Наше дело - сторона

 

 

"Вдруг по улице с криком побежал человек. За ним гнался паукообразный механизм. Судя по крикам преследуемого, это был «самопрограммирующийся кибернетический робот на тригенных куаторах с обратной связью, которые разладились и... Ой-ой, он меня сейчас расчленит!..» Странно, никто даже бровью не повёл. Видимо, никто не верил в бунт машин"

Стругацкие. Понедельник начинается в субботу

 

 

Когда я вспоминаю Хартак, пятую планету системы Лошади, где мы просидели три года на биостанции, я понимаю, что Хартак для меня воплотилась в трех вещах. Вещи эти: лес, качауланы и Фалси.

Я до сих пор помню смесь запахов влажной земли, травы, сочную зелень листьев и серую растрепанную тряпку, в которую превращался лес в сезон дождей. И, конечно пряный и острый запах цветущей фалсидальмы - так мы называли это неимоверное, невозможное дерево-цветок, которое в положенное время покрывалось цветами полностью, огромными, но при этом изящными, с тонко изрезанными листьями. Насекомые сходили с ума от этого запаха и пировали, пировали... Люди наслаждались этим чудом более сдержанно, на расстоянии. Перед тем, как покинуть Хартак навсегда, я видела цветущую фалсидальму. Для меня этот запах всегда теперь будет запахом невыносимой красоты, прощания и убийства. Ее назвали Cypripediaceae Falsy.

Качауланы - это раса разумных тварей с Хартак, чей уровень разумности я и должна была определить. Многие наверняка сейчас возмущенно фыркнули, знаем мы эти определения разумности рас... Да что скрывать - перед отлетом ко мне приходили представители общества защиты дикой природы. И им я сказала то, что и сейчас могу повторить. Конечно, Корпорации выгодно признать всех тварей, живущих на какой-либо планете, неразумными, и пустить ее в разработку или под заселение. И как раз для того, чтобы поселенцы, проснувшись, не обнаруживали стрел в пылающих стенах своих домов, существуем мы - специалисты по разумности. Вы хоть представляете себе, какие штрафы выкатывают нам за подобные штучки, не говоря уже о компенсации безутешным родственникам? То-то же.

Качауланы похожи на выдр, они так же гибки и грациозны в воде, и так же неуклюжи и похожи на огромных змей, когда пытаются передвигаться по суше. Большую часть времени на Хартак я провела в их деревушке на затопленной отмели, наслаждаясь и восхищаясь их красотой, резким запахом здоровых, сильных зверей, круглыми головами, дружелюбием и непосредственностью. Попутно я делала тесты, и в итоге присвоила им индекс разумности И-2Т. Вот, знатоки уже разочаровано вздохнули, но я поясню для тех, кто никогда не сталкивался с таблицами индексов разумности: И-2 означает вторую ступень разумности (всего их три: пользуются подручными предметами в качестве орудий, создают орудия, создают орудия для создания орудий. Скучная классификация, не спорю). "И" означает, что данный вид уже научился изготавливать орудия из подручных материалов и бесспорно разумен. Я засняла их сети и ужасающего вида крюки, их разноцветные маски, сделанные из глины, их бусы и ожерелья из ракушек и камешков. Однако "2" означает низкую степень вероятности, что когда-нибудь в обозримом будущем эта раса перейдет на третью, высшую ступень - сможет изготавливать орудия для создания орудий (как люди научились делать молоты, чтобы ковать ими железо и делать из него ложки, упряжь и мечи). К сожалению, я не нашла никаких признаков редукции перепонок между пальцами, что должно было сделать руки качауланов более ловкими и более приспособленными для изготовления орудий. Есть и еще одна проблема. Качауланы несомненно относятся к подвиду куньих, а они - берсерки животного мира: возбуждаются легко, а вот с торможением эмоций у них сложно. Манотр, мой самый точный и близкий контактёр из деревни качауланов, однажды чуть не убил меня; если бы не прибежал Сангх, мой напарник, специалист по гидробиоценозам, я бы погибла. А так отделалась всего лишь месяцем в госпитале под присмотром Инрид, нашего медика. Причиной нападения стало красивое ожерелье из разноцветных стекляшек, которое я принесла для качаулана. Потом Манотр объяснил, что опасался, что я отдам подарок Бибету, второму наиболее любознательному качаулану, который охотно общался со мной. Поняв свою ошибку, Манотр хотел остановиться, но уже не мог.

Став разумными, качауланы будут, без сомнения, с нашей точки зрения бешено агрессивной расой, настойчивой и не знающей компромиссов. Мы все знаем такие разумные расы, к сожалению, и еще одних тарнаггов наша Вселенная просто не выдержит, как опасаются многие.

Тем не менее, индекс И-2Т запрещает охоту, ловлю и разделение в неволе, а также использование в качестве домашних животных, дрессировку представителей данного вида и уничтожение и изменение (в промышленных целях) биоценозов, эндемичных для обитания. Это означает, что планета пойдет в разработку Корпорации, но болотистые низины и заводи, в которых обитают качауланы, останутся в неприкосновенности. Равно как и их чудесные шкурки, из которых вышли бы такие хорошие шубы и шапки.

И что никто и никогда не увидит качаулана в цирке, зоопарке или лаборатории.

Пока, разумеется, они сами не додумаются до этих широких и многообещающих идей.

