Абхирати
Илья смотрел на исступлённо вопящего мужика за окном. Мужик тряс плакатом с надписью «ПРЕДАТЕЛИ», и размахивал кулаком, аж подрыгивая на месте. И Илья вдруг подумал, глядя на его круглое красное лицо, что этот мужчина тоже хотел уехать. Наверняка хотел. Подавал заявку и получил отказ.
Интересно, что стало причиной? Жена и дети? Заболевания? Возраст? Или недостаточно высокий IQ? Может, его сочли недостаточно успешным в профессиональной сфере?
— Уроды. — зло выдохнула девушка, сидящая рядом с Ильёй.
Илья вздрогнул и обернулся. Девушка смутилась и протараторила виновато:
— Я не в том смысле… Но мы же не для себя, правда? Это ведь ради всего человечества!
Потом поёрзала и добавила тише:
— И меня брат позвал…
Илья кивнул.
Большинство уезжающих кто-то позвал. Братья и сёстры, друзья, коллеги… Рекомендация участника проекта — не обязательное, но желательное условие для участия. И именно то условие, из-за которых СМИ вытащили из пыльного угла с предрассудками слово «секта».
Тоталитарная закрытая секта на частном острове! Гениальный миллиардер создаёт секту! Сектанты заманивают в свои сети молодых и талантливых!
Но проект не был сектой, Илья не сомневался. Он был шансом изменить мир к лучшему… наверное.
Кто-то из демонстрантов пнул дверцу машины, девушка взвизгнула и плотнее прижала к себе сумку с вещами. Илья и сам вздрогнул, но между буйным протестующим и машиной быстро возник полицейский. Без особого энтузиазма, но уверенно он отогнал буяна прочь. Илья выдохнул.
— Уроды… — снова прошипела девушка, и на этот раз Илья кивнул.
Секта или нет — лучше хоть попытаться сделать что-то для мира, чем влиться в бушующую толпу тех, кто не видел ничего плохого в падении в пропасть.
Самолёт ждал их на взлётно-посадочной полосе. Илья мысленно поправил себя: ховер, а не самолёт. Дорогой, но куда более экологичный вид транспорта. Настолько дорогой, что никакого иного применения, кроме как отмывать репутацию звёзд, у него не было. «Да, я прибыла на церемонию на личном транспорте, но это был ховер, а не самолёт!»
На территорию аэропорта демонстрантов не пускали, и вереница электрокаров набрала ход. Илья нажал на кнопку и опустил стекло, чтобы не видеть размазанных по нему плевков. Прохладный ветерок донёс до превратившееся в неразборчивый гул скандирование, и Илья улыбнулся. Они — не сектанты и не предатели. Они — новая надежда человечества. Последняя надежда… наверное.
Никакого досмотра на входе в ховер не было: только турникет со сканером штрих-кодов, к которому полагалось прикладывать билеты. Илья почему-то разнервничался, стоя в очереди позади девушки из машины, но сканер тихо пискнул, когда он прикоснулся к нему экраном телефона, а турникет щёлкнул, будто расслабился, и впустил его на трап.
Внутри ховер мало чем отличался от обычного самолёта: ряды кресел, будто перекочевавших из какого-нибудь «Боинга», мягко светящиеся полосы вдоль прохода на полу, багажные полки… Даже иллюминаторы оказались такими же, с той только разницей, что шторки на них были опущены.
Илья занял своё место, оказавшись за спиной знакомой уже девушки, и попытался поднять шторку, но та не поддалась. Он подёргал её несколько раз, цепляясь ногтями за небольшой выступ, но без результата. Несколько его попутчиков тоже попытались выглянуть наружу, но не преуспели, и Илья расслабился. Тем более, что рядом с ним уселся незнакомый мужчина, поджарый, как гончая, и дёргать шторку стало как-то неудобно.
Когда салон заполнился, лампы под потолком плавно погасли, и пространство ховера погрузилось в приятный мягкий полумрак. Пассажиры, возбуждённые предстоящим путешествием, притихли, как накрытые тканью попугаи в клетке, и из динамиков раздался мягкий бесполый голос, явно сгенерированный нейросетью, бесполый и безэмоциональный:
— Здравствуйте. Поздравляем вас с началом путешествия… возможно, главного путешествия в вашей жизни.
Кто-то вяло похлопал в ладоши, но большинство пассажиров ховера замерло, глядя на поблёскивающие хромом решётки динамиков. Еле слышно зажужжали электрические двигатели, и Илью вжало в кресло — начался плавный вертикальный взлёт.
