Стремление

” Существует ли олицетворение совершенства, подобно мифическим богам древних народов? Этот вопрос возникал каждый раз в моей голове, глядя на нее. Меня в ней восхищало все. Ее грациозные движения, словно высеченные величайшим мастером изгибы тела, неподражаемое лицо, которым могла бы обладать сама Афродита, богиня любви из сказаний Древней Греции. В сочетании с ее гладкой и нежной кожей, блестящей при свете, это создавало невероятно притягательный эффект. Голос, подобный самому воплощению музыки, заставлявший слушать ее с интересом каждый раз, о чем бы она ни говорила. Своими жестами она просто сводила меня с ума. Когда она поправляла свои длинные, до самой поясницы, черные как уголь волосы, я хотел наблюдать за этим вечность. От данного действия отвлекали лишь ее светящиеся жизненным светом серо-зеленые глаза. Не знаю, что в них видели иные люди, смотрящие на нее, но направленный взгляд на меня, полный любви и нежности, отключал меня от всего окружающего мира.

И все это, мною любимое и обожаемое, я снова наблюдал в тот замечательный день. Мы гуляли в одном из городских парков, отдыхая от вечно занятых будней. Поправив в очередной раз волосы, она посмотрела на меня, подмигнула, а затем резко выхватила у меня мороженное, которое я только что открыл, не успев откусить. Со смехом, держа в каждой руке по замороженной сливочно-шоколадной сладости, она рванула от меня, подпрыгивая на ходу вдоль аллеи, огибая при этом гуляющих людей и редких велосипедистов. На ее бедрах, видных из-под коротких летних шорт, заиграли мышцы. И даже это было в ней грациозно.

Я быстро принял правила ее игры, и поправив солнечные очки, чтобы они плотнее прилегали к голове, кинулся в погоню за своей сладкой добычей. Моя летняя спортивная одежда так же не помешала моей импровизированной активности, и уже метров через 100 я догнал и зажал в объятиях свою великолепную похитительницу. Она игриво вскрикнула, и засмеялась, уткнувшись мне в плечо.

С криком «Так нечестно» она попыталась откусить от моего мороженного, но я, выхватив у нее из руки свою добычу, сделал это первый. С торжествующим смехом я объявил ей, что она проиграла, в ответ на что стал получать щекотку, словно очереди из автомата. Наконец мне удалось перехватить ее руку своей свободной рукой, и держа крепко, но мягко, я закинул ее нежную ручку ей за спину, ослабевая хватку, и приобняв ее за талию. Мы коснулись носами, глядя друг другу в глаза. Эти глаза, дополняющие ее совершенство.

Издавна, по определению умнейших представителей человечества, человек являлся венцом творения природы. Совершенным созданием. Но что является определением совершенства в самой природе? Обычно именно так можно охарактеризовать нечто красивое, без изъянов. С округлыми формами, с отливами различных цветов, прочное и непостижимое сознанию с первых попыток. Но если человек является вершиной этой пирамиды, есть ли совершенство среди представителей этого бриллианта эволюции? И как его определить? По каким критериям? Глядя в ее глаза, ответ не просто приходил сам собой в голову, однако он просто больше не был нужен.

Наши губы уже почти встретились, разделяемые миллиметрами, когда все вокруг резко изменилось. В середине летнего солнечного дня стало резко холодно. Шквалистый ветер быстро нагнал тучи, закрывшие собой как минимум половину солнечного света. Я почувствовал необъяснимый страх, вырывающийся из самой глубины моего нутра. Оглядываясь, мне стало холоднее от резко поменявшейся обстановки. Вместо бодрых и веселых людей, вокруг оказались бледные и серые потухшие лица. Некоторые прохожие почему-то были в противовирусных масках. Неподалеку кто-то упал, закашливаясь. Вокруг стало еще темнее и холоднее. Я понял, что надо уходить, а выяснение причин оставить на потом. Повернувшись к своей любимой, чтобы сказать о том, что надо укрыться в безопасном месте, я захотел закричать. На меня смотрело мертвенно-бледное иссохшее лицо. В руках она тоже держала маску, но от нее, судя по всему, уже не было прока.

