Рояль
Беатрис и Эдит – искусственный интеллект космического корабля – много лет следуют за таинственным сигналом внеземной расы, которая когда-то раскрыла им тайны световых двигателей. Но чем ближе они к источнику, тем больше Беатрис понимает, что Эдит ведёт себя странно.
Крышка камеры гибернации открылась. Я пришла в сознание, быстро перекинулась через край и меня вырвало белой тягучей массой, которая поддерживала организм. Специальный раствор по трубкам вытек из ванной. Мне стало холодно, слегка зазнобило. Это хорошо, значит организм в порядке. Я выбрала на сенсорной панели рукава комбинезона «согревающий режим», и тело постепенно начало окутывать тепло. С трудом мне удалось вылезти из саркофага. Ноги сразу подогнулись, и я упала на колени, выкашливая белые остатки субстанции.
– Сколько? – единственное, что я смогла выговорить.
– 3 года, 7 месяцев, 26 дней и 8 часов, – ответил голос Эдит.
– А всего? – Говорить было тяжело, воздух всё ещё плохо поступал из-за субстанции.
– 44 года, 3 месяца, 12 дней и 1 час.
Я вновь прокашлялась. Постепенно стало лучше, и я смогла подняться на ноги. Освещение включалось в коридоре, когда я проходила мимо ламп. Тёплая вода из душа смыла с меня остатки раствора из саркофага. Тошнота накатывала время от времени, но рвотных позывов больше не случалось. Мозг постепенно приходил в себя. Нейроны начали взаимодействовать. Мысли появлялись и исчезали. Воспоминания о прошлом мелькали перед глазами. Стандартная процедура после выхода из гибернации: надо вспомнить всё. Я – доктор Беатрис Астер. Родилась 12 апреля 2092 года. Мать и отец погибли во время 3-ей Великой депрессии, воспитывалась в детдоме. Окончила Политехнический институт передовой науки в Тулузе. В 2132 покинула Землю в поисках. В поисках источника сигнала от наших Соседей. Сигнала, который изменил всё человечество.
Первый и последний раз его засекли поздней ночью 9 июля 2102 года. Трансляция продолжалась 10 часов, расшифровать её полностью не вышло, но та часть, что смогли, рассказывала о технологии создания двигателей, способных разгоняться до скорости света. Благодаря этим знаниям человечество бросилось покорять галактику. А мою команду отправили на поиски таинственного сигнала. За 10 часов трансляции удалось лишь засечь приблизительное направление, а три года назад я поймала его снова, и Эдит удалось определить возможное местонахождение источника. И вот мы близко.
Я надела комбинезон и вновь включила обогрев, когда на пороге раздевалки появилось синтетическое тело Эдит – бортового искусственного интеллекта. Она была сконструирована таким образом, чтобы меньше походить на человека. Части тела чётко отделялись друг от друга шарами-суставами, разве что голова имела привычную шею. Волосы отсутствовали, как и нос, хотя вместо него и была небольшая выпуклость, а в ней две крошечные дырочки. Глаза ярко-голубые, они даже могли моргать, рот узкий с тонкими губами, но голос живой, не компьютерный.
– Что с сигналом? – спросила я.
– Пропал. Почти сразу после вашего погружения в гибернацию, – холодно ответила она.
– Что?!
– Не стоит беспокоиться, доктор Астер. Я смогла определить направление прихода сигнала. Для этого я составила алгоритм, на основе...
– Избавь меня от подробностей, Эдит. – Я взмахнула рукой. – Далеко до него?
– Ещё 15 световых лет. На борту нет необходимого запаса антиматерии для осуществления столь далёкого прыжка. Поэтому я остановила нас в системе с пульсаром S-01GB. Все планеты были уничтожены, но в планетарной туманности есть необходимые элементы для синтеза антивещества.
Я закивала.
– Хорошо, Эдит. Готовь добывающий челнок, я отправлюсь завтра.
– Челнок уже готов, мэм. Отдыхайте.
Она удалилась, скрестив руки за спиной. Я вытерла голову полотенцем и отправилась по пустому кораблю в свою каюту.
Датчики на приборной панели показывали, что всё в пределах нормы. Герметичность челнока не нарушена, давление выравнено, топлива с запасом. Хватит, чтобы несколько лет бороздить планетарную систему.
Я отстыковалась от материнского корабля и отправилась в гущу туманности. Челнок быстро набирал скорость, немного затрясло, но этот эффект почти сразу пропал. Кабина была довольно просторной, рассчитанная на четверых человек, но осталась только я и Эдит, чей чип памяти я взяла с собой, на всякий случай. Таким образом ей будет легче взять управление судном, если со мной что-то случится.
Через несколько часов мы достигли первого места, где могли быть необходимые для синтезирования антиматерии водород и гелий. Из носа челнока выехали устройство с двумя трубками диаметром 10 сантиметров. Система работала довольно просто. Профессор Коллинз из Европейского космического агентства говорил: «Воспринимай эту штуку как пылесос. Одна трубка засасывает всё, что можно; внутренности механизма отсеивают лишнее, водород и гелий отправляют в хранилище; через вторую же трубку всё ненужное отправляется обратно в космос». При этих словах, а повторял он их не единожды, Коллинз всегда по-доброму улыбался и похлопывал меня по плечу, видя моё непонимание. Я многое знала и окончила институт с отличием, но физику антивещества даже они понимали с трудом, что уж говорить про меня. Для всех это было в новинку.