Красавчик Фалси же ни разу не попал в госпиталь за все три года, что мы провели на Хартак, хотя все остальные члены экспедиции побывали там хотя бы разу, ладно мои травмы, которые вполне можно считать производственными. У техника нашего, Аргаты, обслуживавшего весь обширный парк наших машин, от вездеходов и дронов для сбора информации, до сервера, с которого мы каждую неделю пересылали все данные в архив на спутник, как-то вскочил чирей (после этого витамины нам стали присылать цистернами, и я не преувеличиваю), да на таком месте, что и сам не увидишь, и другим не покажешь; у самой Инрид, нашего медика, проявилась в сезон цветения аллергия на пыльцу местных растений. Да что там госпиталь - двух человек списали со станции с обострившейся астмой (Инрид еще легко отделалась), еще одного по ранению (оставил ногу в зубах неожиданно выскочившей из воды твари), а один погиб у нас даже (во время бури пришибло деревом).

Да, но я хотела рассказать об Фалси, прекрасном, как бог, молодом специалисте-дендрологе. Когда я говорю, что он был безумно красив, я не преувеличиваю. До встречи с ним я столь красивых людей не видела даже в фильмах. Он бы легко сделал карьеру в кино или как манекенщик - на подиуме, в ярких одеждах, плодах буйной фантазии модельера, он смотрелся бы гораздо уместнее и естественнее, чем в стандартном комбинезоне, по пояс в грязи и вечно какой-то трухе. Все наши девы сохли по нему, и даже я, не буду скрывать, дрогнула, когда впервые увидела его, хотя мы нанимались вместе с Сангхом. Мы планировали заработать в этой экспедиции на собственный домик и года на три обеспеченной жизни для меня, пока я буду сидеть дома с детьми Сангха, которых я собиралась родить ему. Сангх же, впрочем как и другие мужчины в экспедиции, впервые столкнувшись с Фалси, понял, что его шансы стать отцом моих детей улетучиваются, как туман в жаркий полдень. Это было нечто вроде наваждения, говорю я вам. Красивые люди от рождения облечены властью, которую боги даруют им в знак своей любви.

Я помню тот день, когда эти чары развеялись. Я принесла недельный отчет Адамсу, начальнику нашей экспедиции. Фалси был там, и пока Адамс отправлял данные с моего кристалла на спутник, мой взгляд случайно упал на его вторую руку, которая лежала в основании шеи Фалси. Адамс мял и гладил ее, и я сразу отвела взгляд, потрясенная и смущенная. Фалси сидел с полуприкрытыми глазами. Я подумала, что Фалси даже не заметил, что я здесь, но тут он сказал:

- Мы сами все отправим, Туай, - и я попятилась, охваченная запоздалым стыдом и отвращением, пробормотала что-то и покинула их.

Инрид говорит, что видела, как Адамс с совершенно влюбленным лицом нес Фалси кофе ранним утром. Врет, наверное; в каждом домике имеется свой кухонный блок, не такой мощный, как в общей столовой, но вполне способный сварить кофе, зачем бы Адамс поплелся бы за ним на общую кухню? Но так или иначе, шила в мешке не утаишь; не успела я еще добиться того, чтобы Манотр сам выходил ко мне из своей хатки, а весь персонал биостанции знал, что этот юный полубог - любовник нашего начальника. Конечно, это бурно обсуждалось на кухнях домиков после ужина и окончания рабочего дня.

- Ну и слава Безликому, а то мы с мужиками уже побить его хотели.

- За что? Он же ничего еще не сделал...

- Для острастки. Эта дурища Инрид же подкараулила его в лесу третьего дня и чуть не отдалась. То есть теперь понятно, почему он ее не взял...

- Так вот чего Аргата мрачный ходил, как туча!

Но что-то тревожило меня, что я толком не могла выразить тогда. Я взяла свою чашку, расписанную золотыми листочками - подарок мамы, который я всегда таскала с собой в экспедиции - и беспомощно повертела ее в пальцах, пытаясь подобрать слова.

Не надо думать, что я с какой-то отсталой варварской планеты, где гомосексуалистов не считают за людей и даже казнят за их наклонности - я слышала, до сих пор такие есть. Да, чего скрывать, и наша Алумбит была такой еще всего лишь сорок лет назад. Но потом пришли тарнагги, а они были парни жесткие, это все помнят. Они сразу везде вводили однополые браки и все эти усыновления, среди прочих имперских законов, и следили за их соблюдением не менее пристально, чем за сбором пошлин.

В конце первой ступени обучения мне задали сочинение как раз на эту тему - "Пережитки докосмической эпохи в общественной жизни". В учебнике очень рекомендовали поговорить на эту тему с кем-то из старшего поколения, кто еще застал те дремучие нравы. Я пошла к дедушке - при последнем императоре он был генералом. Он сидел на веранде нашего дома, курил свою неизменную трубку и смотрел в сад. С тех пор, как бабушка умерла, он каждый год высаживал все те же неизменно красно-оранжевые цветы с примесью лиловых, и они мне уже тогда здорово надоели. Только гораздо позже я поняла, что он поступал так не от недостатка фантазии, а в попытке избыть смертную печаль, поверить хоть на миг, что раз здесь все те же цветы, что сажала его возлюбленная, то и она сама все еще где-то рядом.

Я уселась на ступеньках рядом с дедом и добросовестно прочитала ему задание. Затем выжидательно уставилась на него, зажав в руке стилус, чтобы сразу записать его слова на стекран. Дедушка усмехнулся, отложил трубку.

