Имя автора будет опубликовано после подведения итогов конкурса.

Хлопки в Висячих Садах

 

Восьмого октября, в десять часов вечера по Гринвичу, Зоя Бейнбридж заступила на рабочую смену.

Она с ногами забралась в своё просторное кресло, пристроила на широком подлокотнике большой термос с чаем, натянула шлем и пробежалась глазами по запискам Макса Эттингера, отработавшего предыдущие восемь часов. Смены у Зои в последнее время участились. Львиную долю персонала недавно перевели в новенькую, блестящую Тихоокеанскую лабораторию ботаники и альгологии. Зоя тоже хотела. Но там нужны были учёные, а не садовники. “Вы нам пригодитесь и здесь”, – сказали ей, даже по плечу ободряюще похлопали. “Глобуса вас любит. Дроны тоже”. Всё-то им смешно.

Дети на любую работу, связанную с глобусой, смотрят широко распахнутыми глазами; верно, с похожим восторгом их деды и прадеды мечтали летать в космос. Немудрено. Школьные программы по всему миру превозносят успешный запуск глобусы как величайший научный прорыв человечества со времён выделения пенициллина. Уже к концу четвёртого класса любой ребёнок без труда нарисует вам простенькую схему: вот пухлые, жёлтые ростки на земле, вот надуваются листья-пузыри, а вот эти листья, будто молодые медузы, отрываются от земли и возносятся, прорываются сквозь облака, выходят почти в стратосферу. Поднимаются, чтобы остаток своей жизни выдыхать серосодержащий аэрозоль, который так хорошо рассеивает солнечное излучение… впрочем, рассеяние света к четвёртому классу они ещё не проходят, поэтому тут большая часть наговорит каких-нибудь глупостей.

Зоя Бейнбридж в детстве не была исключением, даже наоборот, регулярно поправляла сверстников: например, глобуса выделяет не аэрозоли, а газ, двуокись серы, который в атмосфере превращается в аэрозоли. Она уже в десятилетнем возрасте выносила окружающим мозги интересными фактами о парящем растении: сколько серы растение может с собой понести в воздух, сколько оно в атмосфере способно “съесть” диоксида углерода и метана, и как хитро оно греет воздух в своём гордо вздутом пузыре (“внутри живут горячие козявки!”). В ту пору Бейнбридж думала, что когда-нибудь обязательно дорвётся до лаборатории и внесёт очередное судьбоносное изменение в генетический код глобусы. Скажем, сделает пузатое растение белым. “Потому что белый – это когда ни один цвет не поглощается!” – гордо восклицала она. Взрослые смеялись.

Но череда проваленных экзаменаций и тяжёлые подростковые годы вынудили Зою сменить курс, и Висячие Сады так и не побелели. К глобусе она вернулась только десять лет спустя. В качестве садовника.

В зоне, за которую несло ответственность подразделение Зои, за глобусой ухаживали полуавтоматические дроны класса “Амитис”. Всего здесь базировалось шестнадцать, и они тоже вылетали сменами, деля между собой сектора в небе. Зоя приглядывала за ними во время работы. “Я – надсмотрщик, – говорила она друзьям с ленивым, циничным смешком. – Слежу за тем, чтобы пчёлки трудились. Любимцам, вот, даже даю имена”.

Глобуса обычно справлялась с опылением сама. В период цветения растения полагались на воздушные потоки, разносящие по небесам пыльцу. Но дроны всё равно помогали. Ещё они собирали со старых растений семена, чтобы доставить их на землю и посадить; в противном случае высока была вероятность, что растение попросту упадёт в море вместе с семенами. Рутина. Искусственный интеллект не нуждался в помощи. Задачи, которые он выполнял, не требовали человеческого присутствия. Его требовали законы, которые писались кровью ещё с двадцать первого столетия.

Так что Зоя Бейнбридж забиралась в своё эргономическое кресло с огромным термосом чая для того, чтобы восемь часов спокойно наблюдать за работой дрона. Иногда она позволяла себе поболтать с ИИ. Иногда – следила молча и потягивала чай. Если становилось совсем уж скучно, запускала руку в верхний выдвижных ящичков с левой стороны стола и выуживала простенькую металлическую головоломку – из тех, что состоят из нескольких деталей, хитро сцепленных друг с дружкой. За полтора года работы она собрала целую коллекцию.

В нижнем ящичке лежал толстый, потрёпанный мануал с должностными обязанностями Зои и описанием возможных проблем. Она знала его от корки до корки. Макс Эттингер как-то позволил себе презрительно отозваться о мануале, как о макулатуре. “Тут всё равно никогда и ничего не происходит, – в сердцах сказал он ей тогда. Макс злился, потому что получил выговор за сон на рабочем месте. – На камни пялиться и то интереснее”.

“Это же как с ножами, Макс, – указала она. – Их надо держать острыми, даже если не пользуешься”.

Это его вмиг заткнуло. Даже доклады с тех пор у него стали как-то чётче; оформлять наконец начал по регламенту. В одном Эттингер был прав: тут никогда ничего не происходило.

Она пробежала по его докладу глазами; никаких происшествий.

Никаких, знала Зоя, не случится и в её восемь часов.

 

***

 

Время шло к полуночи. Зоя выудила из своей коллекции старую головоломку, к которой давным-давно позабыла решение. Три куска металла: один – витой, с многочисленными петлями и отверстиями, два других – поменьше, спиральной формы. Все три должны были как-то свиваться в подобие цветка. Зоя уже час как отложила в сторону спирали и теперь просто рассеянно вертела в пальцах витой элемент. Её пальцы без труда пролезали – по самые костяшки – в металлические петли. То ли украшение, то ли кастет.

За окном стояла глубокая ночь. В начале смены ветер сильно тряс расшатанную ставню этажом выше; она сухо стучалась об облицовку фасада. Теперь погода поутихла: прогноз погоды обещал почти спокойную ночь.

Темнота снаружи будто бы просочилась внутрь сквозь окно; её разгоняли только экраны рабочей станции Зои. В ближайшем к окну угле поблёскивал высокий аквариум с квадратным основанием. В колонне воды виднелись призрачные силуэты побледневших, сонных рыбок. Журчал миниатюрный водопад, срывавшийся с выхода фильтра на затянутую ряской поверхность воды. Зое вообще нравились такие аквариумные растения, что не требовали особого внимания: её красные неоны шныряли в зарослях гигрофилы или прятались под широкими листьями анубиасов. Но ряска… Ряска, думалось ей, наверняка когда-то вдохновила глобусу. Да. Ряску она особенно любила…

Зоя глотнула чаю. Её слегка клонило ко сну.