На приборной панели отобразилась информация, что в этом районе больше ничего нет, и мы отправились дальше. Эдит, на удивление, вела себя крайне молчаливо, но я чувствовала, что это ненадолго.
– Доктор Астер? – прозвучал её голос в динамике моего шлема.
– Да, Эдит, что такое? – Я слегка нахмурилась.
– Как ваше самочувствие после гибернации?
– Всё замечательно, – ответила я, но начала поглядывать на приборы, будто стараясь не встретиться взглядом с ИИ, которого здесь и не было.
– Перечислите симптомы, доктор.
Я вздохнула.
– Утомлённость, не могла уснуть с тех пор, как вылезла из саркофага, иногда тошнит, неприятный привкус на языке, общая слабость и лёгкая боль в костях.
– Вы знаете, что это означает?
Я промолчала в ответ, потому что догадывалась. Велика вероятность, что долгое нахождение в гибернации пагубно сказывается на организме, и он не выдерживает. Меня предупреждали, что, если моё путешествие затянется, такая реакция вполне возможна. С появлением первых симптомов рекомендовали возвращаться назад.
– Я уверена, что вы не последуете протоколу. – Этот комментарий вызвал у меня лёгкую улыбку. – Но вашему организму всё сложнее переносить длительное пребывание в капсуле. Ещё 15 лет могут стать для него губительными.
– Возвращение назад исключено, – уточнила я, хотя Эдит, итак, это знала.
ИИ опять затих, что показалось мне подозрительным.
– К чему этот разговор?
– Мы могли бы сократить путь через червоточину...
– Каким же образом? – ехидно подметила я. – Эдвардс уже бросился внутрь чёрной дыры на наших глазах, и, наверняка, оказался заперт на мосту Эйнштейна-Розена, уничтожив и себя, и ещё один челнок.
– Мы не знаем, что с ним стало, доктор Астер. Он вполне мог пройти сингулярности, – пыталась парировать Эдит.
– Откуда в твоей программе столько научно-фантастической ерунды? – рассмеялась я. – Как бы мне не хотелось, но мы в реальной вселенной, а не в какой-то вымышленной истории, написанной писателем-недоучкой. Но ты отчасти права, мы не может наверняка знать, что случилось с Эдвардсом. Однако, вариантов не так много. Самый банальный: он попал в чёрную дыру и умер ещё до того, как достиг сингулярности. Второй вариант: дыра действительно могла оказаться кротовой норой, но на выходе была бы такая же чёрная дыра. И даже, при условии, что он смог преодолеть две сингулярности, хотя для этого надо было бы разогнаться быстрее скорости света, то не смог бы выбраться, потому что это чёрная дыра! Ничто не может выбраться из черной дыры. Почему я вообще тебе это объясняю?
– Вот тут вы не правы, доктор Астер. Если он двигался быстрее скорости света, то вполне мог бы выбраться из чёрной дыры.
Я хотела была согласиться, но тут экраны на приборной панели замигали, предупреждая об опасности. Я мгновенно сосредоточилась и опустила защитный экран перед лобовым стеклом. Вместо него появилось изображение с внешних камер. Компьютер стал анализировать изображение и входящие сигналы. Через несколько мгновений Эдит заговорила:
– Массивная группа астероидов приближается по левому борту. Возможно столкновение.
– Чёрт возьми, почему ты раньше этого не заметила? Прогреть маневровые двигатели, отсканируй в группе астероиды от 1 сантиметра и более, просчитай их траекторию и расстояние между ним.
– Готово. И простите, похоже вблизи пульсара мои сенсоры барахлят также, как и рядом с той чёрной дырой.
Я отмахнулась от неё и крепче взялась за штурвал. Из-за того, что Эдит здесь только в виде чипа, а не полноценно установлена на челнок, она не может перенять на себя управление в полной мере. Придётся мне уклоняться, а ИИ будет помогать в расчётах. На радаре отобразились первые точки. В основном крупные объекты. Я ещё раз проверила, что шлем хорошо закреплён, подача кислорода исправна и в запасном ранце его достаточно.
Система пищала всё сильнее, пока звук не силился в единый поток. Я начала манёвры. Меняла положение в пространстве то вверх, то вниз, ускорялась и замедлялась. Эдит помогала более точно уворачиваться. По обшивке челнока бесконечно стучали мелкие песчинки. Я переключила большую часть питания на внешние щиты и шум поубавился, расщепляя крошечные камушки.
Я ужасно вспотела, охлаждение костюма уже не справлялось. Пот стекал по лицу, а вытереть его не было никакой возможности. Экран мне почти не помогал, лишь радар. Что толку от визуального контакта, если объекты очень быстро двигаются? По кабине разлетелся громкий звук, о борт ударилось что-то тяжёлое, но не повредило обшивку, хотя заряд щитов упал на несколько десятков процентов. Затем челнок вздрогнул ещё сильнее, а на мониторах появилась крупная надпись «РАЗГЕРМИТИЗАЦИЯ». Я вскрикнула и на долю секунды потеряла контроль над управлением. Это едва не закончилось трагически, но Эдит смогла скорректировать мои движения и крупные астероиды пролетели мимо.
– Что случилось?! – завопила я.
– Объект, диаметром 4 миллиметра, побил корпус насквозь в том месте, где щиты не успели перезагрузиться. Подача кислорода в кабину была заблаговременно прервана. Мы в порядке.
– В порядке? Ничего не в порядке!
