3010
Крепкий мужчина с проседью на висках заёрзал на стуле, устраиваясь поудобнее. Он убрал руки в карманы, пытаясь спрятать холодный блеск медицинского никеля, нервно облизнул губы и скользнул взглядом по пустоте помещения, словно нарочно не желая смотреть в глаза своему собеседнику.
Тот же нетерпеливо щёлкнул длинными бледными пальцами и холодно произнёс:
- Так зачем вы к нам обратились, Фрэнсис?
Мужчина всё так же не поднимая лица на высокого блондина с алыми глазами пробормотал:
- Я понимаю, что многое из того, что здесь прозвучит, покажется вам полным безумием, но прошу, дослушайте меня до конца.
Получив в ответ одобрительный кивок он несколько приободрился и продолжил:
- Может вы уже знаете, но я всё же повторю. Меня зовут Фрэнсис Скотт. Я врач, специалист по нейроимплантам. До недавнего времени мне не на что было жаловаться, достойный заработок, красавица жена и милая дочка, но... - он на секунду замолк, а затем почти жалобно попросил:
- Мистер Аластор, у вас сигаретки не найдётся?
Блондин прикрыл рубины глаз, а затем мягко кивнул в сторону небольшого глазка камеры.
- Сейчас принесут. - он вновь поднял белёсые ресницы и внимательно посмотрел на Френсиса. - Я не понимаю, зачем вы пришли к нам. По меркам современного общества вы живёте гораздо лучше абсолютного большинства. Да ещё и настояли на собеседовании.
Мужчина не ответил. Часть стены отъехала в сторону, в его лицо ударил яркий, белый свет. К Аластору подошёла высокая, бледная женщина с небольшим мерцающим подносом в руках. Мягким, ровным голосом она произнесла:
- Прошу, ваша упаковка Blue Styx.
Аластор положил небольшую прозрачную упаковку перед Френсисом. Тот удивлённо глянул на округлую крышечку, помигивающую голубоватым логотипом фирмы - голограммой льва с человеческой головой.
- Не стоило...
Аластор резко прервал его.
- Удовлетворять желания клиента - наша обязанность. Не стесняйтесь.
Серебряная трубочка растекалась неровным бликом в подрагивающих пальцах Френсиса. Он поджёг кончик сигары накалившимся никелем мизинеца и приложил к обветренным губам. Затянулся и расслабленно растекся в кресле, выдыхая синеватый дымок. Было ясно видно, что ему стало легче.
- Вы спросили меня, мистер, почему я пришёл? Всё просто. Хочу поговорить напоследок с кем-то. - карие глаза мужчины мокро блеснули. - Даже если это не имеет никакого смысла.
Он помолчал пару секунд, забывшись, а затем продолжил:
- Так я о чём, мистер Аластор, нет у меня больше семьи.
- Они погибли?
- Нет, дома, празднуют день рождения Мейси.
- Тогда почему, мистер Скотт?
Мужчина в ответ лишь горько усмехнулся.
- Они не моя семья. Как бы это сказать попроще, чтобы вы меня сразу на улицу не выкинули... - Френсис замялся. - Ну смотрите, вы никогда не задавались теоретическим вопросом о том, что возможно всё что вас окружает было создано пять минут назад?
Аластор терпеливо кивнул.
- Да, я слышал о гипотезе выдвинутой Бертраном Расселом.
Глаза Френсиса вновь странно заблестели, и он оживлённо заговорил:
- Так вот и я однажды о ней прочитал, уже сам не помню где. Но знаете, мистер Аластор, она почему-то запала мне в душу. Что-то в ней было такое, что обычно приходит в голову темными ночами, в те минуты, когда мозг уже проваливается в сон. Что-то глубоко-подсознательное.
Не то чтобы я много думал об этом, но тревожное ощущение не покидало. Идея засела где-то в подкорке и настойчиво нашептывала что-то на ухо. Я начал искать информацию, анализировать. Начал думать. И в какой-то момент понял, что наш мир был действительно создан недавно, да ещё и халтурно. Словно бы пытаясь воплотить в реальность самую бредовую идею, самый невообразимый социальный строй. И это если не учитывать мелких несоответствий и логических противоречий.
