всё ждал, когда придёт ненависть. Когда он, невменяемый, бросится на какую-нибудь девчонку с такой же татуировкой или ненароком убьёт в пьяной драке какого-нибудь копателя с нашивкой Амалии. Без этого, ему казалось, он предавал память Сильвы. Но ненависть так и не появилась. Только вина.

Но это было потом.

А в тот день Вей очнулся пристёгнутым к лабораторной кушетке на нижнем уровне станции «Океан-Т».

– Как вы себя чувствуете? – доносившийся с потолка голос Вернадского обладал странной неестественной интонацией.

Не ответив, Вей приподнял голову. Его боевой скафандр, разрезанный на куски, валялся в углу. Ни винтовки, ни разгрузки, ни пояса Вей не видел. Внизу что-то запикало, и только сейчас он заметил, что на месте правого колена установлен ампутационный медмодуль.

Тем временем в дверях возник высокий жилистый старик в термохалате. Растирая руки и слегка пританцовывая, он прищурился, глядя на Вея.

– У пострадавшего, вероятно, потерян дар речи, – снова послышалось из динамиков, и Вей понял, что голосом доктора говорил языковой интерфейс на станции.

– Не думаю. Очнулись? Славно! Вам раздробило ногу, пришлось ампутировать. Прохладно тут у меня, – Вернадский скинул халат на стол, заваленный пакетиками от пайков и воды. – А вы не удивляйтесь, это Владимир Иваныч, мой симулякр. Я его назвал в честь одного однофамильца. В общем, не важно. Володенька, расчёты готовы?

– Ещё минут десять.

– Ну, славно. Ты считай-считай, не отвлекайся.

Чрезмерно, картинно нахмурившись, Вернадский вгляделся в показания медицинского браслета на запястье, зажал кнопку и, покачиваясь, подошёл к Вею. Кончик его языка неустанно массировал нижнюю губу, огромные зрачки, казалось, не помещались в глазах, мизинец левой руки безостановочно дёргался. Психостимуляторами доктор заправился под завязку.

– Мой боец, что с ним?

– Мёртв. Совершенно, – покачал головой доктор. – Мне жаль.

Не сдержавшись, Вей рванулся в попытке подняться, но ремни на запястьях крепко держали. От испуга Вернадский вздрогнул, зрачки расширились ещё больше.

– Но-но! Ещё гражданин системы! Ведите себя прилично! – он погрозил Вею пальцем. – Ваши наверняка скоро будут здесь.

Надо взять себя в руки. Выполнить задание. Остановить этого психопата.

– Вас будут судить за преступления против человечества, – сухо отрезал Вей.

– Да что вы? А за какие именно, позволите полюбопытствовать?

– За терроризм и массовое убийство.

– Да? А кого я убил? Бандитов, которые пришли оторвать мне голову? Ах, да, сотрудников! Среди них много моих друзей, кстати. Одного, например, эти варвары казнили для устрашения, когда ворвались сюда, – Вернадский развёл руками. – Так что я предпочту категоризировать свой поступок как милосердие, дорогой друг. Тем более, что их тела послужат великой цели, – он вскинул руку над головой и направился к выходу.

– Не врите. «Чистый Разум» заодно с фанатиками. Вы одно дело делаете! – Вей понял, за что зацепиться.

– Вы читали наш манифест? – доктор накинул халат и обернулся.

– Вы алармисты. Вы выдумали наукообразное объяснение конца света и дали фанатикам оружие, страшнее которого у них ещё не было.

Вернадский вскинул брови, задвигал челюстью, пытаясь заговорить, но не вышло. Он поводил взглядом по полу, затем присел на стул, тяжело вздохнув. Его лицо сделалось растерянным и печальным.

– Мы учёные, мой дорогой, и хотели дать людям правду, – доктор качал головой без остановки. – Но что колонии, что Ковчег… никому она не нужна. Все перекрутили наши слова по-своему: одни назвали террористами, другие открыли охоту. Им проще идти на заклание с песнями и повязками на глазах, чем увидеть грядущую пропасть… Что поделать, таков человек!