Позволив витому куску металла соскользнуть с пальцев, она вывела на правый монитор изображение с фронтовой камеры находящегося сейчас в небесах дрона. В этом сегменте сады висели плотно: дрейфующие растения бились друг о друга дутыми боками. Сквозь их плотные шкурки еле заметно пробивалось оранжевое свечение: будто пламя свечи сквозь бутылочное стекло. “Амитис” осторожно расталкивал глобусу. В такой тесноте ручное опыление вряд ли требовалось, но работы всё равно хватало: он собирал старые растения и аккуратно подстригал те, которым оставалось ещё хотя бы полгода в небе. Глобуса имела наклонность обрастать лишним весом и слегка “тонуть” в атмосфере, а сульфаты на низкой высоте быстро теряли эффективность…

Ещё чаю. Ещё! Она потёрла глаза, подалась вперёд, опёрлась локтями на стол.

– Жжёный, как у тебя дела?

– Параметры окружающей среды соответствуют ожидаемым, – пробубнил Жжёный, к которому официально полагалось обращаться “Британия-8”. – Отмечаю крайне высокую плотность глобусы на участке С-27, аналогично С-26 и С-25. Отмечаю высокую концентрацию партикулята в воздухе. У меня осталось топлива на тринадцать часов сорок две минуты.

Ну вот. Какая скука! Она так надеялась, что ей доведётся хотя бы вывести Жжёному замену. В трансляции с камеры дрона она разглядела его гибкие, многофункциональные манипуляторы: робот как раз собирался изъять из Висячих Садов умирающий, сморщившийся экземпляр глобусы. (Как этот дряблый мешок вообще ещё там держался?) Стальные “руки” Жжёного в неярком сиянии глобусы напоминали ветки; их давным-давно отполировали дочиста, но Зоя ещё помнила их почерневшими от нагара. У дрона однажды нарушилась система навигации; он поднялся в верхние слои стратосферы, потом упал обратно, и на излёте у него загорелась проводка. “Британию-8” месяц возвращали в строй.

– Ветром её, что ли, сюда столько напихало, – пробормотала Зоя, консультируясь с последними метеорологическими сводками. Судя по всему, так и было. Плотность глобусы на участке незаметно росла в течение последнего месяца; теперь – будто… будто связка воздушных шаров, как в старом фильме. К тому моменту, как родилась Зоя, воздушные шарики уже попали в длинный-предлинный список одноразовых товаров, не разрешённых к производству и коммерческой реализации. Ей в детстве очень хотелось хотя бы раз подержать в руках шарик. Она даже брату на это жаловалась, а он… что же он сказал в ответ? Наверняка что-нибудь глупое. “Представь, как грустно будет смотреть, как он улетает в небо”, да. Она ему возразила: “я не отпущу!..”

Вот тебе и шарики. Самая большая в мире связка. Ни конца, ни края.

Бейнбридж тряхнула головой и глотнула ещё чаю. Выпрямившись, она дотянулась рукой до полки над своим рабочим столом и сняла с неё ридер; полистав, однако, библиотеку, так и не смогла ничего выбрать. Если так и дальше пойдёт, придётся идти к доктору жаловаться на постоянную сонливость и умолять прописать ей таблетки без морализаторства о необходимости изменить что-то в образе жизни.

В ушах раздался тихий, отдалённый хлопок. Бейнбридж отреагировала не сразу. Даже заметила не сразу: так порой вначале пропускаешь сказанное, и только спустя несколько мгновений осознаёшь, что тебе только что сказали.

– Жжёный, это у тебя?

– Прошу прощения?

– Хлопнуло. У тебя? – Она недоверчиво глянула в сторону аквариума, потом – в сторону окна. На улице что-то упало? Но звук был такой… резкий, короткий. Как выстрел.

– Подтверждаю, зарегистрирован аномальный звуковой сигнал, соответствующий описанию. Повторяю запись. – В ушах хлопнуло ещё раз. Значит, в небе.

– Ты проколол глобусу? – спросила Зоя с ребячливым предвкушением. Ей всегда хотелось знать, что будет, если проколоть глобусу.

– Нет. Я действую в соответствии с протоколами ухода за глобусой гигантской, которые подразумевают аккуратные действия с предварительным сканированием…

– Стоп. – Она потёрла глаза. – Хорошо.

Хлопок. Казалось бы, просто – хлопок. Но что там могло хлопнуть? Глобуса не хлопает. Она увядает, как все нормальные растения.

“Здесь никогда, ничего не происходит”.

Она вывела опять на экран рапорт Эттингера. Просмотрела. Всё в норме…

– “Британия-8”, а в предшествующие моей смене часы похожие звуки раздавались?

– Да. Один раз.

Бейнбридж нахмурилась.

– И ты не обратил…

– Я обратил внимание садовника Эттингера, – сказал Жжёный. – Он принял моё сообщение и приказал не беспокоиться. Если позволите, садовник Бейнбридж: у меня нет уверенности, что он меня слушал.

– Оставь это, – велела Зоя. – Жжёный, что там может хлопнуть?

Он ответил мгновенно.

– Предполагаю: далёкий удар грома, незапланированный полёт сверхзвукового летательного средства. Маловероятно: авария с участием экземпляра глобусы гигантской.

Да. Глобуса не взрывается. Она лёгкая, она себя греет, но давление у неё внутри падает вместе с атмосферным. Потому так высоко поднимается… Но, если всё-таки хлопнуло растение, то его останки, должно быть, уже падают рваной тряпкой…

“Ну хлопнуло и хлопнуло. Эттингер наверняка подумал так же”. Она откинулась на спинку кресла. Прищурилась. Потом, помотав головой, активировала фокус-шлем. Ей нужно было сделать несколько звонков.

 

***

 

В следующие пятнадцать минут черновик рапорта Зои пополнился несколькими аккуратными строчками. Все они сводились к озадаченным “нет”.

Нет, в секторе не было летательных аппаратов, помимо дронов. (О любительских пусках, впрочем, информации не нашлось).

Нет, последняя гроза над островом отгремела почти месяц назад; зимний, всё-таки, сезон.

Нет, оборонные силы на данный момент не проводят учений.

Нет, спутники с орбиты не сходили. “А метеориты?” – спросила она тогда в отчаянии, и заспанный голос на том конце удивлённо сообщил, что метеорит, да, был, сгорел в атмосфере над южной Австралией. Тоже не то.

Чай из термоса будто испарился. Зоя съёжилась в кресле. “Ты не учёная, – напомнила она себе. – Ты о глобусе знаешь только то, что в школьных учебниках пишут. Откуда тебе знать, почему она способна хлопнуть?”

