Ревность
Деньги были, и придумать то, что она просила, казалось не слишком сложным. Я начинал тогда работать над проектом, который должен был иметь коммерческий успех, средства вливались немалые, я не нуждался ни в чем: все последние технические возможности и научные разработки были в моем распоряжении, а успех проекта и его дальнейшее внедрение позволили бы мне прожить безбедно весь остаток жизни. А жить я планировал долго, и разумеется, счастливо.
Я был одним из самых перспективных молодых специалистов, но уже имел достаточный опыт в работе со звёздным светом. Обо мне говорили, меня рекомендовали. Моя профессия так и называлась — корректор дальних звёзд. Хотя в реестре профессий она, конечно, не значилась, нас были единицы во всем мире. Да и когда речь идёт о проекте, который меняет мир и его доверяют тебе одному, имеет ли смысл говорить о точном названии должности?
Если совсем кратко, меня приглашали работал над упорядочиванием света дальних звёзд и направлением их в нужное русло, в отдалённой перспективе, нужное клиенту, а пока моему заказчику на Земле, крупному метанаучному центру. Клиентами могли быть развлекательные комплексы или, напротив, деловые центры — все, кому мог потребоваться ночью яркий, но не согревающий свет. Услуга могла потребоваться для корпоративов, дней рождения; конечно, такое могло быть доступно лишь избранным, но ведь прежде не было доступно никому! Повторюсь, я собирался менять мир.
Принцип коррекции заключался в том, чтобы собрать тусклое свечение дальних звёзд, рассеянное хаотично вокруг источника, который зачастую уже давно погас, в условный концентрированный пучок, перенаправить этот пучок к земле, будто мячик, и «раскрыть» над конкретным районом, где позарез требуется ночное освещение. Концентрированный свет тратится куда быстрее, чем неспешное многолетнее свечение, но он гораздо ярче и создаёт эффект десятков тысяч обыкновенных люминесцентных ламп, расположенных на освещаемой территории. Свет проникает всюду, даже в самые потаённые уголки домов и строений, и необходимость в других источниках полностью отпадает. По крайней мере, по нашим расчётам, все должно было происходить именно так.
Для работы со светом построили станцию — небольшую продолговатую капсулу с огромным экраном на одной из сторон. Её создавали не под меня, мне лишь доводилось бывать здесь, когда она ещё стояла на земле. Иногда ее поднимали ненадолго в небо и потом возвращали на Землю. Новый проект требовал длительной и кропотливой работы, и по условиям сотрудничества я должен был поселиться на станции, подняться к облакам и, зависнув под ними, жить и работать. До тех пор, пока не совладаю со светом, приучив его светить не там, где хочется, а там, куда укажет богатенький клиент. Я мог самостоятельно подниматься вместе со станцией выше облаков и опускаться снова на дозволенное программой и необходимое для работы расстояние, остальные же передвижения управлялись только с Земли.
Все это было бы не так заманчиво, но я реально мог быть первым человеком на Земле, провернувшим такое со светом. Я мог стать не просто корректором, а настоящим властелином дальних звёзд, и эта мысль пьянила. Уже одно то, что мне оказали такую честь, поднимало меня и моё тщеславие на невиданную высоту. По сути, чем я занимался раньше? Ну да, изучал звезды, ловил пучки света, транслировал их на землю, где в составе нашей небольшой команды долго, кропотливо и не сказать, что слишком увлекательно исследовал. Иногда получалось схватить небольшое облако света, сконцентрировать в пучок и бросить на освещение маршрутов для нашего космического флота. Но пучки выгорали стремительно, и их министерство публично выговаривало нам: мол, в маяках такого качества мы не нуждаемся, маяк — это надёжность, а ваши пучки один смех в лучшем случае, а в худшем неверная дорога и гибель корабля. Такого не случалось, но послушав эти разговоры, на высшем уровне решили резко сократить нам финансирование. Наш метанаучный центр был вынужден искать частных инвесторов, и вскоре пришлось перепрофилироваться: где большие деньги, там огромные задачи. Когда я впервые узнал масштабы запросов, был поражён: это вам не «фонарики для корабликов», как иронично отозвался наш руководитель. Нужно было высасывать весь свет из звёзд небесных и выкладывать на блюдечке «звёздам» земным.
Признаюсь, я думал недолго. Но у меня было условие.
– Мне нужна комната, — сказал я нанимателям.
– Само собой. Вы были на станции и прекрасно знаете, что там есть рабочая зона и зона отдыха, а также зона, где вы можете привести себя в порядок...
– Нет– нет, вы не поняли. Мне нужна моя комната. Я хочу, чтобы из моего дома... Он небольшой. Разобрали четыре стены, пол и потолок. И воссоздали их на станции.
Они обещали подумать. С той встречи я беспокоился лишь об одном: только бы они не приняли решение снять меня с проекта. Я рисковал, рисковал ради Тебя.
Но Ты удивила меня. Помнишь, что Ты сказала?
– Нет, конечно, я рада. Но я не готова, понимаешь? Не готова жить между землёй и небом, не готова потратить годы на какой-то станции.
– У нас будет своя комната, — убеждал я Тебя. — И не такая же точно, а вот эта самая. В которой мы впервые... в которой мы прожили, провели.
– Мы даже не женаты, — говорила Ты.
– Поверь, едва я овладею звёздным светом, как мы вернёмся сюда. Эту комнату вставят обратно, воссоздадут. И мы тут же исправим!
