Имя автора будет опубликовано после подведения итогов конкурса.

Сто тысяч лет спустя

 

На исходе дня, когда местное светило тронуло нижним ободом западный горизонт, первостроитель Алоус-5 завершил облёт подконтрольной территории. Рабочий день закончился. Назавтра с восходом настанет новый, но он будет отличаться от предыдущих. Подготовительная фаза подошла к концу. Впереди – основная, созидательная. По её завершении на планету высадятся колонисты, и начнётся финальная стадия, репродуктивная. Тогда первостроитель и подаст в отставку. Алоус-5 разменял уже вторую сотню. Пора остепениться и подумать не о колонизации новых небесных тел, а о будущем потомстве, как и подобает добропорядочному аванту. Он осядет здесь, выберет себе пару. Впрочем, и выбирать не будет: попросит начальство, чтоб подобрали какую-нибудь.

Алоус-5 приземлил низколёт, наскоро составил и отослал ежедневный отчёт. Теперь можно было заправить организм пищей и отключить сознание. Так первостроитель непременно поступил бы в самом начале подготовительной фазы, когда терраформирование лишь набирало обороты и работы шли строго по плану. Но на этот раз расслабляться Алоус-5 не стал, а, напротив, крепко задумался. Было от чего: нечто странное происходило с ним, неординарное, тревожащее оба сердца и туманящее черепной наполнитель.

Планета, третья от местного светила, была третьей и в послужном списке Алоуса-5. Его ровесники, решившие продолжить карьеру первопроходца, ещё две планеты назад подали ходатайство о повышении. Перешли с пятого яруса на четвёртый, из первостроителей в ветераны, а Кродус-3, самый способный и амбициозный из всех, недавно удостоился перевода на третий, в вожди. Важная шишка нынче: с вождём запросто так не поболтаешь, и неважно, что две планеты назад оба корячились на смежных территориях и на пару кляли дерущее вдыхатель начальство.

Алоус-5 саркастически щёлкнул говорителем: «дерущее вдыхатель», надо же. Меткая фраза пришла к нему сама по себе и мгновенно укоренилась в лексиконе. Раньше он сказал бы «нажравшее седалище», но «дерущее вдыхатель» несомненно звучало объёмнее и образнее.

Ну да ладно – дерущее или нажравшее не столь важно. Начальственные должности, как таковые, Алоуса-5 не прельщали. Он любил именно свою работу, трудную, кропотливую, зато созидательную. Проектировать, строить, облагораживать, увязывать – это вам не уличать бедолаг-первостроителей в нерадивости и не отпускать ценные указания, на которые те клали репродуктивный орган.

Алоус-5 щёлкнул говорителем вновь: ещё одно выраженьице, невесть откуда взявшееся. Репродуктивный орган не кладут, его извлекают из семенной пазухи, когда настаёт время и партнёрша готова к соитию. Алоусу-5, к примеру, извлекать ещё не приходилось ни разу. Тем не менее, новое выражение вышло ярким и забавным. Образным, как и предыдущее, и столь же странным.

Правда, странностей хватало и без неожиданно приходящих в черепной наполнитель новых словечек и фраз. Взять, например, саму планету. Прежде всего, странным было название, присвоенное ей высоким начальством. Земля – надо же. Аванты называли так грунт под опорными конечностями, и вдруг нате вам. Можно подумать, до другого слова начальство не додумалось.

Названием, разумеется, странности не исчерпывались. Две предыдущих планеты были девственны и успели довольно далеко продвинуться по эволюционному тракту. Заботиться об импорте флоры и фауны первостроителям не пришлось: генная инженерия модифицировала биоту под нужды колонизирующей расы. Земля же оказалась планетой, уже побывавшей в употреблении. Неимоверная редкость во Вселенной: местная разумная раса не успела завершить эволюцию, позволила глобальной катастрофе разрушить свой дом и, разумеется, не уцелела. Туда, собственно, ей и дорога.

В наполнителе помутилось, как случалось каждый раз, стоило первостроителю задуматься об исчезнувшей расе. Вот и сейчас стойкие чувства брезгливости и презрения к убогим дегенератам-аборигенам вытеснили всяческое желание о них размышлять.

