Слабость Океана

 

В кают-компании за столом, под портретами Гибаряна, Кельвина, Снаута и Сарториуса собрались все: начальник станции Тиморин, его заместитель Лайтони, физик Юриков и борт-врач (медик и психолог в одном лице) Лунь.

Станция парила над Океаном планеты Солярис, сплошь исчерченным длиннушами, взбугрившимися массами мимоидов вперемешку с грибищами, симметроидами, сменяющимися ассемитриадами, сквозь которые стремительно проносились, сокрушая их, быстренники, а затем, словно коллоидные рубцы на месте причинённых ими разрушений, вспухали позвоночники. Такой активности мыслящего океана Соляриса ещё не наблюдалось. По крайней мере с той поры, когда Сарториус сумел установить нейтринную природу «гостей», которых Океан создавал, пытаясь вступить в контакт с изучающими его людьми, дабы те перестали ставить над ним опыты вроде направления на него пучков жёстких излучений. Эти экзерсисы привели, как известно, к самоубийству тогдашнего начальника станции Гибаряна и некоторому психологическому дискомфорту, испытанному особенно психологом Крисом Кельвином, которому пришлось тесно общаться с «гостем» Хари, точной копией девушки, сделавшей себе смертельную инъекцию, когда тот прервал с ней отношения. Прошлое настигло беднягу.

Своих же «гостей», имевшие более скучную , по сравнению с Кельвином, жизнь Снаут и Сарториус сумели скрыть от внимания общественности. Они упомянули о них в отчётах в виде кучи формул, описывающих физические явления, способствующие стабильному состоянию «гостей», имевших нейтринную природу происхождения.

После прекращения облучения, Океан Соляриса более не проявлял подобной контактности.

До поры, как оказалось, до времени…

Начальник станции Тиморин обвёл взглядом собравшихся за столом.

– Вы догадываетесь, зачем мы здесь собрались?

Все переглянулись.

Активность Океана в последние дни поражала своим размахом. Такого, наверное, ещё не наблюдалось за всю историю соляристики. Тем не менее, у экипажа станции было твёрдое убеждение, что это только цветочки, и каждый имел для такого убеждения своё личное обоснование.

– Давайте вскроем карты, – сказал Тиморин. – У меня «гости».

– И у меня, – подтвердил Юриков.

Лунь молча кивнул.

– Что-ж, – произнёс Лайтони, – меня тоже не минула чаша сия.

– Лично мой «гость» – бестелесный фантом. В каком виде он предстаёт передо мной, пока не буду распространяться. Но он всё время тем или иным образом даёт мне понять, чтобы я в ближайшее время, в определённую дату, очень поберёгся. Точнее, чтобы я был как можно дальше отсюда. А у вас как?

– Мой тоже всё время настаивает, чтобы я убирался куда подальше, – сказал Лайтони. – И тоже в определённую дату.

– Не эта дата случайно? – спросил Лунь и, написав цифры на бумажке, передал её начальнику станции.

Тот, взглянув на написанное, согласно кивнул и передал Лайтони. Заместитель тоже кивнул, хмыкнув, и протянул бумажку Юрикову. Физик взял её, повертел в руках, а затем вдруг судорожно скомкал и швырнул в самый дальний угол комнаты.

– Нехорошо мусорить, – заметил Лунь, провожая взглядом полёт бумажного шарика.

– Робот-уборщик подберёт, – парировал физик. – Он в идеальной чистоте дискомфортно себя чувствует.

– Давайте лучше вернёмся к нашим чувствам и ощущениям, – прервал зачинавшийся диалог Тиморин. – Что, по вашему мнению, происходит? Почему впервые после Кельвина стало твориться такое?

– Не совсем такое, – возразил Лайтони, – он хотя бы пощупать мог…

– Боюсь разочаровать вас, но для него это была осязаемая иллюзия, – перебил его Юриков. – Пощупать, как вы выразились, нейтринную систему в состоянии поддерживаемой стабильности – это…

– Никто не подвергает сомнению вашу компетентность в области физики элементарных частиц и теории структурированных полей, – в свою очередь перебил его Тиморин. – Давайте перейдем к рассмотрению конкретно нашей проблемы.

– Судя по состоянию Океана и наличию фантомов, Солярис готовится к какому-то небезопасному для людей событию, время которого нам известно, – ответил Юриков.

– Но какому именно? – спросил Тиморин. – Что конкретно произойдёт?

– Что бы то ни было, но Океан предостерегает нас и советует держаться подальше от него, чтобы избежать какой-то опасности, – ответил за всех Лунь. – Мы можем на время отдалиться от планеты на достаточное расстояние?

– Нет, – твёрдо заявил Лайтони. – У нас в наличие только метеоракеты. Если запросить помощь… Пока запрос дойдёт… Пока за нами прилетят… Мы попросту не успеем эвакуироваться, когда всё начнётся.

