Парадокс Аллоя

— Что такое “совершенство”? Давайте об этом с вами серьезно поговорим.

Такой вопрос задал мне Зарян Степанович, уже пятикратно. А я вынужден отвечать, потому что задокументировать разговор с психологом.

— Это есть высшая степень положительного качества, отсутствие изъяна, — ответил я и, помня следующий вопрос, добавил, — А человека можно назвать совершенным, если он сам без изъяна, его тело и разум.

— А что было плохо с вашим изначальным телом? Над ним так хорошо потрудился творец, а ваша мать долго растила его в себе. Это что, было зря?

— Мое тело смертно.

— Тело человека смертно, — развел руками психолог, — умер Конфуций, погиб Цезарь, почил Аристотель.

Такого замечания за все сеансы я еще не слышал. Выходит, Зарян не оставит попыток прервать мою трансформацию.

— За бессмертие Цезарь отдал бы империю, а Конфуций забыл бы свое учение.

Брови Заряна полезли на лоб. Он слишком много узнал о римских императорах и прочих за сегодня.

— А вы, значит, готовы отдать всю вашу плоть? У вас уже не свои ноги, руки, позвоночник… Где же останется душа, когда вы возьметесь за сердце?

— Сердце я тоже заменил, взгляните в мою медицинскую карту.

Зарян Степанович открыл карту на последней странице и утвердительно закивал.

— И правда. Тут также сказано, что у вас нарушен метаболизм жировой ткани, поскольку искусственные предсердия не синтезируют натрию… натриурий… о, небеса… натрийуретический пептид! Ваш доктор рекомендует вернуть прежнее сердце.

— А мой роботех рекомендует мне избавиться от жировых тканей. Я за этим пришел к вам. Просто поставьте подпись в моем заявлении, и я заменю легкие и печень.

Зарян не унимался даже когда расписывался в документе:

— Ваш роботех и не такое порекомендует, пока вы платите ему деньги. Но он не на вашей стороне.

 

Следующим утром я сидел в мастерской и ждал своей очереди к операционному столу. В голове отложились слова психолога. Нет, не о душе, пептидах или ушедших царях, а о деньгах. Тело стареет быстрее, чем зарабатывает. Когда подошла моя очередь, я сразу поднял этот вопрос перед Мастером:

— Скажите, можно ли выручить за мои потроха хоть сколько-нибудь, чтобы заплатить вам за прочие совершенства? — спросил я.

— Безусловно! — ответил Мастер, — Ваши природные механизмы нынче в ходу.

— Правда? Кому они могут понадобиться в наш век?

— Биоконсерваторы. Ваша полная противоположность. Есть люди, которые отдадут что угодно, чтобы состоять только из натуральных продуктов.

“Как хорошо, что на свете есть такие глупцы. За их счет мое тело и станет бессмертным.” — подумалось мне.

— Тогда колдуй надо мной, кудесник, — я лег на стол и закрыл глаза.

 

Вскоре мне уже не принадлежали ни прежние легкие, ни печень, ни части, от которых уже пришлось избавиться, и даже те, от которых еще придется. Путь оставался долгим. Когда замену нашли органы таза, перестал вырабатываться тестостерон. С этим пришел холодный ум и расчет, а от сомнений не осталось следа. Шаг за шагом совершенство приходило и в моем мозгу. Позитронные компоненты заместили собой гипоталамус, гипофиз и прочие нервные придатки. И вот я сам уже не страдаю нервностью от проклятия плоти, заключенный в которую я был обязан бояться, любить и страдать. Совершенный бессмертный человек, никогда не ошибается, ничего не забывает. Живет и сегодня, и завтра, и навсегда.

 

***

 

Ты не привязан к месту, когда не зависишь от еды, воды и материального. Можно пойти куда захочешь, если там светит Солнце. Я оставил свою тесную темную квартирку, чтобы пройти через Райские Врата, спуститься на дно Колодца Тора, пересечь Вишневый Туннель. В общем, побывал, где хотел. А когда странствовал, прокручивал до мелочей записанные воспоминания и, как будто снова возвращался в эти прекрасные места. Так продолжалось пять лет, и могло продолжаться еще, но даже такому телу, как у меня, иногда нужен уход. Пришлось вернуться домой, чтобы снова посетить Мастера.

Однако, в окне моего жилища горел свет. Осторожно я поднялся к себе на этаж. Дверь была закрыта, без следов взлома. Коврик почти идеально чист, так и не покрылся пылью за все время. Кто-то тут живет. Хотелось было открыть своим пропуском, но что-то остановило меня. Призрачное ощущение, что мне не дозволено входить самому, что меня здесь не ждали. Я постучал громко.