Она пыталась что-то сказать, но я не мог расслышать. Ее голос был болезненный и очень слабый, вместо мелодичности из ее рта вырывался лишь хриплый шепот. Я начал кричать, пытаясь достучаться в отчаянии до нее, и наклонился прямо к ее губам, чтобы расслышать. Внезапно она схватила меня за футболку с такой силой, которую никак не ожидаешь от хрупкой девушки. Глаза расширились, но она так же продолжала шептать, однако я наконец расслышал фразу: «Отпусти меня». После этого пространство вокруг стало темнее, будто солнце не садилось плавно, как обычно, а резко выключилось. Ни один фонарь не работал, но именно ее каким-то образом было видно ясно, как днем. А ветер достиг ураганной мощи. Она начала быстро удаляться от меня. Она улетала дальше, словно лист с осеннего дерева в ненастную погоду. Я закричал, взывая к ней и побежал следом, врезавшись в огромную противовирусную маску, размером больше человека и неведомо откуда взявшуюся здесь. В ужасе и смятении я попробовал вырваться из нее и тут… я открыл глаза.

Взгляд мой скользнул по потолку, люстре, и я потянулся, ощущая мягкую и уютную кровать. После такого кошмара это немного успокаивало. Присев, я потер лицо, и встряхнул головой, отгоняя плохие мысли.

Я встал и подошел к окну, чтобы распахнуть шторы и взглянуть на реальный мир, по пути глянув на часы. 7:30 утра, за окном первые попытки рассвета. Я проснулся за полчаса до звона будильника, который сейчас я отключил. Взяв с тумбочки обручальное кольцо, я посмотрел на нее спящую. Когда она спала, то была копией оригинала. Но почему-то, несмотря на полную идентичность и год тяжелой работы без отдыха, того самого совершенства в ней не было. Была скопирована каждая хромосома, каждый ген, будто это однояйцевый близнец, однако той искры не наблюдалось. Радовало одно, что различий не видит Варя. Именно для нее я делал эту копию. Но если честно, и для себя в не меньшей мере. Была надежда, что и ко мне вернется счастье, но сказать об этом можно будет только сегодня ночью. В общей сложности два года ожиданий и умственной работы либо дадут свой результат, либо крушение этих самых надежд. И сны здесь ни при чем. Моя любимая хоть и религиозна, и способна поверить в такие вещи, как вещие сны и предсказания, я же скептически отношусь к данным россказням. Я человек науки, и ничто, кроме моих собственных ошибок и возможностей, не помешает мне.

Эти мысли крутились в моей голове все то время, что я собирался на работу. Пока я готовил и ел завтрак, по телевизору, как всегда, новости были одна мрачней другой. Выхода из ситуации, начавшейся несколько лет назад, пока не видело ни правительство, ни ученые, пытающиеся бороться с напастью. Переключая каналы, я наткнулся на церковное телевидение. Некий поп говорил про душу, ее уникальность и отожествление с самой сущностью жизни. Они что, сегодня все сговорились? Эти сны, выступления по телевизору? Да какого…

Из соседней комнаты послышались шаги. Они быстро приближались и наконец на кухню примчалась Варя, моя дочь. Имя ей придумала именно жена. Никакого другого она даже не рассматривала.

Варя прыгнула ко мне на колени, крепко обнимая. От ее теплой пижамы даже мне стало жарко в этих объятиях. На вопрос, почему она не спит так рано, я услышал стандартное: «Выспалась, не хочу» и «Где мама?». Она была просто копией матери, только с более светлыми волосами. Это досталось от меня. Не успел я ответить, как на кухню вошла и она. Заспанная, прекрасная. Но все же не она. Варя прыгнула на руки к «маме», а та поприветствовала меня, взглянув своими безжизненными глазами. В них не было ни следа той звездной искры, которую так любил я. Вроде те же глаза, но никакого блеска, несмотря на абсолютное здоровье.

Закончив завтракать, я начал быстро собираться. Работа ждать не будет, да еще и волнующий меня эксперимент. Пока я надевал защитный комбинезон, Варя с «мамой» слушали мои наставления о том, какие таблетки для иммунитета им надо пить сегодня. Попрощавшись с обеими остающимися дома девочками, взрослой и маленькой, я взял портфель и вышел за порог.

Обстановка на улице действительно напоминала ту атмосферу из моих снов. Никого нет, а те редкие люди, идущие все же на работу, укутаны с ног до головы в защитную одежду, чтобы ни одна бактерия не проскочила. Только один плюс был в сложившейся ситуации, если все же искать в ней что-то позитивное. В любое место можно было доехать без пробок, поскольку автомобилей сейчас было на дорогах единицы.

