Прощай, Винсент

 

Над полем спелой пшеницы метались вороны. Горизонт набух лиловыми тучами, ветер трепал колосья. Мазки желтой краски легко ложились на холст.

– У меня неплохо получается, – озабоченно сказал Винсент,  – как ты считаешь?

Элла заглянула через его плечо.

– Очень достойно, – похвалила женщина, – ты отлично справляешься, милый.

Законы обращения с андроидами предписывали мягкий, ровный тон. Элла наизусть помнила третий параграф инструкции Наставников: «Человечество благодарно андроидам за их высокую миссию. Они никогда не будут равны людям, однако мы обязаны относиться к ним с заботой и уважением». Винсент прищурился.

– Я бы хотел закончить этюд, –  попросил андроид, – или сейчас прольется дождь?.

Элла отозвалась:

– По расписанию положены осадки в течение сорока минут. Собирайся, милый, – Наставник улыбнулась,  – мы хорошо поработали. Скоро мы отправляемся в миссию, надо отточить последние детали.

Сложив мольберт, Винсент послушно двинулся за ней. Вихрь кружил рыжую пыль проселочной дороги. Белые стены Института Истории плыли в косом мареве дождя. Они добежали до прозрачного вестибюля, уворачивась от крупных капель. В светлом пространстве Элла отряхнула его синюю рабочую куртку. Винсент удерживал мольберт и ящик с красками. Элла коснулась мочки его уха. Глаза андроида осветила быстрая вспышка.

Инженеры проделали очень тщательную работу. Винсента создавали два года. Творцы, как их называли Наставники, изучали фотографии и портреты, древние документы и свидетельства современников. У Винсента не было левой мочки уха. Впалые щеки андроида покрывала рыжая неухоженная борода. Руки пестрели застарелыми пятнами краски.

Элла размеренно сказала:

– Пятнадцатое июля. Наставник Элла, подопечный Винсент. Работа окончена. Начало работы шестнадцатого июля – восемь ноль ноль.

Вспышка потухла. Винсент направился к дверям технического блока.

В Институте пользовались старинными словами. Содружество давно перешло на новое летоисчисление. Время теперь отсчитывали по-другому, однако Наставники предпочитали для подопечных метод полного погружения.

– Иначе нельзя,  – по дороге на верхний этаж Элла налила кофе из автоматической станции, – пусть они в прошлом на несколько дней, но все должно быть правдиво.

В круглом зале под куполом собралось несколько ее коллег. На экранах высветили сегодняшних подопечных. Элла скрыла улыбку. Винсент отчего-то полюбил созданную Творцами древнюю шапку и часто не снимал ее. Трубка андроида тоже была достоверной. При необходимости Наставники учили подопечных курить и употреблять алкоголь.

Во внешнем мире почему-то считали, что самая сложная часть работы Наставников – языки.

– Ничто не может быть проще, – фыркнула Элла, занимая свое место,  – любой язык можно выучить за час, – сложнее было, как говорили Наставники, сделать из андроида человека. Элла работала с Винсентом третий год.

Копия не должна была вызывать ни малейших сомнений, хотя обмен обычно происходил, когда оригинал находился при смерти. Только иногда Великих приходилось изымать при осложненных, как это называли в Институте, обстоятельствах.

Элла не ожидала особых преград в нынешнем задании. Винсента не казнили и не держали в тюрьме, что всегда затрудняло миссию Наставников.

Предыдущая подопечная Эллы осталась в средневековье.

– Что было рискованной миссией,  – вздохнула Наставник,  – и оригинал пока находится в изоляции.

Наставники использовали старомодное слово для описания знакомства оригиналов с новой жизнью, в которой им предстояло существовать. Изоляция длилась не меньше пяти лет, но Жанна, судя по последнему разговору с Эллой, рвалась в бой. Ничего другого Наставник и не ожидала.

– Вы... – Жанна поправила себя, – мы не воюем. Значит, я стану командиром в Космофлоте. Только мне надо учиться,  – озабоченно добавила девушка,  –  хотя здешние Наставники меня хвалят,  – Элла ласково отозвалась:

– Разумеется. У вас все впереди, вы теперь часть нового человечества.

Наставник не завидовала коллегам, работающим с оригиналами. Программа Обмена началась всего десять лет назад. Из восемнадцати оригиналов, доставленных в новые века, пятнадцать успешно продолжили свою деятельность. Трое покончили с собой, несмотря на усилия Наставников и врачей.

Элла считала, что работа коллег, отвечающих за изоляцию, гораздо сложнее. От Наставников, занимающихся прошлым, требовалось только отправиться туда, совершить Обмен и благополучно выбраться с оригиналом в новое время.

