Имя автора будет опубликовано после подведения итогов конкурса.

Космоконечная

Бескрайние и бесконечные космические просторы. Темнота так ужасна, так беспредельна, настолько всепоглощающа, что через неё не может пробиться ни один световой луч. В этой тьме потухли звёзды. Чернота заволокла собою всё.

Неожиданно, в этой мгле, в этой тёмной завесе вспыхнул маленький, размером с зёрнышко, огонёк. Он плыл по просторам, словно падающая звёздочка в чёрном ночном небе, заволоченном облаками. Из червоточины, словно из водоворота чернеющих морских вод, выходил корабль. Он пробивался через этот мрак, как через шторм, шёл сквозь этот ураган.

Корабль выходил из норы, выстреливал из чёрной дыры, словно птица вылетает из густых зарослей деревьев. Вот он весь вышел на оперативный простор, огненный и сияющий. Тьма пока не затушила его искры. Казалось, только он был способен пробить собой пелену, осветить это мрачное пространство, подобно одинокому фонарю в ночи на пустынной дороге. Его скорость всё росла, он убегал от космической пустоты, противостоял ей своим вторжением, разрезал собою темноту, как падающая звезда. За ним, без сомнения, потянутся другие звёзды, зажгутся в ночном небе и понесутся навстречу пустоте, дабы наполнить её своим движением, осветить и разжечь огнём. Сейчас же он один летел по беспредельным просторам, колыхаясь, как единственная свеча на ветру. Этот ветер грозился ежесекундно затушить её навсегда. И всё же, она горела, подобно костру в ночной пустыне, обдаваемому со всех сторон неистовыми порывами стихии. Космическая пыль раздирала его обшивку, как песчаная буря кожу пробирающегося через неё странника.

Тёмная бездна осталась позади, корабль отдалялся от неё всё дальше и дальше.

Ракета стала сбавлять скорость, медленно остывала, а когда достаточно охладилась, поплыла спокойно, как корабль плывёт по течению. Буря закончилась. Теперь их начало трясти всё меньше, дрожь мало по малу отпускала, пока совсем не исчезла. Перед ними потихоньку, одна за одной, медленно и постепенно появлялись новые звёзды, они зажигались, как свечки в ночном доме или фонари на дальнем конце улицы в ночи.

На борту космического шаттла «Stakeholders» находился экипаж из шести человек. В его составе были командующий экспедицией капитан Джон Коллинз, штурман и первый помощник Дэвид Нот, первый пилот Матвей Панарев, второй пилот Ито Минае, механик Скотт Вульфсон, и агроном-ботаник и врач Ник Пах. Они перевозили различный груз с Земли. Среди прочего в грузовом отсеке располагались саженцы земных деревьев, дубов и берёз, ясеней и каштанов, пихт и облепихи, яблонь и вишнёвых деревьев, сосен и кедров. Был и специальный ангар, где размещались поселенцы. Они прибывали, как и положено, в состоянии искусственного сна, пока корабль не долетит до пункта назначения. Конечным пунктом была далёкая планета, располагавшаяся в другой галактике, невообразимо далеко от Земли, в тысячах световых лет от неё. Экипаж проделал уже долгий путь, пересекая несколько кротовых нор, дабы сократить путь до заветной цели. Землю давно покинули они уже, погубленную людьми, загрязнённую ими, да природными силами загубленную. Всё это время команда корабля бодрствовала, упорно работала и направляла летящий транспорт в нужном направлении.

— Слава Богу, эти дыры позади, — сказал Панарев.

— Да уж, прошли через все, — обрадованно вторил ему Ито, — да так плавно преодолели, как нож по маслу.

Их голоса тонули в тишине, разбивались об неё.

— Не скажи, нас трясло как грузовик на ухабах, меня чуть не вывернуло наизнанку, — отвечал ему Нот.

Ито воспринял это как камень в свой огород. Он неодобрительно взглянул на первого помощника.

— Ну, ладно, будет вам. Прошли, и слава Богу, — рассудил их командир Коллинз, — Держим курс! – отдал приказ он, — до планеты осталось лететь буквально каких-то пару недель.

— Эх, скорее бы уже приземлиться, — мечтательно сказал Пах, — Я бы там, в этой почве, все наши растения вырастил бы. А то лежат пока в трюме без дела, бедные.

— Скорее припланетимся, это ж тебе не Земля, а НК-4589 Принканектимся! — со смешком заметил Панарев. Он начал покачиваться и колыхаться на своём кресле.

— Матвей колышется, — сказал Ито. Он тоже улыбнулся.

Даже у строгого капитана на лице на мог блеснула улыбка. Он посмеялся, а затем закашлялся.

Ракету начало трясти, как будто бы от смеха, не то от капитанского кашля.

— Разрядил атмосферу, молодец, Мэтт, — похвалил его капитан. — А теперь держи ровней штурвал.

— Ой-ей, это дельное замечание, кэп, — сказал Матвей, придя в себя и ровняя руль.

— Разрядил атмосферу? У нас давление упало? Или температура поднялась? Атмосфера снаружи совсем разрежена, капитан. Внутри шаттла нашего воздух разреженный тоже немного. Не хотелось бы совсем разрядить его, — сказал Пах, как обычно всё всерьёз приняв.

— Это невозможно, капитан, система охлаждения и отопления работает исправно. Температура двигателя тоже в пределах допустимого. Моторный отсек и отсек с двигателями тоже в порядке. Радиатор в целости и работает исправно, не засорен ничем, хоть пыли много было космической на нашем пути. Может и проникло что-то, надо бы глянуть пойти. Блок управления исправен. Датчики температуры во впускном коллекторе исправны должны быть… Надо бы проверить… — стал механик отчитываться.

— Расслабьтесь, я сказал, что напряжение снял всеобщее Панарев лишь только, — пояснил капитан.

Какое-то время они плыли в молчании. Прерывал тишину только капитанский кашель.

— Тебе ещё эта планета надоесть успеет, так что не торопись, смотри в иллюминатор и наслаждайся полётом, — посоветовал механик Вульфсон доктору Паху, — А там, как доберёмся, работать надо будет… Тут хоть можно не думать.