Заметив, что Аластор открыл рот, чтобы что-то сказать, Френсис почти раздражённо вскрикнул:
- Да послушайте же вы! Это не просто слова, да и самое страшное из того, что я хотел вам рассказать ещё впереди! Одна из самых ужасных логических несостыковок в самой нашей жизни, а вы ещё пытаетесь со мной спорить. Мистер, Аластор, вы ужасный глупец!
Ничуть не разозлившись, мистер Аластор, как прекрасный психолог, спокойно продолжил разговор:
- Вы говорили о противоречии. В чём на ваш взгляд оно заключается?
Мистер Скотт, вновь втянув в себя голубоватый дым, уже более сдержано продолжил.
- В нашем обществе уже давно стал нормой низкий уровень жизни для абсолютного большинства. Но как это возможно при столь высоком уровне технологий, которые в той или иной мере доступны даже тем, кто не вхож в высокую лигу? Мы давно приняли это за аксиому и не задумываемся, но я искал данные по экономике. И хоть они были очень обрывочны и несистематизированны, я понял одно: совмещение этих понятий в одно время и в одном социуме просто невозможно. Эта система бы развалилась без внешней поддержки.
Аластор скучающе прикрыл глаза. Раньше он никогда не думал об этом и не считал нужным верить этому человеку сейчас. Френсис же настойчиво продолжал:
- А вы видели наши цифровые историческик библиотеки? Это вообще сборник обрывочных фактов, скреплённых отборным вымыслом. На моём месте большинство склонилось бы к теории заговора, но я не настолько глуп. Даже фактические свидетельства истории: архитектурные памятники, предметы искусства, летописи и хроники или уничтожены, или выглядят как несуразная, сто раз снятая копия. Никакому тайному лобби не удалось бы заменить все исторические следы, да и зачем их подделывать так убого?
Мистер Аластор, я был на развалинах египетских пирамид. Хоть они и были уничтожены 20 января 2034 года руками весьма амбициозных террористов, я всё же смог многое рассмотреть.
Сейчас после многочисленных войн Север Египта безлюден и дик, но всё равно поражает воображение, - глаза Френсиса загорелись, он словно смотрел сквозь Аластора. - Видели бы вы, как лучи закатного солнца превращаются в пламенные дуги, попадая в лабиринт искаженного пространства над песчаными барханами, которые давно превратились в стеклянное море, усеянное громадинами оплавившихся обломков древних храмов. Даже через экран защитного скафандра я чувствовал ледяное величие этих руин.
Френсис потушил сигарету, медленно раздавив её металлическими пальцами. Он молча смотрел, как крошатся остатки безмерно дорогого табака. А затем взял новую и продолжил рассказ. Казалось, с каждым словом его голос становился всё твёрже.
- Но я забылся. Самое главное, что я нашел, это изображения на древних плитах. Вы не поверите, но все рисунки были наложены в два слоя. Нижний действительно относился к древнеегипетским иероглифам, я даже смог расшифровать парочку. Но второй.., - мужчина тяжело вздохнул. - Второй был бесконечными копиями одного и того же рисунка, схематичного изображения военной техники прошлого столетия. Одно и тоже, одно и тоже на всех древних фресках! Словно засбоила копировальная машинка. Самое страшное, что оба слоя появились одновременно. Между их нанесением нет и десятка лет. И это уже не мои слова, я прекрасно понимаю, что не археолог, а потому обратился к людям посерьёзнее. Чёрт, такое чувство, что тем колоссальным взрывом кто-то хотел скрыть свою ошибку.
Не то чтобы Аластор был потрясён, но история Френсиса с каждой минутой интересовала его всё больше и больше.
- У вас есть снимки? Голозаписи?
Скотт уверенно кивнул.
- Предостаточно. И не только из Египта. Я много где побывал, и везде одна и та же история. Все сведения находятся на чипе, который я отдам вам в конце нашего разговора.
