Индекс старения

 

В одном из помещений здания астрономической обсерватории разговаривали двое мужчин: по-спортивному подтянутых, энергичных и внешне во многом походящих друг на друга. В помещении во всю стену полукругом светился огромный экран, на котором в переплетении координат мерцали и переливались тысячи звёзд. Это был Центр по изучению в Галактике планет близнецов — планет близких по размерам, орбитам вращения вокруг своих звёзд, с близкими атмосферами, гравитацией и одинаковым внешним обликом разумных существ, населяющих эти планеты. Разговор шёл о предстоящей экспедиции на одну из таких планет. Эрн, руководитель Центра, навёл стрелку указателя на область на экране, затем увеличил её до размеров всего экрана и обращаясь ко второму мужчине сказал:

— Вот эта звёздная система, Крис. Планета, которая нас интересует, третья по счёту от своей звезды. В нашем каталоге она известна как А837ВН. Сами жители планеты называют её — Земля. Атмосфера, гравитация, космическое излучение и другие параметры на Земле соответствует нашему высокогорью. Шестьдесят лет назад мы проводили мониторинг этой планеты. Тогда экспедицию возглавлял Дино. Он проделал большую работу. Бактериальный и вирусные геномы достаточно изучены и, надеюсь, за это время они не сильно изменились, так что проблем с адаптацией не будет. Тебе предстоит завершать исследование, Крис... -

Крис – исследователь глубокого космоса с большим стажем: молодой мужчина, высокий, коренастый, крепкого телосложения, кареглазый, шатен, с идеально правильными чертами лица. Сейчас он с волнением смотрел на экран. Там, во всю его величину, медленно вращалась голубая планета. Сквозь плывущие облака открывались гигантские водные пространства океанов, в пересечении горных хребтов простирались бескрайние равнины, отсвечивались глыбами изумруда массивы лесов. Кажется, за время частых экспедиций к разным объектам Галактики Крис привык к фантастическим видам и пространствам звёздных миров, но каждый раз он снова и снова испытывал необыкновенный подъём и восторг перед встречей с неведомым.

— Вот наша красавица в полном наряде... — продолжал говорить Эрн. — Видеомонтаж, сделанный ещё Дино. Правда, вблизи виды не так прекрасны...Ну, увидишь всё сам.

Крис оторвал взгляд от экрана, спросил:

— А Дино? Это ведь его планета.

— Он наотрез отказался от полёта.

— Что-то случилось?

— Ничего, Крис... Эмоции. Тогда, во время первой экспедиции, Дино влюбился в девушку. Сейчас, по земным меркам, она уже очень пожилая женщина и жива ли вообще. Дино считает, что предал её.

После некоторого молчания Эрн продолжил свою речь, теперь она была напутствием для Криса к его предстоящей экспедиции.

— Нам не нужны эмоции, Крис. Да мы научились продлевать жизнь, овладели энергией пространства и можем практически мгновенно перемещаться на любые расстояния, победили голод, нищету и добились ещё много чего... Но ведь у нас для этого было на несколько тысяч лет больше. Мы более древняя цивилизация — вот и всё. Никаких эмоций, Крис! Нам нужна информация: вода, почва, атмосфера, ресурсы, социальные градации, технологии. И главное — не забывай, что они просто «доноры». Нам нужно выжить и времени у нас всё меньше, вот в чём дело... В общем, все инструкции у тебя есть. База к работе подготовлена. На адаптацию у тебя уйдёт примерно месяц.

Наземные радары и спутники зафиксировали гигантский всплеск энергии, но каких-то видимых объектов на орбите планеты и природных аномалий в её атмосфере обнаружено не было... Крис прибыл на базу. Это был комплекс помещений, глубоко спрятанных под землёй и оборудованных роботизированной техникой и научной аппаратурой. Здесь всё служило для одной цели — быстрой адаптации исследователей Галактики к жизни на новой планете. Через месяц Крис приступил к выполнению задания.

Алексей, не торопясь, шёл по набережной. Он любил и ценил эти недолгие прогулки перед началом работы. Мощная глубинная сила течения большой реки, полёт чаек, и открывающийся фантастический простор всегда пробуждали в нём необычный подъём и вдохновение. Неожиданно его окликнули. Обернувшись, он увидел догонявшую его девушку. Это была Аня, миловидная, темноглазая, стройная, с замечательной улыбкой — с недавних пор она работала в одной из научных лабораторий Института общей генетики, которой руководил Алексей. Девушка, запыхавшись, произнесла:

— Вас не догнать, Алексей Фёдорович.