— Не могу я ничего не делать. И спать тут не могу. Куда тут смотреть-то? В черноту эту? В этой гробовой тишине. Как на кладбище. Бррр.

Он поёжился от холода, по телу прошла дрожь от одной только мысли.

— Тебе бы всё не думать, Скотти, да не работать, а нам тут управлять этой стальной махиной, да направлять её. Знаешь, как непросто? — говорил Панарев.

— Брось, Мэтти, эта крошка надёжна, крепка и сильна, — заверил его механик, — Что с ней может случиться? Домчит нас мигом. Не успеешь оглянуться, как в одно прекрасное утро за стеклом будет наша планетка.

— Тут утра-то нет. Ни дня. Одна сплошная ночь.

— Отставить разговоры. Идём на выравнивание.

Но молчать всем было в тягость. Тишина космоса угнетала. Даже ракета и её сопла, откуда струями выходил огонь, теперь не издавали звуков, словно подстраиваясь под общую среду.

—И почему нам нельзя поспать, как другим, — вопрошал Вульфсон, — Считай заснул, открыл глаза, и ты в новом мире.

— Ага, это как сесть на поезд, завалиться наверх, а как откроешь глаза с утра, за окном невиданный город, — вторил ему Пах.

— Вот-вот. Я и говорю.

— Так, вы прекрасно знаете, почему мы не спим, — унял их капитан.

В этих однообразных делах медленно проплывало время. Пилоты вели эту стальную стрелу посменно.

— Поспи, Ито. Ты устал, я вижу. Сейчас я поведу с Мэттом, — предложил первый помощник.

— Ага, как машинисты в метро мы тут, — сказал Панарев.

— А капитан что? – спросил пилот, не глядя на старшего. Он всматривался в темень уставшими, сонными глазами. Под его веками уже успели образоваться две чёрные дыры.

— Спит, — последовал ответ.

— Ладно, — устало согласился Ито, — Я тоже отдохну немного.

Они поменялись местами. Нот сел за штурвал.

— Ну и скучная же картинка, — говорил Мэтт.

— Ага, — угрюмо соглашался Нот.

— Механик с ботаником у себя? Спят?

— Вульфсон спит. А Пах за растениями своими в горшках смотрит. Говорит, что его тишина напрягает. Возится в своей капсуле, как юла.

— Сколько он не спит-то уже так? Снотворного бы выпил что ли. Или от нервов чего.

— Типа алкоголя?

— Можно и его. Пятьдесят грамм перед сном. Раз дело такое. Успокоить нервишки надо.

В этой беседе они разрезали темноту. Звёзды понемногу загорались в дали, на тёмном космическом покрывале. Чем дальше они плыли, тем больше их становилось.

— Смотри, звёзды появились, — обратил внимание пилота Нот.

— Это хороший знак, хоть посветлее будет, — отвечал Панарев, — Значит, из норы мы точно вышли. А то там ни одной звёздочки не было.

— Там было темно. Хоть глаза выколи. У меня возникло чувство тогда, что эта темнота нас засосала навсегда, — признался первый помощник капитана.

— Было такое ощущение, — соглашался Мэтт, — И всё же, мы здесь. Да и темнота и тишина всё же лучше, чем ослепнуть при виде какой-нибудь яркой звезды. Или взрывы наблюдать на поверхности звезды. Страшнее было оттуда выходить. Представь, вылетели бы мы из этой дыры, и прямо к местному солнцу. Изжарило бы всех, вот и всё.

— М-да, невесёлая перспектива.

— Это точно. Хорошо, что выбрались благополучно.

— Это радует, — без видимой радости на лице и в голосе произнёс Нот, — Только лететь ещё долго. Нескоро будем на месте.

Они продвигались всё дальше, мысленно погрузившись в неприятные воспоминания, в те недавние события, что они пережили, проходя через чёрные дыры.

Тогда их трясло, как матросов во время корабельной качки, и одновременно сплющивало, давило со всех сторон силой притяжения. Их вжимало в кресла, сдавливало и сплющивало, почти как при старте с Земли. Они шли на полном ходу, надеясь быстро проскочить через этот мрак. Вот, они пронеслись в эту неизвестность. Всё было темным-темно внутри этого омута, как будто их засосало в водоворот. Поначалу они шли на приличной скорости в тянущую их к себе неизвестность. Затем длительное время противостояли её притяжению уже внутри. Очень важно было в этой ситуации не сбавлять ускорение, а также держаться подальше от стенок дыры. Так они прошли не одну нору, выныривая из одного прохода, через некоторое время сразу же полностью погружались в другой. Последний проход был самым длинным, словно тоннель в метро. Долго они не видели из него выхода, катя в непонятно куда, лишь бы вперёд. Эти тёмные переходы грозились заточить их здесь навсегда, схватить их маленький кораблик и погрузить в свои воды. Внезапно, всем разом показалось, что они заметили проблеск впереди, какой—то мерцающий луч. Это был выход, и они рванулись к нему, выскочили оттуда.

Оба мужчины снова пережили эти моменты, и одновременно пришли в себя. Теперь они всё также мчали вперёд, не разбирая дороги, не видя конечной цели, но грезя о ней.

— Пойду проверю, как там Пах, — сказал вдруг Нот, после долгого молчания, — Ты же тут справишься без меня?

— Конечно справлюсь. О чём разговор? Проведайте нашего ботаника. И заодно механика.

Старпом оставил пилота рулить одного, вверив ему курс корабля. Он отстегнул ремень и поплыл к двери. Открыв её, он двинулся дальше по отсекам и шлюзам слабоосвещённого шаттла.

Он добрался практически до хвоста, и направился в лабораторный отсек. Там, за стеклянной прозрачной стенкой, располагался Пах. Он сидел на зелёной подстилке, как на лужайке возле дома. Его окружали различные полевые цветы, как на лугу, и всякие растения в горшках. Учёный заботливо поливал и удобрял их, наблюдал за ними, и даже, как показалось Ноту, разговаривал с растениями. Какое-то время мужчина не замечал нежданного гостя и был полностью погружён в этот растительный мир. Его кожа, всё его существо также выглядели зеленоватыми в этой комнате, освещённой прожекторами и лампами лучше всех остальных комнат и помещений на борту.

Нот постоял ещё немного, прежде чем переступить порог комнаты.

