Звёзды. Рыбы. Океан

 

Орто Гвар спал и видел во сне сына, которого у него не было.

 

- Папа! – упрямые кудри лезли в глаза, и смуглая ладошка убирала их назад. – Папа, я закинул мяч на крышу!

 

Там, на обратной стороне век, жарило лето, а на янтарной от света веранде стоял понурый парнишка в белой футболке, испачканной землёй.

 

- Мальчики! Обед! – чёрный гибкий силуэт в дверном проёме напоминал древнегреческую амфору – жена.

 

Он открыл глаза и некоторое время выравнивал дыхание, успокаивая пульс.

 

Воздух внутри разведывательной капсулы не мог ничем пахнуть, но Орто чудился запах клубники со сливками – любимые карамельки из детства.

 

- Это всё Пустота, - ворчание помогало не сойти с ума.

 

Кофе закипел и пролился на плитку. Наконец, настоящий, не фантомный запах наполнил стерильное помещение.

 

Пустотой Орто назвал планету, на которой нужно выполнить очередной заказ.

 

- Заявка от геологов, - объяснила диспетчер Центра.

 

- Наркоторговцы? Чёрные археологи? Повстанцы? – Орто вспомнил прошлые экспедиции с пометкой «один пилот».

 

- Нет, всего лишь государственное предприятие. Они не любят платить лишнее. Тем более, там стандартный перечень: картирование местности, сбор образцов, маршруты для навигаторов.

 

- Я чувствую подвох.

 

Диспетчер вздохнула:

 

- И тебя не проведёшь. Контракт на местный год, четырнадцать световых в одну сторону.

 

Орто присвистнул:

 

- Когда я вернусь,…

 

- …Я стану бабушкой с фиолетовыми кудряшками и золотыми зубами.

 

Они рассмеялись.

 

Орто, конечно, всё подписал. Идеальный коктейль: одиночество, работа и океан.

 

Океаном Орто заболел в детстве. Точнее, сначала он заболел. Температура взлетела под сорок, родители не знали, что делать. Таблетки не помогали совсем, уколы помогали ненадолго.

 

- Госпитализируем? – усталый фельдшер равнодушно заполнял документы.

 

Отец молчал.

 

- Нет! – мать истерично вскинула руки – спрятать, загородить.

 

- Как нет? – фельдшер сделал вид, что удивился. – У ребёнка критическое состояние. Вы понимаете, что это значит?

 

- Понимаю.

 

Родители переглянулись.

 

- Пишите отказ. Его смерть будет на вашей совести.

 

Орто хорошо запомнил разговор, вынырнув из кипящего бреда, и испугался, что родители напишут отказ – от него.

 

Силы почти кончились, но их хватило, чтобы схватить мать за руку.

 

И она всё поняла, обтёрла огненный лоб влажным платком, смочила сухие губы:

 

- Я с тобой, зёрнышко! Мама рядом.

 

Повзрослевший Орто долго думал, почему молчал отец? А потом понял. В молчании легче утопить страх.

 

- Их корабль назывался «Арго», а они – аргонавтами. Самые смелые герои отправились вместе с Ясоном за золотым руном. Был с ними и лучший певец Греции – Орфей.

 

Мать читала. Спокойный голос укачивал, как волны. Стена истончалась, становилась прозрачной, и вот уже серо-стальные волны бодали белыми рогами воздух. Солёные брызги – слёзы – закипали на горячих щеках. Корабль плыл, болезнь отступала. Когда Ясон с золотым руном и Медеей вернулся домой, Орто проснулся здоровым.

 

Океан шумел за металлической кожурой капсулы. Его не слышно ушами, но ритм сливался с биением крови, дыханием, движением глазных яблок и пульсировал прямо под кожей.

 

- Каждый носит океан внутри. Не каждый готов выпустить его наружу, - от пафоса фразы стало смешно.

 

Кофе плескался в белой кружке - немного лужа, немного – океан.

 

Пустота приворожила раз и навсегда, бросив себя под ноги, как цыганка – карты на пёстрый платок.

