Наш Новый Дом. Неизвестная планета

* * *

 

Э

то была далеко не мягкая посадка. Даже жёсткой её нельзя было назвать. Наш космический кораблю серии АU-235h программы «Новый дом» просто рухнул на эту неизвестную планету после трёх месяцев монотонного кружения над ней на высоте 200 километров от поверхности.

Мы бы еще, наверное, кружили пару месяцев, чтобы досконально изучить эту планету, так похожую на нашу теперь недосягаемую Землю. Просто было непонятно, как метеорная защита попросту не заметила этот метеорит, который врезался в двигательную часть нашего корабля. Метеорит-то был маленький, даже малюсенький по понятиям космоса (всего-то с два кулака), но кинетическая энергия была в нём настолько велика, что он практически разрушил всю двигательную установку, да ещё развернул корабль носом прямо на планету. Двигательные установки выдали последнею порцию плазменного топлива и «Новый дом» стал сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее падать на толком ещё неизученную планету. Пока осуществлялось это падение, наши инженеры установили, почему метеорная защита не сработала, но чинить её было уже поздно. Она своё отслужила и была уже просто бесполезным придатком ко всей защите корабля от всяких космических неурядиц.

Планета была очень похожа на нашу Землю. Пока мы кружили вокруг неё, мы установили, что атмосфера вполне пригодна для дыхания (кислорода было немного больше того, к которому мы привыкли, и поэтому первое время у нас будет слегка кружиться голова, что, впрочем, не беда). Вредоносных неизвестных нам бактерий практически не было, кроме одной (и наши специалисты сейчас занимались тем, что сотворяли вакцину против неё), а так всё вроде как на нашей Земле.

Планета была обитаема. Существа, которые обитали на ней, находились где-то на уровне бронзового века и были весьма похожи на нас, только все волосы у них были рыжего цвета, руки и ноги были несколько длиннее наших и поэтому были в среднем выше нас. Но это нас не смущало, мы привыкли за время долгого путешествия ко всякому, главное – это было то, чтобы найти с этими существами добрый контакт.

Но вернёмся к нашей «мягкой посадке». Как я уже сказал, мы просто плюхнулись плашмя на землю этой пока неизвестной планеты. Корпус из мерлениума удар выдержал и жертв среди членов экипажа не было, не считая синяков, шишек и царапин. Падение корабля не вызвало ни пожаров, ни землетрясений, ни каких-либо других подобных катаклизм. Так что всё было ничего, кроме одного – путь назад нам был отрезан навсегда. Это было грустно, но приходились с этим мириться и попросту осваивать наш «Новый дом». Название этой планеты мы ещё не придумали, сколько не бились над этим и решили пока её так и называть «Наш Новый Дом», а короче просто абвиатурой ННД. Материал, из которого был сделан корабль, мерланиум, оказался настолько прочным, что мы не нашли даже трещинки в корпусе корабля. Так что пока специалисты возились с вакциной от неизвестной нам бактерии, мы продолжали жить в корабле, делая небольшие вылазки на поверхность в скафандрах.

 

* * *

А

вот с аборигенами мирного сосуществования не получилось сразу. Едва только наши люди выходили на поверхность планеты, так в них летели камни, стрелы, копья и прочие воинственные отребуты бронзового века. Нам в наших защитных скафандрах это всё напоминало укусы комора, но всё равно перед выходом на поверхность приходилось брать с собой бластеры, чтобы в случае чего дать отпор воинственным местным жителям.

Хотя позже оказалось, что аборигены не такие уж и воинствующие жители нашего Нового Дома, просто мы упали уж в очень непростое место. Можно сказать в священное для местных жителей место. Наш космолёт рухнул на их кладбище, на место, которое всегда и везде было священным у всех народов.

Я думаю, что на их месте мы поступили бы примерно так же, хотя прежде бы узнали, почему кто-то нарушил покой наших предков. Но в бронзовом веке никто не собирался выяснять, почему кто-то да к тому же непонятно на чём напрочь разрушил все могилы. Да ещё вот для наших скатеров, наших летающих аппаратов, мы выбрали место стоянки прямо на костях, и пришлось их окружить силовым полем, чтобы аборигены не натворили бед и не лишили нас летательных аппаратов.

Наши пилоты всё время удивлялись, что под ногами у них хрустят чьи-то кости. И лишь только тогда, когда из земли на свет божий явился чей-то череп, до нас дошло, куда рухнул наш космолёт и почему аборигены так воинственно встретили нас.

Хоть были мы и не виноваты, что космолет рухнул на кладбище, но нам надо было что-то придумать, чтобы аборигены простили нас и не встречали так воинственно. А придумать что-то было, прямо скажем, трудно, так как кладбище это кладбище и его уже восстановить было нельзя.

Нам ещё сильно мешали наши скафандры, которые хоть и защищали нас от всевозможных бед, но в них было не очень удобно, поскольку как не хоти, а любой скафандр ограничивает в движении. Вот поэтому мы все наседали на наших специалистов, которые колдовали над вакциной против неизвестного нам вируса, чтобы они скорее что-нибудь да изобрели.

А как оказалось, вирус был очень опасен для нас людей и вообще для всего живущего на далёкой Земле, так что подобрать к нему вакцину или сотворить новую было очень трудно. Все подопытные мыши помирали практически сразу после, так сказать, столкновения с этим вирусом, поскольку он действовал на мозг.

Так что пока скафандры были нам необходимы, и примирение с местными жителями откладывалось на потом. Нам оставалось одно: выскочив из космолета, бегом бежать под защиту силового поля, что охраняли наши скатеры, залезать в них и лететь туда, где не было этих аборигенов. К тому же нам нужны были эти полёты, дабы ознакомиться с нашим Новым Домом и, по крайней мере, узнать, кто ещё населяет эту планету.