Но ведь раньше не хлопала!

“Перегрелась, – решила она. – Просто перегрелась, вот и всё.”

Встала. Обошла кресло, облокотилась на его спинку, взглянула опять на экраны. Жжёный продолжал работать. Зоя прикрыла глаза – и услышала ещё один хлопок. Совсем тихий. Совсем как первый… Наяву ли?

Её взгляд упал на аквариум; за стеклом реяли мертвенно-бледные рыбки, по прозрачной стенке вновь ползла вверх упорная улитка. Вдруг Зоя опомнилась. Нельзя так! Она, действительно, слишком мало знает, а значит, не имеет права списывать хлопок на какую-то случайность!

Открыв опять связь, Бейнбридж попросила связать её с Тихоокеанской лабораторией: ей нужен был эксперт. Оператор, однако, огорошил её неприятным известием: в Тихоокеанской принять её звонок сейчас никто не мог.

– Но мне нужен хоть кто-то, – бесцветным голосом сказала Зоя. – Внештатная ситуация.

Через полминуты гудков в ухе раздался негромкий мужской голос с рычащим, рубленым акцентом:

– Центральный комитет геоинженерии, Дальневосточная лаборатория. Я вас слушаю.

– Зоя Бейнбридж, Западноевропейский центр ухода за Висячими Садами. У меня тут кое-что странное, – проговорила она.

Мужчина неловко хмыкнул.

– Александр Крот.

– Что?

– Александр Крот, – устало повторил он. – Ну, рассказывайте. Что вы там увидели такого странного?

– Ну, – протянула Зоя. – Она хлопает.

(Она набрала на клавиатуре: “Александр Крот, глобуса”. Он оказался профессором какого-то сибирского университета).

– Хлопает?

– Да.

Ответа не последовало.

– Там не должно ничего хлопать, – с чувством выговорила Бейнбридж, зная, что этот Крот сейчас рассмеётся и объяснит ей какой-то загадочный механизм, который иногда приводит к хлопкам. Но её уже понесло. – Я абсолютно точно уверена, что там нечему хлопать, а хлопок был, и мой “Амитис” не может определить его источник.

– Вы правы.

Зоя опешила от неожиданности.

– Там нечему хлопать, – добавил Александр. – Давайте послушаем вместе?

– Я могу вас пустить.

Не в буквальном смысле, само собой. Она вывела данные с Жжёного на визор своего шлема – тот потемнел, превращаясь в экран прямо перед глазами, – а потом позволила Александру подключиться к потоку данных. На это не требовалось особого разрешения. Висячие Сады и проект стратосферного засеивания границ не имели.

– Я прокручу вам запись.

И прокрутила. Крот шумно выдохнул.

– Если не возражаете, я посижу с вами и послушаю ещё, – сказал он.

– У меня, кажется, был и второй, – возразила Зоя. – И мой коллега с предыдущей смены тоже один услышал, я могу найти запись…

– Пожалуйста, – мягко сказал Александр. – Мне надо услышать самому.

– Хорошо.

– Пока я слышу только какое-то журчание.

– Это мой аквариум. Я отключу внешние звуки…

– Нет, оставьте. Теперь мне не мешает…

Зоя поднялась. Она осветлила обратно визор, чтобы пройти на кухню и набрать себе чаю. Не потому, что её клонило в сон; на самом деле её охватило почти детское возбуждение, предвкушение чего-то, что вот-вот должно было случиться. Может, она поймала что-то важное. Может, они вот-вот совершат открытие, прямо как в мечтах совсем ещё маленькой Зоечки Бейнбридж. Да, сонливость как рукой сняло.

– А ваши роботы каждое растение осматривают? – будничным тоном спросил Александр.

– Нет, конечно, – рассмеялась Зоя. – Вы бы видели, какое у нас сейчас покрытие. Там как… знаете… может, у вас тоже были такие, как детский бассейн, полный мячиков…

– Есть. – В тоне Александра явственно звучала озабоченность. – Тесно, говорите, они у вас там висят?

– Очень. Может, ветрами сносит. – Бейнбридж вернулась к своему рабочему столу и опустилась обратно в кресло. – И просто… ну… разрослась. Генеральная комиссия по глобусе ведь предлагает пока наращивать её массу в стратосфере, вот мы и наращиваем.

– Как-то надо её разгонять, – задумчиво произнёс Крот.

– Ну, у нас пока проблемы не видят.

Он недоверчиво хмыкнул.

– Зачем разгонять? – рискнула спросить она.

– Ну, когда они впритирку, они, хм, хуже опыляются, – сходу ответил Крот. – Не перемещаются относительно друг друга, значит, выбросы пыльцы попадают на одни и те же растения. Тримминг, опять же, это затрудняет, потому что они начнут срастаться…

Затих. Погрузился, похоже, в какие-то свои воспоминания.

– И просто плохо это, – закончил Александр. – Неизбежно, с учётом воздушных течений, но разгонять надо.

– Ну, хорошо, – Зоя сделала глоток, обожгла язык, ойкнула.

– Хлопнуло?

– Нет, обожглась чаем.

– Сочувствую.

– Александр, а она может лопаться? Сама? Я так-то сразу подумала?

– Не должна, – уклончиво ответил Крот.

– Что значит – не должна?

– Что здоровая глобуса не лопается.

– А если она перегреется? Я так подумала – там же внутри эти термобактерии, так? Что, если они по какой-то причине перегревают пузырь глобусы…

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что её симбиотические, как вы изволили выразиться, термобактерии полагаются на поставляемые глобусой питательные вещества, а поставлять она их может только в нормальном температурном режиме. Перестаёт поставлять – выработка тепла прекращается, она охлаждается. Вот и всё. Они отлично себя регулируют.

Он говорил без раздражения, просто раскладывал факты по полочкам. Зоя поймала себя на том, что хочет спросить у него что-нибудь ещё, только бы послушать. Но вопроса о глобусе в голову не пришло. Пришёл жизненный.

– Как вы начали этим заниматься?

– Вы серьёзно сейчас?

– Да. Мне интересно. Всё равно ждём.

– Всё равно ждём, – повторил Александр. – Заговоримся и прослушаем ваши хлопки. Так я подумаю, что и не было никаких хлопков, просто вы от одиночества там страдаете.

– Страдаю, – с готовностью ответила она. – Туманы Авалона совсем замёрзли в последние годы. А вы где? Сибирь? Сильно у вас климат переменился?

– Комаров стало больше, – тусклым тоном сказал Александр. – Ещё больше. И сами они. Больше. Влажность высокая.