— Эй, Пах, как ты? – сказал он, войдя.

Тот будто очнулся от странного гипноза.

— А? О, это вы, мистер Нот. Да нормально. Вот, слежу за нашими растениями, — с лёгкой улыбкой сказал он.

— Лучше бы за собой немного последил, старина. Поспал бы хоть чуть-чуть. А то вон какой уставший уже. Сколько не спал?

— Да не могу я здесь спать. С тех самых пор, как мы в ту первую нору погрузились.

— Уууу. Это худо. Слушай мой приказ. Сходи в медицинский отсек, и прими чего-нибудь успокоительного.

— Потом, надо за горшками последить.

— Да куда они без тебя денутся?

— А если задымление какое через воздуховод? Или пыль?

— Хочешь, я тут посижу? А ты поспишь пока.

— Спасибо, не нужно.

— Ладно. Выпей хоть воды немного. Вот, я тебе принёс, — сказал Нот и протянул ему бутыль.

— Спасибо, командир, — ответил биолог, принимая её, — В горле что—то пересохло, заработался.

— Вот, твои растения пьют, а ты чего? Ты чем хуже? Ты у нас тут доктор, всех лечишь, о здоровье других думаешь, но за тобой-то должен кто-то следить тоже.

— Верно заметили.

— За благополучное завершение полёта и мягкую посадку, — сказал старпом, поднимая свою колбу с водой.

— Да, — согласился Пах, и они сделали по большому глотку.

— Вот и хорошо. Зелено тут у тебя. Хорошо. Прям как в раю.

— Откуда вам знать, как там? – спросил ботаник.

— Ну, я предполагаю. Да и церковь много говорит, писания.

— Вы их читали?

— Читал. А как же?

— А как по-вашему на той планете? Там нас тоже ждёт рай? Не его ли мы ищем теперь? Не туда ли идём?

— Возможно и так. Ищем его. Но что мы там найдём, это уж нельзя сказать наверняка. Даже после всех исследований планеты. Вообще-таки, она как наша Земля. Близка по климатическому и атмосферному составу. Вернее, какой Земля была когда-то.

— Какой она была до нас.

— Точно.

— Значит, мы хотим сами построить там рай для себя? Или же превратить его совсем во вторую Землю.

— Думается мне, что второе.

— А я бы там всё же попытался устроить рай, — заявил ботаник, — Как прилетим, высажу чудесный газон зелёной травы, и что бы лужайка перед нашими домами. Их-то мы тоже построим. А в стороне где-нибудь лес. Вблизи неплохо было бы водоём какой или речку, рядом с нею лужайки. Также нужны водопроводы и каналы. Можно организовать плотины, даже водопады.

Он рассказывал так увлечённо, изображал словами так ярко, что воображение старпома тоже стало рисовать в его голове эту чудную картину.

— Настоящий Эдем прям, — сказал он, дослушав до конца.

— Соглашусь. Хотя это всё у нас было. Там, на Земле. Я в детстве жил летом в деревне. Там всё было так. А потом куда-то пропало, — с грустью в голосе говорил Пах.

— Да уж. Я жил в детстве на загородном ранчо своего отца. Вот там местечко что надо. Водохранилище рядом с домом. Деревья, лесок, яблони и вишни на участке. Их нам тоже надо посадить там на своих, — с улыбкой сказал Нот.

— Точно-точно, ха-ха.

Так они уже мысленно обустраивали планету, на которой им предстояло поселиться.

— А вы бы что ещё построили там?

— Церквушку. Чтобы ходить туда и благодарить Бога, что добрались. Мы бы всем поселением там собирались, отмечали бы праздники. Ты совсем про них забыл в своём плане, как я погляжу. Для наших пассажиров это будет актуально. Представляешь, они проснутся, когда мы долетим, и увидят этот дивный новый мир. Вот они удивятся.

— Не забыл. Просто, я считаю, что водопровод да колодцы в этом плане полезнее будут для нас. Вообще я сам рая там не жду. Работать надо будет много. И это хорошо. Труд сделал нас когда-то теми, кто мы сейчас. Придётся там начинать всё сначала. Природу обуздать, жилища обустроить.

— Да, а потом этот труд превратил Землю в то, что есть, — недовольно ответил старпом.

— И это тоже верно. Наверное, нам дан второй шанс. Не испортить всё на этот раз.

— Наверное, главное, долететь туда. Ладно, отдыхай, док. Можешь прямо здесь поспать, если хочешь. Пойду проведаю механика и капитана. Не забывай пить время от времени. Это важно, — сказал Нот, покидая комнату.

Он пошёл дальше по кораблю. Подходя к мастерской, Нот услышал шум. Там стоял Вульфсон, который уже не спал. Он что-то конструировал.

— Привет работникам станка, — приветствовал его старпом.

— Привет, командир, — отвечал тот.

— Что собираешь?

— Бурав. Нам же там придётся горные породы бурить. Потом полезные ископаемые искать. Да и жилища строить там, в горах.

— Опять в пещеры лезть?

— Ну да. Лучше уж жить там, пока среду не изучим, небоскрёбы не построим, дороги не проложим. А там уже и полезные ископаемы найдём, вопросы с отоплением решим, тогда можно будет и переселиться.

— Практичный подход, — заметил Нот.

— Ничем не хуже, чем у других.

— Только мы Землю уже так истощили всю. Что же, теперь за новую приниматься?

— А что делать? Либо мы, либо нас.

— Вот и Пах считает, что там всё сначала начнём. И у тебя снова с пещер стартуем.

— Ага. Подомнём эту планетку под себя! – с воодушевлением сказал механик, — Ресурсы, земля, всё наше будет! У нас-то уже всё поделено давным-давно. А там мы сами всё решим. Дома строить будем из камня да из металла, города построим, дороги, производить машины сами станем.

— Ну, удачи с этим, — ответил Нот, — только мне земли под участок с домиком оставь, а там как знаете.

С этими словами он вышел из мастерской.

Потом он отправился в кают-компанию. Там сидел один Ито. При виде заходящего в комнату старпома он встал.

— Поспал, приятель?

— Так точно, мистер Нот.

— Вольно, друг, отдыхай теперь.

— У штурвала один Панарев остался, командир? – обеспокоенно спросил второй пилот.