 

* * *

 

А

«Наш Новый Дом» был заселён весьма негусто. Мы довольно далеко улетали от нашего корабля, но сумели обнаружить только ещё одно племя аборигенов. Судя по фотоснимкам, и визуальным наблюдениям, это были весьма неприятные существа все покрытые черными волосами и находившемся на уровне развития где-то в конце каменного века. Причём, довольно агрессивные. Они не боялись наших скатеров, и едва мы появлялись над их деревней, как в нас летели стрелы, камни и копья. Нам они вреда, конечно, никакого не приносили, но мы решили пока не связываться с ними. Кроме того, мы обратили внимание, что между аборигенами иногда возникали военные стычки, которые как правило, причём, непонятно почему, заканчивались победой этих неприятных аборигенов. Мы решили, что сначала надо наладить дружеские отношения с теми жителями планеты, которых мы невзначай обидели, уничтожив их кладбище, а потом уж разбираться в отношениях двух племён.

Но для этого, сначала, надобыло освободиться от скафандров и все мы с нетерпением ждали результатов работы наших вирусологов, которые даже по ночам продолжали работать над вакциной.

Кстати сказать, сутки на этой планете были немного короче, чем у нас на Земле, что вначале вносило неудобство, но надо было привыкать к новым условиям жизни, что постепенно мы и делали.

И вот наконец-то после пяти месяцев (по земным меркам) вакцину против смертельного вируса удалось создать. Правда, после прививки надо было полежать в кровати два дня, но это ничего, тем более прививка поначалу вызывала жуткие головные боли. Через два дня эти боли проходили и, по словам наших вирусологов, можно было смело выходить наружу без скафандров, что мы и попробовали сделать.

Но мы сразу договорились, что без жилетов из пеплогласта, которым были нипочём даже выстрелы из бластеров, не говоря уж о стрелах и копий, а также без касок на голову, на поверхность планеты не выходить.

Но жилеты и каски, как оказалось, были излишне. Едва аборигены увидели нас без скафандров, так по их рядам прокатился крик ужаса, и они в панике разбежались кто куда.

Мы ничего не поняли в таком повороте событий.

Лишь позже узнали, что аборигены подумали, что мы можем запросто менять свою кожу, и это по их понятиям было, что-то ужасное.

Естественно, нам это было пока на руку, что довели аборигенов до такого ужаса, хотя не понятно почему, но всё-таки решили жилеты и каски не снимать, хотя в них было и не очень удобно.

 

 

 

 

* * *

 

П

ервое, что нас поразило на нашей планете, я уже начинаю говорить «на нашей», это воздух. Он был какой-то густой и очень влажный и кроме того пропитан запахом чего-то горелого, как будто где-то рядом жгли огромное количество автомобильных покрышек. Слегка кружилась голова, но это от переизбытка кислорода, впрочем, это должно скоро пройти, так, по крайней мере, утверждали наши врачи. Но вот запах, он как-то сразу отбил у нас желание делать выходы на планету без особых фильтров, которые бы этот запах убирали. А в голове у меня сразу мелькнула мысль:

– Неужели нам теперь придётся жить в этом зловонии!

Короче говоря, первый выход на планету без скафандров со специальными фильтрами у нас не получился.

Командир корабля собрал общее собрание всего экипажа, около четырёхсот человек, чтобы посоветоваться, что же делать дальше.

– Запас фильтров у нас ограничен и к тому же эти фильтры не восстанавливаются, они одноразового применения, не знаю как вы, но я вряд ли привыкну к этому зловонию, – так сказал наш командир. – Давайте ваши предложения, что будем делать, планету мы покинуть не можем, со зловонием жить тоже не можем.

– Да что тут думать, – сказал мой друг Алан Бек, – надо просто установить причину зловония и постараться её устранить.

– Да как её можно устранить, если это вдруг извержение вулканов, – возразили скептики, – не лучше ли наладить производство этих самых фильтров. Нам это с нашими возможностями вполне по силам.

Честно говоря, я тоже склонялся в сторону скептиков, но Алан продолжал твердить своё, и главное в его аргументах было то, что он довольно далеко улетал на скатере от корабля и не видел никаких вулканов. Правда он летал не во все стороны, и это и вот на это упирали скептики.

– Ладно, – тогда сказал командир, – будем действовать в двух направлениях. Будем налаживать производство фильтров у нас на корабле, а всем пилотам скатеров будет задание: обследовать окрестные пространства и всё-таки попробовать определить причину такого зловония. Мы хотели налаживать отношения с аборигенами, но придётся это пока отложить, надо чтобы мы дышали свободно. Тебя Ален я назначаю главным по скатерам, а ты Юлиан Симич (главный оппонент Алана) налаживай производство фильтров. Подбирайте сами себе людей и начинайте работать.

На этом общее собрания экипажа закончилось и все разошлись по своим каютам ждать, когда и кого пригласят в ту или иную группу по борьбе с запахом.

Не знаю как Юлиан, но Алан сразу взял «быка за рога».

Он собрал всех пилотов скатеров, а таких было двадцать человек (столько у нас было летательных машин), и сказал, что летать будем по двое и каждый должен подобрать себе напарника.

– Ты полетаешь со мной, – сказал он мне, чем очень меня обрадовал, так как мне по натуре было интереснее изучать новые места, а не корпеть над изготовлением фильтров.

– Обследовать местность мы начнём с завтрашнего утра, а сейчас тщательно осмотрите все свои летательные аппараты и снаружи и внутрии, чтобы все работало, как часы, – приказал он всем остальным пилотам.

Надо сказать, что все скатеры были в хорошем состоянии, но всё равно надо было всё осмотреть, чтобы при осмотре местности ничего бы нехорошего не случилось, чтобы ни с кем не стряслась беда.

Мы с Аланом почти целый день проверяли наш скатер, кое-где его подчистили, подмазали, одним словом, навели полный близир. Тем же самым были заняты и другие водители со своими помощниками. Так что к вечеру можно было сказать, что парк наших летательных машин был готов к исследованию планеты на предмет тошнотворного запаха горелой резины.

 

* * *

Р

анним утром следующего дня мы разлетелись по разным маршрутам, которые выработали для себя. И тут мы совершили небольшую ошибку. Все почему-то считали, что источник запаха находится где-то далеко в пятистах, а может быть и в тысячи километров от нас, потому что никаких вулканов в обозримом пространстве мы не видели. Вот поэтому пять дней мы исследовали отдалённые от нашего корабля местности и эти результаты ни к чему не привели. На шестой день мы тоже с Аланом хотели полететь далеко, но едва мы отлетели километров на двести от корабля, как в рации раздались позывные шестого скатера.