У двух миссий ничего и не вышло. Один коллега, судя по всему, завершил расстрелом, как и Великий, за которым он отправлялся. Второй, видимо, погиб, не успев добраться до убитого на войне оригинала.

Десять лет назад отобранная для участия в программе Элла услышала сухой голос главы Совета Наставников:

– Мы не можем спасти всех, – он потрещал костяшками пальцев, – в предварительных списках значились тысячи человек, мы сократили их вдвое. Это несколько веков, впереди много работы.

Каждый Обмен требовал невероятного напряжения энергетических ресурсов нового мира. За год в прошлое могли отправиться всего две экспедиции. На сегодняшней встрече Совет принимал окончательное решение о ближайших миссиях.

– Но сначала наши успехи, - Эллу обняло покойное кресло,  – мы всегда начинаем с побед...

Центральные экраны загорелись, по залу пронесся восхищенный шепоток. Недавно законченный Большой Амфитеатр Марса вмещал пятьдесят тысяч человек. Концерт записали на прошлой неделе. В лиловом вечернем небе терраформированной планеты переливались спутники.

Над прозрачным камнем амфитеатра парили ярко освещенные крылатые лодки. Музыку часто исполняли машины, но на фестивалях предпочитали живую игру. Элла благоговейно ахнула.

Оркестр располагался в подобии медовой соты, выстроенном из марсианского золота. Дирижеры обычно пользовались пультом, но Элла не сомневалась, что он возьмет древнюю палочку. Музыка объяла все вокруг, женщина закрыла глаза.

– Потому что он Моцарт, - ей показалось, что и земной зал запел,  – он один такой на свете...

Второй экран заиграл нездешней радугой цветов. Ателье Джексона размещалось в огромной орбитальной станции. В древнем мире рисовали на холсте, однако сейчас художники пользовались новыми субстанциями. Стройно двигающиеся фракталы наполняли пространство экрана. Движение частиц было хаотичным только на первый взгляд. Джексон разговаривал со всем Содружеством.

– Я один из Великих, –  серьезно сказал художник,  – я благодарен человечеству за мое спасение. Вы все видели мои работы в поясе астероидов, – Джексон занимался и космической, как он говорил, скульптурой, – сейчас я готовлю поэму гармонии и цвета...

Художники теперь использовали пигменты с Марса и Венеры, пока не терраформированной, однако раскрывшей свои недра для человечества.

Элла ссылалась именно на успех Джексона, отстаивая важность Обмена для Винсента. Она соглашалась с тем, что средневековые Обмены были чрезвычайно рискованными.

– С Жанной нам повезло,  – заметила Наставник, – она визионер и опередила свое время. Однако Винсент жил в относительно цивилизованном веке, с которым мы совершали Обмены. Он один из величайших художников древнего мира. Подумайте о космосе, который он напишет..

Глава Совета Наставников сложил пальцы.

– С одной стороны, ты права,  – он потрещал костяшками,  – но с другой, как ты знаешь, мы предпочитаем не совершать Обменов в случае самоубийства, - глава Совета со значением помолчала.

Элла понимала, о чем идет речь. Марина, Алан и Сергей были, как они выражались, неудачами.

– Владимир и Сильвия отлично себя чувствуют, – горячо сказала Элла, –  они теперь звездная пара, а Этторе один из ведущих физиков Содружества. Винсент станет нашим триумфом, Наставник, – ей пришлось долго убеждать Совет в своей правоте.

– Но теперь все почти готово, – лица Великих переместились на центральные экраны, – осталось отправиться в прошлое и вернуться оттуда, – миссия Эллы шла первой. На втором экране красовался юного вида андроид с усиками и военной стрижкой. Портретное сходство было безукоризненным. Элла не вдавалась в подробности второй миссии.

– Разобраться бы со своей,  – ее пальцы запорхали над рабочим пространством,  – дата Обмена, время Обмена, место Обмена, обстоятельства Обмена, – ровные строки парили в пространстве зала. Кто-то из коллег заметил:

– Винсент знаком с револьвером работы Лефоше?  – Элла уверила собравшихся:

– Разумеется. Оружие воссоздано по музейным образцам. Он знает, куда надо стрелять, мы тренировались на моделях. Пистолет настоящего Винсента мы оставим на поле. Все продумано, коллеги.

Элла много раз репетировала с андроидом ночь его смерти. Винсент выучил наизусть все движения и слова Великого. Элла не беспокоилась за врачебную экспертизу.

Андроид ни единой чертой не отличался от человека. Модели, разумеется, точно так же чувствовали боль и могли умереть. В обычных обстоятельствах Творцы не наделяли андроидов такой способностью, однако участники программы Обмена были уникальными созданиями.

