Живой дом
Изгородь глухой стеной окружала дом. Лиза не сразу сообразила сунуть в густую листву руку. Ойкнула от боли и выдернув руку, увидела каплю крови на запястье. Изгородь зашелестела листвой, несколько красно-жёлтых цветов, как показалось Лизе, потянулись в её сторону, будто принюхиваясь. Наконец, опознав входящего, ветки изгороди раздвинулись, пропустив Лизу во двор.
Всё тут было как в её детстве. Дорожка огибала дом. Слева – уличный туалет, справа – хозпостройка, а дальше – летняя кухня. За домом – огород с ровными рядами качанов капусты и кустов картошки.
«Там на автомате всё стоит, - объясняла сестра. – Как мама настроила, в последний свой день. Урожай всходит, сгнивает, впитывается обратно, и так по кругу четыре раза в год» Прежде, чем дверь провела анализ, биозамок заботливо попрыскал место забора крови заживляющим клеем, Лиза какое-то время смотрела на огород. Туда и ушла мама, легла среди грядок, на следующий день только платье её и нашли. Специально надела синтетическое, чтобы все всё поняли, грибница не приняла такой материал.
«Ешь из погреба, программа получше стоит. И с огорода… я не смогла.» Сестра заботливо напоминала Лизе, как жить в старом их доме. Зайдя в прихожую, с минуту изучала сучковатый пульт. Верхняя панель тускло мигала брюшками светлячков. По углам тесной прихожей стояли четыре высоких, бурого цвета муравейника. Сервисные муравьи обеспокоено забегали.
«Включить седьмой режим обслуживания, - вспоминала Лиза наставления сестры. – Левый блок – вообще не трогай, собьются настройки – придётся самой картошку копать.» Аккуратно, ощупывая каждый рычажок, Лиза перевела дом в седьмой режим, сразу же из муравейников по стенам поползли тонкие цепочки насекомых.
Дом оплыл, так показалось Лизе, или просто она стала выше? Когда последний раз она тут была? Больше двадцати лет назад, как уехала учиться в колледж.
Гостиная изменилась, Лиза сразу это почувствовала. Двери не на своих местах, и углы в комнатах скосились, а ароматические цветы, растущие из стен, не жёлто-оранжевые, как любила мама, а оттенка скорее песочного. И запахи – нет, не её детства, но что-то знакомое.
Лиза бродила по дому, трогала постаревшую мебель, нежный мех обоев. Разулась и минут пять пальцами ног мяла мягкую травку, покрывавшую пол. Ей не показалось, всё убранство дома встрепенулось. По занавескам забегали паучки, подплетая местами прохудившуюся паутинную ткань. Несколько муравьиных отрядов спешно чинили потухший светильник. Вечерело, и по потолку ползал слой светлячков.
В подвале, из земляных стен росли яблоки, помидоры, баклажаны, мясные и рыбные котлеты, хлебница, зелень, но Лиза сорвала только квадратный, тёмно-красный плод. В семье ему так и не дали название. Особый мамин рецепт, гибрид груши, хурмы, бобовых и животных генов. Излюбленный детский завтрак Лизы, никто кроме неё «эту штуку», или «вкусняшку», или «завтрак чемпионки», или «съедобную какашку», не ел. Сестре и отцу запах казался отвратительным. Зато идеальный баланс белков, жиров и углеводов, и Лиза, только учуяв запах, уже захлёбывалась слюной. Один из секретов, которые мама унесла с собой в грибницу.
Лиза аккуратно сняла красную шкурку, нарезала плод на дольки. Села на довольно засопевшее кресло и какое-то время смотрела на яркую, сочную мякоть.
- Мама, мне нужна твоя помощь, - наконец сказала Лиза. – Я знаю, что ты здесь. Ты всегда хотела остаться в доме, ведь так?
По стенам пробежала лёгкая волна, или светлячки закрутились в новый узор?
- В городах такого нет, там всё строят из бетона и стали, так дешевле. – Продолжала Лиза. – А еще в парламент внесли закон об унификации видов, с генетической вольницей борются. После пандемии началось, в Африке, говорят, была вспышка мутагена, потому туда и скинули нейтроннную бомбу. А таких как ты, мамуля, сейчас ведьмами называют, ввели маркировку грибниц и лицензию на вмешательство в ДНК, даже домашних растений.