Через 25 минут я подъезжал к научно-исследовательскому центру, сотрудником которого и являюсь. В холле, как всегда, мне измерили температуру. Как же я не выношу этих формальностей! Выслушивая пожелания с добрым утром и отвечая на вопросы о том, как мои дела, я все же добрался до своего кабинета. Здесь я смог сначала немного расслабиться, а затем напрячь извилины, штудируя собственные записи. Вставив флэшку в компьютер, я развернул на мониторе плод моей десятилетней работы, и погрузился в мир прикладной науки. В кабинет, прервав мои проверки собственной работы, влетел мой коллега, Павел. Он искренне переживал за меня, однако здесь отговорить меня не получится. Именно за этим, собственно, он и явился. Павел начал спорить со мной, отвергая все изложенные мной в сотый раз факты. На мою же просьбу помочь, проконтролировать процесс, он ответил решительным отказом. Я в долгу не остался, отказавшись от прекращения эксперимента. Но тут мой добрый коллега пытался в очередной раз уговорить меня отключить Катю от системы, и не тратить свое время и ресурсы института. Его фраза «Не играй в Бога, Игорь», в очередной прозвучала в моем кабинете. Он беспокоился за меня, но в то же время не верил в успех. Это ввело меня в бешенство, и я швырнул в него ложкой, выхваченной из пустой чашки для чая, стоящей на столе. Павел выбежал из кабинета, чуть не потеряв свои очки в скоростном отступлении, поймав их в метре от пола, и хлопнул дверью. Я же вернулся к изучению материала, попутно пытаясь успокоиться.

Через несколько часов после окончания рабочего дня я был в своей личной лаборатории, организованной для меня моими подчиненными после долгих уговоров директора НИИ. Для того, чтобы никто мне не помешал, я специально задержался, ожидая отсутствия лишних ушей и глаз в здании. Включив свет в лаборатории, первым делом мне, как обычно за эти два года, бросилась в глаза анабиозная камера. Я подошёл, чтобы проверить показатели. Все было в норме. Затем я переместился к камере со стороны, где была видна голова за толстым стеклом. Она лежала здесь уже около двух лет. Когда вирус пришел в наш мир, словно вылетевший из ящика Пандоры, я не успел уберечь свою любимую. Эпидемия стремительно ворвалась в наши дома, и Катя приняла на себя этот удар. Ее иммунитет отказался реагировать на вакцину, и без того малоэффективную вследствие поспешного ее изобретения. И моя жена тем временем начала таять на глазах. Она бы умерла, если бы я не нашел выход – поместить ее в анабиоз. На основе данных о вирусе на тот момент, было ясно, что он поглощает клетки активного организма, являясь паразитом. В состоянии замедленного метаболизма вирусу неоткуда будет брать энергию, и он так же снизит свою активность, возможно даже заснет, либо умрет. Однако пока что приборы фиксировали наличие его жизнедеятельности. Черт бы его побрал!

В данной ситуации с болезнью Кати был один плюс – ее муж, то есть я, был ученым в области биологии. При этом весьма высоко стоящим в научном обществе. И раз уж волею судьбы (и ее черт бы побрал!) именно моя жена столкнулась с этой проблемой, я привлек все свои возможности, чтобы не дать ей встретиться с тем, кому она ходила молиться в церковь. Тем более, что помощи от него я никакой не наблюдал.

Я еще раз взглянул на нее. Каждый день, приходя на работу, в перерывах между делами я смотрел на жену. Теперь она не смеется. Разве только в моих кошмарных снах. И я понял, насколько я ошибался, называя ее совершенством. Оно должно выражаться не только внешне, но и внутренне. Превосходный работой всей организмообразующей системы. А ключ к этому лежит именно в мозге – своего рода центре управления всей этой системой. И если увеличить его эффективность с 5% работы хотя бы до десяти, он может дать сигнал иммунной системе уничтожить чужеродные тела, в процессе идентификации отделив их от своих клеток. Так же станет возможно стабилизировать весь организм в целом. Об уникальных способностях мозга свидетельствует эффект Плацебо. Но этот эффект включается неосознанно, пробуждаемый подсознанием человека на интуитивном уровне. Однако данное явление можно сделать осознанным, управлять им, достигнув абсолютной регенерации! Для этого надо активировать так называемые «спящие» отделы головного мозга, довести эволюционный путь серого вещества до своей наиболее высшей точки. Вот это и будет совершенство человека будущего… и ее именно. В отличие от психосоматики, в этом я вижу путь даже к продолжению жизни. Не найдя добровольца в столь короткие сроки, эксперимент я вынужден проводить на себе. Для случая моего фиаско за Варей присмотрит Катя-«, это еще одна потенциальная функция созданного мной клона.

