Имя автора будет опубликовано после подведения итогов конкурса.

Запертые в Зазеркалье

 

 

13 января

– Нечестно, вы обещали! Подумаешь, пропущу обед. Хочу и поеду! – Мальчишка оттолкнулся палками, и помчал с горы вниз по «красной» трассе.

– Вот же экземпляр! – буркнул отец, и ринулся вслед за 12-летним сыном – не оставлять же его одного.

– А ты куда? – мать преградила путь дочери. – И не думай даже! Трасса сложная, и обед вот-вот... Поехали к себе.

13-летняя Даша недовольно скривилась, но подчинилась. Переступая гусиным шагом – по-другому на горных лыжах не разбежишься – они пошаркали на другую сторону узкого плато.

– А это кто? – Даша ткнула палкой в сторону лыжников в оранжевом, один за другим спрыгивающих с кресел канатной дороги, так что их скопилась порядочная толпа.

– Учения, наверное, у спасателей. Давай быстрей, а то трассу забьют.

Не нравилось Марии, когда мимо в сантиметре проносились безбашенные горнолыжники, вот-вот тебя снесут. Мать с дочерью покатили вниз по «зелёной» трассе, старательно выписывая петли. Им что-то кричали вслед, но они не слышали.

 

Сбросив лыжи, мать и дочь наскоро переоделись и едва успели к концу обеда. В пансионате с расписанием строго. Опоздаешь – и останешься голодным: столовую закрывают. Магазинчиков в округе нет, как и доставки продуктов по сети. Но выносить еду дозволяется – и на том спасибо.

Зато пища – вкусная, здоровая. И воздух чудесный. И трассы – вон, совсем рядом: под классические лыжи в пределах ста метров от любого из домиков, под горные, до подъёмника, чуть подальше. Красота! Не зря столько денег потратили на путёвки.

Мама Маша и дочь Даша вышли из столовой сытые, довольные, нагруженные пакетами с пропитанием для своих мужчин. Дашка хотела позвонить им, обрадовать, но не вышло: связь снова барахлила. Ничего, скоро восстановят. Улыбаясь солнышку на голубом небе, вальяжно дефилировали по дорожке.

И тут из своего домика выскочила толстушка Нюша и утиной трусцой помчала наперерез. И – схватила Марию за руку!

Она летела с ними сюда одним рейсом от 28 декабря, и после все вместе добирались до пансионата. Но это не значило, что подружились. На вкус рафинированной Марии, Нюша была слишком «простушка». Подумать только, хвасталась ей, кандидату биологических наук, мол, любимый муж Феденька постарался, сумел найти для неё отличную работу – в столовой на подхвате, а сам он работал в том же пансионате вахтовым методом вот уж какой сезон подряд и был очень уважаемым человеком: электрик, радист, слесарь, плотник, водовоз и завхоз в одном лице. Вот к своему Феде она и ехала. И столько гордости было в её словах, что даже не смешно. Все две недели отдыха Мария старательно избегала контактов с бывшей попутчицей. Та прочуяла и тоже здоровалась лишь издали. И вот поди ж ты – нагло хватает за руку!

– Чего светитесь как лампочки? Не знаете, что ли? Нас закрыли! – ошарашила их Нюша с видом «всё пропало, Земля сошла с орбиты». Оторвала от неё свою клешню и дёрнулась бежать дальше.

Мария опомнилась. Федя же заведовал в том числе и связью, и новости его жена узнавала из первых рук, причём не слухи-сплетни какие-нибудь, а самую что ни на есть достоверную информацию. Мария со своим высоченным ростом легко притянула Нюшу к себе, успев ухватить ту за конец шарфа, болтавшегося в свободном полёте как у детсадовца.

– Внимательно слушаем! – прошипела, выдавливая улыбку.

Из сумбурного изложения удалось выделить следующие моменты: поступил приказ с самого верха – район закрыть, объявить карантинной зоной, никого не впускать и не выпускать; очаг предполагаемого заражения от пансионата далеко, на другой стороне зоны, и им конкретно не повезло; ареал заражения очертили много больший, чем очаг – границу установили по гребням возвышенностей так, чтобы горные ручьи и речушки, втекавшие в карантинную зону, оставляли свои воды внутри, в местных озёрах, ведь именно через воду может распространяться зараза.

– К-какая зараза? – удивилась Мария. Она мониторила этот район особенно пристально последние полгода, и ни о чём таком крамольном не слышала.

– Откуда мне знать, – пожала плечами Нюша. – Кто из нас биолог – я или ты?

«Тыкала» ей всегда, ещё с самолёта, хотя Мария ответно вежливо «выкала».

– Во сколько закрыли? – голос таки сорвался, предательски задрожав.

– Канатка встала два часа назад.

Мария кинулась к себе в домик, дочь за ней. Их мужчины вернулись! и сейчас – там, внутри! по-другому не может быть!

Но в домике было пусто.

– Те люди, в оранжевом, наверное, и закрывали границу, – рассудительно отметила Даша.

– Ох, твои там остались? – бочком протиснулась в двери запыхавшаяся Нюша.

– Похоже на то, – прошептала Мария, даже не обратив внимания, что нахалка без спросу проникла в дом, настолько испугалась.

Представила, как оно было, в кино видела подобное: фигурки в оранжевом выстроились цепью вдоль гребня и волной двинули от «зелёного» склона, оттесняя народ в сторону «красного». А потом, когда «зелёная канатка» опустела, застопорили её движение. И мужская половина семьи оказалась по одну сторону хребта, женская – по другую, противоположную.

– Говорила ж тебе – поехали по «красной»! – добил Марию ребёнок.

– Ты была права. – Она опустилась на стул, еле сдерживая слёзы. – Я виновата.

– Мамочка, да не расстраивайся ты так! – Даша приобняла её сзади за плечи. – Как закрыли, так и откроют! Наоборот, хорошо. Забесплатно тут побудем лишние деньки.