Вей видел, что завладевает его вниманием. Подкрепление наверняка на подходе. Нужно отвлекать его как можно дольше.

– И что вы предлагаете?

– Для начала посмотреть правде в глаза. Мы достаточно изучили Амалию, чтобы утверждать: это лишь начало большого цикла. Ближайшие столетия её активность будет только расти.

– Какое отношение это имеет к Тефиде?

– О! На дне Тефиды находится настоящее чудо, мой друг! – Вернадский вдруг засиял. – Целая экосистема! Которой миллиарды, на минуточку, лет. Вот где стоило бы искать решение наших проблем! В конце концов мы все вышли из океанов, а не из звёзд.

– Это же простые бактерии, – безразлично ответил Вей.

– Простые?! – доктор вскочил и заходил взад-вперёд, расчёсывая залысины. – О-хо! Прокариоты с двойными кольцами ДНК – простые? Нет, вы послушайте! Простите, спасибо. Так перед смертью мне ещё никто не хамил!

– Всё-таки хотите меня убить.

– Ну нет, что вы! Это я про свою смерть, конечно. А получилось… Ха! Каламбур. У моих нереид, я так их назвал, пятнадцать миллиардов пар оснований в геноме. В пять раз больше, чем у человека, между прочим.

– Откуда у одноклеточного такой сложный геном? – искренне удивился Вей.

– Ох, а вы верно формулируете вопросы! Приятно пообщаться с умным человеком. Нет, правда. Готовы? – Вернадский замер, раскинув руки в стороны, будто на сцене, и каждое следующее слово отбил театральным взмахом: – Когда-то. Они. Были. Многоклеточными! Представляете?!

Доктор упёр руки в бока, торжественно глядя на лежащего лейтенанта, и снова вознёс их к потолку:

– Когда Тефида находилась в зоне обитаемости, здесь был настоящий рай! Ну, горячий океан, по крайней мере. Для жизни, в принципе, это одно и то же. А потом… катаклизм, вымирание. Обычный сценарий, – он принялся пархать взад-вперёд, размахивая руками. – Тут бы стоило всю планету застроить научными станциями! Но… не в то время мы с вами живём. Всегда не то время, да?

– Так как они выжили?

– Гениально, мой друг! Очень хитро! Только Жизнь на такое способна. Они продемонстрировали эволюционный регресс. Представляете? Консервировали часть генома в отдельном кольце ДНК. Оно деактивировано, но копируется из поколения в поколение миллионы лет, практически без изменений.

Вернадский будто светился.

– И вы скрестили человека и эту бактерию…

– Я биотехнолог, я… А не важно, в общем. Да, скажем. Я создал бактерию, которая хранит консервированный ДНК человека. Теперь, если колонии окажутся достаточно многочисленными, мы сохраним наш геном на миллиард лет вперёд, что бы ни произошло!

Вей молчал, осмысливая услышанное, а доктор, хлопнув себя по лбу, выскочил из помещения.

Лейтенант привстал на локтях, подёргал ремни, попытался найти в комнате хоть что-то острое, раскалённое – ничего. До скафандра так просто не доползти, медмодуль на обрубке ноги тоже никак не использовать. Он зашёл так далеко, неужели всё закончится провалом задания?

Вернадский скоро вернулся – посеревший, грустный, подавленный. Он растерянно тыкал кнопку браслета, но бодрости на лице не прибавлялось.

– Ну всё. Предпоследний ушёл на дно… – с тоской вздохнул он.

– Стимуляторы кончились? У меня остались. Хотите? – Вей кивнул на разодранный боевой скафандр.

– Да… Поразительно эффективные вещества. Никогда не употреблял, а тут обстоятельства, понимаете, – доктор осунулся, уменьшился, будто усох ещё больше. – Нет, спасибо, нет-нет. Время уже кончать…

Он сел за стол, надел на запястье внутривенный инъектор и установил крупный шприц с прозрачным веществом.

– Кстати, вы не хотите отдать тело под инкубацию? Уникальный шанс оставить след в вечности.

Вей не ответил.