— Всего несколько часов полёта отделяют вас от Абхирати — места, где мы создаём лучшее будущее для нашей планеты. Находясь на борту, вы можете…
— Евгеника. — вдруг произнёс сосед Ильи, как будто ни к кому не обращаясь, но продолжил, перехватив обратившиеся на него взгляды: — Это же очевидно, разве нет?
Пассажиры через проход отвернулись, и всё внимание соседа сосредоточилось на Илье. Почувствовав себя неуютно, как перед преподавателем на сложном экзамене, он пожал плечами. Соседу этого оказалось достаточно:
— Подумайте о требованиях, которые выдвигались к кандидатам. Молодой возраст, здоровье, интеллект, успешная карьера. Но при этом — отсутствие серьёзных привязанностей и обязательств. Почему? Потому что только свободные от предрассудков и ничем не обременённые люди могут подойти к продолжению рода, как к необходимости. Как к делу, которое необходимо совершить. Понимаете, о чём я?
Илья стрельнул взглядом в спинку кресла впереди, покраснел и ответил, проклиная себя за неуверенный тон:
— Мне казалось, что проект скорее про разработку разных… Эм… Программ, которые позволят выправить ситуацию в критически важных областях. Экология, экономика, всё остальное. А требования к здоровью — это только для того, чтобы иметь хоть какие-то гарантии автономности и независимости проекта от промышленных гигантов и фармацевтических компаний…
Последняя фраза прозвучала почти просительно, и сосед Ильи ухмыльнулся, качая головой. Едва ли разница в возрасте между ними составляла больше пяти лет, но он почему-то легко и естественно занял позицию старшего и мудрого, терпеливого наставника. Илья напомнил сам себе объяснение психолога: он занял это положение, потому что ты сам встал в подчинённую позицию. От этого стало ещё более неловко, захотелось сказать что-нибудь злое и колкое, привести особенно ловкий аргумент, но слова куда-то растерялись. Илья замолчал, чувствуя, что краснеет сильнее.
И помощь пришла, откуда не ждали.
Девушка, сидевшая впереди, развернулась, по-детски встав коленями на кресло, обняла спинку руками и проговорила уверенно и чётко:
— Очень интересные идеи, но, простите, весьма поверхностные.
— В самом деле? — выгнул бровь сосед Ильи.
Девушка кивнула:
— Ага. Потому что вы смотрите недостаточно широко. Рассматриваете проект как замкнутую систему, отгороженную от всего мира. А в мире, между тем, дела плохи. Глобальный экономический кризис, беспрецедентный уровень экономического и социального расслоения, техногенные катастрофы следуют одна за одной. Я молчу о том, что Третья мировая уже фактически идёт, мы просто лицемерно разбили её на множество мелких локальных конфликтов и делаем вид, что ничего такого не происходит.
— Браво! — сосед Ильи похлопал, изображая восторг, но девушка его проигнорировала.
Она продолжала, будто вещала с кафедры:
— Идей о том, как справиться с экономическими, социальными и экологическими катастрофами, у нас у всех полно. Проблема только в том, что никто не хочет их реализовывать.
Илья решил не отмалчиваться и заставил себя спросить:
— И для чего же тогда проект?
— О! — его вопрос девушке явно понравился, и Илья смутился от удовольствия. — Для того, чтобы это понять, давайте познакомимся. Меня зовут Вера, мне двадцать семь лет, и я — ведущий аналитик в крупной IT-компании. Не скажу, в какой именно.
Она быстро улыбнулась и протянула руку Илье. Он осторожно пожал узкую ладонь и представился:
— Илья. Мне тридцать, я инженер. Занимаюсь…
— Виктор, тридцать три, приятно познакомиться. Бизнесмен. — перебил Илью сосед.
Теперь он глядел на девушку хмуро, и Илья подумал, что Виктор явно не привык оказываться на месте того, кому читают лекцию. Он любил трибуны и кафедры, но только когда находился с той стороны, куда смотрит микрофон.
— Так вот, Илья и Виктор, — продолжала Вера. — Как видите, никто из вас — не художник, не музыкант, не спортсмен, не актёр, не писатель, не…
— Я на гитаре умею играть. — не сдался Виктор, но Вера легко отмахнулась от его аргумента:
— Но ваш бизнес далёк от музыки. Я вот пишу стихи, но зарабатываю не поэзией. Илье, думаю, тоже есть о чём рассказать, верно?