 

Первая встреча помнилась как первое свидание.

 

Атласная синева переливалась внизу. Где-то просвечивало дно, где-то уходила глубокая тень. Складки волн морщинами печалили необозримую безмятежность воды.

 

- Теперь понятно, почему пионеры не прижились. Им просто негде было устроиться.

 

Привычка одинокого - разговоры вслух.

 

Но старые отчёты, хранящиеся в системе, врали.

 

Суша тут всё-таки была.

 

- Ты что такое? – Орто почти возмущённо уставился на чёрный плоский остров, высунувшийся из воды, как китовый горб.

 

Пробы показали, что почва: немного кварца, перегноя, глины, воды, естественно.

 

- Океан обмелел?

 

Пустота заигрывала, подкидывала задачи. Омут памяти затягивал искал решения. Пионеры строили жильё на сваях, Орто планировал дрейфовать в капсуле, но перебрался на сушу. Так надёжнее.

 

Теперь вечерами он частенько сидел на берегу, слушал, как перешёптываются волны и ветер. Любимая игра – найди звезду.

 

Те самые, первые, земляне, составляли карты созвездий. Орто любил их рассматривать в детстве, пытаясь понять странную логику названий: Млечный путь, Большая Медведица, Стрелец.

 

Как же люди смотрели, если видели в светящихся точках фигуры животных и богов?

 

Небо равнодушно щурилось миллионами огней.

 

- Там ведь тоже океан, - объяснил Орто Пустоте. – Бесконечный океан космоса. И в нём очень одиноко. Я знаю, я пробыл в нём много лет. Самое интересное в нём – сны. Но и они надоедают. Я прожил тысячу жизней, мечтая, а получается, ни одной.

 

Ветер скользнул по не продуваемой ткани форменной куртки – как будто похлопал по плечу.

 

- Нет, я нормально, - Гвару захотелось объяснить. – Есть те, кто ищет половинку, и поиск делает его счастливым. А я счастлив уже сейчас, потому что родился целым.

 

Со стороны это наверняка смотрелось нелепо – человек разговаривает с ветром. Хорошо, что никто не видел.

 

- Холодно, - Орто поёжился, встал, отряхнул брюки. – Спокойной ночи, Пустота.

 

Ему ожидаемо никто не ответил.

 

Сознание качалось на волнах памяти, подбрасывая воспоминания о том, чего никогда не было. Мелодия вела куда-то, пропадала и вновь возникала. Кто-то плакал. Кричали чайки.

 

Орто открыл глаза, чувствуя, как пугливо разбегаются сны.

 

- Сегодня по плану – обход острова, - нарочито бодро объявил он сам себе.

 

С самого прилёта в его душе сплелись два чувства: страх и желание. Мечта – найти следы пионеров. Испуг – а что, если найдёт? Какие они будут? Вдруг кости? Орто не любил смерть.

 

Всё оказалось намного прозаичнее: стрелка перечёркивала на прибрежный песок. Острый конец указывал на воду.

 

- Так, это что ещё? – Орто попытался заглушить страх возмущением. - Кто здесь? Выходи!

 

Шепчущие волны оттеняли оглушающую тишину Пустоты.

 

Невидимыми иголками жалили мурашки. Сердце разогналось до ста пятидесяти, кровь мгновенно прилила к лицу, ладони вспотели.

 

Глубокая прямая колея никак не могла появиться сама по себе. Орто присел на корточки, потрогал пальцем, взял пробу. Ничего не изменилось. Подчиняясь порыву, ногой прочертил параллельно такую же: пусть будет.

 

- Ладно! Работа сама себя не поработает. Вам, уважаемый, негде спрятаться, тут Пустота! А я закончу с образцами и ещё раз облечу остров. Понятно?

 

С пилотом шутки плохи!

 

Орто Гвар даже насвистывал, шагая к капсуле, и ни разу не оглянулся, пусть знают: он не трус!

 

Облёт территории ничего не дал. Ровная поверхность без зелени или камней. Единственный след – посадочная площадка капсулы.