Муравьи подхватили одну дольку, аккуратно спустили её по ножкам стола, перебежали кухню и взобрались на кресло, аккуратно уложив еду в руку Лизе. Волокнистая мякоть растеклась по языку терпким, сладко-солёным, слегка вяжущим вкусом. Лиза откинулась в кресле, спиной чувствуя, как структура мебели подстраивается под её анатомию. На потолке светлячки выстраивали сложные фигуры, спирали, пересекающиеся круги, многоугольники. От этого по стенам пробегали волнистые тени.
Лиза чувствовала, как её отпускает напряжение. В ладонь легла еще одна долька «вкусняшки».
- Меня не принимают грибницы, - рассказывала Лиза. – Постоянные сбои. Три квартиры сменила. Муниципальные, строгие, маркированные, будь они неладны. Я половину зарплаты трачу, чтобы стабилизировать жильё. И я знаю, что ты хотела, как лучше, но пять процентов мутации – это много. Почему у меня, почему не у Маринки? Ты ведь что-то этим хотела сказать?
Светлячки рисуют простые геометрические фигуры.
- Разрешение на ребёнка нам так и не выдали. Не знаю, но с Максом, скорее всего, покончено. Он ведь их этих, унификаторов. Хотя он долго закрывал глаза, но на него давят. А я не знаю, я ведь его… - Кресло впитывает слёзы Лизы, слегка опускает спинку и ласково разминает шею, спину, волны давления и тепла проходят вдоль позвоночника. – Признавайся, это твоя работа, мамуля. Что в этой штуке такого? Зачем ты меня им пичкала? И вывела ведь специально для меня, так?
Кресло превратилось в кровать. Лиза лежала, завороженная танцами светлячков, жевала «вкусняшку», проваливаясь в дрёму, и тогда видела их дом, два десятка лет назад, яркий, светлый, благоухающий, полный жизни. И маму, вечность проводящую на огороде, погружавшую в гребницу руки и ноги, что-то бормочущую. Бывало, после ночи общения с грибницей, мох на голове мамы переливался всеми цветами радуги. В очередной раз открыв глаза, Лиза поняла, что лежит на полу, а травинки прорастают в её тело тонкими белёсыми волосками. «Спи», - сверкала надпись, выведенная светлячками.
В квартире всё было не так, как оставила Лиза. В прихожей две стены облысели до бетона. На кухне все табуретки лежали бесформенной массой и отказывались подниматься на ножки. Пол был усеян чёрными точками мёртвых муравьёв. Очередной сбой. Панель управления мигала красным. Лиза достала из кухонного, скособоченного, стола нож, вбила его между стеной и корпусом панели. Не обращая внимание на попискивание и волнение мебели. От вывороченной панели к стене тянулся толстый хвост грибных корней нездорового, коричневого цвета. Лиза под визг сигнализации перерезала корни и приложила трепещущие нити к своей руке, долго ждала, пока волоски начнут прорастать в ладонь.
«Несанкционированное проникновение, - загудел в голове недовольный голос. – Нелицензионная программа. Высокий уровень мутации, пять, семь, десять, двадцать процентов». – Голос всё набирал высоту, в истерике заверещал – «Попытка взлома базы данных!»
Квартира вечно пьющих соседей была оплетена не грибницей, а плесенью, грибница лишь брезгливо подключилась к внешним контурам, подавая в квартиру социальный минимум необходимых питательных веществ. А вокруг старухи с десятого этажа грибные корни имели такой же коричневый оттенок, как и коммуникации в Лизиной студии. В голове этаж за этажом появлялась модель дома. Цоколь, подземная парковка, оплетённая толстыми корнями биозаправочной системы. И наконец – грибница, тугой комок корней, размером с половину двадцатиэтажного здания. И что-то внутри, неживое, твёрдое, держащее грибницу в узде, светящее упругими, дисциплинированными сигналами. Контроллер чувствовал, что происходит неладное, но Лиза уже отключила внешнюю связь, корни отползли от соседних грибниц, дом перешёл на резервный источник электричества.
- И что же мы с тобой будем делать? – пробормотала Лиза, и почувствовала, как на плечо легла мягкая, но крепкая ладонь мамы. – Для начала, мы закольцуем твои сигналы, создадим модель гробницы. Верно ведь, мама? – На ухо шепнули «Да, моё солнышко». – Убедим тебя, что всё идёт по плану и ты контролируешь ситуацию.
- Ну и как оно, в своём доме то жить? – поинтересовался Слава, пока они выгружались из автомобиля. – Стоило того?
