Имя автора будет опубликовано после подведения итогов конкурса.

Игра хаоса

— … разве после того, как отказались от нефти и угля, эта проблема не решилась?

На темно-зеленое сукно опускается глянцевый прямоугольник карты. Трефовый валет равнодушно смотрит на игроков.

— Не полностью. Нагрев замедлился, но не остановился.

— А как красиво говорили… Ходи, хватит думать.

— Руфь предупреждала, что вероятность успеха семьдесят процентов и не стоит надеяться только на новое топливо. Вот, не повезло. Я возьму.

Узловатые пальцы с желтыми от табака ногтями подцепляют валета, и он растворяется среди безликих карт в руке.

***

Бритый наголо парень в зеркале кажется незнакомым. Еще утром на голове были кудри, а на плечах — фиолетовая толстовка, теперь вместо нее — форма цвета хаки. Юсуф ничем не отличается от сотни других парней, которые завтра сядут в автобусы и уедут в военную часть.

Он сфотографировал себя в форме и с маленьким плюшевым брелком в виде улыбающегося пончика — подарком от младшей сестры. Отправил фото родным. Пока можно использовать коммуникаторы, пусть знаю, что с ним все в порядке.

Будь его воля, Юсуф работал бы в отцовской пекарне. Тесто ему всегда удавалось, а руки будто сами по себе скручивали симиты и халы. Однако в последнее время один неурожай пшеницы следовал за другим, цены росли, вести дело становилось все сложнее, и родители решили, что младших брата и сестры им достаточно в помощники, а старший пусть идет зарабатывать.

Он окончил профучилище. Три года после школы учился обслуживать установки для декомпозиции пластика, но работу так и не нашел. Немудрено, в Халифате почти полмиллиарда человек, где на всех набраться работы? Вот и придумал завербоваться в армию. Денег заплатят, кормить будут. Ходили слухи, конечно, про войну с ИндАзией, но Юсуф не боялся, да когда таких слухов не было?

Браслет на руке завибрировал уведомлением: через десять минут все должны собраться на инструктаж. Юсуф выключил ультразвуковую мойку, заправил получше футболку под ремень и пошел к двери в коридор.

***

— Руфь, которая твоя жена, или ее суперкомпьютер? — мужчина в темно-сером костюме усмехается в русые усы.

— Да как сказать…

Второй игрок потягивается, ослабляет узел на бордовом шейном платке и расстегивает верхнюю пуговицу. Воротник белой рубашки распахивается, словно книжные страницы.

— Так и скажи.

На стол ложится дама червей.

— Это же почти одно и то же. Где ты таких карт понабрал, у меня одна мелочевка! Один козырь был, и тот вытянул!

Король пик летит поверх дамы.

***

Розы повсюду. Поместье утопает в розах, алых, бордовых, сиреневых и белых, куда ни пойдешь — всюду цветы. В доме тоже они: на занавесках, салфетках, на каждой чайной ложке есть роза. Клан Файнс — цветочные магнаты, занимаются этим бизнесом уже не одну сотню лет.

Тамилла сидела в беседке и нервно крутила в руке брошку, розу с бледными эмалевыми лепестками. Семейную эмблему. Один лепесток треснул — два часа назад она кинулась брошью в отца, а еще минутой ранее он сказал, что ей придется выйти замуж за Адриана Кауфмана.

— Но я не собиралась замуж! — взорвалась тогда Тамилла. — У меня защита в июне, а потом…

— Твой рис никуда не денется, Тами. Поедешь на поля в следующем году, не думаю, что Адриан запрет тебя дома.

Три года она писала тезисы. Жила в лаборатории, встраивала нужные последовательности атомов в ДНК риса, прокручивала бесконечные математические модели. Ради чего? Чтобы теперь отложить всё на год? Лиззи Павлова уже первое экспериментальное поле засеяла пшеницей!

— Я должна быть благодарна за это или что? У нищих на свалке больше свободы, чем у меня!

— Наверное, — отец пожал плечами. — Мы много отдаем семье, но и получаем немало, согласись.

— Заберите!

Она рванула эмалевую розу с блузы и швырнула отцу в лицо. Он увернулся. Поднял брошку. Погладил пальцем лепестки и приколол обратно на грудь Тамиллы.

