Мы попросили членов жюри нашего конкурса рассказать о своих предпочтениях в научной фантастике. Мы надеемся, это будет полезно участникам, чтобы настроиться на нашу волну.

Егор Быковский: Научная фантастика - описание ближайшего или не очень ближайшего будущего в нашей Вселенной (с понятными физическими законами, без драконов и путешествий к центру черной дыры и обратно). Или описание другой вселенной с другими физическими законами - но этот мир тогда должен быть очень хорошо продуман, без внутренних противоречий (а введение магии, например, всегда приводит к противоречиям)

Антон Первушин: Научная фантастика - это литература когнитивного остранения (не путать с отстранением). Он генерирует вымышленные миры в опоре на наши современные знания о законах и устройстве Вселенной. Поскольку наука всё время развивается, формулируя новые идеи, смыслы, образы, термины и  проблемы, то развивается и НФ. Благодаря этому она является своеобразным ротором для других жанровых направлений внутри фантастики. Без существования развитой НФ остальная фантастика быстро деградирует, становится клишированной. Лучшие НФ-тексты пробуждают не только воображение, но и любопытство, желание познавать в том числе и выдуманный мир.

Всеволод Алферов: Не буду оригинальничать. По определению, научная фантастика — это та, в которой сюжетообразующее фантастическое допущение построено на науке.

В литкритике и фантастиковедении бытует противопоставление. Мол, есть «старая добрая НФ», о столкновении и взаимодействии человека со Вселенной, самым ярким примером можно привести ранних Стругацких. И эту старую добрую НФ противопоставляют фантастике поздник Стругацких и «постстругацкого периода»: фантастике социальной, приблизившейся к Большой Литературе.

Принцип «старой доброй НФ»: фантастика – это литература мечты. Принцип второй: главное — на Земле. Главное — в человеке.

Для меня идеальная НФ – это та, которая объединяет оба эти принципа.

Глеб Гусаков: Мне многократно приходилось отвечать на этот вопрос. Чтобы не повторяться, отошлю всех желающих к старому интервью интернет-магазину "Лабиринт". Если же вкратце, то из того же интервью. Современный НФ-роман это нечто вот такое:

а) текст, в котором фантастические допущения не идут вразрез с естественнонаучной картиной мира;

б) масштабное произведение, включающее в себя такие важные компоненты, как философия, этика, социология; для раскрытия этих философских, этических и социальных конфликтов критично важно избранное автором фантдопущение (система фантдопущений) – без него разрешение этих конфликтов или хотя бы постановка соответствующих вопросов невозможны;

в) динамика внешнего и внутреннего действия, сюжетная острота – времена "лекций профессора Петрова" миновали, все идеи выражаются через конфликты и действие.

Ну и подробнее: https://www.labirint.ru/news/6923/

Елена Клещенко: Моя профессия — научная журналистика, и личный опыт мне подсказывает, что даже рассказ о науке без вымысла, чистый нон-фикшн, способен собрать и удержать аудиторию (если честно, в настоящий исторический момент в России — аудиторию бОльшую, чем у фантастики, и более заинтересованную). Так что, очевидно, наука интересна сама по себе. Дополнительные сильные стороны научной фантастики — все то, чего нет у нон-фикшн: возможность вымысла, возможность рассказывать истории людей (люди любят читать о людях, даже если они говорят, что хотели бы прочесть о генном редактировании и покорении Марса), рассмотрение будущего и альтернативных вариантов прошлого и настоящего как реальности. Соответственно, одна из самых интересных составляющих НФ — социальная фантастика: как будут жить люди в новом мире, измененном наукой?

Дмитрий Степанюк: Это, прежде всего, изумительный сплав науки, прикладных знаний и просветительство в сугубо профессиональных отраслях. Некоторые произведения можно назвать истинным литературным творением. Написать о несуществующем так, чтобы это стало реальностью, могут только настоящие гении слова. А чувство, которое рождается в ходе прочтения таких произведений — бесценно и взращивает в каждом из нас пытливых исследователей, понимание, что человек может выйти за общепринятые рамки возможностей.

Максим Минченко: Научная фантастика - описание человеков и их сущности в нереальных сейчас обстоятельствах. Ключевое - "сейчас": отличие от fairy tales (≈ фэнтэзи) - в принципиальной возможности ( без противоречий с нынешней гносеологией и онтологией - всем тем, что называется научным мировоззрением ) реализации этих обстоятельств в обозримом (или - не очень?) будущем. Чем фантастичнее (но в пределах науки) обстоятельства и чем реалистичнее герои - тем интереснее.