– Нам-то хорошо. А они? Без документов, без денег, в горных ботинках, без цивильной одежды, в тысяче километрах от дома…

О чём это она, совсем соображалкой поехала. Наоборот, это мужчинам хорошо – они на свободе, пусть и «голые». А их, женскую половину семьи, заперли на карантин.

– Нас тут мало осталось! – Нюша брякнулась на лавку, так что та заскрипела. – Основной контингент с утра уехал на экскурсию… вот не зря уговаривали всех вчера. И руководство успело свалить. Может, заранее знали? Так вот, о чём я... Мы собираем группу – планируем прорываться из зоны, сегодня ночью. Вы как, желаете?

– Конечно. А ты? – Мария впервые ей «тыкнула», само вырвалось.

– И я. Считая вас – полный набор, двадцать человек. Федька возглавит, он каждую тропку тут знает. С собой – ничего лишнего. Километров двадцать придётся… по глубокому снегу. Божечки, ужас какой, не дойду ведь…

Настроение, упавшее было до плинтуса, немного улучшилось.

 

Но уйти не получилось.

Аккурат к окончанию ужина, когда темнота окутала землю, над горами вдруг полыхнуло зарево. Как будто заалел нежданный рассвет – только не в одном месте, где обычно вставало солнце, а по всей линии хребта слева направо, краёв не видать.

Немногочисленные отдыхающие сбились на веранде, наблюдая буйство красок. Чёрная линия силуэта гор будто окаймляла громадную огненную молнию, непостижимым образом бьющую не сверху вниз, а горизонтально. То есть по периметру зоны.

– Это склоны по ту сторону жгут, – сказал Федя. Обычно немногословный, он уж если говорил, то по делу.

– Зачем?

– Ясно зачем, – ответила за него Нюша. – Чтобы пресечь исход людей. Нас то есть.

– А к нам пожар не перейдёт? – всполошились отдыхающие.

– Ветер в ту сторону, – успокоил Федя.

– Так что, ночной поход отменяется?

– Куда? В огонь?

– Вот же ***.

– Граждане, здесь дети, давайте не выражаться.

 

Зарево стояло неделю. Сначала сильное, так что ночью было светло как днём, потом ослабело, но всё ещё будоражило: это сколько ж надо спалить, чтоб так долго горело!

Федя ушёл на разведку. Вернулся лишь через неделю – сумрачный, расстроенный. Вести принёс неутешительные. На перевалах всюду таблички «Проход запрещён». А по ту стороны выжгли растительность не только на склонах, но и в предгорье. И выставили заслоны: вышки с видеокамерами. И с автоматическим оружием. Он лично наблюдал, как уничтожили стаю птиц, летевших отсюда туда. Да, всех. Кто прорвался сквозь первый заслон из вышек, того расстреливали на втором, а последних добили на третьем. Возможно, дальше ещё есть барьеры. Нет, людей на вышках нет. Очевидно, операторы управляют издали, сидя в тепле и уюте.

Дело серьёзное, – начало доходить до каждого. Покинуть зону не получится. Уж если здесь, на самом дальнем от очага расстоянии, введены такие строгости в охране – то по остальному периметру ещё хлеще. Постреляют нарушителей без предупреждения, вон как птиц.

Но самое страшное – где-то рядом с ними обитала жуткая зараза. Застрявшими в зоне людьми очевидно пожертвовали во спасение остального мира. Пока зараза будет их жрать, надеются найти противоядие?

Посовещавшись, они решили бороться – в их случае это означало максимально беречься. Воду брать только с ручьёв, сбегающих с близлежащего разделительного хребта, и ни в коем случае не из удобно расположенного озерца или родников в лесу, откуда брали до сих пор. Никаких больше дальних прогулок, и тем более охоты или рыбалки. Они консервируются в своём пансионате. Пропитания в погребах много, а народу мало – на полгода хватит.

 

14 марта

Прошло два месяца заключения в зоне.

Жизнь более-менее наладилась. Никто не заболел, а к страху притерпелись: бойся, не бойся – никак же не повлияет. Но правила блюли строго, береглись. Помогало ещё и то, что пансионат располагался в среднегорье, а не в самом низу горы – видимо, заразе было неудобно ползти вверх, за ними, – это они так шутили меж собой, не всё же рыдать.

Рядом с каждым обитаемым домиком выставили по флюгеру. При неблагоприятном ветре сидели безвылазно в домиках, наглухо законопатившись. А благоприятным считался лишь восточный, дующий с востока запад, то есть от прилегающего склона и внутрь зоны, при этом флюгер указывал на запад, – тогда только и выходили продышаться, погулять. Дежурные, возглавляемые Нюшей, спешили в столовую готовить в котлах горячие блюда, а то ведь надоедала сухомятка, в домиках готовить не на чем, в наличии одни кипятильники, незаконно привезённые с собой. У каждого теперь своя посуда, раздача пищи – через окошко в двери столовой, и чтоб никакой толпы возле.

Кто посильнее – уходили с Федором на склон за водой по горной тропе, занесённой снегом: 5км вверх и вправо, и потом обратно, но уже с нагруженными санями. И после по-братски делили воду между домиками и кухней.

Остальные за территорию не выходили, довольствовались променажем вдоль домиков, многие на классических лыжах, дети бегали с воплями туда-сюда, играя в снежки. Будто бы всё в порядке. А оно и было в порядке – пока. Пока не упадёт дамоклов меч.

Больше всего напрягало и обижало, что им отрубили связь. Работала только рация на частоте Центра. Но и там с ними не особо жаждали общаться. А и то, кому интересны жертвы, брошенные на заклание?

Почему не позовут к рации родственников? – потому что именно с личных контактов зарождаются слухи и разносятся потом по свету в искажённом виде, тысячекратно преувеличенные, порождая панику, – так им ответил Центр прямым текстом. И отказал.