– Первый, первый, я шестой. Вызываю вас на связь.

– Первый слушает, – ответил я, так как выполнял функции радиста и штурмана.

– Первый, мы, кажется, нашли источник зловония. Он совсем у нас под боком, всего-то километров в ста двадцать.

– Отлично, – сказал я в микрофон, передаю трубку Алану.

Алан подробно выслушал доклад шестого и скомандовал всем скатерам вернуться к кораблю, где будет выслушан полный доклад шестого об их находке.

Через два часа практически весь экипаж нашего корабля собрался в кают-компании, что бы послушать, что же откапали ребята в смысле невозможного запаха на этой планете.

Доклад делал Серж Галлан, командир шестого скатера, который и нашёл источник отравления атмосферы. Самое интересное, что, когда мы были на орбите планеты, наши приборы не фиксировали, что на ней будет такой запах воздуха. Это значило одно: атмосфера на планете была нормальной и только вот то место, куда попали мы, было с таким неприятным запахом.

– Примерно километров сто сорок, сто семьдесят от нас мы обнаружили огромный каньон, который тянется примерно километров сто сорок. И вот в начале этого каньона из скалы бьёт мощный фонтан какой-то жидкости. Какой нам определить поначалу не удалось, так как площадки для приземления в этом место каньона не было. Да собственно говоря во всём каньоне таких мест для посадок мы не нашли, потому что по всему каньону текла эта неизвестная жидкость.

– Так может это просто нефть? – спросил кто-то из присутствующих.

– Непохоже, – ответил Серж, и его напарник в знак согласия закивал головой. – Но жидкость, по крайней мере, как мы определили дальше, горючая.

– Причём, – добавил помощник Сержа, – горит она не так как горит нефть, поэтому мы и предположили, что это не нефть, а что-то другое.

– На что же тогда похоже это горение? – опять послышался чей-то голос из слушателей.

– Вы знаете, – ответил Серж, – это горение похоже на горение большого количества автомобильных покрышек. Так нам показалось. Но слушайте дальше и не перебивайте. Все вопросы будут в конце моего рассказа.

– Так вот, мы пролетели весь каньон, и по дну его довольно бурно текла эта жидкость, так что я повторюсь: здесь сесть и выяснить на месте, что это за жидкость мы не могли.

– Да, кстати, мы совсем забыли: у нас ведь есть стерео снимки всего того, что мы видели. Включите экран. В кают- компании засветился стерео экран, на котором все присутствующие увидели всё то, о чём рассказывал Серж и его помощник.

– Каньон длинный, километров двести, хотя может быть и меньше, так показалось нам в начале, – продолжал Серж Галлан, – и самое, что интересное в этом каньоне жидкость не горит. Она начинает гореть в самом конце каньона. Дело в том, что в конце каньона он как бы закрыт такой аркой, вроде крыши, состоящей преимущественно из кварца, который очень сильно сверкает на солнце. Вот посмотрите снимок. На стереоэкране появилось изображение конца каньона, который был сверху закрыт кварцевой аркой. И на стерео снимке отчетливо было видно, что жидкость, бегущая по каньону, не горела, а пройдя через эту кварцевую арку, вдруг воспламенялась.

– То есть можно сказать, – сказал кто-то из слушателей, – что эта арка как бы поджигает жидкость.

– Совершенно верно, – отреагировал Серж. – Видимо этот кварц фокусирует солнечные лучи и эта фокусировка и поджигает неизвестную нам жидкость, бегущую по каньону.

– Самое интересное здесь в том, что там дует постоянно ветер, причём в строго определённом направлении, именно в нашу сторону. Вот почему у нас такой неприятный запах. Честно говоря, я удивляюсь аборигенам, как они дышат этаким зловонием.

– А дальше жидкость бежит уже горелая в направлении юго-запада, а вот куда она бежит, мы не знаем, потому что после сообщения Алану, он приказал возвращаться на базу.

– Да, – покачал головой Алан, – это было моей ошибкой. Надо было дать Сержу возможность проследить, что дальше происходит с этой горящей жидкостью.

– А сейчас после этого сообщения я прошу всех разойтись по рабочим местам. Остаться могут только начальники подразделений, с которым мы обсудим план дальнейших действий.

Просто надо сказать, что экипаж нашего разбившегося звездолёта подразделялся на команды, каждая из которых занималась своим делом. Это были команды химиков, медиков, команды, отвечающие за состояние корабля, ну и так далее.

 

 

* * *

 

А

лан приказал всем командирам скатеров ещё раз проверит свои машины, а мне приказал сбегать к химикам и узнать, как идёт у них работа над фильтрами и если что-то у них есть готовое, то взять с собой, потому что там вонь, наверняка¸ невероятная.

Следуя приказу, я отправился к нашим химикам, но, к сожалению, у них ничего не было готово. Как они сказали, им нужен хотя бы пепел, чтобы изобрести фильтр от запаха. Поэтому мне дали всего шесть штук противогазов 21века, но, слава богу, снабжённых микро рациями, так что в этих противогазах можно было свободно общаться.

Вся наша команда немного расстроилась, потому что на химиков была надежда, пусть маленькая, но всё же надежда, что они что-то изобрели. Алан раздал эти противогазы 21 века трём экипажем: нам с Аланом, Сержу с напарником и ещё одному из самых опытных пилотов Валику Крину и тоже с напарником.

Всем остальным велено было оставаться в корабле и ждать наших сообщений.

После этого минут через пятнадцать наша эскадрилья из трёх машин вылетела к каньону, по которому текла неизвестная жидкость. Вёл эскадрилье Серж, так как он знал куда лететь.

Надо сказать, что Серж что-то напутал с расстояниями. Сначала мы летели над зелёным лесом, потом была степь, а потом наступил голый каменный массив абсолютно лишённый всякой растительности. Просто камни и всё. Я бы сказал каменное плато, в котором тут и там виднелись небольшие каньоны.