 

Теперь их было две. Близняшка – точная копия площадки Орто – разлеглась сытой кошкой рядом.

 

- Что за! – мужчина выругался.

 

Руки заметно тряслись.

 

Он заперся в капсуле и достал НЗ – армейский коньяк. Последний раз он пил с отцом Эвери, а потом зарёкся.

 

Тревожный дрожащий сон вернул его в мучебку, как называли штаб учебно-тренировочных полётов, где толпа молодых здоровых дураков осваивала ближний космос.

 

- Гвар, ты в теме?

 

- Отвали, Жех!

 

- Ссышь? Я знал!

 

Они боялись первого выхода. Боялись так сильно, что от страха сходили с ума. Кто придумал письма? Жех, тощий, похожий на хорька, или смуглый перекачанный Мак?

 

Это должно было стать шуткой. Извещение на гербовой бумаге, которую выменяли на виски у писаря. «Ваш сын … погиб, геройски исполняя долг». Ведь они и правда могли погибнуть?

 

Орто поддался дружкам, а потом, опьянённый первым космосом, забыл. Шутка так и осталась глупостью.

 

Кто в такое поверит?

 

Поверила она. Эвери. Дочь маминой подруги, с которой вместе выросли.

 

Ни разу они не поцеловались.

 

Она ему даже не снилась.

 

Он мог бы поклясться, что не вызывал у неё интерес.

 

Поклялся бы. И ошибся.

 

«Мама, папа, простите. Орто ушёл, я ухожу за ним».

 

И дома они безобразно напились в гараже с отцом Эвери.

 

- Нет, парень, я тебя не виню, кто же знал, что так выйдет? Матери только лучше не показывайся, сам понимаешь.

 

Орто кивал.

 

Внутри плескалась мутная вонючая тьма.

 

- Если б я мог!

 

- И я, сынок, и я.

 

Больше говорить им было не о чем.

 

Орто Гвар устроился пилотом в Центр, и никогда не вернулся домой, точнее, он, как улитка, таскал дом за спиной. Обернись – вспугнутой птичьей стаей разлетаются призраки прошлого.

 

Океан памяти, будь он неладен.

 

Голова раскалывалась. Перед глазами взрывались чёрные цветы. От мысли о еде или кофе подкатывал кислый ком.

 

Охая, как старик, Орто сел. В голове заухала боль.

 

- Может, сегодня выходной? – жалкая мыслишка извивалась червяком на крючке.

 

Кое-как умывшись и одевшись, он вышел наружу. Похмелье замаскировало страх, сделав его тусклым, почти неосязаемым.

 

И ничего не поменялось. Так же шумели под пальцами ветра волны, бежали облака.

 

Пустота оставалась Пустотой.

 

Рутина успокаивала.

 

- Я просто делаю то, что умею, и это у меня хорошо получается.

 

Рассуждения лились сами, пилот повеселел и проголодался.

 

Вечером, после ужина, он снова вышел посидеть на берегу.

 

- Ты красивая, только пустая, - Орто опустил пальцы в воду, ловя волну. - Смотри, сколько огней на небе, там, в бесконечной тьме, они смотрят друг на друга, утешая. Видишь, справа, звёзды выстроились в ряд? Это Рыбы. Древние греки считали, что мать и сын спрятались на небе от чудовища, а арабы называли его верёвкой. И откуда я это знаю?

 

Равнодушно шуршал песок.

 

- Журналы. Летом меня отправляли к бабке в деревню, я прятался на чердаке, а там валялись кипы журналов. Страницы пожелтели и загибались от пыли и мышиных какашек, а я читал. А ещё старые альбомы с фотографиями. Армейский альбом. И почему-то альбом с похорон. Кому пришло в голову фотографировать покойника в гробу?