Она кивнула Илье, но не дала ничего ответить, проговорив быстро и значительно:
— Как и всем остальным на борту. Всем! У нас у всех есть хобби, но наша основная работа — не творческая. Есть такая старая шутка: если завтра в мире исчезнут все певцы, человечество выживет. А вот если исчезнут сантехники…
Никто не улыбнулся, даже сама Вера, но она, кажется, вовсе и не рассчитывала кого-то развеселить. Зато широкая улыбка показалась на её лице, когда Илья произнёс:
— То есть, мы — сантехники?
— Ага, именно так. Я считаю, что глобальная, финальная и заключительная, катастрофа неизбежна. И не только я, почти все так уже думают. Человечество начнёт тотальную мясорубку, в которой разрушит всё хорошее, чем ещё обладает. И останется у разбитого корыта, когда стрельба утихнет. И вот в этот момент понадобимся мы: участники проекта. Та-да-а-а!
Она развела руками, как показавший на редкость ловкий фокус иллюзионист, и рассмеялась. Будто радовалась такому развитию событий. Илья понимал, что это, конечно, иллюзия, и Вера вовсе не над этим смеялась, но всё равно не смог не поморщиться. На счастье, Вера в этот момент смотрела на Виктора, который буркнул:
— Проект «Хелтер-скелтер».
— Что? — переспросила она, но Виктор только махнул рукой и сполз на сидении, явно намереваясь поспать.
Фыркнув, Вера уселась обратно на своё место, и Илья остался в одиночестве, если не считать компанией тягостные мысли, навеянные умозаключениями Веры. Мировые сантехники, которые явятся, как по волшебству, с таинственного острова, и откачают нечистоты, в которых утонет большая часть человечества…
Ему вовсе не хотелось, чтобы человечество захлёбывалось в чём бы то ни было: ни в нечистотах, ни в войнах, ни в созданных собственной жадностью и недальновидностью катастрофах. Но несущаяся в пропасть цивилизация его мнением не интересовалась. Исторический процесс неостановим, и чем больше он об этом думал, тем более реалистичным ему казалось предположение Веры.
— Я сказал, она электронная! — вырвал его из размышлений чей-то раздражённый голос. —Ты хоть одну табличку запрещающую видел?!
Илья вытянул шею, глядя поверх голов, и увидел двоих мужчин, стоящих в проходе ближе к носу ховера. У одного в руке медленно мигала зелёным огоньком электронная сигарета.
— Ты на борту не один! Потерпишь!
— Я тебе сказал, она электронная!
Илья так и не понял, кто ударил первым. Ему показалось, что произошла склейка, как при монтаже видео: вот спорщики ещё сверлят друг друга взглядами, а вот — щёлк! — они уже вцепились друг другу в воротники и обмениваются неловкими ударами.
— IQ не ниже ста двадцати пяти — ещё не гарантия приличного воспитания. — ухмыльнулся Виктор. — Но поведение — в самый раз для сантехников.
— Лучше уж сантехником быть, чем быком-производителем. — тихо отозвалась Вера.
На этом обмен репликами прекратился. Скандалистов быстро растащили, кто-то поменялся с одним из них местами, и о конфликте напоминала только электронная сигарета с разбитым корпусом, оставшаяся валяться на ковровом покрытии. Илья покачал головой и тоже сполз пониже в кресле, прислонившись головой к закрытой шторке иллюминатора, которую так и не сумел открыть.
Постепенно звуки в полутёмном салоне стихли. Участники проекта засыпали один за другим, мчась навстречу будущему.
*
На острове их снова встретило стерильное, чистое, безлюдное и полностью автоматизированное пространство комнаты с белыми стенами.
— Это фишка у них такая? — проворчал Виктор. — Ни стюардесс, никого…
На выходе снова нужно было прикладывать билет к сканеру, и Илья инстинктивно держался ближе к новым знакомым, только Вера теперь старалась не приближаться к Виктору, и поэтому шагала за Ильёй следом.
Другие пассажиры тоже разбились на группы и компании: социальные связи быстро устанавливались и ещё быстрее крепли. Чувство общности впервые захлестнуло пассажиров ховера, как будто только теперь, ступив на Абхирати, они не просто поверили, а уверовали в реальность того, что происходило.
Они — избранные.
Они — важны и уникальны.
Они оставили позади всё, чем обычно дорожат люди, ради возможности сделать что-то для будущего всей цивилизации. У Ильи вспотели ладони. Нестерпимо захотелось назад, домой. Быть с большинством, когда всё рухнет. Он замедлил шаги, изо всех сил фокусируясь на своих первых ощущениях: белоснежный терминал, залитый ярким светом, прохлада кондиционированного воздуха, тихие, благоговейные голоса окружающих… И небывалое, удивительное чувство единства со всеми присутствующими. Потому что они…
— Шагаем, не?