Одним словом, летели мы часа три пока, наконец, не долетели до нужного места. В наушниках раздался голос Сержа:

– Это здесь! Надо найти место для посадки.

Такое место мы нашли быстро, потому что здесь было довольно ровное каменное плато, вот на него мы и посадили наши скатеры.

– Не забудьте надеть эти дурацкие противогазы, неизвестно откуда попавшие к нашим химикам, потому что вонина здесь ужасная.

Мы сделали, как сказал Серж, и вышли наружу. Вокруг нас пейзаж был довольно унылый: вокруг нас, камни, камни и ещё раз камни.

Осмотревшись вокруг, никакого каньона мы не увидели, спросили у Сержа, правильно ли он нас вел.

– Правильно, правильно, – отреагировал Серж, – мы, когда тут летали, тоже сначала не заметили начало этого злополучного каньона. Пойдемте, я подведу вас к его началу.

Мы пошли вслед за Сержем и его штурманом, и вскоре перед нами открылась величественная панорама огромного каньона, очевидно очень длинного, поскольку конца его мы не увидели. Солнце тоже не доставало до дна каньона и что там делается внизу, нам не было видно.

– Валик, – обратился Ален к пилоту третьего экипажа, – ты как самый из нас опытный, возьмёшь своего штурмана и Сержа, и постараешься спуститься в этот каньон, как можно ближе к тому месту, откуда, как сказал Серж, фонтаном бьёт эта жидкость. Серж поможет тебе безопасно спустится в каньон, а твой штурман будет всё фотографировать. И попробуйте, может быть не здесь в начале каньона, а чуть подальше взять для наших химиков пробу этой жидкости. Я дам необходимое приспособление, вон оно, в него вы и наберёте эту таинственную жидкость.

Алан передал Валику приспособление, каким его снабдили наши химики, и которое больше всего походило на ведро с верёвкой. Причём ведро маленьких размеров, которое плотно закрывалось крышкой.

Пока ребята готовились к спуску, я огляделся вокруг. А вокруг было только каменное плато без всякой растительности и было очень жарко, несмотря на сильный ветер, который, как сказал Серж, дул точно в сторону нашего лежавшего на земле космического дома. Все мы были в противогазах. Поскольку я попробовал обойтись без него, но это оказалось невозможным из-за запаха, который здесь был во много раз сильнее, чем у нашего корабля.

Пока я разглядывал местность, Валик с ребятами поднялся в воздух, и полетел в направление начала каньона.

 

* * *

А

лан между делом предложил нам следующие:

– Пока ребята летают, давайте-ка изучим вот эти самые камни, которые у нас под ногами. Сдаётся мне, что не простые тут камни, а, как говорится, полезно ископаемые. Давайте найдём небольшой камешек, сунем его в анализатор и посмотрим что и почему.

Маленький камешек мы нашли быстро, их тут было полно, и засунули его в анализатор, которыми снабжались все скатеры именно вот для таких случаев.

Анализатор гудел долго, минут двадцать. Наконец из него вылезла бумажка, которую мы втроём все так ждали.

Алан взял бумажку и воскликнул:

– О-го-го! Нате-ка, посмотрите.

Мы со штурманом Валика взяли листок и тоже не могли скрыть удивления.

– Да это же почти чистейший кремний, – воскликнул я.

– Почти без примесей, – добавил штурман Валика (честно говоря, я не знал, как его зовут, а спрашивать сейчас было как-то мне неудобно), – Сюда бы наших электронщиков, вот бы они радовались.

– Будем считать, что это ещё впереди. Вон разберёмся с запахом, электронщиков сюда и привезём, – отозвался на наши восхищения Алан. – Будем считать, что это наше первое открытие на этой планете. Если здесь всё действительно чистейший кремний, то нам здорово повезло. Кстати, что-то ребят долго нет. Давайте полетаем над каньоном и посмотрим, что он из себя представляет.

– Если что увидим, – пробурчал я, потому что догадывался, что солнце в этот каньон почти и не заглядывает, и всё там погружено в тень.

– Ну если тебе не очень хочется, тогда давай за штурмана у Алана буду я, – сказал штурман Валика, – а ты сядешь на заднее сидение и будешь всё фотографировать.

– Идёт, – ответил я, и мы направились к нашему скатеру.

 

* * *

 

К

огда мы все залезли в скатер, Алан сказал:

– Надо связаться с ребятами, как там у них идут дела.

Штурман Валика сделал это достаточно быстро и рация «заговорила» голосом Сержа:

– Мы вызовем вас сами, когда всё сделаем, а сейчас, ребята, извините, просто некогда. Представьте себе, мы отражаем нападение аборигенов, которых здесь оказалось человек двадцать. Как они спустились в этот каньон и как будут из него вылезать и вообще зачем им понадобилось опускаться на такую глубину в земной коре, не очень понятно. В общем, ждите наших сообщений.

– М-да! – произнёс Алан. – Нападения нам ещё не хватало. Ладно, ребята нам всё расскажут по рации, когда там заварушка закончится. А пока полетели!

Мы поднялись в воздух и полетели к началу каньона.

Каньон впечатлял! К сожалению дна его не было видно, поскольку туда не приникало солнце, но чувствовалось, что он достаточно глубокий. Причём это было, только его начало, дальше он уходил вниз всё больше и больше вглубь. Да и ширина его менялась, тоже постепенно становилась больше и больше.

Мы летели над каньоном минут двадцать, но конца его не было видно. Я всё снимал на стерео камеру, а в душе у меня скреблись кошки. Как там наши ребята и не нужно ли им наша помощь.

– Знаете что, – сказал я, – у меня на душе неспокойно, как там наши. Вызови-ка их ещё раз.

– Я тоже волнуюсь, – сказал Алан.

– Да все мы волнуемся, – ответил штурман и начал вызывать ребят.