За дверью послышались шаги, затем прозвучал вопрос, заданный ужасно знакомым голосом:

— Представьтесь.

— Меня зовут Аллой, — ответил я чуть погодя.

Дверь отворилась, и за порогом предстал никто иной, как я сам, до самой первой моей операции, только немного старше, лет на пять. Его лицо выглядело подтянутым, кожу будто упруго завязали на черепе, из-за чего она блестела на скулах и подбородке. Мужчина был одет в темно-синий домашний халат, который не мог скрыть под собой шею с широким уродливым шрамом поперек.

— Явился, — заключил он.

— Не понимаю, — прошептал я в замешательстве.

— Меня тоже зовут Аллой. Проходи, дорогой.

Аллой принял меня гостем, предложил подключиться к сети, если я устал, а себе налил чаю. Комнаты почти не изменились в мое отсутствие.

— Чем планируешь заниматься теперь? — интересовался хозяин.

— Объясни, кто ты такой?

— Кто я такой? Хм. А на кого я похож? — спросил он, — Чьим голосом говорю? В чьей живу квартире?

— Ты… ты это я. Но как?

— Ответить на это просто. Аллой по очереди оставил в мастерской все части себя. А если где-то в кучку сложены все части Аллоя, то что мешает собрать из них самого Аллоя?

Вспомнился греческий миф о двух философах, споривших об оригинальности нового корабля, целиком собранного из старых досок прежнего.

— Парадокс Тесея! — воскликнул я.

— Не совсем, — возразил другой я. — Там корабль собирается плотником. А наш корабль собрал сам себя. По крайней мере, по своему намерению. Сначала Мастер собрал воедино мой мозг. Чтобы проверить, правильно ли он все сделал, он попытался связаться со мной через нейроинтерфейс, и у него получилось. Я попросил его не останавливаться, и приладить все остальное, — хозяин дома закатал рукава, обнажив прочие шрамы от следов сшивания рук с телом. — Оба корабля Тесея были собраны по намерению одного человека, неизменного со временем. Но если человек пересобирает самого себя, остается ли он собой с течением этого процесса? Что происходит с его намерением? Могут ли считаться оригинальными те части мозга, что он отделяет от себя, если после отделения они меняют свое намерение и хотят скорее собрать свое органическое тело обратно? Предлагаю назвать это “Парадокс Аллоя”!

Мне было, что возразить:

— Нет, никакого нет парадокса. Ты собран из моих старых досок, но мысли твои не оригинальны. Настоящий Аллой работал над телом, сделал его совершенным, а ты смирился и пожелал себе смертное воплощение. Сидишь, ждешь, пока сократятся твои теломеры. Ты сдался.

Смертный лишь рассмеялся:

— Как тебе Мальдивы?

— Откуда ты узнал? Ах, да. Мальдивы — прекрасно.

— Понравился на Мальдивах ветер?

— Ветер…

Я хотел описать ему, какой там был ветер, но не смог. Нет, я точно помню направление ветра, скорость, как часто он менялся. Я мог оценить любой его параметр, кроме красоты.

— Ветер юго-западный… Ах, что тебе от меня нужно?

— Мне нужно, чтобы ты сел в гостиной и наблюдал столько, сколько потребуется.

Так я и сделал: занял угол, чтобы взглядом покрыть всю комнату, и стал смотреть. Аллой жил моей прошлой жизнью: ходил на работу, готовил еду, оплачивал счета. Иногда пропадал, чтобы съездить на отдых. А когда возвращался, показывал фотографии. Стал приводить домой женщину, а вскоре она и вовсе заехала. Начался семейный быт. У неё вырос живот. Временами в гости приезжала мама, но она совсем не воспринимала куклу, сидящую в углу, как собственного сына. Лишь изредка она смотрела в ее сторону, покачивая головой.

Часто Аллой приближался ко мне, щелкал пальцами перед лицом, но я не хотел реагировать. Кажется, копия здесь только я, мертвая и бездушная, брошенная в углу. Новое тело лишило меня всех страхов кроме экзистенциального. Жизнь проносится буквально перед глазами, только в руках другого человека. Так пусть Аллой думает, что я все, отключился. Не хочу знакомиться со страхом так явственно.

 

Однажды он вошел в комнату не один, он пригласил Мастера.

— Что это с ним? — спросил Аллой.

Роботех приблизился, встал на колено и внимательно меня осмотрел, а затем спросил:

— Давно он так?

— Кажется, с месяц. Раньше болтал, дерзил, теперь только гостей пугает.

— Кажется, я начинаю понимать. Это всего лишь совершенный человек. Могу я забрать его?

— Прошу, заберите.