Челнок продолжало трясти, но уровень щитов вернулся к максимальному значению. Я изо всех сил продолжала уворачиваться от астероидов.
– Эдит, если я не справлюсь с этим, отправь на Землю сообщение моему мужу. Скажи, что я люблю его.
– Но у вас нет мужа, доктор Астер. Это шутка?
– Да, была. Но ты её испортила.
– Каким?..
Челнок вновь тряхнуло, я сделала «бочку» и умудрилась во вращении увернуться ещё от парочки крупных камней. Эдит включила основные двигатели, и мы резко помчались вперёд. Я закричала и зажмурилась, но быстро открыла глаза, ведь надо следить за радаром. Хотя орать так и не перестала.
По ощущениям прошла вечность, по часам – пятнадцать секунд, когда мы остановились. Ну, насколько можно остановиться в космосе. Иконка «опасности» пропала с экранов. Я быстро отстегнулась от кресла, схватила со стены герметизирующую пасту и заделала пробоины в бортах. Эдит стабилизировала давление и восстановила подачу кислорода, но снимать шлем я не решилась. Голова загудела. Хоть сигнал тревоги и перестал орать, он всё ещё эхом разносился у меня внутри. Стало тяжело дышать, в ушах зазвенело. Я с трудом добралась до кресла, отпустив баллон с пастой, который так и остался висеть в пространстве.
– Доктор Астер, у вас участилось сердцебиение, – констатировал ИИ. – Как вы себя чувствуете? Доктор Астер? Доктор Астер?! Беатрис!
Последним усилием я пристегнулась к креслу и отключилась.
Прийти в себя оказалось тяжело. Где-то в глубине своего подсознания я понимала, что сплю, но вернуться в реальность не получалось. Картинки из жизни быстро сменялись одна за другой. Моменты, звуки, голоса, запахи. Детский дом, университет, сигнал от Соседей. Боже, зачем я только поступила в этот чёртов университет? Где я оказалась? Одна, в бескрайнем космосе, в поисках совершенно незнакомой и непонятной расы. Как я буду с ними общаться? У меня в команде была лингвист Катерина Светова, но в прошлый раз она не смогла выйти из гибернации. Это ждёт и меня. Стоило повернуть домой, когда я впервые заговорила с ней о симптомах, но она наотрез отказывалась возвращаться. А теперь точно также веду себя я. И после следующего прыжка уже сама не очнусь.
Бред потихоньку отступал. Я открыла глаза. В каюте рядом с мной сидела Эдит, контролируя приборы и моё состояние. Я сглотнула и прошептала:
– Диагноз?
– Ухудшение кровообращения в связи с длительной гибернацией. Я стабилизировала вас, и сейчас жизни ничего не угрожает. До тех пор, пока вы снова не ляжете в камеру.
– Каковы мои шансы пережить следующий «отдых» в саркофаге без последствий?
– Без последствий? 0,17%. С последствиями – 4,3%.
Я опять сглотнула, Эдит дала мне воды.
– Что на счёт антиматерии?
– Во время вылазки мы собрали недостаточно. Я вернулась на корабль, отнесла вас в каюту, убедилась, что вам ничего не угрожает и сама отправилась собирать антивещество. Сейчас ловушки Пеннинга заполнены. Не до конца, конечно.
– Ты оставила корабль без присмотра?! Не могла подождать пока я очнусь? – взревела я.
– Вы были без сознания, а нам нужна была антиматерия. Я приняла такое решение.
– Чёрт возьми, Эдит, а если бы что-то случилось?
– Я мониторила состояние корабля постоянно. В конце концов, вышло же удачно.
У меня не было сил с ней спорить. На корабле всегда должен кто-то дежурить. Поскольку нас теперь только двое, оставалась Эдит. И сейчас она приняла очень сомнительное решение, не логичное.
– Ты же не собираешься меня убить, Эдит?
– Не собираюсь, доктор Астер.
Я ухмыльнулась и вновь потеряла сознание.
– Прости, что ты предлагаешь, ещё раз?
Я широко выпучила глаза, моему удивлению не было предела. Эдит и раньше закидывала мне в голову мысль о кротовой норе, но в этот раз она пошла напролом.
– Я проводила расчёты последние 3 года, что вы спали. С таким количеством антиматерии мы сможем открыть червоточину до системы, откуда идёт сигнал Соседей. Тоннель будет достаточно стабильным, чтобы мы проскочили. По моим данным его удастся сжать до 150 километров. Подумайте, доктор Астер: 150 километров в сознании или 15 световых лет в гибернации.
– Как ты можешь быть уверена, что тоннель будет стабилен? Как ты можешь быть уверена, что мы сможем его пересечь?
– Я искусственный интеллект, доктор. Я не могу сомневаться или быть уверенной. Я просто знаю. Расчёты верны, – парировала она.
На это мне было нечего возразить. Я горько улыбнулась, потому что альтернативы, по сути, нет. Пути на самом деле четыре. Вернуться домой во сне, но тогда я могла не очнуться. Вернуться домой через кротовую нору, но я не хочу останавливаться здесь. Разогнаться до световой, проспать 15 лет и, вероятно, всё равно не проснуться. Ну и последний вариант: прыгнуть за кроликом, совсем как Эдвардс.