— Здравствуйте, Анечка. Ну что, как прошёл уикенд?

—Всё выполнила, Алексей Фёдорович, всё, как просили — показала гостю город, главные достопримечательности, побывали в музеях и даже в филармонии.

— Устала? — спросил Алексей.

— Ни капельки, Алексей Фёдорович.

— А наш гость, доволен?

— Думаю, что да, но...

— Что, Аня? Что-то не так?

— Кто он, этот Крис?

— Как кто? Учёный, эколог, иностранец в конце концов. Не говори загадками, Аня.

— Иностранец? Такой «русский» я слышала только в школе на уроке литературы.

Мне сказали, что он из «прибалтов», а у многих из них «русский» второй родной язык.

—А из еды? За эти два дня он ни разу не притронулся к пище, всё время что-то прихлёбывал из своего контейнера. В ресторане проверил каким-то миниатюрным прибором все блюда, которые я заказала, отставил два блюда, сказал, чтобы я никогда их больше не брала.

—И это можно объяснить.

Он робот, Алексей Фёдорович, холодный, расчётливый математик. Архитектура дворцов, проспекты, мосты, парки, скульптурные ансамбли — всё, чем славится наш город, мне показалось, что для него это были только символы — углы, сечения, окружности. У него не дрогнул ни один мускул — полное спокойствие. Только в филармонии в нём проснулось что-то человеческое. Мы слушали Моцарта, и я заметила на его глазах слёзы. Когда вышли из зала, он был задумчив, как бы про себя, тихо произнёс: «Музыка — единый язык Вселенной, — потом впервые мне улыбнулся и добавил, — музыка, Анечка, и женская красота».

—Вот видите, Аня, он всё-таки человек, ещё и романтик, и к тому же настоящий мужчина. А странных товарищей в научной среде предостаточно. Не берите в голову.

Алексей и Аня подходили к зданию Института общей генетики. Алексей молодой мужчина 34-35 лет, среднего роста, голубоглазый с мягкими светлыми, слегка вьющимися волосами, с прямым носом, ямкой на подбородке, добродушный, улыбчивый и с тонким чувством юмора. Он работал в одной из научных лабораторий института и был известным специалистом в области экологической генетики. Крис появился в его лаборатории несколько дней назад. Его представил сам ректор института, как специалиста по молекулярной биологии и эксперта Всемирной организации здравоохранения, работающего по проблемам экологии, попросил познакомить с работой лаборатории, всячески содействовать и проявить гостеприимство. Помощницей Криса для решения разных бытовых проблем была определена Аня, и она же запланировала для Криса знакомство с городом и всю культурную программу.

Шли недели. Крис много работал, мог сутками проводить исследования с генетическим материалом или сидеть за компьютером, что-то высчитывая и сравнивая. Общение он ограничивал деловыми вопросами, и только с Алексеем и Аней мог с искренним интересом разговаривать и спорить на разные темы. Иногда, увлёкшись, он говорил о некоторых достижениях генетики, как о свершившемся факте, хотя сейчас они считались лишь безумными идеями. Потом, спохватившись, Крис переводил всё в шутку. Бывало, что Крис исчезал на 2-3 дня. Свои отлучки он объяснял поездками по вопросам экологии. Возвращался из таких поездок всегда грустным и всё более мрачным. И только общение с Алексеем и Аней снова возвращало его к обычному деловому настрою.

Последнее время работы у Алексея заметно прибавилось. Нужно было срочно обобщить результаты последних опытов для публикации в некоторых зарубежных научных журналах. Алексею приходилось подолгу задерживаться в лаборатории, ещё и ещё раз сверяя данные статистики. Поздно вечером, закрыв лабораторию, Алексей шёл по пустому коридору института. Дверь одного из кабинетов оказалась приоткрытой. Это был кабинет Криса, специально выделенный администрацией института для его координации работы с комитетом ВОЗ. Заглянув в кабинет, Алексей увидел, что Крис сидел в кресле перед компьютером и что-то сосредоточенно помечал в блокноте. Алексей, подойдя ближе, шутливо обратился к нему:

— Крис, скоро тебя с работы будет выводить сторож института, — но осекся, недоговорив, с удивлением застыл перед дисплеем компьютера.

