Планета Грёз

I

Я отдал все свои сбережения за возможность посетить планету Грёз.

Мой поступок смутил одних, удивил вторых, встревожил третьих. Но никто из них не смог помешать мне воплотить задуманное.

Правда, они пытались меня отговорить.

– Ты уверен, Василий? – окружили меня коллеги на работе. – Может, подождёшь немного?

– А чего ждать? – вопросом на вопрос отвечал я. – Все когда-нибудь там будем.

Коллеги хмыкнули, покрутили около виска и бросили:

– Твоя жизнь. Тебе и решать.

Вот именно! Моя жизнь. Как хочу, так и ворочу...

Следующими были мои друзья.

– Дружище! Как же мы без тебя? – состроил грустное лицо косоглазый Ринат.

– Я понимаю твоё желание, – кивал головой черноволосый Артём, – может быть, будь я на твоём месте, поступил также. Хотя...

– Ты точно хочешь этого? – хлопнул меня по плечу полнотелый Виктор.

– Да, – кивнул я, – и потом, назад дороги нет. Я всё распродал и на вырученные деньги взял билет.

– Понятно, – положил руки на свой круглый живот Виктор. – Кто тебя доставит до места назначения?

– Капитан Шаманов.

– Космический корабль «Буревестник»?

Я кивнул.

– Здорово! Они и такими делами занимаются?

– Ну, деньги решают всё. Или почти всё.

Друзья согласились и принялись по очереди меня обнимать.

– Нам будет тебя не хватать.

– Мне вас тоже, – заверил я их.

И это было правдой.

Потом был мой единственный оставшийся в живых дальний родственник. Высокий, широкоплечий, мускулистый Демьян. Мы с ним чем-то похожи. И по фигуре, и по внешности. У него, как и у меня, синие глаза, светлые волосы, волевой подбородок.

– Даже не знаю, что и сказать, – говорил он мне за столом в столичном кафе.

Людей в кафе было мало. Играла тихая классическая музыка. Лунная соната Бетховена.

– Ничего говорить не надо, просто прими как факт.

– Я знал тётю Валерию.

Так звали мою маму.

– Правда, заочно.

Он поднял указательный палец правой руки вверх:

– Думаю, она тобой гордится.

– Я тоже надеюсь на это.

– А почему ты хочешь увидеть маму, а не папу? – спросил он.

– Папа ушёл, когда мне было двести семьдесят лет.

– То есть пять лет назад.

– Да. А маму я потерял, когда мне только исполнилось пятнадцать.

– Да, большой срок. А ей сколько было тогда?

– Сто двадцать.

Демьян кивнул:

– Молодая была. Погибла в космической катастрофе?

– Да, – ответил я.

– Помню, мой покойный отец когда-то рассказывал, – сказал Демьян.

Потом посмотрел на меня пристально.

Он, впрочем, как и остальные, не понимал, как я мог сознательно отказаться от даров нашего времени. Наконец-то люди получили возможность жить пусть не вечно, но долго и в здравии. Нет никаких войн. Космические путешествия стали настолько обычным делом, что сейчас этим никого не удивишь.

Живи и наслаждайся.

Но нет, взбрело мне в голову посетить планету Грёз.

Демьян вздохнул:

– Жаль, что нельзя сделать это, не жертвуя собой.

– Увы, пока только так.

– Ну ладно. Буду скучать.

По поводу скучать он, конечно, лукавил, мы и до этого редко виделись, но мне было приятно это слышать.

Сложней всего получилось с моей несостоявшейся женой.

Когда я по новостям услышал про то, что открыли планету Грёз и что она из себя представляет, я так загорелся желанием посетить эту планету, что смутил спутницу жизни.

– Я не думала, что ты мамсик, – нахмурила она изящные брови, – оставить меня ради чего?

– Я посмотрю, как ты заговоришь, когда у тебя самой будут дети.

– Вот именно... У меня, а не у нас!