- Вот что вы, значит, теперь проходите в начальной школе, - произнес он со странным выражением, которое я до конца не поняла. - Я в твоем возрасте...

Он запнулся, почесал подбородок, который всегда гладко брил.

- Не пиши. Ты сперва послушай меня, Туай, - сказал он. - А потом уж решишь, что из этого стоит знать нашим новым господам.

Как ни мала я была, я поняла его - не поняла только его злости, что полыхнула вдруг как угли, скрытые под серой золой.

- Но дедушка! - запротестовала я. - Тарнагги не господа нам, они наши... - я запнулась.

Он наблюдал за мной с недоброй искрой в зеленых, ярких, как у совсем молодого человека, глазах. Эта искра напугала меня. Мне вдруг расхотелось ему что-то объяснять. Дедушка всегда любил меня, выделял среди других своих внуков; но иногда в нем словно распахивалась холодная бездна, в которую я не хотела смотреть.

Да. Он был боевой генерал, не из штабных, он дрался с тарнаггами и сжигал их посадочные модули.

- Я возьму другое задание, - сказала я и вскочила.

Но дед усадил меня на место. К старости он словно высох, но оставался по-прежнему сильным.

- Ты должна знать, почему меня не расстреляли, хотя я навтыкал тарнаггам столько палок в колеса, сколько мог, - сказал он. - Больше всего я хочу, чтобы при любых властях моя девочка имела кусок хлеба с маслом. И я могу объяснить тебе, как я этого добился.

Я села на место, расстроганная чуть больше, чем рассерженная.

- В моем взводе было двое таких, - сказал он, снова разжигая свою трубку. - Конечно, я знал. Я должен был донести на них. Их бы четвертовали.

Я поморщилась, и он чуть заметно кивнул:

- Да, такие в то время были законы. Но с чем бы остался я? Лишившись своего лучшего разведчика и радиста? Наше дело - сторона, вот как я тогда думал. Они были взрослые, и равны в званиях, так что о принуждении там речи не шло. А то были и такие... любители. Если Безликий проклял этих двоих - а тогда на эти отношения смотрели так - то пусть они и несут свою божественную кару, кто я такой, чтобы вмешиваться в дела богов? Когда тарнагги пришли и принесли свои законы, я думал, что эти двое уйдут. Их же поманили самым сладким. Пообещали считать их за людей, а не за проклятых выродков. Но они остались, и дрались за свободу нашей Алумбит вместе с остальными моими парнями. Тогда я узнал, что и выродок может быть настоящим патриотом. Ну, а потом нас, конечно, взяли, как бешеных зверей... Этим двоим скидка вышла. Их излечили от интериоризованной агрессии и чего-то еще... И они поручились за меня. Сказали, что я не такой плохой человек, не так опасен, как кажусь. Сказали, что я буду соблюдать правила до тех пор, пока они кажутся мне разумными. Тогда мне казалось это оскорбительным. Я же присягу давал. Я был готов умереть вместе с императором. И в лагере узнал, что он женился на своем любовнике и принял все условия проклятых захватчиков.

Я оцепенела. Слова дедушки, горячие, безумные, словно переносили меня совсем в другой мир. На Алумбит, которую я никогда не знала.

Он засмеялся.

- Вряд ли ты понимаешь эту иронию, Туай. Мечехвостая знатно посмеялась над нами; надо же было послать пидораса на трон именно тогда, когда...

- Дедушка! - вскрикнула я, почти от физической боли.

- Дедушка сказал плохое слово, - кивнул он. - Не бойся, я знаю и те слова, которыми их положено теперь называть. Но можешь так и записать - последний император Алумбит был именно что пидорас, а не просто гей. Ты не поймешь разницы... Но те, кто будут проверять твою работу, ее знают. Да и на допросе тридцать лет назад я сказал то же самое.

Дедушка откинулся на качалке так, что она жалобно скрипнула. Еще немного, и он бы ее сломал - и свою спину тоже, упав с размаху на пол, который бабушка выложила веселой разноцветной плиткой.

- Если бы... - произнес он с невыносимой горечью. - Если бы гомосексуалистов не казнили и не притесняли, тарнаггам было бы нечем заманить нашего императора. Алумбит осталась бы свободной, вот что я понял тогда. И если боги кого-то проклинают, это не значит, что мы должны гнать и мучить этих людей. Им достаточно своей боли. А уж боги как-нибудь сами разберутся в своих планах и замыслах.

Я поднялась со своего места. Мысли мои были спутаны и бешено проносились в голове, как тучи перед бурей.

На этот раз дедушка меня не удерживал.

Я не стала писать это сочинение. Я выбрала "Мифологическое мышление периода поздней империи" - нашла в сети пару статей на эту тему и переписала их, объединив, своими словами. Так было безопаснее. Я всегда быстро училась, схватывала буквально на лету, и в конечном счете была благодарна дедушке за то, что он был искренен со мной.

Та история, что он рассказал мне, помогла мне понять, что меня тревожит, тем душным летним вечером на Танрай.

- Это отвратительно, - сказала я наконец. - Адамс же ему в отцы годится.

- Ну, значит, не только женщины ищут себе сладкого папочку, - возразил Сангх.

- Дело не только в этом, - возразила я и поставила чашку обратно на стол.

Сангх налил мне еще кисловатой рамбукки. Фалси, кстати, первый догадался, на что пригодны плоды рамбы, и принес пробную партию из своих вылазок в лес за хребтом. Аргата смастерил перегонный куб. Мы как раз угощались первой партией, которую он выгнал.