– Ты лучше скорей возвращайся, — говорила Ты и уходила, не желая продолжать разговор.
Вскоре меня пригласили наниматели.
– Что ж, — услышал я. — Для корректора у вас немалые запросы. Но мы посовещались и решили: ваша комната будет на станции. Собираетесь жить с женой?
– Она не жена мне. Просто любимая. Мне бы хотелось, чтобы ее могли привозить и забирать обратно. Это будет не так уж часто, я даже не требую дополнительных рейсов. Только те, что и так в плане.
Они дали согласие и на это. Но Ты сумела снова поразить меня.
– Мне нужен твой клон. Ты ведь не думаешь, что я хочу лишиться тебя совсем? — сказала Ты.
Я не верил своим ушам. Ты не соглашалась лететь со мной, но не хотела оставаться без меня!
– Послушай, ты ведь понимаешь, что клон — это не я? Ты насмотрелась сказок о далёком прошлом, и плохо ориентируешься в реальности. Это лишь название для удобства: клон.
– Я понимаю, — твёрдо сказала Ты. — Не думай, что я глупышка. Их называют ещё мужеботами. Ну, если они для женщин.
– Да как ни назови! Это оболочка, как резиновая кукла, пусть даже во много раз реалистичнее. Она не станет мной!
– Успокойся. Я буду помнить, что это не ты.
– Хорошо. Допустим, я ничего не имею против. Но ведь Ты знаешь, что сделать клона — это не взмахнуть рукой, не дунуть-плюнуть. Это кропотливая работа, сбор информации, построение воздушной матрицы, овеществление ее, наращивание тела. А мне завтра приступать к проекту, я просто не успею!
– Что ж, готова подождать, — сказала Ты. — Сделай клона там. А когда приеду в гости, заберу.
«Приеду в гости...» Как это мило прозвучало: приеду. Все звезды на небе свидетели: я не хотел терять Тебя. То, что Ты придумала, было на грани шантажа, но я любил Тебя.
– Но если об этом узнают..., — робко возражал я.
– Ты сам говорил, для создания клона нужно только несколько программ. Ну и материал для тела, но в своём статичном виде он весьма компактен. Ты сможешь там этим заняться, а когда клон будет готов... Ну, убеди их, если просекут, что ты им нужен как специалист, похвастайся первыми успехами. Они ведь будут?
Да уж. Пока я вечно смотрел на звезды, Ты обеими ногами стояла на земле. Это первичные потребности, без них не обойтись так долго, убеждал я сам себя. Хотя идея делать «это» с клоном вызывала оторопь.
Ты ничего от меня не скрывала. Была такой, какая есть. В конце концов, мы не первые и не последние в мире, кто создавал клонов, чтобы использовать их так. Удовольствие не из дешёвых — материал, все эти программы, и не из простых. Но когда-то, на заре времён, и обычный 4D–принтер казался чем-то необыкновенным.
Обживаться на станции не было времени, да особо и не пришлось: что обживаться в собственной комнате? Выходя из неё, я попадал в круглый коридор, посреди которого находился цилиндрической формы лифт с раздвижными дверями. На самом деле это был стыковочный отсек. Именно в него прибывало небольшое грузовое судно, воздушный катер, доставлявший мне еду. На нем же должна была отправиться ко мне и Ты.
Из коридора было ещё три выхода: в отсек, где я мог приводить себя в порядок — помыться, справить потребности, в миниатюрную кухню и собственно в рабочий кабинет. Здесь было множество приборов, установок, о которых я не стану говорить, к чему Тебе знать? Но главным был огромный экран-стекло. Сидя в рабочем кресле, я видел перед собой, как на ладони, города нашей большой страны. Как я захотел, увидев эту красоту впервые, чтобы Ты оказалась здесь, разделила восторг и радость.
Я чувствовал себя пилотом большого космического корабля, но мой рабочий отсек лишь отчасти напоминал кабину пилота. У меня не было возможности управлять полётом, я мог, как говорил уже, лишь поднимать и опускать станцию в допустимых, заданных с земли пределах. Хотя изображение, которое я видел перед собой, было настоящим видом из окна, сам экран окном не был. Он показывал в точности тот вид, который открылся бы с этой точки на этой высоте, будь здесь действительно окно. Но специальные функции позволяли мне приближать и удалять изображение, менять цвета и моделировать различные эффекты. Это было непередаваемо, захватывало дух.
Недолго думая, я принялся за клона. Его создание выглядит простым в теории, но занимает много времени. Сначала моделируется пространство, и вместе с ним некое колебание воздуха, которое принимает очертания, похожие на человека. Они видны только под определённым углом, и то очертания формируются лишь по мере того, как эта сущность насыщается информацией, которая перекачивается из фрагментов кожи с разных участков моего тела. Эта часть самая неприятная: необходимо потерпеть процедуру изъятия, которую выполнит специально предназначенный прибор с длинным и узким наконечником. Отщипывание участков кожи похоже на укусы крупной мухи. Кусала ли Тебя когда-нибудь муха?
Нет, теперь я бы спросил несколько иначе: какая муха Тебя укусила?
Я отвёл для будущего клона самый дальний угол кабинета, мне хотелось думать о нем реже. Пытался сосредоточиться на задачах, изучал нужные звезды, вычислял кубометры света, прокладывал световую логистику, сопоставлял технические затраты и высчитывал нужные мощности.