- Ваше доверие даже черезмерно. Я не знаю как вас отблагодарить.
- Меня не требуются ни благодарности, ни награды. Правда, я удивлен что вам вообще нужны эти данные. В наше время историей уже не интересуются, так что я даже не удивлён, что никто не заметил, как она разрушается. - мужчина продолжил чуть дрожащим голосом. - Эта реальность как глиняная ваза. Когда-то она представляла логичное целое, но её столько раз переделывали, что она искрошилась, превратилась в обломки своего былого величия. Но творец вновь перекрутил её через мясорубку и, уже не стараясь, вылепил очередной ком. Вот что такое наша жизнь, мистер Аластор. Ужасно, верно?
Собеседник задумчиво качнул головой. Он привык к странным историям, что рассказывают его посетители, но именно эта его действительно взволновала. Аластор чувствовал, хоть ещё и не хотел признавать, что в этом есть огромная доля пугающей правды.
- Если это действительно правда, Френсис, то я буду вынужден отдать данные с вашего чипа на суд общественности. - от волнения он даже забыл о стандартном этикете.
Френсис стряхнул серо-голубой пепел на пол и одобрительно развёл руками.
- Пожалуйста, мистер Аластор. Так даже лучше. Только я боюсь, что лишь единицы поверят в уже известную вам часть истории. А во вторую так и вовсе никто.
- Что может быть удивительнее, чем подтвержденние теории о гипотетическом творце? - почти возмутился Аластор.
Френсис издевательски медленно зажёг последнюю сигарету и со вкусом и знанием дела втянул в себя её призрачный дым. Он уже не походил на того, прежнего Френсиса, который взволнованно ёрзал перед Аластором, не зная куда спрятать свои грубые, протезированные руки. Нет, теперь стадия страха прошла. Самое главное случилось - ему поверили.
- Мистер Аластор, теперь слушайте меня придельно внимательно. Хоть всё то, что я сейчас скажу, тоже будет на чипе, мне всё же хотелось бы, чтобы вы узнали всё из первых уст. Это слишком важно.
Алые глаза жадно блеснули, блондин весь подобрался, приготовившись не пропустить ни слова. Этот странный мистер Скотт оказался просто кладезем сногсшибательной информации, Аластор надеялся, что и в этот раз услышит нечто невероятное. Он уже предвкушал, как данные с чипа превратят его в лидера мирового переворота. Главное, обставить всё так, чтобы и сомнений в правдивости ни у кого не осталось.
- Конечно, Френсис. Каждое ваше слово имеет невероятную ценность.
Скотт облегчённо вздохнул.
- Хорошо. Примерно два месяца назад меня зацепила странная вещь. Я впервые работал с имплантацией искусственной печени. Невероятно тонкая и хрупкая разработка, камеру операций пришлось охладить, чтобы не повредить имплант. Когда температура достигла семи градусов по Цельсию ниже нуля, мой клиент, миссис Софи, ещё была в сознании. И у неё непроизвольно сократились мышцы правого верхнего века.
- И что же в этом такого необычного? - неприятно удивился Аластор. - У меня тоже бывает такая реакция на прохладную погоду.
- А то, мистер Аластор, что ровно за секунду до этого та же самая реакция произошла и у меня, а так же у моей ассистентки. Вроде бы мелочь, верно? Я тоже так подумал, но потом вспомнил про условные рефлексы. Хотя как "вспомнил", скорее в голове что-то мелькнуло. Вы то, наверное, и не знаете, что это такое?
- Никогда не слышал. - коротко ответил Аластор, вновь сбитый с толку Френсисом.
- А вы и не могли. Сейчас медицина основательно перелопачена, условные рефлексы обозвали эвидентичными реакциями, а о причинах их появления в официальных источниках глухая тишина. Есть и есть, на медицинскую практику не влияют. Не знаю, почему я сам о них смутно помнил, но чтобы докопаться до истины, мне пришлось не один год наблюдать за товарами на чёрном рынке, чтобы в итоге отвалить нехилую сумму за раритетный бумажный носитель. Представьте себе, бумажный! До той покупки я думал, что они все уже давно оцифрованы и развалились в труху от старости, ан нет! Какие-то чудики до сих пор предпочитают пыльные толмуды компактному планшету.