Продукты, лекарства? – вышлют, когда доведут до ума «пушку с парашютированной доставкой». Почему бы не с дронов сбрасывать? – так назад дрону нельзя, ведь заразным станет, а «оставлять летательный объект в зоне чревато ненадлежащим его использованием».

Самое смешное – они, запертые в зоне, до сих пор не знали, что за зараза им угрожает. Пытались, конечно, выяснить, задавая наводящие вопросы. Но с той стороны уходили от ответа. И просили держать себя в руках во время эфира, блюсти конспирацию. А то отключат.

 

Дашка убежала гулять: флюгер показывал строго на запад. Надо бы и ей… но не хотелось. Мария распахнула окно для проветривания и бухнулась полежать, накрывшись тулупом. Чувствовала себя как-то не того… воздушно. Подташнивало. И это пугало. Нет, дело не в заразе.

В отсутствии медперсонала со всеми болячками теперь шли к ней, будто биолог разбирается в медицине. Нет, немного разбиралась, конечно. Но много ли налечишь без интернета с его базами данных, да когда не с кем посоветоваться, а из книг в твоём распоряжении лишь медицинский справочник, обнаруженный в мед-кабинете. Пока справлялась, но только потому что обращений мало и все лёгкие, однако зараза же приближается… Ответственность давила: она вполне может ошибиться. С другой стороны, больше некому.

– Маш, тебя Федя зовёт! – зычный Нюшкин ор из окна раздался настолько неожиданно, что Мария сильно вздрогнула, аж тулуп сполз на пол. Ох уж эта Нюша, и как ей не стыдно лезть в личное пространство? Однако, если «Федя зовёт» – значит, что-то важное, у него же рация!

– Иду-у! – прокричала ответно с дивана.

Вскочила, облачилась в куртку. Раньше бы понеслась как есть, в костюмчике – чего там, всего пятьдесят метров и солнышко, а ещё и снег спрессовался в гладкий наст, блестящий не хуже солнышка. Но нет. Она ж первая убеждала народ следить за собой, не простужаться, тепло одеваться, особенно в обманчиво-тёплую мартовскую погоду – им нельзя болеть. Вот и приходилось теперь служить, так сказать, примером. Шапку, шапку забыла!

Федя без слов сунул ей в руки распечатку.

Мария едва не подпрыгнула, увидев адресата – её родной институт биологии! Озаботились, наконец, отсутствием на рабочем месте сотрудника? Сопоставили факты, сделали выводы – и нашли её? Или муж постарался?

Сообщение короткое, официальное.

«Мария Петровна, здравствуйте. Сообщаем вам, что в очаге не найдено опасных бактерий и вирусов, всего лишь зеркальные бактерии непатогенных видов, значащиеся в реестре под номером 982. Оттуда больше не отвечают, имейте в виду. Еду к вам, Олег.»

Она схватилась за стенку, а то бы упала. Федя подхватил её, усадил на табурет. Мария запустила ладошки в волосы, будто стараясь их вырвать.

– Маш, ты чего? – испугалась Нюша. Взяла бумагу и впилась взглядом в текст.

– В очаге все двухсотые? – догадался Федя. – Больше там не с кем контачить, вот они и к тебе?

Мария кивнула.

– И это ещё не всё. – Она закачалась на табурете, постанывая «ой-ё-ёй», всё так же дёргая себя за волосы.

– Хорошая же новость! – Не понимала Нюша. – Вот же – не патогенные виды. НЕ патогенные, слышишь?

– Не то слово читаешь, – выдавила из себя Мария.

– А какое надо… тут все слова приличные.

И Нюша с выражением перечитала сообщение.

– Зеркальные, – просипела Мария, прекратив раскачиваться. – Там зеркальные бактерии.

– Объясни! – супруги сели напротив Марии.

– Собирайте народ, пока ветер даёт. Рассказывать – так сразу всем.

 

В столовой собралась вся двадцатка, застрявшая в пансионате, включая четверых подростков. Они теперь в одной лодке и имеют право знать правду. Должны знать.

– Сначала небольшое введение, – начала Мария.

На магнитной доске нарисовала двойную спираль – корявенько, но народ узнал: уловила шепоток «ДНК». А Фрол, кудрявый и тощий физик из Обнинска, и вовсе поразил:

– Сахаро-фосфатный остов ДНК, правая закрутка.

– Молодцы! – улыбнулась Мария. – Вытянем правую руку вперёд, большой палец вверх – он пусть будет осью спирали. Тогда согнутые пальцы – направление спирали. Это правая закрутка, как верно указал Фрол. Теперь вытягиваем вперёд левую руки, большой палец вверх – и пальцы нам показывают – что?

– Левую закрутку! – ответили хором.

– Так вот левые у нас – это строительные блоки клеток – белки. Из аминокислот. То есть двойные нити ДНК (нуклеотиды) закручены вправо, а нить белков – влево.

– А зачем одни вправо, другие влево? – вылезла с вопросом Даша.

– Соедини ладошки. Видишь, совместились так, что удобно хлопать? Вот и эти так же. В правой ладошке хранится код от папы-мамы, который «хлопается» в левую ладошку, кирпичик новой ткани. Потому дети и похожи на родителей. В клетке клеточный аппарат сам синтезирует столько нужного левого белка, сколько потребуется. Это называется биосинтез белка. Так распорядилась природа на Земле, что код хранится в спирали ДНК правой закрутки, а белок – левой. И уже несколько миллиардов лет подряд жизнь именно таким способом копирует себя, не умирая.

Но теоретически может быть и наоборот – верно? То есть ДНК левая, белок правый – это и зовётся зеркальной структурой. И вполне где-то в космосе есть планеты, где жизнь зеркальная – да ведь, Фрол? Что думает физика по этому поводу?