Так прошёл месяц или около того. Наконец, пришло известие с Земли; связь с метанаучным центром, по странным условиям договора, была односторонней.
– К вам направляется первый рейс. С продуктами и прочим, как заказывали. На рейсе летит и ваша девушка. Также должен напомнить, что мы все ждём от вас более активной работы. И более результативной. Не злоупотребляйте нашим доверием.
Связь с Землёй прекратилась, а я сидел, глядя в экран, и думал только об одном: клон не был готов. Что я скажу Тебе?
Я перепроверил программы. Пошагово все свои действия, пытаясь разобраться, где мог допустить ошибку. Проблема заключалась в том, что он никак не хотел обрастать телом, хотя материал, подключённый к системе, был готов на 95%, он разрастался и все больше напоминал тактильно человеческую кожу. Ему оставалось только остановиться в делении и принять необходимую форму, став единым целым с бестелесной сущностью. Процент ее готовности был примерно таким же, в районе 95. Но достигнув этой отметки, показатели отчего-то перестали расти, застыли на ней, словно качался объёмный файл, и вдруг отключился Интернет. Такого не бывает, возразишь Ты. Знаю, это только для наглядности.
Вот ведь как получилось, думал я тогда: две сущности, материальная и информационная, стремились навстречу друг другу, и были созданы все условия, но что-то мешало. Что?
У меня оставалось не так много времени, чтобы это понять.
Ты помнишь? Ведь было неплохо, когда Ты наконец прибыла. Я поднял станцию выше, и из того самого окошка, откуда прежде виднелась тоскливая дорога, по которой пару раз в день проезжал автомобиль, мы наблюдали теперь облака. Они лежали под нами, будто бы у наших ног. На самом деле, это был тоже экран, но я решил не говорить Тебе.
Было совсем немного времени, служебное судно не планировало задерживаться. Мы лежали, смеясь, и смотрели в потолок, как было там, на Земле, в беззаботные дни, когда мы едва познакомились и только начинали познавать друг друга.
Потом Ты отошла, а я присел на кровать, отдышался. Стал медленно одеваться, перевёл экран в режим зеркала, причесался. Казалось бы, что могло произойти? Но именно тогда-то я впервые по-настоящему испугался.
Ты вбежала ко мне встревоженная, голос дрожал, и я сразу догадался: на сей раз Тебе не до шуток.
– Там какая-то женщина?
– Здесь не может быть женщины, — ответил я. — В коридоре темно, Ты, наверное, увидела тень и Тебе показалось.
– Я видела ее! Я видела, — упорствовала Ты.
Мы вышли в тёмный круглый коридор, и я включил свет. Внезапно распахнулись двери цилиндрического «лифта», это было очень неожиданно и выглядело так, будто я сам нажатием кнопки открыл их. На пороге возник человек в форме с каменным выражением лица.
– Прошу вас следовать за мной, — отчеканил он. — Мы должны отправляться строго по расписанию.
– Но здесь какая-то женщина! — воскликнула Ты.
– Здесь нет женщины. Это просто невозможно. — он протянул Тебе руку. — Прошу вас, мадам. Иначе эта поездка сюда станет для вас последней.
– А клон? — вдруг вспомнила Ты, и я сжал зубы, зажмурился. Человек в форме взглянул вопросительно.
– Кулон, — нашёлся я. — Она имеет в виду кулон. Для неё это важно. Понимаешь, — я посмотрел на Тебя умоляюще. — Я не успел починить его. Там сложный случай.
Мне надолго запомнилось Твоё возмущение.
– Это ты сложный случай! И вся наша жизнь сложный случай. У тебя здесь черт знает, что происходит. Ты что-то от меня скрываешь!
Человек в форме не выдержал и повысил голос:
– Предупреждаю в последний раз. Вас обоих. Срыв расписания повлечёт за собой серьёзные проблемы.
– Да чтоб вас этим расписанием! — в сердцах воскликнула Ты и нырнула в проем. — Чтоб вас всех!
«Глупость какая-то, — бормотал я, вернувшись в рабочий отсек. — Женщина! Надо ж такое придумать! Похоже, действительно ей нужен клон. А то гляди, и с ума сойдёт».
Я мог отказаться от клона и сосредоточиться на звёздах. Но в этом случае я мог бы забыть о Тебе. А лишившись Тебя, мне оставалось биться о стены в одиночестве, отчаянии, тоске. Какой уж тут проект! Я спроецировал поток звёздного света на город, приблизил квартал и раскрыл зонд. На квартал пролился ослепительно-белый поток. Но город не видел этого, ведь я включил учебную программу. Это была просто картинка, развлечение для одного человека, застрявшего в облаках.
– Красота — повторял я. — Красота.
Глядя на квартал, залитый светом, из небесного источника, я скучал. Скучал по Тебе.
Моё сердце сжалось и болело. Что-то было неправильное во всем этом: и в этой последней встрече, и в наших отношениях; разве я мог подумать, что они превратятся в такое? А Ты? Неужели нас мог спасти только дурацкий клон?
Вспомнив о нем, я глянул в сторону своей маленькой лаборатории и заметил странность: что-то случилось с будущим телом. По показателю на экране, его объем превысил 200 процентов.
При ста, допустимых для одного клона.