 

Дунул ветер, бросив в лицо горсть воспоминаний: раскалённая крыша, сухой запах пыли, опилки, никому не нужные сокровища, затерявшиеся на чердаке. Ему двенадцать, он переворачивает плотные страницы, вглядываясь в мутно-серые лица на чёрно-белых снимках. И волной накрывает осознание: все эти люди мертвы. И умерли они задолго до того, как он родился.

 

Страх провёл мохнатой лапой вдоль позвоночника.

 

- Давай сменим тему? Когда я летел, то представлял, как от звезды к звезде бродит Бог. Он босой и очень уставший, в бороде запутались нити туманностей. А за ним крадётся чёрная дыра – охраняет. Сбивает лапой зазевавшиеся звёзды, тащит на шкуре комету, а на ушах – горсть квазаров.

 

Он рассмеялся и продолжил:

 

- Это я вру, конечно, какие уши? Но в тебе совсем нет света, кроме отражений. На Земле водятся фосфоресцирующие рыбы. Это чудо – живой огонёк! И тебе не было бы так одиноко. Интересно, а у тебя есть фосфор?

 

Поток сознания лился, выплёскивая накопившееся напряжение, Пустота слушала.

 

- Кажется, у меня в капсуле хранятся образцы. Сейчас принесу!

 

Алкоголь ещё не до конца выветрился из головы, ничем другим Орто не мог объяснить, почему он вынес запаянные в контейнер ампулы и погрузил их в воду. Хорошо, хоть догадался не открывать полностью сразу и отойти.

 

Эффект превзошёл все ожидания: повалил вонючий дым, вспыхнуло холодное пламя.

 

Орто отпрянул и расхохотался:

 

- Я принёс тебе огонь, Пустота! Как Прометей, спустился с небес, чтоб подарить чудо!

 

Кашляя и отплёвываясь он прыгал на берегу. То, что дым ядовит, вспомнилось уже в капсуле, на всякий случай, взял у себя же анализы крови.

 

Сон пришёл быстро, перегруженное сознание вырубило предохранители.

 

Орто открыл глаза:

 

- Мама?

 

- Я здесь, сынок.

 

Скрипнула кровать, прогибаясь под невидимой тяжестью.

 

- Как же так?

 

- Не бойся, солнышко, я тебе снюсь, - тёплая сухая ладонь легко коснулась волос. – А ты поседел.

 

- Почему темно? – жалобно спросил он. – Я давно тебя не видел!

 

- Так надо. В темноте лучше слышно.

 

- Мама, ты меня любишь?

 

- Конечно, милый!

 

- Прости меня. Я сбежал.

 

- Да я и не обижалась. Взрослые дети должны покинуть гнездо и лететь сами. Ты всё правильно сделал.

 

- Ты мной довольна?

 

- А ты собой доволен?

 

- Мне кажется, я потратил время впустую. Я болтался в консервной банке между планетами, а жизнь текла мимо. Какой след я оставил?

 

- Фосфорный, - по голосу было слышно, что она улыбнулась.

 

- Да. Глупо вышло, - от запоздалого стыда полыхнули уши.

 

- Что сделано, то сделано. Посмотрим на результат.

 

- Ты всегда меня так утешала.

 

- Я же твоя мама.

 

Лёгкий поцелуй скользнул по щеке. Глаза закрылись. Больше снов не было.

 

Впервые за долгие месяцы он проснулся в прекрасном расположении духа. Работа доставляла удовольствие, а окружающий мир радовал.

 

Сумерки синей шалью укрыли берег.

 

- Прости за вчерашнее, - Орто чувствовал, что необходимо извиниться перед планетой. – Я кое-что хочу тебе показать.

 

Волны тревожно плеснули.

 

- Нет, не реактивы!

 

Орто нерешительно замер, а потом сунул руку за пазуху.

 

- Понимаешь, мы можем возить минимум личных вещей, перегруз смертельно опасен. Давным-давно, в детстве, мама сделала мне подарок. Она хотела, чтоб я стал музыкантом. А сегодня ночью мама мне приснилась и спросила, делаю ли я, что мне нравится? И я вспомнил, как любил играть, правда, уже сто лет не играл.