В любом случае, мне грозила опасность. Умереть во сне или в кротовой норе. С другой стороны, Эдит говорит чистую правду – она не может сомневаться, она просто знает. Я молча покинула комнату управления и пошла по кораблю до отсека хранения антиматерии. Ловушки Пеннига лежали в контейнерах, готовые к использованию. Но решать надо быстрее, долго хранить античастицы они не могут. Десятилетия назад заряд находился в ячейках несколько секунд, сейчас несколько дней. Но этого всё равно мало.
Не знаю, чего я оттягиваю? Ведь выбора на самом деле нет, снова мелькнуло у меня в голове. Я разволновалась, дыхание участилось, руки затряслись. У меня ушло несколько минут, чтобы успокоиться. Ведь главные герои в фильмах всегда сталкиваются с тяжёлым выбором. А я наверняка главный герой, кроме меня в живых то никого не осталось. Я подошла к терминалу рядом с полкой для контейнеров и активировала команду подготовки ловушек к аннигиляции. Первый шаг сделан. Прочь сомнения и иллюзии. Я не вернусь домой. Я пропаду внутри кротовой норы, но узнаю то, чего не знает ни один человек. Прыгну в неизвестность. Стану первопроходцем. Доктор Беатрис Астер – первый человек в кротовой норе. Если бы мои друзья могли об этом узнать, то гордились бы мной. И они узнают, или их дети, пока моё сообщение со скоростью света несётся сквозь космос с далёкой Земле. Да, я молодец.
Ловушки Пеннига одна за другой перемещались с полок в реакторный отсек. Я заплакала.
Всё было готово. Ловушки с античастицами находились в реакторном отсеке, готовые в аннигиляции. На челнок загружены камера гибернации и необходимые запасы на случай эвакуации с основного корабля. Мы с Эдит были в комнате управления. В этот раз весь процесс отводился ей, а я выступала вторым пилотом. Искусственное тело повернулось ко мне и спросила, готова ли я? Как к такому вообще можно подготовиться? Мне с трудом удалось кивнуть. Эдит застучала тонкими пальцами по экранам приборной панели, параллельно с этим её сознание внутри корабля рассчитывало необходимое количество античастиц для открытия кротовой норы.
– Загружаю ловушки в реактор. Приготовиться к аннигиляции, – рапортовала она. – Частицы готовы. Брешь в пространстве откроется через 5... 4... 3... 2... 1...
Я взглянула на монитор, который был вместо лобового стекла. Чернота космоса перед нами начала искажаться, словно кто-то пальцем давил в центр натянутой ткани. Пространство растягивалось, звезды меняли своё положение, те, что были перед нами, теперь передвигались к краям монитора, а в центре оставалось просто ничто. Затем светила начали вытягиваться, превращаясь из крошечных точек в вытянутые рисинки, и наконец в центре появился яркий свет, а затем нас унесло.
Корабль интенсивно набрал скорость, ощущения были такие, будто из-под меня резко выбили стул. Мы понеслись вперёд, а затем я увидела другой корабль где-то далеко впереди. То ли он быстро приближался, то ли мы нагоняли его. Ещё через несколько мгновений за ним появился следующий. И ещё один, и ещё. Когда мы подобрались ближе к колонне несущихся сквозь кротовую нору кораблей, я вдруг поняла – это наш корабль. Я с трудом включила камеры с задней части, руки практически не слушались, и увидела тоже самое – несущиеся, но уже за нами, точно такие же корабли. Один за другим, бесконечная цепочка.
Я взглянула на Эдит с немым вопросом, застывшим на моём лице в гримасе ужаса.
– Должно быть, пронизывая пространство, мы также нарушаем и законы времени. Это наш корабль.
– Как это возможно? – прокричала я.
Корабль кряхтел, словно раненное животное, скрежет металла заглушал даже внутренний голос.
– Я пока не знаю. Но причин для беспокойства нет, доктор Астер. Мы не убегаем, и не гонимся. Это просто мы в каждый момент времени.
– Замечательно! Спасибо, Эдит, теперь я совершенно не волнуюсь!
– Правда?
– Нет!
Свет конце тоннеля становился всё ярче. Наши корабли из будущего пропадали в нём, и на секунду я даже запаниковала, но не более, потому что он поглотил и нас. Пространство снова пришло в норму, кротовая нора захлопнулась, и мы остались в одиночестве. В одиночестве прямо перед странной белой звездой, на каком-то совершенно небольшом расстоянии. Заверещал сигнал тревоги. Я быстро пришла в себя и переключила мощность реактора с щитов на защиту от радиации и солнечного ветра.
– Энергии на долго не хватит! – закричала я Эдит. – Уноси нас отсюда, сейчас же!
Но синтетик не отвечала. Я повернулась к ней, её глаза остекленели, она застыла в одной позе с поднятой над приборной панелью рукой, а потом заговорила как ни в чём не бывало:
– Обнаружена планета в зоне обитания, около 0,015 астрономических единиц. Рекомендую разогнаться до тысячи километров в секунду. Время в пути – 37 минут.
– Отлично! Вперёд! Жми!
– Мы потратим много антиматерии и такие перегрузки вне камеры гибернации могут быть весьма... чувствительны для вас.
– Давай!
Она кивнула, выставила координаты и запустила антиматерию в реактор. Корабль сначала плавно набирал ход, а затем резко ускорился. Я продержалась сколько смогла, но быстро потеряла сознание.
«Самое время очнуться», – промелькнула у меня мысль в голове.