— Пока да. Временно. Он справится. Я к нему присоединюсь сейчас. А ты спи.

— Спасибо, командир.

— Чем займёшься, когда мы прилетим на планету? – вдруг спросил Нот.

— Да я думал вот в горы пойти, посвятить жизнь духовному поиску на новом месте. А то на земле стало негде. Всё загадили, промышленностью заняли. В моей стране это ощущается особенно.

— А как же производство? Строительство домов, дорог, мостов?

— А что производство? Это мне и дома уже надоело.

— И не говори. Вот Пах хочет цветы сажать, деревья там, и вообще всякие растения.

— Дело хорошее, сэр. А вы чем хотите там заняться?

— Сельским хозяйством. Я из семьи фермеров.

— Далеко же вас забросило в поисках своего ранчо.

— Всех нас занесло в поисках своего места.

— Ладно, разрешите пойти на боковую.

— Разрешаю.

На этом они разошлись. Ито отправился в свою каюту, а Нот пошёл по кораблю обратно. Он спешил вернуться за штурвал, пока его отсутствие там не заметил капитан.

Он перекусил немного, и вернулся к Панареву. Пилот сидел в кресле, уставившись во тьму.

— Долго же вас не было, — заметил тот.

— Я тебе перекусить принёс, сейчас можно и поесть.

— Спасибо.

Тут Дэвид не удержался, чтобы не разузнать и у Панарева, чего же такого он планирует заняться на новой планете.

— Чем займёшься, когда прилетим.

— Как вам сказать, — с улыбкой начал отвечать Мэтт, — У нас же на борту много пассажирок. Новый дом наш большой. Заселять планету надо будет ещё, вот…

— Я тебя понял, можешь не продолжать, ха-ха, — ответил Нот и рассмеялся.

— А что? Детишек тоже должен кто-то делать. По пять-шесть надо будет рожать, чтоб заселиться и не вымереть там, пока у нас ещё кого отправят.

Так они летели ещё продолжительное время, изредка проговаривая между собой анекдоты. За этими разговорами неожиданно для всех гравитационное поле исчезло. Из пелены мрака показались голубовато-зелёные очертания…

— Вы это тоже видите? – спросил Матвей.

— Да…

— Не уж-то долетели? Это наша планета?

Они какое-то время просто смотрели на отдалённые грязно-зелёные пятна, как зачарованные.

— Скорее всего. Компьютер, буди экипаж.

— Вот и картинка сменилась! Теперь станет повеселей! – говорил первый пилот.

— Внимание! Внимание! Мы приближаемся к космическому объекту. Внимание… Прошу капитана Коллинза подняться на командный мостик, — раздался голос из передатчиков по всему кораблю.

Вскоре капитан появился на мостике. Потом пришли механик и второй пилот. Даже врач-биолог Пах оторвался от своих растений и поднялся к остальным.

— Нот, докладывайте, — сказал капитан.

— Сэр, мы приближаемся к нашей планете.

— Хорошо, держите корабль ровно и доложите, когда мы начнём входить в её атмосферу.

— Принято.

— Господа! Сейчас настаёт финальная, и самая ответственная часть нашего полёта! Жизни пассажиров в наших руках. Через день—два мы будем садиться.

— Наконец-то! – раздалось ликование экипажа.

— Разделяю вашу радость, господа. Мистер Панарев, мистер Нот, следите за гравитацией. Ровняйте корабль, если нас начнёт уводить в сторону по полю планеты. Или же тянуть к ней слишком быстро. Следите за показателями температуры и атмосферы за бортом. Закройте все закрылки и люки, лопасти двигателей. Нельзя, чтобы космическая пыль или излучение звезды попали внутрь.

С этими словами он обошёл мостик и сел на капитанское кресло.

— Ну что, док, не передумали ещё со своей идеей с тропическим раем? – спросил Нот биолога.

— Не передумал. Только надо бы местную флору изучить. Может там совсем не тропики.

— Главное, чтоб не Тайга, — сказал Панарев, — Или ещё хуже – мерзлота, Сибирь. А то и пустыня. Тоже плохо.

— Не похоже это на ледяную планету. Да и данные спутников обнаружили скорее умеренный климат, приближённый к нашему. Правда на полюсах чуть холоднее, да на экваторе по суше. В общем, почти как у нас когда-то было.

Такая новость воодушевила всех.

— А как по-вашему, в раю был тропический климат, или умеренный? А может субтропический, или же экваториальный?

— Тропики, как многие полагают. Если он вообще когда-то существовал, ваш Рай.

— Зато новый точно существовать будет! – воскликнул Панарев.

— Хорошо бы. Надеюсь, все наши деревья там приживутся. В этой почве. Поищем для них места хорошие, с климатом подходящим. А там и сами обживёмся, рядом с лесочком каким-нибудь. Теперь-то их никто рубить не будет, — мечтательно говорил биолог.

За этими речами они приближались к планете ближе. Вот, в специальные увеличительные приборы можно было рассмотреть водоёмы, что большими лужами покрывали её поверхность. Растительность же пока оставалась только грязными буро—зелёными кляксами на этом шарообразном пятне.

— Угу. А дома будут из пенопласта. Или же из пластика, — буркнул Вульфсон.

— Материала у нас с собой достаточно, насколько я знаю, — недовольно ответил медик, — Бетон, кирпич, древесина.

— На нас пятерых-то уж точно хватит. Да и на пассажиров. А потом, если что, можно и деревья, которые у нас на борту растут. Или которые там посадим, — с лёгким смешком отвечал механик.

Такие слова не обрадовали Паха. Его мечтательное, улыбчивое лицо, освещённое бившим в стекло переднего вида светом, посерело хмурым выражением.

— Чур я буду жить в тропиках! На каком-нибудь острове, — сказал Матвей, — Там же есть острова? Отдайте мне один. Остальное можете себе забирать.

Остальные члены команды, вдоволь насмотревшись в иллюминаторы, опять пошли по своим делам.

— Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна… — затянул Панарев.

Планета впереди очень медленно, но с каждым их продвижением к ней всё увеличивалась, пятна всё больше нарастали. Она предстала перед кораблём в ослепительном сиянии звезды, которая виднелась из-под неё.