– Прости. Мне и вправду жаль.

Её серые глаза увлажнились.

Грусть и обида потекли по щекам.

– Ты меня предал! – крикнула она и маленькими, прекрасными кулачками принялась колотить мою грудь.

На самом деле не было никакого предательства. Она потом будет благодарна, что я так с ней поступил. Наши отношения уже не развивались. За сто лет близости мы и без свадьбы вели себя, как муж и жена: быт, ссоры, примирение, яркий секс после.

В общем, я не мог ей дать чего-то большего.

Я не был романтиком с большой буквы.

И я очень соскучился по маме.

II

Команда военного космического корабля «Буревестник» состояла из шести человек. Трое из них и я находились в кабине управления.

Капитан Шаманов – грузный, но мускулистый мужчина с пронзительным взглядом сидел в кресле слева от меня. Напротив него справа находилась стройная светловолосая Оксана – помощница капитана.

Рядом со мной сидел худой, но жилистый техник, которого, как и меня, звали Василием.

Все мы были в синих космических костюмах, на спине которых маячила надпись: «Земкосмос».

– Вы бесшабашный, Василий! – сказал капитан, не оборачиваясь.

Я сразу понял, что речь обо мне.

– Спасибо. Я и сам не догадывался до последнего момента.

– Я слышал, что вы, земляне, больные на голову, но не думал, что настолько.

Я ухмыльнулся.

– Мы – земляне – то же самое думаем о вас – небесных.

На самом деле вся команда была с Земли, но после частых полётов космонавты стали называть себя «небесными землянами». Позже слово земляне отпало и осталось «небесные».

– Я, наверное, не решилась бы на такое, – прозвучал бархатный голос Оксаны.

– Ты ещё молода. Тебе только исполнилось семьдесят лет, – бросил ей в спину техник Василий. Потом посмотрел на меня: – Вам сколько, тёзка?

– Двести семьдесят пять.

– Ну вот, – улыбнулся техник.

– Вообще, не понимаю, – отрицательно покачал головой Шаманов, – почему не отменят закон «О собственной жизни». По мне просто узаконили самоубийство.

С тех пор как у человека появилась возможность жить долго, нашлись те, кто был против вечности, мол, человек должен жить столько, сколько ему предписано. Дабы избежать конфликта, государственные чины приняли закон, позволяющий людям самим выбирать, когда и как они хотят умереть. Но с одним условием: нужно прожить не меньше ста лет.

– Не согласен, – покачал головой техник Василий, – путешествие на планету Грёз не совсем самоубийство.

– Я так понимаю, планета находится далеко? – обратился я к Шаманову, дабы сменить тему.

– Да, цифры вам ничего не скажут. Ммм... Много-много-много и ещё раз десять таких много световых лет от Земли.

– Да, – кивнул я, – это и вправду далеко.

– Но мы, как только выйдем на орбиту, окажемся на месте очень быстро.

– Да, до чего же дошёл прогресс.

– Не говорите. Описывать сам процесс я вам не буду, всё равно сложно понять, лучше проведу аналогию, хотите?

– Да, конечно, – сказал я любителю проводить аналогии.

– Представьте, что наш корабль — это иголка. Представили?

– Легко.

– А космос – это, ну скажем, обычная рубашка. Представили?

– Конечно.

– Если надеть рубашку на манекен, то плотность манекена это и есть расстояние между пунктом А и пунктом Б. Понятно?

– Очень даже.

– Если попытаться проткнуть рубашку иголкой, то она наткнётся на «тело» манекена, так?

– Видимо, да, – улыбнулся я.

– Так вот, благодаря тёмной энергии, расстояние между двумя пунктами, то есть «тело» манекена сужается, а иголка легко может войти в одном месте и выйти в другом так, словно рубашка и вовсе не на манекене. Объяснил?

– Очень доходчиво, спасибо!

В иллюминаторе отобразился открытый космос с его миллиардами светящихся точек.

