Сезельция

 

Никогда прежде мне не приходилось летать на грузовом АН-12, а тут случай представился. Более того, мне разрешили занять место стрелка в хвосте самолёта. Вооружение было давно демонтировано, а место осталось. Кресло удобное и обзор потрясающий. Туда даже почти не доносился грохот из салона. Ощущение – не передать. Вот только смотреть особо было не на что – кругом пески и редкие кустарники. Вскоре унылый пейзаж начал утомлять, и, откинувшись о спинку, я задремал. Перелёт предстоял долгий.

В семидесятые годы двадцатого века Советский Союз помогал многим странам, в том числе и Африканским. Помощь была как военная, так и экономическая. Уж не знаю, что эти страны давали взамен – алмазы или обещания пойти по пути коммунизма, - но, судя по размаху, вливания текли колоссальные. Разумеется, большая часть проходила под грифом «секретно». Что поделать, такие времена. Советские лётчики защищали от посягательств любых агрессоров, а мирные люди строили дома, мосты, злектростанции… И не только строили, но поначалу и обслуживали. На одной такой электростанции рядовым инженером трудился и я, Вадим Краснов. Не так давно отслуживший в армейских рядах, неженатый, образование высшее – словом, кандидатура для работы далеко от дома, подходящая. Спустя два года плодотворной работы меня решили перевести на станцию другого Африканского государства, где требовались специалисты, и, так как пассажирские рейсы ходили нечасто, предоставили попутный грузовой транспорт.

Я проснулся от едкого запаха дыма. Хотелось пить. Я знал, что кормить в самолёте не будут, поэтому заранее запасся бутербродами и водой. Замок на ремне безопасности заклинило, но я смог дотянуться рукой до рюкзака. Точно помню: на кнопки не нажимал, за рычаги не дёргал, но через миг меня выбросило вместе с креслом. Всегда завидовал парашютистам, но сам ни за что бы не прыгнул… по своей воле. Очень хотелось кричать, но пересохшее горло не могло издать ни звука. Мне удалось не выронить рюкзак и после приземления отстегнуть ремень. Проводив взглядом уходящий за горизонт самолёт, от которого тянулся серый шлейф, я утолил жажду и огляделся. Оглядывать, собственно, было нечего, как и некуда спрятаться от палящего Солнца. Слабым утешением стал рюкзак, в нём немного еды, вода, крем от загара, нож, спички, панама и запасная рубашка. Прикинув, что запаса бутербродов, при экономном использовании, хватит суток на трое, я понял, что с двумя литровыми бутылками воды при такой жаре столько не протяну. Оставалось надеяться, что скоро меня найдут. Первое правило потерявшихся – оставаться на месте, но я решил отправиться за самолётом, хотя не был уверен, что не собьюсь с направления. С помощью ножа мне удалось соорудить из парашютной ткани что-то вроде плаща – накидки. Подумав, я срезал ешё изрядный кусок. В пустыне всё может пригодиться.

Признаться, я далёк от образа героя – путешественника, но, похоже, желание выжить сделало своё дело. Я не стал паниковать и опускать руки. Поминая бранными выражениями тот день, когда согласился на эту работу, я упорно двигался по пескам, попутно собирая сухую траву и ветки для вечернего костра. Шёл наугад, надеясь набрести на город или поселение. Пил маленькими глотками, бутерброды делил на утро и вечер, спал, завернувшись в остатки парашюта. Надежда, что меня найдут, улетучивалась с каждым часом. За трое суток я не заметил ни одного поискового самолёта или вертолёта.