– Звучит гадко.

– Как есть. – Он вздохнул. Бейнбридж улыбнулась; она не чувствовала в словах и тоне Крота искренней грусти. Скорее, лёгкое, вычурное недовольство. – И они только растут, мисс Бейнбридж. Ещё лет двадцать, и будут высасывать столько… на общий анализ крови хватит.

– Думаете?

Она подобрала под себя ноги, выждала немного. Жжёный работал молча; ему опять пришлось растолкать гроздья глобусы. Угловатые манипуляторы дрона бесцеремонно отодвинули в сторону особо упрямый мячик.

– Определённо. Ну, может, не двадцать. Чуть больше. Как бы ещё не начали переносить что-нибудь такое… отмёрзшее. Хорошо ещё, если только комарами обойдётся…

– Не верите, что всё стабилизуется?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, – она запрокинула голову, уставилась в потолок, – всю эту историю с стратосферным засеиванием аэрозолями планировали ещё в начале того столетия, знаете? Сколько времени уже глобуса в атмосфере? Я про то, что, ну, всё прошло по плану. Мы остановили повышение температуры. Изменения климата. – Она куснула губу, чувствуя, что говорит сумбурно, некрасиво, и попробовала зайти с другой стороны. – Не знаю, Александр, у меня, конечно, работа бывает скучноватой, но… разве вас не переполняет осознание того, что мы уже почти у финишной прямой, что мы справились? Не просто мы с вами, а человечество вообще, всё человечество, мы себя спасли…

– Нет, – сказал Александр.

– Нет? Почему нет?

– Так не бывает, – серьёзно сказал он. – Нам всегда будет что-то угрожать. Глобуса решила только одну проблему.

– Но самую большую.

– Ну, есть и такая точка зрения…

– Вы боитесь, что она создала новые?

– Да, но вопрос не в этом, – отмахнулся он.

– А в чём?

Александр прочистил горло. В этот же миг в ушах резко хлопнуло. Потом заговорили все сразу.

– Докладываю… – задребезжал Жжёный.

– Вот оно…

– Тихо! – провозгласил Александр, и, должно быть, сразу обратился к записи… только тут же в ушах хлопнуло ещё раз, и, судя по громкости, ближе. Зоя машинально глянула в сторону окна, почти ожидая увидеть бьющийся в стекло шар глобусы.

– Это ненормально, – заключил Александр. – Зоя, скомандуйте этому ведру с болтами определить направление, подняться на обзорную плоскость и начать движение.

Она всё передала Жжёному. Дрон послушно набрал высоту. Висячие Сады балансировали в достаточно узком слое воздуха: когда Жжёный набрал высоту, Зоя переключилась на его нижние камеры. Она выкрутила настройки дополнённой реальности на максимум, и почти почувствовала себя там, в воздухе. Теперь сады глобусы расстилались у неё под ногами. Зоя представила, как прыгает с одного на другой, а они проседают под её весом. Забавная могла бы получиться видеоигра.

– Давайте переключимся на инфракрасный спектр, – раздался голос Александра.

– Зачем?

– Интуиция, – ответил Крот.

Дрон повиновался. Мир предстал перед ней в красно-синих тонах. Гроздья глобусы налились особенно гневным, рычащим алым. В холодном ночном небе возникло усеянное каплями раскалённого металла поле.

– Может, они всё-таки перегреваются, – догадалась Бейнбридж.

– Мы пока даже не знаем, действительно ли это она хлопает, – раздалось в ответ. – Но, если она, то это определённо взрывной разрыв, и мне очень интересно, что к нему приводит в ваших спокойных небесах.

– А раньше вы с таким встречались?

– Нет.

Жжёный плыл над висячими садами, она плыла с ним. Никаких аномалий.

– Что вы хотели сказать? Тогда, чуть раньше?

– Ньютоновский закон вспомните, – сказал Александр, вздохнув. – На всякое действие есть противодействие. Сила, способная изменить мир так, как его меняем мы, люди, неизбежно порождает достойные самой себя проблемы. И так будет всегда, мисс Бейнбридж. И было всегда. Вместе с огнём, с чаем, мы открываем ожоги.

– Мрачная мысль.

– Напротив, – с удовлетворением сказал Александр. Тон его сменился на лекторский. – Она означает, что большие проблемы мы создаём лишь тогда, когда уже есть средства их решать. Если мы способны породить что-то вроде жары восемьдесят девятого, значит, мы способны её и предотвратить. Не бывает одного без другого. Разве не об этом история геоинженерии в целом и глобусы в частности?

“Восемьдесят девятый”, – повторила она про себя.

– Правда?

– Да. Видите, что вот… там? – Интеллектуальный шлем подсветил сегмент ночного неба под её ногами. Она прищурилась. Переключилась с теплового спектра на визуальный, обратно, ещё раз. Дыра в Висячих Садах… Нет. Не дыра. Зоя охнула.

– Она холодная!

– Да, – подтвердил Александр. – Да, холодная.

– “Британия-8”, ближе…

– Постойте.

Она пустила Жжёного по кругу вокруг тёмного пятна. Дрон на ходу провёл расчёты, вывел на визор Бейнбридж статистику: холодный участок занимал почти квадратный километр Висячих Садов. Вертикальный разброс был выше, чем в Садах в среднем; часть растений “утонула”, часть – прямо на глазах набирала высоту. Опять заговорил Крот:

– Температура, конечно, не воздуха, но почти на двадцать градусов ниже, чем должна быть. Но они держатся на плаву.

– Как? – спросила Зоя.

– Хороший вопрос, – сказал Александр. – Давайте, наверное, вы подведёте своего дрона поближе, отловите одну такую глобусу и пусть он её хорошенько осмотрит.

 

***

 

Они предоставили дрону возможность выбрать одно из растений самостоятельно. Жжёный решил направиться к одинокой, забравшейся особенно высоко холодной глобусе. Дрон ещё на подлёте выпростал щупы манипуляторов, кончики которых раскрылись венчиками по-паучьи тонких лапок. Он осторожно взялся за пузатые бока глобусы и подтянул её к себе, одновременно разворачиваясь к растению “брюхом”; в том уже открывалось окошко с инструментами.

– Что ожидаете найти?

– Боюсь, мисс Бейнбридж, – усмехнулся Александр, – у меня сейчас нет права что-то ожидать. А, бросьте… Я хочу просто посмотреть. Меня слегка волнует, что тут целое холодное пятно. Если бы они то там, то сям попадались, я бы счёл, что у вас там в атмосферу выпустили какую-то ненормальную партию.

– Ненормальную?