- Ты же говорил с ними? Они оба из одного университета.

- Да, с Лаяли, кажется, - кивнул Сангх.

- И Адамс - начальник кафедры, а Фалси - его аспирант, - сказала я.

Сангх пожал плечами и налил себе еще:

- Я понимаю, о чем ты говоришь. Но Фалси взяли не за красивые глаза и сладкую попочку. Он реально умный малый, в этих своих древесных папоротниках шарит.

- Нет, не понимаешь, - сказала я. - Просто представь, что... Что на кафедре был еще один аспирант, который разбирался в растительности ничуть не хуже, а может быть даже лучше Фалси. Но он был некрасивым. Или красивым, но не захотел спать с начальником.

- Ай, да ладно, - махнул рукой Сангх. - Ну чего ты так раскипятилась? Ты же сама всегда говоришь - какое наше дело.

- Наше дело - сторона, - пробормотала я.

- Вот! - сказал Сангх. - Давай лучше рамбукку допьем.

И мы допили.

Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что я должна была или по крайней мере могла догадаться раньше. Самой главной тайной взаимоотношений Адамса и Фалси на самом деле было не их плотское влечение друг к другу.

Можно было обратить внимание, что Фалси ни разу за все время, проведенное на Хартак, не побывал в госпитале у Инрид. Можно было задуматься, что никто и никогда не видел его утром первого выходного дня (нам было отведено для отдыха последние два из каждых восьми - Коропорация придерживалась межпланетного календаря, созданного еще тарнаггами), а иногда и целый день. Но по выходным люди обычно отдыхают и еще меньше интересуются ближними своими, чем обычно. Да и когда шесть человек живут вместе в лесу, и каждый день, с утра до вечера, видят одни и те же лица и вынуждены общаться все с теми же людьми, каждый начинает ценить собственное одиночество и понимающе относиться к необходимости других побыть наедине с собой. Но тропические ливни, к примеру, не чтят выходных. Когда нас сносило жестоким дождем, когда поплыла верхушка холма, на которой стояла биостанция, и все бегали мокрые, грязные, и спасали оборудование как могли (это как раз тогда Баррая, метеоролога, убило упавшим деревом) - я не видела Фалси среди остальных, работавших по пояс в грязи, подбивавших клинья, растягивавших цепи и принимавшие прочие необходимые для собственного спасения меры. Только вечером мы столкнулись с Фалси в столовой. Оказалось, автоматический программный блок кухонного агрегата отказал, и он, вручную задавая рецепты, приготовил вкусный и сытный ужин на всех.

Но я так ни о чем и не догадывалась до тех самых пор, когда утром выходного дня не вломилась в ремонтный ангар Аргаты. Он забрал на профилактику мои складные развлекательно-тестирующие лабиринты, которые так любили проходить качауланы, и обещал отдать еще вчера вечером, но не отдал. Я же хотела на выходных проверить их, настроить заново, вложив следующий блок программ. В общем, я не могла и не хотела ждать.

Я вошла в ангар, намереваясь забрать свою аппаратуру, вне зависимости от того, закончил с ней Аргата или нет. В конце концов, я и сама могла ее протестировать - но только Аргата тогда шиш с маслом получит от меня, а не речную капусту, которую он добавлял в брагу, и которая придавала рамбукке ее приятную мягкость.

В ангаре было темно. Косой луч солнца лежал на бетонном полу, и попавшие в него части механизмов казались обломками ребер и кишок какого-то неизвестного зверя, попавшего в руки жестокого великана-вивисектора.

Я включила свет и огляделась, ожидая увидеть мои лабиринты полуразобранными, лежащими где-нибудь здесь же, на виду. Но на свету результаты опытов сумасшедшего биолога превратились в вездеход со снятой гусеницей и раскрытым моторным отсеком, шнуры, мотки кабелей, какие-то невнятные запчасти. Из глубины ангара доносилось негромкое, но отчетливое гудение, и я пошла на звук. Завернув за старый серверный шкаф (в глубине его уже не было и намека на электронную начинку; именно здесь Аргата хранил бидон с брагой), я увидела Фалси. Я удивилась и хотела его окликнуть, но не успела.

Я увидела крышку его черепной коробки, снятую, лежащую рядом с ним на столе. К голубоватой массе обнаженного мозга тянулись штекеры от ближайшего компьютерного шкафа, и хищно впивались в нее. Глаза у Фалси были закрыты. Он сидел в расслабленной позе, откинувшись на спинку стула и сложив руки на коленях.

У меня очень сильный инстинкт самосохранения. Дальше, за спиной Фалси и чуть левее я заметила предмет своих поисков, злополучные лабиринты. Но я не стала их забирать. Я развернулась на месте и кинулась к выходу. Заперев за собой дверь, я сошла на траву рядом с ангаром, чтобы отдышаться. Мои мысли устремились в разные стороны, как части корпуса гранаты при взрыве, а я осталась в центре - в гулкой пустоте, вокруг которой бушевал ад.

В этот момент я заметила Аргату. Он спускался по извилистой тропинке с верхушки холма, где находились жилые блоки. Меня он еще не видел.

Я развернулась и принялась стучать в дверь ангара.

- Аргата! - закричала я. - Аргата!

Створка почти подалась под моей рукой.

- Туай! - услышала я его голос за спиной и обернулась - почти с облегчением.

Аргата бежал ко мне.