Серж ответил очень быстро:

– Заварушка кончилась, мы их тут быстро бластерами разогнали. Правда Валику досталось: стрела в ногу попала, зато у нас пленный есть. Вон он на заднем сидении. Мы спеленали его силовым полем, а то он, похоже, доброту за слабость принимает и поначалу тут буйствовать начал. Пусть наши языковеды с ним пообщаются, и может быть мы узнаем их язык. Осталось нам только набрать ещё жидкости, которая, тут надо сказать, весьма бурно течёт и всё.

– То есть место для посадки вы нашли? – спросил на все излияния Сержа наш штурман.

– Нашли-то мы нашли, но оно очень маленькое и двум скатерам тут не развернуться, так что не пытайтесь к нам спуститься.

– Как состояние Валика? – спросил Алан

– Да в общем нормальное. Мы запустили анализатор, и он показал, что кость не задета. Задеты только мышцы, а это не так страшно. Страшно другое, анализатор показал, что стрела была чем-то намазана. Мы боимся, как бы не каким-нибудь ядом. Но пока Валик чувствует себя нормально. Мы сейчас возьмём пробу жидкости и полетим к вам, всё-таки Валика надо показать нашим эскулапам.

– А может быть чёрт с этой жидкостью и скорее лететь на корабль к врачам? – спросил Алан.

– Да пока я тут разглагольствовал, мы уже всё сделали. Так что ждите нас минут через пятнадцать. При встрече всё расскажем.

Алан развернул скатер и мы на всей скорости полетели на то место, где стоял наш третий скатер со скучающим штурманом Валика.

 

* * *

 

М

ы ждали ребят недолго. Минут через двенадцать их скатер вынырнул из глубины каньона, а ещё минут через пять они приземлились рядом с нами. Когда открылись двери их скатера, первым на землю вывалился, как мешок с горохом, связанный по рукам и ногам силовым полем абориген. Это было видно по маленьким молниям, которые «скакали» по всему его телу. Затем вылез Серж, который помог раненому Валику тоже выйти из машины.

– Как твоё самочувствие? – первый делом поинтересовались мы все у Валика.

– Да вроде ничего, – ответил он, – голова маленько кружится.

– Это плохо, – сказал Алан, – чёрт его знает, чем была намазана стрела. Так что делаем так: ты (он обратился к штурману Валика), Траник (так звали штурмана), садишься за руль срочно отвозишь своего командира к нашим эскулапам, пусть они поставят его на ноги, шутить с местными ядами нам никак нельзя. Заберёшь также и этого злощастного аборигена и передашь его нашим языковедам, а то они за время полёта, бедные от нечего делать, чем только не занимались. Пусть займутся своим делом и попробуют наладить контакт с этим нашим пленённым аборигеном. А также передайте жидкость нашим химикам, надо выяснить, что это такое.

– Только с аборигеном пускай, обходятся построже, – добавил Алана, – больно он прыткий. И пусть учтут, что эти он находятся на такой стадии развития, что добро принимают за слабость. Так и везите его в силовом поле.

Мы помогли ребятам залезть в скатер, пожелали счастливого пути, и они отправились на корабль.

А Алан связался с кораблём и предупредил всех, что к ним летит один наш скатер с раненым и пленным на борту.

– Так что пусть готовятся к встрече наши врачи, языковеды и химики, – такими словами закончил Алан разговор с кораблём.

– Ну, а мы, – скомандовал Алан, – дальше продолжим изучение каньона. Посмотрим, чем он кончается. Жалко Серж улетел, он самый опытный водила.

 

* * *

 

К

аньон был на удивление не очень длинным. Километров триста шестьдесят. А вот кончался он, как и говорил Серж, этакой аркой. Причём арка была не в самом каньоне, а как бы за его пределами, но соприкасалась с ним. В результате эта арка весь день находилась на солнце и довольно ярко сверкала под солнечными лучами. И действительно из неё жидкость выходила горящей и чадящей, как от горелой резины. Мы это всё сфотографировали, но дальше не полетели, так как местное солнце уже склонялось к закату, поскольку мы находились, где-то в южных широтах Нашего Нового Дома, то сумерек здесь почти не было. Надо было возвращаться назад, что мы и сделали.

А на корабле нас ждали не очень приятные новости. Валика рвало, а наши врачи пока не могли найти противоядие к этому неизвестному яду, что был на стреле. Пленённый абориген ничего не говорил, находясь в объятьях силового поля, а как только это поле с него убирали, так он начинал «выступать», выкрикивая, очевидно, угрозы нашим языковедам и даже пытался нападать на них. Поэтому его снова приходилось запелёнывать в силовое поле и в таком состоянии его оставили на ночь. Может за ночь он и «очухается», так решили языковеды. Химики, хотя работали всю ночь, тоже ничего не смогли ясного сказать про жидкость, которую мы привезли.

Так что разные команды на корабле спали по-разному, кто-то выспался, а кто-то и нет. Наша команда, прямо скажем, не выспалась, потому что все переживали за Валика, но, тем не менее, в шесть часов утра по местному времени Алан, я, Серж и Таран (наконец-то я выяснил как зовут штурмана Сержа) сели в свои скатеры и вылетели в направлении каньона. Нужно было до конца исследовать этот каньон и что дальше происходит с жидкостью из этого каньона.

До него мы долетели без приключений и прямиком полетели дальше до кварцевой арки.

А арка в лучах утреннего солнца была красивой и сверкала на местном солнце большим количеством огней и красок. Жидкость вытекала из-под неё горящей и вонючей, одним словом, всё было как вчера. Очевидно, огонь жидкость ночью поддерживала сама сабой, просто достаточно было её зажечь.

Мы посадили наши скатеры около этой горящей жидкости и попытались заглянуть вовнутрь арки, но вонь здесь стояла такая, что даже не спасали противогазы, и мы быстренько залезли обратно в скатеры, где фильтры очищения воздуха работали вовсю.

– Ну что, – сказал Алан, – нам остаётся только проследить путь этой горящей жидкости и увидеть куда она пропадает. Серж и Таран это уже видели мельком, теперь попробуем рассмотреть всё поподробнее. Странно и как-то непонятно, что ветер всё время дует в сторону корабля, принося туда запах этой гари. Ну да ладно. Вперёд!