– Да уж, проблема, – сказал Тиморин. – Не утопит же нас Океан, в конце концов?

– Исключено, – отрезал Лайтони. – Станция висит достаточно высоко над планетой, чтобы быть поглощённой океаном. Да и зачем? Он знает, что наши исследования теперь не причиняют ему какого-либо вреда. Со времён Кельвина не случалось никаких прецедентов.

– Тем не менее, – возразил Лунь, – сейчас возникли эти…

– Нейтринные фантомы, – подсказал Юриков.

– Пусть нейтринные, но нам предлагают предостеречься…

– Чего? Чего нам нужно предостеречься? – резко спросил Тиморин. – Кто-нибудь сможет дать ответ на этот вопрос? Фантомы ничего не сообщают по этому поводу. Только посылают подальше в прямом смысле слова. Головоломка какая-то…

– Головоломка… – как эхо повторил Лунь.

– Что? – не понял Тиморин.

– Мы что-то упускаем из того, что нам сообщают «гости», – задумчиво произнес борт-врач. – Мне кажется, что они вроде бы как «стесняются», что ли, сообщить нам напрямую причину грядущего события. Поэтому нам и нужно поломать, так сказать, голову, чтобы отыскать нужный ответ.

– Коллективно поломать? – поинтересовался Лайтотни

– По-иному, боюсь, ничего не получится, – ответил Лунь. – Необходимо сравнить индивидуальные поведенческие характеристики каждого «гостя» и найти в них что-то общее.

– По-иному, нужно вскрыться, – подытожил Юриков. – Как в покере.

– Ух, ты! – только и выдохнул Лайтони.

Начальник станции хранил молчание.

– И кто же первый? – спросил всех Лайтони.

– Никто не первый, – сказал начальник станции. – Вскрываемся на «раз-два-три». Прямо сейчас! Раз… Два… Три!..

– Плюшевый кентавр! – выпалил Лунь.

– Сиамские близнецы женщины! – разоблачился Лайтони.

– Куб на шаре, из которого выскакивает девушка без кожи! – выкрикнул Юриков.

– Кобыла с хоботом на протезах, – признался Тиморин.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина – все переводили дух.

– А кентавр какого пола? – нарушил молчание Лайтони, обращаясь к медику. – И он в натуральную величину или игрушечный?

– Там у него всё гладко, если вам так интересно, – отвечал Лунь. – Сплошной шов… Торс как бы мужской, но черты лица воспринимаются двояко. То ли женственный мужчина, то ли мужественная женщина. Размеры …

– Достаточно! – оборвал Тиморин. – Не будем же мы оправдываться друг перед другом за вид своих «гостей» и рыться в подкорках друг друга.

– Что касается моего фантома, – начал говорить Лунь, – то я могу вполне дать обоснование его…

– Я сказал: «Достаточно!», – резко оборвал его Тиморин. – Человек – создание несовершенное. Уж как нас не отбирали для работы на станции, чтобы не спровоцировать Океан для неконтролируемого контакта… По сравнению с тем же Кельвином, мы библейские агнцы. Никто из-за нас не умер и вне брака не родился. Но всё равно в нас, оказывается, достаточно того, что мы стремимся похоронить так, чтобы оно никогда не всплыло. Но если уж всплыло, да ещё и намекает на то, что нам грозит опасность, то давайте совместно разгадывать предъявленные нам экивоки без двусмысленных оглядок друг на друга.

– Нужны детали, – сказал Юриков.

Он достал из кармана комбинезона свиток компьютера и раскатал его перед собой на столе.

– Говорите о поведении своих фантомов, которое вам всем доводилось наблюдать. – продолжал говорить физик. – Компьютер всё сопоставит и отфильтрует нужное.

– Каким образом? – спросил Лайтони.

– В произвольной форме. Хоть в стихах, – беспристрастно ответил Юриков.

– По очереди или все вместе?

– Да как вам угодно.

Физик всунул в уши айрподсы с заготовленной мелодией, чтобы не слышать остальных, и забубнил, являя пример остальным, что вытворяла его «гостья».

***

– И что мы имеем в сухом остатке? – спросил Тиморин час спустя.

Все четверо выглядели утомлёнными. Говорить битый час на конкретно заданную тему – не каждому лёгкая задача.

Юриков посмотрел на компьютер, развёрнутый перед ним на столе.

– А в сухом остатке мы имеем небесные координаты того квадранта, куда указывают, все как один, наши фантомы, – ответил физик.

– И что нам это даёт? – поинтересовался Тиморин.

– Сейчас направим в указанный квадрант станционный телескоп и узнаем. – Юриков произвёл некоторые манипуляции над своим компьютером.