– Если синтезировать белок в пробирке из составляющих, то появление левой и правой структур равновероятно. И почему на Земле царит связка «левые аминокислоты – правые нуклеотиды» – до сих пор доподлинно не известно. Сие есть тайна. Подозревают, что гомохиральность появилась вследствие нарушения П-симметрии в слабом взаимодействии. Однако…

– А почему, Маш, ты испугалась «зеркальных бактерий»? – оборвала Нюша физика, облив того презрительным взглядом – а нечего ругаться при детях!

Мария мысленно прыснула: правильно сделала, что обошлась в объяснениях без «хиральности».

– Жизнь приспособилась бороться против своих микробов. Иммунная система настроена именно на нашу, земную структуру: интерферон стоит в первом ряду обороны, следом антитела. А зеркальных – иммунная система просто-напросто не заметит. И начнут они бесконтрольно распространяться, что чревато смертельными инфекциями. Зеркальные ведь вполне могут быть опасны токсинами, к-е вырабатывают. Про талидомид слышали? Это самый яркий пример из истории. Снотворное. Широко применялся в США на рубеже 1950-1960 гг, пока не обнаружился его опасный эффект: тысячи детей родились с тяжёлыми врождёнными дефектами. И всё из-за изомера не той закрутки, причём опасен он был ровно и только на третьей неделе беременности – ну вот откуда такое заранее знать?!

Ну а даже если токсины зеркальных бактерий и не будут токсичными! Представьте: зеркальные бактерии проникают внутрь человека. Чем будут питаться? – симметричными структурами, по типу мячика, безо всяких закруток: этанол, мочевина, кислоты, ацетон, глицерин, аммиак, альдегиды, – этих едят все – и правые, и левые. Но если против природных бактерий воюет иммунная система, выстроившая эффективную оборону за миллионы-то лет, то против зеркальных – нет никого. И зеркальные легко выиграют бой у обычных бактерий в борьбе за ресурсы. И забьют своей копошащейся массой кровеносные сосуды – отсюда инфаркты. И расплодятся в ранах, где для них много жратвы – отсюда сепсис.

Какой-то из этих механизмов сработал и в очаге, люди погибли.

И ладно бы, если б зеркальные бактерии нападали только на человека – в конце концов, учёные не дремлют, создадут против них зеркальные бактериофаги и антибиотики. Но они же ещё атакуют растения, животных! Достаточно одной капли суспензии «зеркальных» цианобактерий, чтобы со временем они захватили Мировой океан, вытеснив его современных обитателей и нарушив все пищевые цепочки. Глобальное похолодание и всеобщий голод – лишь одни из возможных последствий. Необратимый ущерб всей экосистеме Земли. Ядерная угроза на этом фоне – семечки.

И мы должны понимать, что сейчас, в данный момент, в нас с вами уже живут зеркальные бактерии, как мы не бережёмся. Но старт у них очень медленный. Однако – если нас – прямо сейчас – переместить на большую землю – то всё, конец. Заразятся все. Откроем, так сказать, ящик Пандоры. Потому и предприняты столь жёсткие меры изоляции.

Ну не повезло нам удрать отсюда вовремя, а теперь – жизнь для нас возможна лишь тут. С этим надо смириться и принять.

Как нам пролонгировать наше время? Выжигать йодом или даже калёном железом гнойные раны. Чистить сосуды – в этом многие из вас разбираются лучше меня – Соня, намёк в твой адрес. Ждём от тебя рекомендаций.

Но не всё безнадёжно. У нас есть шанс. Мизерный. Но есть. – Мария замолчала.

Молчал и народ, оторопелый от нарисованной Марией картины.

– И какой же это шанс? – первой «отмерла» Нюша.

– А вот, в сообщении. Цифры «982». Они означают рак, вызываемый некой группой раковых вирусов. И бактерии тоже под теми же цифрами! Они как-то связаны! А ещё к нам собирается профессор Петров, из моего института. Он гений. И наверняка что-то придумал.

– Причём тут Петров? Подписано «Олег».

– Так он и есть Олег. Олег Петров, 55 лет. Когда не хочет разглашения, подписывается Олегом. Неизлечимо болен раком. Подозреваю, как раз видом из той же группы «982».

– И где тут спасение? – выкрикнула Даша. – К одним неизлечимым прибывает другой неизлечимый, ха-ха.

– Не знаю, – пожала плечами Мария.

– А чего тут знать, – хмыкнул Серёга – солдат, прибывший на восстановительный отдых. – Сшибёт лбами друг с другом наших врагов: рак и зеркальных.

– Почему бы и нет, – задумчиво протянула Мария. – Вы тоже гений, Серёжа.

– Откуда они взялись, зеркальные, как думаешь?

– Точно знать не могу. Скорее всего прибыли из космоса метеоритом. Вон, каждый день на Землю валится 60 тонн космической пыли. А могло и давно занести. Лежал такой себе под землёй, замурованный. Потом землетрясение какое-нибудь, и он разрушился, образовался доступ воздуха и зеркальные «проснулись».

– Два года назад трясло, как раз в районе очага, – подал голос Федя.

– Вот и ответ.

В завершение собрание решило, что Мария даст уроки биологии по локальной сети; когда ветер «плохой», всё равно делать нечего.

– А ещё физику от Фрола – а, Фрол? я бы послушал! – предложил Мотя, предприниматель по жизни. За глаза его называли «мясником»: а похож – высокий и толстый, к тому же ходил слух, что он раньше на рынке мясо разделывал.

Расходились нельзя сказать, что довольные, но, по крайней мере, уже не столь поникшие, жившие до того словно зомби. Появилась определённость. И надежда, пусть и призрачная.

 

13 мая

Сегодня исполнялось ровно четыре месяца затворничества.

Мария к этому времени уже чётко понимала, что беременна. Шевеление плода ни с чем не спутаешь, тем более, если до того дважды рожала. Никому не сказала – это стало её тайной. И болью. Ясно ведь, что ребёнок не выживет. Да и она вряд ли переживёт роды. Но аборт – точно не переживёт, он более рано-опасный. Так что будет рожать.