Я никогда не покупал лотерейные билеты, считая, что шанс выиграть ничтожный, но, когда на четвёртый день наткнулся на небольшое озеро, которое поначалу принял за мираж, пообещал себе: если выберусь, непременно куплю. При такой доле везения главный выигрыш мой. Озером это можно было назвать с огромной натяжкой. Скорее, водоём метров десять в диаметре, хотя не исключено, что совсем недавно он был больше. Не обращая внимания на утоляющих жажду животных, которые разбежались при моём появлении, я забрался в самую середину и с жадностью стал пить. И ещё, о счастье! Я не выбросил бутылки. Было дикое желание оставаться у озера как можно дольше, но уж очень много всякого зверья шастало вокруг, и ночевать поблизости становилось небезопасно. Пришлось наполнить водой все ёмкости, какие возможно. В ход пошла пластиковая коробка, из которой перекочевали в карман рюкзака остатки бутербродов.

Люди говорят, что Сахара огромна. На самом деле, она бесконечна. Как океан, как Вселенная. Такие мысли стали меня посещать на девятые или десятые сутки, когда я, шаг за шагом, брёл в бесмыссленном напровлении, в надежде встретить хоть одного туземца, всё равно кого, лишь бы он помог мне добраться до цивилизации. Иной раз в отчаянии хотелось лечь и забыться, но непонятная сила поднимала и заставляла идти. Воду пил по глотку, экономил как мог, но жара стояла настолько невыносимая, что делать это приходилось всё чаще, и вода заканчивалась быстрее, чем хотелось. Что до еды, то повезло мне лишь однажды. Я наткнулся на змею и, даже не гадая, ядовитая она или нет, бросил на неё рюкзак, а затем, искромав ножом, с удовольствием съел её сырую. Уже вечером, привычно разведя костерок, я пожалел, что не оставил ни кусочка, который можно было поджарить. Никогда не думал, что за несколько дней можно так одичать.

Вскоре я перестал надеяться на спасение и мечтал лишь о глотке воды. Сил идти становилось всё меньше, и я знал, что очень скоро их не останется вовсе. Такой момент настал. Я упал и больше не мог двигаться. Не помню, чтобы передо мной мелькала вся моя жизнь, но снилась мне речка, быстрая и прохладная.

***

Проснувшись, я некоторое всемя соображал: тот ли это другой мир, о котором все говорят, но который никто не видел. Если это так, то почему я вижу себя самим собой, чувствую своё тело, и нет лёгкости полёта, лишь наслаждение от комфорта? Я лежал на кровати из желтоватого мягкого желе, без подушки, на полупрозрачной паутинной простыне, накрытый таким же покрывалом. Небольшая прямоугольная комната была из сплошного непроницаемого голубого стекла, без видимых дверей и окон, однако воздух был свеж, и приятный глазу свет откуда-то поступал. Комната заканчивалась полупрозрачной лестницей, ведущей на второй этаж. Из убранства – круглый стеклянный стол зелёного цвета и два высоких коричневых кресла из того же материала. На столе стоял прозрачный кувшин с водой, стакан и блюдце с грецкими орехами. Вскочив с кровати, я с жадностью, забыв о стакане, осушил кувшин и съел все орехи. Только затем обнаружил на одном из кресел серый балахон и, так как другой одежды не оказлось, пришлось в него облачиться. Балахон свисал чуть ниже колен, выглядел я в нём довольно смешно, но дискомфорта не ощущалось. Ничего не понимая, я обошёл периметр и опустился в мягкое кресло. Место довольно странное, напоминающее стеклянный бункер. Всё стерильно, блеск, чистота и никаких звуков. Скорее всего, это чья-то база или лаборатория, а может, госпиталь. Значит, меня всё же нашли и привезли сюда. Решение пришло быстро: если наши – тут всё ясно, а если нет – прикинусь валенком. Мол, писатель, путешествовал, изучал жизнь малых племён для новой книги, но не расчитал силы. Ценного у меня ничего нет, человек я маленький, совру, что потерял дневник, записи, фотоаппарат. Кто станет разбираться?

Дверь, если можно так назвать, открылась внезапно и бесшумно. Открылась ли? Вдруг в стене образовался проём высотой два метра, в который прошёл человек в таком же балахоне, как и у меня, в сопровождении забавного зверька похожего на кота с напоминающей енота мордой.