– Однако их все равно можно выключить,  – хмыкнула Элла, – но пока мы не встречались с эксцессами со стороны андроидов,  – подобный исход был невозможен. Андроиды подчинялись программе, заложенной в них человеческим разумом.

– С братом я тоже не предвижу затруднений, – заключила Наставник  – через несколько дней Винсент будет окончательно готов к Обмену и мы закажем энергетический коридор.

Обмены были трудоемкими для всех, кроме андроидов. После своей первой миссии Элла восстанавливалась почти год. Наставник надеялась, что сейчас все пройдет более гладко.

Врачи считали, что временные скачки старят людей, однако Элла напомнила себе, что сейчас почти все в Содружестве доживали до ста пятидесяти лет. Винсент, погибший в тридцать семь, ее ровесником, по новым меркам был юношей.

–  Тем более Михаил, – Элла прислушалась, – жаль, что Александра вычеркнули из программы, но с ним было бы слишком много хлопот.

Наставники предпочитали быстрые смерти. Чада и домочадцы, как в старинной манере выражался Глава Совета, только осложняли дело. Сначала они опасались, что Великие не согласятся на Обмен. Доклады закончились, Элла поднялась.

– Но никто еще не отказывался,  – усмехнулась Наставник, – хотя с некоторыми не оставалось времени интересоваться их мнением. Однако я уверена, что настоящий Винсент тоже согласится. В его двойнике нет ничего человеческого, кроме внешности и внутренностей. Он робот, вроде кофейного автомата...

Последний исправно зашипел, выбрасывая новую порцию в термическую кружку Эллы.

Наставники намеренно окружали себя артефактами былых времен. Иногда Обмен занимал несколько дней. Они не могли рисковать ненужным вниманием современников Великого. Элла ловко носила пышные женские одежды, принятые во времена настоящего Винсента. Человечество давно перешло на удобные наряды, одинаковые для мужчин и женщин.

Андроида тоже приучали к вещам того времени. Наряд для Обмена был подобран тщательно, следуя историческим источникам. Сотканную в мастерских Творцов ткань искуственно состарили.

Двери технического отдела, отозвавшись на шифр, пропустили Эллу внутрь. В комнате Винсента, обставленной по картинам Великого, вдоль стен стояли готовые холсты. Устроившись на кровати, андроид перелистывал ветхий томик, доставленный из Библиотеки Содружества. Винсент не расставался с письмами своего тезки. Элла присела рядом.

– Очень хорошо,  – обрадовалась женщина, – он тщательно подходит к делу. Он должен говорить с интонациями Великого, изучать его словарный запас,  – Наставник протянула андроиду кружку.

– Я принесла тебе кофе. Выпей и пойдем на поле. У тебя есть время завершить этюд, – она кивнула на мольберт,  – совет пока обсуждает нашу миссию...

Винсент поднял серые, немного запавшие глаза.

– Спасибо, – андроид очень естественно закашлялся, – можно, я кое-что прочту? – Элла кивнула.

– Вчера под дождём я написал большой пейзаж — вид с высоты на поля, которые простираются настолько широко, насколько можно охватить взглядом. На горизонте — последняя линия голубых холмов, а также поезд, идущий вдоль их подножия и оставляющий за собой необъятный след...

Винсент помолчал: «Я бы хотел увидеть эту картину, Наставник».

Элла хмыкнула:

– Холст был создан за год до твоей смерти, – Винсент спокойно смотрел на нее,  – однако в том же самом месте. Хорошо, – она поводила рукой у браслета,  – вот она...

В комнате запахло влажной землей. Послышался далекий гудок поезда, застучали колеса. Повозка скрипела над разъезженной грязью дороги. Сизые стрижи метались над мокрой картофельной ботвой. Тяжелые тучи уходили за горизонт, теплое солнце грело щеки Эллы.

– Я напишу такую картину, Наставник,  – тихо сказал Винсент, – скажите, сегодня прольется дождь?

Элла выключила трансляцию. Стены стали привычно белыми, грязь исчезла из-под ног.

– Сегодня по расписанию солнце,  – она поднялась,  – пойдем, не стоит выбиваться из графика.

Андроид все вертел пожелтевший томик. Письма хранились в его памяти, однако Наставники всегда знакомили подопечных с артефактами, которые могли оказаться в руках Великих. Винсент рисовал настоящими красками на подлинном холсте. Мастерские Института обеспечивали подопечным все необходимое.

Сунув книжку в карман синей куртки, Винсент собрал мольберт.

– Почему люди его не понимали, Наставник, – они вышли к желтеющему колосьями полю,  – почему над ним все смеялись? – андроид остановился у своего излюбленного камня, торчащего на краю дороги.