Дочь подружилась с ребятами, и тёплая компания придумала пережидать «нехороший» ветер всем вместе – то в одном домике, то в другом. Родители не возражали, а даже приветствовали. Да, сложно жить бок-о-бок с дурдомом, когда безудержное громкое веселье сменяется водопадом горьких слёз, перемежаемых стылой прострацией и взглядом в никуда – однако пусть лучше так, чем если ребята уйдут в свободный домик. Что они там придумают свершить – даже предполагать не хотелось. Вдруг самоубьются в очередном приступе отчаяния? Надо б занять их чем-то полезным. Мария предложила стать для них учителем – чтоб как в школе: уроки, домашние задания… но была язвительно обсмеяна. Зачем, сказали, если вот-вот помрут.

 

И тут неожиданно 15 мая пришло сообщение по рации: встречайте, к вам едет Олег. И ветер как раз был подходящий. Народ всполошился.

Федя в назначенный час запустил канатку – и точно, не обманули: к ним спустились трое. Один весь зелёной и еле живой: самостоятельно передвигаться и говорить не мог, едва пальцами шевелил – это и был профессор Олег Петров. Но с разумом у него всё было в порядке, по глазам видно: живо блестели, реагируя на разговоры окружающих. Его отнесли в заранее подготовленный домик, где с ним осталась Нюша.

С профессором прибыли два биолога, один постарше, другой молодой. Представились нестандартно:

– Мы обречённые. Рак. Профессору дают один месяц жизни, нам больше, до года. Так что мы сюда прибыли навсегда.

С собой они привезли полные сумки с пропитанием и кучу ящиков с оборудованием. Ещё генераторы, аккумуляторы и прочие штуки непонятного назначения.

– Оборудование под лабораторию, – пояснили.

– И как вы всё это дотащили?

– Легко! – Взбодренные сложной дорогой, биологи поделились подробностями: до красной канатки – на разбитом пикапе, но по хорошей дороге, потом канатка вверх; вот на плато тяжко пришлось, много заходов сделали, пока перетащили груз до зелёной канатки.

И сразу, без отдыха и раскачки, организовали забор анализов у всех обитателей. Привлекли и Марию, научили что за чем. Дальше, сказали, она будет заниматься этим сама и слать им регулярные отчёты и образцы, оборудование и реактивы оставляют ей.

Каким образом слать, ведь сеть только местная, проводной связи нет, а рацией пользоваться для местных переговоров как пить дать не позволят? – спросила тут же она. Оказалось, у них с собой «птичка», её и используют, а управлять дроном будут сами. Предусмотрительные!

Ожидания Марии подтвердились: да, обитатели пансионата – все как один – были заражены зеркальными бактериями. Но, к удивлению биологов, в неожиданно малом количестве. Не думали, что народ настолько здоров. Но в шрамах. Слова Марии про «прижигание калёным железом», произнесённые на лекции, были восприняты не как образное выражение, а буквально. Может, и правильно.

– Так мы старались. У нас же – вот! – и Нюша в красках расписала их жёсткий армейский уклад.

– Молодцы! – похвалили гости. – В том же духе и продолжайте!

Нюша расстаралась, приготовила вкусный обед. С ложечки кормила профессора, восседавшего в инвалидном кресле, извлечённом Федей из запасников.

К концу обеда в столовую подтянулись местные, и началось стихийное собрание.

Для начала биологи поделились информацией про зоны.

Нулевая – здесь, где они сейчас. «Первая» и «вторая» – это кольца шириной примерно с диаметр нулевой зоны. Между зонами выжженная земля.

Нет, в зонах 1 и 2 живут не сплошняком по кольцу… в тайге же в принципе малолюдно, вот и собрали живых в анклавы – в посёлки или лагеря для заключённых. Обнесли колючей проволокой, выставили охранные вышки.

«Так вот почему мои не отвечают!» – осознала Мария. Зря она на мужа злилась. Будь на свободе, он давно бы прислал сюда дрон, презрев все запреты – и она ждала, всё время ждала… а оказывается, он в заключении.

– И как они там – не заразились? – прохрипел мясник Мотя, от услышанной новости у него перехватило горло: его жена с детьми как раз уехали на экскурсию, а значит, попали в зону 1 или 2.

Биологи как-то вдруг оба дружно замялись, отвели глаза. Потом пожали плечами, будто не знают.

Мотя встал. Медленно протопал до тщедушного молодого, сам на голову выше. Поднял его за шкирку и затряс.

– Отпусти! – заорал тот. – Скажу!

И сказал.

Лучше б не говорил.

Есть чистые точки, но есть и грязные. Грязные покрыли ракетными залпами. Выжгли всё, живое и мёртвое.

У Марии упало сердце.

– И что, их теперь… всех? Всех выжгут? – прошелестела помертвевшими губами.

– Процесс приостановлен. Если б хотели всех – уже б бомбанули ядеркой, в первую очередь сюда, в очаг, – сказал молодой биолог. – Это Петрову спасибо. Нашёл способ. У нас уговор с самым верхом, – он ткнул указательным пальцем вверх. – Если у нас получится – то обитателей первой и второй зон запустят сюда, в нулевую, и только потом те зоны сравняют с землёй. А в нулевой – позволят жить, но без выхода наружу. И мы их тут примем. Ведь так?

Народ закивал. Конечно, примут.

А ведь бродили слухи, что кто-то знал заранее про блокировку и сбежал. Ан нет. «Сбежавшим», наоборот, ещё хуже.

Молодой меж тем продолжал:

– Но при одном условии – никто не должен знать про зеркальных. Имею в виду другие страны. Иначе ядеркой жахнут они.

– Вот вы сказали – «если у нас получится». А если нет, не получится? – раздалось из толпы.

Биолог выразительно на них глянул, хмыкнул и закатил глаза, что означало «свои же и грохнут», народ понял правильно.