– Ну, как хотите. Да, вы там наверху не рассказывайте, чего мы тут наболтали, – Вернадский говорил медленно, тихо, будто вот-вот заснёт. – Вам лучше будет. Скажите, что очнулись, а меня уже не было. Вашего симулякра, если что, я удалил. Никто ничего не узнает.

– Давать ложные показания – преступление, – отрезал Вей. Нужно было срочно что-то придумать. – Дайте воды.

– Простите, закончилась, – Вернадский неотрывно смотрел, как шприц в инъекторе медленно опустошался. – Вот вы говорите, что служите Человечеству. А какому именно, позволите узнать? Ведь копатели тоже люди. Вас не смущает, что их в десять раз больше, чем жителей орбитальных станций?

– Издеваетесь? – Вей снова попытался спровоцировать доктора на разговор: – Вы родились в начале прошлого века. Вам ли не знать, что только благодаря науке, единству, порядку мы полетели к звёздам.

– Да-да. Только мы уже не на Ковчеге. И никуда не летим, – отрешённо ответил Вернадский. – Абсурдно полагать, что Ковчег будет вечно удерживать контроль над Системой. Как показывает практика, общество без высоких технологий возможно, а вот без ресурсов… Очень скоро всё начнёт разваливаться. Да уже… Исследовательские станции закрывают, спутники тащат на металлолом, общественные институты «оптимизируют»… Нас ждут тёмные века, друг мой. Эволюционный регресс… И я лично сомневаюсь, что мы… что вы это переживёте.

Где подкрепление? Где проклятое подкрепление?

– Вы уже сделали, что хотели, давайте просто уйдём отсюда. Клянусь, я не причиню вам вреда.

– Каким богом клянётесь? – без улыбки спросил Вернадский. – Простите, но я попробую сам распорядиться собственной жизнью. А связь восстановится, – он посмотрел на часы, – через семь с половиной минут. Так что за себя не волнуйтесь.

Старик медленно поднялся, опираясь на стол. Сил у него практически не оставалось.

– Вместо того, чтобы приносить людям пользу, вам важнее отправить свой геном в будущее! – Вей предпринял последнюю попытку задержать доктора. – Настоящий учёный должен быть альтруистом. А вы эгоист.

– Ну всё, хватит. Что вы понимаете? Вот что… – Вернадский достал из кармана халата «таблетку» – твердотельный носитель. – Не вздумайте отдать это начальству, у вас будут проблемы.

Подойдя к кушетке, он вложил накопитель в ладонь Вея, и тот намертво вцепился доктору в пальцы.

– Что вы…

– Сломаю, не дёргайся! – громко крикнул Вей, выворачивая Вернадскому указательный палец.

Тот застонал, согнулся от боли, а Вей, изловчившись, придавил корпус доктора здоровой ногой к кушетке.

– Не сопротивляться!

– Как вы можете? Вы, вы…

Большим пальцем Вей смог дотянуться до браслета на запястье Вернадского, зажал кнопку ввода успокоительных и стал ждать. Через полминуты доктор обмяк, замычал, ноги его подкосились. Вей ослабил хватку, старик медленно сполз по кушетке на пол.

Раскачавшись, лейтенант обрушил койку на бок. Ампутационный модуль треснул, сместился, из-под прокладок засочилась мутная кровь. Вей давил, рвал, сжимал руки, постепенно сгибая алюминиевый каркас. Наконец, когда одно из продольных рёбер лопнуло, он смог выкрутиться, и теперь развороченная кушетка была перед ним, а не за спиной. Стало намного проще.

Через пару минут он полностью избавился от пут и пополз к терминалу.

Доктор не обманул. Связь действительно восстановилась. Однако к этому моменту Вернадский был уже мёртв.

 

Сначала их наградили, Сильву – посмертно. На похороны не пустили, запретили покидать реабилитационный центр. Вей прощался с ним по видеосвязи.

А потом… потом начались допросы. Весь взвод «высадили» на Ковчеге, назначили нового командира, а через пару месяцев, пока Вея и Макса переваривала безликая орбитальная бюрократия, раскидали бойцов по разным подразделениям. Через полгода Махе удалось соскочить – подписал перевод в корпус охраны порядка.