В этом приближении прошли примерно сутки. Панарев залёг спать. Его сменил Ито. Рядом за приборами следил механик Вульфсон.

— Приборы нормально? Не барахлят?

— Хорошо работают. Как часы. Но если что, зовите, подправим-починим.

— Добро.

— Вы так и не отказались от своих замыслов по поиску ресурсов, Вульфсон?

— Ещё как не отказался! И надеюсь, что их там много. Рассчитываю на нефть, газ, уголь, золото, серебро и платину. Просто нефтяными королями будем! Газовыми монополистами! Золотыми магнатами! – радостно говорил он.

Под эти мечтательные возгласы они уверенно пересекали космические просторы к заветной цели. Под рассказы механика ракета будто бы сама превратилась в огромный бурав, который прорубал себе путь к неисчерпаемым ресурсам.

Нот смотрел на собеседника, держа руки на штурвале. Ито перевёл свой взгляд на показатели приборов. Он долго всматривался в них. Там он пытался подсчитать расстояние.

Когда они вновь стали смотреть вперёд, планета как будто уехала в даль, отдалилась от них на приличный отрезок пространства. Она снова превратилась в пятнышко на стекле. Различимые прежде округлости и полюса стали затемняться.

— Странно, мистер Нот, мне казалось, мы были ближе к планете, — заметил Ито Минаэ.

— Хм. И правда. Может, оптическая иллюзия, — предположил старпом.

— Может.

— Давай—ка прибавим скорости. Вруби двигатели.

— Принято.

Но чем больше они повышали скорость, тем дальше от них уходила планета. Это было похоже на погоню за заходящим солнцем на горизонте.

— Ладно, сбавляй. А то так всё горючее сожжём.

Они стали медленно снижать скорость.

На следующий день картина за стеклом была примерно такая же. Было ощущение, что они не продвинулись, хотя и летели всё это время с приличной скоростью. Пилоты попеременно менялись, а картина за окном снова оставалась прежней. До этого им приходилось преодолевать пояса астероидов, перебираться через метеоритные дожди, пересекать чёрные дыры и наблюдать черноту червоточины, потом бескрайние просторы космоса, коим не было конца. Теперь же они день за днём смотрели на удаляющийся грязно-зелёный шарик. Лобовое стекло подёрнулось какой-то дымкой.

В это время доктор Пах находился в лаборатории.

— Потерпите, друзья. Скоро мы будем дома. Новый дом. Посажу вас в тёплую, богатую минералами почву. Не такую чахлую, как там.

Под эти мысли вслух он стал медленно погружаться в сон, проваливаться в него, словно в тёплое одеяло, тонуть в нём, как в траве на лугу жарким летним утром.

Внезапно он оказался на лужайке с мягкой травой. Над ним было прекрасное голубое небо. Рядом росли многочисленные деревья, яблони, вблизи был лес. Всюду слышалось пение птиц. Те пейзажи, что он визуализировал и представлял себе наяву с тех пор, как они вылетели с Земли, теперь виделись ему отчётливее. Вдруг, откуда ни возьмись в воздухе начал распространяться дым. Он заволакивал всё вокруг, спускался вниз, стлался по земле.

Он вытащил себя из этого забытья. Оглянулся вокруг, и обнаружил, что все растения в комнате завяли. Они все потухли и пожухли, как будто их не поливали длительное время. Биолог в беспокойстве выскочил из лаборатории.

— Капитан! Капитан! Там, в лаборатории… Растения завяли! – кричал он.

Пах плыл по кораблю, быстро перебирая и болтая руками и ногами, он ловил ртом воздух, весь запыхался от спешки. Его водило от гравитации в разные стороны. Он врезался в стенки, потом налетел на капитана.

— Что такое?! – с удивлением переспросил Коллинз.

— Все растения погибли! – кричал ему почти в лицо врач.

— Неужели задымление? Или космическая пыль? Или произошла утечка радиации? – недоумевая, перебирал варианты командующий, — Проверим это. Мистер Вульфсон, со мной и доктором Пазом в лабораторию! Остальные остаются за штурвалом.

Вместе они стали продвигаться в лабораторию. Вскоре они оказались внутри этого помещения. Они очутились будто на поле после сражения, или же на территории одного большого захоронения перед закапыванием останков. Трое мужчин стояли и смотрели на некогда цветущую и зелёную комнату. Лицо Паха выражало глубокую печаль, сожаление и грусть. По его щекам катились слёзы. Они все долго молчали. Потом врач сел на колени перед кучкой осыпавшихся растений. Глаза его смотрели не на них, а как будто сквозь, они просто уставились в пол.

— М-да… Что это за напасть? – бормотал капитан, — Мистер Вульфсон, проверьте воздуховод, — отдал он потом приказ.

— Принято, — отвечал тот и полез разбираться в вытяжке.

—Как же так?! Что это такое? За что нам это? – сокрушался, вознося руки к потолку, биолог.

— Мистер Пах, я очень сожалею об этой утрате, к тому же, у нас ещё в трюме есть саженцы, растения и семена. Так что, не всё потеряно, — сказал капитан, чтобы приободрить подчинённого.

Тот потерянным взглядом смотрел на своего командира.

— Не расстраивайтесь, — сказал капитан и похлопал его по плечу, — Вот что, уберите тут всё, — добавил он.

Потом доктор, будто бы опомнился, пришёл в себя.

— Точно! Растения в трюме! Их нужно проверить. – воскликнул он и поспешил туда.

В это время из динамиков прозвучал голос старпома:

— Теперь мы приближаемся к планете, сэр. Стали быстро двигаться к ней. Она увеличивается.

Капитан дал ещё несколько указаний механику и бортовому компьютеру, и последовал за медиком.

Когда он дошёл до трюма, там находился несколько приободрённый Пах.

— Растения в порядке, капитан, — сказал он.

— Вот и славно. Компьютер, проверить состав атмосферы на корабле и доложить по готовности.

С этим они отправились на мостик.

— Ну как, Вульфсон всё проверил? Что произошло? – спросил старпом.

— Он и компьютер ещё проверяют. Как выяснят, скажут, в чём дело. У вас тут что? Скоро мы уже будем на планете?

