Звёзды. Рыбы. Океан
Орто Гвар спал и видел во сне сына, которого у него не было.
- Папа! – упрямые кудри лезли в глаза, и смуглая ладошка убирала их назад. – Папа, я закинул мяч на крышу!
Там, на обратной стороне век, жарило лето, а на янтарной от света веранде стоял понурый парнишка в белой футболке, испачканной землёй.
- Мальчики! Обед! – чёрный гибкий силуэт в дверном проёме напоминал древнегреческую амфору – жена.
Он открыл глаза и некоторое время выравнивал дыхание, успокаивая пульс.
Воздух внутри разведывательной капсулы не мог ничем пахнуть, но Орто чудился запах клубники со сливками – любимые карамельки из детства.
- Это всё Пустота, - ворчание помогало не сойти с ума.
Кофе закипел и пролился на плитку. Наконец, настоящий, не фантомный запах наполнил стерильное помещение.
Пустотой Орто назвал планету, на которой нужно выполнить очередной заказ.
- Заявка от геологов, - объяснила диспетчер Центра.
- Наркоторговцы? Чёрные археологи? Повстанцы? – Орто вспомнил прошлые экспедиции с пометкой «один пилот».
- Нет, всего лишь государственное предприятие. Они не любят платить лишнее. Тем более, там стандартный перечень: картирование местности, сбор образцов, маршруты для навигаторов.
- Я чувствую подвох.
Диспетчер вздохнула:
- И тебя не проведёшь. Контракт на местный год, четырнадцать световых в одну сторону.
Орто присвистнул:
- Когда я вернусь,…
- …Я стану бабушкой с фиолетовыми кудряшками и золотыми зубами.
Они рассмеялись.
Орто, конечно, всё подписал. Идеальный коктейль: одиночество, работа и океан.
Океаном Орто заболел в детстве. Точнее, сначала он заболел. Температура взлетела под сорок, родители не знали, что делать. Таблетки не помогали совсем, уколы помогали ненадолго.
- Госпитализируем? – усталый фельдшер равнодушно заполнял документы.
Отец молчал.
- Нет! – мать истерично вскинула руки – спрятать, загородить.
- Как нет? – фельдшер сделал вид, что удивился. – У ребёнка критическое состояние. Вы понимаете, что это значит?
- Понимаю.
Родители переглянулись.
- Пишите отказ. Его смерть будет на вашей совести.
Орто хорошо запомнил разговор, вынырнув из кипящего бреда, и испугался, что родители напишут отказ – от него.
Силы почти кончились, но их хватило, чтобы схватить мать за руку.
И она всё поняла, обтёрла огненный лоб влажным платком, смочила сухие губы:
- Я с тобой, зёрнышко! Мама рядом.
Повзрослевший Орто долго думал, почему молчал отец? А потом понял. В молчании легче утопить страх.
- Их корабль назывался «Арго», а они – аргонавтами. Самые смелые герои отправились вместе с Ясоном за золотым руном. Был с ними и лучший певец Греции – Орфей.
Мать читала. Спокойный голос укачивал, как волны. Стена истончалась, становилась прозрачной, и вот уже серо-стальные волны бодали белыми рогами воздух. Солёные брызги – слёзы – закипали на горячих щеках. Корабль плыл, болезнь отступала. Когда Ясон с золотым руном и Медеей вернулся домой, Орто проснулся здоровым.
Океан шумел за металлической кожурой капсулы. Его не слышно ушами, но ритм сливался с биением крови, дыханием, движением глазных яблок и пульсировал прямо под кожей.
- Каждый носит океан внутри. Не каждый готов выпустить его наружу, - от пафоса фразы стало смешно.
Кофе плескался в белой кружке - немного лужа, немного – океан.
Пустота приворожила раз и навсегда, бросив себя под ноги, как цыганка – карты на пёстрый платок.
Первая встреча помнилась как первое свидание.
Атласная синева переливалась внизу. Где-то просвечивало дно, где-то уходила глубокая тень. Складки волн морщинами печалили необозримую безмятежность воды.
- Теперь понятно, почему пионеры не прижились. Им просто негде было устроиться.
Привычка одинокого - разговоры вслух.
Но старые отчёты, хранящиеся в системе, врали.
Суша тут всё-таки была.
- Ты что такое? – Орто почти возмущённо уставился на чёрный плоский остров, высунувшийся из воды, как китовый горб.
Пробы показали, что почва: немного кварца, перегноя, глины, воды, естественно.
- Океан обмелел?