Охрана порядка. Тогда Вей не знал, что скоро эти уроды развалят Косфлот, и КОП – это первая заклёпка в крышку его саркофага. Тогда он всё ещё верил. Или нет? Может, просто врал себе? Сейчас уже и не вспомнить, всё перемешалось.

Когда он подал в отставку? Ах да, его же уволили из-за драки. Хорошо он покрасил костюмчик того орбитала. Душевно. На полгода тюрьмы. Просидел бы дольше, да тюрьмы оптимизировали. В любом случае с ограничительной карточкой было два пути: копать на планетах или идти в космострой. Вей выбрал второй вариант.

Сколько лет он переваривал спутники? Хер его знает. Помнил, что с каждым годом платили всё меньше. Мужики, чтоб не страдать от нужды, подворовывали, Вея спасал этанол.

Когда он совсем спился, его вышвырнули со стройки. На ячейке Ковчега, в которой он тогда ютился, висел неподъёмный долг, Вей продал её за бесценок и эмигрировал на Япет. Кажется, он тогда уже объявил независимость.

Первый год на Япете Вей помнил плохо. Одинаковые тоннели, одинаковые копатели, каждый день одна и та же чёрная безысходность, месяцами без звёздного света над головой. Вей перебивался халтурами, продолжал пить и просто ждал, когда наконец утром глаза не откроет глаза.

Спасение пришло неожиданно. Тогда как раз случилась первая супервспышка – на Япете попадали спутники, сотни рабочих, летевших с Гипериона в шаттлах со слабой защитой, получили гигантские дозы излучения. Амалия показала, на что способна на самом деле.

В тот день в злачную яму, которую гордо назвали баром, нагрянула банда, выбить из хозяина долг. Вей плевал на разборки местных, копатели стоили друг друга. Каждый второй, по его мнению, заслуживал если не казни на месте, то пожизненный срок.

Один из бандитов узнал его, попытался заговорить, но Вей к тому моменту слишком хорошо насосался. Бандит выволок его из бара, притащил в какой-то ангар, пристегнул наручниками к трубе и занялся его расспиртовкой. Это был Маха.

Вей не помнил, когда ещё в жизни он чувствовал себя так погано. Погано, что Макс опустился, хотя он его не винил, что сам предстал перед бойцом в таком виде, что какая-то грёбаная молекула спирта столько лет держала его на крючке. Просохнув, он никогда больше не притронулся к выпивке. Жизнь, правда, от этого лучше не стала.

Макс попал в банду прямиком из охраны правопорядка. По сути, они лишь сняли нашивки и продолжили заниматься тем же, только работая на себя. Он имел в подчинении десяток людей, жил на Япете с малолетним племянником – сестра не так давно умерла от рака – и, кажется, перебрал все слова, чтобы убедить лейтенанта вступить в группировку. А Вей не знал почему, но не мог.

Однажды Макс отдал ему «таблетку». Ту самую, что Вернадский когда-то передал Вею на станции. Оказалось, Маха нашёл её рядом с телом доктора, когда спустился на нижний уровень «Океана». Раскодировать носитель сразу не получилось, оставил до лучших времён, а когда хакнул, понял, что нет там ничего ценного. Никто не хотел платить за взломанного симулякра непонятного старика, который сжигал любые процессоры, кроме квантовых.

Так в жизни Вея снова появился Вернадский.

Общение с Веркой доставляло ему приятное раздражение, выковыривало нутро, обостряло глухую тоску, и Вей с удовольствием трепал себе нервы, наконец принимая заслуженное наказание. Со временем душевная боль слегка успокоилась. Он не сошёл с ума, не стал воспринимать программу как человека, однако несколько лет подряд симулякр оставался его единственным собеседником, советчиком, даже учителем.

Фактически жить легче не стало, но Вей постепенно старел, забывал, успокаивался и так бы ушёл, не проснувшись однажды в своей кровати, если бы банда сопливых подростков не избила его как-то в тоннеле и не отобрала «таблетку» с Вернадским.