Катастрофа случилась сотню тысяч местных лет назад и для земной биоты оказалась фатальной. Землетрясения, извержения и ураганы флору и фауну уничтожили полностью. Достигшие температуры кипения океанские воды поглотили материки. Атмосфера уцелела, но, подобно воде и суше, стала безжизненной. На сегодня экология частично восстановилась. Океан отступил, тектоническая деятельность прекратилась, но жизнь едва начала зарождаться по новой. Лишь бактерии и микроорганизмы успели появиться на свет. И всё. Авантам предстояло колонизировать, по сути, пустыню. Не лучшая перспектива, конечно, но какая есть.

Размышления прервал вызов от непосредственного начальства. На экране коммуникатора появился вечно всем недовольный фасад черепа Дуплиса-4. Алоус-5 ответил уставным приветствием, изобразил хватательными конечностями повиновение и покорность и приготовился огребать. Ожидания, впрочем, не оправдались.

– Тут вот какое дело, первостроитель, – проворчал Дуплис-4. – Вы ничего странного в последнее время не замечали?

На мгновение Алоус-5 опешил. В чём, в чём, а в ясновидении заподозрить особь с четвёртого яруса было трудновато.

– Смотря что вы имеете в виду, мой ветеран, – уклончиво ответил первостроитель. – Возможно, и замечал.

– Да я сам толком не пойму, – признался Дуплис-4. – Но аванты пятого яруса чуть ли не в один говоритель заявляют: что-то не то происходит на их территориях. Или с ними самими. Да и со мной, по чести сказать, тоже. С утра, например, мне причудилось, будто пирамида не единственно возможная модель управления при колонизации. Не единственно возможная, как вам это?

– Бред, – уверенно ответил Алоус-5, которого эта мысль и самого уже не раз посещала и была подавлена как дегенеративная. – Виноват, мой ветеран, я хотел сказать…

– Не извиняйтесь, – прервал собеседник. – Мне тоже пришло на ум это словцо. Ни с того, ни с сего, представляете? И коллеге Ханусу-4 оно же. Больше сказать: мы оба в полуденной беседе назвали черепной наполнитель умом. А в вечерней ещё и мозгом.

– Считайте, нас уже трое, – озадаченно пробормотал Алоус-5.

 

***

 

Наутро первостроитель облетел территорию на высоколёте. Ему повезло: климатические условия на врезавшемся глубоко в море полуострове были чуть ли не идеальными. Не то что у коллег, надрывающих тыльные оси в экваториальных и приполярных зонах. Алоус-5 в который раз проверил выкладки в составленном им плане застройки. Мегаполисы, города, сельские поселения и фермы. Поля, заливные луга, пастбища, лесопосадки, парки, сады. Энергостанции, промзоны и зоны отдыха. Наземная дорожная сеть, воздушные трассы, подземные туннели и пневмопроводы. Осталось отравить план на утверждение начальству. Сначала на нём потопчутся ветераны, потом вожди. На доработку наверняка вернут, и не раз. А то как же: каждой затычке в бочке крайне необходимо внести свою лепту.

В результате на втором ярусе план завизирует коллегия тактиков. На первом его утвердит пик пирамиды, и Алоус-5 наконец приступит к строительству. Бюрократический процесс небыстрый, так что, пока план идёт по инстанциям, времени у первостроителя будет вдосталь. Во-первых, на заказ необходимой техники, что зарастает пока пылью на складах, в ангарах и гаражах обустроенной на спутнике Земли исполинской базы. А во-вторых, объектам застройки предстоит присвоить названия. Это занятие аванты пятого яруса предпочитали всем остальным: поименованные ими города, поселения, курорты пронесут имена первостроителей через следующие поколения. На предыдущей планете Алоус-5 вложил в географию немалую креативность. Столицу территории назвал Алоусией, порты Южным и Северным Алоуями, воздушный пансионат Алоустром. Вот и на Земле он постарается, тем более что именно на ней предстоит дожить и произвести на свет потомство.