Егор Быковский: Жду не просто экстраполяции других жанров (бластеры вместо винтовок в вестернах, космические корабли и флаеры вместо кораблей и самолетов) - а понимания того, что технологии могут меняться не только поступательно, но и неожиданным образом; и социальные отношения тоже существенно меняются, и это надо учитывать, когда пишешь о будущем. Таких авторов очень, очень немного.

Антон Первушин: Открывая НФ-книгу, я жду, что автор нарисует яркие образы, изложит оригинальные идеи и даст мне поводы для длительных размышлений о проблемах нашего бытия в более широком смысле, чем простое описание актуальной действительности.

Всеволод Алферов: Я сам предпочитаю фантастику социальную, люди и общество мне интереснее техники, так что ни в коей мере не скажу, что «недостаточно твердая» НФ чем-то плоха. Но назвался груздем – полезай в кузов. Если на обложке написано «научная фантастика», я хочу узнать для себя что-то новое именно из науки. Космические корабли, питающиеся энергией черных дыр. Интересные гипотезы о строении Вселенной. Вот это все.

Елена Клещенко: Того же, чего жду от любой книги: чтобы было интересно, чтобы мне понравились герои и было не все равно, что с ними случится, чтобы язык и краски, мысли и чувства. И юмор, по возможности, — но хороший юмор стал огромной редкостью, может, даже большей, чем мысль. Жду оригинальности, жду, что автору удастся меня удивить (и наоборот, чего не выношу — перелицовки старья; одна из тяжелейших проблем современной российской НФ — синдром «дня сурка», ощущение, что мы это уже читали). Плюс — чтобы автор ориентировался в современной науке и выбирал для своих сюжетов проблемы не надуманные, а реально существующие.

Дмитрий Степанюк: Взгляд за горизонт текущего восприятия мира, качественная и точная попытка изучить, осмыслить и описать то, какие задачи стоят перед человечеством и способы их решения.

Максим Минченко: Прежде всего - литературы. Под которой понимаю живых героев, со всеми человеческими качествами, страстями и реальной жизнью. Плюс - компетентности автора в областях, к которым относится фантастическая вводная.

Егор Быковский: Одного нет, но очень люблю Питера Уоттса, Иэна Бэнкса, Вернора Винджа.

Антон Первушин: Сегодня я предпочитаю англоязычную НФ. Среди моих любимых авторов -- Вернор Виндж, Аластер Рейнольдс и Роберт Уилсон.

Всеволод Алферов: Дэн Симмонс

Глеб Гусаков: Дэн Симмонс

Елена Клещенко: Единственного назвать не могу, и любимые — скорее не писатели, а книги. «Властелин колец» и «Сильмариллион». «Тигр! Тигр!» и «Человек без лица». «Союз еврейских полисменов». «Гиперион». Многое у Буджолд, у Пратчетта. Кое-что у Лема. Если можно причислить к фантастам Честертона, то «Шар и крест», «Перелетный кабак» и «Человек, который был четвергом».

Дмитрий Степанюк: Фантаст-энциклопедист Борис Ефремов. Возможно, один из последних энциклопедистов человечества. В детстве бы мгновенно назвал произведение «Машина времени» Герберта Уэллса.

Максим Минченко: Не один. Выбрать невозможно: Лем, Хайнлайн, Стругацкие, Бредбери, Шекли, Саймак, Булычев, Кук, Лазарчук. Можно назвать еще десяток имен... Все же - Хайнлайн

Егор Быковский: Одного нет, но с большим удовольствием читаю Святослава Логинова, Евгения Лукина, Олега Дивова

Антон Первушин: Кроме братьев Стругацких, я обожаю и постоянно перечитываю Михаила Афанасьевича Булгакова.

Всеволод Алферов: Евгений Лукин

Глеб Гусаков: Иван Ефремов

Елена Клещенко: То же самое: скорее книги, чем авторы. Многое у Марии Семеновой. Хаецкая: «Анахрон», «Меч и Радуга». Олди — трилогия «Кукольник» – «Куколка» — «Кукольных дел мастер», «Путь Меча», многое другое. «Овернский клирик» и «Ола» Валентинова. Нежно отношусь к «Войне кукол» Александра и Людмилы Белаш. «Катали мы ваше солнце» Лукина, трилогия о Жихаре Михаила Успенского. Поскольку это перечень любимого, а не лучшего, претензии по включению/невключению отдельных авторов не принимаются.