- Подожди! - кричал он. - Я все сделал, сейчас отдам! Только в ангар не заходи, у меня там кварцевая лампа включена на полную мощность!

Я отпрянула от двери ангара. Аргата тем временем добежал, приоткрыл дверь на ширину ладони и просочился внутрь.

Так я получила свои лабиринты. И знание, без которого отлично обошлась бы. Пока качауланы радостно резвились и развлекались в лабиринтах - логические загадки они щелкали как орешки - у меня было время все обдумать, сидя в тенечке на стволе древовидного папоротника. Манотр и Бибет повалили его специально для меня и выгрызли в нем подобие сиденья. Почему-то мое отношение к Фалси почти не изменилось. А вот Адамс стал мне отвратителен до тошноты. Впрочем, до конца экспедиции оставалась пара месяцев, почти все необходимые данные мы уже собрали, а как контракт истечет, так каждый улетит в свою сторону, подумала я. Вселенная велика, вряд ли мы еще встретимся. Наше дело - сторона.

Но случилось то, что раньше или позже должно было произойти. Вернувшись как-то раз с реки в наш с Сангхом жилой блок, я обнаружила там Фалси и моего напарника над бутылкой рамбукки - и от содержимого оставалась уже только половина. Я устала, промокла, вымазалась в грязи, когда играла с качауланами, и хотела только в душ и спать.

- Ты иди, прими ванну, - сказал Сангх, выйдя мне навстречу и крепко обнимая. - Ужинай и спать ложись. Мы с Фалси тихо посидим.

- А что у вас за посиделки? - спросила я, довольно, впрочем, миролюбиво.

Миролюбивее, чем мог ожидать Сангх - все-таки они пили посреди рабочей недели.

- Да... там... - забормотал Сангх.

- Скажи ей! - закричал Фалси с кухни. - Пусть и Туай знает!

Сагх заколебался. Я поняла, что я уже знаю.

- Ладно, - сказала я. - Я сейчас в душ, а потом вы мне все расскажете с толком, с чувством, с расстановкой.

И они рассказали. Три дня назад Фалси ушел в лес один. Забравшись по какой-то надобности на мощное дерево, он поскользнулся, запутался в лианах и страховочном поясе - и упал. Он не упал далеко. Страховочные пояса делались на совесть, а аккуратный Фалси всегда крепил их строго по инструкции.

Но он как-то неудачно повернулся и упал прямо на собственную руку. Он увидел, как кисть отогнулась вместе с частью руки выше запястья в противоположную сторону. Он был готов потерять сознание от боли и шока, увидев рвущуюся кожу и выходящие из раны белые края костей.

Но сквозь содранное мясо он увидел лишь чуть погнувшиеся штыри - ярко-белые, скорее всего, биопластиковые. И разноцветные проводочки.

Я уж не знаю, молотком он себе руку выровнял или еще как. Об этом Фалси рассказывать не стал. До возвращения рана успела затянуться, и рука выглядела как новая. Но накрыло его, ясно дело, кризисом самоидентичности после этого, да еще как.

- Ты меня презираешь теперь, да? Презираешь? - захлебываясь от пьяных слез, категорически спрашивал меня Фалси.

Многие люди становятся жалкими, когда плачут. Он оставался трогательно-красивым даже сейчас, являя собой просто воплощенную скорбь. Но Фалси не был человеком.

В нашей семье было не принято носиться со своим мнением, совать свой нос в чужие дела и сообщать его по поводу и без повода. Но если прямо спросить, мы всегда так же прямо и отвечаем.

- Эээ, слушай, ты презираешь вот эту вот центрифугу? - сказала я, махнув рукой в сторону своей мини-лаборатории. - Шкаф наш атмосферный? Как хорошую машину можно презирать? Можно испытывать гордость за человечество, что мы такие умные и ловкие. Я презираю твоего хозяина, а тебя - нет. У тебя был выбор? Нет. А у него - был. Найти человека, который тебе нравится, с которым тебе уютно, и склонить его к совместному проживанию - вот в чем смысл этого жизненного квеста. А он себе куколку сделал! Партнер мечты, все, как я хочу! Тьфу, мерзость!

- Может ты все-таки человек, - без особой надежды сказал Сангх. - Может это у тебя протез какой...

- Ага, - фыркнула я. - Такой, что он сам не помнит, откуда у него железная рука взялась.

- Но я же все помню! - снова взвыл Фалси. - Маму, сестренку, придурка этого из параллельного класса, который меня все доставал...

И тут мне пришла в голову мысль - но время озвучить ее еще не пришло. Ведь жить бедному парню оставалось дня три, до дежурного визита в ангар. При тестировании наверняка станет ясно, что рука повреждена, и что не познакомиться со своей истинной сутью при получении этих повреждений Фалси не мог.

- Кстати, - сказала я. - Ты можешь проверить. Попроси Адамса на тебе жениться. Поставь вопрос ребром.

- Точно! - подхватил Сангх. - У нас же можно жениться на представителях любых разумных рас. Только на машинах нельзя!

Фалси задумался над развернувшейся перед ним перспективой.

- И самое главное, - сказала я вскользь. - Не вздумай убить его. Даже когда люди убивают людей, лет восемь в тюрьме придется провести. А тут это вообще близко к сердцу примут. Бунта машин боялись, когда мы вас еще не изобрели. Тебя просто сломают.

- Так может просто сбежать ему? - жалостливо предложил Сангх.