Пустота заигрывала, подкидывала задачи. Омут памяти затягивал искал решения. Пионеры строили жильё на сваях, Орто планировал дрейфовать в капсуле, но перебрался на сушу. Так надёжнее.
Теперь вечерами он частенько сидел на берегу, слушал, как перешёптываются волны и ветер. Любимая игра – найди звезду.
Те самые, первые, земляне, составляли карты созвездий. Орто любил их рассматривать в детстве, пытаясь понять странную логику названий: Млечный путь, Большая Медведица, Стрелец.
Как же люди смотрели, если видели в светящихся точках фигуры животных и богов?
Небо равнодушно щурилось миллионами огней.
- Там ведь тоже океан, - объяснил Орто Пустоте. – Бесконечный океан космоса. И в нём очень одиноко. Я знаю, я пробыл в нём много лет. Самое интересное в нём – сны. Но и они надоедают. Я прожил тысячу жизней, мечтая, а получается, ни одной.
Ветер скользнул по не продуваемой ткани форменной куртки – как будто похлопал по плечу.
- Нет, я нормально, - Гвару захотелось объяснить. – Есть те, кто ищет половинку, и поиск делает его счастливым. А я счастлив уже сейчас, потому что родился целым.
Со стороны это наверняка смотрелось нелепо – человек разговаривает с ветром. Хорошо, что никто не видел.
- Холодно, - Орто поёжился, встал, отряхнул брюки. – Спокойной ночи, Пустота.
Ему ожидаемо никто не ответил.
Сознание качалось на волнах памяти, подбрасывая воспоминания о том, чего никогда не было. Мелодия вела куда-то, пропадала и вновь возникала. Кто-то плакал. Кричали чайки.
Орто открыл глаза, чувствуя, как пугливо разбегаются сны.
- Сегодня по плану – обход острова, - нарочито бодро объявил он сам себе.
С самого прилёта в его душе сплелись два чувства: страх и желание. Мечта – найти следы пионеров. Испуг – а что, если найдёт? Какие они будут? Вдруг кости? Орто не любил смерть.
Всё оказалось намного прозаичнее: стрелка перечёркивала на прибрежный песок. Острый конец указывал на воду.
- Так, это что ещё? – Орто попытался заглушить страх возмущением. - Кто здесь? Выходи!
Шепчущие волны оттеняли оглушающую тишину Пустоты.
Невидимыми иголками жалили мурашки. Сердце разогналось до ста пятидесяти, кровь мгновенно прилила к лицу, ладони вспотели.
Глубокая прямая колея никак не могла появиться сама по себе. Орто присел на корточки, потрогал пальцем, взял пробу. Ничего не изменилось. Подчиняясь порыву, ногой прочертил параллельно такую же: пусть будет.
- Ладно! Работа сама себя не поработает. Вам, уважаемый, негде спрятаться, тут Пустота! А я закончу с образцами и ещё раз облечу остров. Понятно?
С пилотом шутки плохи!
Орто Гвар даже насвистывал, шагая к капсуле, и ни разу не оглянулся, пусть знают: он не трус!
Облёт территории ничего не дал. Ровная поверхность без зелени или камней. Единственный след – посадочная площадка капсулы.
Теперь их было две. Близняшка – точная копия площадки Орто – разлеглась сытой кошкой рядом.
- Что за! – мужчина выругался.
Руки заметно тряслись.
Он заперся в капсуле и достал НЗ – армейский коньяк. Последний раз он пил с отцом Эвери, а потом зарёкся.
Тревожный дрожащий сон вернул его в мучебку, как называли штаб учебно-тренировочных полётов, где толпа молодых здоровых дураков осваивала ближний космос.
- Гвар, ты в теме?
- Отвали, Жех!
- Ссышь? Я знал!
Они боялись первого выхода. Боялись так сильно, что от страха сходили с ума. Кто придумал письма? Жех, тощий, похожий на хорька, или смуглый перекачанный Мак?
Это должно было стать шуткой. Извещение на гербовой бумаге, которую выменяли на виски у писаря. «Ваш сын … погиб, геройски исполняя долг». Ведь они и правда могли погибнуть?
Орто поддался дружкам, а потом, опьянённый первым космосом, забыл. Шутка так и осталась глупостью.
Кто в такое поверит?
Поверила она. Эвери. Дочь маминой подруги, с которой вместе выросли.
Ни разу они не поцеловались.
Она ему даже не снилась.
Он мог бы поклясться, что не вызывал у неё интерес.
Поклялся бы. И ошибся.
«Мама, папа, простите. Орто ушёл, я ухожу за ним».