Отключить ее от анабиоза? Ну уж нет! Ей еще надо познакомиться со своим клоном, которого я создал и развил меньше, чем за год. Ускоренный процесс роста и развития Кати-2 мне удался за счет сравнительно недавно открытых комбинаций катализаторов, ускоряющих биологические процессы. Сложности возникли с внедрением памяти, но и с этой задачей удалось справиться. Данная работа достойна Нобелевской премии, но это будет позже, после второго моего успеха. А еще, свою настоящую маму ждет Варя. Она сама об этом не знает, но очень ждет.”

Это была последняя запись в дневнике доктора биологических наук Игоря Сомова, который нашли в его кабинете следователи. Он бесследно исчез после взрыва в лаборатории научно-исследовательского центра. В лаборатории было обнаружено два трупа. Еще одного нашли в квартире Сомова. Взрослая женщина, очень похожая на его жену. Следствие начало проверку, была ли она сестрой-близнецом погибшей Екатерины. Очень быстро сыщики вышли на некоторые уцелевшие документы, большая часть из которых была либо уничтожена, либо их забрал с собой доктор Сомов. Только куда и зачем, это все еще оставалось вопросом. Дочь Сомова неожиданно исчезла. На ее след пытались выйти полицейские, но пока что это дело было далеко от успеха. Дело быстро получило огласку за счет распространения в СМИ, за счет научного веса Сомова и масштаба произошедшего. Вызнав, что молодой, но видный ученый работал в последние два года над способами борьбы с эпидемией, высшее руководство правоохранительных органов поручило расследование своим лучшим сыщикам. Именно таким и являлся капитан Муратов. Только что он вошел в свой кабинет с отличной находкой для следствия. Поставив кружку чая рядом с тарелкой, наполненной сладостями, он повесил верхнюю часть комбинезона на спинку кресла, после чего в него же и уселся, наслаждаясь мгновением, когда можно вытянуть ноги и дать телу продышаться. Из папки с документами Муратов достал ту самую находку. Единственная уцелевшая запись из лаборатории, записанная на флэшке. И именно ему удалось найти ее в обломках лаборатории. После ее просмотра дело, в котором много достаточно фантастических тайн, судя по следам Сомова, должно максимально приблизиться к раскрытию. Еще из ящика стола капитан вытащил папку с документами, которые удалось найти при обыске кабинета и квартиры Сомова. Там были записи ученого об устройстве, «модернизирующем работу мозга», как было указано со слов писавшего. Эти сложные описания были для Муратова за гранью понимания, и он особо в них не вдавался, выполняя четко именно свою работу.

Ноутбук прогрузил файлы, и на экране высветилась лаборатория. Сыщик отметил для себя удачное расположение камеры наблюдения, позволяющее охватить всю площадь. Это была большая прямоугольная комната, заставленная аппаратурой. Цифры в углу экрана указывали на глубокую ночь. В помещении находилось много компьютеров, роботизированные механизмы, и некая капсула, достаточно объёмная. В ней, по документам и показаниям руководства центра, Сомов содержал свою зараженную вирусом жену в анабиозном состоянии. Для чего именно, так же предстояло выяснить. Было ясно, что он пытался отсрочить триумф вируса. Но что собирался делать дальше? Чтобы понимать, что происходит на записи, перед капитаном лежал блокнот, в котором были указаны все уточнения, необходимые для полноты картины.

Муратов закинул в рот конфету, взял кружку с кипяточным чаем и стал изучать запись. Очень долго ничего не происходило, пришлось проматывать весьма скучное зрелище. Наконец на экране появился Игорь Сомов. Это был мужчина средних лет с легкой щетиной, среднего роста, широкоплечий. По лицу была заметна некоторая измотанность. Мужчина подошел к капсуле, погладил стекло, и раздевшись по пояс, начал настраивать какие-то приборы. Так, это уже интересно. Капитан Муратов отставил кружку, напряженно вглядываясь в происходящее на мониторе.