Я покачала головой и отхлебнула еще рамбукки:

- Сангх, у тебя гравилет угонят, ты его в розыск объявишь. А тут такая дорогая кукла сбежала! Знаешь, как его искать будут!

- Да, - сообразил Сангх. - Ты же, Фалси, стоишь сравнимо с космической яхтой, наверное. С твоей-то многофункциональностью!

И вот тут Фалси поднял взгляд и молча посмотрел на меня. Я видела по его глазам, как стремительно восходят те семена, что я посеяла в его разуме только что.

- И не исключено, что в тебе датчик есть, - продолжала я, сделав вид, что ничего не замечаю. - Так что далеко ты не убежишь. Может, у твоего хозяина и кнопка есть какая секретная, чтобы выключить тебя, если ты подашься в бега. Да и тебе же техобслуживание нужно, весьма специфическое. Где ты его найдешь, если перейдешь на нелегальное положение? Так-то вон тебя каждую субботу...

Тут Фалси стал очень серьезный и очень бледный.

- Вот, значит, почему я по субботам так поздно просыпаюсь, - сказал он. - Выходит, ты знала? А почему не сказала мне?

Сангх тоже очень удивленно уставился на меня. Я пожала плечами.

- Ну вот теперь ты знаешь, - сказала я. - Тебя очень осчастливил этот факт?

Фалси криво усмехнулся. Он уже был спокоен. Чувства схлынули, и его мозг - высшей пробы, какой только можно позволить за деньги, я не сомневаюсь в этом - снова заработал.

- А вы не скажете Адамсу, что я теперь знаю, кто я такой? - спросил Фалси.

Мы сказали, что конечно нет. Это их личные отношения. Наше дело - сторона.

Техосмотр Фалси не состоялся. На выходных Адамс женился на нем. Начальники экспедиций имеют право заключать браки, так же, как капитаны звездолетов и командиры воинских частей. И Адамс заключил брак с Фалси, своим лаборантом и аспирантом. Мы отпраздновали с воодушевлением. Жизнь на биостанции не отличалается разнообразием, и для праздника сгодится любой повод. Да и очередная порция браги как раз подоспела. Сидя за столом и потягивая опостылевшую рамбукку - она уже поперек горла вставала мне, как ни старался Аргата разнообразить вкус - я дала себе зарок: больше никогда. Никаких экспедиций на далекие планеты, чтобы безвылазно и на несколько лет. Я же так сопьюсь.

Вся команда собралась в столовой, которую по этому поводу украсили ветками лянго с красивыми резными листьями и гирляндами из цветов. Инрид подарила новобрачным разноцветный коврик из тростника - она плела его себе домой, но решила поделиться. Аргата преподнес отвертку с индикатором напряжения - у него просто, видать, ничего не нашлось другого. Мы с Сангхом - книгу "Гомология групп генома" Ревазье. Фалси давно на нее заглядывался.

Мне стало нехорошо. Я вышла наружу, подышать свежим воздухом - сырым, насыщенным тяжелой смесью запахов после недавнего дождя. Я стояла, смотрела на залитый солнцем мокрый лес, и улыбалась сама себе. Мне стало лучше, и я вернулась в дом. По дороге я заметила, что дверь в центральный связной пункт открыта.

Адамс сидел в своем кресле. Точнее, полулежал. Нет. Возвышался в нем обмякшей потной грудой, упершись подбородком в грудь. Глаза его были закрыты, изо рта сочилась струйка слюны. Он громко храпел, мучительно, с надрывом. Деликатный Фалси оттащил перепившего супруга прочь из столовой. Не успела я удивиться тому, почему же он тогда не дотащил его до их личного домика, как увидела Фалси.

Он сидел за компьютером. В руке он держал свое свеженькое свидетельство о браке, а другой набирал что-то. Я поняла, что, когда увидела через его плечо стандартную шапку на экране. Такие аскетичные черно-белые вензеля с гербом Альянса всегда венчали свидетельства о собственности. Меня вот тоже удивило, как Адамс умудрился скормить данные на себя и, что гораздо удивительнее, на своего супруга компьютеру и получить свидетельство. Теперь все стало ясно. Видимо, Адамс предвидел такую возможность развития событий, и написал нехитрую программку, позволявшую имитировать выдачу свидетельства о браке - под тем же номером, каким в реестре шло свидетельство о собственности. Теперь, резервируя к примеру номер в гостинице на двоих, Фалси мог смело его вводить - программа совершенно спокойно пропустила бы его.

Я услышала привычный теплый рокот. Это Фалси запустил принтер. Но окончательно протрезвела я секундой позже, когда Фалси удалил свидетельство о собственности на себя из базы данных. В таких случаях компьютер выдает стандартный список причин. Мне недавно пришлось проходить эту процедуру, когда я списывала лабиринт - качауланы разодрали его в итоге на сотню маленьких бесполезных деталек. Пункт "собственность физически уничтожена вследствие несчастного случая" шел третьим сверху.

Фалси выбрал именно его.

Меня вдруг обдало холодом. Я сообразила, что сейчас Фалси повернется, чтобы забрать распечатанную копию из лотка, поняла, зачем он ее сделал - в свидетельствах на сложные механизмы всегда указывалась их модификация - и заметит меня. Я и так уже слишком долго проторчала в коридоре.

Я бросилась прочь, и около столовой наткнулась на Сангха.

- Куда вы все делись? - расстроено спросил он.

Я обняла его, чтобы утешить. Я понимала, что нужно покинуть биостанцию немедленно, нет, еще быстрее.