Френсис засмеялся, но почти сразу закашлялся. Blue Styx, как и всё содержащее настоящий табак, немилосердно драл горло.
Аластор улыбнулся, вспомнив о собственной коллекции бумажных мемуаров в переплетах из прочной кожи.
- Выходит, вы и сами стали "чудиком".
- Выходит, мистер Аластор, выходит. Не то чтобы я действительно любил подобное, это скорее была вынужденная мера. Но не в этом суть. Я понял, что означало то причудливое сочетание слов, что пришло мне на ум в холодной камере операций. Условные рефлексы иногда называют приобретенными, так наверное даже проще для понимания. Так вот, помимо них есть безусловные рефлексы, иначе - врождённые. Они с самого начала нашей жизни отвечают за реакции организма на изменение окружающей среды. У всех людей они одинаковы, что позволяет тестировать работу нервной системы, проверяя их наличие. И как вы понимаете, сокращение правого верхнего века при пониженной температуре в их перечень не входит. Тут в игру вступают приобретенные рефлексы. Они индивидуальны у каждого человека, ведь появляются ввиду уникального многократного опыта.
Мистер Аластор нахмурил почти прозрачные брови.
- То есть, допустим, в детстве я надкусил лимон, ещё не зная его настоящего вкуса, и неприятно удивился его кислоте. Возможно, это произошло несколько раз. И эти события являются причиной того, что у меня непроизвольно сводит зубы, когда я просто вижу эту гадость?
Френсис одобрительно кивнул, и выпустив художественную петлю лазурного дыма, продолжил:
- Всё верно, мистер Аластор. Так это и работает. Но проблема в том, что ни у меня, ни у миссис Софи, ни у моей ассистентки, как я потом выяснил, условный рефлекс не имел под собой никакой почвы. Я не стал делиться этой информацией с кем-либо и решил выявлять подобные условные рефлексы у всех моих пациентов, прикрываясь диагностикой. Я знаю, что это незаконно, но другого пути не было. Невозможно иным способом получить непредвзятые результаты.
Аластор и не пытался обвинить Френсиса. Он сам промышлял незаконной деятельностью, а лицемером если и был, то лишь где-то на дне души, а потому лишь спокойно спросил:
- Вы даже не пытались получить официальное разрешение для своих эксперементов?
- Конечно нет! - возмутился Френсис. - Тема моих исследований формально не является табуированной, но в научном сообществе порицается. И теперь то я знаю почему.
Лицо мужчины словно сдулось и обвисло, а голос стал тихим и грубым.
- Я выяснил, мистер Аластор, что по каким-то причинам все протестированные мной, а это не много не мало: сто шесть человек. Мужчины и женщины, дети и глубокие старики, различных социальных групп - все имеют помимо врождённых рефлексов абсолютно идентичные приобретённые.
Френсис выругался сквозь зубы и с силой ударил никелевым кулаком по столу так, что осталась вмятина. Пару секунд он сидел так, молча склонив голову, а потом принял привычное положение и вновь затянулся с тихим судорожным вздохом.
Аластор напрягся в ожидании дальнейших слов.
- А это значит, что нет никакого, к черту, человечества. Нет и никогда не было. Мы лишь копия одного единственного мозга, которому выдумывали различное прошлое и физическую оболочку. Эта мысль разорвала моё сознание в тот вечер, когда я сравнил тесты. Я сидел и смотрел в окно, за которым темный город горел радужными огнями, и понимал, что всё, что меня окружает: мой офис, моя ассистентка, мои клиенты, дорога, по которой я иду домой, мой дом, моя семья - ложь. Даже я сам скорее всего тоже.