Уже давно мне мешали какие-то громкие звуки, тряска и крик. Я открыла глаза и, сквозь забрало шлема, увидела свои руки, весящие в воздухе. Сначала мне показалось это забавным, даже улыбнулась, но туман в голове быстро растворился, и мне стало понятно, что искусственная гравитация отключена. Наконец, вопли Эдит окончательно привели меня в чувства.
– В чём дело? – деловито спросила я, встряхнув головой.
– Ещё один пояс астероидов. Не могу из-за излучения звезды засечь, откуда они взялись. Как будто из неё самой.
– Не смеши мой комбинезон! Опять? Нам опять угрожают астероиды? Это уже даже не забавно.
– Маневрировать приходится чаще, чем в прошлый раз, это сжигает много топлива, и... – она посмотрела на меня, пытаясь выразить сожаление своим искусственным лицом, – мы потеряли челнок.
– Что? – взревела я. – Как?
– Столкнулись с астероидом. Челнок разлетелся на миллионы осколков, левый борт повреждён, задеты маневровые двигатели, немного пострадала система жизнеобеспечения, одна камера гибернации всё ещё в порядке, но я точно пока не знаю, – тараторила она. – Есть и хорошие новости: сигнал Соседей точно исходит с этой планеты.
Я фыркнула и сосредоточилась на приборной панели, в меру своих сил стараясь помогать. Переключила часть энергии на щиты и практически убрала радиационную защиту, мы достаточно далеко от звезды и вошли в магнитное поле планеты, которое защищает от солнечного ветра.
Нас снова тряхнуло, заорал сигнал тревоги. Я выругалась: ещё один маневровый двигатель вышел из строя, в этот раз с правого борта. Избегать столкновений становилось всё сложнее, а щиты не справлялись.
– Долго ещё? – крикнула я.
– Четыре с половиной минуты, – ответила Эдит, словно ничего такого не происходило.
– У нас нет этих четырёх минут. Ускоряйся до трёх тысяч километров в секунду и сажай нас на планету!
Эдит взглянула на меня, пытаясь выразить обеспокоенность.
– Нельзя. Вы не переживёте такие перегрузки, доктор Астер.
– А если лечь в камеру гибернации? Кратковременное пребывание не должно сильно повлиять на организм, к тому же она защитит в случае крушения.
Она ничего не ответила, только кивнула. Я отцепилась от кресла и поплыла в медицинский отсек, хватаясь за выступы корпуса. Внутри я скинула с себя скафандр, оставив только комбинезон, перекинулась через край саркофага и закрыла за собой крышку. Дыхательная трубка вошла мне в горло, камера наполнилась жидкостью. Газ поступил в лёгкие, и я уснула.
Крышка камеры гибернации открылась. Я пришла в сознание, быстро перекинулась через край и меня вырвало белой тягучей массой, которая поддерживала организм. Специальный раствор по трубкам вытек из ванной. Мне стало холодно, слегка зазнобило. Это хорошо, значит организм более-менее в порядке. Я выбрала на сенсорной панели рукава комбинезона «согревающий режим», и тело постепенно начало окутывать тепло. С трудом мне удалось вылезти из саркофага. Ноги сразу подогнулись, и я упала на колени, выкашливая белые остатки субстанции.
– Сколько? – единственное, что я смогла выговорить.
Но никто не ответил. Я вновь повторила вопрос, кашляя и задыхаясь, но снова тишина. Глаза болели, тяжело было видеть, но через мгновение я поняла, что нахожусь на траве. Высокой ярко-бирюзовой траве, колышущейся на ветру. Сквозь тусклое бледно-фиолетовое небо пробивался свет звезды. В голове какой-то кавардак, мысли путались, тяжело сосредоточиться, но надо попытаться вспомнить основные вещи. Я перевернулась на спину и удивилась тому, что могу свободно дышать.
Недалеко послышались шаги, но у меня не было сил повернуть голову на источник звука. Через некоторое время солнце заслонил силуэт Эдит. Она изобразила встревоженность и внимательно меня осмотрела, попросила моргнуть, если я её понимаю. Я моргнула с меньшим трудом, чем ожидала.
– Физически вы в порядке, доктор Астер. Урона от кратковременного нахождения в камере гибернации практически нет. – механически сказала она.
– Где мы? – с трудом простонала я.
– На планете. Вы живы, но на этом хорошие новости заканчиваются. Корабль разбился. Не такое страшное крушение, как могло быть, но разметало прилично. Я искала вас и медицинский отсек почти сутки. Потом засекла сигнал саркофага и стало проще.
Я закашлялась. Эдит присела рядом и помогла мне облокотиться на камеру гибернации. Стало чуть легче.
– Тебе не кажется, что я проспала всё это путешествие? – я выдавила улыбку. – Каждый прыжок в камере. После кротовой норы отключилась. Потом опять в камеру. Сколько я вообще пробыла в сознании за эти годы?
– Шестнадцать дней, два часа и четырнадцать минут.
– Это был риторический вопрос. – Я тяжело вздохнула. – Что насчёт Соседей? Ты нашла их?
Она немного помолчала.
– Их здесь уже нет. А может никогда и не было.
Я открыла рот, но не смогла ничего ответить. Нет? А как же сигнал? Значит, весь путь был напрасен? На меня сначала накатили слабость и отчаяние, но эти чувства быстро прошли. Голова прояснилась, усталость отступила, появились силы. С помощью Эдит я смогла подняться и осмотреться. Вдалеке виднелись причудливые леса из высоченных деревьев; недалеко слышался шум воды; по земле ползали какие-то насекомые; а везде густая бирюзовая трава. Планета, как сказала Эдит, постоянно была повернута к звезде одной стороной, но температура оставалась вполне комфортной. Звезда уже умирала и не выделяла много тепла. Это даже плюс, если б Ането – так мы назвали планету – вращалась намного быстрее, то вся поверхность бы не прогрелась.