Дмитрий Степанюк: Исключая Стругацких, в равной степени два произведения: «Люди как боги» Сергея Снегова, а также с самого детства трогательно люблю роман Ольги Ларионовой «Леопард с вершины Килиманджаро».

Максим Минченко: Упс... Из "старых" - Булычев. Из постсоветских - однозначно, Лазарчук. С грустным замечанием: до 2010 года.

Егор Быковский: Пожалуй, «Ложная слепота» Уоттса.

Антон Первушин: Трудно сказать, но пусть будет трилогия «Спин» (Spin) Роберта Уилсона.

Всеволод Алферов: Пожалуй, из написанного в XXI в. для меня пока еще ничего не переплюнуло написанного в XX в.

Глеб Гусаков: Пока не написана. Жду.

Елена Клещенко: Любимая — сильное слово, такой, пожалуй, нет. Питер Уоттс понравился. Паоло Бачигалупи. «Роза и червь» Ибатуллина была неплоха. «Ковчег 47 Либра» Бориса Е. Штерна привлек жесткостью НФ.

Дмитрий Степанюк: Здесь вынужден признать, что пока в полной мере смог оценить лишь произведения Лукьяненко и отдельные творения Пелевина. Чтение художественной литературы всё сильнее становится роскошью нашего времени, требующего постоянный контроль за новыми и новыми книгами по специализации, плюс постоянно помнишь о классике.

Максим Минченко: Вот тут совсем "упс". Читал много - от Стивена Кинга до русскоязычных покетбуков с Казанского вокзала. 99% - ужас-ужас-ужас. Остальной 1 процент - вроде как фантастика, и даже неплохая («Время учеников», Джеймс Кори, Буджолд, Брин, публикации в «Химии и жизни»), но - не цепляет...

Егор Быковский: Мне не хватает книг, которые хотелось бы читать после того, как пролистал первые несколько страниц. Таких очень немного. Если бы у меня в загашнике был ряд точных советов, как сделать прекрасную книгу, я бы уже был миллиардером — увы, у меня их нет. Поэтому не могу сказать, что точно нужно изменить или чего точно не хватает.

Антон Первушин: Мне очень не хватает компетентности в НФ. Авторы часто пишут о том, чего не знают. Сейчас есть возможность изучить сколь угодно сложный вопрос, не вставая из-за компьютера, но они почему-то не заглядывают даже в Википедию. Отечественная НФ вторична, причем источник для подражания обнаруживается не в книгах даже, что было бы полбеды, а в голливудских фильмах и компьютерных играх. Когда-то это меня смешило, но  теперь только злит. Авторы, избегайте клише и штампов, которые вам навязывает англоязычная массовая культура! Помните, что ваш потенциальный читатель тоже всё это смотрит и знает. Чем вы его на этом фоне сможете удивить и заинтересовать? Ищите идеи, сюжеты или сюжетные повороты, которых еще не было.

Всеволод Алферов: Я думаю, говорить о вале околофантастической литературы (попаданцы, наши там, ромфант и пр.) бессмысленно. Это просто другая литература, рассчитанная на другого читателя. Но те редкие научно-фантастические вещи, которые мне попадаются – да ничего в них не нужно менять. Они хорошо написаны. Это настоящая фантастика. Просто ее совсем немного, а хотелось бы побольше.

Глеб Гусаков: Собственно, не хватает самой научной фантастики. Масштабности проработки мира. Масштабности социальных, этических, социотехнологических конфликтов. Мощных аллюзий к общемировому (или хотя бы национальному) литературному контексту.

Елена Клещенко: Мне бы хотелось, чтобы российская научная фантастика была. В настоящий момент это скорее отдельные имена и считанные книги, чем жанр.

Дмитрий Степанюк: Большей вовлеченности читателей в процесс написания произведения (хотя что-то подобное делал Лукьяненко, обсуждавший в общении с читателями возможные варианты развития сюжета). Очень перспективными видятся компьютерные игры по мотивам новейшего произведения, или даже прямо по ходу развития повествования новейшего фантастического романа.

Максим Минченко: "От противного". Ухода от коммерции и маркетинговой ориентации на невзыскательного (но озабоченного) тинэйджера - все-таки в литературу.