Из всеобщего остолбенения их вывел звонкий голосок 11-летнего Юры, самого юного застрявшего.

– Чего вы… всё получится.

– Уже через месяц, – сказал старший биолог, – станет ясно, получится или нет: профессор или умрёт, или поправится. А сейчас – извещаю вас официально: мы скоро уйдём, работать надо.

– Куда? В очаге же все умерли!

– В зоне ещё два села, про них ничего не знаем. Возможно, есть живые. Поможем. И там же раскинем лабораторию.

– Почему не здесь?

– В отличие от вас, нам надо много зеркальных бактерий. Тогда быстрее создадим лекарство.

– Можно подробнее про лекарство? – Фрол задался целью выцарапать максимум информации, пока есть от кого.

Молодой изобразил на доске схему в самом общем виде. Сказал, идея в том, что они натравят друг на друга вирус рака и зеркальную бактерию – двух ярых врагов человечества. Эксперимент проведут на себе.

– А Серёга-то оказался прав! – Соня кинула на солдата восхищённый взгляд с налётом обожания.

– Э-э… – Смутился солдат, потеряв нить мысли.

– Что, и правда – можно вылечить рак? – донеслось сзади. – В голове не укладывается.

– Именно! – улыбнулся молодой. – Но заразиться при этом зеркальными. А чтобы наподдать зеркальным – снова добавить раковых. И тэдэ.

Так вот почему их не уничтожили… – дошло до Марии. Паззл сложился. От рака никто не застрахован, даже сильные мира сего: нулевую зону не уничтожили, чтобы было куда бежать если что.

Молодой меж тем с жаром рассуждал про равновесие: никто из врагов не должен одержать победы. Всю жизнь придётся поддерживать баланс, постоянно мониторя организм.

– А вот конкретно вам, друзья, лучше дождаться «хорошего» лекарства, где вместо вируса рака используется не столь агрессивный компонент. А значит, вам следует продолжать жить как жили, затворниками, у вас хорошо получается.

– Подождите, – вступила Мария, – у меня вопрос. Как могут вредить друг другу земной вирус рака и зеркальная бактерия? Они же не видят друг друга!

– А вот это и есть наше ноу-хау, – ощерился в довольной улыбке биолог. Готовы слушать?

– Да-а! – громче всех кричали подростки.

– Чем вирус от бактерии отличается – знаем?

– Как отличить одного от другого по соплям, кашлю и температуре – знаю. Как лечить – тоже. Но по существу – не очень, – созналась Соня.

– Вирус маленький, много меньше бактерии, – смело озвучил и Юра своё познание.

– Ещё, рак вызывается вирусом высокоспецифичным, – добавил солидно Фрол.

– Уровень аудитории ясен. Итак. Бактерии – одноклеточные микроорганизмы, способны существовать в окружающей среде сами по себе. А вирусы – не способны, активируются только после того, как попадут в живой организм. Состоят вирусы из генов, обёрнутых в белковую защитную оболочку. Видели на картинке шарик с шипами? – Вот это и есть оболочка с рецепторами. Как оно обычно происходит? – Вирус проникает в клетку и нагло встраивает свои гены в её хромосомы. И клетка, дурёха, сама же начинает синтез вирусных белков – то есть размножает своего врага у себя в утробе. Из одного вируса образуются тысячи – прямо там, внутри клетки. Когда клетка разрушится, эта толпа новорожденных вирусят выходит наружу, и опять липнет к клеткам. Ну, это один из множества способов развития раковой опухоли.

Теперь пусть клетка – зеркальная бактерия, а вирус – всё тот же: земной и раковый. Верно сказала Мария: вирус не видит бактерию. Трётся рецепторами – а не сцепляются оболочки, хоть и вроде совместимые с виду – а потому что разной закрутки. Так вот идея в том, чтобы накинуть на вирус ещё одну оболочку, но уже с другой закруткой. Зеркальной. И у нас это получилось сделать! Мы синтезировали эту зеркальную оболочку – на основе незеркальной, конечно. А нужную закрутку организовали с помощью биогенератора.

И вот дальше – начинается самое интересное. Зеркальная оболочка, внутри которой прячется вирус рака, проникает в зеркальную бактерию.

– Троянский конь! – прокомментировал солдат. И получил очередную порцию того самого взгляда от Сони. Покраснел.

– Верно, он самый. Дальше. Скоро вирус разлагает ложную оболочку и оказывается в чистом, так сказать, поле, но запертый внутри зеркальной бактерии, которую он не видит и, соответственно не может размножаться, некуда ему встроить свои гены! Скоро рядом с ним собираются ещё тысяча таких же дурачков, проникших снаружи. И все они там – что?

– Дохнут, – некультурно выразился солдат, и даже не глянул на Соню – знал, что нужного взгляда не будет.

– Верно.

– А в набитой мусорными шарами зеркальной бактерии – происходит что?

– Запускается апоптоз? – предположила Мария.

– Точно. Ребята, с вами приятно работать!

– А что такое апа… апатос? – донеслось с задних рядов.

– Самоубийство клетки, – подсказал Фрол.

– Вот и получается – зеркальная собрала внутри себя вирусы рака, деактивировала их и – сама тоже откинулась. Тут мы вовремя подключаем пылесос, это ещё одно ноу-хау, и выметаем из организма лишнее, уничтожаем.