– Мутировавшую. Наши лабораторные творения не застрахованы от причуд эволюции.

– Быстро как-то для эволюции, – нахмурилась Зоя. – Они же не клоны… Кстати, мы можем проследить, родственны ли эти холодные глобусы друг другу?

– Можем, и должны, – сказал Александр. – Может, у кого-то убежала экспериментальная версия глобусы арктической. – Он сменил тон на нарочито-весёлый. Зоя вдруг осознала: профессор наверняка сейчас перебирал множество версий. Ей он наверняка озвучит только самые оптимистичные…

– “Британия-8”, период интеграции на датчиках на минимум, – распорядилась она. – И камеру переведи в режим замедленной съёмки.

Дрон послушался. Ей поступала всё та же информация, но теперь – в режиме “живой” съёмки, с высоким уровнем шума.

– Теперь, Жжёный, лопни эту штуку, – попросила она.

– Ну не обязательно… – начал было Александр, но, так как прямых возражений он высказать не осмелился, Жжёный вонзил свои паучьи лапки поглубже и энергично ими потряс. Сначала раздался тихий свист; потом растение оглушительно громко лопнуло. Поморщившись, Зоя вывела на визор – и на экран Александра – снятые в момент хлопка показатели. И видео. Растение взорвалось, как воздушный шарик; разлетелось в стороны зеленоватыми лохмотьями, забрызгав Жжёного густым соком. На линзах остались мутные пятна. Зоя ещё раз прокрутила момент взрыва, потом подсветила показатели со спектрометра. Крот восхищённо присвистнул.

– Водород, – сказал он. – Давление даже выше атмосферного на этой высоте, но она плавает, потому что надувается водородом.

– Как? Не фотосинтез же…

– Некоторые типы водорослей, мисс Бейнбридж, и, кажется, некоторые цианобактерии, способны фотосинтетически производить и водород… – Он задумался. – Найдите мне ещё одну. И не лопайте её. Пусть ваш дрон выберет какую-нибудь… не очень дутую. Дряблую…

– Найдём мы вам дряблую. Посмотрим снизу, – с готовностью ответила Зоя. Жжёный сбросил несколько сотен метров высоты и пошёл к холодному пятну снизу, на ходу намечая возможные цели. Александр что-то неразборчиво бубнил.

– Расскажите мне, – попросила она. – Водоросли, ну. У меня в аквариуме тоже водорода полно?

– Вряд ли, – пробормотал он, потом, кажется, опомнился. – Слушайте, у меня для вас есть только версия на коленке. Выделение водорода водорослями завязано на фермент, гидрогеназу. Эффективность у них низкая, потому что они живут в аэробных условиях, то есть под кислородом, а кислород гидрогеназу деактивирует. Но если, повторюсь, если гидрогеназу не деактивирует диоксид серы, а он не должен, то вот вам и ответ – глобуса за счёт своего респираторного процесса создаёт в себе как бы щит из диоксида серы, и… Если в глобусе локально создаётся почти анаэробная среда, то там могут проходить и другие механизмы… в конце концов, глобуса поднимается в небо с огромным количеством органосеры, которая тоже может легко окисляться с выделением водорода… Но! – вскричал он. – Но всё это не имеет ни малейшего смысла, потому что глобуса работает не так.

– Ага, на бумаге, – согласилась Зоя. – Так давайте посмотрим.

Жжёный как раз подобрался к новому экземпляру. Его цепкие “руки” опять заключили растение в нежные объятия; он вновь развернулся к глобусе брюшком. На сей раз они дали ему достаточно времени.

– Предварительный анализ выявляет нарушения в окраске растения, – сообщил дрон. Он включил свет, и тёмная сфера на экранах Зои и Александра ожила, окрасилась в привычный им нежно-зелёный. Она не сразу поняла, куда смотреть, но Жжёный услужливо сузил лучик и провёл им вдоль… чего-то вроде узкого, сероватого, слегка блестящего ребра, протянувшегося по боку глобусы. “Ребро”, слегка утопленное в шкурке, разветвлялось, расходилось ломаными лучиками, будто разряд молнии…

– Сделайте мне соскоб, – властно распорядился Александр. – И со здорового участка тоже, на всякий случай.

– Это что такое?

– Вот сейчас и узнаем.

Дрон выпустил ещё пару рук, покороче – ими он обычно пользовался для опыления и извлечения семян глобусы. Сверкнуло лезвие. Жжёный приблизился, развернулся; должно быть, пытался заслонить глобусу от ветра собственным корпусом.

– А я думаю, – неожиданно для себя заговорила Бейнбридж, – что это грибок.

– Я тоже, – признался Крот. – Дело времени, если подумать. Но какой хитрый!

– Хитрый?

– Конечно, хитрый. Посудите сами: он взламывает растение. Грибки, между прочим, отменно расправляются с бактериями. Этот паразит убивает бактериального симбиота глобусы и, думаю, помогает проявиться гидрогеназе, за счёт чего растение надувается лёгким водородом, и… рано или поздно взрывается. И тогда…

– Споры, – догадалась Зоя.

– Верно. И в таком тесном скоплении глобусы споры очень быстро оседают на всё новых растениях… – Голос Александра вдруг ослаб. – Ох.

– А ведь мы её очень рано поймали, – осознала Зоя. – Очень вовремя.

– Да, да!

– Ну и ну.

– Соскоб выполнен, – объявил Жжёный. – Приступаю к первичному анализу. Должен вам напомнить, что детальный анализ невозможен без возвращения к лабораторному комплексу. Прикажете возвращаться?

– Да, – сказал Крот.

– Нет, – возразила Зоя.

Они оба чуть помолчали.

– Принято, садовник Бейнбридж, – смиренно сказал Жжёный.

– По-хорошему надо захватить этот экземпляр целиком, – сказал Крот, – осторожно выпустить из него водород и доставить его в лабораторию. Но – сейчас же!

– Но тогда у нас будет на одного дрона меньше в небе прямо сейчас, – сказала Бейнбридж. – Я могу поднять в воздух… ну, скажем, ещё два… и у нас будет три. Не уверена, что мне пойдут навстречу, если я ещё перетяну с соседних участков…

– Зачем вы их хотите перетянуть?

Где-то вдалеке хлопнуло. Почти сразу же раздалось ещё два хлопка.

– Потому что она взрывается сейчас, и потому что она пока вся в одном месте, – сказала Зоя. – У нас есть шанс локализовать угрозу.

– Самим?