- Вальют, Вадим Евгеньевич, - тихо сказал человек, пристально оглядывая меня. – Вижу, ты немного окреп.

Он подошёл ближе. Худощав, узкое лицо, тонкий нос, полное отсутствие волос на голове и лице, в том числе и бровей. Даже не помню, кого он мне напомнил. Фантомаса, что ли?

- Спасибо вам, Вальют, - поблагодарил я, вставая и протягивая руку. – Что нашли меня и спасли. Вы знаете, как меня зовут?

- Вальют – это наше приветствие, - пояснил он, ответив на рукопожатие и занимая второе кресло. – Меня зовут Эссен. А при тебе были документы.

- Простите, - спохватился я. – Сразу не догадался.

- Пусть тебя не обижает обращение на ты, - извинился он. – У нас так принято.

- Это нормально, - согласился я. – Когда вот так, запросто. В таком случае, я не стану нарушать ваших обычаев.

- Конечно. Тебе хотелось бы знать, где ты и как здесь оказался?

Я кивнул.

- Ты в Сезельции.

- Прости, - напряг я мышление. – У меня не очень с географией. В Сахаре есть такой город?

- Сезельция – это страна. Мы вынуждены скрывать своё местоположение.

- Разве такое возможно? В наше-то время.

- Ты готов прогуляться?

- Мне бы обувку, - попросил я, оглядев себя. – Песок слишком горячий.

- В нашем городе обувь не носят, - развёл руками он. – А за песок не беспокойся.

Мы вышли через тот же проём. Кот послушно поплёлся за нами. Оказавшись снаружи, я обомлел: разноцветные стеклянные домики в два этажа, расположенные по замысловатой геометрической траектории, соединяли розовые дорожки. Вокруг ухоженными рядами, прорастали плодовые деревья и кустарники. Мне сразу подумалось, что это бутафория. Ведь яблони, груши, крыжовшик, малина… здесь точно расти не могут. Песка вообще не наблюдалось, землю покрывала сочная зелёная трава. Был день, но зноя не ощущалось, а от тропинок поднималась лёгкая прохлада. Скорее всего, я оказался в оазисе. Редкие прохожие, прогуливаясь в таких же балахонах, не обращали на меня никакого внимания. Эссен повёл меня по узким улочкам, рассказывая о домах, садах и жителях.

- Здесь всё, как ты успел заметить, - говорил он. – Сделано из стекла. Мы научились создавать его прочным или мягким, способным сохранять нужную нам температуру, вне зависимости от атмосферных условий.

- А деревья, трава? – засомневался я.

- Нет, они настоящие.

- Но ведь это невозможно! Откуда тут вода?

- Под нами огромное пресное озеро. Вода поднимается по стеклянным трубам. Но всё остальное - дорожки, строения, даже твой балахон, из песка.

- Тонкая работа. – заметил я, пощупав свою одежду. На самом деле я ему не поверил. Материал чем-то напоминал шёлк, только тело в нём словно дышало. – Это экспериментальная база? Какого государства?

- Мы не принадлежим ни одному государству, и люди о нас ничего не знают.

- Забавно. Как вам это удалось?

- Я поведаю тебе нашу историю, - пообещал он. – Позже. Сейчас я должен оставить тебя. Чувствуй себя спокойно. Запретных мест нет, но за периметр, обозначенный оранжевым цветом, лучше не заходить. Если что, Эфф, - он кивнул на кота, - проводит тебя.

Прогуливаясь по улочкам, я не выдержал и сорвал несколько низко свисающих яблок. На удивление, они оказались спелыми и сладкими.

- Вальют, - говорили мне встречные прохожие.

- Вальют, - отвечал я.

Таким образом добрался до оранжевой линии. Колебание моё длилось недолго. Ступив за неё, я почувствовал знакомое дыхание пустыни – зловещее и горячее. Однако настоящий ужас я испытал, когда обернулся. Оазиса не было. Даже зной не помешал мне похолодеть. Я не видел ничего, кроме песка и колючих кустарников. Куда же всё делось? Вынырнувший из ниоткуда кот вывел меня из ступора. Шагнув за ним, я вновь оказался в городе.