Территория Института была огромной. Здесь моделировали любую историческую эпоху и любое окружение. На Земле не осталось деревень и городов, где жили и погибали Великие, однако это не было препятствием. Зная, что вокруг них всего лишь техническая, как говорили Творцы, сфера, Элла не могла не восхититься мастерством коллег. Мир действительно казался настоящим.

После Обмена Великие адаптировались в похожем Институте на другом краю Земли. Им показывали реальность много позже, когда они, по мнению Наставников, были готовы покинуть изоляцию.

Элла развела руками.

– Мы говорили об этом, Винсент. В древние времена люди еще не достигли высот гармонии и познания. Они были совершенными,  – такую формулировку предписывал кодекс работы с андроидами,  – но и совершенство надо оттачивать...

Винсент пробормотал:

– Именно, но почему я не могу рисовать так, как он? Мне все время кажется, что чего-то не хватает.

Элла ласково ответила:

– Тебе не надо достигать его высот, милый. Ты должен знать, как правильно держать кисть. Тебе осталось только погибнуть, Винсент. Никто не заставит тебя на смертном одре писать картины.

Он коснулся холста кистью. Хрипло закричала ворона.

– Мой брат приедет ко мне, – Винсент взглянул на Эллу, – он закроет мне глаза и проводит в последний путь. Он будет плакать, Наставник. Мы с ним были так близки, что он умрет через год после меня.

Элла похвалила его:

– Ты очень хорошо все помнишь. Давай проверим последние шаги, – ей показалось, что руки андроида задрожали,  – держи револьвер. Покажи, куда тебе надо целиться.

– Сюда, – Винсент прижал дуло к сердцу, – сюда, Наставник.

Эллу оглушил звук выстрела. Вороны, недовольно каркая, закружились над шелестящими колосьями пшеницы. Винсент с каким-то удивлением взглянул на кровоточащую рану. Андроид покачнулся, Элла быстро коснулась мочки его уха. Серые глаза потуснели. Она невозмутимо провела рукой над своим коммуникатором: «Институт, у нас проблемы».

 

Ей, в общем, не требовалось появляться в техническом отсеке. Творцы все сделали бы сами, однако Глава Совета, после рапорта Эллы, попросил ее поговорить с андроидом.

– Надо выяснить, что случилось,  – заметил он,  – единичная ли это поломка или системный сбой.

Элла пожала плечами.

– Техника –  дело Творцов. Не думаю, что Винсент скажет что-то разумное, он непоправимо испорчен. Надо приводить в действие запасной экземпляр, –  на складе хранился десяток Винсентов, – и начинать программу заново.

Глава Совета посмотрел на нее с уважением: «Ты никогда не отступаешься от своего. Молодец».

Наставник позволила себе улыбку.

– У меня хорошие учителя. Настоящий Винсент тоже шел к своей мечте. Он оступился, но для того и существует наша программа. Здесь,  – Элла повела рукой, – он достигнет всего, чего он желал.

Почти бывшему Винсенту не отключили функцию боли. Творцы записывали все, происходящее в палате.

– Хорошо, что так вышло, - признался Элле главный инженер, –  у нас появилась возможность проследить за функциями системы. Мы не можем убивать андроидов, кодекс это запрещает, но здесь он сам все решил....

Элла холодно отозвалась: «Надеюсь, вы разберетесь в поломке. Андроиды ничего не решают сами, они должны повиноваться».

На его бледных, заросших рыжей бородой щеках выступила испарина. Винсент тяжело дышал.

– Тео, – пробормотал андроид, – Тео, ты приехал. Тео, милый, не сердись на меня,  –  он попытался взять руку Эллы,  –  la tristesse durera toujours, эта печаль длится вечно...

Элла наклонилась.

– Что за печаль, Винсент? Почему ты так поступил?

Андроида поместили в его бывшую комнату. Вдоль стен стояли яркие холсты. Красное и охряное, зеленое и фиолетовое, сиена и берлинская лазурь переливались нездешней радугой. Винсент облизал пересохшие губы.

– Печаль, –  он едва слышно бормотал,  – печаль, что я никогда не стану таким, как он. Я никогда не буду настоящим Винсентом, Наставник...– голова андроида свесилась набок, он впал в забытье.

Браслет Эллы заиграл огоньками.

– Думаю, он протянет еще час, не больше,  –  сказал Творец,  –  что делать с его холстами?

Элла остановилась на пороге комнаты.

– Уничтожьте, - распорядилась Наставник, – они больше не нужны. Холсты Винсента может писать только он сам. Сообщите мне о готовности нового подопечного...

Двери неслышно закрылись. Элла покинула технический отсек.