— Понятия не имею, — признался Панарев, — Такое ощущение, что мы не движемся. Как в невесомости болтаемся, вот и всё. К тому же, раньше мы чётче видели планету, а теперь её будто размыло.

— Отставить такие рассуждения, — пресёк его капитан, — Это так кажется. Обман зрения. Вот что, мистер Панарев, отдохните сходите, а я за вас посижу тут. А то вы уже двое суток на эту картинку пялитесь, вот у вас и плывёт всё перед глазами.

— С вашего позволения, сэр, я тоже не наблюдаю сколько-нибудь заметного продвижение в последние трое суток. Да и приборы глючат, отображают противоречивую информацию.

— Ладно, скажу Вульфсону, чтобы потом проверил.

Так прошло ещё пару суток. Звёзды небольшими капельками, блестящими огоньками висели вокруг и виднелись в дали. Они несколько освещали общую картину. Планета же находилась на всё таком же расстоянии, что и была до этого.

— Хм… Странно всё это. По моим подсчётам, мы уже должны заходить на посадку, — бурчал капитан.

К этому моменту механик и компьютер выяснили, что произошло задымление в следствии короткого замыкания от перегруза энергии.

Такая информация погрузила доктора в ещё большую грусть. Он все эти дни почти ни с кем не разговаривал, всё время пропадал и отсиживался то в лаборатории, то в трюме ли мед отсеке. Мужчина всё больше уходил в себя. Во время общих приёмов пищи в столовой он сидел и с грустным видом смотрел в стол.

— Кэп, нам топлива-то хватит, чтоб добраться? А то такими темпами можем всё прожечь, — сказал Панарев, смотря на показатель прибора, — Что б тебя! Показывает, что у нас горючее в баке заканчивается, капитан, — доложил он потом.

— Включайте автопилот. А вы с мистером Вульфсоном проверьте, двигатели и баки.

— Разрешите обратиться. Я бы не стал передавать управление компьютеру. Тут видимо какие-то помехи, может пыль, — сказал Нот.

— Ладно, я проведу полную диагностику. А вы пока проверьте бак и двигатель.

На этом они принялись за работу.

Механик собирался у себя в мастерской, когда туда зашёл Пах. Его лицо выражало нервное напряжение, что копилось в нём всё это время, с момента гибели растений.

— Вульфсон, надо поговорить.

— Слушай, док, я сейчас занят, давай потом…

— Это из-за тебя! – крикнул он ему в лицо, — Ты строил там свою штуку для бурения! Из-за тебя дым пошёл по отсекам! Из-за тебя была перегрузка энергосистемы! Погубили Землю такие как ты, всё загрязнили выхлопами!

— Воу-воу, док, успокойся, ладно.

— Почему ты не сказал капитану, что делал что-то в мастерской? Я видел, как ты ходил к двигателям, видел, как лез в компьютер!

— Ты меня в чём-то обвиняешь, ботаник? – грубо ответил Вульфсон, — Ничего ты не видел. Ты всё равно ничего не сможешь доказать. Я делал своё дело, двигатели заправлял топливом, чтобы нам ускориться и преодолеть гравитацию эту.

— Радиоактивным топливом, разумеется? Оно несёт только смерть и отравление да загрязнения! Из-за радиации и выхлопов растения наши и погибли!

— Это топливо энергию даёт, идиот! А растения твои от твоей заботы излишней подохли! На меня не надо валить, у меня всё надёжно и правила безопасности соблюдены.

После этих слов врач набросился на механика. Потасовка становилась всё громче, быстро превращаясь в драку.

На шум прибежал оказавшийся в коридоре неподалёку Ито Минаэ. Он принялся разнимать их, потом встал между ними. К этому моменту врач успел уже нанести оппоненту несколько ударов кулаками. Они пришлись по лицу, по носу и в правое плечо. Тот был сильнее, ответил всего парой ударов и одним толчком, которых оказалось достаточно, чтобы доктор отлетел на достойное расстояние.

На этом они разошлись каждый по своим комнатам.

— С двигателем всё в порядке, сэр. А бак действительно надо пополнить. Произошла утечка топлива, я его починю, заправлю, но на это надо время. — докладывал механик капитану после длительного осмотра.

— А что у вас с лицом? – спросил капитан.

— Ерунда, ударился, пока работал, — ответил Вульфсон.

— Мы приближаемся, приближаемся! – громко объявил Панарев.

— Ладно. Придётся дрейфовать немного. Выключайте двигатели.

— Простите, сэр, но мы не можем сейчас их отключить. Мы только стали приближаться к цели, — возразил первый помощник.

— Нам придётся, мистер Нот. Нужно пополнить топливо.

Так они и сделали. Следующие несколько суток механик чинил двигатель. Потом он заправлял его. Ито в это время настраивал бортовой компьютер. Когда работа была окончена, а функционирование компьютера налажено, они включили автопилот и снова стали бороздить просторы космоса.

Но никому из членов экипажа не отдыхалось в эти сутки освобождения от штурвала. Все они маялись, ходили туда-сюда по кораблю, не знали, куда себя приткнуть.

В иллюминаторах же по-прежнему была планета, такая близкая, зеленоватая, с синим, серым и чёрным налётом, но такая недосягаемая. По временам она казалась ближе, а потом снова дальше.

— Мы совсем выбились из графика. Когда мы уже приземлимся? – периодически ворчал капитан себе под нос.

Особенно тяжко без работы было Панареву. Он уставал за штурвалом, когда смотрел во тьму космоса или на планету. Казалось, к ней было достаточно протянуть руку и схватить её всю, притащить на их корабль. Но она выскальзывала каждый раз, когда они нагоняли её. Без этой же работы он попусту не знал, что делать. Пилот всё равно смотрел, что твориться за бортом. Унылая, уже порядком надоевшая картинка его утомляла всё больше. Капитан строго-настрого запретил прибавлять скорость, но в это время второму пилоту этого так хотелось.

Ито наблюдал в телескоп за звёздами и бесконечными просторами, Вульфсон что-то перебирал у себя в отсеке, врач отсиживался в медпункте или лаборатории, старпом следил за поселенцами, а капитан ходил взад-вперёд на мостике или сидел в своём кресле.