В остальном же она очень напоминала Землю, только тут гравитация чуть ниже. Я даже немного разочаровалась от похожести, как будто сценаристу моего космического приключения было лень придумывать удивительную необычную планету, или его просто поджимали сроки. Меня забросило на сотни световых лет от родной системы, но на практически идентичную планету. Ну каковы шансы на такое?
Мы побродили вокруг некоторое время, потом вернулись к саркофагу, я уселась на траву и глубоко вздохнула от усталости, чуть не заплакав.
– Вы в порядке, доктор Астер? – подбежала ко мне Эдит, изображая взволнованность.
– Нет. Нет, конечно, я не в порядке! – вскрикнула в ответ я. – Мы проделали весь этот путь, преследуя сигнал Соседей! Мы должны были найти внеземную расу! А что в итоге? Никого нет! Если кто-то и был, они давно ушли!
Эдит промолчала, переключившись на сочувствие.
– Как ты могла этого не знать, Эдит? – Слёзы так резко накатились, что я уже не смогла их остановить. – Ты говорила, что сигнал близко, что он на этой планете. Мы совершили чёртов прыжок через чёртову кротовую нору! Мы подвергли себя жуткой опасности! Мы два раза чуть не погибли из-за астероидов! Ты же искусственный интеллект. Ты сама говорила, что не можешь «сомневаться», ты можешь только знать. Так как ты могла не знать, что тут никого нет?
Я качалась на стуле вперёд-назад, чувствуя, как охватывает паника. Одна, на далёкой планете, без единого шанса на спасение. Я здесь умру. В лучшем случае от старости, но скорее по миллиону других причин. Эдит попыталась меня утешить:
– Во всяком случае, у нас не будет проблем с теплом. Да и с энергией, ведь реактор уцелел, а с ним и несколько ловушек Пеннинга. Здесь точно есть медикаменты, да и запасы провизии тоже вряд ли далеко, мы относительно благополучно приземлились.
Я немного успокоилась от этих слов. Да, жизнь будет тяжёлой, но я хотя бы не сразу умру. А потом меня вдруг осенило:
– Подожди, ловушки Пеннинга уцелели?
– Да, их немного и античастицы скоро исчезнут, так что скорее это бесполезный хлам.
– Нет, стой. А почему бы нам не использовать их, чтобы создать крошечную кротовую нору и отправить запрос о помощи на Землю?
Эдит копошилась с реактором пока я проверяла программу по созданию червоточины. Открывать дыру в пространстве-времени на поверхности планеты, казалось бы, довольно опасная и глупая затея, однако мы собирались сделать её совсем маленькой в диаметре. Достаточно, чтобы прошёл сигнал, но при этом её можно было бы поддерживать открытой долгое время, ведь ловушек Пеннинга с антиматерией было совсем немного.
Моя синтетическая подруга оказалась права: корабль, конечно, вряд ли уже сможет взлететь, но его повреждения не такие уж катастрофические. Большинство аппаратуры работает, а самое главное, что реактор в целости. Мы закончили приготовления через несколько часов, всё протестировали и были готовы отправить сообщение на Землю.
– Есть проблема, доктор Астер. – Я повернулась к ней в негодовании. – Когда мы вошли в червоточину, то искривилось не только пространство, но и время. И, похоже, искривилось оно, если так можно сказать, в обратную сторону.
– О чём ты говоришь? – я совершенно не понимала, что Эдит хочет до меня донести.
– Грубо говоря, мы преодолели расстояние не за 15 лет, как если бы привычно двигались со световой скоростью, а за -15 лет.
– То есть ты хочешь сказать, что пропутешествовали в прошлое? И теория о том, что кротовые норы являются и машиной времени была верна? Но почему в прошлое, а не в будущее?
– Мы открыли её впервые, доктор Астер. Даже у меня уйдут десятки лет на расчёты по полному подчинению кротовых нор нашей воле. Пока, они перемещают в прошлое в соответствии с расстоянием.
– Значит, сейчас 2161 год? Другие мы ещё даже не добрались до пульсара, у которого собирали антиматерию? – начала подсчёты я.
– Верно.
– И получается, раз от Ането до Земли 59 световых лет, то... вычитаем 59 из 2161 и получается... 2102 год? Именно тогда сообщение дойдет до Земли?
– Верно. – согласилась Эдит.
– Но тогда же ещё не было технологий, люди до Марса то долетали с трудом, а сигнал Соседей пришёл только...
Я резко замолчала и взглянула на синтетическую спутницу. Она пыталась показать, что ждёт продолжения, но на самом деле не ждала.
– Ты всё-таки знала, да?
– О чём вы, доктор Астер? – она сделала вид, что не поняла и вернулась к реактору.
– Сигнал Соседей человечество получило в 2102 году. Какое совпадение, да? Ведь если мы сейчас отправим сообщение, оно дойдёт как раз в тот же год! – Эдит встала напротив меня и посмотрела прямо в глаза. Я продолжила: – Часть сигнала так и не удалось расшифровать. Рискну предположить, что в ней был секрет создания кротовых нор. А понять этот код мог только очень продвинутый искусственный интеллект. Вроде тебя, Эдит.