- Этого просто не может быть, - признался я своему провожатому. – Так не бывает.

Я хотел проделать трюк ещё раз, но, подумав, решил не рисковать. Хватит с меня пустыни.

***

Несколько дней я был предоставлен самому себе. Никто не беспокоил и ни о чём не спрашивал. Меня словно не замечали, но и не игнорировали. Вежливо кивали, коротко отвечали на вопросы, приносили еду. Надо признать, местные повара оказались настоящими кулинарами. Вкус многих блюд даже невозможно передать. Я бродил по улочкам, гулял в саду, срывал плоды с кустов и деревьев, валялся на траве… Бездельничал – одним словом. Никто мне ничего не запрещал. Однако выходить за оранжевую линию больше не хотелось. Все дома были стандартные, в два этажа, но не все жилые, в одном готовили пищу, в другом, похожем на теплицу, что-то выращивали, ещё парочка была отведена под склады. Эти дома отличались от жилых прежде всего размерами, в них не было второго этажа, и они казались намного просторней. Как только я начинал понимать, что заблудился, словно из ниоткуда появлялся кот и провожал меня к месту моего пребывания.

В доме, котором меня поселили, кроме комнаты имелась просторная душевая с горячей водой и санузел. Второй этаж, как оказалось, не имел передней стены и напоминал скорее просторную террасу, в которой я ощутил самый настоящий морской бриз, а поднявшись спустя час, уже вдыхал чистый горный воздух. Как им такое удавалось, непонятно. И всё же мне было не по себе, и с каждым днём это чувство усиливалось. Странное место. Детей нет, женщин тоже. Только сотня мужиков с постными лицами, одинаковой комплекцией и, похоже, одного возраста. Из всех живущих я интересовал только енотовидного кота, который то появлялся и не отходил от меня, то внезапно исчезал.

- Как думаешь, - спросил я его, когда он в очередной раз взобрался мне на колени, – что от меня нужно этим людям? Конечно, я понимаю, они спасли меня от смерти и прочее, но, согласись, не проще было бы дать мне немного еды, воды, показать нужное направление к ближайшему городу и отпустить с миром? К чему весь этот маскарад?

Кот промурлыкал что-то своё, невнятное и закрыл глаза.

- Вот и я о том же, - продолжил я, поглаживая мягкую щёрстку. – Побреют наголо и оставят здесь куковать непонятно для чего. Интересно, чем же они тут все занимаются? Монастырь, не иначе.

Ближе к вечеру четвёртого дня появился Эссен.

- Вальют, дружище, - поприветствовал он меня, усаживаясь в кресло.

- Вальют, Эссен - поздоровался я, привстав с места.

- Вижу, ты уже немного освоился. Как тебе у нас?

- Здесь всё замечательно, - признался я. – Жаловаться не на что. Только дома лучше. К тому же не хочется злоупотреблять вашим гостеприимством.

- Для начала я, как и обещал, расскажу нашу историю, - вернулся он к разговору четырёхдневной давности. – Три с половиной тысячи лет назад в этом месте проживало сорок основателей. Они вели наблюдения, делали записи и не вмешивались в жизнь людей. Но спустя восемьсот лет ситуация изменилась. Поселенцам тайных городов нужно было возвращаться, но им разрешено было передать дела последователям из местных жителей. Мы тогда жили в далёком монастыре. С нами вступили в контакт и предложили службу. Выбор мы должны были сделать сами. Принуждать к чему-либо им запрещалось. Нас долго готовили, передавали знания, технологии, наделяли необходимыми качествами, в том числе и бессмертием. Границы городов и количество жителей строго определены, и потому, в целях необходимости сохранения всех характеристик, их нельзя расширять и превышать количество жителей, которых не должно быть более двухсот пятидесяти.