У Алоуса-5 внезапно перехватило дыхание, оба сердца дрогнули и яростно влепили по грудной оси. «Италия», пришло на ум. Новую территорию следует назвать Италией. Откуда следует, Алоус-5 не знал. Столицу поименовать Римом, крупные города Неаполем, Миланом, Флоренцией. Реки Тибром, По, Адидже…

У первостроителя закружился череп – и в самом деле бред. Эти слова ничего не означают, они попросту сочетания звуков, не более. Красивые сочетания, надо признать, изысканные, поэтические. Интересно, как называла свои моря, реки, поселения исчезнувшая раса. Хотя нет, не интересно: что ему за дело, какими названиями оделили свои вотчины вымершие недоумки. Думать об этом – только настроение себе портить.

Местную цивилизацию катастрофа уничтожила повсеместно и практически полностью. Развалины городов пожрало время. Расплавленные, расколотые обломки сооружений и механизмов утратили структуру и форму. По косвенным признакам выходило, что аборигены кое в чём походили на авантов, по крайней мере, внешне. Теплокровные прямоходящие с двумя парами конечностей и развитым черепным наполнителем двуполые особи. Алоус-5 на мгновение представил, как могли выглядеть аборигены. Наверняка крайне непривлекательно, чтоб не сказать уродливо. В наполнителе враз помутилось, на сердцах стало муторно, в пищеварителе неприятно заурчало.

Вызов поступил, когда первостроитель размышлял, почему ему упорно хочется назвать горы в северной части территории Аппенинами, а омывающее её с юга море Средиземным. На этот раз беспокоил коллега Брогус-5, такой же трудяга пятого яруса, только с восточной территории в часе лёта.

– Тут вот какое дело, сородич, – сообщил Брогус-5, когда вволю потрепались о мелочах. – Общался накануне с Прадусом-5, помнишь его? Ну, с полуострова, что от нас с тобой к западу. Обсуждали, как назвать ту лужу, что хлещет волнами в наши берега. И что ты думаешь? Прикинь: оба в один рот хотим назвать её…

– Уже прикинул, – прервал собеседника Алоус-5. – Сейчас угадаю. Средиземным морем, не так ли? А рот, это, надо понимать, говоритель?

Простецкий, задубелый от лучей светила фасад черепа Брогуса-5 вытянулся от удивления.

– Откуда знаешь, сородич? – осведомился он.

Алоус-5 принял горделивую позу. Признаться этому первоходку, что сам ни черта не понимает, было малость постыдно.

– Поживёшь с моё, уразумеешь, – ушёл от правдивого ответа Алоус-5. – Опыт, сынок, дорого стоит.

Он разъединился. Почему ни с того ни с сего назвал младшего коллегу сынком, даже раздумывать не стал. На фоне всего прочего странным это уже не выглядело.

 

***

 

Поток техники с лунной базы шёл на убыль. Последние землеройные и подъёмные механизмы, укладчики и измельчители, комбайны и самосвалы, вездеходы и экскаваторы сползали по аппарелям посадочных модулей, рассредоточивались по итальянской земле, но к созиданию пока не приступали.

Подготовительная фаза задерживалась: план застройки спускали на доработку вот уже десятый раз.

Что за дичь, досадливо думал Алоус-5, в очередной раз штудируя добавочные пункты, плод коллективных умственных усилий чинуш с верхних ярусов. Грязевые лечебницы, фуникулёры, горнолыжный курорт. Что это вообще такое, горнолыжный курорт? Ничего подобного первостроитель ранее не проектировал и не созидал. Более того, ничему подобному его и в академии не учили. Справедливости ради, он и сам собирался ввести ряд мелких новшеств, непонятно зачем. Общественные бани, например – кому, спрашивается, взбредёт в череп совершать омовения на глазах у сородичей? Походило, однако, на то, что в начальственные черепа нелепицы, глупости и благоглупости приходили ничуть не реже, чем в бестолковые головы первостроителей и ветеранов.

