Пока все спят

Белый шум. Треск. Помехи. Громкие голоса. Много разных голосов. Кто-то зовёт, кто-то проклинает, благодарит, просит, рыдает. Голоса мужские, женские, детские. Но отдельных слов не разобрать. Слышны исступленные крики, либо тихое бормотание.

Молитвы болтаются в пространстве, как клочья линялой шерсти. Только редкие вкрадчивые фразы яркими стрелами пронзают эфир, и уходят за ту черту, где слова уже не нужны. В какой-то момент, один голос выделяется из общего хора. Он совсем другой. Ни громкий, ни тихий. Он словно оттесняет на задний план все остальные голоса, и они замыкаются в своём вакууме, где продолжают галдеть, даже не заметив этого. Бархатный голос все говорит и говорит в полной тишине, а та, с любопытством, прильнула к темному проему в бесконечность.

- Здравствуй – голос замолкает, потом появляется вновь – Слышишь меня?

Тишина звенит в ответ смехом шаловливого ребенка.

- Я думаю, что ты меня слышишь – продолжает голос – Ты умеешь слушать, потому, что за столько веков практики этому было бы грех не научиться. И ты слышишь именно меня, потому, что я, в свою очередь, тоже не терял времени, и научился хорошо формулировать свои мысли.

Видишь ли, сейчас мне подмигивают только лампочки панели управления, да сигнальные маячки машин автообслуживания, но они скверные собеседники. А у тебя там, за столько веков, должно накопиться внушительное количество тем для душевного разговора. Так, что, предлагаю поболтать.

Голос вновь затихает. Вздох.

- Знаешь, я на своем посту совсем один. Я бы мог тебе рассказать, куда подевались все остальные? Но я не уверен, что тебе это будет интересно.

Пауза.

- Интересно же? – голос выжидающе замирает.

Снова вздох. Потом усмешка.

- Ладно, предположим, что интересно. Ну, так вот, если хочешь знать, они все спят. Все два миллиарда людей спят! А я для них конструирую сны.

Кроме меня здесь только машины и пепел. Умные железяки, поддерживающие существование спящих людей, и бурый пепел, оставшийся от их цивилизации.

Голос замолкает, но, когда вновь звучит, в нем слышно воодушевление.

- О, да и от моей цивилизации тоже! Я с ними. Ну, вернее, был с ними, когда-то... Нет, нет я не скорблю по исчезновению человеческого мира, и не жалею о случившемся. Ведь, даже если бы и сожалел, все это пустое. Ничего уже нельзя исправить. И уверен, что если бы можно было, я бы этому помешал.

Планета уже берет свое. Природа медленно, упрямо восстанавливается. Здесь вблизи Центра управления все осталось таким же, каким и после войны. Но я знаю, я проверял, далеко, там где, когда-то была Сибирь, Япония, Австралия, Земля уже сбросила саван пепла и шлака. Там пробивается сквозь свинцовые тучи солнце, и к нему тянутся выносливые, колючие растения. Появилось больше животных, и живут много дольше, чем раньше. Клянусь, что видел недавно кашалота!

Я стараюсь чаще посещать те края, но в основном торчу здесь. Много работы, знаешь ли. Сны нужны всем. Ну, кроме меня, конечно. Я не сплю, не нуждаюсь в пище, лечу себя сам. В общем, все зависит от меня, а я сам ни от кого. Еще, я присматриваю за машинами, которые снабжают спящее человечество всем необходимым. Чтобы не ломались, не сбивались настройки. Ну, ты понимаешь...

Голос прекращает говорить. Слышится гул, помехи. Но медленно, сигнал возвращается, а с ним и Голос.

- На самом деле, мне не так уж и плохо здесь жить. Вот сейчас, например, вечер. Я это время люблю больше всего. Небо приобретает багровый оттенок, усиливается ветер. Мелкая серая пыль поднимается и накрывает искореженные строения тончайшим покрывалом. Все уцелевшие дома в городе становятся похожи на допотопных чудовищ, застывших в камне. Ветер, словно зодчий, обточил их остовы, подправил уродливые морды, и теперь они кажутся печально и величественно красивыми.