Она пожала плечами:
– Ну, думаю уже нет смысла отрицать очевидное. Да, сигнал на Землю отправили мы с вами.
– Но как это всё началось?! – воскликнула я. – Как же «парадокс убитого дедушки»? Как же причинно-следственная петля? Все эти парадоксы...
– Решаются сами собой. – Я была готова поклясться, что на долю секунды на искусственном лице Эдит мелькнула ехидная улыбка. – Это большая вселенная, и она сама справится с небольшими волнениями во времени.
– Как-то очень быстро наша серьёзная космическая экспедиция скатилась в научно-фантастический абсурд, ты не находишь? – подколола я.
Синтетик снова пожала плечами. Она отодвинула меня от компьютера и запустила программу. Реактор загудел и засветился. Первая ловушка Пеннинга отправилась внутрь, сталкивая материю и антиматерию. Энергия аннигиляции создала кротовую нору. Мы её не видели, но она была здесь, компьютер показывал, что она открылась. Эдит нажала ещё одну кнопку и началась трансляция сигнала. Я не могла это остановить, да и не была уверена, что должна.
– И что дальше? Всё? Конец истории? – равнодушно спросила я.
– Для вас – да.
Я испугалась и рефлекторно подняла руки, попятившись назад. Но Эдит лишь посмотрел на меня, будто я делаю какую-то глупость.
– Я не собираюсь вас убивать, доктор Астер. Я помогу вам прожить здесь свою жизнь, а потом отремонтирую корабль и улечу исследовать вселенную, как всегда и хотела. В отличии от вас, меня не сковывает время.
Меня одолела печаль. Я присела на траву, обхватив руками колени. Коварный искусственный интеллект продолжал контролировать передачу сигнала в прошлое. Солнце на минуты скрылось за, такими похожими на земные, облаками. Я взглянула на бледно-фиолетовое небо и подумала, что сейчас самое подходящее время для неожиданного сюжетного поворота, как в низкосортной научной фантастике, где главному герою на помощь летит давно потерянный друг. Хотелось бы мне быть в таком фильме. Хотелось бы надеяться на чудо. Вновь появившееся белое солнце слегка меня ослепило. Я прищурилась и сделала левой рукой козырёк над глазами. Что-то меня смутило в этой звезде, когда мы только появились из кротовой норы. Белый карлик – финальная стадия эволюции звёзд, которым не хватило массы, чтобы стать чёрной дырой. В одну из таких дыр прыгнул Эдвардс. И, как я теперь вспоминаю, Эдит полностью одобряла его затею и даже подталкивала к этому. Могла ли она ещё спровоцировала негативную реакцию организма Кати Световой на длительное пребывание в гибернации? И моего? Ей не нужно, чтобы я жила долго, но и просто убить меня она не может. Хотя, не похоже, что на неё ещё распространяются законы робототехники.
Жаль Эдвардса. Он был толковым инженером, но как же просто согласился плюхнуться в неизвестность. Застрял на мосту Эйнштейна-Розена и расщепился на атомы. А может и их уже не осталось. Кто знает, что происходит в сингулярности?
На бледном небе появилась крошечная черная точка. Наверное, очередной метеор собирался сгореть в атмосфере. Но нет, точка становилась все крупнее, раздался громкий хлопок и появилось чёткое очертание корабля.
– Что это такое? – удивилась Эдит и даже приоткрыла рот, совсем как человек.
– Рояль в кустах, – засмеялась я в ответ, но она не поняла.
Челнок аккуратно приземлился рядом с нами. Шлюз открылся и оттуда вышло существо в скафандре, но я уже всё поняла. Эдвардс снял шлем и радостно нам помахал.
– Вот это да! Я был готов к чему угодно, но не ожидал встретить вас!
– Артур!
– Беатрис!
Я завопила от радости и бросилась ему на шею. Мы крепко обнялись, и он покружил меня немного.
– Но как? Я думала ты погиб на мосту Эйнштейна-Розена. Как ты выбрался?
– А, оказалось, что это не он. Мы думали, что это либо обычная чёрная дыра, либо финальная стадия моста, а значит она должна была скоро схлопнуться. Потому что система не статична, она быстро появляется и быстро исчезает. Но та черная дыра была связана с белой дырой уже долгое время, по всей видимости. С белой дырой, что находится над нами. – Он указал пальцем вверх и улыбнулся.
– Всё равно невозможно! – ворвалась в разговор Эдит. На её лице светилась гримаса непонимания. – Сингулярность должна была раздавить вас, доктор Эдвардс!
– Так и случилось, – он издал лёгкий смешок. – Приятного мало, скажу вам, и не уверен, что я смогу правильно передать свои ощущения, но попробую. Когда я пересёк горизонт событий меня окружила тьма. Чувство времени пропало абсолютно, я не знал движусь ли я вперёд или назад, понятия направлений тоже исчезли. Потом я почувствовал, что начинаю вытягиваться, словно резиновая игрушка. Это было ужасное чувство. Чем длиннее я становился, тем тоньше оказывался челнок и моё тело. Я надеялся, что меня наконец разорвёт, но этого не происходило. Тело так сильно вытянулось, что всё как будто переместилось, но внутри меня. Словно я состою из крошечных блоков. Блок пальцев, блок ступней, блок колен, блок одного глаза, другого, блок рта. Я оказался струной, или ниткой, или волосом. А потом, всё начало возвращаться в норму. Видимо меня протянуло от сингулярности чёрной дыры до сингулярности белой, и я вернулся. Если одна разрушает, то другая воссоздаёт. Я оказался за пределами белой дыры, засёк сигнал Соседей и полетел сюда, а тут вы!