И дома они безобразно напились в гараже с отцом Эвери.
- Нет, парень, я тебя не виню, кто же знал, что так выйдет? Матери только лучше не показывайся, сам понимаешь.
Орто кивал.
Внутри плескалась мутная вонючая тьма.
- Если б я мог!
- И я, сынок, и я.
Больше говорить им было не о чем.
Орто Гвар устроился пилотом в Центр, и никогда не вернулся домой, точнее, он, как улитка, таскал дом за спиной. Обернись – вспугнутой птичьей стаей разлетаются призраки прошлого.
Океан памяти, будь он неладен.
Голова раскалывалась. Перед глазами взрывались чёрные цветы. От мысли о еде или кофе подкатывал кислый ком.
Охая, как старик, Орто сел. В голове заухала боль.
- Может, сегодня выходной? – жалкая мыслишка извивалась червяком на крючке.
Кое-как умывшись и одевшись, он вышел наружу. Похмелье замаскировало страх, сделав его тусклым, почти неосязаемым.
И ничего не поменялось. Так же шумели под пальцами ветра волны, бежали облака.
Пустота оставалась Пустотой.
Рутина успокаивала.
- Я просто делаю то, что умею, и это у меня хорошо получается.
Рассуждения лились сами, пилот повеселел и проголодался.
Вечером, после ужина, он снова вышел посидеть на берегу.
- Ты красивая, только пустая, - Орто опустил пальцы в воду, ловя волну. - Смотри, сколько огней на небе, там, в бесконечной тьме, они смотрят друг на друга, утешая. Видишь, справа, звёзды выстроились в ряд? Это Рыбы. Древние греки считали, что мать и сын спрятались на небе от чудовища, а арабы называли его верёвкой. И откуда я это знаю?
Равнодушно шуршал песок.
- Журналы. Летом меня отправляли к бабке в деревню, я прятался на чердаке, а там валялись кипы журналов. Страницы пожелтели и загибались от пыли и мышиных какашек, а я читал. А ещё старые альбомы с фотографиями. Армейский альбом. И почему-то альбом с похорон. Кому пришло в голову фотографировать покойника в гробу?
Дунул ветер, бросив в лицо горсть воспоминаний: раскалённая крыша, сухой запах пыли, опилки, никому не нужные сокровища, затерявшиеся на чердаке. Ему двенадцать, он переворачивает плотные страницы, вглядываясь в мутно-серые лица на чёрно-белых снимках. И волной накрывает осознание: все эти люди мертвы. И умерли они задолго до того, как он родился.
Страх провёл мохнатой лапой вдоль позвоночника.
- Давай сменим тему? Когда я летел, то представлял, как от звезды к звезде бродит Бог. Он босой и очень уставший, в бороде запутались нити туманностей. А за ним крадётся чёрная дыра – охраняет. Сбивает лапой зазевавшиеся звёзды, тащит на шкуре комету, а на ушах – горсть квазаров.
Он рассмеялся и продолжил:
- Это я вру, конечно, какие уши? Но в тебе совсем нет света, кроме отражений. На Земле водятся фосфоресцирующие рыбы. Это чудо – живой огонёк! И тебе не было бы так одиноко. Интересно, а у тебя есть фосфор?
Поток сознания лился, выплёскивая накопившееся напряжение, Пустота слушала.
- Кажется, у меня в капсуле хранятся образцы. Сейчас принесу!
Алкоголь ещё не до конца выветрился из головы, ничем другим Орто не мог объяснить, почему он вынес запаянные в контейнер ампулы и погрузил их в воду. Хорошо, хоть догадался не открывать полностью сразу и отойти.
Эффект превзошёл все ожидания: повалил вонючий дым, вспыхнуло холодное пламя.
Орто отпрянул и расхохотался:
- Я принёс тебе огонь, Пустота! Как Прометей, спустился с небес, чтоб подарить чудо!
Кашляя и отплёвываясь он прыгал на берегу. То, что дым ядовит, вспомнилось уже в капсуле, на всякий случай, взял у себя же анализы крови.
Сон пришёл быстро, перегруженное сознание вырубило предохранители.
Орто открыл глаза:
- Мама?
- Я здесь, сынок.
Скрипнула кровать, прогибаясь под невидимой тяжестью.
- Как же так?
- Не бойся, солнышко, я тебе снюсь, - тёплая сухая ладонь легко коснулась волос. – А ты поседел.
- Почему темно? – жалобно спросил он. – Я давно тебя не видел!
- Так надо. В темноте лучше слышно.
- Мама, ты меня любишь?