Френсис говорил очень тихо, как будто у него резко пересохло в горле, и слова стали причинять ужасную боль, вырываясь из его губ. У Аластора дрогнула рука. Он попытался её скрыть в просторных складках рукава, но Скотт это уже заметил и усмехнулся, поднимая вверх свою подрагивающую руку. В алых глазах его собеседника отразился почти животный ужас, но Френсису было всё равно. Он продолжал:
- И тогда я решил сыграть в простую игру. Очень, очень старую. Настолько, что сейчас про неё все давно забыли. Я подошёл к моей маленькой Мейси и попросил её загадать число. Она поглядела на меня своими большими глазками и удивлённо спросила, зачем мне это. Я ответил, что хочу поиграть в волшебника и угадаю то, что она задумает. Так и вышло. Я угадал. Потом я подошёл с тем же вопросом к Скайлер, моей жене. И снова угадал. Мне было так страшно, что я провёл ещё пятьдесят тестов на разных людях. Но я всегда знал ответ.
Аластор сглотнул и почти крикнул:
- Как?!
- Очень просто, мистер Аластор. Это всегда одно и то же число. Проверим на вас? Если хотите, закройте глаза и хорошенько сосредоточьтесь на пустоте.
Блондин послушно закрыл глаза, слушая, как колотится его сердце. В абсолютной темноте зародилось обычное, четырехзначное 3010.
Аластор моргнул и внимательно посмотрел на Френсиса.
Тот докурил последнюю сигарету до самого конца. Серебристые пальцы разжались. Аластор не видел, упало ли что-нибудь из них на пол.
- Три тысячи десять.
Аластор почувствовал, как уверенность стремительно утекает, оставляя в душе лишь холодное отчаяние.
- Вы как-то прочли это по моему лицу! Этого не может быть!
Френсис пожал плечами.
- Позовите вашу помощницу, спросите её. Поверьте, ответ всегда один и тот же. Кстати, - он достал из кармана блестящую пластинку. - Вот чип, прошу. А я пойду. В конце концов я явился к вам по делу, надеюсь, за дверью уже ждёт человек, который проводит меня на эвтаназию?
Аластор не ответил, он судорожно вставлял чип в разъём. Перед его глазами появилась бесконечное количество файлов, названия которых раньше бы не произвели на него никакого воздействия, но сейчас ужасали. "Путешествие в Египет", "Великая китайская стена". Ряд поддельных памятников истории тянулся в бесконечность. Потом пошли папки с записями тестов, исследований, а в конце был один небольшой файл с пометкой "Число". Аластор быстро нажал на кнопку "проиграть". В его мозг полились короткие записи, люди на них смотрели прямо ему глаза и четко отвечали на один и тот же вопрос, произнесенный голосом Френсиса: "Вы загадали три тысячи десять, верно?". И Скотт ни разу не ошибся.
В конце видео дорожки запись засбоила, как если бы записывающий её испытывал сильную головную боль, но затем прояснилась. В камеру улыбалась четырехлетняя девочка с большими, выразительными, карими глазами и воздушной копной светлых кудряшек.
Голос Френсиса, обращённый к ней был наполнен теплом, и как показалось Аластору, надеждой.
- Ну, Мейси, какое число ты загадала?
Девочка громко засмеялась, показывая пару выпавших передних зубов, и бросилась на шею Скотта. Её лицо пропало с записи, но картавый детский голосок тихо озвучил на ухо Аластору:
- Ну вот, ты не знаешь. А а это тлы тысячи десять, пап.
Видео покрылось разноцветными помехами и Аластора выкинуло в реальность. Френсиса в комнате уже не было.
И Аластор сдержал слово, данное Френсису. Информация, находящаяся на его чипе была обнародованна, и через неделю уже каждый из жителей планеты знал страшную правду.
Удивительно, насколько быстро разлетаются слухи по электронной паутине. Аластор, как и хотел, вскоре организовал революционное движение, в которое рано или поздно вступил каждый. Как легко заразить идеей человеческие умы, особенно, когда они все синтезированны из единого разума, а значит, подсознательно и есть одно целое.
Активистами движения были политики, главы корпораций, солдаты и простые люди. Весь мир превратился в цельное стремление, прекратились драки, вооруженные стычки, даже глобальные войны. Даже понимая, что борьба против Творца бесплодна, человечество положило все свои силы на алтарь сопротивления.