– Ну тогда, поехали?

– Поехали! – эхом повторили мы.

III

Мне планета Грёз понравилась ещё тогда, когда я впервые её увидел в новостях. Но вблизи она была намного красивей и величественней.

Огромная, круглая, розовая планета испускала светло-розовое свечение.

– Мы проводим вас, – сказал капитан Шаманов, включив автоуправление.

По длинному и освещённому коридору мы дошли до шаттла, не проронив ни слова по дороге.

– Как управлять шаттлом, помните? – спросил на всякий случай Шаманов, когда мы дошли.

– Да, конечно.

– Ну, тогда с Богом!

Команда по очереди обняла меня, что было неожиданным, но приятным жестом.

Я взобрался в шаттл, и меня спустили в космос, как лодку спускают на воду.

На самом деле я ничего не делал.

Автоуправление шаттла само доставило меня к месту назначения. Скорость шаттла, увеличиваясь, оставила космический корабль Шаманова далеко вверху. Розовая поверхность стремительно приближалась.

Я закрыл глаза и представил милую сердцу картину.

Переживал.

Сердце колотилось, по спине бегали приятные мурашки от предстоящей встречи.

– Посадка прошла успешно, – услышал я голос компьютера.

И открыл глаза.

Всё получилось! Вместо розовой поверхности планеты я видел привычные узоры родной Земли. Синее небо над головой. Любимое цветочное поле моей мамы с заднего двора нашего дома.

– Открыть шлюз, – приказал я.

Шаттл завибрировал, после чего верхняя его часть поднялась.

Не успел я выйти, как тут же заметил маму: она стояла возле кустов красных роз и поочерёдно нюхала каждый цветок.

Я сначала медленно, но потом, ускорив шаг, приблизился к ней.

У меня оставалось мало времени.

Она, услышав шаги, обернулась.

– Здравствуй, сынок!

– Привет, мамуль, – мой голос дрожал. – Я скучал.

– Я тоже, родной. Иди ко мне, – она раскрыла объятия, приглашая меня согреться её любовью.

Меня не нужно было упрашивать дважды.

Я крепко обнял маму и, стыдно признаться, расплакался.

– Ну-ну, ты что, сынок.

– Я скучал, мама, – сквозь слёзы пробивались слова, – мне тебя не хватало...

– Ну-ну, всё, мой дорогой, – поглаживая по голове, шептала она.

– Почему ты ушла так рано?

– Всему своё время, милый.

Я взял себя в руки.

Мы занялись тем, чем мама любила заниматься, когда была жива – плели цветочные венки на голову.

Сплели два венка.

Я смотрел на маму, стараясь разглядеть каждую линию её красивого лица, каждую морщинку, пока не начался распад.

Сначала синее небо превратилось в розовый дым. Потом цветочное поле, приобретая розоватый оттенок, начало испаряться.

Настал черёд мамы.

Плотность её ног стала распадаться, приобретая розовый оттенок.

То же самое случилось с руками и телом.

Потом с лицом.

Прежде чем оно превратилось в розовый дым, мама успела мне улыбнуться.

– Прощай, мама.

Через несколько секунд пейзаж совсем испарился и меня со всех сторон окружал розовый, клокочущий сгусток дыма.

Со того времени, как открыли планету Грёз, и до времени, когда учёные поняли, что она из себя представляет, прошло пятьдесят лет.

Всё просто: планета приземлившемуся на неё человеку предоставляла возможность воплотить любую его мечту.

Всё ограничивается только фантазией самого человека.

Любая мечта становится явью.

Но длится это недолго.

И взамен она просит отдать ей самое важное для человека.

Его жизнь.

Я увидел, как мои ноги, потеряв плотность, расплющились, словно розовый дым всегда был составной частью моего тела.

Боли я не чувствовал.

Потом настал черёд рук и всего тела.

Через несколько мгновений я исчез, став частью планеты Грёз.