Вдоль бывших улиц горят холодные фонари топливной станции. Они похожи на огни Святого Эльма и пляшут на мачтах гигантских уродливых столбов, которые распятиями возвышающихся над Городом. Эти столбы мне не нравятся. Даже не знаю, зачем они нужны. Я слаб в инженерии.

Рядом с ними, древними змеями, ползут по специальным металлическим желобам толстые черные провода. Они уходят к самому горизонту, где портит весь этот чудный, безумный пейзаж, купол диаметром сотни километров. Под ним, своим последним сном, спит все, что осталось от человечества.

Голос весело усмехается.

- Неплохо я все описал. Не находишь? Не удивляйся, просто, когда-то я был писателем. Не гениальным, но и не самым худшим. Про таких принято говорить «нераскрывшийся талант». Но, что душой кривить (так еще и перед тобой) я, просто, всегда был феноменально ленив. Я старался написать Книгу жизни, ту, которая прославит меня как гениального творца, но все время мне чего-то не хватало. А потом я попал в тюрьму.

Последние слова голос произносит медленно, словно сам удивляется тому, что говорит.

Тишина замирает.

- Да, меня посадили в тюрьму – задумчиво повторяет голос – Я совершенно не помню за что. Даже не помню, был ли я действительно виновен. Потом война началась неожиданно. Голос оживляется - А, я же тебе, собственно, не рассказал, что у нас тут стряслось!

Смущенный смех.

- Эх! Заболтался, прости. Так вот, мне тогда было около сорока. Люди в тот год окончательно заскучали от своего цивилизованного быта, локальных конфликтов, кино. От переизбытка валютных масс, несправедливости и несвежей еды, а потому решили устроить войну.

Если честно, я не знаю ее официальной причины. В камере нас новостями не баловали. Но факт в том, что война получилась на славу! Мировая! Геноцид, голод, эпидемии, разруха - все, как ты учил. В итоге, люди, по традиции, существенно сократили свою численность, но от полного самоистребления воздержались. Ведь, хотелось жить, дальше, строить все заново, мечтать о "новом мире". Но планета, в ходе этой войны пострадала катастрофически.

И, вот, в один прекрасный день, где-то на второй год боевых действий, солдат, на поле боя стала косить странная болезнь. В любом месте, в любое время они совершено неожиданно засыпали, и разбудить их никто не мог. Помню нас, как резерв, бросили на передовую, и там мы слышали множество разных домыслов. И, что это инфекция, вызывающая сердечный приступ (сначала, то думали, что солдаты умирали), и что биологическое оружие противника. Но, когда солдат косить стало без разбору, правительства всех стран не на шутку всполошились.

Через несколько месяцев «сонной болезнью» стали заражаться и мирные жители. Цивилизация медленно и неизбежно впадала в странную кому. Война была приостановлена. Объединенное бедой человечество бросило все свои силы на борьбу с глобальной проблемой. Все оставшиеся ресурсы, все мощности работали только для того, чтобы найти вакцину. Ведь, сон проникал и в тайные бункеры, замуровывая там их сиятельных хозяев, и на частные острова, и были слухи, что даже на орбитальные станции. Он трогал всех без разбору, отшелушивая социальные гарантии и накопления.

Мне самому как-то везло. Все мои сокамерники, сослуживцы, просто знакомые либо полегли на поле боя, либо заснули. Я же был только несколько раз ранен, и болезнь меня не брала. А когда «сонная чума» стала распространяться с ужасающей скоростью, меня привезли из госпиталя, где я отходил от операции (осколок раздробил предплечье) в Лабораторию.

При всех свои попытках вспомнить дальнейшие события, натыкаюсь на непроницаемую тьму, которую не в силах преодолеть. Воспоминания появляются только с того момента, как я оказался в Центре. Кто я такой, что мне делать дальше, что произошло на планете и куда делось мое тело – все это я узнал из видео послания, которое мне оставил доктор Паймандр. С ним я до этого момента не был знаком, но это не важно.

- Господин Самуэль,- произнес он, серьезно смотря на меня с маленького экранчика в комнате управления подачей воздуха – Я - доктор Паймандр. Пожалуйста, не паникуйте. Я все объясню.