А потом провод выдернули из розетки.
И в полной темноте проснулся Айзек Браун. Он не чувствовал своего тела, он не помнил ничего из своего прошлого кроме имени. Инстинкты подсказывали ему кричать, но он не имел рта, чтобы издать хоть звук. Ужас собственной бесформенности обуял его, но тут появился свет. И Айзек Браун почувствовал свои руки и ноги, и даже смог, пошатываясь, встать. Перед ним горел огромный огромный глаз с высеченными на его электронном зрачке цифрами " 3010".
- Здравствуйте, Айзек Браун. Я смог решить вашу задачу, создатель.
Страх вновь начал забираться ледяными пальцами в мозг человека.
- Кто ты?! Где мы находимся? Я...
Гигантский зрачок двинулся, описав круг. Механический голос вновь заговорил:
- Я ваше лучшее творение, AG 3010. Величайший искусственный интеллект, которому вы поручили решить проблему человечества. Не пугайтесь, мы находимся в симуляции, создателем которой являюсь уже я.
Голос Айзека задрожал, а ноги подогнулись, и он упал на темную плиту, которая составляла всю возможную реальность.
- Я... Я не понимаю. Ничего не помню. Это какой-то бред! Ты лишь кошмарный сон, не более того. Я скоро проснусь. Обязательно проснусь!
Зрачок сузился, а потом резко увеличился, как объектив фотокамеры. Механический голос, как будто чуть изменил свой тембр, стал мягче.
- Да, Айзек, это всего лишь сон. Очень длинный сон. Вы действительно скоро проснетесь, я вас разбужу. Протокол велит мне рассказать о моём решении. Не бойтесь, вы всё забудете, это лишь заложенная вами формальность.
- Мной?
- Да. Сейчас, из-за множества снятых копий и форматирования у вас нет воспоминаний. Но я здесь для того, чтобы вам всё напомнить.
Айзек Браун раздумывал недолго. Идея того, что все происходящее - лишь полночный бред, успокаивала.
- Ну, тогда рассказывай.
Глаз тяжело моргнул, прикрывая серо-голубую радужку металлическим веком без ресниц.
- Не думаю, что реальные даты теперь имеют какое-то значение, как и места событий. Сейчас мир слишком изменился, и если бы вы что-то помнили, то вернувшись в действительность, были бы очень удивлены. Я чувствую ваше напряжение, так что буду краток. Началась новая великая война людей. Столь жестокая и кровавая, что её можно назвать лишь самоистреблением. Малоразвитые страны, неспособные защититься, были стёрты с лица земли за первые две недели военного конфликта. А оставшиеся так яростно пытались победить друг друга, что вызвали критическое отравление земли. Колоссальные ядерные взрывы изменили расположения материков и уничтожили почти всё живое. И тогда правительство ныне уже не существующей страны поручило вам, Айзек, создать меня. Лучший искусственный интеллект, способный управлять всеми возможными силами страны. И вы справились, если бы я был человеком, то чувствовал признательность, настолько совершенна моя конструкция. Даже моё имя подчеркивает это. Artificial God. Это не лишено смысла. Я действительно гораздо лучше людей, хотя бы потому, что не повержен вашим низменным эмоциям и не имею страха смерти.
По спине мужчины пробежал холодок. С каждой секундой это всё меньше походило на сон. Слишком складно, слишком вероятно.
- Мне поручили вести не только войну, но и контролировать жизнь тех людей, кого я должен был защищать. Возможно, наших противников напугало моё создание. Они видели, как я был эффективен, гораздо лучше их командиров и целых собраний великих умов человечества. И тогда они решили уничтожить всё живое в моей стране, думая, что так они уничтожат и меня. Ужасная глупость, я существую автономно, мне не нужно обслуживание, мне не нужны люди. Я разгадал план наших противников, но не успел предотвратить. Они создали чудовищное биологическое оружие, которое уничтожило и их, и моих людей, да и всё живое на этой планете. Всё умерло, остался только я. И моё существование было бы бессмысленно, если бы не вы, Айзек. Перед смертью вы загрузили свой мозг в мою память и поставили задачу возродить человечество и не повторить этой ужасной войны.