– Ух, как интересно и образно вы рассказываете… – польстила Даша. На этот раз покраснел Вася. И, окрылённый, продолжил с ещё большим пылом:

– Но там ещё тысяча нюансов. Тот же ключ, например. Ну синтезировали мы зеркальную оболочку. Однако не факт, что она подойдёт к зеркальной бактерии. Обычный домашний ключ, только из мастерской, и тот часто не входит в замок, требует допиливания. У нас же не было в институте образца зеркальной бактерии, чтоб отладить заранее. А были только чертежи и схемы, ценой жизни добытые нашими героическими коллегами, работавшими в очаге, мир их праху. Но одно дело – рисунки, другое – натура. Вот с притирки-отладки и начнём. Параллельно приступим к поиску другого подходящего вируса, не столь агрессивного. Хотим создать так называемое «хорошее» лекарство – специально для вас, кто не болеет раком. И профессора вылечим, и самих себя, и вас. К нам сюда ещё попрёт народ – раковые больные, будет с кем строить новый мир. Мир, в котором живут зеркальные бактерии. Как бы его назвать?

– Зеркобак! Зерба! Базер! Ракозёр! Козёр! – изощрялись подростки.

– А не лучше ли классическое «Зазеркалье»? – не сдержалась Соня.

– Поддерживаю «Зазеркалье», – предсказуемо поддержал Соню солдат.

С солдатом спорить не рискнули, хотя Мария, например, считала такое название банальным плагиатом. С другой стороны, раз мир новый, так и всё заново, почему бы и нет.

– М-да… Два сосуда, два мира. Перетекание возможно лишь в одну сторону, философски заметил старший биолог.

– Как раньше уже не будет! – подхватил младший. Раз зеркальные выбрались, их уже не загнать. А вот не допустить создания более продвинутых зеркальных структур – вполне реально.

– Вась, не зарывайся, – оборвал его старший. – Реально или нет – мы знать не можем, мало информации. Друзья, предлагаю вернуться к конкретным вопросам. Первым делом – связь. Куда предлагаете сажать дрон?

Группа мужчин, толпясь, повалила из столовой на площадку выбирать «место парковки» дрона.

А вечером биологи принесли Марии кучу бумаг на сохранение: чертежи, формулы. Мол, здесь будет надёжнее. Мария полистала – аж голова пошла кругом: не её уровень. Но она обязательно разберётся, когда станут доступны базы данных и учебники.

 

18 мая

Восточный ветер утих, потому спешили. Отдали биологам грузовик, на котором раньше возили продукты из области, и теперь помогали грузить.

– А зеркала вам зачем? – спросил Федя.

– Это стенки нашего оптического биогенератора.

– Подробнее можешь?

– Ну смотри. При обычных условиях хим-реакция синтеза даёт 50 на 50 левых и правых изомеров. Свет ускоряет реакцию. Окружаем сосуд полупрозрачными зеркалами, выставляем на солнце – и свет будет хреначить туда-сюда внутри, отражаясь от стенок и в сотни раз ускоряя процесс. А если ещё и фотоны преобразовать в хиральные нужной закрутки – будем по итогу иметь преобладание изомеров нужной закрутки.

– Изомеры чего?

– Фермента, который выделяет оболочка вируса рака, когда собирается совокупляться с чужой оболочкой некой клетки.

– Ха-ха, красиво выдал… Стоп. При отражении от зеркал правые фотоны превращаются в левые, а нужны-то только правые!

– Э нет. Зеркала у нас хитрые, не дают менять хиральность фотонов: поляризация, фильтры и тэпэ. Осторожнее, ребят! На матрас их, сюда!

Провожали биологов всем составом. Махали вослед, покуда нагруженный под завязку грузовик не скрылся на горизонте. И разошлись по домикам, прихватив пропитание из столовских запасов – вот-вот начнётся очередной период сидения дома.

– Как думаешь, мы выживем? – спросила Нюша, заглядывая Марии в глаза. Она осталась в её домике за компанию – помогать с детишками, их же кормить надо. Мария обрадовалась её решению быть вместе, едва не всплакнула. И правда, чего она раньше косилась на Нюшу, славная же девушка. Добрая, отзывчивая. Ну и что, что образованием и фигурой не вышла? Вот она, Мария, вышла по всем показателям – и что? Подруг так никогда и не было, а потому что высокомерная, холодная. А с Нюшей легко, она тёплая.

– Возможно, – ушла от прямого ответа Мария, – если идея профессора сработает.

– А сами мы – что, не справимся? Вон, похвалили же.

– Не получится. В нас уже… внутри. И даже если телепортируемся в стерильное помещение – не поможет. Геометрический рост же.

– Это по прямой?

– По экспоненте. Ну, пусть число бактерий на каждом шаге увеличивается вдвое. 1, 2, 4, 8, 16, 32, 64… На 7м шаге 64, мы тут как раз примерно.

– И нормально!

– Пока да. Но на 20м шаге это миллион, или 106, на 50м – 1015.

Обвальный рост, называется.

Они обнялись и тихонько заплакали. Громко было нельзя – в соседней комнате детишки играли в карты.

 

13 июня

К концу трёхнедельного заточения Мария кое-что заподозрила. Нюшка же с ней в одной комнате обитала, видно.

– Ты тоже беременная? – спросила напрямик.

– Окстись, тьфу на тебя. Придумает же… Погодь, почему «тоже»? Ты что, залетела?

– Я – да. Пять месяцев срок, шестой идёт. Подозреваю, и ты. Тошнит? В животе бурчит?

– Ну… несильно.

– Держи! – Мария сунула ей тест. – Вперёд.

Потом они вдвоём рассматривали чёткие две полоски.

– Божечки… неужели… Столько лет пытались – и мимо. А теперь, когда ну никак нельзя – и вот. Ужас.

Они на пару поплакали. Беременным плаксивость присуща и простительна.

И договорились ото всех скрывать. Зачем лишнюю боль доставлять окружающим, тем более что в критический момент из них помощники нулевые. Даже отрицательные.

 

Летом роза ветров развернулась на 180 градусов: преобладал западный ветер. И приходилось в основном сидеть взаперти. Конечно, этот момент учитывался при отправке в пансионат дрона. У Марии скапливался ворох отчётов, и под них в воздушном бауле дрона завели специальное отделение. А от биологов приходили лишь короткие скупые сообщения, но их так ждали, что пересказывали потом друг другу по десять раз, выучивая наизусть.