Пах переносил из трюма в лабораторию некоторые семена и саженцы, растения в горшках. За всё время до этого он даже не подумал о том, чтобы попытаться восстановить свою зелёную флору в террариуме. Он боялся, что она снова погибнет здесь, его одолевали сомнения и по поводу планеты, приживутся ли там их земные растения. После уговоров капитана он снова начал сажать зелёные ряды, дабы поддерживать состав атмосферы на борту. Ресурсов кислорода, пищи и воды с каждыми новыми сутками становилось всё меньше. Холодильные отсеки содержали многие запасы продовольствия, но они были заморожены и рассчитаны были на поселения уже во время обустройства на планете.

Биолог смог посадить несколько рядов растений по всему кораблю, чего было достаточно для производства кислорода на всех членов экипажа, но остальные растения через какое—то время всё также гибли.

Когда еды осталось совсем мало механик предложил:

— Давайте разморозим провиант в холодильниках, или вскроем парочку консервов для себя.

— Опасно трогать холодильные установки, вдруг продукты испортятся, или размораживание пойдёт не так, много воды образуется и зальёт нас, — не соглашался с ним Нот.

— Мы уже должны были добраться, из расчёта груза у нас не рассчитывали на такой длительный полёт, сказал капитан.

— В самом деле, сколько мы уже в этом проклятом космосе? Неделю? Месяц? Должно быть, пару месяцев?

Когда доктор поливал растения, Вульфсон недовольно отозвался на это:

— Нам самим тут воды не хватает, а ты на эти растения её изводишь.

— Они дают нам кислород, дурень, — отвечал врач.

Ещё через пару суток, в тот момент, когда вся команда заснула, механик, мучимый голодом, отправился к холодильникам. Он запустил процесс размораживания одного из них. Собрав необходимые припасы, он упаковал их в холодильник в столовой. Возвращаясь обратно, он заметил в теплице рядом с лабораторией маленькую яблоньку. Также там находились сливовое вишнёвое и грушевое деревца. На всех них уже зрели плоды. Механик, подумав немного, сорвал пару фруктов и понёс их к столу. К подъёму и завтраку он накрыл на стол.

— Я принёс поесть

— Где ты это взял? В холодильнике?

— Да

— Вот дурак! Я же запретил их трогать!

— Не хотите, не ешьте, — возразил механик. — А я помирать с голоду не собираюсь. Там всё в порядке с холодильниками. Разморозил хорошо, — заверил он.

— Мистер Вульфсон, вы нарушили мой приказ. За это двое суток вы проведёте в своей каюте, и без возражений.

— Вот как, капитан. Ну ладно, — сказал мужчина и после обильного приёма пищи отправился в каюту.

— Вот, так-то лучше.

Он сидел в этой одиночке, ни с кем не разговаривая.

У доктора погибло очередное растение. Его это очень расстраивало, подавляло в нём энтузиазм. Это был уже не тот увлечённый ботаник, каким его знали на Земле, а уставший и озлобившийся худощавый человек. Он всё больше бледнел от недостатка солнечных лучей. Вообще, длительное пребывание в космосе сказывалось на всех членов экипажа подобным образом. Но врач слабел больше всех. Он давал команде необходимые витамины, делал инъекции для поддержания организма. Также ему приходилось делать длительные осмотры отсека с пассажирами и сверять показатели их состояния с компьютера. Сам же он всё больше угасал, как будто бы передавал все свои жизненные силы другим.

— Это всё Вульфсон дымит. Поэтому растения гибнут, — периодически бубнил он себе под нос.

На корабле мигал свет ламп, внося всё больше раздражения. Вульфсон, отбывший наказание, полез разбираться с питанием. Он долго копался в проводке и в различных трансформаторах. Вдруг, что-то закоротило там, последовало короткое замыкание, полетели искры. Механика ударило разрядом тока. Его тело затряслось, а потом упало и поплыло в гравитации комнаты. В помещении появился огонь, включился противопожарный дым. Отсек загорался всё сильнее. Огонь распространялся с невиданной скоростью. Костюм механика загорелся. Вся комната наполнилась огнём и чёрным как копоть дымом.

Команда пыталась потушить возникший пожар и вытащить оттуда своего товарища. Попытки потушить огонь были безуспешны.

Матвей Панарев схватил механика за плечи и потащил вон из горящей комнаты. До выхода было далеко. Он продирался через гравитацию. Дотащив до входа в коридор, он отправил друга плыть дальше по коридору, вытолкав через люк. Сам же он отлетел обратно к огню.

Дверь захлопнулась из-за приближения пламени. Огонь мог перекинуться на другие отсеки.

— Придётся отсоединять отсек, — сказал старпом, — Иначе пожар доберётся и до других комнат, распространится по всему кораблю.

— Но там Панарев! – кричал Ито.

— Отсоединяйте отсек! – орал оттуда первый пилот, задыхаясь в дыму, — Спасайтесь!

Ито со слезами на глазах нажал кнопку…

Механика же вынесли из коридора и отнесли в медицинский блок. Врач долго возился над ним, но не мог запустить его останавливающееся сердце. Ненадолго мужчина пришёл в себя.

— Прости, док… спасите наш рай, найдите его… — сказал он слабеющим голосом.

Его сердце остановилось навсегда. Больше всех эту утрату переживал Доктор Пах. Он не мог простить себе гибели товарища, корил себя за это.

В одни из следующих суток затянувшегося путешествия старпом Нот делал обход корабля. Он обнаружил врача в лаборатории. Тот лежал без движения и признаков жизни среди погибших растений. Биолог угас вместе с ними, потух также неожиданно, в полном одиночестве, среди тысячи спящих пассажиров и множества умершей зелени. Первый помощник взял руку доктора и ощупал пульс. В руке у него была горстка каких-то семян. Нот взял их.

Эта новость повергла команду в уныние. Заморозив тело врача в капсуле, они продолжили свой путь. Им непременно хотелось придать его земле в их новом доме.

— Кто теперь посадит растения для кислорода? А лечить нас кто будет? Нет, без него мы тут долго не протянем, — говорил Ито, — Как и без механика, ведь некому теперь приборы чинить, если что, — добавил он.