Алоус-5 обдумал новый креатив «головы», пришёл к выводу, что звучит ничуть не хуже, чем «черепа», и повёл высоколёт на снижение.

Горнолыжный курорт, пропади он, навязчиво твердил первостроитель, пока автоматика подбирала подходящую посадочную полосу. Курорт – это где мало на что пригодные особи предаются безделью. Целеустремлённому, деятельному аванту безделье не пристало. Сам Алоус-5, к примеру, ни разу не побывал на курорте и не собирался, хотя спроектировал и построил их немало. Разумеется, ленивые и неполноценные особи тоже аванты и имеют право существовать. Курорты строят для них. Но почему наряду с отелями на краю океана или в лесной глуши ему предписано обустраивать гостиницу на горном склоне? Там, где желающие могут побездельничать перед тем, как, катясь с этого склона, повредить себе центральную ось или сломать конечности. Чтобы такое проделать, надо быть не просто неполноценной особью, а настоящим дегенератом.

Первостроитель на миг представил себе лыжи, деревянные полозья, которые далёкие предки цепляли к опорным плоскостям нижних конечностей. Алоус-5 скорее согласился бы гробануться при посадке высоколёта и с почестями отправиться под грунт, чем позориться, кубарем катясь на этих полозьях с горы.

Представляю, что за уродство я напроектирую, с досадой думал первостроитель, прикидывая, какой именно склон испоганить горнолыжным пристанищем для самоубийц. И это вместо того, чтобы заложить пару-тройку рудников, копей и горнодобывающих предприятий вдобавок к уже запроектированным. Промышленные комплексы получались у Алоуса-5 лучше, чем всё остальное-прочее. Компактные, многофункциональные, эффективные, эстетически привлекательные. Чудо, а не комплексы. На предыдущей планете сам пик пирамиды изволил посетить несколько и ставил креативы Алоуса-5 другим первостроителям в пример.

А вот у коллеги Брогуса-5 к промышленным предприятиям не лежала душа, как он сам признавался. Зато увеселительные заведения Брогус-5 проектировал со всем тщанием и знанием дела.

«Что если с ним поменяться, – внезапно пришла в голову дерзкая, едва ли не кощунственная мысль. – Договориться втихую, – развил её Алоус-5, – да и создать производство на территории коллеги. Тот, кстати, назвал её мудрёным словом Греция, будто съедобный лесной орех. А Брогус-5 пускай корячится в горах, в грязевых выбросах, на галечных пляжах и где там ещё – строит временные обиталища для суицидников и лоботрясов».

Первостроитель невольно оглянулся по сторонам, хотя никого в пределах прямой видимости не было и быть не могло. Мысль, пришедшая ему в голову, противоречила Уставу. За выделенную первостроителю территорию ответственность нёс только он и ратифицировавшие план застройки высшие ярусы. Таким образом, будущим колонистам предоставлялось разнообразие: каждый мог выбрать зону обитания по вкусу, найти себе пару и произвести на свет потомство там, где пустил корни. Свобода выбора была основой основ авантской цивилизации, нюансы вольного выбора оттачивались веками. И, тем не менее, в посетившей первостроителя идее было нечто такое, эдакое. Вольнодумство, бесспорно. Но в то же время и рационализаторство. Немало застроенных площадей в колониях стояли пустыми или перестраивались новыми владельцами, потому что первостроитель ошибся, не учёл важные детали или попросту отнёсся к делу спустя рукава.

Алоус-5 локализовал в коммуникаторе личный код коллеги Брогуса-5 и отправил вызов.

– Я вот что подумал, сынок, – поведал Алоус-5, когда мурло лица собеседника застило экран монитора. – Что, если мы с тобой…

– Не продолжай, папаша, – прервал младший коллега. – Бьюсь об заклад, я знаю, о чём ты подумал. Сам недавно пришёл к тому же. Я согласен. Забираю у тебя курорты, лечебницы, кинотеатры, музеи и всё остальное того же толка. Заводы, фабрики, энергостанции и прочее отдаю. Сделаем вдвоём, без огласки. Или, если пожелаешь, Пардуса-5 подключим: мы с ним эту тему уже обмусолили. Парки, сады, лесопосадки он готов отдать. Взамен просит порты, верфи, доки, причалы, в общем, всё, что на берегу. Любит, видите ли, море, сказал. Ты как насчёт этого?