– Не может быть, — выдохнул я. Казалось, с этим выдохом из меня выходила душа, как воздух из резинового шарика. Я понимал: второй клон мне здесь не сделать, права на ошибку не было. А вот сама ошибка, кажется, была.
И тогда я заметил ещё одну странность. Само тело, а вернее, разбухавший материал, готовившийся для него, значительно уменьшился в размерах. Но при показателе в 200 такого просто не могло быть! Я подскочил и в панике добежал до угла рабочего кабинета, где все эти дни наполнялась информационная сущность клона — отдалённо похожий на человека силуэт из плотного воздуха. Дурное предчувствие не обмануло меня: сущность исчезла.
Время, доступное для материализации, истекло. И девяносто пять процентов готовности клона превратились в абсолютный ноль.
Я увидел ее впервые именно в тот момент. Здесь была женщина, Ты оказалась права.
Я бы даже не мог сказать точно, что она пришла в мой рабочий отсек. Она возникла в нем, появилась. Она перемещалась — одинаковыми ровными движениями.
Женщина была обнажённой.
Конечно, я испугался. Заорал, попытался спрятаться. Но прятаться было негде.
– Что вам нужно? Кто вы такая? Откуда? — кричал я. Полагаю, на меня было страшно смотреть.
Но она и не смотрела.
Она только ходила, словно лунатик, передвигая ноги. У неё не дёрнулся ни один мускул, ее лицо не выражало никаких эмоций, а глаза не моргали и смотрели все время вперёд. Хотя, я даже не могу сказать с уверенностью, что они смотрели.
Женщина и не собиралась приближаться ко мне. Все так же сомнамбулически она покинула мой кабинет и пошла куда-то по коридору. Меня потряхивало. Помимо того, что не находилось никаких объяснений этому немыслимому явлению, я отчётливо понимал: мне никуда от него не деться. О какой работе теперь вообще могла идти речь? Запереть ее в комнате, ванной, закрыться здесь самому? Это все, что я мог. А что дальше? Сидеть, трястись, ждать следующего рейса пару месяцев? Да ведь я мог просто сойти с ума! Я отказывался думать, что мне придётся провести здесь столько времени. С ней. С ней!
Земля вышла на связь неожиданно. Просто погас экран с картинкой ночного неба, и на ее месте возникло лицо руководителя проекта. Руководитель говорил из своего кабинета, за его спиной я видел герб и флаг. Он застал меня сидящим на полу. Я дрожал, прислонившись к стенке, и всхлипывал. Я был жалок.
– Мне сообщили, что вы готовили клона, — голос руководителя был суров. В любую другую минуту я стал бы все отрицать, клясться, что все не так, вспомнил бы версию с кулоном. Но теперь, исполненный ужаса, я только просил:
– Заберите ее. У меня здесь обстоятельства, непредвиденные. Здесь полуживая женщина. Я уверен, что это не глюк, она реальна.
Руководитель протянул вперёд руку, видимо, чтобы подвинуть, камеру, и я увидел, что он находится в кабинете не один. Рядом с ним сидела Ты. И Ты была в ярости.
– Она голая, да? — кричала Ты. — Она голая? Зачем ты сделал из меня идиотку? Я что, похожа на идиотку?
Мне казалось, что я седею от ужаса. Жизнь стремительно рушилась, рассыпалась в пыль, а я не знал, что сделать, за что уцепиться, чтобы хотя бы немного замедлить этот процесс.
– Уймите ее, пожалуйста, — просил я руководителя. — Что она делает там, у вас?
– Командир служебного рейса доложил о своих подозрениях. Простите, мы были вынуждены поговорить с вашей девушкой.
– Почему вы не сказали, что она у вас? — я был в ярости. — Почему не сказали сразу?
– А что, — шипела Ты. — Хотел все скрыть, а не получилось? Покажи мне ее, покажи! Ну давай, слабо, что ли?
– Я не понимаю, что это, — отчаянно кричал я. — Она не человек. Она как будто не совсем живая.
– Мы больше никогда не будем вместе, — ответила Ты ледяным голосом.
Меня охватила паника. Моя девушка приезжала навестить меня, своего вроде бы как любимого, стоящего на пороге огромного достижения, способного изменить мир! И о чем она думала? О том, чтобы я с кем не переспал! На чёртовой станции в облаках, закрытой со всех сторон! Чтобы я не изменил ей там! Вдуматься только: Ты меня ревновала!
Я вжался в стену, словно меня пригвоздило к ней отравленной стрелой. Хотелось забыться.
– Я уезжаю, — твёрдо сказала Ты. — Не рассчитывай увидеть меня снова.
– Господи! — вскричал я.
– Не взывайте к Богу. Все, что с вами происходит, имеет вполне конкретное метанаучное объяснение, — невозмутимо сказал руководитель. — Призраки.
Я не сразу поверил в то, что услышал. Уставился недоуменно на экран.
– Да, вы имеете дело с материализовавшимся призраком.
– Что за ерунду вы порете? — не выдержал я.
– Не дурите. Вы захотели воссоздать свою комнату, и вам воссоздали комнату. Но никто ведь не знал, что вы собираетесь воспроизводить на станции мужебота.
– Я не...
– Не отпирайтесь, в вашей ситуации это более чем глупо. Вы хотя бы знаете, как производят этих клонов на Земле? Вы хоть раз наблюдали этот процесс?
– Но он технически совсем не сложный, — произнёс я надломленно.