- Да вообще в кайф, - Матвей нацепил рюкзак с оборудованием. – Грибница дизайнерская, не перегружена, не лагает. За обслуживание, правда, счёт приходит будь здоров. Но работает – идеально.
Они зашли в лифт. Матвей ощупал стенки, лизнул зеркало, с удовольствием почмокал.
– Классный дизайн, и состав прикольный, на вид - халупа, а внутри – прилично. У нас, когда на Булычёва жили, захворал дом, прикинь. Заразу кто-то занёс, бывало просыпаюсь, а на стенах не тропики, как я люблю, а натуральная зима, да еще кондей шизофрению словил, так инженер и сказал – крыша у вашей грибницы поехала. Месяц лечили, цистерны с антивирусными каждый день подъезжали. Нет, после этого так и решил – лучше свой дом, с контроллером, сертифицированным, Муниципалы в грибницу старьё пихают, перепрошитое барахло. Ага, что у нас тут? Вот это да.
Пахло в квартир приятно, отметил про себя Слава, даже не смотря на жмурика. У стены, воткнув руку в стену, там, где должна быть панель управления, скрючилась мумия, высохшее до костей тело.
- Ничего так, - оценил Матвей, прохаживаясь по квартире, потрогал ароматические цветы, растущие из стен. – А вот это вообще офигительная идея, видел в журнале, типа ретро-стиль. – Он показал пальцем на потолок, покрытый ровным слоем тихо жужжащих светлячков. – Дорого стоит. Знаешь сколько они глюкозы жрут?
- Ладно, кто у нас тут?
Слава включил рабочий планшет.
- Елизавета Смирнова, - зачитал он справку. – Четыре и семь процентов мутации. Последнее время находилась в депрессии, не получила разрешение на ребёнка, расторгла гражданский брак. Понятно, полезла в грибницу. Говорят, лёгкая смерть.
- Задолбали они, - проворчал Матвей. – Им лёгкая, а нам – часа четыре возиться. – Из рюкзака он достал рулон фольги, разложил на полу. – Так, сюда её клади, а я наших ребяток запускаю. – Из контейнера вылетела дюжина крупных жуков. – Семёныч, жлоб, - пожаловался Матвей. – Нет выдать сразу сотню, за пятнадцать минут бы справились. Пойдём глянем, может у неё кактус кофейный есть, нам куковать еще долго.
Попивая кофе, они устроились на удобных, завозившихся под весом табуретках. В прихожей чавкали жуки-уборщики, перерабатывая остатки плоти в мелкие шарики.
- Необычный вкус, - прокомментировал Матвей, отхлёбывая из чашки. – Терпкий, и чем-то таким отдаёт.
- Тухляком, - подсказал Слава.
- Ладно тебе, ты в столовке нашей не жрал, вот там точно грибницу пора менять. А тут – купаж!
- Трепач ты, - добродушно заметил Слава. – А квартирка зачётная, - заметил он, может и переберусь сюда. И к работе ближе. И у нас тоже грибница шалит, надоело. Ты тест то провёл?
Матвей спохватился, начал что-то набирать в планшете, через пару минут довольно улыбнулся.
- Контроллер в порядке, гриб – в норме. Слушай, давай в отчёте напишем – неаккуратное обращение с проводкой, а? Надо оно нам – лишние отчёты писать. Полезла, курица, куда не надо, пожадничала обслугу вызывать, вот и результат. И нам забот меньше, и следакам.
Слава кивнул, накапывая из иголок кактуса еще одну порцию кофе.
- А светлячков я себе возьму, как думаешь, банки хватит, чтобы они размножались? И пару цветов. И вообще, круто тут у неё, прям стариной пахнуло, у бабушки моей были такие вонючки по всему дому…
Вторую чашку Слава допивать не стал, что-то ему в напитке не нравилось, а еще его тоже потянуло прихватить с собой горсть светлячков, и пару ароматизаторов, и мех на стенах приятно мерцал в вечернем полумраке.
Ночью Слава так и не заснул, долго ворочался, сетуя на не вовремя выпитый кофе, для проформы запустил медицинский тест, привычка, оставшаяся еще с агровойны. «Новые мутации», - экран замерцал красными цифрами, - «Рекомендуем обратиться к районному генетику». Светлячки, их было еще немного, скудным узором украсили потолок, низ стен порос новым мехом из квартиры Смирновой, а цветы – уже покрыли почти всю спальню, от них шёл приторно-сладкий запах. Панель управления живым домом невнятно жаловалась на возможное заражение первой степени.