- Конечно, милый!
- Прости меня. Я сбежал.
- Да я и не обижалась. Взрослые дети должны покинуть гнездо и лететь сами. Ты всё правильно сделал.
- Ты мной довольна?
- А ты собой доволен?
- Мне кажется, я потратил время впустую. Я болтался в консервной банке между планетами, а жизнь текла мимо. Какой след я оставил?
- Фосфорный, - по голосу было слышно, что она улыбнулась.
- Да. Глупо вышло, - от запоздалого стыда полыхнули уши.
- Что сделано, то сделано. Посмотрим на результат.
- Ты всегда меня так утешала.
- Я же твоя мама.
Лёгкий поцелуй скользнул по щеке. Глаза закрылись. Больше снов не было.
Впервые за долгие месяцы он проснулся в прекрасном расположении духа. Работа доставляла удовольствие, а окружающий мир радовал.
Сумерки синей шалью укрыли берег.
- Прости за вчерашнее, - Орто чувствовал, что необходимо извиниться перед планетой. – Я кое-что хочу тебе показать.
Волны тревожно плеснули.
- Нет, не реактивы!
Орто нерешительно замер, а потом сунул руку за пазуху.
- Понимаешь, мы можем возить минимум личных вещей, перегруз смертельно опасен. Давным-давно, в детстве, мама сделала мне подарок. Она хотела, чтоб я стал музыкантом. А сегодня ночью мама мне приснилась и спросила, делаю ли я, что мне нравится? И я вспомнил, как любил играть, правда, уже сто лет не играл.
Орто понял, что запутался. Дудочка в руках казалась неуклюжей, короткой и жалкой.
- В общем, вот. Это музыка.
Мелодия, спотыкаясь, поковыляла над водой, замирая, проваливаясь.. Потом она выправилась, набрала силу, звуки округлились и полетели золотыми каплями в ночь.
Орто Гвар был счастлив.
На следующее утро он улетел – предстояло делать замеры на шельфе.
Месяц пилот прожил в капсуле, болтаясь в воздухе и старательно снимая пробы. Геологическая разведка требовала внимательности и усидчивости.
- Пустота! Я здесь! Наконец-то земля под ногами!
Радость возвращения на стоянку не хотелось сдерживать.
- Сегодня у нас праздничный ужин на берегу. Вы приглашены, - Орто продолжал веселиться.
Клетка капсулы надоела до оскомины.
Алый закат, синие сумерки – Пустота радовала взрывным калейдоскопом цветов после белых стен и однообразия шельфа.
Густая шерсть ночи почти осязаемо гладила кожу.
- Ничего себе! – Орто вскочил.
Вода мерцала. Белые фосфорические огоньки пульсировали, двигаясь в странном ритме. Не сразу до него дошло, что это зеркальная копия созвездий.
- Пустота! Как?
Сформулировать мысли до конца не получилось.
Утром, наскоро залив в себя кофе и закинув завтрак, он взялся за химический анализ воды. По всему выходило, что после его эксперимента с фосфором, тот распространился по планете.
- И что теперь будет? – Орто судорожно размышлял.
Ни разу за годы работы ему не встречалась планета, способная копировать химические элементы и включать их в себя. Он старательно отгонял мысль, что встретился с уникальным разумным существом, которое своеобразно пытается общаться.
- Ладно, обратимся к логике. Тебя пытались освоить пионеры, но пропали. Неизвестно, как, но после них ты вырастила остров – почти землю обетованную. Я ради шутки показал тебе фосфор, и теперь океан мерцает, как карта звёздного неба. Тебя заказали геологи. То есть им достаточно капнуть нефть и качать, ведь ты дашь им, что покажут. Но что случится с тобой, Пустота?
Орто облизнул пересохшие губы. Ему живо представилась поверхность планеты, утыканная иглами нефтевышек, раны карьеров, радужная от маслянистых разводов вода.
- Нет, - он замотал головой так, что в шее хрустнуло. – Не хочу! Тебя высосут и выбросят.
А если никому не сказать? Подделать отчёт, уволиться. Накопленного хватит на крошечный автономный кораблик, прилететь сюда с образцами редкоземельных металлов, выращивать их, потихоньку сбывать на чёрном рынке…
Идея, соблазнительная в начале, скукожилась до плоской и серой.
- А зачем? – сам себя спросил Орто.
И сам себе же ответил:
- Незачем.
Тратить тут всё равно негде, а умереть богатым – так себе достижение.
Волны стелились игривым щенком, подставляя шелковое пузо – погладь! Погладь, пожалуйста!