— Прости…

Она всхлипнула от детского стыда за собственную несдержанность, но отец вместо упрека только вздохнул и легко приобнял ее. Потрепал по волосам, как маленькую.

— Не переживай так. Все будет как и должно быть. Все образуется.

***

— Не, я всегда догадывался, что она киборг, — мужчина в сером фыркает, — но думал, все не так плохо.

— А я ж вроде тебе рассказывал. Она сама как компьютер. Семейный дар. Ведьма, что с нее взять!

— Ведьма, — Терренс делает крошечный глоток из коньячного стакана. — Да, ты говорил. Давно уже. Бита. Ходи.

Бубновая семерка. Красные ромбы на белом фоне в сочетании с зеленью стола выглядят почти карнавально.

Уверенная рука заносит карту над столом, но тут дверь кабинета открывается.

***

Стерильное помещение, всё в белом пластике и сияющем хроме, совсем не было похоже на привычный Кимели разделочный цех. Никаких кишок, костей и крови. Вообще нет крови! Может быть, эта неестественная чистота и заставляла его скептически относиться к содержимому контейнеров, которые стройными рядами выезжали из упаковщика и так же, мерно и слаженно, укладывались в ящики.

— А, господин Сибанда, вы таки приехали! — технолог протянул руку. — Посмотрели завод?

— Задержался в дороге, прошу прощения. Пришлось охлаждать машину из-за жары.

Технолог понимающе кивнул. Судя по цвету кожи, он далеко не местный, и тяжести жары переносит хуже, чем все вокруг. Кимели стало его немного жаль.

— Ничего страшного. Как лучше, сначала дегустация или рассказать подробнее о процессе?

— Идемте в дегустационную, а по дороге просветите меня. Можно так?

Возможно, это было ошибкой. Стоило еще немного отдохнуть в прохладе цехов, чтобы голова и рецепторы пришли в форму. Искусственное мясо — продукт не самый новый, но только пять лет назад пищевые технологи, наконец, шагнули от невнятных волокон «с идентичным натуральному» вкусом до промышленного выращивания целых тканей, до ужаса похожих на настоящие мышцы животных. Этот завод — первый на континенте, и Кимели не хотел ни ругать, ни хвалить новую продукцию зря.

— Я не видел ваших товаров в магазинах, — сказал он. — Отправляете на экспорт?

— Да, в Халифат. Они для школьного питания берут и для армии. Надеюсь, скоро и здесь раскрутимся.

— Было бы неплохо…

Кимели смотрел на образцы, разложенные на одинаковых белых тарелочках. Старался не думать, что это — бывший мусор и отходы, расщепленные на простейшие органические основания, а то и вовсе на атомы, чтобы потом быть пересобранными в новые цепочки. Его бабушка даже не стала бы смотреть на такое мясо, сходила бы за тощей курицей на базар в четверг.

Он потер переносицу. Бабушки нет на этом свете уже десять лет, их родная деревня давно сметена стремительно растущим городом, место, где разворачивался шумный рынок, превратилось в полигон завода, перерабатывающего груды старого текстиля, а соседи по многоэтажке больше не варят бульон из куриных лап — покупают готовый суп в магазине у дома.

— Это имитация говядины. Вырезка, бекон, мясо для тушения, а здесь уже приготовленный фарш, — технолог назвал всё по очереди. — Есть соль, перец, горелка, чтобы обжарить.

— Спасибо, — Кимели сел на стул. — Скажите, а вы сами пробовали?

— Конечно. Моя жена больше думает об экологии, чем обо мне, вот, приходится! Шучу, это на самом деле вкусно.

Вид, цвет, текстура, даже запах вырезки походили на настоящие. Кимели начитал короткий отчет на коммуникатор, сделал фотографии и отправил тонкий ломтик синтетического мяса в рот.

***

— Вот вы где! — высокая женщина с убранными в пучок волосами цвета старой меди входит в комнату. — Бет сказала, вы в кабинете, я пришла — а там никого. Как дела, Терренс?

— Приемлемо. Я, знаешь ли, всего лишь юрист, занимаюсь скучными вещами, не то, что большие ученые. На днях вот вычитывал договор на разработку новых двигателей для космического сектора, очень интересно. Полетим в отпуск на Марс, да, Руфь?