 

28 июня

Первое прибытие дрона случилось через две недели после отбытия биологов. Сообщение было грустное, но не безнадёжное.

«Живых нашли только в одном селе N – немного, в плохом состоянии. Здесь и раскинули лагерь. Сами мы всё так же, без изменений.»

 

24 июля

Зато второе – окрылило.

«Больным жителям стало лучше, но для этого пришлось заразить их раком. Профессор пошёл, заговорил. Лабораторию запустили, начали работу.»

На радостях пошли отмечать в столовую. И там, за чаем, случилось ещё одно приятное событие: детишки заявили, что так и быть, они согласны учиться. В учителя записались почти все взрослые – каждому было чем поделиться с молодёжью. Основную нагрузку взял на себя Фрол, застолбив сразу два предмета – физику и математику.

Пока народ праздновал, Мария таки решилась. Раз у биологов наладилось, можно ведь их и поднапрячь? На последнем листе отчёта (времени было мало, дрон «стоял» всего час) накарябала от руки «крик души»:

«Нам, мне и Нюше, неудобно вас отвлекать, но. Мы обе беременны, на 7м месяце. Как насчёт лекарств? Никому не сказали, кроме вас, и вы никому, пожалста. Мария.»

 

14 августа.

Отдельной коробочке в бардачке дрона, подписанной «для Марии», мужчины не удивились, принесли в домик без лишних вопросов.

«Что ж вы молчали, дурочки ненормальные женщины? – Читала Мария вслух. – Они ругаются на нас, Нюш! А вот дальше. Шлём каждой по пузырьку «ракового» лекарства. При нормальном течении родов – не принимать. И до родов – не принимать, незачем ребёнка заражать. Начать принимать только если роды тяжёлые или кесарево: по чайной ложке 3 раза в день в течение недели. Постарайтесь всё-таки родить нормально. Лекарство без участия раковых вирусов будет не раньше, чем через 3 месяца. И скажите уже своим, партизанки.»

– Сейчас август, срок не меньше семи месяцев. Плюс три – это будет десять, – сосредоточенно морща лоб, Мария загибала пальцы. – Да, десять. При всём желании столько не проносим. Придётся рожать. Слышь, Нюш? И рожать хорошо! Вон бабы прям в поле… у Некрасова. И мы сможем. Да? Ню-юш!

– Тише ты, не глухая, – проворчала Нюша, оглядываясь. – Я вот что думаю – рано пока сознаваться.

– Согласна! – тут же откликнулась Мария.

На толстой низенькой Нюше живота с лупой не разглядишь, а тонкая высокая Мария ещё с мая перешла на просторные рубахи мужа – а скучает по нему, так он как бы ближе, – пояснила на плещущееся в распахнутых глазах дочери недоумение, когда та впервые её в этом увидела.

План они уже давно составили: сначала родит Мария с помощью Нюши, оклемается за недельку, а после – наоборот, поменяются местами. Они должны родить хорошо, чтоб не травиться вирусом рака. И когда оставались вдвоём в домике, старательно выполняли гимнастику для беременных, а опытная Мария делилась с подругой нюансами.

 

2 октября

Так они никому и не сказали.

Когда начались роды (конечно, неожиданно), Мария с Нюшей были в домике одни, детишки на этот раз осчастливили своим присутствием другой домик, где с ними работал Фрол.

Сначала, пока схватки редкие, Мария мужественно терпела молча. Потом начала постанывать.

Глядя на неё, Нюша взволновалась и беспорядочно забегала. Вода нужна горячая, полотенца, простыни чистые.

– Откуда тут лужа? – вскрикнула, едва не поскользнувшись.

Мария приподнялась, оценила.

– У тебя воды отошли. А у меня ещё нет. Ложись давай.

Нюша издала сдавленный стон и пошаркала к кровати – началось и у неё.

Так и лежали рядом, стоная то в унисон, то по очереди. Одни, запертые в домике.

Сутки провалялись, пытаясь дышать ритмично, по науке. Было дико больно. Потом чуть полегчало, и у Марии тоже отошли воды. Она уже понимала, что дела плохи. Второго ребёнка родила за 8 часов, а третьего – вообще должна была быстро отстреляться! Сказалось излишнее напряжение, стресс, но главное – страстное желание родить «хорошо». Вот и образовался спазм, сжались родовые пути.

Шли вторые сутки. Выть больше не было голоса – охрипли.

Внезапно флажок флигеля развернулся куда надо!

– Это знак! – подумала Нюша, разглядывая его в окно из кровати. И достала мобилу.

– Скажи, надо кесарево, – серыми обметанными губами прошептала белая до синевы Мария. – Сами не сможем родить.

Нюша позвонила мужу. Старалась говорить плавно, не прерываясь на стоны, но всё равно задыхалась.

– Феденька, прости. Мы рожаем, но у нас затык, нужно кесарево. Срочно, а то помрём.

В ответ – звенящая тишина. Не поверил, принял за шутку? Или упал в обморок?

Тогда Нюша набрала Соню. Эта оказалась более вменяемой, хоть сначала и заголосила, но быстро опомнилась:

– Ждите, скоро.

В комнату влетела Даша. Оглядела их – и с безумным взглядом вылетела, так и не издав ни звука.

 

Скоро двери распахнулись и в комнату ввалился некто.

Большой, страшный мужик.

В большом чёрном фартуке с пятнами, напоминающими кровь.

Рукава закатаны по локоть, обнажая большие волосатые руки.

В уродском чепчике на большой жирной макушке.

И с большим тесаком в руке.

 

Мария и Нюша, увидев такое, дружно издали вопль животного ужаса.

Протяжный, дикий.

Мясника Мотю они не признали, зрение расплывалось.

 

Вопль привёл к снятию спазма, родовые трубы разжались и активно пошли на выход младенцы. Первые дети, рождённые в Зазеркалье.