 

***

 

– Ситуация становится подозрительной, коллеги, – пик пирамиды Стратегус-1 собрал на экстренное совещание тактиков второго яруса. – То, что мы принимаем за естественное отклонение, обусловленное нестандартным составом атмосферы, вышло за границы объяснимого. Высказывайтесь.

Чрезмерная концентрация углекислого газа в атмосферах вновь открытых планет и вправду влияла на пирамиды первопроходцев. Углекислый газ способствовал дестабилизации психики, помутнению рассудка и, как следствие, ошибочным решениям особей на всех ярусах. Считалось, что глобальное озеленение выправит ситуацию, и до сих пор так и случалось. Одно дело, однако, утвердить план неумёхи-первостроителя, у которого жилые здания нет-нет да и обрушатся на головы колонистам, а генномодифицированные хищные организмы окажутся на поверку авантоедами. Совсем другое – позволить этим неумёхам противоречащую Уставу отсебятину. Унифицировать эти олухи, видите ли, решили. Понастроить одинаковые объекты на разных территориях, спальные районы с чёсаной под одну гребёнку архитектурой, агропромышленные комплексы, будто друг с друга скопированные. И, кроме всего прочего, какие-то маловразумительные мэрии, храмы, супермаркеты, кинотеатры…

Или взять, например, новояз. Словечки, приходящие на ум сами по себе, причём во многих случаях всей пирамиде сразу. До сих пор считалось, что они почерпнуты из запасников, ломящихся от устаревших слов и выражений из неисчислимых авантских диалектов. Запасники ютились на задворках памяти, под засовами, и их содержимое, бывало, спонтанно вырывалось из-под замков. Но не в таком же количестве, как теперь, и не у всех разом!

– Я вот что думаю, мой пик, – подал голос тактик Таулус-2, самый опытный, рассудительный и надёжный из всех. – Дело не только в углекислом газе. В местной атмосфере обнаружены также ядовитые аргон, метан и гелий, правда, все в малых количествах. Но в малых не означает в никаких. Влияние этих веществ на мозг… – Тактик осёкся и умолк.

– Продолжайте, – велел пик пирамиды. – Я и сам в последнее время говорю «мозг», а не «черепной наполнитель». Не помню, из какого диалекта всплыло это словцо.

– Благодарю, мой пик. Влияние на мозг не изучено. В атмосфере большинства авантских колоний этих газов нет вовсе. Не исключено, какой-либо из них или все вместе могут вызвать коллективное умопомрачение. Не критичное, как в нашем случае.

– Не критичное? – вскочил с места Таконис-2, самый вспыльчивый и истеричный из тактиков. – По-вашему, тюрьмы, полицейские участки, изоляторы, камеры смертников и что там ещё есть это не критично!? Какого чёрта, спрашивается, они нужны? А расстрельные стенки, электростулья, виселицы, они, по-вашему, нам зачем?

Стратегус-1 задумчиво поскрёб тыльную ось. Действительно, никчемушные нововведения. Преступников следует выселять на астероиды, а не держать их рядом с порядочными авантами в давно изжитых изоляторах и тюрьмах. И уж точно не предавать смерти, как делали далёкие предки две ступени эволюции назад.

– К счастью, подобные нелепицы пришли в головы не всем первостроителям, – поправил тактика пик пирамиды. – В основном, излишнюю кровожадность проявили те, кто занят в экваториальных районах. Возможно, светило головы напекло. Ещё какие-либо соображения, коллеги?

– Есть одно, – неуверенно пробормотал Таулус-2. – Боюсь, правда, вам оно не понравится, мой пик. Мне и самому оно шибко не по душе. Но рискну предположить, что так называемые странности каким-то образом связаны с прошлым Земли. Возможно, с населявшей её разумной расой.