На экране, разделённом на две части, пульсировали и жили, симметрично расположенные на разных половинах экрана, две клетки увеличенные до размеров, многократно превосходящих возможности современных электронных микроскопов. Особенно Алексея поразило изображение ядерных структур — выделенные в обоих клетках флюоресцирующие в зеленоватом цвете большие отрезки комбинаций нуклеотидов, занимающих одинаковое положение в цепи «ДНК». При этом свечение отрезков по интенсивности в двух клетках было разным. В одной — ярким и долгим, в другой — слабым и быстро угасающим. Удивило Алексея и то, что клетки колебались, то увеличиваясь в размере, то уменьшаясь, будто дышали, но «дышали» они тоже в разных ритмах.

— Что это, Крис? — спросил Алексей, всё с большим интересом всматриваясь в детали изображённых на экране клеток. Крис, растерявшись от неожиданного вторжения Алексея, после продолжительной паузы произнёс:

— Молодость и старость, Алёша... Это близко к теме твоей диссертации, но есть и отличие. Ты ищешь генетические механизмы продления жизни отдельного организма — здесь же изображён гипотетический ген-индикатор, показывающий стадию развития изолированной популяции или, если хочешь, цивилизации. И он же есть ген-демиург, властитель, вектор всех обменов в отдельном организме популяции.

Алексей порывался что-то сказать, но Крис, опережая его, продолжал:

— Не удивляйся картинке, Алексей, это технологии некоторых закрытых частных компаний. Там ведутся и интенсивные теоретические работы.

— Ты хочешь сказать, что цивилизация стареет так же, как отдельный человек? И как она проявляется — старость цивилизации? — спросил Алексей.

— Если в самых общих чертах, то каждое следующее поколение популяции получает для своих особей всё более жёсткое или что то же самое, всё менее упругое пространство в результате в нём замедляются все биохимические процессы в клетке, уменьшается амплитуда колебания мембран, теряется чувствительность рецепторов, меняется вектор обменов. Затем наступает качественный скачок — лавинообразно возрастает количество мутаций, что ведёт к массовой гибели особей популяции.

— Да, невесёлая схема «конца света», хоть и не библейская. Ну а надежды, Крис, они есть? Мы же оптимисты, иначе зачем наука.

— Главная надежда, Алексей, перед тобой на дисплее. Её смысл в том, что ген-демиург из клеток молодой популяции встраивается в клетки старой. Производится промышленная «распечатка» этих генов и далее, они вводятся каждой особи, как гормон.

— Остаётся решить одну «простую» проблему, Крис, — с иронией произнёс Алексей, — обнаружить эти цивилизации-доноры во Вселенной, добраться до них и, наконец, взять генетический материал. По-моему, это пока даже не фантастика, а что-то далёкое и недостижимое.

— Но ведь мы оптимисты, Алексей, иначе зачем наука... — после паузы Крис сказал, — Алёша, как хорошо, что ты сейчас зашёл, ведь я уже сегодня ночью улетаю в очередную командировку, но на этот раз она будет долгой. Давай прощаться по-человечески...

Крис встал с кресла и крепко обнял Алексея. Затем вышел в смежную комнату и вернулся с большим букетом, поставил цветы в вазу и сказал Алексею:

— Алёша, передашь цветы Ане. Хорошо?

— Обязательно передам, Крис, — произнёс Алексей, потом спросил,

— Ты вернёшься, Крис?

Крис помолчал, долгим взглядом посмотрел на Алексея и сказал:

— Я должен вернуться, Алёша, должен...

Зазвонил мобильный телефон Криса. Крис взял телефон, приложил к уху и через паузу обратился к Алексею:

— Ну вот, Алёша, мне пора. Прощай...

Крис быстро вышел из кабинета. Алексей остался один. Экран компьютера ещё светился, но постепенно стал гаснуть и потух. Алексей, подойдя к компьютеру, собирался его выключить, но неожиданно экран снова вспыхнул. На этот раз на нём медленно вращалась, мерцая беловатым маревом звёзд, спираль какой-то Галактики. Она быстро приближалась, превращаясь в тысячи летящих звёзд, словно невидимый космический корабль легко пересекал глыбы пространства. Но вот движение замедлилось и ослепительно засверкала неизвестная яркая звезда, вокруг которой вращались планеты. Панорама одной из планет стремительно увеличивалась. Сквозь расступающиеся облака стали видны горы, реки, озёра, океаны. И вдруг открылся вид огромного, светящегося мириадами огней города... Экран снова потух. Что это было? Отрывок из очередной эпопеи из «Звёздных войн» или научно-популярный ролик о вселенной... Алексей выключил компьютер и вышел из кабинета.