– Мы пошлём первичные данные и запросим всю возможную помощь, – продолжала она. – Послушайте, если мы сейчас отправим Жжёного, то, пока до всего этого доберутся, до этих образцов – ну, сколько пройдёт времени? Сколько часов? Ещё соберётся какая-нибудь комиссия, все будут её ждать… Мы должны действовать сейчас!

– Мы? Действовать будете вы! – парировал Александр.

– Когда у меня в аквариуме болеют рыбы, я знаю, что времени у меня мало, и сразу бегу за “Нитфуром”…

– Атмосфера – не ваш аквариум! – рявкнул Крот.

– И мой тоже! Я в нём живу!

– У вас нет причин предполагать…

– Я знаю, как работает геометрическая прогрессия! – перебила его Зоя. – И я знаю, что через буквально полчаса поднимется ветер, и эту заражённую глобусу разбросает по окрестностям. Жжёный к тому моменту только-только доберётся до лаборатории!

Оба умолкли. Бейнбридж с удивлением осознала, что вспотела, что до боли крепко вцепилась в подлокотники кресла. Крот молчал. Зоя вызвала статусную строку “Британии-8”; он как раз загружал микрографии собранных с больной глобусы соскобов. Она взглянула на чёрно-белые изображения и сокрушённо покачала головой, понятия не имея, на что смотрит. Какие-то… слои? Пыль? А вот это – это грязь на объективе? А вот эти жирные звёздочки…

Она отдала шлему команду из режима дополнённой реальности перейти в режим виртуальной. Теперь она не просто сидела в своей комнате, глядя на мелькающие перед глазами показания с дрона. Теперь мерцающий призрак Зои Бейнбридж располагался за эфемерным столом в цифровом зазеркалье. Она подняла руку к правому боку шлема – её копия сделала то же самое – и кончиком пальца сдвинула маленький рычажок, после чего запросила прямую связь с проекцией.

– Вы чего?

– Давайте лицом к лицу, – сказала Зоя. – Как в старину.

В виртуальной версии её кабинета появился невысокий, лысеющий мужчина лет сорока. Он вызывающе скрестил руки поверх груди. Бейнбридж поднялась на ноги. Они оказались одного роста, но Крот всё равно смотрел свысока.

Он сверкнул глазами.

– Мисс Бейнбридж, в старину, да, собралась бы где-нибудь фокус-группа в считанные секунды. В старину студенты сейчас бы целыми отрядами собирались лететь к вам, чтобы ухватить кусочек заражённой глобусы для самой интересной главы в диссертации. Мне вам напомнить, что сейчас люди друг к другу не летают? Напомнить, что это не просто растение, а наш, с вашего позволения, цивилизационный щит? Сейчас же отправляйте дрона в лабораторию, хоть вашу, хоть ещё какую-нибудь. Созывайте комиссию.

– Мы всё это сделаем, – сказала Зоя. – Я не собираюсь ничего утаивать. Я просто не стану сидеть сложа руки. Мы должны сразу представить план действий.

– Мы не можем этого сделать! – взорвался Крот.

– Почему?

– Потому что это беспрецедентная проблема, – он принялся мерить её кабинет размашистыми шагами. – План действий должен вырабатываться аккуратно, знающими людьми, с образованием…

– Людьми вроде вас…

– Лучше меня, лучше!

– Ну так выйдем с ними на связь. Выслушаем рекомендации.

Александр сумрачно покачал головой и не ответил.

– А вы говорили о больших проблемах, – сухо заметила Зоя. – Знаете, что мне кажется? Мне кажется, вы надеетесь, что если мы сейчас всем сообщим, все уши, так сказать, прожужжим этой проблемой с глобусой, то у вас получится просто отойти в сторонку и позволить кому-то другому с этим разобраться.

– Потому что я не настолько спесив, чтобы считать…

– Не о спеси тут речь, – бросила она. – Боже, профессор Крот! Мы не имеем права отойти в сторону!

– А! – У него перехватило дыхание. – И вы мне ещё будете выговаривать!

– Буду. И, если бы могла… – Она сделала паузу. – Взяла бы сейчас за руку и попросила бы мне помочь.

Крот остановился, резко опешив. Он переменился в лице. Глянул куда-то в сторону, туда, где, должно быть, в его собственном кабинете на стене, или на книжной полке, что-то висело или стояло. Зоя не знала, что, но подозревала, что наверняка семейная ценность. И наверняка связанная с жестокой жарой восемьдесят девятого года, в которую люди в субтропиках по всему миру лезли в воду, чтобы охладиться, и там же, в воде, медленно варились. В декабре восемьдесят девятого глобуса получила зелёный свет. Вскоре она начала менять мир.

Александр хлопнул себя по шее. Камера в его кабинете не запечатлела комара, поэтому выглядело это комично. Он собрался. Нахмурился.

– Ну тогда берите контроль над всеми доступными вам дронами, – сказал он. – Составляйте быстрый рапорт, будите всех, говорите им, что мы будем делать.

– И как вы считаете, что мы будем делать? – Она вышла из-за своего стола, встала рядом с проекцией Александра, вывела на самую свободную стену своего кабинета сделанные Жжёным микрографии, добавила все предоставленные им данные. Они ей ничего не говорили. Но Крот, потирая подбородок, внимательно их разглядывал.

– Вы позволите? – Он передал её интерфейсу пару команд; тот запросил разрешение у Зои, которая его сразу дала. Искусственный интеллект принялся сравнивать результаты Жжёного с незнакомыми Зое базами данных. Почти сразу выскочило несколько окошек. В углу верхнего – ярко-зелёные цифры: “94%”...

– Я считаю, что у нашей глобусы грибковая инфекция, – проговорил Крот, – к которой вряд ли получится быстро подобрать фунгицид. Её надо изолировать.

– Но она может хлопнуть от толчка! – заметила Зоя.

– Значит, надо оттолкнуть подальше самые крупные гроздья здоровой, – ответил Александр. – И, пока отталкиваем, подумать ещё…

– Думайте, – кивнула она.

На заднем фоне прозвучал ещё один хлопок.

 

***

 

На все необходимые звонки ушло не более пятнадцати минут. Зоя объявила режим чрезвычайной ситуации в Висячих Садах, сразу получила звонок от дежурного, описала ситуацию, удостоверилась, что имеет все необходимые ей полномочия. Она сразу подняла в воздух находившихся в ангарах дронов – Растяпу, то есть “Британию-11” и ещё одного, “Британию-4”. На тупой нос “четвёртого” кто-то приклеил выпуклые пластиковые глаза, которые сидели прямо под его носовой камерой, и Бейнбридж сразу окрестила дрона Милахой. Зоя запросила перевод дронов с соседних участков Висячих Садов; от одного садовника положительный ответ пришёл сразу, другой начал артачиться, и она ему лично позвонила.