 

Орто понял, что запутался. Дудочка в руках казалась неуклюжей, короткой и жалкой.

 

- В общем, вот. Это музыка.

 

Мелодия, спотыкаясь, поковыляла над водой, замирая, проваливаясь.. Потом она выправилась, набрала силу, звуки округлились и полетели золотыми каплями в ночь.

 

Орто Гвар был счастлив.

 

На следующее утро он улетел – предстояло делать замеры на шельфе.

 

Месяц пилот прожил в капсуле, болтаясь в воздухе и старательно снимая пробы. Геологическая разведка требовала внимательности и усидчивости.

 

- Пустота! Я здесь! Наконец-то земля под ногами!

 

Радость возвращения на стоянку не хотелось сдерживать.

 

- Сегодня у нас праздничный ужин на берегу. Вы приглашены, - Орто продолжал веселиться.

 

Клетка капсулы надоела до оскомины.

 

Алый закат, синие сумерки – Пустота радовала взрывным калейдоскопом цветов после белых стен и однообразия шельфа.

 

Густая шерсть ночи почти осязаемо гладила кожу.

 

- Ничего себе! – Орто вскочил.

 

Вода мерцала. Белые фосфорические огоньки пульсировали, двигаясь в странном ритме. Не сразу до него дошло, что это зеркальная копия созвездий.

 

- Пустота! Как?

 

Сформулировать мысли до конца не получилось.

 

Утром, наскоро залив в себя кофе и закинув завтрак, он взялся за химический анализ воды. По всему выходило, что после его эксперимента с фосфором, тот распространился по планете.

 

- И что теперь будет? – Орто судорожно размышлял.

 

Ни разу за годы работы ему не встречалась планета, способная копировать химические элементы и включать их в себя. Он старательно отгонял мысль, что встретился с уникальным разумным существом, которое своеобразно пытается общаться.

 

- Ладно, обратимся к логике. Тебя пытались освоить пионеры, но пропали. Неизвестно, как, но после них ты вырастила остров – почти землю обетованную. Я ради шутки показал тебе фосфор, и теперь океан мерцает, как карта звёздного неба. Тебя заказали геологи. То есть им достаточно капнуть нефть и качать, ведь ты дашь им, что покажут. Но что случится с тобой, Пустота?

 

Орто облизнул пересохшие губы. Ему живо представилась поверхность планеты, утыканная иглами нефтевышек, раны карьеров, радужная от маслянистых разводов вода.

 

- Нет, - он замотал головой так, что в шее хрустнуло. – Не хочу! Тебя высосут и выбросят.

 

А если никому не сказать? Подделать отчёт, уволиться. Накопленного хватит на крошечный автономный кораблик, прилететь сюда с образцами редкоземельных металлов, выращивать их, потихоньку сбывать на чёрном рынке…

 

Идея, соблазнительная в начале, скукожилась до плоской и серой.

 

- А зачем? – сам себя спросил Орто.

 

И сам себе же ответил:

 

- Незачем.

 

Тратить тут всё равно негде, а умереть богатым – так себе достижение.

 

Волны стелились игривым щенком, подставляя шелковое пузо – погладь! Погладь, пожалуйста!

 

Орто машинально погладил.

 

- А чего я хочу?

 

Этот вопрос давно засел на подкорке.

 

- Жить. Я слишком давно бегу, пора бы остановиться хоть где-то.

 

Ветер согласно свистнул.

 

Орто Гвар, пилот-разведчик, принял решение удивительно легко.

 

- Спасибо, Пустота! Ты вернула мне себя.

 

Мокрый песок холодил, но ему было всё равно.

 

Стая крошечных розово-неоновых рыбок подплыла, доверчиво окружив ладони, опущенные в воду.

 

- Красивые!

 

От похвалы рыбки закружились мерцающим цунами.

 

- Теперь тебе не одиноко.

 

Мужчина встал.

 

- Через месяц я улетаю. Твой секрет останется секретом. У этих капсул такой ненадёжный двигатель, малейшее попадание пыли – взрыв.