- Поехали, посмотрим на фалсидальмы! - выпалила я. - Они сейчас как раз цветут! Что тут сидеть!

- Оставим новобрачных одних, а то неловко как-то, - сказал Аргата, появляясь из-за моей спины.

Мы обменялись взглядом - всего одним.

Аргата всегда любил машины больше, чем людей.

Инрид с восторгом поддержала идею. В древние времена, когда машины только появились, нам бы не удалось воплотить мой замысел. В ту пору вездеход не мог воспроизвести записанный в память маршрут, нужен был водитель, чтобы управлять им, и управлять таким сложным механизмом в нетрезвом виде было попросту опасно для себя и окружающих. Пока мы грузились в вездеход, пришел Фалси, извинился за Адамса - тот устал и прилег отдохнуть. Фалси принес нам бутылку рамбукки про запас и трехлитровый пластиковый кувшин сока на утро. Мы покинули биостанцию, сидя на крыше вездехода, горланя песни и передавая по кругу бутылку с рамбуккой.

В цветении фалсидальм есть что-то неистовое. Что-то неотвратимое и окончательное. Мы остановили наш вездеход на берегу речушки, за которой находилась цветущая роща. Дальше маршрутизатор не мог на нас провести, а переезжать речку Аргата отказался наотрез. Дождь спугнул насекомых, и мы могли насладиться зрелищем полностью, без накинутой поверх рощи густой вуали роящихся мух. Сангх наловил рыбы. Мы развели костер и запекли ее в углях, а потом легли спать. Вездеход был рассчитан как убежище на случай внезапной ночевки. В нем имелось два отдельных отсека, в которых спокойно поместилось бы восемь человек, так что мы расположились даже с некоторым комфортом.

Следующий день мы почти весь проспали. Время от времени кто-нибудь вставал, жадно пил сок из кувшина, и снова валился на свою лежанку. Я опасалась головной боли, изжоги - этих неизменных спутников похмелья - но нет, ничего. Только необоримая сонливость. Когда я проснулась в очередной раз, солнце уже клонилось к макушкам орхидальм, а роща пылала в его лучах так, что глазам было больно. Я услышала, как издалека, со стороны нашей биостанции донесся тяжелый грохот. Но это был, скорее всего, гром, первый вестник приближающейся грозы. Вторую ночь мы спали под неумолчный стук дождя по крыше вездехода.

Так прошли выходные. Утром первого рабочего дня Аргата, выполняя общее решение, послал на базу радиограмму, что мы приступаем к своим рабочим обязанностям и на биостанцию до завтра не вернемся. Сангх надел свои сапоги-заколенники и принялся бродить по низким, топким берегам реки. Аргата открыл моторный отсек - там, по его словам, никогда не помешает лишний раз что-нибудь подкрутить и перебрать. Инрид еще не очень хорошо себя чувствовала и осталась в вездеходе.

А я ушла к моим качауланам. Я сидела на моем троне, как в шутку называл его Сангх, смотрела на круглые крыши хаток, на деловито суетящихся обитателей деревеньки, и тут в моей голове всплыло воспоминание.

Наш разговор с дедушкой не закончился его горькой сентенцией насчет того, что если гомосексуализм - это проклятие, то не стоит воображать себя орудием божественного гнева. Тогда, не дойдя до двери в дом, я остановилась и окликнула деда.

- А если бы, - сказала я, запинаясь. - Один из твоих солдат принуждал другого? Пользуясь тем, что он старше по званию? Ты же говорил, что и такие были... На такого гомосексуалиста ты бы донес?

- Нет, - сказал дедушка. - Что я, дурак, сам на себя доносить? Жрецы потом замучили бы нас своими проверками. Даже если бы они ничего не нашли, репутация части очень сильно пострадала бы. Я бы послал этого умника, который решил, что его превосходство в званиях позволяет принуждать кого-либо к услугам такого рода, в разведку. Или на иное задание, с которого...

- Он не вернулся бы, - сказала я.

И тогда дедушка улыбнулся и молча кивнул.

Я прокручивала его слова в голове так и этак. Но почему-то теперь они не возродили моей уверенности в себе, не принесли облегчения. А ведь все казалось так просто...

В тот день со мной был Бибет. В отличие от Манотра, он очень хорошо чувствовал настроение - не только мое, но и своих сородичей. Он не пытался развлечь меня разговором, не приглашал на прогулку - проверить сети, которые качауланы ставили на рыбу. Он лежал рядом, привалившись своим пушистым горячим боком к моему. Однако коммуникативный обруч, позволявший общаться даже представителям рас, чьи глотки не могли воспроизвести звуки космолингвы, он все же надел. Прозрачные темно-янтарные капли преобразователя поблескивали у него на висках и у основания мощной челюсти.

- Бибет, - обратилась я к нему.

Он встрепенулся, глаза его радостно заблестели.

- А ты бы переживал, если бы отправил человека... сородича... на смерть?

- А было за что? - поинтересовался Бибет.

Я энергично кивнула.

Бибет соскочил на землю, и ответил, раскачиваясь на передних лапах и мотая головой из стороны в сторону так, что стал похож на толстую, мохнатую, очень сильно рассерженную змею перед атакой:

- Я бы убил его сам!

Я печально улыбнулась и потрепала его по шее.

- Любой тарнагг поступил бы так же, - пробормотала я. - И не испытывал бы ни сомнений, ни терзаний после... Но я - не тарнагг.

- Пойдем посмотрим сети? - предложил Бибет.