— Нет, — смеется женщина, складки ее юбки шуршат, когда она идет к мужу, — двадцать дней в одну сторону, ты не захочешь.

— Ты меня расстроила, — Терренс кидает шестерку пик на стол. — Ну, хотя бы мои внуки будут гонять по галактике со скоростью света?

По ее лицу скользит едва заметная улыбка. Сначала Руфь целует мужа, затем заглядывает в его карты и, наконец, говорит:

— Правнуки. Наши правнуки, да, Яков?

— Как скажете, правнуки так правнуки. Ну что, я продул?

Он чешет затылок, берет карту и задумчиво смотрит на нее. Это последняя, на кону остается только червовый туз. Терренс ходит дамой треф.

— Кстати, Тами Файнс выходит за среднего Кауфмана, — Руфь тянется к вазочке за миндалем в сахаре. — Уже в июне.

— В ведьминском котле высмотрела? — смеется Яков. — Она, кстати, свой суперрис вырастила уже? Фьючерсы упадут или нет, куда деньги-то нести?

— За кем я замужем? Ужасный человек, все о деньгах! Радоваться за людей надо!

Руфь тянется к брошенной на банкетку у окна сумке и достает приглашение — тиснённые золотые буквы и силуэты розы поблескивают на пухлом белом картоне. Она протягивает карточку мужу.

— В этом мире еще существуют бумажные приглашения, надо же.

— Не ворчи. Могут люди себе позволить, у нас с тобой тоже были, помнишь?

— Двадцать пять лет назад, — перебивает их Терренс. — Ты отбиваться будешь или нет?

— Твой, кстати, жениться, не думает?

— Не, его только физика заводит. Через пару лет подыщу ему кого-нибудь.

Улыбающийся Яков, довольный тем, как Руфь незаметно показала ему «через пять лет», кладет поверх дамы семерку пик.

***

Когда шум начал раздражать уши, Лиза покатила прочь от смотровой. ГЭС сбрасывала куда меньше воды, чем тридцать лет назад, когда они вместе с дедом ходили смотреть на эти одновременно чарующие и пугающие потоки, но Ангара все еще оставалась полноводной, энергичной рекой, а старая электростанция - частичкой истории. Почти все ее ровесницы давно были демонтированы: из-за обмеления рек или перехода на новые, компактные и мощные, термоядерные реакторы.

До дома всего пятнадцать минут на велосипеде. Старый район двухэтажных деревянных домиков, чудом сохранившийся почти в первозданном виде усилиями реставраторов, превратился в дачный поселок, куда приезжали на лето или новогодние каникулы. Лиза думала продать доставшуюся от бабушки половинку дома, но пока не надумала.

В почтовом ящике, среди серых листовок от домоуправления и одноразовых рекламных токенов лежал конверт из плотной фактурной бумаги. Коммуникатор считал марки — пришло из Европейской Конфедерации. Внутри оказалась открытка с розами. Приглашение на свадьбу Тамиллы, вечной конкурентки в исследованиях, но и самой близкой подруги! Они же должны были вот-вот встретиться на конгрессе по новым злакам!

«Тамичка, ты как? Почему замуж? Папа заставил?»

Лиза написала сообщение и пошла за чаем и конфеткой. Шоколад прислал другой хороший знакомый — специалист по качеству, с которым она в позапрошлом году схлестнулась в споре за качество муки из модифицированной пшеницы. Еще не успели нормальный урожай собрать, а он уже выступал против! Как будто не понимал, что более урожайные, устойчивые к азотофильной гнили и засухе сорта, сделают зерно дешевле, а жизнь для миллиардов людей — проще.

«Да, семейные игры. Не переживай, Эд нормальный».

«Тами, скажи, мы же все правильно делаем?»

Все университетские годы и еще три года после она посвятила сельскому хозяйству. Хотела победить бедность и голод, но фраза про «ненастоящую еду» не выходила из головы. Вдруг они загоняют человечество в новую ловушку? Может быть, стоило думать над тем, что позволит не использовать столько земли под посевы, разгрузить планету?

«Конечно, не сомневайся! Мы с тобой молодцы! Увидимся в Стамбуле?»

Стамбул. Лиза мечтательно воззрилась на сосну за окном. Босфор, древние храмы и мечети, пахлава и чай из маленьких стаканчиков. Конечно, она приедет.