– Вы в чью пользу сейчас решение принимаете? У нас глобуса гибнет!

Парень не хотел проблем с начальством.

– Ну так и валите всё на меня! Если сейчас же не разберёмся, всё это уже никакого значения иметь не будет!

Проняло. Она направила запросы и ещё дальше, но в ближайший час ожидать ещё подмоги было неоткуда. Зоя начнёт с пятью дронами.

Александр времени тоже не терял. Он взял данные со Жжёного, организовал их в доклад на одну страничку, архивировал всё остальное и начал рассылать. Тихоокеанская лаборатория, Центральноазиатская, Дальневосточная, Африканский центр по уходу за Висячими Садами, Международная облачная лаборатория… научные центры подтверждали получение данных один за другим. Бейнбридж в мгновение ока стала контактным лицом.

До прибытия Милахи и Растяпы к заражённому участку садов оставалось полчаса.

Зоя накидала план работы; обозначила границы, прикинула плотность глобусы. Что можно сделать пятью дронами? Ну, как минимум, у каждого есть большой парашют, который можно использовать на манер сачка. Всё равно, конечно, что канал ложечкой копать, но уже что-то. Её запал – “сейчас же, мы сейчас же должны что-то делать!” – потихоньку испарялся с осознанием того, насколько громадная перед ними стояла задача. Она украдкой глянула в сторону Александра, но для того организацией и рассылкой данных Жжёного дело не ограничилось; он отвечал на звонки от своих коллег с разных уголков мира, которые требовали разъяснений на ходу. “Мы пришлём материалы”, – говорил он им, – “но сейчас мы должны начать уборку…” Она не знала, соглашались ли на том конце с ней, или нет. Однако Александр убеждал их в том, что дрон занят…

– Да, да! – кричал он кому-то. – Да, мы оба уверены…

Зоя опустилась обратно в своё кресло, взяла термос, хлебнула чаю, тряхнула головой. Потом вернулась к видео, снятому Жжёным с лопнутой по её приказу глобусы. Прокрутила его опять, покадрово.

– Александр, – позвала она его. – Пожалуйста. Минутку.

– Да? – Он сбросил связь и проигнорировал следующий звонок. – Быстро!

– У глобусы стенки-то толстые, – сказала Бейнбридж. – Если она лопается, значит, она где-то должна… прохудиться. Тут видно, что она разлетается на клочки.

– Да, – подтвердил он, и его лицо озарила улыбка. – Скорее всего, она рвётся по линиям, по которым растёт грибок…

– Значит, если проколоть в толстом участке, она может потерять давление медленно, – указала Бейнбридж. – И тогда больная глобуса сбросит давление и спустится пониже. А если она ниже, то, лопаясь, она не бьёт по здоровой глобусе вокруг…

– Это должно сработать, – мгновенно ответил Крот. – Она даже не лопнет там, внизу. Какое у нас покрытие на больном участке? Сколько их там?

– Несколько тысяч? – пожала Зоя плечами. – “Британия-8”, отпустите эту больную глобусу и проколите её насквозь…

– В верхней точке купола, – встрял Крот. – Там она толще всего.

– Иглой какого диаметра? – поинтересовался дрон.

Они переглянулись.

– Я кого-нибудь спрошу. Колите пока средней.

Зоя прыснула, но улыбку стёрли с её лица далёкие хлопки. С затаённым дыханием она понаблюдала за тем, как Жжёный осторожно прокалывает растение. Она услышала тихий свист. Дрон отпустил “пациента”, и больное растение с удивительной прытью тронулось с места; сначала нырнуло, потом развернулось вбок, потом исчезло из виду, утонув в толще воздуха.

– “Британия-8”, – заговорила Зоя. – Наметь себе оптимальный маршрут. Ставь метки. Потом коли!

Она продублировала приказ прибывающим дронам. Вовремя; теперь звонки начали поступать уже ей. Кто-то проверял слова Александра; другие просили немедленно прислать материалы для лабораторной работы. Зоя отказывала мягко, но уверенно, постоянно ожидая, что вот-вот ей опять позвонят из руководства и прикажут немедленно посадить Жжёного.

Однако, когда позвонили, только пообещали прислать ещё несколько дронов в помощь.

 

***

 

Растяпа и Милаха подлетели почти на пять минут раньше обещанного. Примерно в это же время Александр опять отвлёкся от своих звонков и повернулся к ней. Аппаратура для связи в его офисе передавала даже капельки пота, выступившие у него на лбу.

– Говорят, колоть лучше в нижней точке, а не в верхней, – проговорил он. – Во-первых, она там ещё толще, там же точка, ну…

– Пупок, – подсказала Зоя.

– Да. Пупок. И диаметр иглы возьмите самый малый. Понижает шансы катастрофического разрыва, и тонуть она будет чуть медленнее. Они хотят создать поле больной глобусы чуть пониже.

– То есть все согласны с нашей стратегией?

– С изоляцией? Да… не все, но в целом, да. Уже есть результаты моделирования, которые показывают, что споры в среднем даже в безветренную погоду могут несколько минут после хлопка “плавать” в воздухе. Так что хорошо, что мы их спускаем. Но рано или поздно они поднимутся обратно. Глобуса регенерирует, водородом, опять же, заново наполнится…

– А если её взорвать? Пока она там, внизу? – предложила Зоя, пряча растущую панику за деланным спокойствием. – Или пока спускается?

– Взорвать?

– Ну, она же производит водород.

– После прокола его там остаётся мало, – пробормотал Крот. – И спор вы выпустите…

– Они не сгорят?

– Нет.

“Почему”, вертелось у неё на языке, но потом она представила себе быстрый хлопок водородного взрыва – действительно, гореть-то нечему, что за глупости?

– Может, нам и не придётся там, внизу, с ней уже ничего делать, – заговорил опять Крот. – По крайней мере, получим отсрочку.

– Ага.

Достаточно ли отсрочки? Новоприбывшие дроны уже принялись за работу. Один за другим шарики больной глобусы отправлялись вниз. Хлопки, однако, теперь уже звучали часто; ещё не попкорн в микроволновке, но уже близко к тому. Сколько спор сейчас плавало внутри и вокруг больного пятна? Сколько здоровой глобусы их ловило каждую секунду?

Сколько нужно грибка, чтобы погубить Висячие Сады?

– А если, – проговорила она, – взорвать её не внизу, а прямо здесь?

Крот вытаращил глаза.

– Вы серьёзно?