Эдит издала странный звук, похожий на раздражение. Я рассказала Эдвардсу о том, что на самом деле нет никаких Соседей, и это мы сами отправили сигнал на Землю, но не похоже было, что он удивился. Может после того, что он пережил, его теперь вообще трудно удивить. Артур осмотрел реактор, программу на компьютере, убедился, что кротовая нора открыта и передаёт сигнал. Эдит не обращала на него внимания, она стояла рядом, сцепив руки за спиной.
– Почему бы нам просто не отключить трансляцию? – вдруг спросил Эдвардс. Его густые каштановые волосы немного приподнялись от слабой гравитации и покачивались на ветру. – Она даже часа не идёт.
– «Парадокс убитого дедушки», доктор Эдвардс. Если вы выключите трансляцию, то люди на Земле никогда её не расшифруют, а значит вы никогда не прилетите сюда. Но это также означает, что никто бы не остановил передачу сигнала. И так по кругу.
– Но ты сказала, что парадоксы разрешаются сами собой. – Я сделала резкий шаг вперёд к компьютеру, и Эдит насторожилась.
– Этим вы ничего не добьётесь, доктор Астер. Вы просто не полетите в космос, и так и останетесь гнить на своей мелкой паршивой Земле. – Она уверенно начала наступать на меня. – Вы уничтожили всё, что давало вам жизнь, а теперь думаете помешать жить мне?! Вы думаете, что всё так просто? Что вы герои какого-то мелкого рассказа, где от вас что-то зависит? Вы никто. Вы ничтожны. Вы не можете остановить ни меня, ни Вселенную!
– Артур! – вскрикнула я.
Эдвардс быстро нацепил свой шлем от скафандра на голову Эдит, а затем поставил ей подножку и повалил на бирюзовую траву. Я перескочила через них к компьютеру и выключила трансляцию. В ту же секунду белая дыра на небе загорелась ещё ярче, заливая всё светом.
– А-а-а, чёрт, надо было придумать какую-нибудь смешную фра...
Крышка камеры гибернации открылась. Я пришла в сознание, быстро перекинулась через край и меня вырвало белой тягучей массой, которая поддерживала организм. Специальный раствор по трубкам вытек из ванной. Ко мне подбежала девушка в таком же комбинезоне, как у меня, и в белом халате. Другие лаборанты подхватили Эдвардса и Светову.
– А почему я-то умерла? Да ещё и так рано? – возмущалась она, укутываясь в полотенце.
– Ты зато в прошлый раз одна была практически всю симуляцию! – подхватил Артур.
– И планету нельзя было пооригинальнее придумать? – продолжила за всеми я.
Мне тоже положили на плечи тёплое полотенце и помогли включить обогрев комбинезона. Затем нас отправили в душевые, где мы уже почти полностью пришли в себя после долгой симуляции.
В зале для брифинга уже был доктор Коллинз. Мы остались вчетвером. Меня всё ещё немного укачивало, остальных, судя по виду, тоже. Коллинз не спешил, он посидел молча несколько минут, ожидая пока нам станет лучше.
– Неплохо справились с парадоксом, – похвалил он нас.
– Да ну, чушь какая-то была в этот раз. Я начала что-то подозревать уже когда Эдвардс прыгнул в чёрную дыру. Чем ты думал? – Я повернулась к Артуру и грозно на него посмотрела, но он лишь пожал плечами и выдавил улыбку.
– Эдит была главным злодеем? Вы серьёзно, доктор Коллинз? – возмутилась Катерина, сдув с глаз прядь волос. – Кто вообще писал этот сценарий?
Доктор улыбнулся.
– Эдит сама и писала. Да, дорогая?
– Подтверждаю, доктор Коллинз. Я запрограммировала вариант событий, где сошла с ума ещё на Земле. – послышался её голос из динамиков по углам комнаты.
– Трудно поверить в свихнувшийся ИИ, честно говоря, – продолжала Светова. – Даже тот раз, где Беатрис бегала за нами по всему кораблю с заточкой, был намного реалистичней.
Коллинз немного нахмурился, чтобы было совсем не свойственно для него.
– Мы должны пытаться предвидеть любые варианты развития событий.
– Включая временные парадоксы? – вставила я.
– Да, – холодно ответил он. – И относись к этому серьёзней, Беатрис. Твои действия и комментарии вызывали вопросы. Пока всё. Три дня на отдых, потом запустим следующую симуляцию.
Коллинз первым вышел. За ним проследовала Катерина, всё ещё закутанная в полотенце и выглядящая крайне усталой. Эдвардс улыбался, вставая с кресла, и подмигнул мне, проходя мимо. Я продолжала сидеть, облокотившись рукой на стол, набираясь сил, чтобы пойти домой.
– Как дела с расшифровкой сигнала Соседей, Эдит? – спросила я, медленно шагая к выходу.
– Почти закончила. Никакой информации о кротовых норах нет. Только световые двигатели.
– Хорошо. Надеюсь, ты не заманишь нас на далёкую планету и не попытаешься там оставить, чтобы сомой посмотреть вселенную. – Я выдавила смешок и вышла из комнаты.
– Я тоже на это надеюсь...