В таком настроении они наконец вышли на свет звезды, вокруг которой вращалась планета. Лучи её стали нагревать титановую обшивку ракеты. Тепло припекало, как на чердаке под металлической крышей жарким июльским днём. На борту стало невероятно жарко, охладители, конденсаты воздуха и кондиционеры не справлялись с обрушившейся на них нагрузкой. Под таким пеклом воздух становился горячим, спёртым. Кислорода становилось всё меньше, запасы воды также постепенно испарялись. Холодильные установки размораживались.

— Может направим на планету спутник? – предложил Ито, — С нашего корабля запустим. Возможно, он доберётся туда, хоть посмотрим, сколько осталось. Можно ещё посадочный модуль или капсулу отправить.

Под этими предложениями была слабо замаскирована попытка пилота свалить с судна.

— Отставить, пойдём так. Скоро должны войти в атмосферу.

— Так в ней мы и зажаримся, как птицы на гриле.

— Не факт. Мы сможем её преодолеть.

Команда легла спать, изнывая от жары, жажды и зноя. По коридорам проплыла тень.

Нот не спал в эти минуты. Он спустился к холодильникам, где было хоть немного прохладнее. В темноте он заметил, как кто-то надевает скафандр.

— Кто там? – спросил он.

— Ааа, не спите, мистер Нот? – отвечал ему Ито.

За спиной у него была сумка и баллоны с кислородом. В руках он также держал сумки.

— Куда-то собираешься?

— Да, гляну снаружи систему охлаждения… Потом надо бы посмотреть и энергопитание.

— Капитан не давал приказа. Думаешь, починишь? Выдержишь радиацию и жар снаружи?

— Не могу знать, командир.

В этот момент они скрылись от света звезды за планету. Корабль стал медленно остывать.

— Теперь должно быть попрохладнее. Вот вам и ночь. Хоть по этим оборотам определить можно. А значит, мы уже в гравитационном поле планеты. Я возьму челнок, сэр.

Тут старпом понял, в чём дело.

— А как же горы? Самопознание? Неведомые просторы суши и океанов?

— Просторов и там, в космосе хватает, — отвечал Ито, — А до нашего рая нам не дотянуть, сэр, топлива не хватит, я посчитал. А дрейфовать вокруг да около я не хочу. Уж лучше так уплыву. Меньше народу, больше кислороду, сэр. Вам же и еды больше достанется.

— Это же дезертирство.

— Возможно. Но свою миссию нам не выполнить, так что не всё ли равно. Мне остаётся либо принять поражение со всеми вытекающими, либо уйти от него в даль. Не хотите со мной? – предложил он напоследок.

Старпом понял, к чему клонит товарищ.

— Не могу оставить свой пост. На счёт тебя, если это твой выбор, я не смею ему препятствовать. Прощай, друг.

— Прощайте, командир, — сказал Ито, садясь в челнок.

Он медленно отсоединялся от корабля. Потом включил двигатели, и поплыл в далёкие глубины.

Шаттл отдалялся всё дальше и дальше, будто испаряясь в тумане, как корабль, отходящий в далёкое плавание. Что его там ждёт? Звёзды, множество звёзд, и тёмных как ночь морей, и необъятных просторов.

Нот стоял в отсеке, словно на берегу, и провожал взглядом уходящий в глубины кораблик, пока тот совсем не исчез.

— Где Ито? — спросил капитан во время завтрака.

— Он ушёл, — коротко ответил старпом.

— Почему вы его не остановили, мистер… — начал было капитан и посмотрел ему в лицо.

По взгляду помощника командующий всё понял.

Вдвоём они продолжили добираться до места назначения.

Капитан всё сильнее ослабевал и хворал. Он всё громче кашлял, прямо задыхался и бился в его припадках. Болезнь совсем его доконала. Он сидел в своём кресле.

— Что ж, мистер Нот, придётся вам довести наш корабль до места, — сказал он, покашливая.

— Так точно, капитан, — понимающе ответил Нот.

— Доведёшь дело до конца?

— Доведу, — пообещал он.

— Вот и славно. Знаешь, Дэвид, мне иногда кажется, что мы так и не вышли из той чёрной дыры. Что мы так и плывём там, среди темноты.

— Мы выйдем оттуда, сэр, очень скоро выйдем.

— Дай Бог, дружище.

— Всё хотел спросить у вас, а чем вы занялись бы на планете?

— Взял бы себе корабль, и покатил бы по волнам, а то у нас все высохли. Бороздил бы неизведанные океаны. И дышал бы чистым воздухом. А потом закурил бы трубку я. Курить бросил, когда сюда отправился, да поздно.

Старпом улыбнулся. Капитан с упоением вспоминал о табаке том, который погубил его. Но о воздухе земном говорил он с грустью, о загрязнённом. Тут вдруг его мысль настигла одна, прояснилось что-то в его глазах.

— Я тут подумал ещё, мы бежали от самих себя, спасения искали от себя же, а не от плохого климата земного.

Старпом промолчал.

— Ну, увидимся на берегу, — произнёс капитан. Его губы выдали слабую улыбку, глаза закрылись, и он заснул спокойно, без кашля, без одышки, впервые за последнее время.

Старпом взял управление и прибавил скорость. Он положил капитана на мостик. Корабль вошёл в атмосферу. Нот сел в капитанское кресло. Судно стало тянуть к планете всё сильнее. Он нёсся быстро, как локомотив по рельсам. Ослепительный луч света, утренняя звезда осветила всю кабину, наполнила светом корабль. Мужчина закрыл глаза. В этой сияющей белизне, в этом свете он увидел Вульфсона на склоне холма, доктора Ника Паха на зелёном берегу в окружении травы. Неподалёку был лес, за ним виднелись горы, а на лугу стоял его дом, в окнах которого горел свет. На белых сверкающих вершинах гор стоял Ито Минаэ. Они звали его к себе. Дальше он увидел песчаный берег, и синее море. По его волнам вдалеке катил маленький кораблик. На палубе стоял капитан. Они теперь не одиноки, они вместе, и это притяжение их соединило так крепко, как никогда. До планеты смогли они добраться и к себе она их приняла. Погубить себя она не могла им дать и позволить. Свою планетарную биосистему нарушить тоже. Затем последовала яркая вспышка, в которой корабль исчез, и наступила тишина бескрайнего и бесконечного космоса.