У пика пирамиды при упоминании вымершей расы мгновенно разболелась голова. Поглощённая накануне и ещё не переваренная еда запросилась наружу сквозь входное отверстие пищевого тракта. Омерзение и брезгливость к давно сгинувшим местным уродам испоганили сердца. Стратегусу-1 показалось, что он физически ощущает исходивший от убогих недоносков гнилостный смрад.

– Не будем об этом, – решительно подытожил пик. – В общем, так, коллеги: мы, разумеется, можем ввести запреты и ограничения, но тем самым воспрепятствуем свободе выбора. Пока что ничего особо угрожающего или опасного в отклонениях от среднестатистической нормы нет. Кто знает, возможно, новшества попросту пойдут нам на пользу. Я думаю, что стоит повременить. Пускай созидательная фаза идёт своим чередом. В конце концов, скорректировать её мы можем в любую минуту.

 

***

 

– Парни, что это там такое по левую руку от очистных? – Алоус-5 кивнул на диковинное сооружение цилиндрической формы с декоративными колоннами у входных дверей.

То, что назвал левую хватательную конечность рукой, а коллег парнями, ни малейшего удивления у Аллоуса-5 не вызвало. Эти слова пришли в головы первостроителям сами по себе, всей троице одновременно.

Солнце закатывалось на западе. Рабочий день близился к концу. Киберы деловито и сноровисто распоряжались достраивающими цилиндрический объект механизмами. Собираться к концу дня втроём для обмена информацией и совместного приёма пищи вошло у первостроителей в привычку. Впрочем, обмен они всё чаще называли болтовнёй, а приём ужином.

– Это стадион, – горделиво растолковал Прадус-5. – Предназначен для публичных соревнований по лёгкой атлетике, игры в футбол и корриды.

– Не слишком привлекательные занятия, – проворчал Бродус-5. – Не вижу в них особого смысла. В особенности в корриде: не понимаю, зачем на глазах у сородичей мучить и убивать невинных животных.

– Я сам не шибко понимаю, – признался Прадус-5, на территории которого в этот раз собралась троица. – Но в моей Испании коррида в чести. Нечто эдакое мне подсказывает, что аппетит приходит во время еды. Вот начнётся репродуктивная фаза, посмотрим, придётся ли коррида по душе колонистам.

Алоус-5 смолчал. Репродуктивная фаза с каждым днём занимала его всё больше. И, по чести сказать, внушала немалые опасения. Кто бы мог подумать, что его вдруг начнёт интересовать, как будет выглядеть и что из себя представлять партнёрша. С одной стороны, какая, казалось бы, разница? Предназначение женщины – зачать, выносить яйца, сделать кладку и заботиться о потомстве в первое время после того, как оно вылупится. Мужчина при этом совершенно не обязан женщину развлекать, опекать и вообще о ней заботиться: у него своих дел хватит с лихвой. Так почему же его интересует, какого цвета, например, будет у его женщины шерсть на голове, какого размера седалище и какой формы яйцеклад?

– Парни, – решил поделиться проблемой Алоус-5, – как думаете, умная, но невзрачная девушка лучше красивой дуры или наоборот?

– Сложный вопрос, – отозвался Бродус-5. – Сам то и дело его обдумываю. С одной стороны…

Договорить не позволило урчание снижающегося низколёта.

– Вот вы где, – выбрался из кабины ветеран Дуплис-4, когда низколёт приземлился. – С годовщиной, что ль, парни!

– Что за годовщина такая, мой ветеран? – осторожно осведомился Алоус-5.

– Пять лет со дня высадки, – Дуплис-4 извлёк из-за пазухи здоровенную бутыль с янтарной жидкостью. – Не грех и отметить. Настойка на хмельной шишке, – сообщил он. – Отличная настоечка, столетней выдержки, не какая-нибудь там бурда.

Первостроители недоумённо переглянулись. Употребление горячительных напитков во время созидательной фазы запрещалось Уставом.

– Приказ самого пика, – пояснил ветеран. – Всему личному составу велено как следует вмазать. Тактики уже на бровях, вожди на рогах. Ну а мы в четвёртом ярусе решили, так сказать, в порядке поощрения доблестных первостроителей… В общем, у меня и зажевать есть.