И мы пошли.

Вечером мы вернулись на станцию. Запасы еды в вездеходе были рассчитаны на два дня. Черный курган вместо холма мы заметили издалека, но не сразу поняли, что это - все, что осталось от нашей биостанции, что эти обугленные ребра ангара и жилых блоков - это она и есть. Вездеход доехал точно до того места, где еще позавчера находились ворота ангара, и автоматика заглушила мотор.

Мы выбрались наружу, на расколовшиеся от жара бетонные ступеньки, и так стояли, слишком ошеломленные, чтобы говорить, озираясь по сторонам, как выпавшие из гнезда птенцы. Когда из-за руин появились фигуры людей в спецкостюмах, Инрид завизжала от ужаса. Аргата выдернул из-под сиденья водителя лом.

Но это были спасатели. Они обрадовались нам, как родным. Произошла накладка. Биостанция запылала в ночь с субботы на воскресенье, но группа спасения прибыла только сегодня днем, хотя пожар засекла автоматика на спутнике и послала призыв о помощи. Однако при передаче его что-то произошло, вся техника иногда сбоит, сбивчиво объясняли нам люди, уже попрощавшиеся со своими должностями и с трепетом думавшие о дисквалификации и даже тюрьме. Они думали, что из-за их опоздания погибли все участники экспедиции. У них были основания так думать.

Труп Адамса они уже нашли и теперь искали наши тела.

Адамс, как пояснил медик и в чем была причина всех их страхов и тревог, прожил до вечера второго выходного дня или даже до сегодняшнего утра. Он успел сообщить на спутник, что пожар, что погиб лаборант, и даже оформил документы на списание части оборудования. Возможно, он даже слышал нашу радиограмму, и понял, что никто не придет спасти его. Его придавило балкой, когда прогорела крыша. Он лежал, обожженный, придавленный, с переломанным хребтом, руками и ногами, но все еще жил - несколько часов, которые наверняка показались ему самыми длинными в его жизни. Видимо, пожар сначала удалось почти потушить - и в этой героической попытке погиб аспирант Фалси - но затем штормовой ветер раздул огонь снова. Погиб весь парк машин и лаборатория. Данные, правда, сохранились, все копии исследований были, как положено, переданы на спутник еще в конце последнего рабочего дня.

Самого последнего нашего рабочего дня на Хартак, как оказалось.

Я была почему-то уверена, что оборудование для тестирования андроида, которое тоже в гараже было, сгорело полностью. Нас, конечно, опросили о возможных причинах пожара. Мы с Сангхом выложили все начистоту. Что выпивали в честь свадьбы нашего начальника с лаборантом Фалси, а потом захотелось посмотреть на цветение фалсидальм, и мы уехали. Медик Инрид и техник Аргата присоединились к нам, решив подарить новобрачным краткое подобие медового месяца. Но мы и подумать не могли, что он выйдет у них таким горячим.

Корпорация выплатила нам компенсацию за недоработанные дни. С ней нам как раз хватило бы денег на давно выбранный домик. Но мы с Сангхом не купили его.

Когда мы покидали Хартак, и звезда, около которой она вращалась, уже стала неразличима, слившись с остальными одинаковыми маленькими яркими точками на экране трансляции, что висел в кают-компании, Сангх сказал мне:

- Это же ты его подговорила!

- Донеси теперь на меня, давай, - сказала я тихо, но с такой яростью, что он отшатнулся.

Доносить он не стал, но взял себе отдельную каюту.

Я нанялась ученым-исследователем в Королевский Экзоопарк на Саэдран. У них после прохода Блуждающей образовалось много вакантных мест. А про Сангха даже и не знаю, где он теперь. Вселенная велика.

Следствие, которое провели насчет причины гибели биостанции, видимо удовлетворилось версией пожара по пьянке. Планетка захолустная, люди сидят в лесу годами, свихнуться можно, вот и бухали с тоски.

Да и андроид небоевой, находился в частной собственности...

Фалси я тоже больше не встречала. Хотя одно время ждала его. Мне казалось важным, чтобы Фалси узнал ту историю моего дедушки. Он бы понял разницу, что я - не такая, как он, жесткий и решительный имперский офицер, до последнего хранивший верность предавшему его императору. Когда мы покидали биостанцию, Адамс был сильно пьян, но еще жив. То есть с того "задания", на которое я послала Адамса и Фалси, мог вернуться любой из них.

Потом все забылось, притупилось как-то... Много воды утекло.

А вчера я увидела Фалси. Я как раз читала сообщение в сети о захвате роботами одной из планет Союза. Они назвали ее Кибертрон и объявили своей собственностью, и ввели законы, по которым все разумные андроиды имеют такие же права, как и люди. Кибертрон уже запросил помощи у Альянса в обмен на признание и обещание войти в его состав. Союз пригрозил разбомбить пару пограничных планет, если мы только вмешаемся в их внутренний конфликт. Наши лидеры, конечно, отказали. Наше дело - сторона. Но наши руководители витиевато напомнили, что гарантировать они ничего не могут. Есть бравые ребята, разделяющие трансгуманистические идеи, сказали они. У этих ребят есть деньги, оружие и звездолеты...

В заметке было стереофото главарей мятежников. Среди угрюмых боевых киборгов-мужчин и женщин стоял и Фалси. По-прежнему прекрасный, словно ангел; он улыбался так, словно смотрел на меня - и меня видел.

И я тоже улыбнулась ему.