Кто-то хлопнул Илью по плечу, одновременно отодвигая его в сторону, и прошагал вперёд. Чувство общности пропало. Люди толпились у выхода, оттирая друг друга плечами от узкой горловины прохода за турникетом. Каждому хотелось поскорее увидеть, ради чего он покинул всё, чем дорожил. Виктор мелькнул в самой гуще толпы, усердно работающий локтями и одновременно беспрестанно что-то говорящий. Зато Вера оказалась рядом. Улыбнувшись, она проговорила:
— Не зевай. Нас ждут великие дела!
Илья улыбнулся в ответ, закинул рюкзак на плечо и отозвался:
— Наверное.
Но Вера ошиблась. Их ждал карантин.
Единственный выход из терминала вёл прямиком в вакуум: информационный, социальный и психологический. Просторное помещение, напоминавшее одновременно тюрьму и больницу, на входе в которое они послушно сдали все личные вещи, включая мобильные телефоны и украшения, после чего оказались заперты на неделю.
Время потекло медленно, и отследить его движение возможно было только по приёмам пищи, о которых оповещал динамик в коридоре, регулярным медицинским процедурам, на которые они ходили в автоматизированную лабораторию, и наступлению «ночи»: времени, когда лампы гасли, и увеличить их яркость можно было только в личных комнатах.
Ни книг, ни телевидения, ни интернета, ни настольных игр. Илья и его спутники оказались предоставлены самим себе, и в основном либо строили догадки о том, что ждёт их впереди, либо спали, либо слушали местный аналог радио в своих комнатах. Иногда в эфире была лёгкая музыка, такая же стерильная, как выданные им пижамы, либо то, что Илья про себя называл «проповедями».
— Коллективная ответственность — один из самых пугающих социальных конструктов для современного человека. — вещал мягкий бесполый голос, пока Илья тупо смотрел в потолок. — Но на самом деле куда страшнее коллективная безответственность. Нежелание смотреть дальше собственного носа каждого отдельного человека привело нашу цивилизацию к краю пропасти…
Устав слушать, Илья выходил в общий коридор и искал Веру или Виктора, но первая предпочитала проводить время отсыпаясь, а второй всё больше увлекался своей теорией о евгенических экспериментах. Обилие медицинских анализов, которые им приходилось сдавать, и строгая диета подтверждали его размышления, поэтому «кружок евгенистов» рос день ото дня. Пару раз Илья тоже подходил послушать разглагольствования Виктора, но это ему быстро наскучило. Что толку от этих предположений, если скоро они узнают всё доподлинно?
Те, кому Виктор и его идеи не нравились, тоже формировали свои кружки, и на третий день изоляции между ними начались громкие и жаркие споры. Илье казалось, что до драк не доходило только потому, что каждый из спорщиков в тайне опасался быть изгнанным с острова. И так же тайно надеялся спровоцировать своего оппонента: мысль о том, что места в проекте на всех может и не хватить, заражала людей быстрее и успешнее любых теорий или «проповедей».
Вечером четвёртого дня прошла первая акция протеста. Сидя за ужином между болтающей о грядущей катастрофе Верой и мужчиной, вспоминающим футбольный матч, на который его водил отец, Илья увидел, как несколько мужчин и женщин подошли к запертой двери, ведущей в терминал, и, зачем-то глядя вверх, словно обращались к богу, принялись выкрикивать:
— Выпустите нас!
— Вы удерживаете нас незаконно!
— Вы не имеете права!
Им никто не ответил, только Вера пробормотала, закатив глаза:
— Контракт читать надо было. Они соглашались соблюдать все правила внутреннего распорядка, а обязательный карантин — одно из них наверняка. Идиоты.
Но на четвёртый день протестующих стало больше. А на пятый они уже скандировали, синхронно тряся кулаками:
— Сво-бо-ду! Сво-бо-ду!
Или:
— До-мой! До-мой! До-мой!
— Да вы достали орать! — выкрикнул кто-то. — Дайте поесть спокойно!
— Пошёл ты! Раб! — раздалось из группы протестующих.
Илье показалось, что драки не избежать, и он неожиданно даже для себя самого проговорил:
— Ничего дальше не будет. Вот это помещение — и есть проект. За нами просто наблюдают, и всё.