И мы полетели по следу горящей жидкости.

 

* * *

 

П

оскольку двигатель скатера гудел монотонно, за окно был скучный пейзаж (каменная пустыня и ни одного кустика), вокруг нас мелькала чёрная сажа горевшей жидкости, то мой мозг этого не выдержал и я уснул. Сколько я спал, неизвестно, но думаю, часа четыре и как это выдержал Алан и Серж со своим штурманом, было не понятно. Но вот выдержали, а я нет. Ну и бог с ним.

Проснулся я от того, что кто-то стал пихать меня в бок и голосом Алана проговорил:

– Хватит дрыхнуть, вставай, мы прилетели. Серж как всегда промахнулся с расстоянием, Тут от каньона, где начинается поток, до второго каньона, где он заканчивается, не триста километров, а все шестьсот. Так что время у тебя поспать было предостаточно.

Я открыл глаза и первым делом спросил:

– А как там горючая жидкость?

– Горит и ничего ей не делается. Сейчас отдохнём и двинемся дальше, надо всё же добить вопрос с этой жидкостью до конца.

– Надо узнать как там на корабле, – сказал я и по рации вызвал корабль.

Новости с корабля были хорошие. Валику становилось всё лучше и лучше, несмотря на то, что врачам так и не удалось найти противоядие от яда, которым была пропитана стрела. Значит яд был для нас несмертельным. Пленный абориген вроде понял, что с нами шутки плохи, и заговорил. Только вот что он говорил, пока тоже было неизвестно. Вся электроника языковедов пока не могла найти ключа к словам аборигена.

Всё это я передал своим ребятам и Алану, и Сержу с Траником. Они порадовались вместе со мной и спросили меня:

– А что мы тут залежи кремния нашли, ты передал?

– Забыл, – сознался я, – прилетим, скажем. Кстати тут тоже кремний.

– Ага, – ответил Траник, – мы только что брали пробу этих камней: кремний и почти без примесей.

– Это хорошо, вот радости-то будет у наших электронщиках, – заметил я.

– Это уж точно, – произнёс Алан и добавил, – ну ещё минут пятнадцать передохнём и полетим дальше. Кстати, было бы интересно узнать, что там скажут про эту жидкость наши химики. Тоже надо было тебе поинтересоваться.

– Да как-то вылетело из головы, – пробурчал я.

– Ладно, не оправдывайся, – сказал Алан и добавил, – ну, что? По машинам?

– Да, пожалуй пора, – согласились Серж и Тараник, – а то уже время за полдень.

Мы расселись по машинам, причём я окончательно стряхнул с себя остатки сна, и подняли машины в воздух.

– Имейте в виду, – раздался в наушниках голос Сержа, – каньон тоже длинный, но короче того, что мы пролетели. Сколько он километров не скажу, потому что сами видите с расстояниями я не в ладах.

– Ничего, – ответил я, – разберёмся по ходу дела.

Этот каньон был точно короче того, из которого вытекала непонятна нам жидкость, и был он также шире так что было место, где развернуться. Кроме того он имел наклон к своему началу, иначе бы жидкость туда не текла.

Как и рассказывал Серж, непонятная жидкость втекала в огромную расщелину почти в центре каньона, где стояла как свечка высокая скала. Мы остановились около этой расщелины, вылезли из скатеров и стали смотреть на расщелину в скале, куда втекала жидкость. Действительно горение там прекращалось, по крайней мере, дыма из расщелины не выходило.

– М-да, – пробурчал Алан, – всё это очень странно. Давайте облетим эту «свечку» вокруг и посмотрим, что делается на другой её стороне.

– Давайте, – согласились все мы.

Мы залезли в свои машины и полетели вокруг этой горы-свечки. А на другой стороне этой горы нас ожидало новое открытие. Как и в первом каньоне из щели в горе бил фонтан какой-то жидкости. Мы, естественно, остановились и подошли к этому потоку.

– Гадом буду, – сказал Ален, – но это чистейшая вода. Ещё одна загадка Нашего Нового Дома.

– Гадом, не гадом, но взять пробу для наших химиков на анализ нужно обязательно, – ответил я на слова Алана.

– Тараник, – ещё крикнул я, – там у вас в скатере должны быть пробирки и резиновые перчатки. Дай-ка их мне, я возьму эту воду или не воду на анализ.

Тараник мне всё передал, я надел перчатки (на всякий случай) и набрал в пробирку этой воды, не воды. Потом я пробирку герметично закупорил и опять отдал Таранику на хранение.

– Всё, – сказал Алан, – пора и меру знать, надо возвращаться, а то уже почти темно.

– Да, пора, – согласились все мы и двинулись в обратную дорогу.

 

* * *

 

Я

по рации связался с кораблём и сообщил, что у нас всё нормально, и мы возвращаемся обратно, неся с собой новые загадки для химиков. А с корабля нас порадовали. Во-первых, Валику стало совсем хорошо, но медики пока его ещё не выписывают из нашего лазарета, опасаются последствий, во-вторых, химики как-то определились, что за странная горючая жидкость, в-третьих, наши языковеды с помощью своей электроники вроде подобрали ключи к речи пленного аборигена. Я это сообщил всем нашим летящим домой и тоже порадовал их. Теперь мы летели, несмотря на темноту со всей возможной скоростью наших скатеров, чтобы всё рассказать на общем собрании и узнать поточнее, что там с Валиком, химиками и языковедами.

Но летели мы долго и когда прилетели на корабль, то все, за исключением дежурных, уже спали, так что всё откладывалось на завтра, может быть и к нашему сожалению. Но нам ничего не оставалось делать, как тоже пойти спать, поскольку мы устали довольно сильно, ведь день для нас был насыщенным разными открытиями.

На следующее утро весь экипаж космолета собрался в кают-компании. Всем не терпелось узнать, когда же можно будет спокойно выходить на воздух, не боясь аборигенов и тошнотворного запаха.