***

— Ты где ее взял? — Терренс смотрит поверх очков. — В рукаве прятал?

— Последняя лежала в колоде. Я тоже думал, что в бите давно. Давай ничью, а?

— Не дам! Ходи, что у тебя там осталось-то.

Он подбирает последнего туза. Руфь смеется над пререканиями игроков и диктует на браслет просьбу горничной — принести кофе.

— А помните, — Яков потягивается, — была на рынках паника, говорили, что вот-вот перестанет расти кофе. Цены взлетели. И ничего, обошлось. Может, и с потеплением обойдется?

— Блаженны верующие, — бурчит Терренс, — ходи уже, оптимист наш!

— Четыре и три десятых процента…

Руфь замолкает раньше, чем успела бы договорить, но по обрывку фразы и растерянно-меланхоличной интонации все становится понятно. Игроки на минуту замирают, глядя на остатки карт на руках. Из приоткрытой форточки тянет прохладой апрельского вечера. Вошедшая горничная ставит поднос на стол, и жестом включает свет — плафоны старой хрустальной люстры кидают на сукно желтые отсветы.

— Спасибо, Бет, — Руфь расставляет мисочки с сыром, крекерами и сухофруктами на приставном столике. — Скажи на кухне, пусть через часик подают ужин.

— Значит, правнуки… уже переедут?

Руфь прикрывает глаза, чуть заметно кивает. Терренс рассматривает чашечку с кофе, словно пытается понять, во сколько оценить привычную жизнь на родной планете. Отбивает бубнового валета последним тузом и соглашается на ничью.

***

Юсуф коснулся пальцем токена, оплачивая завернутую в лаваш скумбрию. В части кормили в основном синтетическим мясом — на вкус как настоящее, но в голове все равно крутится шутка, что его из дерьма бегемота делают. После стандартной еды, вкус свежевыловленной рыбы, перца и салатного листа казался даром небес.

— Гляди! — сослуживец, с которым они вместе пошли в увольнение, ткнул в плечо. — Какие-то толстосумы женятся.

На причале стояла сказочная принцесса в свадебном платье. Не такая яркая, как местные девчонки, но словно сотканная из облаков и эфиров. У Юсуфа даже нос зачесался от восхищения.

— Ой, а эту я знаю, — сказал он, когда к невесте подошла девушка с толстой, как змея, косой, — видел ее статью про новую пшеницу, отец говорил, обещала всех накормить.

— Тоже из старых бутылок будет делать? Как котлеты наши?

— Не, вроде просто на поле сажать.

Юсуф посмотрел время на коммуникаторе, и они поспешили на причал — кататься на кораблике по Золотому Рогу.

***

— Значит, на псевдоговядину ты написал нормальный отзыв, а злаки тебе заранее недостаточно хороши!

Лиза гневно ткнула пальцем в бок Кимели, прямо в темно-рыжую хламиду, которую он нацепил поверх белой рубашки и брюк, да еще целый воротник из бисера добавил.

Он сделал кучу комплиментов ее прическе, платью с вышитыми цветами и настоящим плетеным кружевом. Лиза делала вид, что дуется, но была рада видеть Кимели среди приглашенных — с ним чувствовала себя свободнее, чем с друзьями Тамиллы.

— Я прислал тебе лучшие конфеты на свете, не сердись, Лиззи!

Тами и ее новоиспеченный муж фотографировались на мосту, а гости расположились в ресторане на набережной. Так странно все устроенно в этих богатых семьях с традициями! Вроде бы пару месяцев назад жених и невеста не собирались даже на свидание сходить, а сегодня выглядят вполне довольными друг другом. Ее родители, может быть, и хотели побыстрее внуков или зятя богатого, но точно не отдали бы ни Лизу, ни сестру замуж по своему усмотрению!

— Держи, — Кимели протянул похожий на тюльпан стаканчик с крепким чаем. — За их счастье!

— За новый рис?

— И новую пшеницу. И за все человечество! Сделаем Землю лучше планетой во Вселенной!

Лиза сморщилась от терпкого вкуса, Кимели рассмеялся и передал ей вазочку с сахаром. Они и не заметили, что с соседнего столика внимательно наблюдает за ними, не скрывая светлой и чуть печальной улыбки, женщина с медными волосами.