Орто машинально погладил.
- А чего я хочу?
Этот вопрос давно засел на подкорке.
- Жить. Я слишком давно бегу, пора бы остановиться хоть где-то.
Ветер согласно свистнул.
Орто Гвар, пилот-разведчик, принял решение удивительно легко.
- Спасибо, Пустота! Ты вернула мне себя.
Мокрый песок холодил, но ему было всё равно.
Стая крошечных розово-неоновых рыбок подплыла, доверчиво окружив ладони, опущенные в воду.
- Красивые!
От похвалы рыбки закружились мерцающим цунами.
- Теперь тебе не одиноко.
Мужчина встал.
- Через месяц я улетаю. Твой секрет останется секретом. У этих капсул такой ненадёжный двигатель, малейшее попадание пыли – взрыв.
Оставалось последнее дело – картирование местности.
Если рисование – любовь, то Орто влюбился, как мальчишка. Он тщательно выводил каждую округлость острова, складки дна, отмели и впадины, где-то задерживаясь на несколько дней:
- Я чувствую, что тебе это нужно, Пустота.
Рассвет жемчужным молоком лился на стальное зеркало океана.
Орто помахал рукой:
- Прощай!
Капсула подпрыгнула и рванула ввысь.
Где-то в семи годах от Центра капсула Орто Гвара взорвалась, пилот погиб, компенсация компании была перечислена в счёт благотворительных организаций по охране космоса.
***
Мужчина прибыл на Серую сторону вечером.
Никто не знал, на каком корабле он прилетел, и никому в голову не пришло это спросить. Шутка ли – тут убивали и за меньшее. На планете контрабандистов в почёте другие вопросы.
Прилетевший улыбался.
Его ждала гостиница и ломбард.
Одно и то же на Серой стороне, где важно быстро сбыть добычу, передохнуть и отправиться дальше.
- Чего надо? – портье недружелюбно окинул взглядом очередного бродягу.
- Номер с ванной. На ночь.
- Чем расплатишься?
- Музыкой, - мужчина пожал плечами.
Портье открыл было рот, чтобы послать проходимца подальше, но тот достал из кармана дудочку и заиграл. Старинная, почти забытая мелодия, потянулась изумрудной змейкой: «Это калифорномания». Одновременно на стойку регистрации лёг стеклянный пузырёк с гранулами тёмного порошка на донышке. «Калифорний-252».
Портье закашлялся, покраснел, широко и фальшиво улыбнулся:
- Добро пожаловать, господин…
- Орфей.
Рукопожатие скрепило договор.
Запаянная ампула исчезла, миллионный кредит для господина Орфея появился.
И всё это произошло в одно мгновенье.
- Номер на ночь, не дольше? – агрессия сменилась услужливостью.
- Не дольше. Я вернулся с того света. Настало время для любви, жизни и музыки.
- Когда-то я тоже играл на гитаре. Знаешь, что это? – портье мечтательно улыбнулся. – Обеимаешь её, как девчонку за бока, перебираешь пальцами, а она поёт.
Орфей улыбнулся:
- Я сыграю тебе, друг.
Ночью из номера господина Орфея долго слышались полузабытые мелодии, то весёлые, то грустные. Портье качал в такт головой, загипнотизированный чужими воспоминаниями.
- Как дела, Ясон? – хлопнула дверь.
Портье широко улыбнулся:
- Есть кое-что интересное, Гер. Тебе понравится.
Лукаво блеснула ампула с тёмным порошком.
- Мне нравится, - волосатая лапа накрыла пузырёк с калифорнием. – Какая знакомоя мелодия. Кто там?
- Просто старые пластинки, Гер, - портье фальшиво улыбнулся.
- Ностальгия замучила?
- Иногда хочется тряхнуть стариной.
- Смотри, а то вместе со стариной высыплется и песок! – Гер заржал и хлопнул товарища по плечу так, что у того стукнули зубы. – Давай! На связи!
Портье проводил позднего визитёра, а потом задремал и видел во сне серый пляж, белых чаек и чёрный остов корабля. Сны горчили солью на кончике языка, пахли йодом и дымом. Проснулся внезапно и разбитый. Ключи лежали на стойке.
- Мне пора, старина!
- Точно не хочешь остаться на пару деньков? Тут есть кое-что интересное.
- Точно. Я и так слишком много времени потратил впустую. Вот у тебя есть сын?
- У меня? – портье хихикнул. – Дочка. Симпатичная девчонка. Прислать?
- А у меня – будет. Я научу его играть в футбол.
Они так и не поняли друг друга.