Ну что касается аборигенов, так наши языковеды только-только начали налаживать разговорную речь с пленным аборигеном. Кстати сказать, абориген наконец-то понял, что ему ничего не грозит, что мы добры, но, отнюдь, не слабы, и на наших языковедов обрушил целый поток речей, которые пока мы плохо понимали. Единственное мы поняли: аборигены очень злы на нас и обижены тем, что мы нарушили покой их предков. Языковеды попытались втолковать аборигену, что это сделано случайно, неспециально, и мы грустим вмести с ними, что нарушили покой их предков. Дошли ли это до аборигена, было не очень понятно, но языковеды с помощью электроники говорили нам всем, что сегодня постараются более полно узнать язык аборигенов.

Дальше докладывали врачи. Они рассказали, что Валик полностью оправился от яда и его можно выписывать из лазарета. Так что яд, которыми пропитаны стрелы аборигенов, нам не очень страшны, но противоядие все же надо будет сделать, чтобы второй раз уже никто не болел, как Валик.

Третьими вели доклад мы. Рассказывал Ален, а я сопровождал его рассказ стерео снимками, иначе говоря, голограммами. Первыми, кого мы обрадовали, были электронщики, когда узнали, что мы нашли целые залежи кремния и можно теперь делать полупроводниковые приборы из местного сырья. Вторых, мы обрадовали химиков, да и почти всех тем что вроде нашли источник пресной воды и принесли эту воду для анализа, так что пусть химики срочно займутся анализом этой воды.

Ну, а что касается горения, то мы рассказали, что предположение Сержа оправдалось и жидкость загоралась под кварцевым куполом, где видно фокусировались солнечные лучи.

В свою очередь химики сказали, что анализ жидкости пока не закончен, но похоже, что в нём много жидкого каучука, который и горит, как резиновые покрышки, засоряя все своей гарью. Так что если прекратить горение этой жидкости, то ветер быстро всё развеет, тем более он как пассат дует в одном направлении.

На этом собрание закончилось и все разошлись по своим местам. Наш капитан, командир корабля, попросил остаться только начальников всех лабораторий, чтобы решить вопрос, как прекратить горение жидкости. Тут споров было немного и все пришли к единому мнению, что этот кварцевый купол надо просто взорвать, чтобы он прекратил зажигать жидкость. Правда, к чему это могло привести, в смысле экологии, мы не знали, но другого выхода не было.

Нам же теперь, опять трём экипажам, было дано задание дальше проследить за водой или не водой, что там с ней происходит, надо только дождаться анализа химиков. Если это будет питьевая вода, то это очень даже замечательно, так как ресурсы корабля не беспредельны.

После этого капитан отпусти всех, в том числе и нас, велев только дождаться решения химиков.

 

* * *

 

Т

ак уж получилось, что весь следующий день мы пробалдели, пробездельничали, значит. Валика выписали, химики химичили, электронщики колдовали над экземплярами камней, что мы привезли, а взрывники, готовились к взрыву кварцевой арки. Взорвать её надо было осторожно, чтобы не очень преградить путь потоку жидкости, чтоб не образовалась запруда. Вот они и раздумывали, как это лучше сделать. Ну, а мы просто отдыхали.

Валик рассказывал интересные вещи. Когда он потерял сознание, это уже было в лазарете, то ему казались странные сны, типа того, что если мы взорвём купол, то дадим спокойно дышать, чуть ли не полпланеты, что аборигены сначала нас приняли за посланников дьявола, поскольку мы разрушили их кладбище, а потом чуть ли не за богов, когда мы поснимали скафандры.

Вот примерно в таких разговорах мы и провели целый день.

А на следующее утро, когда ещё не было и пяти часов по местному времени, наши экипажи загрузили имущество взрывников, самих шестерых взрывников и вылетели к каньону. Нам предстояло выгрузить их у купола (пусть занимаются своим делом), а нам самими предстояло исследовать второй каньон и куда течёт вода. А то, что это было чистая питьевая вода, даже без всяких примесей, установили химики, чем обрадовали весь экипаж звездолёта.

Взрывников мы выгрузили около купола, пожелали им удачи, а сами на полной скорости полетели дальше.

Когда мы подлетели и остановились около горы-свечки, из которой вытекала вода, первым напились этой водой и выкупались. Это было первое купание за долгие годы полета, и мы получили истинное наслаждение. Но надо было лететь дальше и мы полетели. Совсем недалеко зеленела полоска леса, видно действительно горение жидкости угнетающе действовало на природу Нашего Нового Дома.

Удивительно, что каньон не кончался стеной, а кончался выходом на равнину, на которой буйно расцветала трава и росли небольшие деревца. Честно говоря, нам очень захотелось побегать босиком по этой траве, но тут сначала должны были опять же поработать химики, так как вдруг эта трава могла оказаться ядовитой. Но поток воды бежал дальше и мы последовали за ним. Скоро начался лес, который продолжался вплоть до озера, в которое впадала наша вода. Озеро было огромное, другой его берег едва просматривался в наши сильные бинокли, поэтому дальше мы не полетели, а остановились на чистом пляже из песка. Первое нас удивили, так это то, что листья на деревьях все были какими-то пушистыми, а не такими жесткими на месте, где находился наш корабль. Наверное, всё это было следствием горения жидкости.

В озере около самого берега плавала рыба, которая нас совсем не боялась.

– Давайте наловим рыбу, – предложил Алан, – и устроим себе уху на корабле. Это будет что-то волшебное.

Да, это бы было здорово, а то концентрированная пища, которой мы питались на корабле, порядком поднадоела.

Тут пока мы рассуждали, то услышали далекий взрыв, даже серию взрывов. Это начали работать наши взрывники.

– Интересно, – произнёс Траник, – что у них получится.

– Да что-нибудь и получится, – ответил я, – они ребята опытные, не зря же их взяли в полёт.

– Ладно, – как всегда подытожил всё Алан, – давайте наловим рыбы и пустимся в обратный путь. Не забудем взять образцы листьев у этих деревьев. Нашим биологам тоже хватит бездельничать.

– Сейчас я сделаю острогу, – продолжил он, – и думаю, что запросто наловлю рыбы.

Так, собственно говоря, и вышло. Алан выбрал прут покрепче, ножом сделал острым его конец и через двадцать минут у нас в пакете было шесть больших рыбин.