 

***

 

Стратегус-1 в который уже раз проштудировал финальный рапорт. Созидательная фаза закончилась. Застроенная Земля приготовилась принять колонистов. Персонал Лунной базы ждал приказа. Стоит пику пирамиды его отдать, и электроника запитает сотню тысяч мужских криогенных камер. Женские будут запитаны по мере того, как возродившиеся к жизни аванты станут подбирать себе пару. Кто-то воспользуется генератором случайных чисел, кто-то программами избирательной евгеники, кто-то не поленится взглянуть на кандидаток воочию. К самому пику, впрочем, репродукция не относится. Его, уникального специалиста, ждёт новая планета и новая пирамида, так же как тактиков второго яруса. Да и надумай даже пик подать в отставку, ему поздновато заводить потомство: как-никак три сотни лет уже за горбом.

Последняя мысль вызвала неожиданное сожаление. Стратегус-1 удивился: надо повредиться умом, чтобы обменять начальственную должность и сопутствующие ей популярность и уважение на выводок мелюзги. Трахнуть бабу может любой мужик, дело нехитрое. А рулить пирамидой – считанные единицы.

Пик медлил: что-то мешало ему отдать приказ. Что-то эфемерное, невнятное, и в то же время обыденное, ставшее отчего-то привычным. Слова, неожиданно догадался Стратегус-1. Новые слова, пришедшие на ум недавно, отличались от предыдущих. Мужчины, женщины, мелюзга, мужик, баба, трахнуть, рулить. Грубые слова, в отличие от предшественников, вульгарные, ничего общего не имеющие с романтикой и эстетикой. Интересно, из какого варварского диалекта они приплыли.

А если не из диалекта, шарахнула пика новая мысль. Если… Ему стало не по себе. Если предположить, что…

Волевым усилием пик пирамиды преодолел отторжение, брезгливость, подкатившую к горлу тошноту и заставил себя додумать мысль до конца. Он изменился. Значительно изменился, если не сказать кардинально. И дело тут далеко не в словах. Он думать стал по-другому. Сомневаться там, где сомнениям места нет. Колебаться там, где следовало быть твёрдым. Получать удовольствие от поступков, которые раньше совершал лишь по необходимости или не совершал совсем. Что, если дело не в атмосфере и не в экологии вообще? Что, если?.. Мысли метались, путались, упорно не желали складываться в стройную логическую цепочку.

Не додумав, пик отправил вызов Таулусу-2, самому рациональному, осторожному и опытному из всех тактиков. Назначил экстренную встречу и разъединился. В ожидании гостя махнул стопку аперитива, с удовольствием закусил. Затем, поколебавшись немного, смешал и всосал коктейль. В голове прояснилось.

– Доброго здравия, мой пик, – тактик переступил через порог, замер, сложив руки в уставном приветствии.

– Присаживайтесь, коллега, – предложил пик. – Давайте попробуем вместе докопаться до сути вещей. Скажите, не хотелось бы вам взять и бросить всё к чертям? Вы ведь заслужили благополучие, вольготную жизнь, развлечения. Не желали бы вы, скажем, попутешествовать, побить баклуши где-нибудь на пляже, побродить по лесу? Повозиться с младенцами, наконец?

С минуту тактик, уставившись в пол, не отвечал. Затем вскинул голову.

– Мне очень стыдно, мой пик, – покаянно признался он. – Вы попали в самую точку. Третьего дня я составил прошение об отставке, но так пока и не отважился отослать его вам. Таконис-2 поступил так же. И Тамалис-2. И остальные. Мы все решили одно и то же. Весь второй ярус, без исключения. И ещё: мы составили коллективное прошение тоже, мой пик. Мы просим вас не покидать нас. Остаться здесь, на Земле, с нами.

На этот раз долго молчал Стратегус-1, думал. Затем спросил:

– Как полагаете, почему это произошло?

– Не знаю точно, мой пик. Но гипотеза у меня есть. Она, как бы это сказать…

– Говорите как есть.