В воздухе повисла голографическая проекция, созданная компьютером. Изображение сопровождалось многочисленными выкладками формул, графиками и диаграммами.

– Кометный рой! – воскликнул Лайтони, вглядываясь в изображение. – Летит прямо сюда… Солярис у него на пути… Контакт точь-в-точь в указанное время… И Океан не предпринимает никаких попыток избежать столкновения?! Почему?! Он же умеет управлять гравитацией планеты. Ради этого феномена мы и торчим на этой станции – не первые причём, – стремясь разгадать, как Океан это делает…

– Вы только посмотрите на спектрограмму этого роя! – воскликнул в свою очередь Тиморин.

– И что же там такое? – проявил интерес Юриков. – Не томите. Это же ваша специализация.

– Да, что там? – поддержал физика Лайтони.

Лунь молча наблюдал за происходящим.

– Смесь одноатомных спиртов, – объявил Тиморин. – От метанола до додеканола, но с абсолютным преобладанием этилового спирта в своём составе.

– Теперь всё становится ясным, – подал голос Лунь.

– Что становится ясным? – едва ли не хором спросили все.

– Океан готовится заложить за воротник. – было им ответом.

– Что?! – Теперь хор получился стройным.

– Пропустить по маленькой, вздрогнуть, дерябнуть… Напиться, короче говоря. То-то он сейчас так беснуется со своими этими мимоидами, грибищами, позвоночниками и всем прочим. Океан в предвкушении выпивки. Потому-то он не делает попыток отклонить рой, хотя и может. Просто не хочет… У него другие планы.

– Это серьёзно?!

– А с чего тогда все эти наши фантомы? Океан знает, что будет пребывать в состоянии изменённого сознания, боится повредить нам, потому и предупреждает.

– Так что же это получается? – недоумённо спросил Лайтони. – Океан-то наш – алкоголик?

– Вряд ли, – ответил Юриков. – Судя по расчёту траектории, этот рой регулярно пересекается с орбитой Соляриса раз, примерно, в триста земных лет.

– Как бы то ни было, – сказал Лайтони, – хоть и раз в триста лет, но под раздачу, всё-таки, мы попадаем. Представляете, что Океан может натворить по пьяной лавочке? Тут уже одними фантомами, чувствую, не обойдётся…

– Какие будут предложения по поводу ожидаемого события? – оборвал словоизлияния своего заместителя Тиморин. – Что следует предпринять, чтобы, если не избежать, то хотя бы минимизировать последствия попадания, как тут только что выразились, «под раздачу»? Времени осталось мало.

Воцарилось молчание лихорадочного соображения.

Наконец, руку поднял Лунь. Все воззрились на него.

– Я полагаю, – заговорил медик, – если мы не можем удалиться вовне, то остаётся только уйти в себя.

– То есть? – за всех спросил начальник станции.

– Я могу синтезировать препарат, который погрузит всех в двухсуточное бессознательное состояние. Будем думать, что такого срока Океану хватит, чтобы начать уже выходить из состояния изменённого сознания.

– Уверен в этом? – спросил капитан.

– Риск, конечно, есть, но нам, по сути, некуда деваться, кроме как в самих себя, и переждать. Или примем участие в грядущей вакханалии?

Все испуганно-неодобрительно загудели роем потревоженных ос.

– Готовь препарат! – резюмировал Тиморин.

***

– Ты только посмотри, что творилось, – говорил Лайтони, глядя на висящую в воздухе видеопроекцию записи беснующегося Океана.

Это действительно были «ягодки». Зрелище, воистину, неописуемое. Такого буйства стихии соляристика не предполагала даже в самых своих смелых теориях. Учёным будет над чем поразмыслить.

– Хорошо, братец, погулял! – восторженно произнёс Лайтони.

Лунь ходил под счастливой звездой. Его предположение насчёт времени пережидания оказалось верным.

Все очнулись от медикаментозного сна как раз к тому моменту, когда всё закончилось. Никакого ущерба организмы людей не претерпели, за исключением сильного обезвоживания, что было делом поправимым.

Океан был тих, словно недавно и не подвергался интенсивной метеоритно-спиртовой бомбардировке. Настолько тих, что все люди на станции заопасались, не умер ли Океан часом, превратившись в безжизненное слизневое месиво. Потом до всех дошло – он просто в отключке.

Спит.

– Во время нашего сна в каютах каждого из нас была зафиксирована какая-то деятельность, – сообщил Юриков. – Вывести на экран? Будем смотреть?

– Нет!!! – закричали все разом так, что физик даже пригнулся, боясь, как бы этот крик, материализовавшись, не врезался в него твёрдым булыжником.

– Стереть эти записи без возможности восстановления, – приказал капитан жёстким тоном. – И считать, что внутренняя видео- и аудио-записывающая аппаратура во время инцидента вышла из строя. Я полагаю, возражений нет?!