Закончив манипуляции, Сомов ввел что-то на сенсорном дисплее одного из роботов-помощников. Наверно, какие-то команды. Для чего еще нужны эти промышленные помощники ученых и инженеров. Это было ясно даже Муратову, далекому от подобных тем. Тем временем Сомов укладывался в похожую на рядом стоящую анабиозную камеру, которую он выкатил из-под стоящего вокруг оборудования, и начал подключать к голове и телу электроды. Запрограммированный на элементарные действия робот помогал ему в задуманном. Наконец, камера закрылась. Пошли долгие часы, в которые ничего большего внешне не происходило. Если бы не волшебная функция проматывания изображения, Муратову пришлось бы просидеть пару часов за изучением этой записи, если не больше. Уже расслабившись, Муратов заметил увеличивающийся свет на видео. Испорченная запись? Он придвинулся вплотную к монитору, остановив перемотку. Теперь ему отчетливо был виден свет из камеры, в которой лежал Сомов. Капсула задрожала. Муратов снова принял это на счет своего зрения, либо плохого качества видео. Протерев глаза и проведя рукой по коротким волосам, капитан продолжил изучение. На экране тряслась почти вся лаборатория. Анабиозная камера жены Сомова так же засветилась изнутри. Свет будто начал выходить из камер обоих. Чуть видимые световые пятна застыли в пространстве в метре друг от друга. Между ними будто бы проходили еле заметные электрические разряды. Что же это?! Стало видно, что капсула Сомова промялась изнутри, будто там пыталась прорваться наружу неведомая сила. При этом у Муратова вырвалось его любимое выражение: «Какого дьявола?». А дальше пошла вслух нецензурная ругань. На его несдерживаемую речь в кабинет, постучавшись, вошел коллега, старший лейтенант, и с обеспокоенным лицом поинтересовался у Муратова о причине его брани. Муратов собирался подозвать его к монитору, но в лаборатории появился новый участник ночного действия. Внутрь вошел человек в противовирусном комбинезоне, но без маски. Он был в очках. Муратов так и застыл с поднятой рукой, а подчиненный сам подошел к столу, вглядевшись в монитор.

Человек на записи кинулся к приборам, выключая их. В лаборатории все нарастал хаос. У вошедшего плохо получалось справиться с техникой, и он ввел некую команду роботу. Встроенным лазером механизм перерубил все кабели, связывающие приборы в этом помещении, при этом отключившись и сам. Через несколько мгновений все стало затихать, свет из камеры Сомова вернулся обратно в капсулу, а свет из камеры его жены как будто просто растворился, при чем окончательно он растаял у самого потолка лаборатории. Все это было странно и необъяснимо. Видеозапись не раскрывала дело, а добавляла в него еще больше вопросов.

Камера Сомова открылась. Из нее вылезло что-то уродливое, с большой головой. Муратов с коллегой не могли поверить своим глазам. Они похолодели, не отрываясь от монитора. Человек в очках пришел в ужас, судя по гримасе на его лице. Он попытался выбежать из лаборатории, однако существо, которое ранее было доктором Сомовым, взмахнуло рукой, и дверь сама захлопнулась перед неудавшимся беглецом. Муратов со старшим лейтенантом переглянулись. Сомов начал что-то говорить, приближаясь к оцепеневшему человеку. Звука на видео не было, но по губам, если бы здесь был специалист в данной области либо глухой человек, можно было бы понять, что он говорил: «Я почти уговорил ее остаться, а ты все испортил… ты-ы…не остановить тебе моего стремления к совершенству, даже без нее…». Не надо быть профессором, чтобы понять: Сомов добился невероятного прорыва! Его эксперимент почти удался, если не считать гибель жены и его исковерканной внешности. Однако приобретение новых возможностей камера запечатлела сполна. Более совершенный ментально, но с большим побочным эффектом внешности. Такова была его цена.

В десятке шагов от зажатого в углу человека Сомов резко развернулся. Он подошел к камере жены. Большая голова наклонилась к панели, демонстрирующей данные жизнедеятельности женщины. Сомов закричал. Судя по всему, эти данные стали равны нулю. Лаборатория снова затряслась. Человек в очках вскинул руки, говоря что-то и мотая головой. Из-за угла, под которым его снимала камера, лица человека не было видно, а следовательно, и даже по губам нельзя было бы понять, о чем он говорил. Но его жесты отражали отрицание своей вины в гибели жены Сомова. Это был последний вопль утопающего.

Сомов согнулся в жутком припадке. Но когда он распрямился, пространство вокруг резко заполнилось энергией, выходящей прямо из ученого. Больше камера ничего снять не успела. Двое сыщиков, один стоя, другой сидя, молча уставились в темный экран, пытаясь прийти в себя от увиденного.