- Так, стоп, - взмолился я, чувствуя, что мне внушают полный бред. – Ты хочешь сказать, что всем тут живущим две тысячи семьсот лет?

- Плюс-минус тридцать.

- И всё это, - я обвёл рукой вокруг, - плюс бессмертие, вам дали инопланетяне?

- Алтонорцы с созвездия Лебедя.

- А дети, женщины где?

- Мы не можем размножаться. Такова цена бессмертия.

- Ты же понимаешь, я не могу в это поверить.

- Понимаю, - не моргнув глазом ответил он. – Но ведь ты успел увидеть вещи, в которые невозможно поверить.

- Признаю, - сдался я, приподняв руки. – Некоторые трюки весьма убедительны. Я пока не знаю, в чём секрет, но полагаю, что большая часть – иллюзия. И людей здесь не больше сотни.

- Двести сорок три, если не считать тебя, - уточнил он, нисколько не обидевшись. – Три часа в сутки монахи служат в подземной части города, но посещение этого места доступно лишь посвящённым. В остальном я готов развеять любые твои сомнения.

- Ты сказал, города. Значит, их несколько?

- Двенадцать. Этот пустынный, есть ещё морские, горные, степные…

- Хорошо, - насторожился я. – Как вам удаётся скрывать их от всех и создавать прохладу?

- Если говориь о пустынной Сезельции, тут всё дело в свойствах стекла, из которого построены дома и тротуары. Они спрессованы из тонцайших листов, имеющих различные характеристики, в зависимости от изготовления. Одни накапливают свет, другие тепло, третьи холод. Если их правильно соединить, они способны создавать идеальный микроклимат. Стекло можно сделать мягким, как эти кресла, а можно твёрдым, как эти стены. Расположение всех построек не случайно, именно оно не позволяет пустыне проникать внутрь и создавать эффект невидимости. Обнаружить наш город невозможно. Кроме того, он находится в таком месте, где людей почти не бывает.

- А животных? – не унимался я.

- Ты заметил башенки у самых границ? – спросил он, похоже, заранее зная ответ.

Я кивнул.

- Они издают инфразвук в радиусе полкилометра. Он отпугивает любые живые организмы, в том числе и людей. При желании звук можно усилить. Никто без нашего ведома не сможет приблизиться ближе, чем на триста метров.

- Но я ничего такого не чувствую!

- Город защищён экранами.

- А зачем всё это? – недоумевал я. – Вы ведь можете жить как все и поделиться своими технологиями?

- Что дальше? – спросил он, уставившись на меня.

- Незнаю, - растерялся я.

- Будет битва за песок, появятся монополии, начнутся эксперименты с технологиями и инфразвуком. Ни к чему хорошему это не приведёт. Кроме того, мы не имеем права этого делать. Мы служим Алтонорцам.

- Каким образом?

Эссен встал и, подойдя к стене, постучал пальцами по нескольким местам. Я не поверил глазам. Часть стены превратилась в самый настоящий телевизор, только более усовершенствованный. Не было видно антенны, шнуров, розетки… И это чудо воспроизводило звук и изображение! Находясь под впечатлением, я встал и подошёл поближе. На экране летел горящий самолёт, потом падение и взрыв.

- Мы не сразу заметили, что тебя выбросило, - оправдывался Эссен, кивая на экран. – Остальные погибли. Ты видишь запись. Сейчас там спасатели. Это уже история. Мы ведём записи всех событий, значимых и не очень. Нам известна история Земли более чем за две с половиной тысячи лет.

- Но как? – поразился я. – Для съёмок нужны камеры, операторы и куча народу.

Эссен повернулся ко мне и протянул руку. В его ладони находилась оса, живая.

- Не отличить от настоящей, - сказал он, трогая насекомое пальцем. – Их даже в гнёздах принимают за своих. Но это робот. Мы таких производим сотнями: осы, пчёлы, мухи, бабочки… всякие есть. Они снимают всё, что видят, а мы получаем и передаём на базу в поясе астероидов. Такая у нас служба.