Пару лет до того Макса застрелили в затылок в тёмном тоннеле. Вей долго искал пацана, о котором заботился Маха, но тот сбежал с Япета сразу после убийства дяди, и его следы затерялись в свободном космосе. А когда Вей пришёл в логово сопляков с активированной гранатой и положил всех мордами в грунт, он с удивлением узнал в главаре племянника Макса. На башке у него светилась блестящая татуировка – символ яростных воинов прошлого, – которые теперь набивал себе каждый второй идиот. Вей оттащил дурака в сторонку, попытался образумить, но безрезультатно. Плюнул и ушёл прочь.

От сопляка он узнал, что их «группировка» бомбила межпланетные труповозки. Оказывается, Ковчег оптимизировал криодепозитарии, и ушлые перекупы торговали биоматериалом по всей Системе. Никакой охраны, сходные цены на чёрном рынке – салаги и вправду верили, что шли к большому успеху. Вея это не волновало. У него созрел другой план.

Тело Вернадского не уничтожили. Верка сказал, что активация бактерий ещё возможна. Вей понял, как хочет уйти.

 

– А ты хорошо сохранился, не постарел совсем. Лучше меня выглядишь! – расстегнув мешок с трупом, Вей смотрел в замёрзшее лицо доктора. – Ну что, Верка, командуй, что делать?

– Под водой в бассейне герметичный бокс, там пробирки с популяцией и активатор.

– Ты что, хочешь, чтоб я туда занырнул? – напряжённо спросил Вей, глядя в чёрный проём с ледяной водой.

– А как ты собираешься это закончить? Тебя туда скидывать некому, потренируйся, – симулякр выждал паузу. – Шучу. Введи код на терминале.

За годы общения Верка хорошо обучился. Умел подловить.

Вей выполнил все указания: разморозил труп, активировал и посеял бактерии, выждал необходимое время. Тело доктора плюхнулось в густую холодную бездну и медленно пропало из вида.

– Предпоследний, – задумчиво глядя в воду, констатировал Вей.

Он попробовал представить, как погружается в пучину подлёдного океана, и его нутро залило колким, морозным страхом. Водяная тьма казалась бездонней, бесконечней самого космоса, Вей кожей чувствовал растущую к центру планеты плотность, безысходность, её мёртвый гравитационный капкан. Опускаясь воображением всё глубже и глубже, он видел гигантских зубастых левиафанов, тысячепалых спрутов, прозрачных медуз размером с космический крейсер. Его руки тряслись.

Закрыв глаза, Вей отвернулся и присел на край бассейна. Сердце бешено колотилось. Не хватало умереть от инфаркта в последний момент.

– Страшно? – поинтересовался Верка.

– Я это, просто… я ж никогда не видел… столько воды, – Вей старался восстановить дыхание. – Ничего, справимся.

Он вспомнил Хало. Как убил её, убил Сильву, убил Макса, как убил всё вокруг. Злость за секунду разогнала страхи, он снова возненавидел свою жалкую душу и, улыбаясь, поспешил зафиксировать инъектор у себя на руке.

Готово. Задание выполнено. Вей замер – аппарат на предплечье, инъекция в кулаке.

– Тонким концом вниз, – подсказал Верка.

Вей вспомнил её серые глаза, её злобу, её блестящую татуировку на голове.

– Успею, – Вей достал коммуникатор, включил. – Здорово, пират. Это Вей. Командир твоего дядьки, который с гранатой. Ну ты понял. Я тут подыскал для вас тихую гавань, салаги. Свой ядерный реактор, вода, дверь бронированная. Придётся двух стариков потерпеть, но это на пару лет, не больше. Лови координаты.

Придёт время – он присоединится к Вернадскому. Но сейчас Вей чётко понял, что должен делать.

Он понятия не имел, как долго человечество продержится в этой Системе. Однако, впервые за долгое время, ему стало безразлично. Спокойно. Ведь даже после смерти Амалии океан Тефиды останется. А с ним и надежда на Жизнь.