– Возможно, это так. Но вы не учли важное обстоятельство: всех клонов производят в наистерильнейших условиях, в замкнутых очищенных отсеках, созданных специально для этого процесса и ни для чего кроме! В них никто не мог не то, что жить, а даже просто находиться.
– Но почему?
– Из-за тех самых призраков. Ваша комната была изъята вместе с призраками, которым не посчастливилось находится в ней во время демонтажа и транспортировки. И эти призраки теперь у вас на станции. Вот, собственно, и все, что нужно знать.
Мне стало очень холодно и страшно.
– Но она здесь одна, — сказал я срывающимся голосом.
– Полагаю, материалом для создания тела вы запаслись. Так что должно хватить на всех, а сколько их там будет, я не знаю. Вам это станет известно скорее. Видите ли, вы запустили совсем не тот процесс, на который рассчитывали. Призраки более сильные сущности, чем вяло формирующаяся псевдосущность клона. Они перехватили у него тело и забрали себе. Теперь осталось лишь разделить материал поровну.
– Спасите меня, — только и сказал я.
– Мы что-нибудь придумаем, конечно, — ответил руководитель. — А пока пусть это будет уроком. И да, мы по-прежнему ждём результатов проекта.
Он отключился, и я снова увидел чёрное небо. Там светили далёкие звезды, проплывали огромные мрачные корабли. Я заперся в отсеке и просидел там, пока не настало утро. А потом весь следующий день. Становилось понятно, что помощь придёт нескоро.
Я посмотрел на индикатор клона, и там, где ещё недавно было число 200, увидел страшное: 800.
Материал для тела был полностью израсходован.
Теперь прошло время, и я уже свыкся с призраками. Это оказалось проще, чем привыкнуть к мысли, что Ты решила отвергнуть меня, отказавшись от всего, что мы так долго строили.
Их оказалось восемь. Восемь призраков, Ты только представь такое! Я выходил и считал их, а что оставалось делать? Вся еда была за пределами рабочего отсека. Об уборной вообще молчу.
Я никогда не задумывался о том, что призраки могут жить среди нас, между нами. Жить своей, отдельной, даже отделённой жизнью.
По привычке, да и просто по незнанию продолжаю называть их призраками и теперь. Но те, в вынужденном соседстве с кем я живу и пытаюсь работать, перестали быть призраками с тех пор, как обрели тела. Не предназначенные для них тела.
И нельзя ведь сказать, что они живут в этих телах, они находятся в них как в ловушках, из которых не могут выбраться. Они пребывали только в одном состоянии, полуживом, полумёртвом. Но это казалось мне: на самом деле, ни жизни, ни смерти, ни даже чего-то среднего в них не могло быть. Я не знал их природы и не хотел знать, лишь слегка догадывался, что произошло.
Больше всего я боялся, что они внезапно перейдут в другое. Что они изменятся, станут говорить, дышать, шевелить руками и, конечно, чего уж там, опасался, что они окажутся способны на агрессию. Неконтролируемую, сверхъестественную. Но ведь клоны, те же мужеботы, никогда не переходили в другое. Они были лишь тем, что в них загрузили. А в этих призраков, похоже, не загрузили ничего. Информацию на них никто не записал, и попав в поле влияния, которое я запустил для создания клона, они примерили тело, одно на всех восьмерых, и стали его рабами. Своим внезапным появлением они перетянули на себя все мощности приборов. Но чего-то им не хватило, или что-то пошло не так, а может, что вероятнее всего, система создания клонов не была элементарно совместима с ними. Вот и дала сбой, выполнив лишь то, на что была способна, и в том виде, в котором смогла.
Глядя на город со своей невообразимой высоты, я молился, чтобы Ты вышла на связь, или центр связался со мной и сообщил о Тебе хоть что-то. Вокруг бродили призраки в искусственных телах, и я кажется, быстро понял, что смогу с этим как-то жить. Но вот как мне жить без Тебя?
Я ходил по коридору, комнате и всюду натыкался на них. Ворчал, ругался, орал матом, и потом, осмелев, даже стал толкать, когда они, медлительные, преграждали мне дорогу. Среди них больше не было женщин, кроме той, единственной. Все остальные семеро оказались мужского пола — что бы сказала, узнав об этом, Ты? Ревновала бы? — похожих друг на друга как капли воды, но все же один из них был чуть отвратительнее. То ли мне так казалось, то ли материала тела уже не хватало, когда он материализовывался. У него было слегка перекошенное лицо и кривые губы, я так и прозвал его: Кривой.
Так прошёл месяц, я каждый день возвращался к работе, поначалу заставлял себя, но со временем стало проще. Задание не удавалось. Несмотря на верность всех расчётов и выверенность действий, при проекции на город свет выливался весь. От такого обилия те, кто мог находится в квартале, вполне бы ослепли. Но с населёнными домами я, конечно, не работал: для опыта была возведена модель города в далёкой глуши, спрятанной от посторонних глаз.
Хотя, теперь, узнав о призраках и убедившись в том, что они существуют, я понял: скрыться от посторонних глаз нельзя.
Однажды, в очередной раз истратив весь свет дальней звезды попусту, я выскочил в коридор и долго в бешенстве колошматил по толстой стене «лифта». Да, мои нервы стали ни к черту, подумаешь Ты, но успокою Тебя: я нашёл, как спускать пар. Каких-то две минуты, и я снова в порядке: спокоен, сосредоточен. Насколько вообще возможно в таких условиях. И в этом мне помогает Кривой.