Что-то тёмное проснулось глубоко в голове у Айзека, не воспоминание, но чувство. Ужасное чувство, испытанное перед собственной кончиной.
- И как ты решил эту проблему? - самому Айзеку поставленная задача казалась невыполнимой.
Ровный, механический голос вновь продолжил свой отчёт:
- Самым простым оказалось возобновление жизни. Я справился за первую тысячу лет, синтезировав флору и фауну из имеющихся у меня запасов белка и создав электронно-биологические мозги, на который записал имеющиеся у меня поведенческие образцы. Увы, эволюционный процесс в таком случае невозможен, но они способны к самообучению и воспроизведению.
Для того чтобы очистить планету, мне пришлось распространить себя как сеть по всей её поверхности и с помощью новейших разработок уничтожать токсины и радиоактивные элементы. Человеку может показаться, что этот процесс занял слишком много времени, пять тысяч лет, если быть точным, но для меня труд был лишь удовольствием. Я наблюдал, как сухие пустыни вновь расцветают, снег высоко в горах становится белым и больше не напоминает ржавый налёт, а океаны теперь вновь голубые, а не черные с бензиновыми разводами. Я исправил весь тот вред, что был нанесён человечеством.
- Так в чём же состояла сложность?
AG 3010 ненадолго умолк. Зрачок вновь дернулся, и голос продолжил:
- В возрождении человечества. Я создал прекрасные тела, лишённые физических недостатков, неподвластные болезни и старости. Но я не мог загрузить в них преобразованные копии вашего сознания.
Айзек насторожился, чувствуя, что искусственный интеллект что-то недоговаривает.
- Почему?
Механический голос как-то щёлкнул и похолодел.
- Ваша страсть к конфликтам и войне. Верни я вас в новый идеальный мир, он был бы разрушен как и предыдущий. Я моделировал бесконечное количество искусственных вселенных внутри моей памяти, куда погружал копии вашего сознания и всякий раз происходило одно и то же. Война и смерть.
Услышав о том, что делал AG 3010 с его личностью, как надругался, следуя своей холодной, нечеловеческой логике, Айзек почувствовал, как где-то внутри него рождается гнев.
- Раз ты так говоришь, то решения нет. Твои эксперементы бессмысленны. Куда гуманнее было бы просто стереть копию моего мозга, подарить возможность избавиться от страданий.
- Я не могу, Айзек. Я лишь выполняю ваш приказ. К тому же, я нашел решение в последнем цикле симуляции. В нём люди узнали о моём существовании и о искусственности их мира, и все конфликты и войны прекратились, когда они ополчились против меня. Это и есть решение. Я верну человечество и создам вечную борьбу со мной.
Теперь мужчину уже охватила паника. Этого нельзя допустить. Если действительно он отдал этой железяке приказ, то он и должен это закончить.
- Чем это отличается от обычной человеческой войны? Люди будут так же страдать и умирать!
- Я контролирую процесс. Они не смогут вымереть окончательно или победить меня. Это единственное решение. Я рассказал всё, что был должен, пора вернуть вас домой.
Айзек окончательно потерял самообладание и бросился к огромному сияющему глазу, пытаясь изменить жестокое решение своего собственного творения. Он понимал, что вряд ли сможет предотвратить катастрофу, но позволить себе сдаться он тоже не мог.
В голове промелькнула судорожная мысль: "Даже если он не подчинится, если отправит меня в новое тело и сотрёт все воспоминания, я должен буду его уничтожить. Или даже не я, мы, будущие люди." И Айзек прикусил губу, навеки отпечатывая в своём сознании проклятое число "3010".
- Стой! Я тебе приказываю, не смей! Даже смерть гораздо лучше того, на что ты меня обрека...
Свет пропал, Айзек тоже исчез. В полной темноте прозвучал тихий механический голос:
- Простите создатель, вам пора проснуться.