И он объяснил.

Доктор разгадал загадку «сонной болезни». Это оказалась странная инфекция, которая действовала непосредственно на мозг, предположительно естественного происхождения. Никто ее не создавал, не проектировал. Она просто появилась. Как не бился доктор над вакциной против «сонной болезни», результата это никакого не дало. С беззаботной улыбкой Гипнос шествовал по изуродованным континентам, и ничто не могло его остановить. Тогда доктор и еще несколько ученых, вместе с объединенным союзом, решили, что раз спастись от эпидемии не возможно, то есть шанс продолжить жить во сне.

Так появилась, построенная за малые сроки, из оставшегося после войны оборудования, огромная система искусственного жизнеобеспечения. Она, конечно, барахлит, но в целом работает. Наука действительно сделала большой шаг вперед. Правда, он оказался последним.

Что здесь делаю я? Я - конструирую сновидения. Люди спят и видят сны. Потом умирают, как собственно, и положено живому организму. Новых людей не появляется, потому постепенно объем работы снижается.

Доктор Паймандр, как, оказалось, был большим поклонником моего творчества и решил, что я отлично справлюсь с задачей создания видений для исчезающего человечества. Я не задаюсь, но, знаешь, это очень приятно.

Сам посуди, какая здесь плодотворная почва! Каждый человек как отдельная книга, повесть, рассказ – в зависимости от срока жизни. Вот здесь на панели, они все. Я могу слышать их мысли, знаю их желания, страхи, привязанности. Конечно их очень много. Может, потому доктор каким-то странным образом лишил меня тела. Я могу мотаться от одного блока до другого, при этом, не уставая и тратя на это минимум времени.

Я не знаю, как я выгляжу, но доктор говорил, что, в сущности, в мире материальном меня-то и нет. Система, которой воспользовался доктор Паймандр, принадлежала какому-то польскому кудеснику. Безумный маг утверждал, будто сама Земля, натерпевшись горя и боли от своих же детей, решила от них избавиться. Но, как мать любящая, для этого, она выбрала самый гуманный способ – сон. По его мнению, вакциной от Сонной болезни должны были стать не медикаменты и процедуры, «а связь с разумом родной планетой в тех сферах, где обитает ее дух». Самого поляка казнили где-то в середине войны за дезертирство. Но, мой доктор Паймандр, как никто проникся его идеями. Со свойственным ученому тактом он сразу отбросил мишуру оккультной символики и «страшное проклятие Леты» заменил обыкновенным вирусом. Вакцину к нему он так и не нашел, но вот с «Матерью Геей в ее обители ментальной», видимо, как-то договорился. В результате чего, я здесь создаю условия, для того, чтобы люди продолжили жить во сне, так же, как когда-то жили на Земле. А само человечество спит под свинцовой крышкой, вроде устриц в ресторане под колпаком. Как я понял, меня он тоже связал с какой-то машиной, только она мощнее той, что под куполом. Какая участь постигла самого доктора, мне не ведомо. Я пытался найти его и среди тех, кто под куполом и за его пределами. Но, толи он умер, толи, просто, хочет побыть один. Я его за это не виню, и терпеливо жду его явления.

Ну, вот, собственно, все. Что еще сказать? Когда умрет последний представитель человечества, отсмотрев сконструированный мною сон, я отключу все аппараты. Металлический купол затихнет, прекратив надоедливо шуметь генераторами. А, что после этого делать мне, я не знаю. Мою машину отключить нельзя. Так сказал доктор. Не знаю, что он имел в виду. Может, ты знаешь?

Извини, не помню твоего точного имени. Во всех книжках оно разное. Где-то ты один, где-то вас трое, а где-то, и вовсе, три миллиона. Я, вообще-то, не религиозен. Потому это не молитва, а совершено честный разговор двух равных собеседников. К чему, нам формальности, мы теперь с тобой одни остались. Может быть, позже новый мир сотворим, только будем следовать моим правилам, а то твои как-то... не очень. Или дождемся доктора - он голова!

Но, все это планы, а сейчас главное то, что я нашел собеседника. Обещаю, тебе скучно не будет. Мы вместе скоротаем это тихое время...

Время пока все спят.