– Хорошо, – тактик сделал глубокий вдох. – Меня мутило, корёжило, пока я обдумывал свою версию. Тошнило, бросало то в жар, то в холод. Но я заставил себя допустить, что бактерии и микроорганизмы, что мы обнаружили, на самом деле не зародыши новой жизни. Я предположил, что они пережили катастрофу и дотянули до наших дней. И что на самом деле это не вполне бактерии, а, с вашего позволения, нечто вроде наночастиц, хранящих в себе информацию об исчезнувшей расе. Вместе они способны образовывать кластеры, сети, наноструктуры.

Пик пирамиды преодолел подкативший к гортани рвотный спазм.

– Продолжайте, – выдавил он.

– Я полагаю, мы подверглись заражению, мой пик. Все разом. Нанобактерии внедрились в нас, обустроились у нас в головах, сплелись в сети и принялись нас модифицировать. Поначалу неспешно и осторожно, затем всё интенсивнее и резче, и так до тех пор, пока не перекроили нас под себя. Мне кажется, мы больше не аванты, мой пик. Или почти уже не аванты. Мы – люди. Пускай лишь отдалённо похожие на прежних людей. Не живородящие, как они, не млекопитающие. Но ментально мы – люди. Нам было нелегко адаптироваться. От одной мысли о том, что мы, возможно, уже не те, наступало отторжение, неприятие вплоть до отвращения. Но если преодолеть в себе всё это…

– Тогда что? – вскинулся Стратегус-1. – Что будет, если мы преодолеем?! Выпустим из криогенного отсека сородичей, чтобы их тоже заразила и превратила в животных эта дрянь, так, что ли? Я думаю…

– Я знаю, что вы думаете, мой пик, – твёрдо произнёс тактик. – Вы готовы отдать приказ о коллективном суициде, не так ли? Уничтожить пирамиду и тем самым спасти сородичей. Я тоже думал об этом. Только вот надо ли кого-то спасать?

– В каком смысле? – опешил пик.

– Да в самом прямом. Понимаете, мы ушли далеко вперёд. Эволюционно мы опережаем аборигенов на много веков. А вот ментально уступаем им, очень намного. Они жили, а мы существуем. У них широчайший спектр чувств и эмоций: от эйфории до грубости и брутальности, а у нас от рассудительности до истеричности и ворчливости. Они сражались, любили, страдали и погибали, а мы планируем, исполняем свой долг, любим только себя и спокойно дотягиваем до старости. Авантов не заботит судьба потомства, не волнует женская красота, не вдохновляет искусство и ещё множество всяких «не». Знаете, что мне пришло в голову буквально вчера?

– Нет, – ошеломлённо выдохнул пик. – Откуда мне знать?

– Я вдруг подумал, что если я человек, то это звучит гордо.

 

***

 

Посадочный модуль приземлился на крошечном космодроме, умостившемся между лесной опушкой и ботаническим садом в пяти милях от восточных окраин Палермо.

Синьор Алоусси, багровея от застенчивости, посеменил по асфальтированной дорожке к трапу. На полпути спохватился, метнулся назад, лихорадочно нарвал полтора десяка белых хризантем и опрометью бросился догонять земляков, поселившихся по соседству с ним синьоров Брогути, Прадуччи и Дуплинелли.

«Синьорина, вы прекрасны, – на ходу бубнил заученные наизусть фразы синьор Алоусси. – Нет, не так. Позвольте, синьорина, показать вам окрестности. Опять не так. Почту за честь, синьорина, угостить вас обедом. Проклятье, всё не так!»

В проёме шлюза показалась молодая аванта. Нет же, не аванта, а девушка, осознал синьор Алоусси. Девушка ступила на трап. За ней ещё одна, и ещё одна, и ещё. Алоусси замер на месте, затем шагнул к крайней слева. Миниатюрной, с кокетливо падающей на глаза рыжей чёлочкой, в серебристом платьице с рюшечками по самый край яйцеклада.

– Синьорина, – пролепетал Алоусси, у которого всё заученное вылетело из головы как не бывало. – Боже мой, моя синьорина…