В тот раз он как нельзя кстати шатался по коридору, не помню, чтобы когда-нибудь в своей жизни поднимал руку на человека. Но передо мной был не человек, и я, обозлённый, яростный, заметил его.
В общем, я измочалил Кривого. Отмолотил. Отдубасил. Избил в мясо. Я бил и бил по его тупому лицу, а ему хоть бы хны: не падал, не уворачивался, лишь слегка подавался назад, чтобы тут же вернуться, как Ванька–Встанька, в своё прежнее тупое положение.
Я нашёл боксёрскую грушу. Идеальную бессловесную грушу, как некоторые ставят в углу кабинета куклу начальника. Моя же кукла сама приходила ко мне. Разве сама не просила: «Избей меня».
Ты спросишь: нравится ли это мне? Да, очень. Я бью его с удовольствием, я делаю это теперь часто.
Земля выходила на связь, но мои наниматели ничего не желали слушать, ни о призраках, ни о Тебе.
– Вы там занимаетесь черт знает, чем, развлекаетесь, — кричал руководитель, и какие-то люди в военной форме с автоматами стояли рядом с ним. Я их не видел прежде; мы разве нанимались работать на военных?
– У меня здесь призраки. Вы можете забрать их? — умолял я. — Что вам стоит? У меня кончается еда!
Они долго советовались там, на Земле, а потом сказали:
– Мы этого делать не будем. Технические рейсы не предназначены для подобных ситуаций.
– Но можно же что-то придумать! Пустите дополнительный рейс! Или в конце концов, знаете, что... Заберите меня. Заберите меня отсюда! Для таких ситуаций у вас что-то предназначено?
– Да, — твёрдо ответили мне с Земли. — Для таких ситуаций у нас предназначен ответ: вы должны выполнить свою работу по контракту. Мы вас не заберём, пока вы ее не сдадите. То, что мы видим на полигонах сейчас, извините, непрофессионально.
Тогда я вспомнил о Тебе.
– У меня исчезла любимая. Исчезла потому, что вы ей ничего не объяснили. Почему вы ей позволили уйти?
Земля молчала.
– Мне нужно наладить с ней связь, помириться с ней! Сделайте же что-нибудь! Найдите ее, уговорите подняться сюда!
Они снова переговаривались, отвернув камеру от меня. Это было невыносимо. Наконец я услышал ответ.
– В наши задачи это не входит. Да и с рейсами сейчас не все так просто. Знаете, а у вас ведь там есть выбор.
– Выбор? О чем вы?
– У вас там есть женщина.
Знаешь, я даже не сразу понял, что он хочет сказать.
– И в чем же выбор?
– Как вам снимать ваш стресс.
Экран отключился. Связь была завершена.
Мои опыты не приводили к успеху. Даже в начале я был к нему ближе; пусть свет в последний момент вёл себя совсем не так, как требовал заказчик, но мне удавалось без особых проблем довести его до земли, соблюдая лишь технику, наработанную схему. Теперь же свет отказывался подчиняться, хотя я и делал все в точности то же самое. Как будто изменилась сама его природа, и растворяясь в черноте, свет подавал мне сигнал: мол, больше не хочу на Землю.
Конечно, я не спешил докладывать об этом. Ко мне все так же приходили служебные рейсы, я говорил пилотам: там, на Земле есть Ты, и Ты мне очень нужна. А тут, на станции, призраки. Тут сбои в работе. Мне очень нужна связь с Землёй, говорил я. Они кивали головой и улетали. Но однажды связь пропала полностью — как будто обо мне забыли. Я понимал, что это не может быть так, что тем самым мне дают понять: работай, мы ждём результатов, вот будут, тогда и поговорим.
Но и здесь случилось непредвиденное. Экран в моем рабочем кабинете перестал функционировать. Он по-прежнему показывал картинку, но только в одном режиме — обычного окна. Я не мог ни приближать кварталы, ни играть светом, ни выбирать цели, ни предпринимать хоть какие-то действия. Мог только смотреть вниз.
И думать: где-то там Ты.
Меня охватила депрессия. Я стал часто слоняться без дела, подолгу лежать в комнате — насвистывать что-то или молчать. И проходя по коридору, огибая в стотысячный раз за день «лифт», я даже не трогал их. Лишь иногда с ужасом думал, что сам все больше становлюсь похож на призрака, бесцельно перемещавшегося лишь потому, что ноги были способны двигаться. Я превращался в такого же, как они.
Иногда я вспоминал, стараясь пережить в мельчайших деталях, чтобы приятное чувство длилось подольше, как мы с Тобой жили. Как я строил планы, как добивался первых успехов в своей, как казалось тогда, романтической профессии. Я жил будущим не замечая настоящего, а Ты упорно не хотела будущего и делала все, лишь бы его отсрочить.
Но оно наступило. Что я в нем делал кроме того, что лежал? Иногда читал. Иногда играл в простейшие компьютерные игры на тех приборах, что ещё не успели выйти из строя. Остальные их возможности были блокированы; все это могло быть заговором или нападением, или черт знает, чем ещё. Мне было все равно. Я ждал связи с землёй, чтобы сказать: заберите меня. Я больше ничего не могу делать. Я ни на что не способен больше.