 

Оставалось последнее дело – картирование местности.

 

Если рисование – любовь, то Орто влюбился, как мальчишка. Он тщательно выводил каждую округлость острова, складки дна, отмели и впадины, где-то задерживаясь на несколько дней:

 

- Я чувствую, что тебе это нужно, Пустота.

 

Рассвет жемчужным молоком лился на стальное зеркало океана.

 

Орто помахал рукой:

 

- Прощай!

 

Капсула подпрыгнула и рванула ввысь.

 

Где-то в семи годах от Центра капсула Орто Гвара взорвалась, пилот погиб, компенсация компании была перечислена в счёт благотворительных организаций по охране космоса.

***

Мужчина прибыл на Серую сторону вечером.

 

Никто не знал, на каком корабле он прилетел, и никому в голову не пришло это спросить. Шутка ли – тут убивали и за меньшее. На планете контрабандистов в почёте другие вопросы.

 

Прилетевший улыбался.

 

Его ждала гостиница и ломбард.

 

Одно и то же на Серой стороне, где важно быстро сбыть добычу, передохнуть и отправиться дальше.

 

- Чего надо? – портье недружелюбно окинул взглядом очередного бродягу.

 

- Номер с ванной. На ночь.

 

- Чем расплатишься?

 

- Музыкой, - мужчина пожал плечами.

 

Портье открыл было рот, чтобы послать проходимца подальше, но тот достал из кармана дудочку и заиграл. Старинная, почти забытая мелодия, потянулась изумрудной змейкой: «Это калифорномания». Одновременно на стойку регистрации лёг стеклянный пузырёк с гранулами тёмного порошка на донышке. «Калифорний-252».

 

Портье закашлялся, покраснел, широко и фальшиво улыбнулся:

 

- Добро пожаловать, господин…

 

- Орфей.

 

Рукопожатие скрепило договор.

 

Запаянная ампула исчезла, миллионный кредит для господина Орфея появился.

 

И всё это произошло в одно мгновенье.

 

- Номер на ночь, не дольше? – агрессия сменилась услужливостью.

 

- Не дольше. Я вернулся с того света. Настало время для любви, жизни и музыки.

 

- Когда-то я тоже играл на гитаре. Знаешь, что это? – портье мечтательно улыбнулся. – Обеимаешь её, как девчонку за бока, перебираешь пальцами, а она поёт.

 

Орфей улыбнулся:

 

- Я сыграю тебе, друг.

 

Ночью из номера господина Орфея долго слышались полузабытые мелодии, то весёлые, то грустные. Портье качал в такт головой, загипнотизированный чужими воспоминаниями.

 

- Как дела, Ясон? – хлопнула дверь.

 

Портье широко улыбнулся:

 

- Есть кое-что интересное, Гер. Тебе понравится.

 

Лукаво блеснула ампула с тёмным порошком.

 

- Мне нравится, - волосатая лапа накрыла пузырёк с калифорнием. – Какая знакомоя мелодия. Кто там?

 

- Просто старые пластинки, Гер, - портье фальшиво улыбнулся.

 

- Ностальгия замучила?

 

- Иногда хочется тряхнуть стариной.

 

- Смотри, а то вместе со стариной высыплется и песок! – Гер заржал и хлопнул товарища по плечу так, что у того стукнули зубы. – Давай! На связи!

 

Портье проводил позднего визитёра, а потом задремал и видел во сне серый пляж, белых чаек и чёрный остов корабля. Сны горчили солью на кончике языка, пахли йодом и дымом. Проснулся внезапно и разбитый. Ключи лежали на стойке.

 

- Мне пора, старина!

 

- Точно не хочешь остаться на пару деньков? Тут есть кое-что интересное.

 

- Точно. Я и так слишком много времени потратил впустую. Вот у тебя есть сын?

 

- У меня? – портье хихикнул. – Дочка. Симпатичная девчонка. Прислать?

 

- А у меня – будет. Я научу его играть в футбол.

 

Они так и не поняли друг друга.