Ему никто не ответил, и драки не случилось. Протестующие объявили голодовку и устраивали молчаливые пикеты, а несколько человек принялись как бы невзначай ходить за Ильёй, как будто он был пророком, готовым вот-вот изречь истину. Ему и самому начало казаться, что в его голове зреет какое-то понимание, настоящее, а не такое, как у Виктора или Веры, или любого из лидеров кружков. Но высказать, и даже сформулировать, он эту истину не успел.
Утром седьмого дня динамик в общем помещении и все, расположенные в комнатах, ожили и произнесли:
— Здравствуйте. Приносим искренние извинения за вынужденную изоляцию. Она была необходима для проведения дополнительных тестов и анализов. Ожидание подошло к концу, и после утреннего приёма пищи вы будете приняты в проект.
После этого объявления наступила тишина. Оглушительная, такая, какой Илья ни разу не слышал ни до, ни после. Полная самых разных эмоций, нетерпеливая, хрупкая и усталая одновременно.
*
За ними пришли сразу, как последний человек положил грязную посуду после завтрака в специальный приёмник в белоснежной стене. Широкие двери, противоположные тем, через которые они вошли, с тихим шипением разошлись в стороны, и в помещение вошли… двое.
Стереотипы подсказывали Илье, что перед ним парень и девушка, но на самом деле он не смог бы однозначно сказать, какого пола вошедшие. Это определённо были люди. Андрогинные, бесполые, похожие, как близнецы.
— Здравствуйте! — произнёс один человек.
Второй повторил, как эхо:
— Здравствуйте!
Даже из голоса звучали похоже. Ровные, спокойные, как тот, что они слышали в ховере. Абсолютно никакие голоса.
— Мы рады первыми приветствовать вас на острове Абхирати.
— Приветствовать вас в месте, где будущее нашего вида меняется к лучшему.
Их слова встретили аплодисментами, но жидкими и неуверенными. Люди явно ожидали чего-то другого. Не двух андрогинов, говорящих красивые, но пустые фразы. Люди ждали офисов, медицинских лабораторий, уверенных профессионалов, сплочённого общества…
— Вам наверняка не терпится узнать, в чём заключается суть проекта.
— И как вы сможете изменить будущее человечества в лучшую сторону.
Андрогины синхронно улыбнулись и принялись говорить, сплетая голоса так, что было не отличить, когда звучит голос одного, а когда — другого:
— Абхирати — это мечта. Мечта одного человека, желающего блага всей человеческой популяции. Мечта человека, видящего, как прекрасно человечество. Видящего, как много талантливых, умных, увлечённых людей в мире. Как все они хотят лучшего для себя и ближних.
Они взяли короткую паузу, чтобы пробежаться взглядом по глазам стоящих перед ними людей, и продолжили так же ровно и дружелюбно:
— Но в то же время видящего, как природные недостатки мешают человечеству двигаться вперёд. Двигаться к светлому будущему. Двигаться к процветанию, миру и согласию. Вы знаете эти недостатки. Вы видите эти пороки в окружающих, даже если не замечаете в себе.
Казалось, андрогины заглянули в глаза каждому, и каждый вздрогнул, услышав имя своего порока, того, который любил и пестовал:
— Жестокость. Высокомерие. Нетерпимость. Неуверенность. Самолюбие. Жадность. Похоть. Обычные человеческие недостатки. Недостатки, свойственные людям.
Илье показалось, что он понял. Догадался, просто посмотрев на стоящих перед ним, просто послушав их речь, ещё даже до того, как андрогины произнесли:
— Такова природа людей, которая не позволяет им изменить своё будущее. Но здесь, на Абхирати, мы поможем вам расстаться с ней.
Окончание фразы утонуло в ропоте, поднявшемся в зале. Окончание фразы — и тихое шипение мягкого усыпляющего газа.
*
— Не бойтесь.
Илья не боялся.
— Тщательные обследования позволили подобрать наиболее подходящую именно вам терапию.
Илья помнил, что должен испытывать какие-то эмоции, благодарность или возмущение, должен злиться или бояться, но в груди у него не загудела ни единая струна.
— Ваш гормональный фон выровнялся, ваш организм в полном порядке. Восстановление после операции займёт примерно неделю. Мы снимем швы и вскоре вы сможете решить, какую помощь станете оказывать проекту.
— Да.
Илья с трудом разлепил губы и не узнал собственный голос, ровный, бесполый, лишённый эмоций.
Но это его совершенно не обеспокоило.
Он был избранным. Он делал это ради человечества. Он не сомневался.