Меня перестал заботить внешний вид: все реже заходил в уборную, чтобы помыться, привести себя в порядок. Все реже ел; последний корабль с едой задержался, хотя прежде они прибывали чётко, раз в пару месяцев. Я понимал: происходит неладное, но все же не допускал мысли, что может дойти до худшего. Просто стал экономить.
Завидовал призракам, они ничего не хотели есть. Да и вообще, ничего не хотели.
Я вспоминал последние разговоры с Землёй в поисках зацепки, на что рассчитывать, как выкрутиться, и вдруг вспомнил дурацкий совет своего руководителя.
«У вас там есть женщина. — будто снова услышал я. — Как вам снимать стресс?»
Его слова звенели в ушах, и я чувствовал, что они, впервые за долгое время, застывшее будто желе, побуждают к действию, провоцируют во мне импульс. Когда я услышал их в том разговоре, постарался скорее забыть. Меня воротило, тошнило от них. Я хотел и даже успел забыть их. Но здесь стало так горько, что даже такая ужасная мысль начинала казаться сладостью.
И я нашёл ее. Нашёл ту, которую никогда не воспринимал так. На которую не вздумал бы так посмотреть. Она медленно передвигалась, и я шёл рядом, изучал ее. Она была обнажена, и ее кожа была упругой, лишённой морщин, как у молодых девушек. Разве что бледнее, чем бывает у людей. Но других дефектов я не обнаружил. Все было на месте, кроме волос: голову женщины-призрака украшала аккуратная короткая стрижка, в остальном ее тело выглядело идеально гладким.
Другие призраки шли мимо нас и ничего не видели. Они никак не реагировали на женщину, как не реагировали ни на что и никогда. Да и она, если говорить честно, а я ведь всегда был честен с Тобой, не сильно от них отличалась. Причёска, небольшая грудь, округлые ягодицы. Но на лицо все призраки были похожи, и она не оказалась исключением.
Я решил не смотреть на лицо. Знаю, звучит ужасно, но я решил.
Чувствовали ли они хоть что-нибудь до того, как обрели тела? Я никогда не узнаю; все, что нам известно о призраках: они есть. Да и то, разве многие в это верят? Разве верил в это я сам?
Они ничего не могли сделать, никак не сопротивлялись, только смотрели этим страшным взглядом, а вернее, совсем не смотрели, не используя функцию тела: смотреть. Я хотел увидеть свет далёких звёзд в ее глазах, найти универсальную формулу, как делали открытия учёные древних времён: во сне или случайно, повинуясь импульсу. Я мог бы применить увиденное в них и перевернуть свою жизнь, жизнь мира. Но в глазах, которые видел перед собой, не было никакого света.
А потом вдруг понял, обыденно, обыкновенно: ничего искать не нужно. Нужно снимать стресс.
Так мы стали парой: искусственное тело с заключённым в него призраком и я. Кто она такая? Была ли она когда-нибудь женщиной? Была ли когда-нибудь жившей, а после умершей? Или все эти призраки лишь бестелесные сущности, которые заполняли собой параллельный мир, проживали в них параллельные нашим жизни? Я не видел ее и ничего не знал о ней. Передо мной и подо мной была резиновая кукла, которая могла передвигаться. Стоило усилий уложить ее и удержать в том положении, которое мне требовалось.
Когда это случилось первый раз, я даже о Тебе не вспомнил. Лишь выспавшись и вспомнив, понял: теперь меня есть за что ревновать.
Равновесие восстановилось.
Все это стало моей новой жизнью, и только комната напоминала о прежней. Я дошёл до того, что стал говорить с призраками, рассказывать им случаи из жизни, сообщать им, что я думаю о чем-то. Иными словами, если раньше я сходил с ума медленно, то с некоторых пор процесс пошёл быстрее.
Минуло где-то полгода с прибытия последнего служебного рейса. Я разделял еду на маленькие кусочки и старался вообще не есть. Пил по стакану воды в день и, если честно, начинал думать, что близок конец. Я вдруг с чего-то решил, что, если не буду работать, на связь со мной не выйдут вообще. Нужно было хотя бы изображать деятельность, за неработающими приборами и сломанным экраном.
Но во всем, что я делал теперь, чувствовал себя тупым. Я был опустошённым, полым, мне казалось, что все знания словно вынули из меня, и оставшееся бесполезное бессмысленное существо моё осознавало, что оно слабо, что ему не выбраться. Когда Ты исчезла, я считал минуты до каждого нового служебного рейса, я встречал его как спасенье, надеясь, что Ты выпорхнешь из дверей лифта навстречу мне. Но Ты не появлялась, и надежда гасла, а потом и вовсе ушла. Ее отсутствие не тревожило больше, не болело. Оно стало нормой.
Я перегорел. Лежал, смотрел в окно из комнаты, шатался целыми днями по круглому коридору.
В день, когда случился тот звонок, на один из бортовых планшетов мне пришло напоминание от компании–нанимателя:
«Поздравляем, вы 3 года на проекте. Гордимся вашими успехами, достигнутыми вместе с нами! И желаем не останавливаться на этом великом пути». Вначале я воспринял эти слова как насмешку. Ведь больше половины из этого срока я уже не думал ни о проекте, ни о чем другом.
И только потом меня осенило: напоминание не прислали, его запрограммировали, заложили ещё на Земле. Я получал такие прежде, но забыл.
А спустя какой-то час со мной связались.