 

Крис продолжал собирать информацию. Результаты проб взятых из многих регионов планеты поразили и шокировали его. Почва, вода, воздух — всё было отравлено неконтролируемыми техногенными выбросами. Беспощадная вырубка лесов, сжигание внесметных количествах дешёвого углеводородного топлива и выброс в атмосферу миллионов тонн углекислого газа привели к значительному уменьшению озонового слоя, что неминуемо вело к гибели всего живого на планете. В обществе царили насилие, бесстыдный произвол чиновников, апатия безликой, серой массы бездумно функционирующих социальных манекенов. Тлели и вспыхивали войны. Волны эпидемий известных и неизвестных болезней уносили тысячи и тысячи жизней. Чудовищная алкоголизация и горы потребляемых наркотиков вели к тотальному безумию.

Обессиленный и опустошённый каждый день Крис возвращался на базу. Единственным отдохновением стали для него книги — давно исчезнувшие на его планете средства передачи информации. Стопку книг, оставленных, наверное, ещё Дино Крис обнаружил в комнате отдыха и релаксации. Это были сборники стихов поэтов Японии и Китая — народностей планеты Земля с богатейшим поэтическим наследием. И сейчас, полулёжа в кресле, Крис держал в руках одну из книг. Вот Исикава Токубоку:

Как будто положил я в изголовье

Жемчужину печали

Сквозящую прозрачной синевой...

Всю ночь до самого утра

Я слушаю, как стонут сосны.

Крис перелистнул несколько страниц. Вот стихи великой поэтессы Идзуми-Сикибу:

Я на небо взглянула:

Ведь дождь уже перестал,

Отчего эти звуки?

А, это сквозь тучи сочась,

Лунный свет обращается в капли.

Вот ещё — это стихи неизвестного японского поэта — неизвестного гения, жившего несколько столетий назад:

Напрасно к зелёным росткам

Тянет голову жеребёнок

Через высокий плетень.

Так и моей любви

Никогда тебе не достигнуть.

Стихи вырывались из толщи тысячелетий и, словно парящие высоко в небе птицы, свободно пронизали время, пространство и разноязычие племён. Глубинные эмоции, запечатлённые в поэтических образах, будто живые огоньки в ладонях поколений освещали самые сокровенные основы бытия. Крис прикрыл веки, но перед глазами, не давая покоя, снова бесконечной чередой плыли и плыли эпизоды вершащейся трагедии: девушка необыкновенной красоты, умирающая от неизлечимой болезни; мать, рыдающая над убитым в бандитских разборках сыном; перенаселённые мегаполисы в непроницаемой пелене смога; все сметающие на своём пути смерчи и ураганы; зловещая пустота Чернобыльской зоны... Чем больше времени находился Крис на планете, на которую он был заброшен просто статистом, тем больше росло в нём и крепло чувство причастности к её судьбе. Крис вдруг вспомнил картину знаменитого художника Питера Брейгеля, увиденную им в одном из музеев. Картина называлась «Притча о слепых». На ней изображены слепые люди. Держась друг за друга, они идут за поводырём, тоже слепцом и он, падая в овраг, увлекает всех остальных за собой. Вспомнил обращённое к зрителю измождённое безглазое лицо одного из калек, молящее о помощи...

Через несколько дней состоялся очередной сеанс связи. Эрн ровным деловым тоном сообщил Крису об окончании миссии:

— Крис, исследование завершено. К сожалению, индекс старения землян превосходит все мыслимые пределы. Это показали изменения генома человека за шестьдесят лет. Экологическая катастрофа и взаимная нетерпимость делают их стариками уже при рождении. Нам здесь больше нечего делать. Ты возвращаешься завтра. Градиент сил пространства смоделирован. Находись в модуле ожидания. Точное время перемещения будет задано.

— Я остаюсь, Эрн.

— Что с тобой, Крис? Ведь это безумие! Ты прекрасно знаешь, что планета обречена. Через пятьдесят лет она станет выжженной пустыней... Дом самоубийц.

— Я остаюсь.

— Эмоции, Крис?

— Нет... Я должен остаться.

— Почему? Зачем, Крис?

— Надо противостоять, Эрн. Каждый должен противостоять. Между нами нет разницы — разум един.

— Ты погибнешь, Крис. Мы научились продлевать жизнь, но бессильны перед случайностью.

— Я остаюсь, Эрн. Только так можно что-то изменить. Только быть наравне с ними, с людьми.