– Хватит, – сказал Валик, – а то вдруг она ещё несъедобная.

После этого мы расселись по скатерам и полетели смотреть работу наших взрывников.

 

* * *

 

В

зрывники сделали всё мастерски. Купол рухнул так, что образовалась запруда для жидкости. Мы сначала не поняли, зачем они сделали эту большую запруду. Но взрывники нам пояснили, нужно, чтобы текучая жидкость прогорела до второго своего исчезновения в расщелине второго каньона. Как только это произойдёт, то сразу запруда будет взорвана, и жидкость, уже не горевшая, спокойно потечёт по своему руслу. А чтобы узнать прогорела жидкость вся или нет, кому-то из нас надо было лететь к расщелине, куда эта жидкость впадала и дать знать взрывникам, что жидкость прогорела вся.

Мы посовещались и решили, что надо лететь нам с Аланом. Уж я даже не понял почему, но эта участь выпала на нас. Я вздохнул, так как перспектива сидеть у расщелины и ждать, когда жидкость прогорит вся, лично меня не вдохновляла. Мне да и всем нам хотелось скорее на корабль и отведать свежей ухи, если, конечно, рыба, которую мы наловили, была неядовитая. Но делать было нечего и мы с Аланом залезли в скатер.

– Кстати, – сказали взрывники, – тут аборигены и наши, и те лохматые, что живут далеко от нас, пошастывают. Так что держите бластеры наготове.

Мы это учли и взяли курс на расщелину, в которой пропадала горючая жидкость.

Ждать и догонять, как известно, самое тоскливое занятие.

– Ну, и что мы тут будем делать? – с тоской в голосе спросил я скорее себя, чем Алана.

– А ты знаешь, – бодренько сказал Алан, – лично я хотел бы перелететь на другую сторону этой горы-свечки и выкупаться в чистой воде. Как ты на это смотришь?

– Да я не против, – ответил я, – только погода сегодня больно пасмурная, того и гляди пойдёт дождь.

– Ну и что, эка невидаль дождь. Забыл, наверное, как мальчишкой бегал голышом под дождём на Земле.

– Забыл, – честно признался я.

– Вот и пошли искупаемся.

– Пошли!

Купались мы долго, хоть вода была не очень-то и тёплой. Мы просто наслаждались. Как вдруг Алан сказал:

– Ты знаешь, меня кто-то кусает за ногу. Надо посмотреть кто. Он нырнул и через минуту вынырнул со здоровенным существом с клешнями.

– Ого, – воскликнул я, – вот это чудище.

– Это, наверное, местные раки, – заметил Алан. Давай его тоже отнесём биологам, пусть разбираются, что это такое. Может оно ещё и съедобное.

– Да это было бы здорово, – заметил я. Я вылез из воды, подошёл к скатеру и, взяв обыкновенное ведро, сказал:

– Давай заполним это ведро водой и сунем его туда. Сунем и полетим обратно. Может быть горение кончилось!

Мы так и сделали и через пятнадцать минут стояли у тёмной жидкости, которая, вот зараза, ещё горела. Оставалось одно – ждать.

Прождали мы ещё часа четыре, когда Алан заметил, что жидкость поуменьшилась и видно конец, который ещё горел.

Это была хорошей новостью для меня, поскольку я уже начинал отключаться из-за ожидания.

И точно через двадцать минут последняя горючая жидкости исчезла в щели горы-свечки. Мы сразу дали по рации сигнал взрывникам, чтобы они взрывали свою запруду.

Через десять минут мы услышали далекий взрыв. Наша задача по прекращению горения этой тёмной жидкости кажется была выполнена. Мы подождали ещё немного, так на всякий случай, и вылетели к своим.

 

* * *

П

о пути мы заметили, как по руслу бежит эта тёмная жидкость, но она уже не горела и не распространяла зловоние вокруг себя.

По прилёту к кораблю мы доложили нашему командиру корабля, что задание выполнено, и может быть через день, через два воздух будет пригоден для дыхания, так как ветер по-прежнему дул в нашу сторону. Ещё мы доложили, что поймали чудище, видно местного рака и показали его всем. Про рыбу мы помалкивали, потому что ухи, и это понятно, хотелось всему экипажу корабля.

Но как нестранно весть о том, что мы привезли свежей рыбы, и биологи сказали, что она вполне съедобна, каким-то образом быстро распространилась по кораблю. И к нам стали заглядывать члены экипажа на предмет ухи. Нам ничего не оставалось делать, как объяснять всем, что рыбы мало и на всех не хватит, но это мало помогало. Нам отвечали, что слетайте ещё и привезите рыбы на всех, на что мы отвечали, что устали и нам надо просто пару дней отдохнуть. После этого объяснения заглядывать к нам перестали и, слава богу.

Но мы сделали по-хитрому. Чтобы только самим испробовать ухи, мы сварили её ночью, тайно вышедши из корабля, сварили её на улице, после чего устроили праздник живота. Уха была великолепна.

Утром весь экипаж ходил надутым на нас, но мы обещали, что завтра привезём много рыбы, чтоб хватило на всех.

Так мы и сделали, вылетев к озеру всем нашим летающим флотом в двадцать скатеров.

После этого уху отведали все и благодарности нам не было предела.

На четвёртый день мы рискнули снять противогазы и выйти на воздух без ничего. Воздух был чистым. Ещё правда попахивало горелым, но это были уже пустяки. Следовательно, наша работа не пропала даром.

Обрадованные этим весь экипаж корабля, чуть более четырехсот человек, включая командира, выбежали на чистый воздух из опостылевшего всем космического корабля и стали радоваться, как дети.

Ну, что сказать в заключении? Теперь надо было наладить контакт с аборигенами и начать строить домики для всех на берегу озера. Как это сделать мы пока ещё не представляли, но что-нибудь да придумаем, так решили все. Самое трудное это было, конечно, наладить контакт с аборигенами, ведь мы ненароком нарушили покой их предков. Однако, как известно, все проблемы можно было решить мирным способом, и мы на это надеялись.