- Да, не сахар, - согласился я. – У вас много таких стекляшек?

- Мониторы в каждом доме. Приём и передачу ведут все.

- Передачу?

Эссен снова постучал пальцами по экрану, после чего изображение сменилось. На той стороне появились люди с бледноватыми лицами.

- Этот город расположен на дне океана, на глубине полутора километров, - пояснил он. – Если остальные люди знают океан на пять процентов, то жители этого города изучили на девяносто девять. Настанет время, и они поделятся знаниями. – Он постучал по стеклу, и один из бледных обернулся.

- Вальют, Эссен, - поклонился бледный и, глядя на меня, также произнёс: - Вальют.

- Вальют, Осиф, - поприветствовал Эссен. – Мы собираемся к вам через неделю.

- Будем ждать и приготовим комплект, как обычно.

- Мы тоже не с пустыми руками.

Он молча поклонился и дотронулся до экрана. Изображение исчезло.

Это сейчас, в двадцать первом веке, люди начинают свободно общаться, используя возможности глобальной паутины, но в семидесятых годах прошлого века, интернет если и существовал, то на самой ранней стадии развития. Кстати, не уверен, что его создали люди. Я смотрел на это чудо, как на приземление инопланетного корабля, расширив глаза и раскрыв рот.

- Подобных города есть: в снегах Антарктиды, на неприступном плато, на необитаемом острове…- продолжал Эссен. – Они также скрыты.

- Ты сказал, что в гости собираешься? – спросил я, всё ещё пребывая в шоке.

- Ты же слышал.

- У вас есть подводная лодка?

- Все города связывают порталы. Путь занимает одиннадцать секунд. Мы можем просто сходить в гости, но чаще производим обмен. Мы выращиваем мясо из живых волокон и поставляем им, а они готовят для нас морепродукты.

Я шумно выдохнул.

- Мне бы домой такой телевизор, - вслух помечтал я, вернувшись в кресло.

- У тебя будет, - пообещал он. – Только маленький, чуть больше ладони.

- Устроит. Вот только я служить не собираюсь.

Эссен тоже вернулся на своё место.

- Тебя нашли в восьмидесяти километрах от падения самолёта, - сказал он, щелчком пальцев выключив экран. – Сильное обезвоживание, слабость. Такое часто в пустыне бывает. Если успеваем – спасаем и доставляем поближе к городу.

- Я благодарен вам, но чем я заслужил особое расположение?

- Тебя выбрал Эфф, тот, кого ты принял за кота.

- А на самом деле кто это?

- Это животное алтонорцев. Оно видит и чувствует энергию любых существ.

- И что не так со мной? – спросил я, не на шутку испугавшись. – Лечение возможно?

- По поводу здоровья не беспокойся. Мы не можем всего предусмотреть, но о прививках можешь забыть. Вирусы тебе не опасны.

- Вы что со мной сделали?

- Я же говорю, сильное обезвоживание. Без особых лекарств ты бы не выжил, а оно включает блокировку от всех вирусов.

- В чём тогда дело?

- У нас к тебе предложение: мы будем снабжать тебя настоящей информацией, а ты – писать исторические романы.

- Ну уж нет, - усмехнулся я. – Вы не на того нарвались. Я не писатель.

- Писатель, - заверил Эссен, нисколько не смутившись. – Эфф никогда не ошибается.

- Никогда ничем подобным не занимался, - признался я, сдерживая смех. – Даже дневников не строчил. Пишу и то с ошибками. Явно, с Эффом инопланетным что-то не так.

- Мы не напрасно ждали четверо суток. Эфф должен был убедиться в своём выборе.

- Нормальня ситуация. Я не вижу в себе писателя, а инопланетный кот в этом уверен.

- Теперь не только кот, - кивнул он. - Ты сможешь.