Экран включился неожиданно, вид из окна исчез, и я увидел совершенно не знакомого мне человека, худого и лысого, в военной форме. Кажется, он стоял, и совсем не в нашем офисе, а где-то в открытом поле. За спиной его был лес, а в руках оружие.
– Я знаю, с вами долго никто не связывался, — он начал без предисловий; было похоже, что явно торопился. — Можете нас извинять, можете не извинять. Видите ли, прошло много времени, и у нас это время было, скажем так, непростым. Курировать ваш проект некому.
И я думаю, это продлится долго.
Он замолчал, ожидая моей реакции.
– И... что же мне делать? — осторожно спросил я.
– Для начала гляньте в окно. Не бойтесь, я отключусь и выйду на связь снова. Просто посмотрите.
Я подумал, что давным-давно, с тех пор как решил не работать больше, не заглядывал вниз, на Землю. И то, что увидел теперь, шокировало меня, заставило отшатнуться, отбросило на пол, к стене, совсем как в тот день, когда я впервые увидел призрака.
– Вы видели? — снова вышел на связь лысый. — Проливать свет у нас больше не на что. Вот если бы можно было слить на это все дерьмо солнечную лаву, так, чтобы спалить его к чертям, — он долго ругался. — Вот это было бы дело.
– Там все и так горит, — сказал я поражённый. — Все и так в огне.
– Все убивают всех. Война. — коротко ответил лысый. — Так что считайте, вы в самом безопасном месте.
Он несколько раз тревожно обернулся; похоже, на разговоры со мной у этого человека оставалось совсем немного времени.
– В общем, хотите возвращайтесь, хотите нет. Я попробую организовать вам рейс, хотя сами понимаете, это будет сложно. С другой стороны, и возвращаться-то некуда. Вы улетали совсем из другого мира, поверьте, я знаю, о чем говорю.
– Моя девушка, что с ней? — спросил я. — Вы не знаете, где она? Она выходила на связь?
Лысый посмотрел на меня жёстко, но в то же время слегка снисходительно. И промолчал.
Связь прорвалась. Я подбежал к экрану, нажимал на кнопки, бил по нему кулаком, но все было бесполезно. Тогда я просто застыл перед ним, стоял и смотрел на пылающие города и отражение себя в стекле поверх них, заросшего, больного, исхудавшего, с безумными и впалыми глазами.
Я думал в тот момент: где Ты? Не понимал, не находил оправдания: как же могло случиться так в тот злополучный день? Почему Ты не дослушала, не поняла; к чему была эта ревность, зачем? Так ли была важна тень, проскользнувшая в коридоре?
Конечно же, этот лысый вынес мне приговор: я остался один. И даже не успел спросить: а что с едой? Удастся ли отправить рейс? Доберётся ли этот рейс? Мир рушился. Но какое это имело значение для призрака?
Я нашёл Кривого и долго бил его. Бил головой об колено, о стену, кулаками по лицу, под дых, ногами. Бил и орал. Бил и пытался вернуть, пробудить в себе жизнь.
А потом сидел на полу, тяжело дышал.
– У меня, кажется, есть идея. Будем пробовать с Солнцем. Попробуем все залить. Попробуем, — я нервно хохотал.
Но, хотя я и был благодарен Кривому за то, что выпустил пар, говорил я совсем не с ним. Какой толк в разговоре с призраком?
Я говорил с Тобой. Да, в последнее время я все чаще говорил с Тобой. Громким, отчётливым голосом, не скрывая своих слов и мыслей; от этих, резиновых, у меня уже давно не было тайн. Мне казалось: чем больше я стану с Тобой говорить, тем скорее увижу Тебя. И я говорил, говорил, говорил с Тобой!
И я увидел.
Ты за окном, с той стороны экрана. Пылает Земля внизу, а над нами идут черные облака. Корабли с далёких вершин бросают тяжёлые бомбы в огненную реку бывших городов.
Все было не напрасно, думаю я, а сам и смеюсь, и плачу. Все было ради этой встречи, ради того, чтобы видеть твоё лицо. И я его вижу.
– Не надо, — говоришь ты. — Не надо.
– Думаешь, не надо? — сомневаюсь я.
Ты улыбаешься и наклоняешь голову, и яркая вспышка внизу ослепляет на миг и гаснет.
– Пусть это будет звёздный свет, — говоришь Ты. — За которым ты и отправлялся в путь.
– Но там... — пытаюсь объяснить я. — Там, взгляни.
— Я знаю, — говоришь Ты. — Я оттуда. Не нужно менять свой курс из-за того, что там.
– Конечно, — соглашаюсь я, и во мне просыпаются силы. — Конечно, — кричу я Тебе сквозь стекло. — Я хочу, чтобы Ты там увидела звёздный свет. Увидела и знала, что все получилось. У меня все по–лу–чи–лось!
Я бью по глади экрана и хохочу.
– Я хочу увидеть твой свет, — говоришь Ты твёрдо. — Я хочу.
– Может, когда-нибудь под этим светом ты построишь город.
Ты киваешь, хотя, кажется, знаешь точно.
– А если не построю, так просто буду знать, куда идти, — отвечаешь Ты.
Я прикладываю руку к экрану, и Ты делаешь то же самое. С той своей воздушной стороны. За моей спиной стоят семеро призраков, внимательно смотрят на нас. Приоткрывается дверь, и входит она, восьмая. Я наклоняюсь к стеклу, прижимаю к нему губы и шепчу еле, только Тебе одной, слышно:
– Туда, где я.