– Ну да. Здесь-то каждая под давлением, водород, взрывается! – Слова не успевали за мыслью. Она взяла себя в руки. – Мы можем просто всё выжечь… прямо сейчас. Цепная реакция. Пожар в небесах!

– Не надо этого делать, – убеждённо сказал Александр.

– Почему? – Она повернулась к нему, и, пусть они и находились в разных комнатах на разных концах света, Зоя заметила, как поникли его плечи. – Почему не выжечь инфекцию? Я думаю, здоровой глобусы погибнет совсем мало.

– Не надо.

– Но почему? Будем ждать, пока они там что-то решат? – Бейнбридж расхохоталась. – Вы всё ещё бежите от ответственности. Всё зависит от нас! У нас дроны в небесах, а оно там хлопает, хлопает, и мы недостаточно быстро спускаем её вниз…

– Зоя! – Он шагнул к ней. Его проекция в её офисе сейчас врезалась бы в стол; шлем попытался это немного скомпенсировать, и призрак Александра, неестественно резко развернувшись, прошёл впритирку справа от стола. – Я повторяю: споры могут не сгореть. Зато вы дадите им такой пинок, что заразите вообще весь сектор. Прекратите!

– Всё зависит от нас, – повторила она упрямо.

– И мы делаем всё возможное, – сказал Крот, уже потише. – Вы молодец. Но притормозите. Не надо ничего взрывать. Присядьте, а мне надо ответить ещё на несколько звонков.

Он принял следующий звонок, но глаз с неё не спустил. Приказ “взрывать” вертелся у Зои на языке, но, чем дольше она смотрела в испещренное морщинами лицо Александра, тем быстрее испарялась её решимость. В конце концов она просто перевела отрешенный взгляд на окно с прямой видеопередачей от Жжёного, попереключалась между остальными дронами. Им не требовалось ни дополнительных указаний, ни напоминаний работать быстрее; они элегантно и аккуратно протыкали одну глобусу за другой. Заражённые растения сначала пускались в краткий реактивный полёт, потом – опускались куда-то вниз, вихляясь и покачиваясь. Исчезали из виду. Где-то хлопали те, до которых дроны добраться не успевали.

Александр говорил. Быстро. Уверенно. “Да, присылайте. Там нужны все свободные машины! И попросите Сод сейчас же пустить все мощности на подбор наиболее многообещающих фунгицидов…”

 

***

 

Прошло немного времени.

Им на помощь прибывали всё новые дроны – в том числе такие модели, каких она никогда и не видела. Некоторые были совсем старенькими; они летали на жидком топливе. Подобную технику запретили к использованию ещё лет сорок назад, но наспех собранный этой ночью консилиум счёл ситуацию чрезвычайной, и в правительстве им препятствовать не стали. Теперь целый рой жужжащих беспилотников работал с холодным пятном в Висячих Садах, спуская вниз одну глобусу за другой. Но Бейнбридж это уже не касалось. Как только к её пятёрке дронов присоединились новые, она отправила Жжёного с пачкой образцов к ближайшему лабораторному комплексу.

– Можно и передохнуть, – заметил Александр. – Спать не хотите?

– Не представляю, как сейчас можно спать, – ответила она. – Это ведь может быть концом всего, разве нет? Если мы не справились, этот грибок вычистит глобусу, и сколько времени у нас уйдёт на то, чтобы её восстановить?..

– Послушайте…

– Я должна была заметить раньше, – глухо сказала она. – Я бы позвонила вам на несколько часов раньше… Дроны бы уже закончили с больной глобусой! А сейчас, пока они работают, поднимается ветер. И все больные растения, которые мы спустили вниз, сейчас полетят чёрт знает куда, и как их потом отслеживать…

– Вы отдали дронам приказ каждое пометить, – сказал Александр. – Вы же не просто краской их мажете, так? Метка – значит, маячок. Значит, их легко найти.

Бейнбридж хмыкнула.

– Я же говорил вам, – сказал Крот. – На каждое действие – противодействие, на каждую проблему – решение. Вы что, думаете, никто не мог себе подобного представить? Глобуса – монокультура. Наши Висячие Сады заведомо уязвимы к таким вещам.

– И мы не придумали, как их защитить! Вот вам и проблема, с которой мы не справились…

– Ну как же, – возразил Александр. – Рано говорить, что не справились. У глобусы была защита. Вы.

– М?

– Правильный человек в нужное время, – продолжал он. – В нужное время в нужных местах находятся правильные люди. Может, ваш грибок сейчас выкосит глобусу, и мы выпустим новую, улучшенную версию глобусы, которой плевать будет на грибок. Но она через пятьдесят лет научится выдыхать сероводород вместо диоксида серы, и тогда мы откопаем этот чёртов грибок и улучшим уже его. История есть борьба, вам выпала доля поучаствовать напрямую. Поздравляю, Бейнбридж.

Она не ответила.

– Меня удивляет, что приходится вам об этом говорить, – добавил Крот. – Вы же сами не позволили мне сунуть голову в песок.

– А вы убедили меня её не взрывать, – тихо сказала Зоя. – Может, апокалипсис предотвратили вы.

В ответ раздался каркающий смех:

– А, пустяки. Может, я и не прав.

Оба немного помолчали.

– Ну, скоро от моих коллег покатятся инструкции, рекомендации, и прочее. Можем вздохнуть спокойно. Судьба мира в надёжных руках.

– Да. Спасибо, что ответили на мой звонок, профессор Крот.

– Спасибо, что позвонили, мисс Бейнбридж.

Он отключился. Зоя встала из-за стола, стащила шлем, потянулась, подошла к аквариуму, сунула внутрь палец, потолкала ряску из стороны в сторону. Потом перешла к окну и широко его открыла, чтобы высунуть голову наружу и уставиться в тёмные, плотно затянутые облаками небеса. Где-то там, над облачным слоем, мирно покачивались Висячие Сады. Маленький их кусочек сейчас осыпался вниз. Она надеялась заметить хотя бы один падающий шарик, но, сколько ни щурилась, так ничего и не увидела. Как будто бы ничего там и не происходило.

Зоя поспешно вернулась в кресло; в смене оставалось ещё несколько часов. Нахлобучив обратно шлем, она услышала сигнал о входящем звонке. Подняла. Береговая охрана просила передать им сигнатуры, по которым можно было отслеживать падающую глобусу. Зоя не могла перестать улыбаться; казалось, будто мир потихоньку собирался вокруг не и вокруг заражённого пятна в небесах.

“Как когда-то собрался вокруг потепления, – подумала она. – Поздно, но собрался же! Собрался и взрастил Висячие Сады… прислушался к хлопкам...”