- Ну, допустим, - махнул рукой я. – Предположим невероятное и я стану карябать романы, блин, даже самому смешно. Так вот, как я укажу источник информации?

- Для фантастических романов источник не нужен.

- Ты же сказал, исторических?

- Восемьдесят два процента истории человечества выдумано людьми. Ты уж мне поверь. Донести до людей настоящую историю без опаски способны только сказочники и фантасты. Не сразу, но спустя время их истории принимают за реальность больше, чем настоящих историков. Это альтернатива.

- Значит, я не единственный.

- Тридцать первый. Эфф ни разу не ошибся.

- И всех вы в пустыне находите?

- Выбор Эффа не ограничен расстоянием. Мы используем порталы для контактов, но в большой мир стараемся выходить как можно реже и ненадолго. Это опасно. Шесть жителей уже погибли.

- А как же бессмертие?

- Нас одарили вечной жизнью, но не неуязвимостью от оружия. – развёл руками он. – Осторожность не всегда помогает.

***

Эссен оказался прав. Это я насчёт своего здоровья. За следующие сорок лет даже ни разу не чихнул, понюхать перец не в счёт. Помню, как все удивились, когда я появился в городе, до которого, кстати, добрался за одиннадцать секунд. Меня к тому времени считали погибшим. Пришлось выдумать историю о неких аборигенах, которые меня нашли и выходили разными отварами. Ничего, поверили. Как оказалось, выдумывать я мастак. Ну, не то чтобы всё выдумывать. Информацией меня снабжали стабильно, да такой, что мороз по коже. Никогда не думал, что люди не просто искажают, а фактически меняют и перетасовывают многие исторические факты в угоду политической ситуации, а иные и вовсе выдумывают. Все полученные знания непременно находили применение в моём творчестве. Даже самому не верилось, как ловко у меня получалось. Похоже, во мне действительно дремал талант писателя. Недавно вышел в свет мой шестнадцатый роман. Бывало, пытались проявлять ко мне интерес представители некоторых служб, но какие вопросы могут быть к фантасту? Ведь выдумки всё это, сказки. Я стоял на своём, и мне верили, как и верили многие читатели в то, что мои истории выглядели куда убедительней официальной науки. Моих героев часто забрасывало в прошлое, и они оказывались в альтернативной реальности. Вернее, как знал только я, в самой что ни на есть правдивой, которая порой кардинально отличалась от той, что описывалась в книгах и учебниках истории. Но для читателей это была фантастика. Именно под этим жанром я и подписывал все произведения. Я описывал неизвестных обитателей океанов, аромат и свойства невиданных растений, повадки вымерших (как считается) животных и насекомых, роль пришельцев в развитии человечества, магические технологии древних цивилизаций… Все мои романы опубликованы, а четыре даже экранизированы. Словом, жизнь моя поменялась.

В целом у меня всё как у всех: жена, дети, внуки. Но на три часа в день я удаляюсь в свой кабинет, достаю стекляшку размером не больше нынешнего смартфона. На вид хрупкую, но на деле – прочнее стали, которая оживает только от условного постукивания моих пальцев, и ищу взглядом насекомое, от которого стекляшка превращается в монитор. Так я работаю. Никто не может меня беспокоить. Это правило незыблемо для всех членов семьи. Ровно как и в доме запрещалось убивать ос, пчёл, мух и даже тараканов. Я мотивировал это тем, что насекомые приносят удачу. По сути, так оно и было.

Кстати, слово, данное себе в пустыне, я сдержал. Лотерейные билеты, хоть и в малом количестве, покупаю стабильно. Крупными выигрышами похвастаться не могу, но меня это не огорчает. Особой нужды в деньгах я не знаю.

Жители Сезельции открыли для меня важное правило, которое я и пытаюсь донести до своих читателей: Мир не такой, каким мы его видим и каким он нам кажется, но чтобы понять это, нужно взглянуть на него совсем другими глазами. Одно меня удручало - жаль, что удалось побывать только в одном городе.